Дикий волчонок

      Городок был небольшой, больница находилась в соседнем городе, именно туда сейчас и направлялась «Импала», и пока Джон пытался сосредоточиться на реальности, начиная тихо себя ненавидеть, Сэм сидел на заднем сиденье и с ужасом смотрел на бледнеющего Дина. Отец устроил его лёжа, да и сидеть у подростка не было сил. Сэм придерживал голову брата, когда тот застонал, скривился и его начало мучительно рвать. Дин давился собственной рвотой, задыхался, пытаясь сдержать позывы, издавал сдавленные звуки, а Сэм мог только смотреть на него, не в силах что-либо предпринять. Похоже, он даже боялся крикнуть об этом Джону, если бы тот сам не заметил состояния старшего сына. — Сэм! Сэм! — Джон в очередной раз проклял себя за резкость. — Поверни ему голову на бок. Живо! Не то он задохнётся!       Мальчишка дрожащими руками выполнил просьбу после третьего или четвертого окрика — не потому, что не боялся за брата, а потому, что сильнее боялся гнева отца, если «отродья» испачкают его машину тошнотой. Дин совсем побледнел; сине-зеленоватые вены отчетливо выделялись на мраморно-белом лице. И Джон с ужасом для себя осознал, что даже сейчас думал больше не о том, как будут выхаживать его мальчишку, а о том, как будет объясняться с врачами, которые заметят непременно то, насколько братья его боятся. Мозг его заранее проигрывал варианты разговоров и искал выходы из не сложившихся пока неловких ситуаций. Дина тем временем выворачивало. Не в силах сдерживаться, он, проблевавшись, слабо застонал, машинально позвав Джона, и тот вдавил педаль газа, кляня себя, свою черствость и то, что не может сейчас помочь сыну — и не сможет, поскольку тот смотрит на него глазами затравленного зверя.       К больнице автомобиль летел уже с превышением скорости. Медсестра вскочила, когда в приёмный покой влетел шериф в штатском, на руках он держал старшего сына, младший шёл рядом с лицом перепуганным и зарёванным. — Доктор Купер здесь? Но вопросов не требовалось, врач уже спешил к ним. Джону пришло на ум, что доктор прекрасно помнит прежние их визиты и сейчас не испытывает иллюзий по поводу того, отчего Дину с последнего визита стало втрое хуже. Ему захотелось провалиться сквозь землю, столько презрения было в глазах врача. Он кивком указал на смотровую. — Сэмми, хочешь чаю? — спросил доктор младшего Винчестера, и тот только кивнул, не отрывая испуганного взгляда от брата. — С ним всё будет в порядке, — попытался успокоить своего сына Джон, но чутьё вопило ему, что это бесполезно. Как только Сэмми увела медсестра, Винчестер посмотрел на доктора, выдохнул и решился: — Я напился и избил его. Помоги ему, прошу тебя. Если доктор и подумал о чём-то, то пока не высказался, нужно было оказать помощь. Он хотел вызвать санитара, но шериф не позволил. — Не надо, я сам всё сделаю. Мне важно знать… — Что я не заявлю? — огрызнулся доктор. — Не заявлю. Ты крепко меня держишь, но…       Снова захотелось себя ударить от точности и резкости этого ответа. Ему нечего было противопоставить — и вместе с тем так унизителен он был. Этого ли Джон хотел, становясь на путь защиты закона? Быть повязанным по рукам, покрывая других, чтобы те смотрели сквозь пальцы на его огрехи? Он отбросил гнетущие мысли, переключившись на старшего сына, и склонился к нему.       Дин застонал. Джон аккуратно, через голову стащил с сына футболку и замер. По всей спине Дина виднелись багрово-чёрные, припухшие полосы, синяки, яркий багровый контур — след форменного ботинка прямо над тем местом, где располагались почки. У него самого похолодела спина и руки. Он ощутил, как сознание цепляется за любую попытку оправдать эти действия, как собственный разум пытается объяснить их как угодно, кроме его собственной жестокости — и никак не может. Он не понимал, как такое случилось. Отказывался понять.       Наконец ему удалось сглотнуть и покоситься вбок, чтобы поймать взгляд доктора и понять, как тот к нему относится. Доктор зло посмотрел на Джона и спустил с бессознательного Дина штаны вместе с бельём. На бёдрах и ягодицах дела обстояли чуть лучше. Во рту стало горько, ком подкатил к горлу, но Джон быстро взял себя в руки и глухо сказал: — Я, похоже, сломал ему ребро… Прозвучало бессмысленно и жалко и, наверное, еще сильнее уронило его в глазах Купера. «Хорошо, если только ребро», — поправил он себя. Бог знает, что еще могло обнаружиться на УЗИ: разрывы внутренних органов, вывихи? — Нет нужды изображать раскаяние, — холодно заметил доктор тихим голосом. — Мы тут одни.       Джон огрызнулся бы, если б не понял, что это был намек. Их вполне могли слышать через тонкие перегородки в лаборантской; осмотры детей вообще вещь, требующая внимания, могли стоять и камеры. Он оглянулся, точно желая удостовериться, нет ли рядом их черных бесстрастных глаз, но не понял: взгляд отказывался фокусироваться на чем-либо из окружения. Перед ним так и стояла спина Дина, иссеченная, с выступающими ребрами и фиолетовыми синяками…       Именно в этот момент Дин пришёл в себя. Осмотрелся вокруг, явно не понял, где он, но и не удивился, зато сразу попытался найти взглядом Сэма. Ровное дыхание давалось ему с трудом, он попытался выровнять его и закашлялся. Потом хрипло позвал младшего брата. — Сэмми… — С ним всё хорошо. Он пьёт чай. Потом его осмотрят и мы поедем домой. — Его нужно госпитализировать, — доктор сказал это ультимативным тоном и недобро смотрел на Джона. Тот его понимал. Заложник своего долга и чужой злобы. И Дина ему было жалко, но свою семью было жальче. Ссориться с шерифом было нельзя. — Хорошо, нужно моё согласие и… — Нет, со мной всё уже в порядке. Просто дайте нам таблеток и мы поедем, — подал голос Дин, кое-как приподнявшийся. Его все еще трясло от слабости, и видно было, как повело его, потому что закружилась голова. Он схватился за кушетку, будто боясь, что она ускользнет из-под рук.       Джон задумался. Вот и что было делать? Дину было плохо и он боялся за Сэмми. Конечно, нельзя же было оставлять ребёнка с таким отцом, как он, но и без помощи ему было нельзя. А главное — он хотел остаться с сыном, попробовать восстановить порванную связь с ним, хоть это и стоить будет больших трудов. А если не выйдет, хотя бы выяснить, что привело к этому. Джону и самому казалось сейчас, что он едва очнулся после глубокого долгого обморока, вышел из комы после серьезной встряски. В конце концов, что нужно сейчас его сыну, кроме внимания? Казенная атмосфера станет угнетать мальчика еще сильнее. Джон боялся, что Дин отвыкнет от него, ситуация станет известна еще кому-то, кроме Купера, и тогда сына больше не увидеть: его заберут. Тогда он поинтересовался: — Доктор, а почему именно госпитализация? — Нужен уход, покой, нормальное питание, — доктор явно намекал на нездоровую худобу Дина, тот наверняка уже заимел гастрит, и в это можно было поверить, судя по тошноте, — противовоспалительные уколы и капельницы. — Вы ведь не будете этим заниматься. — Нет, отчего же, — возразил он, неожиданно для себя обретая уверенность в выбранном варианте. — Доктор, давайте так договоримся, вы будете приезжать к нам каждый день. Утром… Или вечером, как вам удобно. Осматривать и ставить капельницы, всё остальное я возьму на себя. — И он выложил на стол перед мистером Купером две банкноты по сто долларов. — Прошу вас, — горячо добавил он. Наверное, раскаяние выглядело натурально, как и у всех алкоголиков, которые ужасаются тому, что сотворили. — Моральный ущерб за моё неподобающее поведение.       Купер согласился, ворча, что поступать так — неправильно и рискованно, в первую очередь, для его сына. Его можно было понять. Однако он все же отпустил их, и через некоторое время, забрав Сэма, они могли ехать обратно. Купер осторожно промыл ссадины, обработал их, наложил повязки и отпустил. В бандаже, предотвращающем смещения ребер, Дин выглядел совсем потеряно. Пока доктор им занимался, Джон успел отвести Сэма в детское отделение, выяснить, что у того бронхит, и забрать лекарства. Оставалось дождаться Дина.       Доктор сидел за столом, долго записывая что-то на белом бланке, потом подал ему, и Джон медленно с ужасом читал медицинское заключение. Раньше он их даже в руки не брал, выговаривая при этом, что мужик может терпеть любую боль и слюнтяй никому не нужен. Сейчас же он холодел от ужаса: перелом двух нижних рёбер, подвывих плеча, сотрясение мозга, множественные ушибы мягких тканей. Доктор мог не трудиться, расписывая опасность: он и сам ее понял сейчас, и почувствовал, как дрожат руки. Купер наверняка решил бы, что это только от его постоянного пьянства. Доктор тем временем инструктировал Дина. — Десять дней встаёшь только в уборную. Напрягаться нельзя, на улицу нельзя. Только лежать и спать. Пойми… — Сам разберусь, — он посмотрел через плечо отца и Джон увидел, что Дин ведёт мысленный диалог с подошедшим Сэмом. Мальчик жался к стене, но не чувствовал раздражения Джона, как не чувствовал его и Дин. Это для них обоих было непривычно, странно и непонятно, но он сделал знак и Сэмми тенью встал за ним, закрываясь ото всего мира за спиной брата. К машине шли молча, и только на стоянке Джон снова заговорил: — Сэмми, хочешь поехать на первом сиденье? — но мальчик задрожал, посмотрел на Дина и покачал головой, так не сказав ни слова. — Сэм, придётся ехать рядом со мной. Брату надо лечь.       Дома было всё так же холодно, но сейчас он вспомнил, почему. Он сам убавил везде отопление на минимум, чтобы не вырастить из сыновей «неженок». В своей спальне отопление работало нормально. Он подхватил Дина на руки, помогая выбраться из машины и преодолеть ступени, и понял, что тот пытался сжаться, лишь бы только не разозлить его снова. Установившееся хрупкое равновесие явно его пугало. Джон не знал, как показать, что хорошо теперь будет всегда. Собственный доверительный тон казался фальшивым, но он все же пытался обращаться к сыновьям спокойно, без дрожи в голосе: — Так, ребята, сейчас идёте ко мне в комнату, лезете в кровать и носа не кажете. Я разберусь с отоплением и приготовлю поесть.       Дин, услышав это, решил только, что папаша ещё и под кайфом. Он потрепал Сэма по голове, но помощь Джона всё же пришлось принять. Сам он был сейчас слаб. Сэм смотрел на отца и не узнавал его. Не было криков, оскорблений и игнорирования. И лекарства Джон тоже купил. Он помог Дину умоститься на здоровый бок, именно помог, а не оставил их в покое, и укрыл одеялом. — Сэмми, посиди с ним, я займусь делами.       Послышалась возня в коридоре, ругань, а затем Джон удалился вниз, на кухню и измотанный Сэм прилёг под бок старшего брата. Тот обнял его, по привычке согревая и скатился в тяжёлый сон, Сэмми полежал немного и тоже задремал. Проснулся Дин как от толчка, сонно заморгал и не понял, что он делает в комнате Джона. Сэмми спал под его боком. Лицо его было красным, а на лбу блестела испарина. Руку Дина, лёгшую на лоб, будто бы жаром обдало. У брата был жар. С трудом перекатившись на бок и прислушавшись, он понял, что в доме они остались одни. Ему на миг стало спокойнее: отец ведь вел себя так странно в последнее время. Можно было спокойно подняться и отправиться на разведку. Дин не знал, что на свою беду Джон решил отправиться за продуктами. Эра хлопьев с молоком ещё не добралась до глубинки, а кормить ребят пережаренными яйцами и жирным беконом не стоило. Сэма уж точно, да и Дину сейчас нужна была лёгкая, богатая железом и витаминами пища.       Дин едва доковылял до кухни, привычно поставил чайник и нашёл аптечную ромашку, жалея, что панадол кончился и он ещё не скоро сможет дойти до аптеки, чтобы купить его. Чайник уже шумел, но Дину казалось, что шумит железнодорожный состав. Сердце бешено колотилось, к горлу снова подкатил ком тошноты, он, держась за рёбра, наклонился, чтобы облегчить боль, но это не помогло. Мир вокруг закружился, но прежде чем свалиться на пол от слабости, он увидел бледное как мел лицо Джона. Тот выронил пакеты и решительно подскочил к Дину. Сын даже успел втянуть голову в плечи, но вместо затрещины почувствовал, как его подхватывают на руки. — Тебе же нельзя вставать? Зачем ты это сделал? — Была нужда, ой… — Тошнит? Дин не ответил. Джон вернул его в спальню, посмотрел на Сэма и понял всё. — Ты молодец, хотел помочь брату, но давай я сам. — Справлюсь, — буркнул Дин. — Мне купить радионяню и следить за тобой? Отдыхай, я сейчас всё сделаю. Дин так и не потерял сознание, он смотрел как отец поит Сэма нурофеном, как вытирает испарину с его лба, и не верил, что Джон стал прежним что будет заботиться о них, как когда-то, когда мама была ещё жива. Джон вздохнул, хотел потрепать Дина по макушке, но не рискнул. — Обещай мне, что не будешь вставать. Я пойду приготовлю обед.       Сонный Сэм даже не поверил своим глазам. Отец помог ему умыться, переодел в дешёвый, но новый спортивный костюм и усадил за стол. Суп и салат с тунцом были великолепны. Дин не разделил энтузиазма брата. Его попросту тошнило от запаха еды, осторожно проглотив несколько ложек, он перестал есть, но тарелку не отодвинул. От Джона это не укрылось, он покачал головой и тихо заговорил: — Сэмми, мне нужна твоя помощь. Ребёнок вздрогнул, слишком уж разительной была перемена, а Джон уже проклял всё на свете, но выхода не было. — Мне надо уехать почти до вечера. Просто присмотри за Дином. Пусть не встаёт. Проследи, чтобы он принял таблетки. Это важно. И ещё… Вы ведь ходите в школу? Сэм кивнул, а Дин просто смотрел на отца и думал о том, что ходить то он ходил, но вот уже два года переводился из класса в класс только из-за того, что мисс Скинни была жалостливой женщиной.