Дикий волчонок

      Ёлку решили ставить в центре зала, подальше от камина. Основание Джон приготовил капитальное, со знанием дела укрепил дренажи, добавил торфа и песка, прикрыл полученную конструкцию тканью, чтобы после унести её вместе с иглами. Оставалось только нарядить. Сэмми не отводил взгляда от раскрытой коробки с игрушками, но подойти просто не решился. Шериф уже и не пытался объяснять, осторожно поставил огромную коробку на диван, где сидел, аккуратно глотая горячий чай, Дин и тихо попросил: — Выбирайте. Мальчики долго любовались на шарики, рассматривали изображения на них и мишуру. Сэм выудил почти с самого дна коробки маленького стеклянного снегиря на прищепке. Подошёл к ёлке и тут понял, что до верхних веток он не дотягивается. Начал озираться в поисках стула, но тут Джон подошёл к нему, подхватил подмышки и поднёс к ёлке. — Закрепляй! — руки у Сэмми дрожали, но он удержал игрушку. Снегирь засверкал почти у самой макушки ёлки. Это была бы милая семейная идиллия, если бы всё не происходило в полной тишине. Джон, боявшийся спугнуть удачу, молчал и Сэмми, немного забывшись, а скорее замечтавшись, пытался командовать, куда и что вешать. Джон безропотно слушался, иногда поднимая Сэмми на руки, чтобы тому было удобнее повесить ту, или иную игрушку. Дин особого участия не принимал, он просто сидел на диване изредка подавал брату шарики и фигурки животных, которые нравились особенно сильно, а ещё боялся. Он боялся того, что это просто приятный сон, который скоро развеется, что он просто надолго потерял сознание в той подвальной комнате или же вовсе умер на том озере, так и не сумев выбраться. Джон явно с удовольствием возился с младшим сыном. Иногда в голове Дина проносились размытые воспоминания о том, каким хорошим отцом он когда-то был и для него, как он точно так же украшал с ним дом и все были счастливы. С такими воспоминаниями он не заметил, как по щекам снова покатились слезы, что так долго жгли внутреннюю сторону век не решаясь соскочить вниз. Не заметил этого и Сэм, его сердце трепетало от радости и он иногда громко ахал в восхищении, а на губах играла счастливая и совсем не фальшивая улыбка. — Дин, смотри… — но Дин только морщился от боли в голове и плече, едва ли успевая вытереть следы беззвучной истерики. От Джона это не укрылось, он покачал головой и, спуская сына с рук, осторожно присел на край дивана. — Дин, ну ты чего? Знаешь, я соврал. Мне очень нужна и твоя физическая помощь, кажется, мы с твоим братом вдвоём не справимся. Джон достал из коробки большую прозрачную звезду, что купил накануне, нажал на тумблер в положение «вкл» и игрушка в тот же миг заиграла всеми цветами радуги. — Дин, цепляйся за мою шею и садись на плечо, Сэмми, — он перевёл взгляд на младшего и передал ему в руки звезду — ты тоже самое делай с другой стороны. Не бойтесь, я вас удержу и никто не упадёт, обещаю.       Если бы его дети сейчас были в нормальной комплекции, а не истощены настолько, что старший больше напоминал узника Освенцима, чем обычного четырнадцатилетнего подростка, то Джон бы никогда не решился на этот страшный трюк, но в данном положении дел он был точно уверен, что справится и сможет удержать на своих плечах сразу двоих ребят.       Сыновья нехотя, трясущимися от страха руками, схватились по обе стороны за шею отца и выполнили просьбу. Джон уверенно и крепко прижал их за бедра ближе к себе, удерживая от падения и, осторожно поднявшись, подошёл к ёлке. Дин аккуратно, чтобы не уколоться, держал макушку хвойного чуда, а Сэм, смешно вытащив кончик языка в уголок губ, нацепил на ветку звезду.       Когда поставленная задача была выполнена, Джон вернулся к дивану и, стараясь не делать резких движений, уселся на него, после чего помог детям слезть со своих плеч. — Дин, сынок, осталось только повесить гирлянды и мишуру, но нужно ещё успеть украсить дом снаружи и ваши комнаты. Давай мы с Сэмми пойдём на улицу, а ты закончишь тут. Как думаешь, справишься? Дождавшись утвердительного кивка, Джон отправил Сэма одеваться, а сам начал собирать из коробки те украшения, что предназначались для улицы.       Как только захлопнулась дверь, Дин неспешно встал с дивана, нырнул в коробку и, вытащив сразу приглянувшуюся глазам мишуру и гирлянды, начал привносить последние элементы украшений на зимнюю красавицу. Закончив, подросток тихо подошёл к окну и начал вглядываться в происходящее на улице. Джон не соврал и они с Сэмми действительно украшали дом, натянули разноцветные уличные гирлянды, поставили прямо на крыльце сани, заполненные подарочными коробками и Санта Клауса, а сейчас вешали второй рождественский венок уже с наружной стороны входной двери. Почувствовав как снова начинает кружиться голова и в глазах начинают мерцать противные чёрные пятна, Дин быстро вернулся на диван. Он лежал, свернувшись в клубок, потянув колени к животу. Сердце подростка, заледеневшее от боли и постоянного страха за себя и брата, трепетало в груди, постепенно отогреваясь и оттаивало, отчаянно пытаясь убедить своего хозяина в том, что ад закончился. В мыслях Дина сейчас велась борьба чувств и разума, он очень хотел поверить отцу, но слишком боялся, что и Рождество, и адекватное состояние отца, и его забота о них лишь временное просветление вечно-пьяного рассудка, которое расколется с противным треском и скрежетом, будто крюком провели по металлу, в первом выпитом стакане алкоголя.       Дин не заметил, как задремал и погрузился в царство Морфея. Ему снилась мама, она заботливо обнимала их с братом и читала сказку о бременских музыкантах. Когда с украшением дома было покончено, Сэм робко попросил слепить возле ворот снеговика и Джон не смог отказать. Была лишь одна проблема, которая решалась по щелчку пальцев, у младшего сына не было с собой перчаток. — Сынок, давай вернёмся в дом, возьмём тебе перчатки, а ещё нужно взять морковку для носика и шарфик.       Шериф открыл дверь и увидел, что Дин спит, свернувшись в позу эмбриона и дрожит. Он очень надеялся, что это не из-за кошмара, а потому что старший просто замёрз. Повернувшись к Сэму, он приложил палец к губам — Потише. Дин спит, пусть отдохнёт. Я его сейчас укрою… Джон быстро поднялся в комнату сына, преодолевая расстояние, переступая через ступеньку. Он взял в охапку одеяло и, немного помешкавшись, зацепил ещё и подушку. Под ней шериф краем глаза заметил старую затертую коробку с какими-то лекарствами. Любопытство взяло верх, он, удобно перехватив подушку и одеяло в одну руку, взял полупустую упаковку в другую.       Джон в недоумении уставился на название препарата. Диклофенак. Он точно мог сказать, что доктор его не прописывал. Хотя, может он что-нибудь упустил. Пойти и разбудить Дина? Только тот замкнётся в себе и ничего не скажет, и он решил расспросить доктора, благо тот заедет сегодня.       Спустившись вниз, Джон осторожно и, по-отцовски нежно, приподнял голову сына и положил под неё подушку, а после укрыл одеялом, аккуратно подтыкая его под плечи и холодные стопы, мысленно давая себе подзатыльник за то, что не натянул на него ещё и носки. Дин во сне лишь недовольно поморщился и свёл брови, но не проснулся и перестал дрожать. Шериф был прав, сын просто замёрз. — Сэмми, — шёпотом позвал он Джон, поглядывая на часы — давай снеговика сделаем завтра? Я совсем забыл, что к нам скоро должен приехать мистер Купер, чтобы осмотреть Дина. Я сейчас сделаю тебе какао, ты тоже, наверное, замёрз. Ребёнок согласился, уютно устраиваясь в кресло, которое стояло сбоку от дивана и достал книжку, сразу открывая её на той странице, где не успел дочитать.       Вскоре послышался звук тормозящей машины. Мистер Купер, подхватывая медицинский саквояж с пассажирского сидения, закрыл дверцу своего автомобиля и, уверенно открыв калитку, направился в дом. Доктор долго удивлялся, разглядывая украшения на крыльце. Никогда раньше Джон не украшал дом и не праздновал Рождество: — Да, вот так поживёшь на этом свете, да и поверишь в чудеса. Духи что ли к нему приходили?       Отогнав собственные мысли, Купер без стука открыл массивную входную дверь, которую украшал сейчас красивый рождественский венок и прошёл внутрь. В доме было ещё интереснее, уставший Сэм, который наконец-то выглядел как нормальный ребёнок, пусть и худой, сидел на кресле, любовался ёлкой, пил какао и читал «Алиса в стране чудес» Дин спал на диване, закутанный в тёплое одеяло. Джон подошёл к старшему сыну, но доктор остановил его: — Не стоит его будить, сон для него сейчас лучшее лекарство. — Как он? — Да ужасно. Со сна вял и апатичен, немного путается в ногах, но кашля и одышки нет. Лекарства я ему даю, но, похоже, они влияют на аппетит. Он очень плохо ест. И вот ещё что… Я не знаю, как давать ему этот препарат. В списке, что вы оставили, такого нет. — Откуда у вас это? — доктор был возмущён. — Нашёл у Дина в комнате. — Так… Давайте его разбудим.       Услышав голос отца, что нежно и без крика с побоями просил проснуться, Дин сонно моргал глазами и не понимал, что происходит. Плечо болело невыносимо, на щеках проступил румянец, да и колено снова ныло. — Дин, откуда у тебя диклофенак? — тихо спросил Джон. Дин не отвечал. — Дин это очень важно, прошу ответь. Что у тебя болит? Пусть доктор тебя осмотрит. — Плечо и колено, — тихо ответил Дин, но так отрешённо, что стало тошно. Это ведь была констатация факта, не более. Помощи он не просил, да и чего греха таить, не ждал. Сейчас доктор уйдёт и отец снова начнёт смеяться, что он слабак, который не умеет скрывать боль и молча терпеть. — Дин, — вмешался доктор, — мне нужно тебя осмотреть. Дин нехотя кивнул и попытался снять футболку. Двигаясь медленно, как глубокий старик он потащил её вверх. — А скажи-ка мне, Дин, — Купер продолжал «допрос», — ты всегда так медленно двигаешься, или только после сна? — После сна, сэр. — Понятно. — Что с ним? — Джон явно занервничал. Доктор же невозмутимо осматривал пациента, потом сказал ему, чтобы тот просто прилёг. Хотел отвести Джона в сторону, но глядя на то, как Дин напряжённо следит за ним, не стал этого делать. — Плохо. Осложнение от ангины. Ревматизм. Все последствия не столько от побоев и сотрясения, сколько от него. — И что же теперь делать? — в голосе Джона сквозила тревога. — Хорошо бы его в больницу, но об этом сейчас не может быть и речи. Младший не перенесёт расставания, и по сему, строгий постельный режим на месяц. Я назначу ему цефазолин на пятнадцать дней, и потом каждые двадцать дней нужно будет колоть одну дозу для профилактики. Сбалансировать питание: больше белка и витаминов. И не допускать переохлаждений, простуд и лишних нагрузок. Можете поделать массаж. Компрессы тоже помогут. Первый укол антибиотика я сделаю сейчас, завтра тоже приеду или… Вы умеете ставить уколы? — Да, приходилось. — Вот и хорошо, оставлю вам лекарства на пять дней. Будете колоть. Ему должно стать легче уже к утру. Поддерживайте это состояние, и прошу, не выпускайте его из кровати. Пусть лежит.       Джон внимательно слушал врача и все его наставления, забрал рецепты на лекарства и брошюру по технике правильного выполнения массажа при ревматизме. Он проводил мистера Купера до ворот, закрыл калитку и медленно осел прямо в сугроб. Джон уткнул голову в колени и сцепил в замок руки на затылке, все его мысли сейчас были забиты лишь тем, как заставить Дина принять помощь и позволить делать ему массаж, если старший сын привык чувствовать от его рук только боль и никакого облегчения. Сколько он так просидел, Джон точно не сказал бы, но, наконец, он неспешно поднялся и зашёл в дом. Дин снова спал, его голова покоилась на коленях Сэмми, который почти невесомо гладил брата по непослушному ежику волос. — Сынок, я… — он подошёл к дивану и пользуясь моментом погладил Дина. Почувствовав на себе грубую мозолистую руку Дин напрягся, но вскоре тело, истосковавшиеся по родительской ласке, расслабилось. Он так и не понял, что нежные поглаживания отца ему не снятся и хотел, чтобы эти мгновения продлились чуть дольше. — Сэмми, давай упакуем подарки и будем накрывать стол. Дин проснётся и всё будет готово. Сэм кивнул и осторожно приподнял голову брата, глазами ища поддержки. Джон понял этот взгляд, взял подушку, которая сбилась и лежала в ногах старшего сына непонятным комком. Он взбил её в руках и, помогая Сэму встать, не разбудив Дина, снова положил подушку под голову подростка. Сэмми пошёл на кухню, а Джон всё никак не мог отойти от Дина. Сейчас он отметил, что лихорадочный румянец пропал со щёк старшего сына. Морщинка, залёгшая между бровей, изгладилась. Основные подарки Джон припрятал, и теперь сидя рядом с Сэмом, оборачивал в красивую бумагу цветную мелочёвку, а заодно думая, что Дину стоит подарить подарок за общим столом, а вот Сэмми положить его под ёлку. Конечно, младший сын давно не верил в Санта-Клауса, но традиция была красивой. Дин так и не проснулся, пока стол накрывали скатертью, расставляли снедь и доставали гуся. Всё было готово, не желая лишний раз пугать старшего, Джон попросил Сэма: — Буди Дина, всё готово. Сэм, быстро топая ногами, буквально добежал до дивана и осторожно потряс Дина за плечо. — Сэмми, что-то случилось? — первое, что спросил подросток, открывая глаза и силясь подняться. В зелёных, поддернутых пеленой простуды и усталости глазах отобразилась целая гамма чувств: и скользкий страх, и волнение, и гнев, что прочно засел в сердце подростка. Попытка сесть рывком отозвалась пронзительной резкой болью в голове, слабый стон против воли сорвался с губ заболевшего ребёнка и Дин откинул голову обратно на подушку. — Давай я помогу тебе встать.       Когда с кухни послышался голос отца, Сэм с тихим изумлением наблюдал, как быстро меняется взгляд брата и как Дин выстраивает стены своего непробиваемого фасада, обнаружив рядом присутствие Джона.       Шериф, поддерживая сына за шею, помог ему сесть. Дин сжался, подготовившись к побоям и боли в плече и колене, но был приятно удивлён, когда не почувствовал ни того, ни другого. Врач оказался прав и антибиотики заметно улучшили состояние организма. Джон обхватил сына за пояс, и осторожно помог встать на ноги. Дин хотел вырваться и уйти от этих пугающих прикосновений, он не привык чувствовать от рук отца ничего, кроме боли, но Джон не позволил. Он лишь крепче, без грубости и брани, прижал сына к себе и медленно повёл его на кухню, головой махнув Сэму, жестом прося следовать за ними.       Стол был просто великолепен, особенно, если учесть, что готовил его отец-одиночка. Джон аккуратно положил по тарелкам еду, разлил напитки. Безалкогольный глинтвейн детям, и стакан виски себе. Повисла неловкая пауза, ещё минуту назад спокойный Сэм нырнул за стул Дина. Всепоглощающий страх опутал ребёнка своими липкими щупальцами, проникал сквозь поры под кожу, разьедая тело и сознание, заставляя слезиться глаза, сердце громко стучало в ушах, но при этом находилось где-то в районе желудка, но рядом с Сэмми была его самая крепкая поддержка и опора. Его старший брат, Дин Винчестер. Сильный, упрямый, выносливый, несгибаемый и до безрассудства смелый. Старший, чуть приподнялся со стула, возвышаясь над столом, полностью скрывая Сэмми за собой, готовый в любую секунду оттолкнуть того как можно дальше от опасности и кинуться на защиту, с ненавистью смотрел то на стакан, то на отца. Джон перехватив взгляд и понимая, что надо показать, что ничто не изменит его поведения, неспешно отпил половину. — И получше пил, но теперь вам придётся делиться со мной вашим чудесным напитком — он пожал плечами, а початую бутылку и остатки виски в стакане вылил в раковину. Дин застыл, как громом поражённый. Раньше Джон за такой взгляд избивал его особенно сильно, норовя постоянно разбить то бокал, то бутылку об его голову, а тут… Рождественский ужин проходил в гробовом молчании. Никто не знал, что можно сказать. Никто не делился планами на грядущий год. Джон принёс подарки и Сэм немного расслабился. Настольный футбол восхитил его и Дин понял, что следующую неделю ему придётся играть с братом. Дину же досталась книга по анатомии. Он очень хотел её рассмотреть и даже почитать, но при отце не рискнул. А потом снова стало тихо и Джон предложил просто взять то, что нравится и пойти смотреть телевизор. Пользуясь моментом Сэм взял ещё гуся, а Дин прихватил пончики, копчёное мясо, булки и горчицу. Опасливо косясь он начал сооружать себе бургер. Хоть что-то не менялось ни в одном мире. А Сэм увлёкся фильмом «Кто подставил кролика Роджера?». Обстановка немного разрядилась и тут послышался звонок в дверь. на пороге возник Бобби Сингер. Снова удивился, что Джон трезв, посмотрел на мальчишек и прошёл внутрь. — Думаю, что леденцы и шоколад будут весьма кстати, — он вручил подарки мальчикам. — Бобби, рад что ты приехал. Глинтвейн будешь? Правда, он безалкогольный. — Неужели нет чего покрепче? — спросил Бобби, вопросительно поднимая бровь и тщетно пытаясь скрыть удивление. — Дядя Бобби — отозвался Дин — крепче нет ничего, за полчаса до твоего прихода он вылил все виски в раковину. Он не переставал удивляться от увиденных изменений: парни выглядят намного лучше, да и давний друг отчего-то уничтожил алкоголь, а не избил старшего сына до потери сознания. — Ну я и от глинтвейна не откажусь, — и пока Джон ходил на кухню обратился к Дину. — Как? — Всё болит, если честно. А Джон сухой как лист. В завязке, — Дин снова уставился в экран. Книга так и лежала у него на коленках. — А что за книга? В библиотеке взял? — Не, Джон подарил. Вообще она интересная, наверное, но… — Бобби вздохнул. — Дин, я знаю Джона столько лет. Ты, наверное, не помнишь. Конечно… Не помнишь, но когда ты родился, он вставал к тебе ночью. Он учил тебя лазать по деревьям. Он так любил тебя. А когда на свет появился Сэм, летал как на крыльях. Считал, что счастливее его нет никого. — А… Так это он счастья так… — Дин потёр рёбра. Он не видел, как побледнел Джон. — И от этого счастья Сэмми спать один не может? Я выращу брата и уйду. Бобби, я не верю Джону. Слова сына больно ударили под дых и выбили их лёгких весь воздух. Сердце шумно лупило по ребрам и на лбу проступил холодный пот. Ну вот и все, Джон снова потерял своих мальчиков. В той, другой жизни от его гнета Сэмми сбежал в колледж, а тут Дин прямо заявляет о том, что уйдёт, как только дорастит брата. Взгляд испуганно остановился на профиле старшего сына. Джон пытался запомнить все: и красивые глаза, и милые веснушки, полные губы и густые, как у него, ресницы. Даже сейчас его Дин божественно красив, несмотря на то, что устал и истощен. Взгляд медленно опустился, потому что глаза начали заполняться жгучими слезами. Нет, не смей раскисать. Джон с силой прикусил щеку изнутри так сильно, что скривился от резко медного привкуса во рту. Главное сейчас, не заплакать или позорно не потерять сознание от того, что холод беззастенчиво грызёт его душу изнутри и черти, ожившие в груди, суча своими хвостами и клокоча зубами порываются вгрызться своей мёртвой хваткой в сердце и горло. Он давил рыдания, поступающие к горлу, судорожно пытаясь вдохнуть, но неумолимая реальность только сильнее накрывала его своей острой и железной лапой. Так, нужно собраться, просто уйти на второй этаж и взять себя в руки. У него впереди есть ещё как минимум пять лет, чтобы перечеркнуть эти адские годы, эту клокочущую злость старшего сына, которая подогревалась ежесекундно на медленном, но оттого не менее жгучем чёртовом огне. Он добьётся его веры в себя и все будет как раньше. Дин снова будет рядом с ним и будет с обожанием смотреть на своего отца, как это было всегда. Но это будет потом, не сейчас, да Джон и не рассчитывал, что будет легко. Он больше не позволит себе потерять хотя бы одного из своих сыновей. Мозг с какой-то отстраненной медлительностью отметил, что замечание сына верное, Сэмми действительно боится спать один, поэтому Джон, внешне стараясь сохранять спокойствие, отправился в комнаты своих мальчишек, нужно было перенести кровать Сэма к Дину.