Дикий волчонок

Сэмми спал уткнувшись носиком в уголок подушки. Это было лучшее Рождество на его памяти. Остальные, в общем-то тоже были не плохи, учитывая, что отец напивался с утра и к обеду был в дрезину настолько, что даже не мог придраться ни к нему, ни к Дину. Тогда братья шли вниз, тайком смотрели рождественские передачи. Дин обнимал Сэма, а тот рассказывал ему, что всё будет отлично, и ничего страшного, что Дин совсем не может учиться. Ведь Сэмми почти отличник, и обязательно поступит стипендиатом в колледж, и тогда он не забудет старшего брата. Они переедут. Снимут жильё и Дин найдёт курсы автомехаников, сможет нормально жить и обязательно женится. Дин только улыбался и кивал в ответ. Конечно, он понимал, что станет обузой своему брату и планировал уехать куда-нибудь, скрыться, но можно же было посидеть, помечтать. А потом, Сэм, пытавшийся подкараулить Санту, начинал засыпать, и брат отводил его наверх, в комнату, где они вдвоём любовались на украшенный уголок, который всегда создавал Дин. Он был небольшой, сантиметров двадцать-тридцать, но его Сэмми должен быть счастлив. А потом, проснувшись утром, слыша грохот посуды и матерщину на кухне, Сэм с ужасом и восторгом распаковывал подарки, недоумевая, почему добрый Санта носит подарки только для него, а для такого хорошего брата как Дин, ни разу ничего не принёс. Дин улыбался и тихо говорил: — Понимаешь, у меня есть ты. И я уже взрослый, а в мире много детей, у которых взрослых нет, вот он и носит подарки тем, кто в этом больше нуждается. И Сэмми кивал головой и читал с упоением очередную книжку. Свою книжку! Это Рождество было другим. Таким сахарным, как в фильмах, таким прекрасным. И Сэмми засыпал глядя на ёлку, и иногда прерывал свой сон, чтобы понять, что это не мираж. Лесная красавица была тут. Мягко светилась переведённая в ночной режим звезда и даже казалось, что под ёлкой появились подарки, но просыпаться никак не хотелось. Убедившись окончательно в том, что Сэмми спит, Дин отправился в комнату, прихватив с собой несколько кусков яблочного пирога, чтобы завтра как можно дольше не пересекаться с Джоном. Он был изрядно удивлён, когда обнаружил ещё одну кровать. Не ожидал он, что шериф пойдёт навстречу и поставит спальное место для Сэма. Это немного усложняло задачу, ведь подарок, книгу, он спрятал в коробку под кроватью, а сейчас она была придвинута почти вплотную к батарее, вторая кровать стояла впритык к первой, и теперь, чтобы достать подарок, нужно было её отодвинуть, и Дин попытался. Вот только и здоровому Джону было тяжело это сделать, не то что четырнадцатилетнему мальчику. Дёрнув кровать за спинку раз-другой и почувствовав боль в спине, Дин не рискнул продолжать. Выход был только один, проползти под двумя кроватями. Он лёг на пол, тяжело вздохнул и пополз. Добраться до тайника не составило особого труда. Он достал книгу и двинулся обратно. Вот только ползти с травмированной рукой, пятясь задом и действуя в узком пространстве было почти невозможно. Он ударялся спиной о низкое дно кровати, в итоге футболка задралась и он поставил себе несколько свежих ссадин. Тогда он решил оставить свёрток с подарком, чтобы потом просто зацепить его чем-нибудь длинным и просто вытащить из-под кровати, и выбираться используя обе руки, но вскрикнул от боли, когда попытался оттолкнуться от пола. Повернувшись немного боком он осматривался, пока не понял, что в этом и была его ошибка. Он застрял под кроватью. Сейчас он изучал реечное дно и думал, что делать.       С кухни слышались голоса Джона и Бобби. Сам шериф иногда посматривал на коридор ведущий к подвалу. — Ты чего? — поинтересовался старый друг. — Старший в подвале спрятал подарок для Сэмми. Не хочу, чтобы простудился, когда за ним пойдёт. — Ясно, только, он, похоже умаялся и отправился спать. — Думаешь? Тогда я отнесу ему лекарства.       Джон тихо поднялся по лестнице. Он не подкрадывался, просто умел ступать бесшумно. Постучал в закрытую дверь, но ответа не получил. Постучал ещё раз. — Дин, я вхожу! Из груди вырвался горький стон, сейчас папаша во-первых, разозлиться из-за того, что он влез под кровать и не может выбраться самостоятельно, во-вторых узнает про кражу, а именно так он расценит то, что Дин не ел, откладывая на подарок Сэмми, кража денег из семьи, и тогда ему будет очень-очень плохо. В итоге Дин втянулся под койку полностью, рассчитывая использовать её как укрытие. Джон смотрел на пятки, торчащие из-под койки и догадывался, что сын просто застрял. — Дин, зачем ты под кровать полез? — ответа не было. — Не дёргайся, я помогу тебе выбраться. Джон немного приподнял кровать, упёрся в неё бедром, не давая опуститься, и ухватив Дина за щиколотку, выволок его на свет. Грубо, но эффективно. Кровать со стуком опустилась на место. Джон смотрел на бледного Дина, прижимавшего книгу к груди. — Хорошие подарки, Сэмми будет рад, так что давай умоемся, и положишь его под ёлку. А я принесу свитер, который ты не особо надёжно спрятал в подвале. Дин вздрогнул, а отец, уловив это, вздохнул и сказал: — Я рано или поздно узнаю всё, что происходит в этом доме. И если кому-то будет нужна моя помощь, я тоже об этом узнаю. Он помог сыну дойти до ванной, вернуться в кровать, а затем тихо попросил: — Ложись на живот. Нужно сделать ещё укол. — Сам. Я в бедро могу сделать, — Дин закрылся от отца. — Конечно, можешь, только вот инфильтрата нам ещё не хватало. Укол сделаю я, это не обсуждается.       Спорить Дин поостерёгся, но когда с неприятной процедурой было покончено, и его укрыли одеялом, стало несколько легче. Джон начал растирать ему плечо, на что подросток только морщился и иногда покусывал губы. — Ничего, потерпи чуть-чуть, дальше будет легче. В плече стреляло так, будто бы угли из камина переселились в его сустав и теперь справляют новоселье, ну или хоронят прошлую жизнь. Хотелось вскрикнуть и отбросить руку Джона, но он не смел. Наконец, экзекуция закончилась. Легче не стало, только возникло ощущение намыленности от жирной мази, которую отец использовал вместо массажного масла. — Ты не против, если Бобби погостит у нас? — Хорошо, сэр. Джон поморщился, вздохнул и поднялся с кровати: — Принесу сюда Сэмми. — Спасибо, сэр. Я освобожу место, — и Дин начал перебираться на ту часть импровизированной двуспальной кровати, которая была ближе к двери. Как в той жизни. Он защищал мелкого всегда, даже когда мелкий вырос в почти двухметрового лося.       Сэмми не проснулся когда отец поднял его на руки. Не проснулся он когда его переодевали в пижаму. Дин всё порывался сделать это сам, но Джон прикладывал палец к губам, показывая не будить его, и только уложив мальчика и укрыв тёплым одеялом, он поцеловал его в макушку. — Я люблю тебя, Сэмми, — сын что-то не то проворчал, не то проскулил, а Джон с сожалением посмотрел на Дина. Его уже нельзя было чмокнуть, нельзя обнять, он просто не дался бы. Даже поговорить было тяжело, но всё же он протянул руку и погладил его по волосам. Хотелось сказать о том, что он любит и старшего сына, да только Дин так же посмотрит волчонком и не поверит. Грустно вздохнув, Джон молча погасил свет и вышел за дверь.       Они долго ещё говорили с Бобби и тот был удивлён, когда ему предложили остаться на неделю. — У тебя же нет гостевой спальни. — Теперь есть, я её оборудовал. Да и мальчики тебе больше доверяют чем мне. Будешь их гарантом, что я не напьюсь. — Ой ли, — Сингер покачал головой, сел на стул и всё же достал флягу с виски. — Давай понемногу, а я прослежу, чтобы ты вовремя остановился. — Я уже остановился, — вздохнул Джон, — и то слишком поздно. Теперь вот думаю, что делать. — Ну, шесть лет у тебя в запасе есть, до того как мальчики уедут. А может и более. — Во-первых, откуда ты знаешь, что они хотят уехать? И во-вторых, почему ты думаешь, что времени потребуется больше? — Дин рассказывал о своих планах, что как только их не будут искать с полицией, они уедут. А больше, потому что у старшего огромные проблемы в учёбе и нигде, кроме как в нашей глуши он не устроится. Если только идти бригадиром в сезонные рабочие где-нибудь на юге. — Надеюсь, всё же, до этого не дойдёт. Я помогу ему подтянуть учёбу. — Угу, только если ты своими затрещинами не отшиб ему все мозги.       Дин снова открыл глаза, мир вокруг обрел реальность, и был похож на такие невозможные к исполнению грёзы. Он чувствовал тёплый луч солнца на коже, аромат горячего шоколада, который доносился из кухни и полное отсутствие пьяной брани. Плечо не болело, ребра, в принципе тоже. Дин не знал, чем это обусловлено, тем, что отец вчера делал ему массаж, несмотря на перекосившееся от боли лицо сына или же от того, что Джон все-таки перенёс постель и теперь не приходилось жаться, чтобы у брата было больше места, принимая тем самым неудобное положение после которого затекали и болели все суставы и мышцы. Проснувшееся было доверие и спокойствие, подобное тончайшему мирийскому стеклу, рассыпалось в мелкое крошево под раскатистые аккомпанементы других воспоминаний: насмешки отца, побои, унижения, ненависть к себе, что не может должным образом защищать Сэмми не пугая того новыми ранами, а ещё одиночество. Ведь он «взрослый» и не может позволить себе дать слабину и поплакать, ему даже поговорить не с кем. Всё это — не наказание божье, не ошибка природы, а вина человека. Джона Винчестера. Если вообще это тирана можно было назвать человеком, а не порождением зла. Дин отказывался верить ему, считал, что это лишь затишье перед бурей и они с Сэмми в самом её эпицентре. Как в прошлой жизни, одни против зла. Дин очень хотел поверить в то, что сейчас ошибается и был совсем недалек от истины.       Послышался скрип половиц и, через несколько мгновений, дверь тихо отворилась, а на пороге возник Джон: — Ты вчера очень быстро уснул, я не стал класть твои подарки под ёлку без тебя, пошли сделаем это вместе, пока Сэмми спит. Дин неловко повернулся на бок и спустил ноги с кровати, отмечая, что скованность стала немного меньше. Отец внимательно следил за этим, а потом сказал: — Хотя, пожалуй, лучше тебе для начала принять горячую ванну.       Дин ошарашено смотрел ему вслед, не зная как быть. Так бы он и просидел в комнате, но Джон вернулся, впихнув ему новый махровый халат и отправив ванную. — Я зайду через пять минут и сделаю массаж. Долго тебе пока нельзя сидеть, сердце может не справиться.       Сын отрешённо кивнул. В воде было хорошо, мышцы расслаблялись и оцепенение окончательно покидало его. Отец вернулся когда Дин вытерся и уже закутался в огромное новое полотенце. В этот раз массаж не доставил столько боли. Джон помог ему спуститься вниз, устроил в кресло и положил подарки для Дина под ёлку.       На лестнице послышались осторожные шаги — это Сэмми тихо спускался. Он во все глаза уставился на подарки, но не решался подойти. — Нечего ждать, вперёд! — и Джон приглашающе показал на подписанные свёртки. Сэм присел под ёлку и благоговейно огладил их руками. Прочитал подписи, снова потрогал красивые упаковки. Он просто любовался зрелищем и опасался, что это просто сон, мираж, видение. Что он проснётся под кроватью и снова побежит вниз, выпускать Дина из подвала. Но всё это не было миражом. Сэмми разворачивал свёртки, Джону не кстати подумалось о том, что неплохо бы сделать фотографии, но он не пошёл за фотоаппаратом, считая, что ещё не пришло время.       Дин подскочил, услышав радостный писк Сэмми. Тот как раз развернул свёрток, в котором лежала новенькая футбольная форма и бутсы. Он гладил ткань, трогал шипы на бутсах и был очень рад. — Хочешь, я запишу тебя в футбольную команду? — тихо спросил Джон. — Конечно… Ой! Книга! Дин, представляешь, та самая! — с радостью воскликнул Сэмми, открывая очередной свёрток, в котором внутри свитера обнаружилась книга. Сэм давно уже понял, что его персональный Санта- родной старший брат, а добрый бородатый дедушка всего лишь выдумка для совсем маленьких детей, но он никогда не признается в этом Дину. Нет. Не смотря на то, что Сэм понимал, как старшему брату тяжело даются деньги, видя, как он экономит их и постоянно врет, что не голоден, он не даст этой иллюзии разбиться, если его брат считает, что он ещё верит в чудеса, то пусть так оно и будет. Бережно погладив корешек и прижав книжку крепче к себе Сэмми пригляделся к остальным подаркам, а потом восхищёно сказал: — Дин, тут и для тебя подарки есть! Смотри! Наконец-то Санта оценил, какой ты замечательный брат! И в этот момент и Дин и Джон могли поклясться, что Сэмми выразительно посмотрел на отца.       Дин опустился на колени перед елью и начал доставать свои свёртки. У Джона хватило ума не класть под ёлку одежду, ну, кроме одной вещи. Прекрасная кожаная косуха нашлась в первом пакете, были ещё несколько настольных игр, и книги по анатомии. Дин осторожно их взял, и тихо буркнул: — Спасибо.       Завтрак проходил в полной тишине, но в этот раз Дин ел более охотно. Он положил себе тушёного гуся, полил клюквенным соусом и с наслаждением начал есть. Сэмми отдал предпочтение оладьям и джему, а Джон и Бобби приготовили себе яичницу с беконом.       Настроение заметно повысилось после чая, а уж когда Джон предложил Сэму пойти посмотреть рождественские программы, тот даже пискнул от восторга и уволок Дина с собой. Старший, правда, ничего не смотрел. Он задремал снова и проспал почти до часа и когда приехавший доктор Купер подошёл к нему, сонно моргал глазами.       Осмотр в этот раз не затянулся. Врач удивился, что Джон действительно лечит мальчишку, а не забывает про него благополучно, как делал это раньше, когда Дину только стоило заболеть или когда отец, не рассчитавши силу, ломал ему то ребра, то руку. Мистер Купер заметил новые ссадины на спине подростка и неодобрительно глянул на шерифа, тот лишь оправдывался, что это не его рук дело и Дин сам себе их поставил, случайно застряв под кроватью. Конечно, ему никто не поверил, да Джон и не ждал этого. Не сейчас, когда врач только и видел избитое, а иногда и поломанное тело старшего сына и никогда здоровое и целое. Осмотрев ещё раз чёрные синяки, проверив горло и убедившись, что ни одно из лекарств не дало аллергию, он ободряюще похлопал Дина по плечу и отправился к Джону. Пока доктор объяснял, что делать дальше, Бобби присел на диван: — Как ты, парень? — Ничего. — Ничего — это пустое место. Давно он изменился? — Несколько дней. Можно подумать что его подменили. — Может и подменили. Ты, наверное, не помнишь, но он обожал тебя, когда ты был маленьким, ни на минуту не оставлял тебя одного, когда ты болел. Читал тебе сказки, когда Мэри сильно уставала и у неё хватало сил только уложить Сэма… — Не помню, — зло отрезал Дин, прерывая рассказ Бобби о таком счастливом времени.       Воспоминания о маме заставили страдать от невыносимой боли, разбивающую сердце вдребезги, которые уже никому не под силу собрать воедино. Дин задрожал, пелена слез затмевала все вокруг, а предательский ком во рту мешал вдохнуть. Не желая, чтобы Бобби видел его разбитым и слабым, он пошёл на кухню, чтобы налить чай и успокоиться. — И всё же, прошу, дай ему шанс, — эхом раздался голос за спиной подростка. Дин сделал вид, что не услышал. Шанс? Какой шанс? Правда отец никогда этих шансов не просил, а сейчас делами пытался доказать, что ему можно верить. Снова предательски закружилась голова и он даже не дёрнулся, когда его подхватили под локоть и усадили на стул. Джон сам налил чая и протянул его Дину: — Пей, станет легче. Дин принял чашку и сделал робкий глоток, слегка закашлялся, а потом начал хлебать. Это была беззвучная и бесслёзная истерика. — Ты позволишь? — Джон рискнул приобнять сына. Плечи подростка напряглись, тело слегка подрагивало, но он не вырывался. Джон гладил его по спине и тихо говорил: — Всё уже кончилось. Всё кончилось, а всё что есть уже к лучшему. Дин не расслабился, но и не вырывался и, возможно, слушал.