Неподходящий человек

Варрик ненавидел концовки. Он размышлял неделями, придумывая всевозможные странные задачи, чтобы отвлечься и отложить написание последних страниц на максимально долгий срок. Просто история оказалась слишком объемной, чтобы ее можно было просто завершить, завязав на милый бантик. В истории Хоук ему удалось сохранить эмоциональную дистанцию по отношению к герою. И хотя на сей раз отстраниться было практически невозможно, ему, в основном, удалось это сделать. Все-таки он был профессионалом. Но конец? Это уже совсем другое дело. Варрик должен был оставить у читателя представление о том, что будет дальше. Каждый финал — это начало, и каким бы горьким он ни был, он должен указывать на будущее. Гном возлагал большие надежды на свое будущее и пытался сделать Андерса его частью. Но он плохо представлял себе будущее Инквизиции − а его книга была посвящена как самой организации, так и ее лидеру. “Как и во многих организациях, возникших ради решения проблемы, − писал он, − цель Инквизиции стала менее ясной после того, как ее первоначальная миссия была выполнена. Лишь немногие структуры Тедаса пережили появление Корифея в целости и сохранности, и в последовавшем хаосе Инквизиция послужила в качестве необходимой стабилизирующей силы. Она располагает инфраструктурой и ресурсами для доставки грузов с одного конца континента на другой, а также армиями для восстановления мира в районах, все еще дестабилизированных в результате разрушений. Но в какой-то момент появятся другие организации, восстановится порядок, и Инквизиция будет восприниматься как инструмент, не способный больше решать мировые проблемы. Настанет ли время, когда она, хватаясь за свою былую славу, будет упрямо пытаться выжить в мире, которому она больше не нужна? Или изящно растворится в небытии и сотрется со страниц истории?” Вздохнув, Варрик зачеркнул абзац и, откинувшись в кресле, стал смотреть на огонь. Это звучало как выдержка из книги по истории, и хотя гном, безусловно, писал отчет об исторических событиях, он не был ученым, и его книги в первую очередь повествовали о людях, которые творили историю, а не о политике, бурлящей вокруг них. Снова склонившись над бумагой, Варрик начал сначала. “Я присутствовал при событиях, давших начало этой истории, еще до разрушения Храма Священного Праха. Я был свидетелем того, как Корифей впервые зашевелился в стенах своей камеры и начал распространять свое влияние через каждого, кто осмеливался подойти достаточно близко, чтобы услышать его голос. Защитница Киркволла и прочие из нас не представляли, чему мы позволили вырваться наружу, когда нашли Корифея в старой темнице Серых Стражей, так же как мы не представляли, что открытый нами в Первобытном Тейге красный лириум однажды приведет к уничтожению ордена Храмовников. Наши действия были незначительными в контексте происходящего в мире, но вызвали волну возмущения, которая привела к ужасным последствиям годы спустя. Я не сомневаюсь, что рябь, созданная Инквизицией и ее лидером, будет распространяться еще долгие годы. Когда я впервые воссоединился с Андерсом в развалинах того храма, я не мог представить, что прощу его за то, что он сделал. Ошибки казались слишком серьезными, слишком неоправданными. Но именно его безрассудство в конце концов дало нам решение проблемы Корифея: якорь на его руке и силу, способную раз и навсегда запечатать Брешь. Он не герой и не злодей, каким его пытаются представить. Он просто человек, во многом несовершенный и сломленный, но обладающий, как мне кажется, бесконечной способностью к состраданию и самоотверженности. И когда я вижу, как меняется ситуация и власть Инквизиции начинает ослабевать, я с нетерпением жду того дня, когда в ней отпадет необходимость, когда Инквизитор, человек, которого я люблю, сможет сложить с себя все тяготы своих обязанностей, удалиться в какое-нибудь далекое убежище и спокойно дожить остаток своих дней. Я не тот объективный рассказчик, каким хотел бы быть. Я рассказал вам эту историю так, как я ее помню, но мои впечатления окрашены эмоциями участника этих событий и моими чувствами к их главному действующему лицу. Это мой личный рассказ, пристрастный в худшем смысле этого слова. Но я надеюсь, что благодаря ему вы откроете для себя новую перспективу, что моими глазами вы сможете по-новому взглянуть на сложную судьбу Инквизитора и на события, которые привели к его возвышению. Ни одна история не бывает такой простой, как кажется на первый взгляд. У каждого персонажа есть предыстория, каждое событие берет свое начало в каком-то моменте далекого прошлого. Помните об этом, когда будете создавать свои истории, и пусть они будут невероятными". Закончив последнее предложение, Варрик улыбнулся и сосредоточил свое внимание на признании в любви. Он понял, что еще никогда не раскрывался так полно в своих книгах. Гном не любил быть слишком откровенным с читателем, но в этой истории, столь личной, ему показалось уместным разрушить стену между автором и читателем. Удовлетворенный этим решением, он сложил последнюю страницу с остальной частью рукописи и перевязал пачку веревкой. Он позаботится о том, чтобы в течение недели доставить ее в издательство. Встав и размяв затекшую спину, Варрик оглядел зал и заметил, что тот заметно опустел. Сейчас здесь редко бывало так многолюдно, как во время войны с Корифеем, но он считал это хорошим знаком, сигналом того, что дела идут на поправку. Заходящее солнце отбрасывало радужные тени на пол, когда он пересекал коридор, направляясь к кабинету Жозефины. Кабинет был пуст, что, скорее всего, означало, что она и другие руководители Инквизиции все еще находятся в Ставке Командования. Несколько дипломатов и дворян толпились в теперь уже полностью восстановленном коридоре, либо ожидая своей очереди, либо обсуждая услышанное с другими дипломатами после того, как их выслушали лидеры Инквизиции. Через открытые двери в конце коридора было видно, что в Ставке Командования находился дворянин, излагающий свои доводы, подкрепляя их энергичными жестами и драматичными позами. Проскользнув в дверной проем, Варрик незаметно пристроился у стены сбоку, с интересом наблюдая за происходящим. Он не узнал дворянина, но по кричащей маске, не говоря уже о драматизме его речи, можно было определить, что он житель Орлея. − Многие из моих граждан помогли вам выиграть войну, − протестовал мужчина, − и из-за наших потерь у нас не осталось достаточно солдат для охраны границы с Тевинтером. Мы требуем поддержки Инквизиции. Жозефина, пытаясь скрыть раздражение, ответила: − Мы уже предоставили вам достаточные запасы и помощь в восстановлении. Мы сочувствуем вашей ситуации, герцог Монтемартр, но боюсь, что в данный момент мы не можем позволить себе большего. − Мне не нужны припасы, − резко сказал Монтемартр. − Мне нужны солдаты. Тевинтер с каждым днем становится все смелее. − Если мы пошлем солдат на вашу территорию, − резонно заметила командир Хардинг, − Тевинтер расценит это как акт войны. Варрик до сих пор иногда спотыкался, упоминая должность Хардинг, но она, безусловно, заслужила повышение после всей своей тяжелой работы по разведке территорий Тедаса во время их борьбы с Корифеем. Их армии больше не требовалось участвовать в полномасштабных маневрах, которые были необходимы, когда Каллен был командиром, и опыт Хардинг сделал ее уникальной для решения небольших проблем, которые сейчас им часто приходилось улаживать. По лицу Монтемартра, видневшемуся из-под маски, разлился румянец гнева. − Наша граница не защищена! − Крики, − неожиданно произнес Коул с дальнего конца стола, гримасничая от воспоминаний, которые, должно быть, вызвал этот разговор в сознании Монтемартра. − Нечеловеческий вой. Кровь заливает все вокруг. Омерзительные марионетки на волшебных нитях. Они гогочут. Я не могу слушать. Это чудовища. Их надо уничтожить! Монтемартр замолчал и вздохнул. − Маги крови бесконтрольно пересекают границу, − прошептал он. − Мы поймали их, когда они ставили опыты на наших людях, но Тевинтер закрывает на это глаза! Они защищают этих преступников дипломатической неприкосновенностью и тайно перевозят на родину, прежде чем гпм удается заставить их расплатиться за свои преступления. Варрик начал понимать, почему Андерс выбрал духа в качестве своего нового начальника разведки. Коул мог раскрывать секреты, не оставляя следов, и докапываться до истин, которые в противном случае могли бы остаться неизвестными. Насколько хорошо он мог контролировать своих шпионов и разведчиц, еще предстояло выяснить, но врожденное сострадание помогло бы ему держать свои неземные силы в узде. Выпрямившись, Андерс с гневом в глазах посмотрел через стол на своих советников. Все молча кивнули, понимая, что, хотя он и ценит их мнение, решение уже принято, и инквизитор не намерен от него отказываться. Повернувшись к орлесианцу, Андерс спросил: − Кажется вам все еще требуется восстановление каких-то объектов в ваших землях? Возможно общественные работы? Что-нибудь поближе к границе? Монтемартр обдумал этот вопрос. − Нам необходимо отремонтировать и перенаправить водный путь у границы наших земель, чтобы предотвратить будущие наводнения. − Думаю, Инквизиция могла бы помочь в этом проекте, − Андерс взглянул на своих советников. − И прислать рабочих, сведущих не только в строительстве. Жозефина практически светилась от гордости, глядя на Андерса. − Отличная идея, инквизитор, − согласилась она. − Я думаю, что проект такого масштаба может занять некоторое время, как вы считаете, герцог Монтемартр? − Да, − кивнув с легкой улыбкой, Монтемартр протянул Андерсу руку для пожатия. − Вы очень мудры, инквизитор. Теперь я понимаю, почему многие обращаются к вам за помощью. − Я найду несколько "рабочих", чтобы отправить их к вам в течение недели, − предложила Хардинг. Монтемартр снова кивнул и сказал: − Спасибо. Мы у вас в долгу. Когда дворянин удалился, за ним в дверь шагнул другой, но Жозефина, взглянув на усталое лицо Андерса, обогнула стол и направила мужчину к выходу. − Мне очень жаль, но на сегодня аудиенция закончена. Пожалуйста, приходите завтра, − с облегчением закрыв дверь, она прислонилась к ней спиной и с ухмылкой посмотрела на Андерса. − Вы не перестаете меня удивлять, инквизитор. Возможно, мы еще сделаем из вас политика. − Создатель, надеюсь, что нет, − Андерс прикрыл глаза рукой, смущенно потирая лоб. − Они приходят с бременем и уходят с облегчением, − задумчиво произнес Коул, и Варрик задумался: чьи мысли он сейчас повторяет? Или они на самом деле были его собственными? − Варрик! Когда ты успел проскользнуть? − спросила Жозефина, наконец заметив его боковым зрением. − Как раз вовремя, чтобы посмотреть, как Блондинчик решает мировые проблемы. Андерс повернулся, чтобы посмотреть на гнома, и улыбнулся. Напряжение этого дня мгновенно исчезло с его усталого лица. Варрик не считал, что один брошенный на его персону взгляд способен сотворить такое волшебство, но если этого было достаточно, чтобы поднять настроение Андерсу, ему следовало бы появляться чаще. − Ты закончил? − спросил Андерс, который знал, как долго Варрик корпел над последними страницами своей книги. − Да, − с гордостью ответил Варрик. − Я подумал, что ты захочешь отпраздновать это со мной. Темные глаза весело сверкнули, и Жозефина вернулась к столу. − Мы закончим здесь, инквизитор. Идите. Веселитесь. − Спасибо за все ваши труды, − сказал Андерс на прощание, как будто он не работал так же усердно. Андерс обхватил руку Варрика, и они зашагали рядом; этот жест должен был бы показаться неловким, учитывая угол наклона, но он оказался удивительно удобным. Выйдя за дверь, они мимоходом кивнули оставшимся в коридоре просителям и направились в главный зал. Кивнув на рукопись, лежащую на столе в углу, Варрик спросил: − Хочешь прочитать, прежде чем я ее отправлю? Я не хочу публиковать то, что может тебя смутить. Андерс покачал головой и потянул его за собой. − Нет. Я доверяю тебе. И, честно говоря, у меня нет желания заново переживать все, что произошло. − Даже хорошие моменты? Скептически глядя на него, Андерс спросил: − Насколько сильно ты все приукрасил? − О, ты же меня знаешь. Я добавил несколько деталей то тут, то там. − Варрик...− Андерс бросил на гнома укоризненный взгляд, но искорка смеха в его глазах испортила эффект. − Вообще-то, − признался Варрик, остановившись на лестнице и обнаружив, что Андерс повернулся к нему лицом, остановившись на ступеньке ниже, − я несколько раз увлекался, пока писал, и настрочил несколько глав, которые не стоит отправлять редактору. − Наклонившись ближе, он прошептал Андерсу на ухо: − Они все еще у меня. Я подумал, что потом их можно будет с удовольствием почитать в спальне. К смеху Андерса Варрик все еще привыкал. Маг, конечно, смеялся и раньше, но всегда как-то сдержанно, немного приглушенно, даже в лучшие времена. Но сейчас он проявлял веселье громко и раскованно, отчего казался на несколько лет моложе. Каждый раз, когда Варрик слышал этот смех, он испытывал желание заключить Андерса в объятия и не отпускать. Когда смех утих, Андерс прижал руку к груди Варрика прямо над его сердцем и сказал: − У меня есть идея. Почему бы мне не попросить повара прислать ужин в нашу комнату, взять бутылку дорогого вина, которое прислала императрица Селина, а потом мы с тобой отпразднуем твой очередной успех, пока ты будешь читать мне похотливые сказки на ночь? Как тебе это? Варрик обдумал предложение в течение одного лишь мгновения. Когда это Андерс успел так хорошо прочитать его мысли? − Идеально, − выдохнул он. − Звучит идеально, Блондинчик. Притянув мага к себе для медленного и глубокого поцелуя, Варрик быстро понял, что им следовало заняться этим на лестнице раньше; взаимное положение действительно снимало неудобство от разницы в росте. Гном был настолько захвачен новизной происходящего, что не сразу сообразил, насколько открытыми для посторонних взоров они оказались, стоя на лестнице над внутренним двором. Только когда Андерс обмяк в объятиях Варрика и тихо застонал, не отрывая губ от его рта, гном вспомнил, где они находятся, и почувствовал на себе тяжесть взглядов. Затем он услышал несколько одобрительные возгласов и свист − и застыл в смущении. Почувствовав его скованность, Андерс с мальчишеской ухмылкой прервал поцелуй и, повернувшись лицом к остальным обитателям двора, изобразил преувеличенно изысканный поклон. Раздались аплодисменты, и Варрик почувствовал, что раскраснелся с головы до ног. Но Андерс знал, как мало нравится его партнеру такой откровенный эксгибиционизм, и, послав воздушный поцелуй зрителям, быстро увел его обратно в замок. Когда они вернулись в комнату, Варрик, стараясь, чтобы его голос звучал подчеркнуто-осуждающе, хотя сам едва сдерживал смех, произнес: − Ты должен мне две бутылки вина за это маленькое представление. − Я должен тебе гораздо больше, − с серьезностью в голосе ответил Андерс. − За все. − Затем он наклонился для легкого поцелуя, после чего отступил к двери. − Встретимся наверху? Поймав одну из его рук, Варрик прижался губами к костяшкам пальцев и сказал: − Не заставляй меня ждать. − И не мечтай. Ты и так долго ждал. Варрик полагал, что это правда. Изложив всю историю на бумаге, он понял, как долго колебался в своих чувствах к Андерсу − и это еще не считая всех тех лет, которые он провел в ожидании Бьянки. Гном потратил столько времени впустую, стоя на периферии событий и делая заметки, но когда, наконец, влился в эту историю всем сердцем, все сложилось так, как он и не ожидал. И его собственная история оказалась лучше любой, какую только он мог бы придумать.