Двадцать шестое декабря…
Несмотря на то, что поспать ему удалось всего немногим больше часа, Андрей проснулся еще до того, как прозвонил будильник. Странно, но голова в то утро совсем не болела и настроение было вполне сносным, можно даже сказать, хорошим. Почему странно? Да потому, что как правило он просыпался мрачным и хмурым, и всегда с тяжелой головной болью. Иногда башка трещала с похмелья, иногда от недосыпа, но чаще всего это были соматические боли, просто от того, что ему не хотелось ни просыпаться, ни вставать, ни идти на работу, ни вообще жить, ибо жить было не для чего. Зато сегодня его день расписан был по минутам, а жизнь обретала смысл! И дела Андрея ждали приятные, хоть и хлопотные, и необычные. Хорошо, что Ирина Игнатьевна заранее все разузнала и записала на отдельном листочке все явки, пароли, телефоны и адреса. Мировая она все-таки тетка! Жданов скоренько не так, как обычно, вскочил с постели, принял душ, переоделся и спустился в ресторан, чтобы позавтракать, но передумал, решил, что с едой можно и подождать, а он вместо завтрака метнется на Колокольную и сможет уже сегодня, хоть и издалека увидеть Катю. Да, он чуть-чуть изменит согласованный с Ириной план, но кому от этого будет плохо? А никому! Наоборот! Всем только хорошо будет. Он заодно произведет разведку боем, посмотрит на местности как лучше организовать завтрашнее мероприятие с учетом дворовых особенностей. И так ему стало хорошо от принятого решения, так весело, что Андрей даже лифта дожидаться не захотел, вихрем взлетел на пятый этаж, набросил пальто, шарф, и бегом назад. А потом всю дорогу улыбался, и не мерз, несмотря на пронизывающий ветер, и не раздражался, что небо свинцово-серое, и не чувствовал сырости воздуха, и никакая безнадега не накатывала на него. Пройдя под аркой Жданов остановился, поднял воротник пальто и укутал лицо шарфом по самый нос, можно сказать, «замаскировался». Вдруг столкнется с Катюшей, не нужно, чтобы она узнала его. Посмотрел на часы, постоял немного, приводя взволнованное дыхание в норму, и осторожно выглянул в колодец двора. Двор был практически пуст, только серо-бело-рыжая кошка, худая и длинная, сладко потягивалась на капоте голубого «Peugeot», да еще пару машин, залепленных серым набрякшим, тяжелым от влаги снегом, одиноко стояли у подъездов, да вдалеке, где-то за следующей аркой раздавалось ритмичное «вжик», видно дворник вел свою неравную битву за очистку асфальта от слякотной грязи. Двери одной из парадных отворились, и… на какое-то время Андрей ослеп. И это вовсе не фигура речи, он действительно ослеп от, внезапно блеснувшего, солнечного луча. Уж не знаю, какой дорогой ходил-бродил этот луч, каким чудом прорезал свинцовое небо Санкт-Петербурга в хмурое предновогоднее утро, но это было… Было! Было!!! Впервые город, так нелюбимый Андреем, принял его за своего, родного, и улыбнулся ему, и начал подмигивать стеклами окон, отразившими блеск луча, сразу «расцветился» всеми цветами радуги. Сердце забилось радостно и тревожно, еще не видя женщины, выходящей из подъезда, Жданов уже знал наверняка, это она, его Катенька, иначе и быть не могло, ведь не просто так небо подало ему знак, и отнюдь не напрасно мотор перешел на запредельные обороты. Очки-хамелеоны начали темнеть, что тоже было неплохо для маскировки, и уже вскоре Жданов сумел рассмотреть невысокую хрупкую фигурку в красивом длинном серебристо-голубом, в цвет «Peugeot», пальто. — Катя! — Невольно воскликнул Андрей, и всем корпусом рванулся в ее сторону, но слава Богу, вовремя спохватился, не стал себя обнаруживать раньше времени, снова нырнул под арку, и только шептал: — Катя, Катенька, Катька моя, — провожая глазами ее машину, покидающую двор-колодец. Ему понадобилось немало времени, чтобы немного отдышаться, подумать и успокоиться, зато теперь он знал наверняка, что это не блажь, не прихоть и не ущемленное самолюбие, это любовь. Та самая, настоящая, которая раз и навсегда. И он любит не свои воспоминания и не призрак обиженной, обманутой им девочки, он любит ее, Катеньку. И даже не очень важно, что она изменилась, что взгляд ее стал цинично-стервозным, что нынче она красавица и очень мало напоминает себя прежнюю. Он любит ее любую! — Я точно знаю, это все наносное. Ты вынуждена ходить в маске, чтобы не было больно, — пробормотал Андрей, глубоко вздохнул, развернулся на каблуках, улыбнулся и пошел по первому адресу, указанному в списке Ирины Игнатьевны. По дороге купил «ведерный» кофе в разовом бумажном стаканчике, круассан, и позавтракал на ходу…Четыре часа спустя…
Сани, запряженные тройкой лошадей, стояли в стороне от центральной аллеи парка. Они были красивые, резные, украшенные светящимися гирляндами и снежинками, но самое главное, что они были удобные — в две скамейки, одна напротив другой, да впереди еще сиденье для ямщика, на скамейках синтепоновые подушки, чтобы не отморозить задницы во время прогулки, но Андрей все равно волновался, заскочил в магазин, купил два шерстяных пледа, чтобы укрыть ими Юльку и Ирочку, как он про себя называл эту добрую фею. Жданов настоял, чтобы извозчик непременно был к костюме Зайчика, кучу денег за это выложил, да и как было не выложить, если няня все Юлькины фантазии ему рассказала. Сам надел костюм Снеговика, лицо закрыл маской с длинным морковным носом. Звонок мобильного раздался, когда Жданов совсем потерял терпение. — Мы здесь, — сказал женский голос на другом конце провода. — Поехали, — седок легко хлопнул зайца по спине и завел, как только они выехали на финишную прямую: — Я старший брат Снегурочки, я добрый Снеговик. Дружить, играть с ребятами я весело привык. Давайте покатаемся мы с вами на санях, и Дедушку Мороза… — Ирочкаааа! Я хочу покататься, — раздался такой звонкий голос, словно кричали совсем рядом. Андрей повернул голову на звук и увидел довольно высокую девочку в ярко-красном комбинезоне. Она вырвала свою ручку из руки Ирины Игнатьевны и со всех ног бросилась к саням. — Подожди меня, слышишь? — неслось ей в спину. В этот момент что-то произошло. Что-то необъяснимое! Андрей сам не понял как это случилось, но он вдруг почувствовал, что это его ребенок, его кровь, его плоть, его продолжение. Голос пропал, в голове гулко застучало, а сердце, предварительно сжавшись в горошину, взорвалось, заливая потоками горячей крови сосуды. Если бы ему сейчас сказали: «умри ради нее», он, не раздумывая ни секунды, сразу бы умер, просто приказал бы себе умереть и все. Такой всепоглощающей, всепрощающей, растворяющей себя без остатка любви он никогда и ни к кому еще не испытывал. Хотелось кричать и плакать, хотелось подхватить Юльку на руки и обнимать, и целовать, и жить. Жить захотелось! «Катька моя, это она ее родила», — подумал Андрей, пытаясь унять дрожь в руках и переполняясь благодарностью. — Здравствуйте, дядя Снеговик, — маленькая ручка в красной варежке с вышитой белой снежинкой похлопала его по нижнему шару. — Здравствуй, Юленька, — собрав всю свою волю в кулак, почти спокойно ответил Жданов. — Ой, А ты откуда знаешь, что я Юленька? — от удивления девочка перешла на «ты». — Мне Дедушка Мороз рассказал. Это он послал меня к тебе. — Обманываешь, да? Я уже большая, я знаю, что Дедов Морозов не бывает, — девочка на секунду замолчала, но видно ей очень хотелось верить в чудо, вот она и решила меня испытать. — А он сказал тебе, что я не… — Что ты не Юлия, а Юлиана? Конечно сказал. — Ты почему меня не подождала? — подойдя к саням, строго отчитала девочку Ирина Игнатьевна. — Хочешь, чтобы я тебя наказала? — Нет, — помотала головой шалунья. — Не хочу. Прости. Ирочка, ну, давай покатаемся, пожалуйста. Это Дедушка Мороз сани прислал. Правда. Если не веришь, спроси у Снеговика. — Хорошо, давай покатаемся, только больше никогда не убегай, — няня попыталась подсадить девочку, но Андрей сам подхватил ее на руки и усадил на скамью. Очень захотелось обнять ее покрепче, но он побоялся испугать ребенка, вот и не стал. Помог Ирине подняться, и сам сел напротив. — А зачем Дед Мороз послал тебя ко мне? — доверчиво спросила Юленька. — Ты же сама каждый год посылала ему письма, так? — Так. А теперь не посылала. Он все равно не читает письмов. — Писем, — машинально поправил Андрей. — Писем, — согласилась она. И тут же выдвинула гипотезу: — Он старенький, плохо видит, а очки потерял, наверное. — Он нашел очки. И прочел все твои письма. — Правда? — казалось, девочка сейчас задохнется от радости. — Правда. Юленька, меня прислали сказать тебе, что в этот Новый Год твое желание обязательно исполнится. — А ты знаешь мое желание? — осторожно спросила она. — Знаю. — И оно исполнится? — Обязательно. Дел Мороз нашел твоего папу. — Какой ты хороший! — закричала Юлька, и бросилась Андрею на шею.