Двадцать седьмое декабря…
— С Днем Рождения тебя, мамочка, — сладкие, липкие губы, видно отведавшие втихаря именинного торта, прижались к Катиной щеке. — Вставай, пожалуйста. Ирочка тортик испекла, он такой красивый, ты не представляешь. — И, наверное, очень вкусный? — хитро прищурившись, спросила именинница. — Наверное. Я не знаю, — ничуть не смутившись, ответила дочка. — А ты не пробовала? — Нет, — и глаза такие честные-честные, словно ребенок вовсе не умеет обманывать, — мы тебя ждали, это же твой торт, деньрожденьевский, как можно его кушать без тебя? — А почему у тебя губки сладкие? — Потому что я твоя сладкая девочка, ты сама так всегда говоришь, — Юлька сделала гримасу невинности и похлопала длинными, черными, красиво загнутыми ресничками. — И ты совсем-совсем не пробовала? — стараясь не засмеяться, уточнила Катюша. — Нет. Но тортик такой красивый, что я не смогла удержаться и поцеловала его. Предварительно постучав и дождавшись приглашения, в комнату вошла Ирина Игнатьевна. — Катюша, ты бы правда вставала, мы ждем тебя, не завтракаем, Юленька ходит кругами вокруг торта, и вообще… У нас на сегодня грандиозные планы, — тут она усмехнулась, — и сюрпризы. — Ирочка, давайте обойдемся без сюрпризов, — вмиг посерьезнела Катя, — вы же знаете, что я… — День рожденья не праздную, поздравления и подарки не принимаю, — грустно закончила за Пушкареву няня. — Знаю, и уважаю твой выбор. Но у нас с Юленькой тоже сегодня праздник — день твоего рождения. Мы решили его отпраздновать, для себя, не для тебя. Так что ты уж, пожалуйста, уважай и наше решение. Договорились? Никто тебя трогать не собирается, мы просто пойдем развлекаться. Мы с Юлькой, и ты с нами. Не надо ради себя, сделай это для нас. Хорошо? — Хорошо, — покорно согласилась Катюша, понимая, что не должна портить дочери выходной день. — Какая у вас программа? — Мы сейчас позавтракаем и поедем в развлекательный комплекс «Таврический сад», на каток, Юлька давно просится, а я без тебя боюсь ее выпускать на лед. Потом посидим в кафе, и вернемся. — И всё? — подозрительно спросила именинница. — А как же сюрпризы, о которых вы говорили? — А сюрпризы не для тебя, они для одной маленькой и сладкой девочки, ей сегодня хочется веселиться, у ее мамы день рождения, понятно? — Понятно, — засмеялась Катя. Легко вскочила с постели и направилась в ванную комнату.Пять часов спустя…
Теперь Катя и сама не понимала, почему она так сопротивлялась, почему не хотелось ей даже вставать, не то что идти куда-то. Торт и в самом деле был очень вкусным, дорога, благо сегодня будний день, заняла не более пятнадцати минут. Таврический дворец и оранжерею было решено оставить до другого раза, и Катюша припарковалась на Потемкинской улице, хорошо, что посетителей в это время было совсем немного, и место для парковки нашлось сразу. Ирина Игнатьевна тут же пошла в кафе, а мама с дочкой, переодевшись и экипировавшись, на несколько часов выпали из реальности. Юлька, до этого дня не очень твердо стоявшая на коньках, держалась за Катину руку и щебетала без перерыва. — Мамочка, если бы ты знала, какой он хороший, — захлебываясь счастьем в который раз говорила девочка, но Пушкарева только сейчас обратила внимание на эти слова. — Кто хороший? — Так Снеговик же! — Какой снеговик? — удивилась Катя. — Которого Дед Мороз послал сказать, что папа нашелся. Я же тебе еще вчера говорила. Настроения как не бывало… «Точно, Юлька вчера говорила что-то такое перед сном, — грустно подумала именинница, — сочиняла очередную сказку. Господи, когда это кончится? Опять фантазии на тему папы. Теперь к ней является говорящий снеговик от Деда Мороза! Такого еще не было». — Солнышко, — Катюша прижала к себе девочку, — разве нам плохо втроем? Чего тебе не хватает? И я, и Ирочка очень любим тебя, ведь так? — Так. Я тоже вас очень люблю. Но с папой нам всем будет еще лучше. С папами всегда лучше. — Не всегда, маленькая моя. Папы, они тоже разные бывают. Твой папа очень хороший и добрый, это правда, а вот, например, у Ирочки папа… — Я знаю, — перебила девочка. — Дядя Слава водку пьет, а потом бьет и Ирочку, и тетю Лену. А мой папа никогда не пьет водку и никого не бьет. Так ведь? — Так, Юленька. — Вот вииииидишь, как хорошо, — засмеялась шалунья и ловко сделала проезд на одной ножке. — У меня получилось, мамочка, получилось! — она вырвала свою руку из Катиной и захлопала в ладоши. — Как хорошо! И я на одной ноге проехала ласточкой, и Дед Мороз нашел папу, надо радоваться. — Я радуюсь, — вымученно улыбнулась Катюша. — Только ты не очень на Деда Мороза рассчитывай, вдруг он не твоего папу нашел, а какой-то другой девочки. — Моего-моего! Снеговик даже сказал, что я не Юлия, а Юлиана! Видишь? Значит, моего. «Опять будет плакать», — сердце Катюши зашлось от боли и жалости. — Нам очень нужен папа, — меж тем продолжала дочь. — Я сестричку хочу или братика, а без папы где можно взять маленького? А нигде. Или Ирочке нужно продукты из магазина нести, ей же тяжело, она старенькая. А папа помогать будет. — Давай лучше проедем еще один круг и пойдем обедать, — Катя перевела разговор на другую тему. — Ирина велела ровно в два тридцать прийти в кафе. — Давай!Сорок минут спустя…
В кафе никого, кроме них троих не было, и это очень удивило Катюшу. — Ирочка, вы что, арендовали весь зал? — А если и так, то что? Мои деньги, хочу — арендую зал, хочу — бамбук курю. — Ты не куришь! Хорошие тетеньки не курят, а ты — хорошая, — твердо заявила Юлиана, подвигая к себе нечто воздушное и аппетитное в чуть запотевшей небесно-голубой креманнице. — Но зачем? — не унималась Катерина. — Что зачем? Зачем арендовала зал? Захотелось тихой, красивой музыки, а не кричащей из динамиков попсы, захотелось покоя и интима. — Ой, что-то вы темните, Ирина Игнатьевна, — всерьез заволновалась именинница. — Даже не думала темнить, даже не планировала. Расслабься, ешь и слушай музыку. Мелодия, звучавшая в зале, и правда была очень красивой, и Катя последовала совету старшей подруги-матери, расслабилась, стала есть и наслаждаться музыкой, пока не услышала: — Отзвучала «Осенняя грусть» Мишеля Леграна, а мы переходим к следующему радиослушателю. Здравствуйте… — Ирина, это что? Концерт по заявкам? — засмеялась Пушкарева. — А не боитесь, что кто-то сейчас закажет «Я его слепила из того, что было…», и будет вам полная попса? — Не боюсь, я попросила убирать звук, если поставят какую-нибудь ерунду. Катя вдруг вздрогнула, напряглась и прислушалась. — Я хочу спеть сам. — У нас так не принято. Назовите композицию, кому вы ее посвящаете и мы ее обязательно поставим. — Нет, я хочу спеть сам. Понимаете, я потерял любимую, без которой я жить не могу. — Как это, потеряли? — У меня была девушка, я очень ее обидел. Я тогда еще не понимал, как я ее люблю. Позвольте мне спеть самому, если она услышит меня, она поймет, что я все еще ее люблю, что она мне нужна. И может, она вернется. — Ну, хорошо, пойте. — Катенька, с Днем Рожденья! Я очень тебя люблю, я очень прошу тебя — позвони! Если ты меня слышишь, пожалуйста, позвони, мой номер тот же. Я бы позвонил сам, но никак не могу тебя разыскать. — Он запел, и по щекам Кати покатились слезы…Кружатся, кружатся, кружатся Листья над головой, С кем тебе, милая, дружится, С кем ходишь ты домой? Только обратной дороги нет, И я к тебе приду, Помнишь, как тихо шептала мне: — Верю, люблю и жду. Катя-Катерина маков цвет, Без тебя мне сказки в жизни нет. В омут головою если не с тобою. Катя-Катерина, эх душа, До чего ж ты Катя хороша, Ягода-малина Катя-Катерина.