Well there's another dance, all you gotta do is say yes

      Фабрицио проснулся от звука дождя, барабанящего по стеклу, и глаз Эрмаля, глядящих на него. Его парень был так близко, что Моро мог сосчитать его ресницы, и, хотя на губах того появилась улыбка, когда он увидел, что мужчина проснулся, старший не мог не заметить грусти в любимых глазах. И он так хорошо понял его. Потому что сегодня Эрмаль должен будет уехать, оставить их маленький пузырь, где ничто из внешнего мира не имело значения, где были только они; потому что у него были свои обязанности — играть концерты, давать интервью, встречаться с людьми.       Они оба очень любили свое дело, но прямо сейчас Эрмаль почти хотел работать в каком-нибудь магазине, на фабрике, где-то в Риме, куда он уезжал бы утром, а вечером мог вернуться сюда, домой к Фабрицио. Мысли кудрявого витали в меланхолии, но внезапно у него перехватило дыхание, когда он кое-что понял. В своем фантастическом сценарии он только что подумал о доме Моро, как о доме. Ох. Это не было так, он знал, что не было, ведь, черт, когда он приехал сюда, они еще даже не были парой, но теперь? Теперь они ей были, и что если однажды, что если есть возможность…       Мысли его прервались, когда Фабрицио слегка поцеловал Эрмаля в нос, и тот только прижался к нему ближе, ощущая, как сильные татуированные руки обнимают его, держат. — Сколько времени? — спустя мгновение спросил римлянин, и Мета прикрыл глаза. Хотелось бы, чтобы оно не имело значения, чтобы они могли просто притвориться, что не имеет.       Фабри вздохнул и позволил своим пальцам приземлиться на обнаженную кожу Эрмаля, а затем оказаться в его волосах, поиграть с ними; он запретил себе думать о том, как сильно он будет скучать по ним в течение следующих нескольких недель; как невероятно сильно он будет скучать по мягкости, легким мурлыкающим звукам, которые издавал миланец, когда Моро дотрагивался до его кудрей. Точно так же, как смех Эрмаля, его воровство одеяла, мелодия, которую он, возможно, неосознанно напевал, его объятия, которые длились всегда немного дольше, его одурманивающие поцелуи — все эти мелочи, которые, Фабрицио уже знал, заставили его беспомощно влюбиться в этого человека, и новые вещи, которые он узнал в последние несколько дней. Как, например, тот факт, что кудрявый становился взволнованным, когда Моро шептал ему на ухо что-то сладкое, или то, что их руки сочетались в постели так же идеально, как и на сцене. — Я буду скучать по тебе, — прошептал Эрмаль, и, прежде чем Фабри смог подумать, как ответить на это, не показывая, насколько его сердце разбито, он продолжил: — Сейчас чуть больше девяти, так что у нас есть около трех часов до того, как я уеду. — Хорошо, — ответил Моро и начал вставать, пока чужие руки не зацепились за него, останавливая. Он взял одну из них в свои, мягко поцеловал ее, а затем предложил: — Как насчет того, чтобы я приготовил нам завтрак, пока ты соберешь свои вещи, и мы сможем поесть в постели — немного блинов, много объятий?       Впервые за это утро Эрмаль улыбнулся, а Фабрицио, после глубокого поцелуя, ушел на кухню. Мета на мгновение откинулся на мягкие подушки, вдохнул аромат шампуня Фабри и позволил взгляду блуждать по комнате. Белая рубашка римлянина лежала брошенной на полу, напоминая о том, что случилось ночью, и кудрявый улыбнулся, вспомнив волнение, с которым он расстегивал эти пуговицы, и всё за этим последовавшее. Когда несколько минут спустя он встал и начал собирать свои вещи по всей спальне, то убрал в сумку и эту рубашку.       После Эрмаль зашел в гостевую комнату, забрал ещё что-то и улыбнулся, глядя на кровать для гостей, которая пустовала в прошедшие ночи. Он был уверен, что когда приедет в следующий раз, она останется такой же, и, как бы не было больно уезжать сегодня, это было то, на чем приятно было сосредоточиться. То, что он вернется сюда, вернется навестить Фабрицио, навестить своего парня.       Они снова встретились в спальне Моро: тот нёс поднос с блинами, фруктами, яичницей и двумя кружками чая, и Эрмаль взял одну из них, прежде чем они вместе уселись на одеяло. Они кормили друг друга клубникой, разговаривая о том, когда увидятся в следующий раз. Строили планы — планы провести несколько часов наедине во время музыкального фестиваля, планы Фабрицио посетить Эрмаля в Милане, планы провести небольшой отпуск вместе, когда их туры будут окончены, где-нибудь, где они оба никогда не были.       Гораздо раньше, чем хотелось бы, настало время уходить, ведь Мета не мог рисковать пропустить свой самолет. Фабри отнес его багаж в машину и даже не пытался спорить, когда кудрявый настоял на том, чтобы самому отвезти их в аэропорт. Проезжая сквозь хаос, которым было движение в Риме, они слушали радио. В какой-то момент заиграла L'eternità, Фабрицио усмехнулся, чтобы вскоре остановиться с выражением любви на лице, когда Эрмаль начал подпевать. Это был его любимый мужчина, он вел его машину, подпевал его песне, так что Моро был самым счастливым человеком.       Мета затормозил на краю автостоянки, предоставляя им немного уединения, и когда заглушил двигатель, то не было слышно ничего, кроме дождя, который вновь начался, и их дыхания. Он ослабил ремень безопасности и на своем месте повернулся к Фабрицио, который поднял руку, чтобы мягко остановить ее на чужой щеке. — Позвони мне, когда приземлишься, хорошо? — спросил Моро, когда на самом деле хотел произнести «я хочу, чтобы ты остался, меня бесит то, что ты должен уехать, я уже скучаю по тебе». — Я позвоню, конечно, позвоню, — ответил Эрмаль, и это значило «я не могу дождаться, чтобы услышать твой голос, не могу дождаться, чтобы снова оказаться в твоих руках».       Они поцеловались, только один раз, но он был наполнен эмоциями, а затем Мета вышел из машины и забрал свой багаж. Фабрицио также покинул свое место, чтобы перейти на сторону водителя; они крепко обнялись, не желая расставаться ни сейчас, ни когда бы то ни было, пока Эрмаль не направился к аэропорту. Он был уже в нескольких метрах, когда римлянин позвал его. — Эрмаль?       Молодой человек обернулся, и Моро попытался убедить себя, что на щеке того был лишь след дождя, а не слеза. — Я прекрасно провел время на этой неделе, — проговорил Фабрицио, и, когда Эрмаль ответил «я тоже», они оба поняли, что их слова имеют гораздо большее значение.       Моро несколько минут ждал рядом со своей машиной, даже несмотря на то, что кудрявый уже исчез из поля зрения, он не обращал внимания на дождь и проходивших мимо людей, которые странно на него смотрели. Затем он вернулся домой, включил в гостиной что-то из рока, чтобы бороться с оглушающей тишиной, которая завладела домом, и уселся на диван с чашкой горячего шоколада. Он открыл свой ноутбук, потому что у него был кое-какой план.       Только он зашел в гугл, как что-то привлекло его внимание, что-то белое на столике в гостиной — записка. Фраза «Скоро увидимся, любовь моя» беспорядочным почерком, а рядом то, в чем Фабрицио признал один из браслетов Эрмаля. Моро с улыбкой обернул его вокруг своего запястья, а затем сделал снимок, чтобы отправить его кудрявому вместе с маленькими смайликами сердечек…