***
Эрмаль сдержал слово и сфотографировался вчетвером, а потом ещё раз с детьми, дополнив это фотографиями римлянина: Фабри улыбается, Фабри проводит рукой по волосам, Фабри покупает мороженое – в общем, просто его красивый бойфренд. Позже дети опробовали ещё несколько аттракционов, пока Эрмаль и Фабрицио наблюдали за ними, а когда они подошли к очередной очереди, Моро указал ему на камеру, свисавшую с плеча. – Можем ли мы сделать ещё один снимок? – Да, конечно, какую фотографию ты хочешь, amore? – Селфи, только мы вдвоём. Эрмаль улыбнулся при этих словах, вспомнив некоторые из многочисленных селфи, которые они делали раньше – некоторые из них были просто изображением двух друзей, или так он думал, не будучи ещё уверенным в своих чувствах; те, которые показывали двух братьев, любящих друг друга, но не так сильно, никогда не так сильно, за исключением того, что если бы они позволили себе проблеск честности, они бы знали, что это так, что их сердца предназначены друг для друга за пределами любой точки возврата; а ещё были те селфи, которые они сделали, будучи возлюбленными – где, наконец, не было необходимости задавать себе вопросы о том, что может быть или не быть в глазах другого, бояться того, что душераздирающие ответы на эти вопросы могут всегда таиться рядом. Нет, на их недавних фотографиях нельзя было скрыть, насколько они счастливы в своих отношениях друг с другом, не подвергая это сомнению, и хотя Эрмаль любил все фото, на которых он появлялся вместе с Фабрицио – это были, безусловно, самые любимые. Одной из таких, вероятно, была та, где голова Фабри покоилась на его груди на диване, а глаза были закрыты после занятия, более интересного, чем фильм, который они смотрели, после действий, довольно утомительных, и, когда его парень уснул, лежа на нем, Эрмаль не смог устоять. Не удержался от того, чтобы сделать фото, спрятав лицо в чужих растрепанных волосах, пока Фабрицио выглядел таким спокойным. Сейчас, когда Эрмаль сделал совсем новое селфи на полароид, приподняв его в надежде, что они поместятся в кадр, Моро стоял позади него, положив голову ему на плечо, и у кудрявого не было никаких сомнений, что это фото станет и его любимым тоже. Фабрицио, по крайней мере, задумался об этом, и он очень нервничал, боясь, что его улыбка будет не единственной вещью, которая дернется в кадре. Фото с дребезжащим шумом вылезло из камеры, и Мета положил его в карман. Вскоре после этого к нему и Фабри присоединились дети, Либеро держал Аниту за руку, чтобы не потерять её в толпе. Они получили ещё немного конфет, и затем все направились к выходу, было уже довольно поздно, а день оказался захватывающим. По пути к машине Эрмаль вытащил уже проявившееся селфи с его Бицио из кармана и посмотрел на него: оно получилось довольно милым, большинство его локонов на фото, гнездо на голове Фабри, их улыбки и парк на заднем плане. Мета уже планировал приобрести рамку или, возможно, попросить Аниту сделать её, и точно знал, что она согласится, если он хорошо попросит. И вдруг он что-то заметил. Все его мысли сосредоточились на фото. В руке Фабрицио было… что-то. Эрмаль не был уверен, что это, ведь Моро стоял позади него, когда был сделан снимок, так что нельзя было это увидеть, но теперь, застыв вместе с улыбками на это маленькой картинке, он заметил. – Фабри, что..? – Мета оставил вопрос в воздухе, и затем повернулся к Фабри. Который посмотрел на него широко раскрытыми глазами, нерешительно улыбнулся и медленно протянул руку. Свою руку, в которой было что-то металлическое. Ключ. – Переедешь ко мне? – спросил Фабрицио, не в силах подавить волнение в своем голосе. Эрмаль уставился на своего мужчину, потом на ключ, его глаза прыгали с Моро на этот маленький предмет, который открывал так много возможностей. – Пожалуйста, скажи «да», – тоненький голос раздался с высоты бедра миланца. – Тсс, Ани, молчи, это важный вопрос, и Эрмалю нужно подумать, папа попросил не оказывать на него давления. – Но он должен согласиться, мы ведь все… Дети продолжали спорить, пока мужчины просто смотрели друг на друга, а ключ всё ещё находился в руке Фабри, где-то между ними. – Пожалуйста, скажи что-нибудь, – умолял римлянин, и даже если бы осколок проклятого зеркала снежной королевы Андерсена покоился в груди Эрмаля, этот взгляд темных глаз Фабри растопил бы его. – Приходить к тебе домой уже каждый раз ощущается, будто я прихожу домой. И нет места, которое я бы хотел больше назвать домом, нет никого, с кем бы я хотел разделить его, кроме тебя и твоих детей, никого, у кого я бы хотел поселиться, кроме тебя. Так что да, тысячу раз да! Фабрицио крепко обнял его, и как только они оказались в машине, защищённые от посторонних глаз, то разделили самый нежный и сладкий поцелуй, в котором была вся их чистая любовь. Наконец Моро смог вложить ключ в руку Эрмаля, и оба они понимали, что это гораздо больше, чем просто кусочек металла, предназначенный для открывания дверей. Нет, это было приглашение, это было я люблю тебя и я не хочу, чтобы ты уходил, это была тысяча и одна возможность. Это было будущее, вместе. Когда они добрались до дома этим вечером, руки Эрмаля, возможно, затряслись, когда он вставил ключ в замочную скважину и после этого открыл дверь. Для своей семьи.Глава XV
17 января 2020 г. в 12:00
Прошло несколько месяцев с тех пор, как Эрмаль и Фабрицио встретились в переулке где-то на севере Италии, и с тех пор не было ни одного дня, когда бы они не произносили эти волшебные слова; будь то лично, шёпотом, в объятиях, по видеосвязи, видя друг друга и ничего не желая так сильно, как иметь возможность прикоснуться, или по телефонному звонку – сотни километров разделяли их, но сердца всё ещё бились как одно. С течением времени некоторые вещи изменились – блестящие куртки, которые нашли новый дом в шкафу Фабрицио, но некоторые остались прежними, как то, как эти двое смотрели друг на друга. Так, словно они были целым миром друг для друга.
Им не всегда удавалось найти время, чтобы просто побыть вместе, тем более что этого времени никогда не хватало; Мета был в туре, Фабрицио записывал альбом и ненавидел момент времени, когда ему приходилось снова отпускать Эрмаля. Но то, что он возвращался к нему, каждый раз стоило того, и они дорожили каждым часом, проведённым в обществе друг друга. Сегодня был один из таких дней, у Эрмаля было несколько выходных впереди, так что он, конечно же, находился в доме возлюбленного; они планировали поехать на карнавал вместе с детьми.
Во время поездки на машине Анита увлечённо рассказывала, сколько раз она хотела покататься на чёртовом колесе, а Либеро упомянул американские горки, о которых постоянно говорили его друзья, и как только они добрались до места назначения, они припарковались и пошли к очереди у входа. Там была видна большая вывеска, сообщающая, что взрослый билет будет стоить десять евро, а детский – пять, и Фабрицио уже был готов был отсчитать тридцать, когда они подошли к кассе.
– Двое взрослых и двое детей, пожалуйста, – произнёс он и только хотел отдать деньги, как она улыбнулась ему.
– Я сделаю вам семейный билет, хорошо? С вас двадцать один евро.
– Да, конечно, спасибо, – согласился мужчина, заплатил ей, забрал билеты и вошёл внутрь вслед за детьми, внимательно наблюдая за Анитой, которая уже успела заметить по крайней мере семь различных аттракционов, которые ей хотелось посетить.
Мобричи убедился, дочь будет соблюдать осторожность, прежде чем встанет в очередь к первой карусели, а затем повернулся к Эрмалю, чтобы спросить, не хочет ли он перекусить вон в том сэндвич-баре. Но мысль о еде быстро улетучилась, как только он увидел лицо музыканта – его спутник выглядел действительно потрясенным, и в его глазах блестели слёзы.
– Эй, любимый, всё в порядке? – быстро спросил римлянин и забеспокоился ещё больше, когда из глаз Меты выкатилась слёза и покатилась по его слегка заросшей щетиной щеке.
– Эрмаль, пожалуйста, объясни мне, что происходит, – настоял Фабри, изо всех сил стараясь не показывать миланцу, что ему немного не по себе.
И, к огромному удивлению Мобричи, на губах кудрявого вдруг заиграла улыбка, и он прошептал, чуть смущенно отводя взгляд.
– Она сказала… семья.
И Фабрицио не нашёл слов. Он просто смотрел на свою любовь, пока Либеро, наблюдавший всю эту сцену, не решил что-то предпринять.
– Да, Эрмаль, семья, конечно, ты – часть нашей семьи! Анита любит тебя, я люблю, а папа любит ещё больше. Ты принадлежишь нам, понимаешь? А теперь, пожалуйста, мы можем уже пойти и поесть?
Фабрицио тихонько рассмеялся и взъерошил волосы сына, прежде чем крепко схватить Эрмаля за руку и отправиться за закусками. Весь день, заполненный колесом обозрения, каруселями, американскими горками и смехом, Моро думал об этом. О том, насколько давно это стало правдой. Эрмаль был его семьей. Он принадлежал им, ему. Они принадлежат друг другу. И как правильно было сделать то, что он планировал сделать чуть позже.
Некоторое время спустя Эрмаль открыл рюкзак и достал свой подарок от Андреа на день рождения – фотоаппарат «полароид». У него ещё не было воможности опробовать его, за исключением нескольких закулисных селфи с группой, которые получились довольно размытыми и всё же добрались до его холодильника, и его любимой фотографии, которая могла бы оказаться на холодильнике Фабрицио, потому что Эрмаль, возможно, проводил всё свободное время в доме своего парня последние несколько месяцев. Как бы то ни было, камеру всё ещё нужно было опробовать при ярком дневном свете, и Мета сразу понял, что сегодня это было отличной идеей, когда он увидел, как широко раскрылись глаза Либеро и Аниты, когда он сфотографировал их рука об руку, а затем достал снимок.
– Но, Эрмаль, я ничего не вижу, – растерянно сказала девочка, когда изображение появилось в руках мужчины, и уставилась на пустое белое пространство.
– Ему просто нужно немного времени, хорошо, малышка? Я положу его в карман, и тогда мы сможем посмотреть, что получилось, уже через несколько минут.
Анита, казалось, задумалась над этим, а потом спросила.
– Это работает так же, как торт?
– Да, практически так же, – ответил Эрмал с улыбкой, – как торт, который нужно испечь в духовке.
Она кивнула, а затем каждые тридцать секунд спрашивала миланца, не готова ли картинка. Эрмаль с улыбкой показал ей результат, и она уставилась на него в полном восхищении. Либеро тоже улыбался, заглядывая через плечо сестры, а потом, чуть позже, потянул мужчину за рукав, чтобы привлечь его внимание. Когда мужчина остановился и посмотрел на него, мальчик спросил, нельзя ли ему повесить эту фотографию на стену. Конечно, Эрмаль ответил «да», и он чувствовал, что не сможет перестать улыбаться в ближайшее время. Особенно когда Либеро продолжал говорить такие приятные вещи.
– А потом мы должны сфотографироваться все вместе, не так ли? Пожалуйста, один с тобой, папой, Ани и мной, – поинтересовался мальчик, в то время как Анита подняла большой палец в знак согласия, и Мета не смог удержаться и присел на корточки, чтобы крепко обнять их обоих.
Дети с радостью обнимали его в ответ. Честно говоря, Ани всегда радовалась возможности обнять Эрмаля и, может быть, немного поиграть с его кудрями, а Либеро вспоминал чужие слёзы и был так рад, что Мета снова улыбается. Всё это время Фабрицио стоял рядом с ними, рядом со своей семьей, наблюдая, как эти трое, которых он любил всем сердцем, обнимают друг друга, и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.