Легкое дыхание

Хао привычно заходит в кафе каждый раз, когда натыкается на него в своих прогулках — ему кажется забавным то, насколько часто это происходит в последнее время. Эта новая игра увлекает его слишком сильно, чтобы так просто от нее отказываться. Впрочем, жертвовать ею было совершенно ни к чему — все было великолепно и шло по плану. Йо стремительно набирал мощь и даже начал выходить на контакт, его друзья с каждым днем выказывали все меньше и меньше агрессии по отношению к старшему Асакура — Хао даже подумывал предложить им всем место в своем новом мире. С учетом того, что они сумели прочитать его книгу и остаться не только в живых, но и не сойти с ума, присмотреться к ним определенно стоило. Вот и сейчас, увидав знакомую зеленую дверь, Асакура привычно заходит внутрь, находя взглядом белоснежную макушку. — Никак не возьму в толк, — ворчит Лиса, отрываясь на секунду от листа бумаги и снимая наушники, — и почему все это действительно работает? Асакура удивленно приподнимает бровь, заглядывая в исписанный мелким неровным почерком лист бумаги. — Мне надо с тобой поговорить, — неожиданно даже для себя заключает шаман, — не здесь. Девушка поднимает на него свои невозможные синие глаза и долго смотрит. Наконец вздыхает и тянется к завязкам фартука. Хао, не привыкший ждать, раздраженно щелкает пальцами — нелепый фартук падает на пол, полусгоревшей бесформенной тряпкой. Лиса качает головой, но ничего не говорит. Тянется затянутыми в черные высокие перчатки руками за оставленным листом бумаги и принимает протянутую шаманом руку. Они вспыхивают в его пламени и растворяются в воздухе. Там, где они оказываются ощутимо пахнет морем. Лиса освобождает руку от крепкой хватки шамана и падает на согретый заходящим солнцем песок, зарываясь в него руками. Хао ловит себя на том, что неотрывно смотрит на нее и спешно отводит взгляд, почему то раздражаясь еще больше. — Так о чем ты хотел поговорить, Асакура? — Лиса прищуривает один глаз, задирая голову — распущенные белые волосы ложатся белым ковром на песок. Хао опускается прямо напротив нее — непозволительно близко, — и проводит ладонью по гладкой коже щеки. Девушка насмешливо приподнимает уголки губ, но не отводит взгляда — слишком спокойного, чтобы он был доволен. — Я хочу создать идеальный мир шаманов, в котором не будет места человеку с его пороками, — искренне выдыхает он, — хочу избавить эту планету от паразита, который уничтожает ее. — Знаю, — шепчет она, — ты же не привел меня сюда для того, чтобы узнать мое мнение? Асакура улыбается, спускается пальцами по ее шее и крепко обхватывает, заставляя смотреть прямо в глаза. — У тебя не будет своего мнения. Если я захочу, чтобы ты жила в моем мире — так оно и будет. У меня достаточно силы и могущества, чтобы обеспечить это. — Не спорю, — глаза Лисы все так же спокойны, — у тебя хватает могущества вот уже третье перерождение. Просто в последний момент все всегда идет не так — и это всегда удивляет. Глаза Асакура вспыхивают злым огнем. Он сильнее сжимает ладонь, выпуская часть внутреннего огня наружу — и с удивлением замечает, что она не использует свои иллюзии. Кожа на нежной шее покрывается уродливыми волдырями и стремительно краснеет. Он слишком поспешно одергивает руку, чтобы дать понять, что ему все равно. Лиса медленно прикасается черной тканью перчатки к шее, образовывая водяную пленку на поврежденной коже. Шаман с неким восхищением думает, насколько это должно было быть больно. Порывисто тянется к ней и валит на песок, жадно целуя. Лиса с силой упирается ему в грудь руками, кусает за губу — до крови, но горячит кровь шаману только сильнее. Тот перехватывает ее руки над головой, второй задирает ее легкое платье, проводит рукой по бедру. Склоняется к поврежденной коже на шее и целует, вызывая болезненное шипение шаманки. — Перестань, — просит она, — мне неприятны твои прикосновения. Хао смеется и проводит губами до ложбинки ее груди, чувствуя, как непроизвольно учащается ее дыхание. — Тогда расскажи мне, чего ты от меня хочешь, Лиса? — он отрывается, находя взглядом ее на удивление спокойные глаза, — все чего то хотят от меня — богатства, славы, силы, или того, чтобы я исчез с лица земли. Чтобы исправился, перестал ненавидеть людей. Чего хочешь ты, Лиса? Она смотрит на него невозможными глазами цвета яростного моря и молчит, заставляя огонь внутри него разгораться. Дергает коленом, пребольно ударяя по ребрам и пытается вырвать руки из захвата. Асакура с каким-то садистским удовольствием придавливает ее к песку. Наклоняется и целует в губы, одновременно с этим раскаляя пламя на запястьях девушки, прожигая черные перчатки и оставляя новые ожоги на теле. — Ты же любишь играть с огнем, девочка, — шепчет он, оглаживая ее талию, и целуя в основание шеи, вызывая новые болезненные стоны. — Я не хочу от тебя ничего, Асакура. — шепчет она, — Я просто говорю тебе то, что ты сам давно понял — и тебе неприятно слушать не меня, а себя самого, — она вдруг начинает смеяться, и заходится в резком кашле. На белом пончо шамана отчетливо проступает алое пятно, — ты хочешь снова услышать это вслух от меня? Извини, мне не интересно озвучивать банальные вещи. Все что я могу — видеть тебя со стороны и наблюдать. Я давно перестала вмешиваться в чужие судьбы, поскольку мир делает это за меня намного лучше. Ее глаза вдруг вспыхивают лихорадочным блеском. Хао завороженно смотрит в это бушующее синее море и не может отвести взгляда. Она лежит на песке — болезненно бледная, с каплями крови на алых губах и россыпью ожогов на шее. И это зрелище кажется ему самым прекрасным, что он видел в своей жизни. Глубокой ночью он перемещается прямо на крышу дома, где проживает Йо Асакура, и устало опускается рядом с удивленным шатеном. — Ты что, пьян? — Йо с неподдельным изумлением смотрит на зажатую в руке Хао бутыль, — Вот это тебя жизнь потрепала. Хао отмахивается от него и прикладывается к бутылке. Туман в голове отчего то кажется ему куда более трезвым, нежели его обычное состояние. — Я запутался, — легко признается огненный шаман, оборачиваясь к спокойному брату, — Я совершенно не понимаю этой странной одержимости. Я думаю о ней постоянно с тех самых пор, как впервые увидел — и это сводит меня с ума. — Ого, — Йо неловко закидывает руку за голову, пытаясь не улыбаться, — будь на твоем месте кто другой, я бы сказал, что ты влюблен. Но это явно не твой случай. Старший Асакура смотрит в проницательные карие глаза младшего брата и заходится в неконтролируемом смехе. Йо устало вздыхает, забирает из рук Хао бутылку и отставляет ее в сторону,  — Знаешь, — говорит он, — Лиса самый невероятный человек из всех, кого я встречал, ее невозможно не любить. Она как будто легкое дыхание этого мира — ни к чему не привязывается, всегда живет только сегодняшним днем и не относится серьезно к жизни. Общаясь с ней, каждый видит себя — все хорошее, что в нем есть, и неизменно хочет это удержать. Но я заметил еще кое что, несмотря на все это к ней тоже не получается относиться серьезно. Ставить рамки, навязывать идеи, предлагать идти по жизни вместе — ее невозможно любить так, как привыкли любить люди. И вместе с тем невозможно убрать из головы окончательно. Хао слушает его очень внимательно. — Веришь, — признается старший Асакура, — я ведь сегодня чуть ее не убил. Или не изнасиловал. Или и то и другое вместе -я не помню. Меня неимоверно злило, что она так спокойно относится к возможной смерти — она ведь даже не сопротивлялась. Я много чего ей наговорил — кажется, сплошные глупости. А она только рассмеялась и дала вот этот клочок бумаги на прощание, — он полез в карман пончо, доставая искомый предмет, — а еще она теперь все время носит перчатки. Сегодня я прожег их и увидел, что под ними кожа покрыта темными трещинами. Она рассыпается — не выдерживает той силы, которую поглотила. Понимаешь? — Хао резко замолкает, собираясь с мыслями. Йо потрясенно тянется к бутылке и делает глоток, не чувствуя вкуса. Разворачивает протянутый листок и не сдержавшись, улыбается. — Я так и не понял, — говорит Хао, — какие то бредни про синеволосого шамана в рифму. Она все время повторяла, что никак не может понять, как это всегда работает — в том числе и со мной.