Вкус желаний

      Поль больше не появлялся в его кафе. Лишь изредка, когда выдавалась свободная минутка, Данте мог уловить сквозь двойное стекло витрин его смутный силуэт за стойкой, да и то не всегда ди Нери мог бы сказать с уверенностью, что это не Эдит. В любом случае, как не без горечи надеялся Данте, де Бланш понял, что между ними ничего нет и быть не может. От этой мысли тосканцу самому становилось как-то не по себе, но он повторял раз за разом, что так будет лучше и для него, и для Поля. Если он хочет развить свой бизнес, он не может позволить себе смешивать рабочее и личное, ни в каком виде. К тому же, как бы ни нравился ему де Бланш, до тех пор, пока тот видит в нём всего лишь удобную подстилку, ни о каких отношениях не могло быть и речи. Он приехал сюда не для того, чтобы повторно наступить на те же грабли.       Старательно отбрасывая мысли на эту тему, Данте решил сосредоточиться на главном - развитии кофейни. Не так давно он приметил для себя пару поставщиков, которые, в том числе, располагали возможностью доставать редчайшие сорта кофе, такие например, как бразильский «Жёлтый бурбон», эфиопский «Иргачиф» и «кофе Джона Леннона» - «Ямайка Блю Маунтин». Прознав о таких возможностях, ди Нери загорелся идеей создать в и без того хорошем меню ещё и раздел для настоящих кофейных гурманов, и решил закупить на пробу по небольшому мешку каждого редкого сорта, которыми только располагали поставщики. Продумывая план дальнейших действий, Данте решил на первых порах ощутимо снизить цены на «жемчужины» и остальные пункты меню, даже пускай себе в убыток. Таким образом, он рассчитывал привлечь, помимо среднего класса, ещё и более состоятельных клиентов, ведь не так уж и много в Париже мест, где можно недорого отведать напиток с по-настоящему драгоценным вкусом. Если уловка сработает, то его кофейня приобретёт лестную славу «элитной», клиентов станет больше, и тогда уже можно будет подумать о расширении, покупке нового помещения и прочих радостях.       Так, мечтая и вкладываясь в свою мечту по-полной, ди Нери уже через неделю запустил в оборот новое меню. Он не сомневался в успехе затеянного мероприятия: каждый из этих напитков был великолепен, и, лишь уговорив своим заманчивым ароматом чей-то рот пригубить себя, заставлял его тут же забыть обо всём, обмякнувшего в сладострастной истоме от веера тончайших оттенков вкуса. Гавайский «кона» покорял легкой кислинкой, мягкостью и оригинальными нотами вина, специй и грецкого ореха. «Эфиопия» после каждого глотка раскрывал своё сердце радужными фруктово-цветочными нотами - от бергамота до цветов жасмина, от шоколада до ягод. «Бурбон» же выделялся своим интересным профилем: легкая фруктово-ягодная кислинка, нежные сливочные ноты, богатый вкус и многогранный аромат, в котором можно ощутить оттенки орехов, шоколада, малины и даже меда.       Данте мог бы восхищаться ими до бесконечности, и желал поделиться этим чудом с окружающими.       Когда же его ожидания оправдались, и люди, невзирая на медленно поднимающиеся цены, продолжали радовать себя чашечкой изысканного лакомства, Данте был на седьмом небе от осознания, что его задумка работает. Он уже вовсю планировал дальнейшее развитие «Desidera il gusto», пока в один прекрасный день его оптимистическая идиллия не оказалась разрушена.

***

      После той ночи на набережной, отвергнутый де Бланш решил больше не забивать себе голову глупыми мыслями и терзаниями по поводу Данте, а заняться, наконец-таки, своей кофейней. Бизнес шёл очень стабильно, и Поль вроде бы всем был доволен. До тех пор, пока не обнаружил, что его заведение вдруг резко опустело, и свободна не просто половина столиков, а 90% мест! И это-то в выходной день?!       Недоумевая, где мог допустить оплошность, де Бланш в нервном замешательстве вылетел на улицу, где и обнаружил с отчаянным чувством подтвердившейся догадки: ублюдок напротив опять что-то затеял, из-за чего вся клиентура снова схлынула!       Спустя же пару дней степень раздражения Поля достигла прямо-таки шоковой отметки - не только у него, но и у всех близлежащих кофеен сильно упала посещаемость, а всё из-за чего?! - оказывается, ди Нери - этот тосканский пройдоха, так занизил цены в своей забегаловке, что основная часть потока посетителей ломанулась к нему! Такому вопиющему самоуправству возмутилась вся улица. Это было уже не просто дерзостью, но откровенным издевательством и пренебрежением торговым климатом. Казалось, самонадеянный риталь и вовсе позабыл, что живёт в окружении таких же предпринимателей. А, если ты обитаешь в обществе, то забывать о хороших манерах попросту непростительно.       Узнав от соседей о том, как всё было, Поль и вовсе впал в неистовство: «Убью гада! - мстительно думал де Бланш, глядя на кипучую активность в витрине напротив, - Этот макаронник окончательно съехал с катушек! Мало того, что ведёт себя, как грёбаный отморозок, так ещё и по миру нас всех пустить решил!» - приступе холодной ярости, Поль заехал кулаком по косяку и поморщился от боли. Но это отнюдь не уменьшило аффективную мелкую дрожь злости, а, наоборот - заставило его сорваться с места.       Звякнул дверной колокольчик, но среди беззаботного многолюдного гомона на это никто не обратил внимания. Оглядевшись, Поль быстро нашёл глазами искомое: ди Нери, облокотившись руками о стойку, что-то говорил с мягкой улыбкой встревоженной с виду даме средних лет. Видимо, проводил очередной «терапевтический» сеанс. Но теперь Поль даже не обратил на это внимания. В тот момент, когда Данте впервые за много дней попался ему на глаза, де Бланш понял, что либо сейчас, либо никогда. В конце концов, если он этого не сделает, то рано или поздно Данте разорвут остальные торговцы рю Монторгёй, потому что такую грязную игру долго терпеть никто не станет. Но, чем дольше он тянет время, тем большие убытки понесёт. Терять же столь долго и тяжело налаженное бытие Поль вовсе был не намерен. Какие бы чувства ни вызывал в нём макаронник. Этот сукин сын поплатится за то, что натворил.       - Эй, Данте! - он быстро пробрался к стойке, не замечая нескольких опасливо шарахнувшихся от него посетителей. Поль и не подозревал, какую волну агрессии излучал в эти минуты. Зато Данте это почувствовал сразу же. Серые глаза забегали, лихорадочно соображая, куда бы увести разъярённого бретонца, пока тот не испортил ему всю посещаемость.       - Поль... Что случилось? - он поспешно вышел из-за стойки навстречу де Бланшу, который так неприязненно просверлил его взглядом, что Данте мгновенно вспотел, будучи не в силах даже представить, что могло бы вызвать такую волну эмоций в отношении него.       - Ещё спрашиваешь, чёртов риталь?! - прошипел ему в лицо Поль, - Да ты хоть понимаешь, во что вляпался?! И в какое положение поставил всех вокруг?! Цены снизил, да?! А ты в курсе, что такое чувство меры?! Или в словаре таких слов не водится?!       - Поговорим в другом месте, - с трудом, но заставив себя спокойно взглянуть агрессору в лицо, выдавил Данте, после чего, не дожидаясь ответа бретонца, направился в сторону подсобки. На улице выяснять отношения было затеей не лучшей, чем в клиентском зале - из-за переполненности основного помещения было принято решение вынести дополнительные столики и стулья на улицу, и теперь не только внутри, но и снаружи стояла радостная какофония голосов. Если Поль вдруг закатит сцену, то пусть уж лучше свидетелями этому станут кофейные мешки, чем потенциальные постоянные клиенты.       - Так что произ-шло? - плотно прикрыв за собой дверь, отрезая себя и француза от людского гомона, повторил Данте. Они стояли рядом с лестницей, ведущей в квартиру Данте, и двумя дверьми, за одной из которых прятался склад, а за другой - кухня, - И какое тебье вообще дело до того, снижаю я цены на свои товары или ньет? - такая наивная постановка вопроса заставила Поля нервно хмыкнуть и процедить сквозь зубы:       - Мне как раз до этого дело есть в первую очередь. И твоим счастьем было бы, макаронник, если бы этим всё и ограничилось! Если бы ты хоть изредка вылезал из своей норы и общался с окружающими, то знал бы, что о тебе говорят в округе!       - Что ты имеешь в виду? - напряжённо нахмурился Данте, - Меня не волнуют другие.       - Вот об этом я и говорю, сукин ты сын! - раздражённо выпалил Поль, в исступлении делая шаг вперёд и вынуждая ди Нери отшатнуться, после чего ткнул пальцем итальянцу в грудь, - Знаешь, какие убытки несёт вся улица по твоей милости?! Совсем спятил?! Ты не на острове живёшь вообще-то!       - Это моё заведьение, я плачу налог и имею право уст-навливать тот ценовой дьяпазон, который считаю нужным! - вспылил Данте, предостерегающе сверкнув глазами на попытку Поля перебить его, - Уходьите, Поль, я не собьраюсь оправд-ваться перед вами за свои действья, - он направился было к выходу, но де Бланш, сделав шаг в сторону, закрыл спиной дверь.       - Да пойми же, Данте: ты настроил против себя всю Монторгёй! - прорычал он, бесясь с упрямства тосканца с каждой секундой всё сильнее, - Если продолжишь в том же духе, то всё закончится тем, что твою лавчонку прикроют и поедешь ты обратно в свою Макаронию!       - Я и не собьирался продолжать в том же духе! - огрызнулся Данте, пытаясь отпихнуть его с дороги, - Это была временная мера, если хотьите знать! А то, что другие прьедпринимательи не могут предложить ничего лучше, так это не моя забота! В конце концов, это бизнес, а не пинг-понг!       - Ах, вот как ты заговорил! - стиснув запястье ди Нери и встряхнув раздражённо оскалившегося тосканца, зло выплюнул Поль, - А кто тогда приполз ко мне и уверял, что не хочет ссоры?! А, Данте?! И я пошёл тебе навстречу, а ведь мог бы прихлопнуть, как муху! Ты был здесь никем! Что, зубы отрастил и думаешь, что теперь можно всё?! Ошибаешься! Пораскинь-ка мозгами, почему я остаюсь на том же уровне торговли, что и сейчас? Потому что не желаю большего?! Да как бы не так! Но положение дел таково из-за существования равновесия! Если высунешься слишком резко и слишком явно, тебя загрызут, и прощай торговля в центре Парижа! Можно будет смело отчаливать куда-нибудь в Овернь, потому что в мегаполисе жизни тебе больше не дадут! Ясно?!       - Да с какой стати я вообще должен всё это слушать?! - вырываясь, громко прорычал Данте, прожигая бретонца разъярённым ослиным взглядом патологического упрямца, - Ты с самого начьяла пытался развалить мою торговлю, так с чего тепьерь вдруг явился с проп-ведями?! Думаешь, я поверю, что тебе есть дело до моей безопасности?! Да пошёл ты и все тебье подобные! Ты, ублюдок, вечно суёшь нос в мою жизнь! Что я тебе сдьелал, Поль, что ты меня так ненавидьишь?!       - Да потому что всё это началось из-за тебя! - выпалил ему в лицо де Бланш, - Явился не пойми откуда и начал творить тут всякую дребедень! Да кто ты вообще такой, что решил, будто правила тебя не касаются?! - схватив за грудки и притиснув к стене, он выплёвывал это в лицо ди Нери, глядящему в ответ круглыми от ярости и изумления глазами, - С чего ты взял, что можешь обращаться с другими, как с пустым местом, как будто представляешь из себя что-то более значительное?!       - Не надо проецьировать на меня собственные проблемы, де Бланш!.. - перебил его не выдержавший злости итальянец, - ...Ты отыгр-ваешься на мне, потому что недоволен собственной жизнью! Но не мой вина, что ты настолько трусльив, что не можешь признаться себе в том, что чего-то не в сост-янии получить, потому что боишься! Я не знаю, что это, да и мне на это глубоко плевать, но больше не впут-вай меня в свои проблемы! И не смей появляться в моей кофейне! Я и так уже натешил твоё самолюбие сверх меры! - отпихнув от себя ошалевшего от такой гневной тирады Поля, Данте вновь устремился к выходу, но через секунду удар в солнечное сплетение отбросил его в противоположную от двери сторону и он, схватившись за стену, согнулся, надсадно кашляя и судорожно хватая ртом воздух.       Пылающий от ярости Поль приблизился и, схватив тосканца за воротник, ударил спиной о стену, сжимая за горло. А после, глядя прямо в перекошенное от страха, удивления и ненависти лицо, прошептал, дрожа от бешенства и какого-то злого, смутного возбуждения, неконтролируемой огненной волной разнёсшегося по всему телу:       - Боюсь?.. Ну, тогда я перестану бояться, Бэмби. Но после не плачь, что я тебя послушался, - под давлением его горящего опасными намерениями взгляда Данте с трудом сглотнул, и не успел дёрнуться, как услышал звук открывшейся рядом двери, после чего его втолкнули в темноту, и он упал на что-то в меру твёрдое. Ощупав место посадки, он узнал мешки с кофе. Склад. Вспыхнул свет. Данте вздрогнул, услышав звук щёлкнувшего в двери замка.       Подорвавшись, он кинулся навстречу Полю, намереваясь проскользнуть мимо и прорваться к двери, в которой блестел ключ, но бретонец оказался проворнее, чем он предполагал: увернувшись от кулаков Данте, Поль перехватил тосканца поперёк тела и отшвырнул обратно на мешки, после чего, упершись коленом в спину, схватил за волосы и заломил руку, заставив ди Нери вскрикнуть от острой боли:       - Не дёргайся, Бэмби, я всего лишь выполняю твои предписания.       - Сволочь!.. Пусти! - прорычал Данте, будучи не в состоянии двинуться из-за боли в плече, - Только попробуй!.. - он почувствовал под животом руку де Бланша; как зазвенел расстёгиваемый ремень.       - Ну... вот видишь... ты уже и сам всё знаешь, - борясь с отчаянным сопротивлением, прошипел ему в ухо Поль, рывками стаскивая с него брюки и грубо дёргая на себя, - Расслабь-ка булки, - ягодицы обожгло ударом наотмашь, и мышцы рефлекторно поддались. Рот крепко зажала жёсткая рука, а на глазах от омерзительной, жгучей боли выступили слёзы. Данте, зажмурившись, глухо вскрикнул, чувствуя, как член Поля проталкивается внутрь, давя сопротивление мышц своей неуёмной твёрдостью. Почти сразу же головка задела простату, слегка приглушая неприятные ощущения и Данте дёрнулся, изо всех сил кусая подушечки на внутренней стороне ладони насильника, слыша, как он стонет от боли, но лишь сильнее стискивает его челюсть, после чего, отводя заломленную руку, прижимает её к мешкам, всё также сдавливая мёртвой хваткой запястье, но уже от этого Данте становится немного легче. В надежде освободиться, он ещё сильнее сомкнул зубы, за что поплатился горячей пощёчиной. После чего, Поль, не церемонясь, засадил ему на всю длину, вколачиваясь со всей силы в мокрое от крови и собственной смазки нутро, терзая его вибрирующее от сдавленных криков горло голодными поцелуями. Он больше ничего не говорит, не пытается возбудить ди Нери - он просто берёт то, чего так долго хотел, выплёскивая всю свою страсть, злость и обиду в яростных толчках члена, алчных лобзаниях, которыми он покрывал вспотевшие спину и шею Данте; в болезненном захвате пальцев, стискивающих рот и ногу под коленом, чтобы развести бёдра Данте ещё шире.       В конец обессилев от борьбы и плавая в жарком угаре акта, ди Нери уже почти ничего не чувствовал из-за чрезмерной интенсивности ощущений: боль притупилась и словно бы отошла на второй план, оставив лишь отвратительное чувство стыда и зашкаливающей злой беспомощности с примесью острого удовольствия от то и дело прохаживающегося по простате члена внутри. Поль словно бы намеренно выбрал такое положение, чтобы заставить его максимально прочувствовать всю глубину своего унижения не только от сложившихся обстоятельств, но ещё и от того, что он не может толком совладать с собственным телом, которое, не ведая моральных дилемм, стремилось получить максимальное наслаждение даже в такой кошмарной ситуации.       Однако, даже это перестало казаться Данте худшим из обстоятельств, когда в коридоре подсобки раздался скрип двери, впускающий на мгновение шум из клиент-зала. Стук каблуков сообщил ему, что Жозефина отправилась на его поиски, и её голос, зовущий его по имени, буквально вогнал Данте в ужас, скрутив все мышцы в панической судороге - ещё большей, чем при непрошеном появлении гостей в кафе среди ночи.       Стиснув в кулаке грубую мешковину он поглубже втянул носом пропитанный крепким ароматом кофе воздух, пытаясь хоть немного прийти в себя и не издать ни звука, что было практически невозможно, учитывая, что Поль вовсе не собирался останавливаться, как в прошлый раз. Лишь прижался губами к его уху и выдохнул: «Заткнись», входя глубже, но уже нежнее, что отнюдь не умалило чувствительности ощущений, и Данте, в попытке оставаться беззвучным, металлической солью на языке и подбородке ощутил, как прокусывает кожу на пальце де Бланша, и как тот, тихо охнув от боли, в ответ впивается зубами ему в плечо, начиная трахать резче и грубее.       Челюсть свело от давления пальцев, плечо нестерпимо жгло, словно бы из него выхватили кусок плоти, так что даже когда раздался стук в дверь, Данте почти не испугался, продолжая задыхаться от боли и удовольствия, которыми окатывал его Поль с каждым своим движением.       - Данте, ты здесь? Там пришли на коктейль! Данте! - и, не дождавшись ответа, в тревоге забарабанили снова: - Эй, ты там вообще?! С тобой всё в порядке?! Почему свет горит?! Данте-е! - после чего, пробормотав что-то невразумительное, озадаченно зацокали вверх по лестнице.       - Пусти... - дрожа от ощущения подступающего, точно сокрушительная волна, оргазма, простонал Данте в скользкую от крови ладонь, после чего в исступлении уткнулся лицом в сложенные на мешках руки, - Non ce la faccio più... [1] Она сейчас вернётся!.. Пусти! Агх!..       - Не пущу, - рассерженно дёрнув обмякшего тосканца на себя и умерив темп, Поль перехватил его поперёк тела и развернул голову к себе за подбородок, - Ты всю руку разорвал мне зубами, гад! Я теперь не смогу работать! - на что Данте не выдержал и измученно, мстительно-нервно ухмыльнулся сквозь экстаз перемазанным кровью, точно клюквенным соком, ртом, после чего рефлекторно прогнулся в пояснице от очередного чувствительного толчка:       - Так тебе и надо... мразь. Если бы мог, я бы... и глоткой... не побрезговал...       - Ха-а... А ты чудо, Бэмби... - Поль поцеловал его в напряжённую, возбуждённо пульсирующую шею, забираясь здоровой рукой под рубашку и захватывая пальцами один из сосков, тем самым заставив Данте громко ахнуть и спешно упереться ладонями в мешки, чтобы не упасть лицом вперёд, - ...Знаешь, как возбудить меня ещё сильнее... - постепенно, разум и мысли снова потонули в раскалённом животном вожделении. Данте уже не мог разобрать за собственными ощущениями, что шепчет ему Поль, как и не понимал, что говорит ему сам, да и говорит ли вообще. Прижимаясь всем телом к горячей, дарящей столько удовольствия плоти и послушно раскрывая навстречу поцелуям стянутый запекшейся кровью рот, Данте даже не уловил момента начала оргазма. Наверное, он стонал слишком громко, потому что ему снова плотно зажали рот, после чего, покачиваясь на волнах тёплого, сладостного расслабления, он отключился.       Очнувшись же спустя неизвестный отрезок времени, Данте обнаружил себя всё на том же складе. Кое-как одетый и даже застёгнутый, он лежал на мешках с кофе.       Вернувшиеся спустя пару секунд воспоминания всколыхнули внутри волну оглушительной ненависти. Данте, подорвавшись, вскочил, но пронзившая во мгновение ока поясницу боль заставила его значительно сбавить обороты и притормозить.       Горя лишь одним желанием - убить психованного засранца на месте, ди Нери кое-как дотащившись до двери, дёрнул за ручку, но та не поддалась. В ушах зашумело и тепло резко отлило от рук. В ужасе, он понял, что его заперли.       Колени ослабели и Данте в замешательстве опустился на пол, лихорадочно думая, что же делать дальше. Звать на помощь было чревато опасными расспросами: рот всё ещё стягивала кровавая корка, волосы растрёпаны, одежда смятая и в зверском беспорядке, половины пуговиц нет. К тому же, он подозрительно прихрамывает. Только идиот не догадается, что произошло.       Однако, когда он уже находился в шаге от отчаяния, его взгляд внезапно зацепил тусклый металлический блеск у дверного косяка.       Облегчённо вздохнув и чертыхнувшись, Данте сгрёб пропихнутый в щель ключ и, максимально педантично оправив одежду и волосы, на всякий случай закрыв рот рукой, тихо выскользнул за дверь и направился в сторону лестницы. В крохотное круглое окошко между этажами уже неспеша просачивались бледные сумерки.