Вкус желаний

      Выйдя со склада и подсунув ключ под дверь, чтобы Данте смог выйти, когда проснётся, Поль, чувствуя странный шум в ушах и тихий гул во всём теле, спрятав кровоточащую руку за спину, поспешно выскользнул во всё также переполненный людьми зал. Благополучно затерявшись среди обеденного аншлага, он незаметно перешёл в своё кафе, где был встречен любопытным и вопросительным взглядом Эдит.       - Чёрт возьми, Поль, ты бы хоть предупреждал, что собираешься куда-то смыться, - укорила она его, - А то тебе не дозвониться, ничего. Как сквозь землю провалился... Ох, твоя рука!!       - Эт-то... - в замешательстве пробормотал он, поспешно придумывая причину, - ...Собака. Я вышел покурить, разговорился со знакомым, и, когда возвращался...       - Собака?! Бродячая?! - вытаращила глаза Эдит, поспешно увлекая его в подсобку, где хранилась аптечка, - Поль, тебе следует обратиться к врачу - она могла тебя заразить чем-нибудь. Вот же... Где тут бинты?.. - Поль, ожидая, пока напарница справится с аптечкой, в прострации безотрывно смотрел на дверь и стоящую возле неё вешалку для одежды. Его накрывало какое-то совершенно кошмарное чувство отчаяния, помноженного на тихую растерянность. Направляясь к ди Нери, он собирался всего лишь поговорить, по-мужски перетереть вопрос его идиотского поведения, быть может, поспорить, а, на худой конец - пригрозить ему банкротством, но... всё обернулось так, как Поль не смог бы себе вообразить в самом худшем из кошмаров. Изнасиловать кого-то - да он даже не подозревал, что способен на такое! И уж тем более, Данте... Поль не понимал, почему начинает так психовать каждый раз, стоит ему и ди Нери лишь пересечься, но, как факт - с момента появления неугомонного тосканца в Париже, он не может найти себе места, изнывая от невозможности удовлетворить свои желания в отношении этого типа, причём сам Поль до сих пор не мог толком даже разобраться, что же конкретно из себя эти желания представляют. Его просто тянуло к Данте, как магнитом и, чем сильнее его отталкивали, тем с большей силой он хотел его заполучить. Сегодня эта сила обрела чудовищные масштабы. И вот во что всё это вылилось...       «...Кончено, - с каким-то тупым смирением мрачно думал Поль, послушно давая Эдит обработать свою руку, - Если вообще начиналось хоть что-то. Хорошо, если он не заявит в полицию, но, позволить мне снова приблизиться... исключено. Теперь он ненавидит меня, и это понятно. Я и сам себя ненавижу...», - после чего, вяло среагировав на замечание Эдит о своей ненормальной бледности, в полнейшем раздрае оставил кофейню на неё и устало, точно ему на каждую ногу привязали по кирпичу, направился домой. Забинтованная ладонь противно болела, а на душе скребли кошки. Так хреново ему ещё ни разу в жизни не было. Поль казался себе конченым отморозком, маньяком, по которому давно плачет рубашка и палата в лечебнице для буйнопомешанных. Он сам закрыл себе путь к лучшей жизни, где можно было бы беззаботно заниматься своим делом и любить - пусть и не всегда искренно - красивых девушек. В конце-концов, за долгие годы он привык к такой жизни и хотя бы знал, что делать, если вдруг кто-то начинал считать его скучным, если кому-то не нравился секс, если жаловались, что он слишком много работает... Здесь было проще, потому что рецепт был один - безразличие. Было не так больно слышать осуждение и отказ, потому что изначально не то чтобы и хотелось, просто нужно было себе изредка напоминать, что «так живут нормальные люди, и ты один из них». Но... захотелось по-другому, захотелось до боли желать кого-то, а не просто ставить галочку в мысленном списке выполненных планов на жизнь.       «Хотел? - так получи! Связался на свою голову... Придурок...», - в порыве злости на самого себя и судьбу он остановился и изо всех сил пнул стену, не обращая внимания на округлившиеся глаза случайных прохожих. Сейчас как никогда ему хотелось вернуться, найти Данте и попытаться всё исправить. Но, наученный горьким опытом, он понимал, чем это чревато. Пора было признать: он не способен контролировать и держать себя в руках рядом с этим человеком, а значит, и нормального разговора у них не получится. Он и так натворил уже столько непоправимого, что это больше походит на преодоление точки невозврата касательно вообще каких-либо отношений между ними.       Поль помнил, что почувствовал, когда пьянящий оргазм прошёл и Данте отключился, разжав до сего момента крепко стиснутые на его плечах руки. Ужас и жалость - вот что он ощутил в те минуты, видя, как будто впервые, выпачканное его собственной кровью лицо Данте и запекшийся, воспалённый след от укуса на оголённом плече. И хотя Поль помнил, что под конец Данте целовал его сам и вроде бы даже получал от этого удовольствие, но сам факт того, что он принудил его и причинил ему действительную боль, заставил содрогнуться от отвращения.       Тщетно пытаясь прийти в себя и хоть немного, хоть косвенно загладить свою вину, он натянул одежду обратно на Данте, отмечая, что она, хоть и слегка, но всё же пострадала. Его терзала какая-то ужасающая смесь жалости, вины и мучительной нежности по отношению к ди Нери: глядя на его расслабленное, утомлённое лицо с приоткрытым во сне ртом, Поль с болью понимал, что желал совсем не этого. Он бы хотел обнимать Данте, чувствовать тепло и ответную нежность, а, быть может, и любовь. Он бы хотел, чтобы Данте любил его, как любили его те немногие в его жизни, кого, увы, не смог полюбить он сам, как бы ни старался. Но ди Нери вряд ли когда-либо оттает по отношению к нему - теперь-то уж точно нет, не после того, как Поль создал ему столько проблем. Возможно, ему следовало задержаться и подождать, пока ди Нери проснётся, но Поль был совсем не уверен, что готов вновь воспринять всю ту гамму негативных чувств в свой адрес, на которую способен Данте. Он не знал, что будет делать, и что говорить, увидев разъярённое, а, может, до дрожи равнодушное лицо, с печатью презрения на тонких губах. А ещё, он попросту боялся увидеть то, что он, возможно, что-то непоправимо сломал в тосканце своим поступком. Даже само предположение этого было до такой степени невыносимым, что он просто не смог заставить себя остаться.       Теперь он жалел об этом, но понимал, что его возвращение сделает Данте только хуже.       Придя домой и раздевшись, проходя мимо зеркала, он заметил на своих плечах багровеющие синяки, и, вспомнив, с какой силой сжимал пальцы ди Нери, на мгновение вновь испытал желание обнять его и, зарывшись носом в тёмные волосы, вновь ощутить тепло и терпкий аромат его тела.       Но, теперь всё, что у него осталось от Данте - лишь эти отметины. И он только смел надеяться, что они останутся с ним как можно дольше.

***

      После того, как добрался до своей квартиры и наглухо запер дверь, Данте ещё какое-то время просто сидел возле неё на полу и пялился в пространство. Внутри него больше не разворачивалось никаких битв, ярость улетучилась, как и любые приятные чувства. Всё, что он ощущал внутри себя - это полнейший вакуум. Мозг наотрез отказывался работать и воспринимать реальность. Тело вторило ему. Единственное, что стояло перед глазами - это перекошенное ненавистью лицо Поля. Той ненавистью, которая в представлении Данте почему-то никак не желала вязаться с теми претензиями, которые предъявлял ему де Бланш, и это погружало в полнейшее замешательство. Не за, якобы, «предпринимательское хамство» наказали его таким образом, вовсе нет... Это выглядело бы слишком неестественно даже для такого психа, как Поль. Было в этом что-то глубоко личное, что-то, из-за чего становилось особенно больно и мучительно, как при невозможности получить то, чего очень хочешь, но никогда не сможешь добиться.       «Боюсь?.. Ну, тогда я перестану бояться...», - вспомнил он слова Поля и содрогнулся от охватившей его жути. Зачем, ну зачем он его спровоцировал?! Ведь он прекрасно знал ещё с первой встречи, что де Бланша терзает страх неудачи. И, кажется, теперь он начал понимать... Если предположить, что Поль действительно влюблён в него, то все его выходки становятся вполне объяснимы. Кроме постоянной агрессии. У него всё ещё было слишком мало фактов, чтобы делать выводы...       Кое-как поднявшись на ноги, Данте заставил себя принять душ, до зубовного стука дрожа от непонятного озноба и болезненного жжения в плече. Он изо всех сил хотел ненавидеть и презирать Поля, как всего пару дней назад, но, почему-то, больше не мог. Всё, что он сейчас испытывал по отношению к нему - это странную горечь, перерастающую в тягостную тоску, словно бы долгое время пытался починить повреждённую вещь, но в процессе доломал её окончательно. Если первым его побуждением, когда он очнулся, было пойти побить витрины де Бланша, а после размозжить о ближайший бордюр голову владельца, то теперь ему просто хотелось забиться под одеяло и больше никогда не выходить из квартиры, не общаться с людьми и не испытывать всего того, что он испытывает сейчас.       Съёжившись, Данте поплотнее накрылся одеялом с головой, закрывая глаза и пытаясь заснуть как можно скорее, тем самым отрешившись от безумного, какого-то иррационального желания прямо сейчас пойти к Полю и... что?.. Побить его? Заявить на него в полицию? Попытаться объяснить... что? Попытаться... что?..       В бессилии застонав, он спрятал лицо в ладонях. Он не может пойти к Полю - не сейчас, когда он ничего не соображает и с ним творится что-то странное - всё тело колотит, тошнит и бросает то в жар, то в холод. Нужно срочно что-то сделать...       Его накрыл какой-то идиотский, необоснованный страх.       Порывшись в тумбочке, он выудил мобильник и набрал номер Жозефины.       - Ты где вообще?!! - тут же оглушил его истошный вопль из трубки, - Я чуть не скончалась сегодня, в одиночку обслуживая всю эту ораву! А ты смылся куда-то, даже не предупредив!!       - Прости, Жози, ты не могла бы приехать? - пробормотал он, чувствуя, как его голова куда-то уплывает, а рот от рвотного спазма наполняется кислой слюной.       - Что?!! - ошалела от такой наглости напарница, - Да что с тобой?!       - Мне плохо. Кажется, я отравился, или... не знаю. Я не знаю...       - Господи, Данте... Дверь открыть хотя бы сможешь? Я буду через несколько минут.       - Спасибо.       Отперев входную дверь, он вернулся в постель и пару минут спустя провалился в поверхностный, беспокойный сон.       Он спал на кофейных мешках, и, услышав за дверью шаги, понял что это Поль и проснулся...       - Спокойно, это я, - с трудом разлепив тяжёлые веки, он обнаружил рядом с собой Жозефину - заспанную и уставшую после тяжёлого рабочего дня.       - Прости, - прошептал он, чувствуя себя виноватым, - Ты...       - Ничего, дорогой, - зевнув, она как-то странно посмотрела на него исподлобья, - У тебя температура, я вколола тебе жаропонижающее, скоро должно стать полегче. Что ты сегодня ел?       - Да... ничего особенного, - прикрыв глаза и вновь опускаясь на подушку, пробормотал он, - Хлопья там... сок... Ничего такого.       - Тогда это либо вирус, либо простуда. Не страшно... - она слабо улыбнулась и спросила:       - Как сейчас?       - Живой, - Данте вяло улыбнулся в ответ, - Только спать... хочется.       - Тогда спи, - она подоткнула ему одеяло и Данте невольно вспомнил, как точно также в детстве делала мать, уходя спать, - Я лягу на диване.       - Спасибо, - отозвался он, - Там в шкафу есть плед, простыни и всё такое... Бери, что захочешь.       - Хорошо.       Больше до утра он не видел снов.

***

      Когда он в очередной раз смог разлепить веки, утро уже наступило. В окно расплавленным золотом лилось ласковое солнце, а комната, в которой он находился, была пуста. С первого этажа доносился гомон многочисленных голосов - значит, Жозефина открыла кафе без него.       Чувствуя себя виноватым, Данте попытался встать, но понял, что хочет этого меньше всего на свете: настолько сильное нежелание выходить на работу он последний раз испытывал только под конец своей тосканской карьеры, незадолго до разрыва с Лукой и переезда во Францию.       Но тело болело, нервы натягивались до предела, и он сдался, позволив себе на сегодня прикинуться мёртвым.       «После дам Жози несколько отгулов», - успокоил он свою разворчавшуюся совесть и сам не заметил, как снова уснул.       Очнулся от ощущения прохладной ладони на своём лице - Жозефина проверяла, не решил ли он загнуться от температуры окончательно.       - Жози... - он шумно вздохнул, переворачиваясь на спину, - Который час?..       - Почти шесть, - ответила она, обрушиваясь в стоящее рядом с кроватью кресло, - Прости, Данте, но я закрыла кафе пораньше - просто валюсь с ног. Не представляю, как ты можешь столько времени проводить за стойкой.       - Ничего, - окутанный сонной прострацией, он глядел в потолок, не зная, что сказать. Внутри него теснились весьма смутные и трудно выразимые чувства сродни вине и тревоге, и он, вздохнув, всё же заставил себя сесть на постели.       - Ты голоден? Я заказала еду в соседнем ресторане, скоро должны принести.       - Да, - он не понял, сказал ли это впопад или нет, но Жозефина никак не среагировала, и, поинтересовавшись, можно ли воспользоваться его душем, убежала в ванную.       С трудом поднявшись на ноги, он медленно прошёл к окну, и, опершись о косяк, равнодушно смотрел на вечернюю многолюдную Монторгёй. Кофейня Поля была открыта: из неё выходили и входили посетители, но заметить, что происходит внутри, с балкона было, конечно же, невозможно. Он поймал себя на том, что начинает волноваться.       Внезапно, в дверь раздался звонок, и Данте, дёрнувшись от испуга, а следом крепко выругавшись, спустился вниз, посмотреть, кто пришёл.       Как он и ожидал, это оказалась доставка. Приняв заказ, он вернулся в квартиру, где по комнате уже кружила освежившаяся и слегка повеселевшая Жози, опасно сверкая голодными глазами.       - Еда! - воодушевилась она, помогая Данте шустрее разложить коробки на столе и вооружаясь ножом и вилкой, - Наконец-то!..       Когда же ужин был уничтожен подчистую, причём, большую часть оголодавшая от праведных трудов Жозефина взяла на себя, они некоторое время просто сидели за столом, допивая остатки вина. Данте равнодушно смотрел в сторону окна: за всё время он смог запихнуть в себя едва ли половину своей порции, да и та, которой удалось попасть в желудок, словно бы свернулась там скользким неудобным булыжником, мешающим ощутить хоть какое-то удовлетворение после насыщения.       - Данте, - вдруг проронила женщина, и ди Нери, на минуту вынырнув из своей апатии, перевёл на неё смутно-вопросительный взгляд.       - Что случилось? - она смотрела так пристально и внимательно, что ему стало неуютно и он, поморщившись, ответил:       - Ничего. Упадок сил... после жара.       - На тебя напали?       - ?.. - он быстро поднял голову, глядя на упрямо сверлящую его глазами напарницу, - Н-нет... Ты... С чего ты...       - Укус на плече, я случайно увидела его, когда переворачивала тебя, чтобы сделать укол, - пояснила она уже мягче, но всё также требовательно глядя ему в лицо, - А после обнаружила, что ты ещё и весь в синяках. Даже руки, - при этих словах Данте машинально спрятал руки под стол.       - Я понимаю, что это не моё дело, но... - она встревоженно и как-то украдкой взглянула на его уклончиво опущенные глаза, - Если ты в опасности, то, возможно, следует сообщить полиции...       - Я нье стану этого дьелать, - отрезал Данте, нервно сжав под столом пальцы в замок.       - Почему? Он тебя шантажирует?       - «Он»? - итальянец слегка испуганно глянул на подругу.       - О, ну разумеется, «он»! - воскликнула та, доведённая инертностью ди Нери до исступления, - Не думаешь же ты, что я поверю, будто женщина способна нанести такие повреждения?! Это ведь он, да? Тот тип напротив?! А я-то думаю, что это он зачастил?!       - Жози, прекрати, всё нормально, - попытался успокоить Данте разбушевавшуюся напарницу.       - Нормально?! Нервная горячка - это, по-твоему, норма?! - воскликнула она, поражённая такой пассивностью, - Да ты спятил! Он же...       - Я сам виноват, я его спровоцировал, - пробормотал Данте, под возмущённым взглядом подруги почему-то чувствуя себя нашкодившим ребёнком.       - Ещё и выгораживаешь его? - ошалела та, - Я тебя не понимаю...       - Жози, - он тяжело вздохнул, поднимая на неё взор, - Я гей, - на что напарница округлила глаза ещё больше, онемев на полутрели. Данте продолжил: - И... кажется... мне он нравится. Я не знаю. Честно говоря, я ничего не понимаю. Совсем.       - Да уж, в мужиках ты точно ничего не понимаешь, - наконец, выдавила она, продолжая таращиться на него, как на диковинное животное, - И... что ты теперь собираешься делать?       - Я не знаю, - ответил он, вновь отводя глаза в сторону, - Мне надо подумать.       - А он тоже гей?       - Не знаю. Вероятно.       - Зашибись ситуация, - она нервно рассмеялась и полезла за сигаретами, - Вы, ребята, чокнутые. А поговорить на эту тему не пробовали?       - Как ты себе это представляешь? - он даже улыбнулся, вообразив себе весь градус неловкости и идиотизма во время этого процесса.       - Да как? Как люди обычно разговаривают, - хмыкнула Жози, с наслаждением выпуская струйку голубоватого дыма в потолок и глядя на колышущуюся от легкого ветра бахрому портьер.       - Я не смогу, - покачал головой Данте, - Да и не уверен, что стоит продолжать. По опыту знаю, что Поль - не мой типаж, ничего хорошего из этого не выйдет.       - Ну не выйдет, так не выйдет - не конец же света, - пожала плечами блондинка, расслабленно откинувшись на спинку стула и сонно жмурясь. Ди Нери удивлённо уставился на неё, ошарашенный её беззаботностью, - Знаешь, сколько раз я расставалась с мужчинами, потому что мы не могли ужиться друг с другом? Десятки! Но, ничего, жива. Если бы жизнь состояла только из любви, то Париж бы опустел за неделю. Но любовь - не основное блюдо. Любовь - это десерт. Как круассан или как мягкое мороженое. Её не бывает много и постоянно. Ей надо успеть насладиться, пока можешь. Попробуй воспринять это так. Пусть всё идёт, как идёт. Не грузи его и не грузись сам. Вы же друг другу ничем не обязаны, так? - она остро стрельнула в его сторону глазами и Данте поспешил кивнуть, - Ну, вот и замечательно! - она затушила сигарету о грязную тарелку и встала, - Ладно, дорогой, я пойду. Спасибо, что пустил в душ, думала умру от духоты. Ты же не против, если я оставлю тебя сейчас? Ты себя нормально чувствуешь?       - Да, Жози, спасибо тебе, - улыбнулся он, поднимаясь из-за стола вслед за ней, - Прости, что из-за меня тебе пришлось отдуваться за двоих. Если тебе в дальнейшем понадобятся отгулы, только скажи.       - Хорошо, босс, - лукаво подмигнула ему блондинка и, расцеловавшись на прощание, они расстались.       Запирая за подругой дверь кафе, он некоторое время задумчиво рассматривал ярко светящиеся в сумерках витрины напротив, где всё ещё сидели за столиками люди, а мимо них сновали две официантки. Данте не знал, как их зовут.       Близоруко щурясь, он пытался рассмотреть, что происходит за стойкой бара, и, спустя пару минут сделал вывод, что там хозяйничает Эдит. Силуэт Поля ему угадать среди других так и не удалось. Выходит, де Бланш в кофейне не появлялся.       «Что же делать?.. - уныло думал Данте, возвращаясь обратно в свою квартиру, - ...Стоит ли мне последовать совету и попытаться поговорить с ним, или... - он закрыл дверь и прошёл на балкон, - ...просто ждать?..» - он был не готов прямо сейчас предпринимать какие-то решительные шаги, потому что не знал, как отреагирует на это Поль.       «Хотя... в худшем случае, он меня просто обсмеёт... - уныло решил Данте, - Но вот... смогу ли я воспринять это как должное?», - решив повременить и набраться сил, он ещё долгое время сидел на балконе и дымил, пока витрины близлежащих заведений на рю Монторгёй не начали гаснуть, и припозднившиеся посетители не стали постепенно расходиться, стуча каблуками по залитой бархатистой фонарной охрой брусчатке.       Как Данте и думал, Поль на выходе так и не появился.