We can't touch utopia

Очень забавно осознавать, насколько разным может быть Сан в зависимости от ситуации: ещё вчера ночью в него словно сам демон вселился. Он вытворял такие вещи на коленях у Сонхва, что пришлось заниматься экзорцизмом чуть ли не до пяти утра без особого успеха. Однако сегодня он умудряется свернуться калачиком возле Сонхва, положив голову на его грудь и кажется, что милее создание не найти даже во всей вселенной. Такая мощная дуальность убивает, но и радует одновременно. Сонхва улыбается, мягко целуя его в лоб, а потом аккуратно выбирается из тёплой постели наружу, стараясь не потревожить его сон. Сан в ответ только беспокойно ворочается, подгибает свободное одеяло под себя и успокаивается. Несмотря на то, что в их отношениях всё было через задницу с самого начала, несмотря на то, что Сан в прошлом был далеко не сахар, да и сейчас к нему остаётся очень много вопросов, Сонхва не может не признать, что на данном этапе он готов простить ему всё что угодно, лишь бы каждое утро просыпаться с переплетёнными пальцами и тёплым, мерным, тихим дыханием у себя на груди. Умывшись и натянув на себя футболку Сана, которую стащил у него летом, Сонхва оставляет свою чистую домашнюю одежду на прикроватной тумбочке и идёт на кухню, соображая быстрый завтрак из того, что они частично уничтожили вчера в перерывах между сексом и более жёсткими сессиями, которые оказываются очень энергозатратные, к сожалению. Он с удовольствием смакует воспоминания, что сейчас проносятся калейдоскопом картинок перед глазами и немного неуютно ёрзает, чувствуя новую волну возбуждения, хотя ещё пару часов казалось, что весь сексуальный голод он утолил на полгода вперёд. — Что жаришь? — плавно выводит его из горячих и влажных мыслей тихий голос Сана. Он обнимает его со спины и старается подняться на цыпочки, чтобы через плечо заглянуть на сковороду. — Завтрак, — отзывается Сонхва, наклоняя голову назад так, чтобы было удобнее целоваться. — Готовься, ты следующий. Сквозь тонкие, но очень нежные губы Сана можно почувствовать улыбку. Они целуются не спеша, со вкусом. Словно восстанавливают всё то, что потеряли из-за череды глупых обид и непониманий. Словно они стоят в самом начале отношений и стараются показать всю свою страсть, всё мастерство. Словно они всё ещё пытаются впечатлить друг друга, пока Сонхва внезапно не вспоминает о завтраке и не заканчивает поцелуй влажным, коротким чмоком, разворачиваясь обратно к плите. — Пахнет вкусно, — бормочет Сан ему на ухо, поднимаясь на носочки, чтобы положить подбородок на плечо. — И это случайно не моя футболка на тебе сейчас? — Она уже полгода как моя, — хмыкает Сонхва, бросая быстрый взгляд назад. — О, ты нашёл одежду, хорошо. — Спасибо за неё, — тихо говорит Сан, целуя его в шею, чуть пониже линии роста волос и по телу внезапно пробегает волна дрожи. Так коротко, так невинно, но в то же время так горячо. Сонхва хочется повторять этот крошечный жест бесконечно много раз, пока он не вызовет привыкания, но кажется, его тело будет так остро реагировать даже после смерти. Он выключает плиту и, не отрываясь от Сана, тянется к шкафчику за посудой. — Давай я тебе помогу, — тут же отзывается он и с энтузиазмом хватается за сервировку стола. Спиной Сонхва чувствует небольшой холодок, но вслух не говорит ничего, лишь открывает холодильник, наполняя небольшие пиалы закусками к основному завтраку. — Ты сегодня просто удивительно послушный и полезный, — тихо отмечает он, расставив пиалы вокруг их тарелок. — Неужели ради этого тебя нужно связывать каждый вечер и драть до самого утра, пока не упадёшь от усталости? — Люблю твои грязные разговоры, — хихикает Сан, поставив тарелки рядом, а потом плюхается на колени Сонхва, стоит тому усесться на своё место за столом. — Каждый день бы с тобой играл так. Он обвивает руки вокруг Сана, подбирая палочки для еды и скармливает ему небольшой кусочек кимчи, наблюдая не без удовольствия, как тот довольно хрустит и даже тихонько мычит от удовольствия, а потом решается повернуть разговор в необходимое ему русло. Сейчас или никогда. — А что тебе мешает? — спрашивает он, быстро забрасывая к себе в рот немного горячего завтрака. Тут же выражение лица Сана, прежде такое довольное и безмятежное, мрачнеет за доли секунды, взгляд становится шкодливо-бегающим и всё тело словно сжимается от заброшенного на него напряжения. — Сан? — Слушай, всё же так хорошо было, давай хотя бы позавтракаем в такой безмятежной атмосфере, а уже потом поговорим за вот это вот всё? — выдавливает он из себя улыбку и старается как можно игривее склонить голову на плечо. И Сонхва бы с радостью согласился, если мог. Он не хочет наступать на те же грабли второй раз. В прошлый раз одна замятая тема зацепила другую, третью, четвёртую, пока из пустяка не выросла такая лавина проблем, что сдерживать её и делать вид, что всё в порядке было бы безумием. В этот раз Сонхва хочет, чтобы всё было как надо. Чтобы не было ошибок, недомолвок, мелких обид с самого начала. Он тяжело вздыхает, прочищая горло, и в этот же момент фальшивая улыбка Сана медленно исчезает, и через секунду тот пересаживается за свободный табурет напротив. Аппетит как-то моментально исчезает, а приятные запахи своей резкостью уже начинают раздражать. Сладкий утренний романтический момент безнадёжно испорчен, и в этом виноват как всегда Сонхва. — Сан, если ты не хочешь заводить отношения со мной, и уж тем более, жить вместе, то так прямо и скажи. Лучше сразу осознавать, что я для тебя — не больше чем фак-машина, чем постоянно подозревать и глупо надеяться на какое-то сносное будущее. Он говорит медленно, стараясь подобрать каждое слово перед тем, как его озвучить и кожей чувствует, насколько с каждой секундой Сан становится мрачнее и мрачнее. Его голова опускается всё ниже, пока он не решается подать голос, глядя куда-то в пол. — Был бы ты для меня просто фак-машиной, второго нашего свидания не было бы даже на острове, понимаешь? На последнем слове он резко поднимает голову и с вызовом смотрит Сонхва в глаза. В них можно прочитать много: боль, обиду, сожаление. Другое дело, как это можно грамотно проинтерпретировать, чтобы больше не попасться в эту ловушку. — Тогда почему ты ведёшь себя как мудак каждый раз, когда я пытаюсь понять, значу ли я для тебя хотя бы немного больше, чем просто анальная пробка? — Может, потому что ты удивишься, но в моей жизни есть ещё люди помимо тебя? — наконец, взрывается Сан. Тон его голоса повышается вместе с громкостью, и от этого слова жалят ещё больнее, прямо в самое сердце. — Может, потому что мой настоящий папа хочет, чтобы я вернулся работать на остров, а я делаю всё возможное и невозможное, чтобы остаться и затыкать свою задницу твоим членом, нет? — И каким образом твой настоящий папа и его желания связаны с тем, кем ты хочешь затыкать свою задницу? Что-то я не видел его вчера вечером в углу со свечкой, — тон-в-тон отвечает ему Сонхва, уже даже и не стараясь подобрать какие-то слова. А зачем выбирать, что говорить, если твоему собеседнику настолько плевать на твои чувства, что он готов в этом лично признаться? — Может, тем, что я хочу сохранить с ним хорошие отношения и следовать твоим, между прочим, заповедям, что семья — это, сука, святое, нет? — хлопает он по столу, резко поднимаясь с табуретки. — Но вместо того, чтобы хоть как-то войти в моё положение и помочь с балансом в жизни, ты вообще меня не слышишь и рисуешь перед собой картинки послушного раба, который будет тебе заглядывать в ротик как твой ненаглядный Ёсан, отречётся вообще ото всех и будет жить прикованный к батарее. Офигеть, какая сладкая жизнь, Сонхва! Если ты считаешь, что наше с тобой будущее выглядит именно так, то боюсь, у меня для тебя плохие новости. С последними словами он резко выскакивает из-за стола в сторону спальни Сонхва, пока тот медленно вдыхает, выдыхает. Вдыхает ещё раз и только тогда спокойно идёт следом. Сан уже натягивает на себя свою вчерашнюю одежду, так что, наверное, теперь уже можно действительно говорить всё, что угодно. Хуже уже точно не будет. — Я думал, что ты разумнее, Сан, и прекрасно понимаешь, что единственный способ заработать хоть какой-то авторитет в глазах твоего отца — это показать, что тебе больше не нужна помощь. Ты мог бы отказаться от работы на острове потому, что и сам можешь добиться чего угодно. Нравится работать с людьми? Ты мог бы в это время разослать резюме по всем лакшери отелям нашего города, уверен, что тебе бы сделали прекрасные рекомендации на старом месте. Ты мог бы действительно начать взрослую и самостоятельную жизнь не пытаясь при этом привлечь к себе внимание как капризный подросток, — говорит он, прислонившись к стене. Сан в это время застёгивает верхнюю пуговицу рубашки и подходит ближе к Сонхва, почти вплотную, перед тем как открыть рот. — Как видишь, я тупой мудак, застрявший в подростковых амбициях, ты же это хотел сказать, да, папочка? Последнее слово он жирно выделяет интонацией, словно подчёркивая красным маркером на тонкой бумаге. На секунду, на короткую секунду, ему кажется, что гнев в глазах Сана сменяется чем-то другим. На целую долгую, бесконечную секунду он чувствует, как его накрывает страсть. Он хочет схватить этого противного, наглого, неразумного, но безумно любимого мудака за грудки и уже в горизонтальном положении доказать ему, насколько он неправ в собственных суждениях. Он хочет сорвать с него одежду, прижать к этому зеркалу в полный рост и расставить наконец все точки над и. Но в то же время… — Сан, тебе нужно подышать свежим воздухом, ты меня не слышишь, — выдыхает он, поворачивая голову к выходу. Плечи Сана словно опускаются на несколько сантиметров, пока он отходит, сбегает в прихожую, подбирая сложенные аккуратно ботинки и влезая внутрь без особых церемоний. Ещё меньше суток назад они жадно целовались, разбрасываясь одеждой как в какой-то дешёвой романтической комедии, где герои воссоединяются в счастливом хэппи-энде. Сейчас между ними тяжёлая атмосфера, настолько густая от напряжения, что взрыв может произойти в любую секунду. Видимо, их псевдоромантическому фарсу и не суждено было закончиться свадьбой и двумя золотистыми ретриверами в придачу. Не сильно и хотелось. — Я всё равно тебя люблю, — тихо, почти шёпотом проговаривает Сонхва, когда Сан уже кладёт руку на дверную ручку, готовый выйти в любую секунду. Его плечи вздрагивают на секунду, а рука так и остаётся лежать на несколько коротких мгновений на ручке. Вторая рука лезет в карман, но так там и остаётся. Сонхва уже ничего не ждёт. Да, его ход был грязный, буквально удар ниже пояса, но он не чувствует угрызений совести за это. Он даже не уверен, что Сан его правильно расслышал. Спустя пару секунд Сан всё же дёргает ручку двери и молча выходит, оставляя за собой только едкое чувство полнейшего разочарования и поражения. Сонхва долго смотрит на закрытую дверь перед собой, сидя на полу собственной прихожей. В его голове одновременно кружится целый рой мыслей, но он не может поймать ни единую. Цепляться не за что. И, наверное, их истории и правда нужно было позволить тихо умереть сразу по прилёту домой ещё летом, вместо того, чтобы питать себя ложными надеждами на счастливый финал. Наверное, Сонхва действительно нужно оставить попытки найти настоящую любовь и жить беззаботно и счастливо как Юнхо, который принципиально не вступает ни в какие отношения. Наверное, так будет правильно по отношению ко всем.