Куросаки Иссин.
— Итак, — нарочито медленно начал Урахара Киске. Будто это не он уже добрых полтора часа играет с нервами бывшего Капитана и урожденной квинси, выдавая информацию по чайной ложке. Нет, в таком деле точность имеет первостепеннейшее значение, а любые риски неприемлемы, но всё же, нельзя ли быть чуточку человечнее? Тем более, что нервы у будущих родителей и так ни к черту. А тут еще этот Шляпник демагогию разводит. — После всестороннего обследования вас, Масаки-сан, у меня есть две новости: хорошая и плохая. С какой начать? Причина для обследования тоже была не абы какой. Без сомнения, этот случай можно считать историческим событием! Всё же не каждый день синигами уровня Капитана и урожденная квинси с частицей Пустого в душе не только могли, но и успешно пользовались возможностью зачать совместного ребенка. Пускай Иссин и добровольно заблокировал почти все свои силы, но вот качество рейреку от этого ничуть не понизилось. Да и сам он из древнего клана Шиба, а те всегда славились своей особой реацу. И это не считая того, что матерью была не простая квинси, а чистокровная — ведущая свой род от самого Яхве Баха. А тут еще и Пустой, паразитирующий в душе Масаки всё так же выделяет свою ядовитую реацу, на подавление которой и уходят силы Иссина. Как подобная ядреная смесь может воздействовать на ослабленный родами организм матери или беззащитного младенца бывший Капитан мог разве что предполагать. Но с привычкой по работе — как из Мира Живых, так и Общества Душ, — решил ожидать худшего. Тогда очередной удар судьбы окажется не таким болезненным, а счастье заиграет новыми красками. — Давай уж с хорошей, черт языкастый! — беззлобно ругнулся Иссин, на что Шляпник лишь прикрыл лицо веером. Тоже по привычке. — Пустой не нанесет никакого вреда… Более самих родов, организму Масаки-сан, но… — и вот тут его голос стал серьезен, отбросив любой шутливый настрой, заставив будущих родителей напрячься. И не зря. — И вот тут начинаются проблемы. Пускай Пустой пока и не проявляет агрессии, но надеяться на это и строить планы — не лучшая идея. Стоит ему только ощутить слабину, как последует моментальный удар. Он полностью поглотит душу матери или вселится в ребенка. Тут уж смотря, что успеет, — раздался щелчок сложившегося веера. — Но даже в самом лучшем раскладе, он полностью перетечет в вашего первенца, мутировав за счет твоей, Иссин, реацу. В какую сторону — уж извини, я даже предполагать не берусь. Могу только сказать, что уже сейчас, на двенадцатой неделе беременности, видно, что Пустой повлиял на развитие плода. Могу со стопроцентной вероятностью заявить, что его душа необратимо изменится, приобретя способности так называемых «подчиняющих». — Подчиняющих?.. — зацепился за незнакомый термин Иссин. — Это люди, облучённые реацу пустых до рождения, — поправив совершенно несуразную, но парадоксально уместную на его голове панамку, с готовностью поделился толикой знаний исследователь. — Вместе с ней эти души получают инстинкты пустых по контролю духовного давления для воздействия на души. Увы, они перенимают не только эти инстинкты… — И это ты называешь лучшим раскладом? — в едва сдерживаемой ярости зарычал Иссин. Исследователь тихонько выдохнул. Пожалуй, сейчас Урахара впервые был рад тому, что в своём гигае бывший Капитан десятого отряда не способен использовать реацу. Ибо пытаться сдерживать или успокаивать живой факел, способный обратить в пепел этот город… Подобный исход разговора не являлся пределом его мечтаний. Как впрочем и ловля стрел квинси своей драгоценной душой. Иссин стоял и дрожал всем телом. Его пальцы, сжатые в кулаки побелели. С них начала капать кровь — столь сильно бывший синигами их сжимал. Он с трудом держал себя в руках, не зная и не понимая, как дать волю своим эмоциям, что сейчас прожигали его изнутри. По настоящему адски горячий ком рос и разгорался внутри него, так и не находя выхода для неудержимой ярости. А что касается Масаки… Она была спокойна. Её глаза были холодны как мороз, казалось, от их взгляда даже Ад способен замёрзнуть напрочь. Возможно, именно это и остудило пыл Иссина. Всё же эта солнечная женщина слишком редко напоминала ему, кем является. Но тут отстранённый взгляд Масаки будто оживился, и она с улыбкой положила руку себе на живот. В её голове существовала лишь одна мысль: «Я защищу этого ребёнка чего бы мне это не стоило». От вновь возникшей стали во взгляде жены Иссин не смог сдержаться и слегка сглотнул застрявший в горле ком. — Не стоит так переживать, Масаки-сан, Иссин-сан. Шансы на негативные или не жизнеспособные мутации духовного тела менее процента. А ваш второй ребенок вообще не должен иметь последствий от влияния Пустого! — правда слова бывшего Капитана, не возымели такого эффекта, как он рассчитывал. Слишком родители были эмоциональны, слишком держались за еще не рожденного малыша, не понимая маленькой радости исследователя. — Какой второй ребенок?! Ты предлагаешь просто забыть, что у нас будет мальчик? Или лучше сразу сдать его тебе на опыты, как тех синигами?.. А?! — искривился в зверином оскале рот Иссина. Дети для синигами были священны. Особенно для членов древних кланов, для которых рождение даже одного в столетие — уже чудо. В гневе бывший Капитан был не только страшен, но и мог наговорить всякого, за что в спокойном состоянии ему было бы стыдно. Урахара это прекрасно знал, а потому оставалась самая малость: лавировать и разводить политесы, пока Иссин не успокоится окончательно. При этом важно попытаться не разругаться вкрай, иначе к столь интересномуПятнадцатое Июля. День, когда на свет появилась новая жизнь…
— Поздравляю, у вас мальчик! — радостно, но с некоторой долей усталости возвестил молодому, а для синигами, сто лет в обед, это не срок, отцу принимавший роды Тессай. В мгновение ока скальпели исчезли будто по волшебству, а Иссин исчез в палате с такой скоростью, что появлялись подозрения, будто он использовал поступь, не смотря на физическую неспособность подобного. В палате его уже ждали. Истощенная, но счастливая Масаки, удерживающая доверчиво к ней прижимающийся сверток с рыжеволосым младенцем. Хмурящийся Исида Рюукен, пусть и слабо, но ощущающий силы Пустого теперь не в своей… подруге детства, а в её первенце. И, собственно сам Урахара, уже успевший спрятать лицо за веером. Пройдоха уже спрашивал имя младенца у роженицы. — Ичиго… Куросаки Ичиго, — устало улыбнулась рыжеволосая квинси, показывая их сына Иссину. В этот момент, несмотря на крайнюю степень измождения, она казалась ему прекрасной, как никогда. Огненно рыжие волосики, обещающие стать даже более «горячими» нежели у его матери, прямо контрастировали с немного более бледной нежели должно кожей. Но счастливый отец уже придумал полутора десятка доводов, почему это нормально и никакого вреда не несет. Сам же младенец осмотрев счастливое до крайности лицо Иссина глубокомысленно выдал короткую речь: — Агу, уга, дя! — и затих, медленно погружаясь в сон. Будь здесь людские врачи со специальным оборудованием и они бы сильно удивились, заметив сильно повышенную мозговую активность, но их не было, а специфические кидо накладывать Урахара на новорожденного не стал. Это могло повредить только стабилизировавшейся пуповине, которая шла от Иссина к новорожденному. А там и до начала пустофикации недалеко… Найти причины для немедленного обследования малыша в своей лаборатории было элементарно и полностью соответствовало вышеназванным причинам обследования родителей. И пусть ему пришлось в очередной раз сдерживать свой исследовательский зуд, но именно это и отличало его от Куроцучи Маюри, который по сведениям Урахары, был полностью лишен таких вредных для Безумных Ученых «недостатков», как совесть и мораль. Тем более, что полностью исследованный, со вскрытием и расфасовыванием по баночкам со специальными жидкостями образец, лишается возможности на дальнейшее развитие и изменение, что несколько… Неприятно. Особенно обладая на руках таким интересным образцом, как Куросаки Ичиго. Ничего неординарного, неожиданного, или выходящего за пределы ожиданий Киске на первый взгляд так и не обнаружил. А значит даже формального повода умаслить совесть и продолжить исследования не было. Потому вернул ребенка родителям, тем не менее не забыв выдать особый амулет для постоянного отслеживания процессов в духовном теле. — Ну что же, должен признать, что вы чертовски удачливые Масаки-сан, Иссин-сан, — возвращая малыша законной матери, Урахара начал рассказ о том, что же ему удалось узнать: — Ичиго унаследовал множество сильных сторон Пустых и ваше наследие, Масаки-сан, при этом не имея духовных и физических девиаций. Скажу вам по секрету, иначе чем истинным Чудом я это назвать не могу. — Это как?.. — больше из вежливости, чем реально слушая, спросила кормящая грудью женщина. — Начнем с того, что его уровень и качество реацу уже сейчас втрое выше ожидаемого даже для чистокровных синигами, имеющих в родителях кого-то уровня Капитана. Возможно, имеется синергия?.. Кхм, — несколько стушевался под взглядом Иссина исследователь. Иссин намекающе посмотрел в сторону жены. Блондин намёк понял: — Очень крепенький малыш, — после этих слов последовала длительная, полная надежды пауза, после которой Урахара обязан был продолжить. — К сожалению, Пустой полностью слился с душой малыша, став чем-то вроде… Зампакто. Извините, я просто не могу назвать этот симбиоз иначе. — Ты хочешь сказать… — начал было Иссин, но был перебит учёным. — Да, ты правильно понял. У вас родился будущий синигами с отрицательной энергетикой. — Ты говоришь так, будто он обязан будет стать синигами, — нахмурившись, сразу уловила суть Масаки одарив ученого подозрительным взглядом. — К счастью или к сожалению, но это так. Поймите, Масаки-сан, энергия Пустых — это скверна, в самом что ни на есть истинном значении этого слова. Она губительна для любой души, кроме душ синигами. Стоит только Иссин-сану прекратить передавать малышу свою энергию, как скверна уничтожит все человеческое в вашем сыне. Рано или поздно, но ему придётся стать синигами.Где-то. Место неопределимо.
Из вечной пустоты небытия медленно выступали очертания города, такого же изменчивого и непостоянного, как сам Хаос. Но уже сейчас можно сказать, что он не был ни сказочно прекрасным, где могли бы обитать лишь Боги, ни бесконечно огромной и перенаселенной городской агломерацией миров-ульев, ни даже футуристической машинерией будущего. Нет, город был на вид самым обычным мегаполисом того, что привычно увидеть в двадцать первом веке, со всеми своими плюсами и минусами… Только будто бы брошенным своими жителями. Брошенным, укрытым туманами осколком реальности, вынырнувшим из бесконечных граней небытия, но еще слишком хрупким, даже для внутреннего мира разумного существа. Хрупким, изменчивым и будто бы готовым развалиться на осколки и раствориться в небытии от любых мимолётных потрясений. И в самом сердце пустующего города на миг открыло свой желтый глаз страшное Зло. Открыло и вновь погрузилось в зыбкую дрему. Еще слишком рано, мир не воплотился в должной мере и даже такой осколок Зла, как он лишь разрушит его своим пробуждением. Так и не напомнив миру, почему люди испокон веков боятся темноты. Не заставив заплатить сполна за каждый совершенный ими грех.Девять лет спустя. Семнадцатое Июня. Куросаки Ичиго.
— Мама! — вскрикнул я радостно и бросился в объятия к самой красивой женщине на белом свете. Несмотря на то, что минуту назад я проиграл Тацуки-чан в спарринге, стоило мне увидеть ангельскую улыбку моей мамы, как вся усталость и обида после проигрыша тут же улетучилась. Я записался на карате ещё когда мне было только четыре года и именно здесь я познакомился и подружился с девочкой по имени Арисава Тацуки-чан. Она всегда помогала мне, когда эти тупицы обижали меня из-за моих рыжих волос. А ещё часто подбадривала, когда я был расстроен. Она мой самый лучший друг… хоть и злится, когда проигрывает в спарринге. Со счастливым лицом я взял маму за руку, и мы отправились домой. — Как успехи, Ичиго? — ласково улыбнулась она, растрепав мою шевелюру. Знает же что я подобное люблю, хоть и пытаюсь не показывать и бесстыдно этим пользуется. Ууу!!! — Хи-хи… — непонятно чему усмехнулась она в кулачок. Да, мама. Чертовски неожиданно, необычно, странно, да и чего скрывать, пугающе было родиться в семье собственных убийц. Да, родиться, ведь моя природа такова, что я заражаю любую человеческую душу, которая войдёт в контакт с моей реацу. Подобно вирусу, я перестраиваю её «тёмную» сторону в себя, а затем поглощаю «светлую». Это базовый механизм… который был разрушен в результате слияния с чистой душой. Вот за что мне было цепляться, если душа на уровне младенца, для которого концепции добра и зла даже не существует. Зато эта чистая душа с лёгкостью ассимилировала огрызок неполноценной души, полностью унаследовав её память, знания и атрибуты, но не заразившись благодаря… чему-то. Я так до сих пор и не разобрался, что противостоит заражению. Но, откровенно говоря, сейчас по прошествии целых девяти лет мира, в котором — о, чудо! — тебя не пытаются убить, пожрать, распылить, зарубить, сжечь и еще множеством самых занимательных способов уничтожить каждую чертову минуту, а событий происходит на пару порядков больше чем в мертвой подлунной пустыне, мне на это искренне начхать. Сейчас я — не тот огрызок души, а полноценная личность, которая может любить, быть любимой и просто веселиться! Пожалуй, будь у меня возможность хоть что-то изменить, я бы не воспользовался этим. Спокойная жизнь обывателя — самое лучшее, что есть в мире! — Отлично! Прием из сна отлично помог. Его, конечно стоит еще отработать до автоматизма… И тогда областные соревнования точно будут за мной! — по детски серьезно хмурю бровки, заранее зная результат… — Ух ты мой чемпион! — моя маленькая уловка сработала, и мама тут же начала меня тискать. А всё благодаря снам… Да, сны… Каждую ночь, каждую чертову ночь, я вижу самые разные сны. Но всегда есть одно общее: они не забываются после пробуждения. Я видел чудовищ, выращиваемых людьми ради жестоких войн. Видел самые бесчеловечные войны, вынуждающие участвующих в них выходить за свои пределы, а затем ещё немного, и ещё, и ещё… пока смерть окончательно не догонит вечно ускользающего беглеца. Видел невинных агнцев и ужасных тиранов. Видел людей, что страшнее любых чудовищ и монстров, что человечнее людей. Видел чудовищного Бога-Прародителя вампиров, пришедшего с Луны и мага отдавшего всего себя ради победы над ним. Видел рой хищных лент, что вызывал у меня не страх или отвращение, а нежность и любовь. Видел чудовище, скрытое за человеческим обликом, что убивает Зло в чистом виде. Как ни странно, тоже принявшее людскую форму. Видел ужасы, что заставили бы любого пробуждаться в кошмарах. Каждый раз меня от них спасала мама. Мою прекрасную маму будто бы окружала аура света и спокойствия, из-за чего любые ужасы и страхи уходили прочь, стоило ей только улыбнуться. Не важно какие плохие вещи происходили, я сразу обо всём забывал, просто оказываясь рядом с мамой. Не только я это чувствовал. Вся наша семья: Юзу, Карин и папа тоже любили маму. Она заполняла центр, вокруг которого вращалась наша семья. Я ни разу не видел, чтобы она плакала или злилась… Когда мне было четыре, папа мне как-то сказал, что имя «Ичиго» означает «Тот, кто защищает». Именно тогда я для себя решил: раз так, я хочу защищать маму и попросил записать меня на карате. Я буду защищать маму… которая всегда защищает меня. Я упорно, изо дня в день, из года в год, повторял и отрабатывал увиденные во снах движения и удары. Раз за разом поднимался, даже тогда когда меня окружали хулиганы. Раз за разом превосходил собственные пределы, наивно веря, что сумею достичь силы и защитить свою дорогую семью. И снова этого оказалось недостаточно… Держась за руку моей мамы, мы возвращались домой по дороге возле берега реки. В тот день шёл дождь, который не останавливался вот уже несколько дней. Из-за этого вода в реке высоко поднялась. Несмотря на это, там была девочка, стоящая под проливным дождём и без зонтика. Стояла на краю реки. Будто собираясь спрыгнуть, но… У неё не было души. Лишь мертвая и бесчувственная оболочка, а также источник злобы, ненависти, голода и жажды крови где-то над ней. Его присутствие отдавалось где-то внутри нежным, каким-то порочным томлением. Оно вызывало отвращение и одновременно было так желанно… Будто голодным смотришь на мерзких, но таких питательных шевелящихся в грязи личинок. — Уходим, пожалуйста мама! Я чувствую Зло! — Чувствуешь? — нахмурилась по какой-то причине мама, но я не успел ответить, как пространство исказилось, буквально выплевывая громадного монстра. Красная, даже на вид прочная кожа, была хорошо скрыта зелеными жёсткими волосами. Жуткая белая маска с непомерно большим ртом венчала голову, а в груди на месте сердца красовалась сквозная дыра. Но не было заметно, чтобы она предоставляла ему хоть какие-то неудобства. — Ке-ке-ке-ке! — мерзко засмеялся монстр, еще сильнее раскрывая свою пасть. — Ты смог почувствовать меня? Какая прекрасная новость! Уверен, эта женщина будет отличной закуской… Ну, а ты, малыш, как хочешь умереть, быстро или помучаешься? Гордись, как главному блюду у тебя есть выбор! Он не врал. Он собирается нас убить, а потом сожрать. Я чувствовал подступающее отчаяние, что нарастало с каждой секундой. Чувствовал и взывал к тем силам, что ощущал во снах. Уже не в первый и даже не в сто первый раз, но каждый раз, каждый раз упирался в стенку. Стеклянный потолок, не дающий подняться над собой и расправить крылья. Вот она: сила, которую я так желал, сила, чтобы защитить семью, убить чудовище, или хотя бы обратить в бегство, только руку протяни… Бесполезно. Удлинившиеся когти чудовища пронзили моё тело поднимая над головой матери. А я мог лишь кричать, долбясь из последних сил в барьер, к так желанной силе. Бесполезно. — Не трожь его, урод! — услышал я полный ледяной ярости голос мамы, а странный луч света буквально испарил плечо монстра. От чего я вместе с конечностью упал на землю. Внезапно другой, на порядок более яркий свет, но уже с неба охватил маму, а на её лице отразилось недоумение, перед тем как монстр с криком: — Ты поплатишься за это женщина! — одним движением буквально отмахнулся от неё, отправив маму к воде. Я словно в замедленной съемке услышал до боли знакомый хруст костей и вскрик перед падением. — Нет, ты так просто не умрешь, мразь! Я заставлю тебе страдать, наблюдая как потрошу и пожираю твоего ненаглядного сыночка! Я любил свою маму. Не только я. Юзу, Карин и папа тоже любили маму. Она заполняла центр, вокруг которого вращалась наша семья. Была самым дорогим существом на этом свете и сейчас… Какая-то жалкая, трусливая и искалеченная душонка смеет поднимать свои отростки на неё! Смеет ранить и угрожать ей! Смеет оскаливать свою порочную пасть тогда, когда должен бежать визжа от ужаса и молить, чтобы Богу было лень смотреть в его сторону!!! Ничтожество, посмевшее покуситься на Солнце будет развеяно.***
Приближающиеся на недостижимой для людей скорости когти уже отросшей руки остановились, буквально наткнувшись на невидимую стену. Стеной этой была ручка мальчика, схватившегося за чудовищный коготь. Всё его тельце светилось каким-то тёплым, солнечным светом, проникающим в каждый уголок этого мира и заставляющим светиться в ответ нежным золотом. Этот свет ещё больше осветил фигуру Ичиго. Начал им светиться и монстр. Мгновение. Другое. Поначалу казалось, что это обман зрения, но постепенно тело чудовища начало становиться всё эфемернее, пока в какой-то миг не лопнуло золотистым туманом. Окутав тело Ичиго, туман начал впитываться в раны, заставляя те на глазах затягиваться. Пустой исчез, отдав всего себя мальчику и становясь лишь безликой фигурой разрушенного мира. Мальчик обернулся в сторону мамы, подбежал к ней, упал на колени и принялся профессионально ощупывать её раны. Правильно уложив её, Ичиго нахмурился и возложил на её голову руки. Его мысли и действия были подобны работающему без сбоев механизму. Подчинение костной ткани — восстановить раздробленные ребра. Подчинение мягких тканей — срастить поврежденные органы. Подчинение крови — остановить внутреннее кровотечение, запустить очистку организма. Подчинение мозга — погрузить в глубокий целительный сон. Подчинение организма — ускорить естественную регенерацию тканей. Подчинение… — Ичиго нахмурился, — души. У мамы чего-то не хватало. Из неё будто грубо выдрали кусок, повредив всё, что можно и нельзя. Без лечения она умрёт, да медленно, но неминуемо. Ичиго попытался понять, чего не хватает и заглянул уже в себя. У него было то, чего не было у мамы. Имея себя в качестве образца он даже мог восстановить утерянное… — Нужен материал, — мальчик до крови прикусил губу. К ранке тут же потянулось вездесущее золото, не оставив от той и следа. — О! Работает! — Работа продолжилась с новой силой. — Невероятно, — произнёс голос из-за плеча мальчика, — Хммм… Пожалуй, ты уже достаточно ей помог. Дальше дело за мной, побереги свою реацу. — Реацу? — удивленно произнес мальчик, перед тем, как погрузиться во тьму. Его вырубили спасая от истощения, пусть и мягко.