Наследие: Неожиданные союзники

Есть причины для того, чтобы все было так, как оно есть. Брэм Стокер «Дракула»

             Лакус и Томоэ ехали молча, да и говорить было особо не о чем. Слишком уж много произошло за последние несколько дней, нужно было всё обдумать. Вот только в голову не шло абсолютно ничего.       «Да соберись же ты!», — молча чертыхнулся Лакус. Казалось бы, вампир, проживший уже больше столетия, должен был трезво соображать в любой ситуации. Отнюдь. Найти бы хоть какую-нибудь зацепку, придумать бы хоть что-нибудь, даже самый дурацкий и безумный план, лишь бы получить толику надежды.       Хах. Надежда. Смешно. Существа, проклятые и ненавидимые Богом, не имеют право на надежду.       — Что ты делаешь? — спросил вампир у девушки, что всю дорогу держала руки на лице, закрывая нос и щёки.       — Лицо от солнца прячу — оно же светит прямо на меня! У меня из-за него снова веснушки появятся! Или я, по-твоему, напрасно всё лето дежурила исключительно в ночные смены?       Лакус хмыкнул. Специальные камни в браслетах, кольцах или серьгах защищали вампиров от вредоносных солнечных лучей. Но, по какой-то причине, к веснушкам Томоэ это не относилось.       — Уже середина сентября, — заметил Лакус, — можешь успокоиться.       — Не-а, — мотнула головой девушка. — Мне нужно прятаться хотя бы до октября, иначе опять эти дурацкие веснушки повыскакивают.       Несмотря на негодование Томоэ, она выглядела очень мило с «этими дурацкими веснушками».       — Знаешь, я как-то раз слышал, что людей с веснушками называют поцелованными солнцем, — вдруг выдал Вельд.       — Поцелованными солнцем? — переспросила Томоэ, неуверенно касаясь пальцами щеки. — Но я же вампир.       — А я о чём? Разве я ещё восемь лет назад не говорил, что ты — сплошное недоразумение? — хмыкнул мужчина.       — Да иди ты!       Томоэ надула губки и демонстративно развернулась к солнечной стороне, от которой не так давно пряталась.       — Я так тебе противен, что ты предпочла мне ненавистное солнце?       — Да, — не поворачиваясь, кивнула девушка. — Ты противный.       — Сочту за комплимент, — хмыкнул Лакус.       К потёмкам они добрались до центра некогда оживлённого города и решили переночевать в магазине мебели.       — Как же здесь грязно! — Томоэ сдула пыль с дивана, который заприметила для ночлега.       — Увы, всадники апокалипсиса так-себе хозяева, — Лакус, не снимая обуви, плюхнулся на большую кровать. — Что у тебя с запасами крови?       — Хватит на неделю-полторы, если экономить.       — Хорошо, у меня примерно столько же.       — Но мы ведь найдём Рене и вернёмся куда раньше, чем они иссякнут? — спросила девушка так, словно вампир точно знал ответ.       — Ага, — кивнул Лакус, хотя прекрасно понимал, что поиски могут продлиться чёрт знает сколько. — Я так просто спрашиваю. На всякий случай. Если что, мы всегда можем напасть на сборище скота — эти территории пока нейтральные, здесь должно быть хоть несколько выживших групп.       — Лакус, — Томоэ приподнялась на локтях и посмотрела на мужчину, — можно спросить?       — Ну чего ещё? — уже сонным голосом ответил он. Сон не является жизненно важным для вампиров, но сейчас они тратят очень много энергии, а восполнять её за счёт крови не получается из-за ограниченных запасов.       — Почему ты тогда меня не убил?       Этого вопроса Вельд явно не ожидал.       — Я оставил тебя в живых не намеренно. Так получилось.       У Томоэ кольнуло что-то внутри. Случайность. Она выжила по чистой случайности. Ей просто повезло, что Лакус осушил её не полностью, а Йоичи, подумав, что она мертва, выбежал из дома на улицу, где и был найден солдатами ЯИДА, и что Седьмой основатель, обнаружив едва живую скотинку, решил обратить её и спихнуть на непутёвых подчинённых в качестве наказания. Даже если вампиры априори считаются мёртвыми, она жива.       Но, почему Лакус говорит так равнодушно? Ах, точно, у вампиров же нет души. Ему без разницы, жива она или нет.       — К чему был этот вопрос?       — Да так. Я просто думала, что было бы, если бы я тогда не спрятала Йоичи под кровать и не сказала: «Оставайся здесь, чтобы не случилось». Мы бы оба тогда стали скотом в Сангвинеме… Ну, или вы с Рене убили бы нас на месте.       После этих слов девушка перевернулась к спинке дивана и больше ничего не говорила.              — Оставайтесь здесь, чтобы не случилось.       Кровать была достаточно широкой, чтобы под ней могли спрятаться сразу четверо.       — Но братик…       — Тише, Эйда. Всё будет хорошо. Смотри, чтобы дети вели себя тихо.       Тогда Лакусу было двенадцать, и он был старшим из пяти детей в семье. Младшей же была Лиззи — ей ещё не было и года. Однако, у неё на ручке уже красовался синяк. Поэтому, когда сегодня их отец вновь ввалился в дом пьяный в стельку, Лакус схватил братьев и сестёр и спрятал их в комнате. Артур и Филип — погодки пяти и четырёх лет, начали плакать, а восьмилетняя Эйда пыталась их успокоить, попутно стараясь не разбудить Лиззи.       Лакус выбежал в коридор, где застал обоих родителей. Шатаясь подобно неваляшке, которая всё никак не может упасть всем на радость, отец пытался дойти до детской комнаты, и орал что-то невнятное, а их мать его не пускала. Лакусна мгновение замер. А что он сможет сделать против здорового взрослого и пьяного в хламину отца? Но когда тот замахнулся на его мать, гнев заслонил собой все остальные эмоции.       — Не трогай её! — мальчик оттолкнул отца, и тот наконец-то грохнулся на пол.       — Ах ты ж…       Увы, гнева и адреналина хватило лишь на одно единственное действие. Дальше Лакус просто беспомощно стоял, дожидаясь своей участи. Но его храбрый поступок словно открыл втрое дыхание для матери.       — Пошёл вон от него, чёртов пьяница!       На этот раз его отец потерял равновесие прямо около лестничного пролёта.              А что было бы, поступи он иначе в тот день? Если бы он просто спрятался с остальными? Тогда его отец прожил бы ещё долго, если бы не спился к чертям собачьим, и продолжил бы отравлять жизнь его бедной матери и держать их с братьями и сёстрами в страхе. Иначе они бы не переехали в прекрасный маленький городок на восточном побережье, а он бы никогда не встретил своего лучшего друга. И когда началась война, он бы отправился туда в составе совершенно иного гарнизона. А тогда всё было бы по-другому. Быть может, тогда бы он вернулся раньше, и его семья не погибла бы. Тогда он бы не стал вампиром.                     Они уже больше месяца скитались по руинам. Вампир и совсем ещё маленькая девочка, которая была так похожа на его сестру. Вообще вся эта ситуация выглядела крайне абсурдно. Первая встреча Шахара и Рико была весьма странной… Да, вампир, поддавшись оставшимся от человеческой жизни эмоций, принял её за Лану, его маленькую сестрёнку, которая погибла из-за него.       Он мало что помнил после, но, когда пелена помутнённого рассудка наконец-то спала с глаз, к нему пришло осознание, что эта девочка — не его сестра. Ах, и ещё он был ранен, а его сослуживцы буквально волочили его в безопасное место, подальше от людей, попутно кроя благим трёхэтажным (особенно крепок на язык в тот день был Лакус).       Но после ему стала сниться Лана. Она приходила к нему каждую ночь и разговаривала с ним, о чём-то спрашивала и рассказывала, что у неё появились новые друзья. Казалось, что всё было как раньше, до того, как он отправился на войну, с которой вернулся кровососущим монстром. Но нет. Лана была прекрасно осведомлена касательно событий, случившихся после её смерти, а на шее у девочки красовался глубокий след от укуса, с которого на воротник платья капала кровь.       — Всё в порядке, мне больше не больно, — лишь улыбалась она.       Но в ту ночь всё изменилось.       — Братик, послушай меня внимательно, — лицо Ланы стало серьёзным. — Ты помнишь Рико? Девочку, которую ты принял за меня?       Вампир кивнул.       — Она в беде. Её нужно спасать. Ей нельзя оставаться с людьми.       В беде? Но почему? Разве те солдаты не забрали Рико? Разве она не должна быть в безопасности?       В любом случае, он ничего не может сделать. Он ужасно виноват перед Рико, ведь подверг её опасности, похитив и практически притащив к аристократам. И меньшее, что он может сделать для девочки — никогда о себе не напоминать, дабы не будоражить воспоминания о травмирующем опыте.       Словно прочитав мысли брата, Лана нахмурилась и повторила:       — Рико в опасности. И ты единственный, кто может её спасти.       — Но как?       — Мои друзья помогут ей убежать от солдат. Ты же просто должен будешь забрать её. Шахар, я помню, — Лана запнулась. — Я помню, что ты не хотел уходить с другими вампирами. Ты хотел остаться со мной и жить подальше от всего этого безумия.       — Помнишь? — как-то жалобно спросил вампир и аккуратно коснулся рукой места, где зияла кровоточащая рана. — Значит, ты помнишь и свою смерть.       Лана накрыла руку брата своей.       — Не вини себя.       — Ты умерла из-за меня! — Шахар обнял сестру. — Прости, прости меня! Ты не должна была умирать. Это я должен был умереть ещё на поле боя!       — Не плачь, — Лана вытерла слёзы на щеках у брата, хотя сама едва сдерживалась, дабы не заплакать. –Я не злюсь на тебя, правда. У меня осталось очень мало времени. Я люблю тебя, Шахар. Пожалуйста, помоги той девочке. Спаси её. Пожалуйста, пожалуйста, сделай так, чтобы вы оба выжили!              Каким образом Лана пришла к нему? И почему она сказала, что у неё мало времени? Действительно ли это была его сестра или же просто плод воображения воспалённого мозга?       Но он всё равно пошёл на то место, что во сне показала ему Лана. И Рико была там.       Бледная, перепуганная, босая, в каком-то больничном халате и вся в синяках, на которых виднелись следы уколов, и кровоподтёках на запястьях. Когда она увидела его, то ни капельки не испугалась, а, наоборот, обняла его, а после заплакала. Вообще, Рико много плакала в первые дни их вынужденного путешествия. Девочка бормотала что-то невнятное: «моя семья», «тот солдат, я думала, что он хороший», «тот мальчик вывел меня», «Кадзай-сан спас меня».       Сейчас, уже спустя месяц, Рико немного успокоилась и приняла новые реалии. Вампир, один из тех, которыми их столько лет запугивали, стал для неё новой семьей, и теперь помогал ей прятаться от людей, которые ставили над ней зверские эксперименты. Вампир и его сестра.       Теперь Лана приходила не только во сне, Рико тоже видела её. Конечно, Шахар и представить раньше не мог, что призраки существуют, и что они могут следовать за кем-то годами, даже столетиями. Хотя, в вампиров, собственно, он тоже не особо верил до обращения.       Лана и Рико отлично ладили. Девочка питалась едой, предусмотрительно прихваченной вампиром из Сангвинема, у самого же него были запасы крови (он больше никогда не будет пить её прямо из человека), призрак же не нуждался ни в пище, ни в отдыхе. Они периодически меняли локацию, и на каждом новом месте обустраивали более-менее пригодную для проживания комнату.       Рико больше не боялась Шахара. Они стали семьёй.              Лана аккуратно, тихо, чтобы не разбудить спящих человека и вампира, прошмыгнула в коридор здания, где они обосновались на ближайшие несколько дней, откуда вышла на крышу. Там её уже ждали двое — мальчик с огромным красным пятном на груди и девочка с кровавым порезом на шее. Несмотря на то, что Павлос и Юлиана выглядели несколько младше Ланы, их опыт скитаний по миру, уже давно перевалил за тысячу лет.       У призраков тоже бывают друзья, а друзей, как известно, по обыкновению объединяет нечто общее. Вот и они все умерли в детском возрасте от рук вампиров, сбежали от своих жнецов, а после апокалипсиса стали пытаться хоть как-то повлиять на внешней мир, ради достижения своих целей, которые даже спустя столетия оставались всё такими же невинными и детскими.       — Ты тратишь слишком много сил, — настороженно произнесла Юлиана. — Ты так скоро исчезнешь.       Исчезнет. Это было бы не самым худшим исходом. Но если призрак истратит все свои силы до того, как его мечта осуществиться, то он не исчезнет, а станет безвольным демоном.       И сейчас они предпринимают самое разумное, что можно сделать в данной ситуации — разбазаривают силы направо и налево. И если Лана уже почти осуществила свою детскую мечту, а Юлиана хоть как-то держаться, то Павлос уже не мог бездействовать. Он провёл на скамейке запасных ни одно столетие, и до физического отвращения устал быть беспомощным. Он поможет им, им всем: и людям, и вампирам, и полукровкам, одним из которых сам когда-то являлся.