Наследие: Неожиданные союзники

Мне кажется, есть нечто в самой природе женщины, что позволяет мужчинам открывать им душу, делиться чувствами, не испытывая при этом унижения мужского достоинства. Брэм Стокер «Дракула»

      По какой-то причине утро принято считать чем-то прекрасным и сравнивать с возрождением, с возможностью нового начала. Для Рене утро было очередным продолжением старых проблем и возможностью нажить новые. Хотя, возможно, он просто не был утренним человеком.       За дверью послышался топот, словно по коридору неслось стадо слонов.       — Рене! — Джон влетел в их комнату (и как он в восемь-то лет умудряется создавать столько шума?). — Братик, вставай, ты так всю жизнь проспишь!       — Вот и прекрасно, — буркнул Рене и накрылся одеялом.       — А ты ни за что не угадаешь, что произошло сегодня утром! — Джон запрыгнул к брату на кровать.       — И что же? — смирившись с тем, что выспаться ему сегодня не суждено, Рене сел, обхватив одну ногу руками.       — В соседний дом заселилась новая семья. Представляешь, у них аж пятеро детей! А старший из них твой ровесник. Так что одевайся и умывайся — мама сказала нам пойти с ними подружиться.       — Так и сказала?       — «Пойдите проявите соседское гостеприимство», — вот, что она сказала. Но разве это не одно и тоже?              Сколько времени прошло с тех пор? Сколько раз наступало утро и начинался новый день? И неважно, были ли они беззаботными детьми, солдатами на фронте или вампирами: солнце вновь и вновь вставало на востоке, а утро приносило новый повод для беспокойства.       И теперь среди тех, кого он должен защищать, была и Айко.       Пора бы её разбудить, она и так уже несколько часов ворочается и хмуриться — должно быть, девушке сняться кошмары. Солдатам всегда сняться кошмары.       Он никогда не думал, что эта невинная маленькая девочка станет солдатом. И как-то не задумывался о том, что она вырастет такой красавицей.       Так, что-то он не о том думает.       — Айко, — Рене легонько коснулся её плеча, — просыпайся, уже утро.       Девушка резко открыла глаза и слегка поддалась назад, увидев перед собой вампира. Она огляделась, недоумевая, почему лежит на диване в какой-то маленькой комнате, если прекрасно помнит, как вчера заснула в кресле.       — В зале заседаний было холодно, и я перенёс тебя сюда, — словно прочитав её мысли, пояснил вампир.       — Спасибо, — как-то неуверенно произнесла Айко.       Тут глаза девушки округлились, и она уставилась на что-то позади мужчины.       — Кто там? — выхватив меч из ножен, Рене обернулся, но сзади был лишь декоративный камин и большое зеркало, висящее над ним.        — Ты в зеркале отражаешься.       — И?       — Но ты же вампир.       — И что, на меня физика как-то по-особому действовать должна?       — Но вампиры же не отражаются в зеркалах!       — Это ты в «Дракуле» прочитала?       Айко кивнула.       Рене вздохнул: кажется, ему ещё и ликбез придётся проводить.                     К счастью для двоих вампиров, день прошёл без приключений, если не считать нескольких всадников апокалипсиса, справиться с которыми им не составило особого труда. Однако, рыскать по руинам ночью было явно не лучшим решением.       Голод пока что не давал о себе знать — они расходовали не так много энергии, как во время стычек с ЯИДА.       — Что мы будем делать, когда вернёмся обратно? — спросила Томоэ.       Они находились на третьем этаже здания в маленькой комнатке, где была более-менее пригодная для сна мебель.       — Давай для начала найдём Рене, а потом будем размышлять о светлом будущем.        — Нам сильно влетит по возвращению?       — Меня больше интересует, от кого именно нам влетит, — ответил Лакус не отрываясь от поисков покрывала, которое можно было бы накинуть на запылённый диван. — Сангвинем захвачен, неизвестно, как из сложившейся ситуации выберутся аристократы и кто встанет у руля японской кампании. В добавок ко всему, после всей этой чертовщины, что случилась во время битвы за Нагою, основатели точно захотят узнать, над чем работала Пятнадцатая прародительница. И если она не объявиться в ближайшее время, то все вопросы будут к её помощникам, в том числе и к Рене. Так что да, на спокойное возвращение нам рассчитывать не следует.       — Почему меня не было в Нагое?       — Ты это у меня спрашиваешь? — Лакус продолжил поиски в ящиках комода.       — Но это же с твоей лёгкой руки меня отправили к чёрту на кулички для совершенно бесполезной миссии.       — Четырнадцатые основатели просто спросили, кого можно взять, чтобы было нескучно.       — И ты спихнул им меня.       — Нет, нужно было Микаэлу им в шуты назначить. Разве тебя что-то не устраивало?       Миссия прошла без сучка и задоринки, если не учитывать того, что была абсолютно беспочвенной. С другой стороны, Четырнадцатые основатели — Эрик и Адель Дюпены — были прекрасными координаторами, работа под чьим командованием была сплошным удовольствием. Но Томоэ беспокоило другое.       — Другие вампиры говорили, что в Нагое был настоящий ад.       — Любая война — это ад, — буркнул Лакус, всё ещё надеясь найти покрывало в нижнем ящике. — Ты уже должна была это понять. Да, мы в разы сильнее скота, но и они могут убить вампира.       — И меня тоже чуть не убили около месяца назад. Зачем ты спас меня?       — Ну приехали. Нам, если ты помнишь, Ферид-сама поручил за тобой присматривать.       — Почему ты спас меня именно так? — перебила его девушка.              Та стычка с отрядами ЯИДА был затяжным и тяжёлым — видимо, это были солдаты из высших армейских чинов с первоклассным демоническим оружием. Томоэ не вступала в ближний бой, но пыталась убить хоть кого-то выстрелом из лука. Но вот только у людей тоже был снайпер.       Светло-голубая вспышка поразила девушку, и та упала на землю. На тот момент она ещё не стала полноценным вампиром, рана была серьёзной, а регенерация не справлялась. Иного выхода, кроме как дать ей человеческой крови не было.       — Томоэ, — Лакус достал небольшую колбу с алой жидкостью. — Тебе нужно выпить это. Томоэ? — он слегка встряхнул лежащую у него на руках девушку. Но она так и не приходила в себя.              Лакус громко хлопнул ящиком, закрывая его.       — Ты умирала, и другого способа дать тебе крови не было.       — Кроме как через поцелуй.       Лакус вздохнул и выпрямился, готовясь бросить что-то колкое в ответ, но тут Томоэ начала стремительно приближаться к нему. От неожиданности вампир попятился назад, пока не натолкнулся на стену.       — Что ты…       — Заткнись.       Чужие холодные губы накрыли его. Это то, что было так необходимо Томоэ — поцелуй с тем, кто своим бесчеловечным поступком запустил цепочку событий, тем самым обрекая её на превращение в бессмертного монстра. Неумелый и до одури невинный поцелуй. С тем, кого она так долго ненавидела. С тем, кого она в итоге полюбила.       Это то, что было так необходимо Томоэ. Но не Лакусу.       Мужчина оттолкнул её. Мелко дрожа от возникшего в груди тепла, она подняла на вампира глаза, словно спрашивая: «Почему?».       — Это неправильно. У нас нет эмоций и чувств. Мы не должны делать это, — Лакус нахмурился.       — Но как их может не быть, если я чувствую, что… — Томоэ запнулась. — Это не остаточные эмоции из прошлой человеческой жизни. Эти чувства настоящие…       — Это пройдёт. Лет через тридцать-сорок, может пятьдесят. Но это всё пройдёт.       — Всё? — в красных глазах заблестели слёзы. — И память о родителях? И стремление защитить Йоичи? И привязанность к остальным? И…       — Да. Это всё раствориться с течением времени.       — Тогда мне не нужно это время.       Томоэ выбежала из комнаты.       — Ты совсем сдурела?! — Лакус бросился за ней и настиг девушку на лестничном пролёте.       — А зачем, — зарыдала Томоэ, — зачем мне жить? Я не хочу становиться бесчувственным монстром!       Она вцепилась пальцами в плечи Лакуса, а сама медленно осела на пол.       — Так, ну всё, успокойся.       — Лучше бы меня убили тогда.       Взгляды вампиров встретились.       — Скажешь, нет? Тебе же всё равно.       Всё равно? Ну конечно, он же вампир. Так должно быть. Но нет. Внутри всё ещё оставался какой-то тлеющий уголёк эмоций. Но Томоэ о нём знать не следовало.       — Какая разница? Мы и так мертвы. Наши сердца не бьются, эмоций и чувств нет. Лучше я умру, пока чувствую хоть какую-то волю к жизни.       — Мы не мертвы, — вдруг произнёс Лакус.       — Ч-что?       — Не то, чтобы это было какой-то важной информацией, но наши сердца бьются. Один удар в минуту. Пятнадцатая прародительница выяснила это ещё двести лет назад.       — Но об этом никто не говорит.       — Потому что это неважно. Это просто позволяет нашим телам функционировать.       — Получается, мы не мертвы, — Томоэ приложила руку к груди, словно проверяя сердцебиение.       — Да, если для тебя это так важно. Ну всё, подымайся, или ты собираешься здесь всю ночь сидеть?       — Лакус.       — Ну что ещё?       — Если наши эмоции и привязанности со временем всё-таки исчезают, то почему ты рвёшься спасать Рене?       — Мы с Рене друзья с двенадцати лет.       — То есть вы были знакомы когда ещё были людьми? Но тогда ваша дружба — это пережиток человеческих эмоций.       — Это не так! — ответил Лакус резче, чем хотел. — Это долгая история.       Это действительно была долгая история. И их дружба, и вампиризм, и ненависть к людям — это то, что они несли столько лет. А теперь он может остаться один.       — Можешь рассказать?       — Ты же в курсе, что у вампиров не принято спрашивать о прошлом?       — Но ты знаешь обо мне всё, — Томоэ окончательно успокоилась и скрестила руки на груди, по-детски надув губы. — А я о тебе — ничего. Это нечестно.       — Не думаю, что справлюсь за одну ночь.       — Чего-чего, а времени у нас предостаточно.                     К вечеру человек и вампир сумели отыскать более-менее пригодное для ночлега здание.       — Получается, вы и в гробах не спите?       — Шутников хватает, но лично меня и обычная кровать устраивает. И наш сон несколько отличается от вашего.       Айко лишь кивнула.       — Теперь моя очередь задавать вопросы: что из рассказанного мной тебя больше всего удивило? — Рене было интересно, насколько представление людей о вампирах отличается от того, что есть на самом деле.       — Что вы все когда-то были людьми.       — Ну не летучие же мыши нас приносят.       — Получается, у вас тоже когда-то были семья, близкие, друзья? — Айко сглотнула подступивший к горлу ком. Из глубин сознания вновь всплыли образы погибших товарищей.        — Да. Ты, должно быть, думаешь, какие же мы чудовища — убиваем чужих близких, прекрасно зная, каково это — терять своих, — неожиданно для самого себя сказал Рене. — Но мы ведь стали вампирами не от хорошей жизни. Мы видели человечество не с лучшей его стороны. Так что многие вампиры ненавидят людей точно также, как вы нас.       — Вы видите в нас только еду, а мы не хотим жить в ярме. Кроме того, люди думают, что апокалипсис устроили вампиры. Поэтому мы вас ненавидим. Но вы ведь перестали быть людьми чёрт знает сколько лет назад, — Айко нахмурилась. — Что вам сделали дети, пережившие катастрофу? А мои друзья? — девушка прикусила губу, дабы не сорваться на плач.       — Как бы парадоксально это не звучало, но вампиризм, который должен был лишить нас эмоций, усилил ненависть к людям. У нас не принято спрашивать о прошлом. Но многие уже лишились эмоций и это уже не имеет смысла.       — Но разве твоя привязанность к Кими и её матери — это не проявление эмоций? И разве… разве у вампиров не бывает друзей? — стараясь не думать об абсурдности вопроса, выпалила Айко. — Рене, разве у тебя нет друзей?       — Есть. С одним из них ты даже мельком виделась.       По коже пробежался холодок, но девушка не подала виду.       — Тот светловолосый вампир?       — Нет. Второй. Мы с Лакусом знали друг друга ещё когда были людьми. Я видел многие его ужасные поступки, а он — мои. Я не говорил ему ни о разработках госпожи Марии, ни о полукровках, ни о том, куда иду, чтобы не впутывать его. Я думаю, что это можно назвать дружбой. Так ведь?       Айко едва заметно кивнула. Надо же, у тех, кто убил её друзей, оказывается, есть и свои друзья.       «Но приказ самоликвидироваться отдала ты».       А тот светловолосый вампир? Разве он не проявил милосердие, убив её?       — Тот вампир искал одного из солдат. Не знаю почему, но мне показалось, что он вроде как хочет ему помочь…       — Мика? Хм, с ним всё довольно сложно: он стал вампиром всего четыре года назад. С новообращёнными обычно много проблем.       Наконец-то наступило молчание, и вампир уж было подумал, что своеобразные допрос с элементами философских рассуждений пришёл к логическому финалу, но тут человек выдал:       — Как ты стал вампиром?       — Я умирал, но госпожа Мария пожалела меня и обратила.       — Весьма содержательный ответ.       — Ты вообще слушала, что я только что говорил? У вампиров такие вопросы задавать не принято.       — Но я не вампир, — Айко посмотрела на мужчину, с некоторой долей упрёка в карих глазах с карамельным отливом. — Может после того, что я сейчас скажу, ты посчитаешь меня полной дурой, но, Рене, я доверяю тебе. Я доверила тебе свою жизнь и от части жизни своих товарищей. Ты знал меня ещё ребёнком, ты защищал Кими, ты спас меня в конце концов. Но так получается, что я не знаю о тебе ничего.       И я не знаю, как факт наличия у тебя друзей и каких-никаких привязанностей может идти рука об руку с тем, что у вампиров нет эмоций. Может всё не так?       А что если она права? Госпожа Мария была уверенна, что вампиры всё-таки что-то чувствуют, правда в меньшей мере.       Он старался не вспоминать, как он стал вампиром. Даже не так. Он старательно пытался стереть из головы цепочку событий, которая привела его к обращению.       Говорят, что вредно держать всё в себе. Для людей, не для вампиров. Это было настолько болезненной темой, что всего не знали даже Лакус и Кими. Но что, если он расскажет об этом Айко? В конце концов, когда они найдут Кими и спасут её отряд, то она отправиться в штаб, и они больше никогда не встретятся. При самом худшем раскладе — пересекутся на поле боя, но это будет уже другая история.       — Ты правда хочешь знать?       Айко, которая уже умостилась на диване, удивлённо уставилась на Рене. Сама мысль о том, что этот вампир с безэмоциональным выражением лица и холодом в голосе и взгляде вдруг раскроется перед слабым ничтожным человеком, казалась ей полным бредом, и девушка уже успела пожалеть, что подняла эту тему.       — Да, — кивнула Айхара.