Наследие: Неожиданные союзники

Дружба не такой жалкий огонек, чтобы потухнуть в разлуке. Фридрих Шиллер

             Только сейчас он начал осознавать, что не имеет ни малейшего понятия, что им делать дальше. От сектантов оторвались, но бдительность терять не следует. А где искать Кими? Она могла пойти куда угодно, а учитывая её горячую голову — уже точно успела куда-нибудь вляпаться. Лишь бы она была жива…       Беспокойство о Кими было единственной точкой, где их причины для тревоги сходились и тут же расходились. Айко думала о том, как вытащить из лап Сайто своих друзей, а Рене — о том, как уберечь от него своих.       — Тебе не холодно? — вопрос был риторическим, но вампир словили себя на том, что попросту засмотрелся на девушку, и нужно было срочно придумать причину для этого. Хотя причина была совершенно в другом.       — Нет, всё в порядке, — мотнула головой она.       Что он натворил? Её едва заметная улыбка, блеск в её глазах, похожих на два леденца карамели, вызывали ответное тепло в его медленно бьющемся сердце. И если раньше он гадал, была ли права госпожа Мария с её теорией о том, что у вампиров есть душа и эмоции, то сейчас он в этом ни капельки не сомневался. Рядом с Айко он ощущал сильное желание, но не то первобытное чувство, вызванное инстинктами, а желание быть рядом, защищать её, быть вместе с ней.       Идиот. Ты погубишь и себя, и её.       Люди и вампиры не могут жить в мире, а те редкие исключения, что имели место быть, заканчивались смертями от рук аристократов. Нет, он не имеет право подвергать её опасности. Это было бы просто вершиной эгоизма.       К вечеру сильно похолодало. Решив, что лучше будет отправиться в путь завтра пораньше, путники разместились в заброшенном магазине мебели.       — Что мне делать? — вдруг спросила Айко.       — Что, прости?       — Как мне спасти свой отряд? — закутанная в одеяло и слегка растрёпанная, она выглядела как потерявшийся ребёнок.       Они бродят уже больше недели в попытке укрыться от преследователей. Но чтобы спасти отряд, нужно вломиться на базу секты. Получается такое вот противоречие.       — Мы спасём их, — вдруг сказал вампир. — Обещаю.       Айко посмотрела на него округлившимися глазами — и расплакалась. Рене сел рядом с ней и обнял в попытках успокоить.       — Тише, не плач. Всё будут хорошо, — говорил он, прекрасно понимая, что не может поручиться за свои слова.       — Ты не должен помогать мне их спасать.       — Ну конечно же должен. Если бы я тогда узнал тебя, ничего бы этого не произошло.       — Но разве ты мог что-нибудь сделать? Я бы тебя и не вспомнила.       Ничего. Он бы не смог сделать ровным счётом ничего. Получается, то, что происходит сейчас — лучший исход из всех возможных? Да, у судьбы весьма специфическое чувство юмора.       Айко продолжала вздрагивать, её голова лежала у него на плече, горячие слёзы капали на ткань рубашки и обжигали холодную кожу под ней. Рене крепче обнял девушку и уткнулся носом ей в волосы. Кажется, это уже перебор. Айко вздрогнула, вампир разорвал объятия и коснулся её лба своим.       Девушке захотелось провалиться под землю, и вместе с тем — чтобы этот момент продлился как можно дольше. Что он творит? Нет, Рене просто хочет её успокоить, показать, что она может ему доверять, что здесь она в безопасности, что всё будет в порядке. Что творит она? Сердце колотится слишком быстро и громко, как если бы она была на поле боя, но сейчас ей куда страшнее. Почему? Айко знала, что Рене ей не навредит. Так почему же?       Вампир отстранился от неё.       — Извини, но тебя нужно было как-то успокоить.       — Ничего. Спасибо, — улыбнулась девушка.                     Война в Европе закончилась несколько лет назад, но людей она мало чему научила. В стране, в которую они прибыли, совсем недавно отгремела очередная война, и некоторые аристократы приехали, дабы пожать покалеченные судьбы и обратить их в монстров.       Что в мире вампиров больше всего нравилось Рене, так это то, что никому не было до него никакого дела. Все делали то, что велели аристократы, а в остальное время каждый занимался тем, чем хотел, и общение с новообращёнными, как правило, не входило в список чьих-либо желаний. Рене вполне себе устраивала роль помощника госпожи Марии.       Ему приходилось контактировать с остальными её «детьми», но никто не требовал, чтобы они стали называть друг друга «семьёй». «Семья поневоле» — так часто шутила госпожа Мария.       Сейчас же она куда-то уехала вместе с другим аристократом, а за старшую оставили Еву Шпиц — первую из «дочерей» Пятнадцатой основательницы. На базе было много новообращённых вампиров, многие из них, как и сам Рене, были обращены прямо на поле боя и тем самым спасены от смерти. Но последствия войны они до сих пор несли в себе.       — Ты закончил?       У Евы был очень мелодичный голос и мягкие черты лица, что шло в разрез её обычно сдержанному, даже строгому поведению. Госпожа Мария никогда не требовала армейской дисциплины, но обращённая, понимая весь груз возложенной на неё ответственности, старалась держаться подобающе.       — Да, — произнёс Рене, протянув ей записи с результатами.       — Хорошо, можешь быть свободен.       — Угу, — новообращённый кивнул и уже собирался уходить, как Ева окликнула его.       — Рене, конечно, это твоё личное дело, но я бы посоветовала тебе найти нескольких друзей. Ладно уже нескольких, хотя бы одного.       — Друзей?       — Ты слишком апатичен даже для вампира. Это не очень хорошо для психики, а уж поверь моему опыту — слетевший с катушек вампир — это страшное во всех смыслах зрелище.       — Я себя контролирую. И да — это моё личное дело, — буркнул он и потянул на себя дверь, намереваясь выйти.       — Я не знаю, через что ты прошёл, когда был человеком. Но став вампиром, ты отрёкся от прошлого — по собственной воле или по воле обратившего тебя вампира. Не знаю, говорила ли тебе госпожа Мария или нет, но…       — Прикончи своё прошлое, пока оно не прикончило тебя. Говорила и не раз. Благодарю за беспокойство, но я уже большой мальчик.       Рене вышел во двор — там как раз тренировались несколько новообращённых. Как он понял, чем выше ранг вампира-основателя, тем меньше он возится со своими «детьми», перекладывая эту ответственность на его или её старших «братьев» и «сестёр».       — Рене, тебя ведь Рене зовут? — его окликнули двое рядовых.       — Да, — кивнул тот. «И что им от меня надо?»       — Ты не видел новообращённого по имени Элиот? Такого высокого и светловолосого? Нет? А-а, чёрт! Если увидишь, то не лезь — у него, кажется, окончательно шарики за ролики заехали. Лучше сразу нас зови.       Рене молча кивнул. Двое вампиров удалились. Поехавших головой вампиров убивают, так ведь? Но эти двое явно беспокоились за своего подопечного. Боятся получить нагоняй от Седьмого основателя? Или же им действительно не безразлична его судьба? В любом случае, это не его дело.       Жара стояла немыслимая, плюс ко всему вампиры вяло себя чувствуют в районе полудня. Поскольку госпожи Марии не будет до вечера, и все её поручения они выполнили, Рене собирался отправиться в выделенную ему комнату и завалиться на кровать до самого возвращения аристократов, но тут прозвучал чей-то крик.       — Не стой, не стой! Нужно бежать в окопы! Они наступают!       Высокий светловолосый вампир носился от одного собрата к другому, крича про наступление врагов.       — Александр, Николо, он здесь! — один из вампиров накинулся на сумасшедшего, пытаясь его успокоить. Вот только Элиоту это совершенно не понравилось.       Рене чертыхнулся и бросился помогать горе-спасателю.       С горем пополам они прижали вампира к колонне, но тот и не думал униматься.       — Элиот, успокойся! Война уже закончилась, ты больше не на фронте!       Почему-то этот голос показался Рене до жути знакомым. Взгляды двух вампиров встретились. Не может быть.       Элиот оттолкнул их обоих, вампиры упали на землю, а сумасшедший бросился прочь. Но не надолго. Ева схватила его за горло и пригвоздила к колонне, подняв над землёй.       — Успокойся! Всё закончилось, война закончилась, успокойся! Ты слышишь меня?!       Но Элиот продолжал кричать что-то про наступление и окопы. До них наконец-то добрались ещё двое вампиров, скрутили сумасшедшего и потащили куда-то в сторону подвала.       — Вы-то хоть целы? — Ева повернулась к ним.       — Да, — кивнул Рене, всё ещё смотря на второго вампира. — Что с ним будет? — он повернулся к Еве.       — Я же уже говорила, что сумасшедшие подлежат ликвидации. В любом случае, мы дождёмся аристократов.       Когда все разошлись, Рене наконец-то поднялся с земли и посмотрел на второго вампира, словно не веря собственным глазам. Почему Лакус здесь? Разве он не должен был вернуться домой? Его обратил другой аристократ?       Лакус тоже рассеянно смотрел на него, словно пытаясь понять, является ли вампир, стоящий перед ним, тем самым другом детства, якобы погибшим от взрыва самолёта.       — Рене? Рене, это ведь ты?       Сам не понимая почему, Симм улыбнулся.       — Даже не скажешь: «Я рад, что ты жив»?       — Не-а, теперь мы оба мертвы, — улыбнулся Лакус.              Из рассказа друга он узнал, что вся его семья умерла, пока он был на войне, а через несколько недель по возвращению с фронта Седьмой основатель Ферид Батори обратил Лакуса в вампира. Рене не расспрашивал в подробностях, что происходило с Вельдом — он понимал, что это до сих пор отзывается болью в его душе.       Вечером аристократы вернулись с ещё одним новообращённым по имени Шахар. Им-то как раз и поручили за ним присматривать. Хоть вампира и нельзя было назвать абсолютно адекватным, но и буйным он не был — скорее тихо-помешанным. А это не особо мешало течению дел.              С тех пор они снова почти всегда и везде были вместе, как в прошлой человеческой жизни. И нет, это было не делом привычки, ни явлением инертности, оставшейся со школьных и военных лет. Да, они были друзьями тогда, но они и теперь друзья, и всегда ими будут.                     — Я понимаю, — сказала Айко. — Мы ведь с Кими тоже друзья с раннего детства.       — Да, но Кими бы сделала всё возможное, чтобы не втягивать тебя, если бы знала, что ты жива. А я, чёрт возьми, я ничего не сделал, чтобы обезопасить Лакуса. Я просто сказал, что иду по поручению госпожи Марии и скоро вернусь. Конечно, я соврал. Я знал, что мне нужно будет защищать Кими и не имел не малейшего понятия, что нам делать.       — Но, если Кими — дочь аристократки, то разве она не сильнее тебя?       Рене слегка улыбнулся.       — Но кто-то же должен был научить её толковому фехтованию?       — Кими, между прочим, хороший снайпер. Или ты считаешь, что лук плохое оружие? — Айко шутливо нахмурилась.       — Я этого не говорил, — Рене примирительно поднял руки.       Девушка засмеялась.       — Я думаю, с твоим другом всё будет хорошо, — произнесла она.       — Надеюсь на это. Но, Айко, разве ты не должна нас ненавидеть?       — Должна, — спохватилась она, — но… если бы… если бы…       — Если бы этой войны не было? Если бы могли жить в мире и не смотреть друг на друга как на монстров или скот?       — Да, — Айко обхватила колени руками.       Чёрт, она не должна так думать. Рене защищает её только из-за Кими, а она после его рассказа готова с сочувствием относится ко всем вампирам. А это до невозможности неправильно. Даже если в некоторых вампирах и осталась человечность (а этого пока что не видно), то у многих она давно напрочь отбита. Конечно, это не означает, что у всех людей без исключения над головами светятся нимбы.       — Госпожа Мария со своим мужем тоже мечтала о таком мире. Где мы бы смогли жить без войны и ненависти. В таком мире .полукровки бы имели право на существование. Они даже проводили некоторые эксперименты, правда, времени у них было в обрез...       — Эксперименты?       — Над эссентиями. Это такие призрачные существа, которые реагируют на человечности и вроде-как могли бы защищать людей от вампиров. Но понять природу этих существ до конца госпожа Мария так и не успела.       Рене поник. Хах. Защитник нашёлся. Кого он вообще может защитить? Кими сейчас неизвестно где, он даже не знает, жива ли она. Лакус и Томоэ тоже могли погибнуть в стычках с ЯИДА. Шахар пропал незадолго до битвы за Нагою, и никто из них даже не удосужился узнать, почему и куда ушёл сослуживец, нарушив всевозможные приказы. Микаэла тоже куда-то сбежал, причём с людьми. Юонг? Если тому повезло, то он успел эвакуироваться во время нападения на Сангвинем, в противном случае его уже давно убили — он был просто ужасным бойцом. Христина начала сходить с ума из-за потери человека, которого любила — и уже Кими пришлось её убить. Госпожу Марию, что после обращения заменила ему мать, защитить он не мог. И Джона спасти он тоже не смог.       — Можешь меня обнять? — совсем тихо спросила Айко.       Рене сел рядом и прижал девушку к себе, о та положила голову ему на грудь и прикрыла глаза.       Они так и заснули в объятиях друг друга.                     — Я одного не понимаю: зачем Пятнадцатой основательнице нужно было устраивать весь этот цирк, если ей просто нужен был новый помощник? — нахмурилась Томоэ.       Они сидели в комнате какой-то заброшенной гостиницы, вывеска с названием которой уже давно выцвела и поросла мхом. Лунный свет, пробивающийся через не зашторенные окна, освещал силуэт девушки, сидящей по-турецки на кровати в одних брюках и рубашке.       — Она пришла туда не за помощником. Госпожа Мария просто хотела посмотреть, как летают боевые самолёты. Но у погоды были свои планы, и случилось то, что случилось. По крайней мере, она спасла Рене. Да и меня и треть базы в придачу.       — Но почему она тогда не спасла брата Рене?       — Наверное, он был уже мёртв, когда она оказалась рядом.       — Наверное?       — Мы не говорили об этом. Ну, то есть, не описывали всё в деталях, просто констатировали факты — все наши близкие мертвы, а мы стали вампирами. Этого было достаточно.       — Получается, ты не говорил Рене, как именно ты стал вампиром?       Томоэ удивлённо смотрела на Лакуса. Они с Рене были лучшими друзьями с самого детства, но даже он не знал всего. Неужели она первая, кому вампир всё это рассказал?       — Тогда я не хотел, чтобы он знал какой я монстр. А после это не уже не имело смысла.       — Перестань. Ты не монстр.       Прозвучал смешок.       — Не монстр? Томоэ, я спокойно смотрел, как умирает мой отец. Я прошёл Первую мировую войну от начала до конца и убил при этом кучу людей. Я застрелил человека средь бела дня и избил ещё нескольких до полусмерти. И я не испытываю ни малейшей вины по этому поводу. Да, эти люди заслужили такую участь. Но что ты скажешь про всех тех, кого я убил, будучи вампиром? Те же дети, которых выперли на фронт? Тебе ведь было так их жалко. А я тоже убивал этих детей.       — Перестань! — Томоэ выпрямилась и ударило по кровати руками.       — Что перестать? Говорить правду? Но мы все здесь монстры: и вампиры, и люди, в той или иной степени. Пора бы тебе уже это понять.       Лакус лёг на кровать и завёл руки за голову. Что с ней происходит? Почему Томоэ так упорно отрицает очевидные вещи? Он не знал наверняка, но догадывался. Чувства — запретный плод для вампиров. Он должен был максимально оградить Томоэ от глупостей.       — Почему мы все просто не можем жить в мире?       — Что?!       — Почему в мире столько ненависти? Зачем нам эта война? Почему мы вынуждены убивать друг друга? Почему мы должны смотреть на людей как на скот, а они на нас как на монстров? Что в этом правильного?       — О, нет, только не снова, только не плачь!       Лакус сел на соседнюю кровать рядом с девушкой, она уткнулась ему носом в плечо. Вампир успокаивающе гладил её по голове, не произнося при этом не слова. Томоэ всё ещё слишком эмоциональна. Но это лишь полбеды. Её вспышки чувств вызывают ответную реакцию у него.       — Можешь меня укусить?       — Что-что?       — Раньше я считала тебя монстром. Логично, ведь ты едва меня не убил. Но сейчас я вижу, что это не так. Монстр бы не стал с таким теплом и болью говорить о своей семье. Монстр бы не стал бросаться в неизвестность, дабы спасти друга. И монстр бы не стал защищать меня. И у монстр не бьётся сердце. А твоё сердце бьётся, как и моё.       В день катастрофы меня укусил монстр. Теперь я хочу, чтобы это сделал тот, кого я люблю.       Томоэ расстегнула насколько пуговиц на рубашке и спустила бретельку, оголяя плечо. Лакус обвил руками тело девушки и впился клыками в нежную плоть. Она только что призналась ему в любви. Он понял её чувство намного раньше, но отказывался их принимать. Только потому что испытывал тоже самое. Рот наполнился кровью, пьянящей, словно нектар, словно дорогое вино. А вместе с кровью вампир получил долю наслаждения, который испытывает каждый, испивая кровь жертвы. С уст девушки слетел тихий стон, она блаженно прикрыла глаза и откинула голову назад, тем самым подтверждая, что жертва тоже получает неописуемое удовольствие от укуса.       Лакус оторвался от тонкой шейки. Две круглые ранки тут же зажили, оставив на поверхности кожи лишь несколько капель крови. Лакус вновь коснулся губами шеи девушки, но на этот раз без клыков — он сцеловал красные точечки, вызвав у Томоэ новую волну наслаждения.       — Тогда ты тоже должна меня укусить.       Он быстро расстегнул пуговицы и откинул в сторону чёрную рубашку, а девушка, забыв обо всех границах дозволенного, села ему на колени и впилась в его шею, пока мужчина запустил пальцы в её волосы, вдыхая их запах. Наверное, именно так и пахнет солнце. Вампир, что пахнет солнцем? Смешно и до ужаса неправильно, как и то, что они сейчас делают. Но останавливаться никто не собирался.       Томоэ оторвалась от шеи, только чтобы обвить её руками и припасть к губам мужчины. Лакус оголили девушку по пояс и начал водить руками по её телу, вызывая новую волну наслаждения. Он обхватил её за талию и рывком бросил на кровать, а сам навис над ней, любуясь открывающимся видом.       Томоэ не сдерживала протяжные стоны, позволяя Лакусу полностью овладеть собой. Никто из них и не думать не смел, что они делают что-то аморальное и запрещённое. Скомканная простынь, выступившие капли пота на теле, наполняющие комнату крики и томный шёпот — всё это было правильно.       Просто потому что они любят друг друга.