Светлый огонь. Ход королевой

Уже в прыжке Гвенн осознала собственную ошибку. Ее опять поймали на слабо! Но поскольку в ней разглядели особу королевской крови, тем паче правящей династии, убивать ее вроде как самоубийство? Ага, доложил волчице собственный разум. Поэтому закопаем по-тихому и, честно глядя в глаза, признаемся: нет, не убивали!.. Однако прятаться тоже не выход. Когда она, играючи, таилась от Финтана среди елей, он ее находил далеко не всегда, а ведь лес — его родной дом! Зато место, где прятался лесовик, Гвенн чуяла безошибочно. На земле своего Дома она для детей Леса — сродни горящему в ночи светильнику, и спрятаться ей можно лишь в тени ещё более мощного огня. Мысли пронеслись в голове вихрем и заняли не больше удара клепсидры. Гвенн мягко приземлилась на травку, а вот выпрямиться удалось не сразу. Ее словно окутал невидимый, но упругий кисель, мешающий даже пальцами пошевелить. А потом и в глазах потемнело. Дикий, животный ужас пойманного в ловушку зверя заставлял дёргаться все сильнее. Молить о помощи? Просить о снисхождении? Не дождетесь! В глазах темнело от боли, Гвенн с тяжким трудом прикусила губу, но ничего не изменилось. — Ослабь, Элайя, — прозвучал медовый голос с ноткой тревоги. — Ты видишь, она поранилась. — Не сопротивлялась бы, так и не поранилась, — недовольно ответил кто-то, но силки разжались, туман немного развеялся. Недовольная Гвенн проморгалась — и увидела, как та, главная женщина вытянула руку вперед, и на ее ладони вспыхнул огонь. Не успела Гвенн удивиться — сжечь ее могли и на дереве — как тот же медовый голос произнес: — Она — наследная принцесса, она не умеет просить. Пригнись, дитя. Воинское воспитание диктовало подчинение, королевская кровь и собственный норов мешали, «дитя» приводило в бешенство, да и проклятый кисель все ещё сковывал тело. Но тут решили за нее. Кто-то налетел и повалил ее наземь. Позади вспыхнуло и заскрежетало, даже тело обдало теплом. — Да откуда их столько? — На вкусную волчицу налетели. Потом разговоры пропали, их заменил визг, скрежет и мягкие гулкие удары, несомненно, магические. Гвенн немного позавидовала и озадачилась: отчего это в землях Дома Леса так полыхает магия? Вспомнила карты изменений флёра, как называли магию старинные книги, не на раз изученные под руководством советника, прикинула нахождение угодий лесных — на самом краю Благого мира — и поняла одну неприятную вещь. Магия шла именно от края и ударяла в Черный замок лишь в конце своего пути, ослабленная, истощенная. И цитадель волков, основа Светлых земель, впитывала ее до конца, не давая буйствовать более, укладывая в мирное русло, подпитывая саму жизнь ши и, возможно, клепсидру. Поэтому друиды смогли проникнуть внутрь, когда завихрения волшебства сметали установленную защиту. Со времени падения Проклятия два огромных прилива уже миновало, и не без последствий. В результате враждебных действий серых капюшонов чуть не погибли Алан и Джаред. Знали об этом немногие, но Гвенн знала. Неужели пошел отсчёт третьей волны? Ноздри забило запахом горелого, полыхало дерево и, возможно, сама земля. Ее все еще прижимали к траве, а в ушах стоял постоянный звон. Стало холодно, поджались ступни — Гвенн поняла, что ей страшно до фоморов, но даже страх за собственную жизнь отошёл на второй план. Эти самые фоморы тоже на границе, и у них тоже цветет магия! Она бросила в лицо советника догадку о том, зачем он выслал ее и Лили из королевства, а он отвел глаза. Не ответил, но отвел. Словно самое защищенное в мире место внезапно могло стать самым опасным! А бой продолжался и заканчиваться не собирался. Ну ладно, решилась Гвенн. Раз тут столько магии, почему бы не попробовать? Она плотно зажмурила глаза и принялась дышать глубоко и мерно, отрекаясь от живого мира, уходя из собственного тела, взмывая мыслями вверх, все выше и выше, надо полянкой и дубами… Лес, всюду лес, куда ни глянь. Только дорога пересекает его, не слишком видимая, но натоптанная. Прямо внизу — полянка, и… три огромных корнежора, как про себя назвала их волчица, так как ничего подобного припомнить не могла. Одна ши, та, в королевских одеждах, пуляла огненными шарами в тварей без названия, те шипели, корчились, но не отступали. Гвенн даже позавидовала скорости пополнения ее магического резерва. Пламя вылетало только из ее руки, но она успевала зажигать стрелы своих воинов, и те стреляли по змеиным головам. Огненные трассы чертили темный воздух, наполненный туманом. Было красиво — страшно красиво, как сказал когда-то Финтан, глядя на Гвенн. Возможно, редкий случай, когда он не обманывал ни ее, ни самого себя. Но если все это из-за нее… Чего могут бояться эти корнежоры? Только огня, а огонь — сама сущность Гвенн. Она посмотрела на собственное жалкое тело, лежащее далеко внизу, усмехнулась — и направила всю злобу, всю ярость и всю вину на три чудовища, которые преграждали ей проход. Её настолько резко потянуло вниз, что заныло под ложечкой, а потом ударило о землю и затошнило. Она отбросила ту, что удерживала ее, поднялась, шатаясь — и увидела поле. Ровное черное поле из жидкого горячего стекла, оно потрескивало, остывая, и закрывало собой все те места, откуда не так давно щедрыми кустами таращились древозмеиные головы, пытаясь пожрать все живое. — Ага, выкусили! — обрадовалась Гвенн. Обернулась к той женщине, но увидела странное выражение лица и поперхнулась. — Что не так? — Ты убила их, — с печалью произнесла лесная и потерла руку. — Я хотела лишь отогнать. Ши вокруг нее опустили оружие и тоже смотрели с осуждением. «Эта дикая волчица!» — «Да что она может сказать в свое оправдание?» — «Они с Финтаном: два башмака пара, все бы крушить». И тут Гвенн вспомнила. Тайра, вот как звали эту ши! И это ее родня! Конечно же, коварна, как все лесные, и недолюбливает Финтана. Очень хотелось ответить резко, но Гвенн одернула себя. А как бы сказал Джаред? Сначала бы кивнул, вежливо, но коротко, а потом бы произнес с прохладцей в голосе: — Досточтимая наследная принцесса Дома Леса, многоуважаемая Тайра из клана Сирени, да будут стелиться корни под вашими ногами и простираться ветви над головой. Мне, знаете ли, хотелось познакомиться с матерью моей почти-что-свекрови. С гранд-мамой, — поправилась Гвенн, вспомнив обозначение бабушек у лесных. — А если эта тварь сожрала бы вас, то я лишилась бы этого удовольствия. А удовольствия я люблю всякие, и не собираюсь их лишаться, — не сдержавшись, уже от себя добавила Гвенн. Она очень постаралась не рассмеяться, но зрелище того стоило. Ши помоложе разинули рты, а Тайра устало провела ладонью по лбу и улыбнулась одними губами. — Я знала, что ты не так проста, Гвенн. — Гвенн только рот раскрыла, чтобы возразить, как Тайра добавила: — И не так жестока, как о тебе говорят. …Язык примораживает к небу. Владения лесных вновь меркнут, а вокруг Гвенн — вновь владения Дома Волка, Галерея Черного замка. И юная Алиенна рядом, тогда еще опальная принцесса уничтоженного Дома, стоящая на пороге девичества. Она уже вызывает восхищение мужчин и зависть женщин. С высоких небес слетает ласточка, и Гвенн, вскидывая лук, попадает не целясь. Окровавленная птичка падает, Лили, оборачиваясь, спрашивает, жалостно изломив брови: «Зачем, Гвенн? Зачем ты это сделала?» — и торопится вниз по лестнице, чтобы спасти живую душу. «Потому что я могу!» — отрезает Гвенн. Она бежит следом, помедлив один миг. Ее пронизывает болью от осознания собственной лжи. Потому что она завидует воле этой пташки и потому что она напоминает ей Лили. Лили, у которой нет ничего и есть все. Даже Дей… — Вы правы и неправы, леди Тайра, — очнувшись от воспоминаний, ответила Гвенн. — Я еще более жестока, чем обо мне говорят. Но я работаю над этим, не могу сказать, в какую сторону, — мило улыбнувшись, она провела руками по платью сверху вниз и обрадовалась уже на самом деле. Как удобна эта магия! Ткань заискрилась под ладонями, очистилась, затянулись рваные дыры, и даже волосы зашевелились, наверняка укладываясь в прическу. А потом все пропало! Вернее, все осталось, чистота одежды и волос, но та магия, в которой купалась и которой повелевала Гвенн, испарилась начисто. Она даже всхлипнула от обиды и злости, но времени опять не было: позади послышалось мягкое биение копыт. Дамы мгновенно рассредоточились по полянке, попрятались за деревья, только Тайра осталась стоять подле Гвенн. Подъехавшие воины, высыпающиеся из этого леса, как желуди из осеннего дуба, остановились. Не стали спешиваться и не стали обнажать оружие, хотя глядели не особо дружелюбно. Пожалуй, столько приключений за один день — и неплохо, но все-таки Гвенн любила участвовать в них более лично! Золотого на конях и одеждах было поболее, чем у подданных леди Тайры, а вышитая дубовая ветка, мелькавшая там и сям, выказывала на принадлежность к чему-то королевскому. Гвардии или личной охраны лорда Фордгалла. И у молодых под золочеными шлемами чистые лица, безо всяких там раскрасок. Может, и хочется, но должность не велит. — Многоуважаемая леди Тайра, как я рад вас видеть, — с нажимом, но без особой приветливости в голосе произнес первый из приехавших, сняв шлем. — И я вас, Салливан, — еще более прохладно ответила Тайра. — Если не еще более. Ну это понятно, он ее терпеть не может, однако признает статус, она его не выносит еще сильнее, раз меду в голосе поубавилось, и вежливости можно особо не выказывать — значит, род не знатен. Если, конечно, все это не игра, за которой скрываются куда боле глубокие отношения. Ну, как у Алана с Джаредом, что зачастую цапаются прилюдно и именно что напоказ. Салливан… это же означает «лесной». Это что, имя?! Все равно, что зваться просто «ши». Салливан, слабо кивнув каштановой гривой, продолжил: — Я рад, что голос разума возобладал, и вы не пытаетесь более договориться с сан-блу. — Здесь все решили за меня, — по-прежнему устало выговорила Тайра. — Не будем спорить об очевидном. — Салливан поднял руку, что могло означать как приказ, так и просьбу о перемирии. — Я еще более рад, что вы встретили гостью нашего короля, теперь позвольте… — Не позволю. Голос Тайры прозвенел как струна, три лесные вмиг очутились рядом, натянули луки, нехилые такие луки. Гвенн даже позавидовала и прикинула, натянет ли она подобный? Двое, слева и справа от Салливана, схватились за рукояти коротких ножей. Гвенн, крутившая головой в сторону каждого из говоривших, возмутилась: — Эй, дети Леса, а мое мнение никто не хочет узнать? — Нет! — в голос ответили Салливан и Тайра. — А почему? — Вы — гостья нашего короля, и это не обсуждается, — выговорил Салливан. — Приграничье — наша земля, и я прошу принцессу Дома Волка принять мое гостеприимство. — Вы заблуждаетесь, леди Тайра. Вы не имеете права… — Не все в Доме Леса принадлежит Фордгаллу! — Лорду Фордгаллу, — поправил ее Салливан. — Разумеется, — с невыносимым сарказмом выговорила Тайра. — Разрешите мне вставить словечко, — вклинилась в разговор Гвенн. Вот чего она больше всего не любила, так это присутствовать при беседе в качестве мебели. — Я на землях Дома Леса, но это, видимо, надел леди Тайры и моей родни. Я обещала пожить — пожить! — в землях моего супруга не менее полугода, но не клялась броситься с головой в этот ваш… — щелкнула пальцами. — Дубовый э… домен. — Наша цитадель и обитель нашего лорда называется Оак Гроуф, — произнес Салливан и посмотрел как на нерадивую ученицу. — Надеюсь, у меня будет время в совершенстве узнать все названия и посмотреть все земли. — Конечно, потому что вы поедете с нами, хочется вам того или нет. — Так, прошу вас о спокойствии! — Гвенн отшатнулась, вытянув вперед руки. — Я не пленница! А… вспомнила! За мою безопасность поручилась Фианна! Принцесса Фианна! Мгновение ничего не происходило. Потом Салливан глубоко выдохнул, качнул головой, и его воины отвели руки от клинков. Сопровождающие леди Тайры ослабили луки. — Не думаю, что лорд Фордгалл обрадуется этому. А вы, леди Тайра, вновь создаете неловкую ситуацию. — Передайте вашему властителю мои пожелания, — прежним медовым голосом ответствовала Тайра. — Надеюсь, наилучшие, — кивнул Салливан. — Нашему властителю, нашему. И я надеюсь вскорости лицезреть вас, жена моего принца. Леди Тайра сжала руку Гвенн, удержав ее от необдуманных слов, чуть было не вырвавшихся у волчицы. Всадники развернулись и скрылись в лесу. Позади опять что-то затопало, правда, как-то подозрительно. Гвенн обернулась к новому источнику опасности и ойкнула. К ним бежало стадо мохноногих созданий, напрочь лишенных головы и даже намека на шею. Волчица пригляделась, не веря глазам. Бежали стволы, а внизу шустро так семенили корни. — Ну вот и этьяки подоспели, — обрадованно произнесла Тайра. По главной дороге они проехали немного. Вскорости свернули на еле заметный отвороток. Ехать на странных зверях оказалось удобно. Этьяки не рыпались, как норовистые кони, а скрещенные под стволом ноги не давали упасть. Даже сидеть было не жёстко, так как до того, как Гвенн взобралась на присевшего этьяка, одна из воительниц вытащила из заплечного мешка и пристегнула посередине, там, где находилась небольшая выемка, мягкую подушку. На возражения Гвенн ответила строго: «Не стоит. Сотрешь попу до пупка — пожалеешь». Этьяк как-то сам собой прошелестел вперед, и теперь принцесса ехала вровень с леди Тайрой. Лесная молчала, а терпение Гвенн исчерпалось быстро. Она с тоской посмотрела на стволы, не особо отличающиеся друг от друга. Странная пустота внутри напрягала все больше. Гвенн осторожно оторвалась от этьяка. Она щелкнула пальцами — ничего. Сконцентрировалась, как учил Джаред — опять ничего. Гвенн испугалась до мурашек. У нее опять отобрали то, что подарили! Она сжимала и разжимала руки, но не могла выжать ни искорки магии. — Не старайся. Гвенн дернулась и застыла. Теперь голос лесной больше походил на дикий, горький мед. — Ты вычерпала свой резерв досуха, — строго произнесла леди Тайра. — Ты, которой столько дано просто так, при рождении. Другие тратят годы, десятилетия, чтобы хотя бы приблизиться к этому уровню. А ты… Ты можешь не восстановиться никогда. Ты хоть понимаешь, какую ошибку совершила? — Ничего подобного! Я не ошиблась, я… — Гвенн замялась, а потом закончила упрямо и довольно: — Я просто была не до конца права! — Скоро мы прибудем в Тару, не до конца правая принцесса. Ты можешь вести себя как угодно, но когда к нам прибудет король, умоляю, дитя мое, веди себя не как загнанный зверь. — Я всегда веду себя как хочу! И я вообще не напрашивалась к вам в гости! — выпалила Гвенн. — Конечно, лучше было бы попасть в лапы к Салливану! — словно бы в сторону выговорила ехавшая слева молодая ши. — Там бы тебя быстро сделали покорной и ласковой женой. — Элайя, — с железом в голосе предупреждающе произнесла Тайра. — А что?! Да эта волчица просто не понимает, что ей грозило! Накачали бы соком жизни и лишили воли! Гвенн поежилась. — Это гадко звучит. А что со мной не так? — Ты выглядишь какой-то злобной, к тому же горбишься, — опередив Тайру, произнесла Элайя. — Да как ты смеешь! — поперхнулась обидой Гвенн. — Если хочешь знать, меня желает половина волков Черного замка! — Ха! — ответила Элайя. — Это ты верно заметила. Это ты в точку. Именно что — желает! А очереди из влюбленных наверняка нет! Так Гвенн не унижали еще никогда. Она кусала губы, сжимала кулаки, пряча обиду и боль. Может, потому что эта дерзкая девчонка мимоходом ковырнула глубокую, никак не затягивающуюся рану. Глянула искоса на Тайру в недоумении, почему леди не оборвала собственную подчиненную? — Тебе, дорогая Гвенн, всегда говорили только комплименты, — ответила Тайра на незаданный вопрос. — Так будет не всегда, далеко не всегда. Чтобы быть королевой, надо начать с того, чтобы вести себя как королева. Элайя фыркнула. — А ты извинись, — не глядя на нее, сказала Тайра. Вернее, приказала, потому что вся краска сбежала с лица Элайи так, что стали ярче видны зеленые полосы и круги, нарисованные на коже. — Простите, принцесса Гвенн, за мои опрометчивые и резкие слова. Я приму любое наказание, что вы пожелаете. — Это правда, Гвенн, — почти пропела Тайра. — Твое слово — и Элайя примет все, даже смерть. Желание унизить, наказать, причинить такую же боль, что только что испытала Гвенн, было велико. Но это бы слишком напомнило то, как всегда действовал Финтан. И точно не понравилось бы Джареду. Гвенн глубоко вздохнула. И Дею. Ее брату. Ее королю. Она и так слишком часто и много отвечала ударом на удар. И еще чаще — упреждающим ударом. — Я не хочу растерять форму, мне нужен напарник на время пребывания в… Таре. Элайя подойдет. И еще пусть скажет прямо сейчас, как должна вести себя истинная королева! — задорно ответила Гвенн. — Благодарю, — легкий румянец вернулся на щеки лесной. — В злости и боевой стойке есть своя прелесть, но все же… Как бы тебе ни было плохо, нельзя показывать это посторонним. — В этом у меня богатый опыт, — букнула Гвенн и тут же поняла, что нет. Она всегда показывала, когда ей плохо и больно. — Продолжай, Элайя, — сказала она. — Всегда помни все имена. При беседе смотри на того, кто перед тобой. Иди так легко, словно распахнула крылья и вот-вот взлетишь. Распахни глаза, чтобы видеть красоту мира. Улыбайся, но одними уголками губ, легко, будто прячешь там все тайны вселенной. Решай в соответствии с законами, но не забывай про доброту. — Ого! Хорошо сказано, — одобрила Гвенн. — Это не мои слова. — Я почти уверена, этому вас учит Тайра! — догадалась волчица и примолкла, запоминая сказанное, перекидывая слова, как кругляши у Айсэ Горм. Сейчас Гвенн особенно остро ощутила, что подобной учительницы у нее не было. Да, взрослые волчицы пытались что-то донести до строптивой и своевольной принцессы, но в ответ получали либо высокомерное молчание, либо презрительное фыркание. А если Гвенн и открывала ротик, то лишь для того, чтобы съязвить от души. Тянущее чувство, всегда появляющееся при намеке на Мэренн, вновь выхолодило душу. «Почему ты оставила меня, мама? — в который раз задала вопрос Гвенн внезапно стемневшему небу. — Может, я не натворила бы столько бед, не сделала бы столько ошибок. Может быть, я была бы счастлива, если бы кто-то любил меня так, как только мать любит свое дитя». Если бы не был так суров отец, если вы все не шарахались от королевских волчат в ужасе… Ветер смял высокие деревья, словно траву. Грохотнуло совсем рядом, и молния пересекла небо и землю. Дождь застучал по дороге, по наспех накинутым капюшонам. Гвенн пошарила на груди, зачем-то вытащила подвеску. Покрутила, створки раскрылись, и сердце Гвенн забилось сильнее. Вот куда вложил собственную защиту Джаред! Внутри была миниатюра Мэренн. Черные волосы, белая кожа. Лицо сердечком, строгие полные губы, прозрачные, серо-зеленые неулыбчивые глаза… Гвенн подставила лицо струям воды, радуясь тому, что никто не увидит ее слез. Она была слишком мала и не почувствовала ничего, кроме обиды, когда Джаред, уведя далеко из замка, рассказал о гибели матери. Рассмеялась даже от подобной глупости, а потом обозлилась. Первый раз она плакала, когда погиб Мэллин. Второй — когда увидела Дея, вернувшегося из неблагого мира. И сейчас, вот, ну совершенно же без повода! Гвенн, всегда считавшая, что Мэренн предала ее и Дея, не так давно переменила свое мнение. Джаред сказал, что не все так однозначно, и версия о том, что королева подскользнулась, лишь скрывает истину, как легкий туман может скрывать что угодно: чистый луг, утренний снег, водную гладь или нашествие фоморов. Советник, говоря о другом, обронил, что Мэренн погибла как воин, защищая своего ребенка. А потом замолчал, отговариваясь тем, что у него только смутные догадки. Гвенн и правда не особо смотрела на мир в целом, всегда останавливая взгляд лишь на том, что ее интересовало в момент. Не замечала красоту мира, шорох воды, плеск дождя, шепот листьев. Может, стоило прислушаться и к словам Тайры… Гвенн стиснула колени и поняла, что обнимает деревяшку, совершенно забыв про пенек с корнями, что везет ее не хуже коня. Точно! Жесткость закона — вот правило деревянного трона. Или — жесткость и закон? Похоже на девиз волков, но все же отличается. Она поймет. Один не очень приятный учитель как-то сказал, что Гвенн принимает, изучает, а потом проминает под себя все, что ей не нравится. Дождь уже не холодил, а радовал. Неизвестность манила, азарт заставлял кровь быстрее бежать по жилам, отвлекая от раздумий и даря спокойствие.