Светлый огонь. Ход королевой

Глава 13. Простые решения Эй, мой волк! Не вешай нос! Ага, Нис думал, что он рыцарь на белом кельпи. И что Лили — несчастная принцесса, что только и ждет его, спасителя. Ну пусть подумает, как это выглядит сейчас, когда правда ему известна. И почему его меч сломался лишь потому, что ты на него прыгнул. Знаешь, это было очень и очень глупо! Но сработало, да. Не должно было, но сработало. Странно. Да, я… Что? Я зеленый? Не желтый? Не знаю почему. Уф, мой Дей, позеленеешь тут с вами! Я еще и мурашками с изнанки покрылся от этого фоморского холода! Да, Бранн все еще спит. Не стоит его будить, чтобы спросить как он себя чувствует. А хочешь… Знаешь, а Лили сейчас в Черном замке. Примерно знаю, что там происходит. Ты знаешь, одна лапка тут, другая — там… Показать? Я попробую. А вот и могу, вот и поймал! Смотри! Моя солнечная госпожа оказывается у замка совсем скоро, хотя уже после того, как процессия скрывается в воротах. Не слушая спутанные объяснения стражников и придворных, Алиенна требует провести себя к Гволкхмэю, ши опускают головы — офицер очень плох. Они думают, что принесли его в родные стены умирать, о чем лекарей предупреждало уже письмо, но моя госпожа сердито белеет, и ей спешат указать дорогу. В конце коридора мелькает спина Алана — седого волка легко узнать с любой стороны, похоже, торопится организовать и собрать волков в замке, наверняка грядет осадное положение. Опять. Ну, короля-то и правда на месте нет. Уже второй раз за этот год! Впрочем, королева-то на месте. Однако куда же торопится советник? Не знает, что Алиенна тут? Иначе его спина не растворялась бы на другом конце коридора. Алана не видно, и я успеваю заинтересоваться — куда подевался начальник стражи? На посту? В палате? И если в палате — пациентом или скорбящим родственником? Судя по тому, что я видел глазами моей госпожи, вероятность этих вариантов примерно равна. Благо, наша волчья королева собирается проверить одну из моих догадок. Вернее, одну палату. Палаты для раненых тут же, на первом этаже, а возле кровати Мэя заливается горючими слезами взрослая волчица. Оглядывается на Алиенну, качает головой, сводит губы, пытаясь вернуть себе достойный вид, но слезы катятся и катятся из серебристых, со звездочками, точно как у Мэя, глаз. Моей госпоже не требуется объяснений, чтобы разобраться, что это за волчица: многократно упоминаемая Мэем его великолепная мама. Сейчас горько оплакивающая пострадавшего почти смертельно — это вопрос только времени — сына. Алана рядом нет, так что он либо действительно ужасно пострадал на пару с воспитанником, либо, что вероятнее, был озабочен советником и делами, которые способны отвлечь горюющего волка. Моя солнечная госпожа сбрасывает перчатки, плащ, устраивает их решительно на ближайшей тумбочке, закатывает рукава: ей не нравится настолько затихший балагур. — Возьмите его за свободную руку! — этот ни много ни мало приказ адресован волчице, которая старше моей госпожи примерно в сорок раз. — Да не мешкайте! — Спасибо, вы добры, королева, — серые глаза кажутся вовсе прозрачными, из-за горя они блекнут, показывая возраст волчицы. — Я наслышана об этом, — всхлипывает, — от сына, теперь могу убедиться воочию, но что же тут сделаешь? Закрывает лицо руками, плечи ее вздрагивают, стойкая красавица, вырастившая настоящего волка, плачет. Похоже, она вовсе не видела Алана, иначе они беспокоились бы на пару. Точно, советник его увел. — Что же тут сделаешь? Я не чую сына, — проводит аккуратно рукой по его лицу, приглаживает жесткие от крови пегие пряди на виске. — Это значит, что Мэй уже не здесь, — слезы сами катятся из её глаз, — а продолжает дышать из своего любимого чувства противоречия. Он всегда, всегда, всегда обожал не оправдывать ожидания, быть лучше всех возможных мыслей о нем. Чаще всего это получалось ненамеренно. Мэй не забыл Алана после ста пятидесяти лет на границе с фоморами! Мэй всегда помнил, что наш Дом именно тут! Сюда и вернулся умирать! Волчица хочет опять спрятаться за руками и платком, но не может оторваться от лица сына, все ж таки пережившего удар, долгое время одиночества и дорогу до замка на спине дракона. Право слово, был бы я сейчас там, я бы их всех по очереди как следует куснул! То начальник стражи, почти отдавший свою искру вечности, то отчаявшаяся мать! Как будто они уже совсем со своим офицером распрощались! Моя госпожа оглядывается на женщину в сомнении: она, в отличие от меня, разрывается между желанием утешить горюющую мать и взгреть отчаявшуюся женщину. Моя госпожа стала только более решительной после брака с моим Деем. — Я вас не понимаю! — волосы горят белым, ой-ой, это опасно. — Ваш сын! Гволкхмэй! Не сдался до сих пор! Даже получив удар по голове, удар подлый и со спины, Мэй, зависший между жизнью и смертью, рвется обратно! А вы не желаете верить в него именно сейчас?! Серые глаза вскидываются и смотрят на Алиенну, от возмущения вновь наливаясь цветом. Наша королева прекрасна и в бальном платье, и в дорожной одежде, ибо главная красота её облика в её доброй сияющей силе. Материнское сердце распознает другое сердце рядом, сердце большое и сильное, золотое и чудесное, а главное — готовое помочь. И возразить на суровые слова нечего, поэтому старшая волчица опускает глаза, выискивая в лице сына хоть намек на лучший исход, не находит, но хмурится, нащупывая и сжимая его свободную ладонь. Вытирает слезы, усаживается ровнее. Кивает, глядя на мою госпожу: — Простите, королева, этого больше не повторится. Не знаю как, но вы внушаете мне надежду. Я знаю, эта надежда направлена теперь на мою госпожу, но и на офицера Мэя — его великолепная мама вспомнила, до чего великолепен и сам её сын. Признаться, мне тоже хочется, чтобы он еще разок не оправдал ожиданий. Моя солнечная госпожа деловито кивает, это настроение ей нравится гораздо больше, оплакивать ещё живого Мэя она не даст. Королева Дома Волка присаживается на край постели, устраивается удобнее — быстро это не будет. Одна ладошка моей Алиенны ложится прямо над раной. Разбитый, сильно окровавленный затылок с длинным следом от булавы выглядит жутко, лекари не решились трогать его даже затем, чтобы промыть волосы от крови, и теперь пегие пряди топорщатся бурым ёжиком, жесткие и слипшиеся, закрывающие самый страшный пролом. Пальчиками другой руки моя госпожа обхватывает сведенный кулак Мэя, обмотанный цепочкой из ракушек. И тут же отнимает руку, пристально вглядывается в Дженнифер: — У Мэя есть еще родные? Семья? Отец? Вопрос слишком внезапный, настроившаяся на волшебную работу волчица в растерянности, а главное — не понимает, зачем это нужно моей госпоже. — У Мэя… У него очень мало родных, почти что и нет, королева, — переводит дух и поглаживает ладонь сына. — Отец, конечно, есть, но он не знает Мэя, почти совсем не знает, — горячие слезы опять катятся по щекам Дженнифер. — А все потому, что я не торопилась их знакомить… Хотела оставить Мэя себе… Ну вот, оставила! Пока слезы не возвращают со своими каплями отчаяние, моя мудрая госпожа ласково призывает: — Пожалуйста, Дженнифер, вспомните, дело не в степени родства! Кто-то, кто был рядом с Мэем-мальчиком и остался возле Мэя-мужчины? Кто-то же должен быть? Серебряные звездочки обращаются к нашему солнцу, в глазах Дженнифер вопрос: — Я была. Почему я не гожусь? — Потому, милая Дженнифер, что путешествие за душой Мэя может быть опасно для вас, — указательный пальчик моей госпожи показывает строго на волчицу, — и для него, — аккуратный ноготок теперь указывает на живот. — Вы беременны, а мир теней страстно жаждет вернуть огоньки наших душ в мир, но не в изначальное пламя, а в уходящую тень. Волчица опасливо охватывает пока еще почти не выделяющийся живот одной рукой, второй продолжая удерживать кисть Мэя. — Поэтому подумайте, прошу, хорошо и еще раз подумайте, кто мог бы нам помочь? Дженнифер останавливает свой взгляд на лице сына, хмурится, но через пару мгновений светлеет и продолжает светлеть все больше, а стоит ей набрать воздуха, чтобы произнести имя, когда дверь в палату открывается. — Алан! — Алан! — моя госпожа восклицает от неожиданности, а Дженнифер даже не успевает как следует вздохнуть, ее глаза опять наполняются слезами. Сам начальник замковой стражи выглядит не блестяще, он встрепан и взъерошен, как будто сам запускал пальцы в волосы, пытаясь выразить отчаяние жестом. Его сюрко расстегнуто, широкий и пышный ворот рубашки повязан не столь безупречно, как обычно, словно развязывался зачем-то недавно впопыхах, а возвращать в первоначальный вид было некогда. Но главное, конечно, в самом Алане — его пряди, до сегодняшнего утра все ещё черные, наперекор всему черные у корней, сейчас белы по всей длине. Лицо волка заострилось, а в темно-серых глазах поселилась тоска — он успел разглядеть рану Мэя, а вот услышать мою госпожу пока не успел. — Это он? Это его вы хотели позвать? — моя госпожа уточняет у Дженнифер, а та может лишь кивнуть, потрясение все еще велико. — Позвать меня? Я бы и так пришел, Дженни, обязательно пришел, зачем меня звать? — глаза волка поворачиваются к моей госпоже. А отвечает все равно Дженнифер: — Чтобы попытаться спасти Мэя, Алан, наша королева говорит, что его можно попытаться спасти! — Что нужно сделать? Ши, конечно, магические создания, а перевоплощения — их конек, но то, что происходит в этот момент с Аланом, истинно волшебно. Он подтягивается, как будто политый цветок, пригретый и готовый к весне. Надежда говорит в душе волка громкие и ясные слова, теперь я понимаю, отчего Алан так бежал навстречу Мэю. Он действительно любит его как сына. Да, я понимаю, моя госпожа хочет перехватить и усилить связь Мэя с этим миром, но дело это очень тонкое, важно не разорвать её вовсе. Волосы моей Алиенны светятся мирным золотом, мир вокруг погружается во мрак, но отчетливо рисуется тонкая нить-цепочка, уводящая вниз. На конце её сияет прерывисто бело-серебристая искорка Мэя. Постепенно цепочка то вытягивается вниз, то поднимается наверх, а искорка трудолюбиво пытается подняться по ней, раз за разом срываясь и раз за разом повторяя попытку. Я вижу мою госпожу сияющим солнцем, его мощь ощутима даже на этой границе миров, появляться ей целиком тут нельзя, поэтому она тянет вниз свой небольшой луч: мягко обвивая спиралью ракушечную нить. Пробиться к самому Мэю луч не может, огонек слаб, он рискует раствориться в ослепительном солнечном сиянии, перестать быть Мэем. Алиенна старается этого избежать: поблизости появляется серо-серебряный огонек его мамы. Огонек спускается по цепочке, не добавляя веса, напротив, пронизывая её своей нитью, которая вытягивается, кажется, из самого огонька. Вниз, туда, где висит Мэй, Дженнифер прибывает немного потускневшей, но все равно сильной. Не зря Мэй так восхищается своей великолепной мамой — она обнимает сына, а уже её перехватывает за спинку солнечный луч. Мэй открывает глаза, видит Дженнифер и Алана и улыбается им. — Ты жив, слава старым богам, ты жив! — плачет Дженнифер, а Алан окончательно бледнеет и замирает, не в силах выговорить ни слова. — Я не мог не вернуться, — по слогам выговаривает Мэй. — Я не мог так подвести вас. Мама. Папа… Глаза его закрываются, но грудь вздымается ровно, дыхание глубоко и спокойно… Дженнифер обнимает потрясенного Алана. Уф, ну все, мой Дей. Я тоже очень и очень рад! Твой офицер спасен, а я очень устал. Странно, что не видно Гвенн, она тоже должна быть тут. Ну потому что должна! Ладно, недовольную Алиенну уже уводят, время отдыха. А я сейчас проверю, как там Бранн. *** Только под вечер Алиенна поняла, насколько устала за это время. Как от магической работы, так и от новостей, от новой разлуки с Деем, от новых проблем и забот, что разрастались с каждым днем… Проводить ночь в королевской спальне было бы правильно, но неверно. Слишком много воспоминаний нахлынуло бы на юную королеву, слишком много прекрасных ночей провели здесь они с Деем, несмотря на все препоны и проблемы. Вернуться обратно в собственную конуру? Ох, как будет недоволен советник! Сколько слухов породит то, что королева не ночевала в собственных покоях. Дотерпеть хотя бы до гостевой спальни! Советник крепко держал ее за руку, что для него было нехарактерно. Он не любил прикосновения, Алиенна поняла это давно, и хотя ей страстно хотелось обнять его, она сдерживала себя в те редкие минуты, когда советник Благого двора общался с дочерью уничтоженного Дома. Видимо, она совсем скверно выглядит, раз Джаред еще испросил разрешения на носилки… Алиенна покачала головой, что тоже далось с трудом, огляделась, поняв, что они все еще идут между раненых. Ши смотрели на нее с восхищением, дотрагивались до платья, тянули руки, и она, опомнившись, потянулась навстречу. — Моя королева, вы без перчаток, это невместно, — чопорно попытался возразить Джаред. — Ничего. Не меня касаются, я касаюсь, — ответила Алиенна, проводя ладонями по протянутым рукам, вызвав еще один, общий восхищенный вздох и восторженные взгляды. Ей бы радоваться — ее и вправду признали, надо бы радоваться, но нет сил. Стало неуютно, пусть ее никогда не обижали в Черном замке, но всегда сторонились, и если бы не защита волчьего принца и не приязнь советника… Эти качели не для нее. Алиенна остановилась в дверях, выговорила еле слышно последнее, что смогла: — Будьте же здоровы, сыны дома Волка, и все его добрые гости… Волк, еле сидевший у входа, посмотрел странно, словно бы виновато, и Алиенну обожгло. Так много рук, с мозолями от мечей, и среди них наверняка есть те, от которых погибли ее родители, ее дом. Слезы брызнули из глаз, потекли по щекам, от тщательно скрываемой боли потери, от всего сделанного и не сделанного. — Простите, — прошептал тот самый воин, и Алиенна выдохнула, не поняв и даже не поверив сразу. — Прошу вас, простите нас за все. Бранн говорил, что в Алиенне нет магии, она берет силу от других, но чтобы так… Словно солнце решило вернуться из-за забора еловых деревьев, согрев тело и душу. Солнечный теплый дождь оросил тот, самый дальний и сжатый комок, что давно свернулся в душе Алиенны. Этим дождем вымыло усталость, обиду и боль, и отданное королевой вернулось обратно, усиленное стократ. — Принцесса, вернитесь к себе, — раздался тихий, настойчивый голос Джареда. — Нет, потому что Алиенна все решит сама, а я не хочу это упустить! И не вздумай мешать мне! — раздался предельно уставший голос Гвенн. Алиенне надо было больше думать о ней, ведь силу она вычерпала чуть было не до донышка. Но теперь магия плескалась в руках, золотилась в волосах, грела сердце, и Алиенна попросила: — Все хорошо, Джаред. Нам надо поговорить. — Завтра, моя королева, вы устали… — Уже нет. Посмотри на меня, советник. Джаред, внимательно рассмотрев Алиенну, еще и пульс у нее потрогал. — Магия — дело хорошее, но… — покачал он головой. — Нет, я тут совершенно ни при чем! — рассмеялась Алиенна, — Это все волки, — поймала искорку магии, слетевшую с волос и растерла в ладонях. Потянулись золотистые лепестки, раскрылся бутон, и Алиенна вложила его в черные, непослушные волосы Гвенн. — Потерпи, сейчас станет легче, — прошептала она, а Гвенн, попытавшись оттолкнуть ее руку, вздохнула прерывисто. — Да я как будто огня лесовиков глотнула! — она притопнула, крутанулась вокруг себя. — Ого! Да я готова Вороновы горы свернуть! — Очень может быть, нам это еще и придется сделать, — прошептала Алиенна и повторила: — Джаред, так где мы сможем поговорить? Без свидетелей?.. — И даже не думайте обойтись без меня! — заявила Гвенн. *** Алиенна, выслушав краткий отчет Джареда, сосредоточенно думает о чем-то. — То есть мы знаем, что они живы, но не можем ни попасть под воду, ни даже поговорить с ними? — Да, — отводя взгляд, произносит советник. Алиенна смотрит на него, не отрываясь. И молчит. — Моя королева, право же, не стоит… — склоняется советник. — Моя королева… Там очень опасно, фоморы жестоки, я просто не могу вас отпустить! — Джаред, ты все уже понял, и знаешь, что отговаривать бесполезно. Ты не сможешь помешать мне, так возглавь! — просит Алиенна. — Вы будете гулять вдоль берега, не имея возможности ничего сделать. Воины не смогли проникнуть туда, даже ступить в соленую воду! — Воины, волки, мужчины, — прокручивает слова советника Алиенна, а тот мрачнеет. — Ха! Насколько меня учил именно ты, Джаред, — встает рядом с Алиенной Гвенн. — По законам морского царства Айджиан не может отказать в проходе женщинам с королевской кровью! Джаред качает головой. Потом отвечает нехотя: —  Жаль, что вы не прогуляли эти уроки. Да, это так, но всегда есть нюансы. Отказать не может, но что будет дальше? У него прибавится пленников?! Алиенна, моя королева! Я прошу вас передумать! Вам нужно думать не только о себе! — О детях и я думаю! — вспыхивает Алиенна серебристым огнем. — И мои дети не будут расти без отца. Дей ради меня прошел полмира, он жизнь ради меня отдал, и я сделаю не меньше! — Моя королева, вам придется идти одной, без коней, без магических существ! Вы никого не сможете взять с собой и даже я не знаю, что вас там ждет. Может, именно этого они и добиваются, заполучить вас? Может, в этом и цель? Ваша жизнь против жизни Дея? Алиенна не говорит ни слова. Она не знает, что ответить, она даже не знает, куда и как ей идти, но и решения не изменит. — Подумайте, одобрил бы наш король ваши необдуманные действия? — О, Джаред! Не пугай нашу королеву! Ведь навредить женщинам морской царь тоже не может! — вспоминает Гвенн, а Алиенна облегченно вздыхает. — Зачем это ему? Женщины всегда сами себе вредят, — шепотом произносит Джаред. — Тогда решено. Моя королева, — склоняется Гвенн в поклоне. — Мы должны уйти быстро и тайно, не то сами волки нас не выпустят. Сочтете ли вы достойным, чтобы мой меч оберегал вас в дороге? — Спасибо тебе, Гвенн, — наконец шепчет Алиенна. — Ты понимаешь. Только ты и понимаешь. — На кого вы оставите Черный замок? — уточняет Джаред. — Если вам нужны слова, советник, то на вас. И прошу вас, позаботьтесь о Мэе. Гвенн, нам надо спешить. — Я готова. А вот вам, моя королева, лучше переодеться. *** Настает вечер, и наступает тревога. Алиенна знает, как рассадить гостей всех известных Домов так, чтобы никого не обидеть. Она знает все обычаи, она может вышить защитную руну… Но приготовить что-то на костре… Даже нарезать припасы, сложенные заботливым Воганом… Этому ее не учили. Гвенн смотрит искоса, без особой приязни. — Моя королева, разрешите. Перехватывает из рук Алиенны сумку, вытряхивает все в общий котел. — Спасибо, Гвенн, — тихо и устало отвечает она. — Если это не оскорбит твою честь воина Дома Волка, ты не могла бы звать меня как раньше, Алиенной? — Раньше, — кривит губы Гвенн, — ты не была женой владыки Благих Земель. Алиенна слишком вымотана, чтобы спорить. Гвенн режет на небольшой досочке хлеб и мясо. Потом все же снисходит до объяснений: — Вяленое мясо и лук, галеты и сухари — на потом. А вот это испортится быстро, поэтому окорок, мягкий хлеб и сыр мы съедим сначала. Но горячее необходимо, и завтра мы сделаем привал пораньше, моя королева, — и протягивает ей еду. — Вечер прохладен, — осторожно начинает Лили. — Садись поближе, Гвенн. — Мне и здесь неплохо. Алиенна хлопает ладонью подле себя. — Если это приказ королевы… — усмехается Гвенн. — А если просьба подруги? — улыбается Алиенна. Гвен присаживается рядом. — Ты странная, Лили. Всегда была странной. Видишь свет там, где его быть не может. — А ты очень забавная колючка, холодная снаружи и теплая внутри. — Так меня еще не оскорбляли! — как-то не по-настоящему гневается Гвенн, а потом заканчивает спокойно: — Ты изменилась. Раньше бы ты так не сказала. И знаешь… ты что, совершенно лишилась страха?! Но, главное, не отходит. Накидывает теплый, подбитый густым, серебристо-черным мехом плащ на две спины, свою и Алиенны. Обе долго молча смотрят, как искры летят в темное небо и теряются тем среди ярких звезд… — Мне страшно, Гвенн. Очень страшно, — наконец отвечает Алиенна. — Хотя рядом с тобой — не так сильно. Осторожно берет кисть Гвенн в свою, и та не отдергивает руку… Алиенна уснула первой. Свернулась калачиком рядом. Гвенн подтолкнула полешко, прикинула, что хватит до самого утра, в задумчивости посмотрела на Алиенну. Тень от темных ресниц лежала на щеках, и блестела дорожка от слез. Бежать бы от нее подальше! Гвенн, фыркая и стараясь держаться подальше от нее, лукавила, пусть и самую малость. Будущая мать семейства выглядела безмятежно спокойной и совершенно беззащитной. А ведь в образе зверя Гвенн хотела, очень хотела укусить ее. Но сдержалась. Однако, что сулит судьба, неведомо. А если Гвенн не сможет обуздать собственных демонов? Потянуло холодом, полено треснуло и погасло. Гвенн подкинула тоненьких веточек, но огонь не загорался. Лезть за огнивом или применять магию — разбудить Алиенну, и Гвенн пошарилась в карманах. Поморщилась, когда пальцы нащупали прореху, удивилась, нащупав кусочек бумаги. Развернула — бумага как бумага, только чуть плотнее… Она бросила ее в огонь, и тот разгорелся мгновенно, а на сжатом клочке бумаги проявились буквы. Гвенн выхватила ее из огня, порадовавшись, что магическую записку сжечь куда сложнее настоящей. «Если ты все еще хочешь знать кое-что о простых решениях» — написано рукой советника. Гвенн прижала ладонь к груди, где тревожно забилось сердце. Так значит, Джаред выполнил свое обещание! А эта бумага, вытащенная из сумки, тщательно рассмотренная и сунутая затем в карман — все же его послание! Гвенн осторожно развернула письмо. «Дорогая принцесса, как и обещал, я пишу вам о том, как Угрюм попал в благой мир. Вернее, что вынудило его покинуть родную землю…» Гвенн торопливо пробежала по строкам. Ага, родился, был отдан на воспитание, влюбился, и даже родители девушки не были против. Только потом этой красавицей заинтересовался не кто-то, а стременной великого князя. Разве можно отдавать дочь простому человеку? Только Слово было дано, и Слово на бумаге. Гвенн сжала пергамент, вновь уставившись на Алиенну. Джаред знал, не мог не знать! Поэтому он не хотел рассказывать Гвенн? Или хотел? От сходства судеб у волчьей принцессы мороз пробежал по коже. Угрюму пообещали родную дочь, а отдали приемную. Ибо воспитанница равна дочери по всем правам, во всех мирах этой вселенной. Конечно, Угрюм был против и попытался выкрасть любимую. Вот тут отец красавицы не пожалел ни Угрюма, выращенного в собственном доме как сына, ни чувства дочери. Располосованный почти что надвое, Угрюм умирал. Он был найден Мидиром и унесен в царство вечной жизни…  — И зачем ты дал мне это знание, а, Джаред? — прошептала Гвенн, бросая бумагу в огонь, и ударила кулаком по влажной земле. — Зачем?! Это выход для всех, а для меня — удавка. Я не хочу! Нет! Финтана бы забыть!.. Я обещала себе, что никогда больше не позволю этого! Ты сам сказал, что я отдала все долги! Я просто провожаю Алиенну и возвращаюсь обратно. Тихо потрескивал костер и еще тише — сверчки, взявшиеся словно бы ниоткуда. А может, от тепла, что распространялось от Алиенны так, что даже снег стаял. «А может, Нис уже не хочет Алиенну? — подумалось Гвенн. — И не вспомнит о дочерях дома Волка, что родных, что приемных?! Пресветлый Луг и темный Ллир, можно, я уже просто умру, и все?!» Глубокое черное небо осветилось словно бы изнутри густо-синим цветом, острые, недобрые огоньки звезд начали гаснуть, снег вокруг стаял, а Гвенн все смотрела на потухший костер, не в силах ни пошевелиться, ни принять ни мир вокруг, ни собственное решение, которое уже выкристаллизовалось в сознании. Простое решение, которое, как она надеялась, ей не придется принять никогда. *** Так, мой Дей, я тут пошарился, и у меня появилось несколько замечательных идей насчет побега. Ага, Ворона все еще спит, и мне это тоже не нравится. На его лапке, то есть на его руке — железные кандалы, и они крайне неприятны для неблагого мага. И еще там какие-то камни впаяны, и от этого еще хуже — так и сознание можно потерять. Нет, не дергайся ты так, он в норме. Но спит глубоко, бережет силы. Как проснется — его надолго не хватит. Он — птица, ему тяжко под водой, и деда когда-то пообещал третью смерть именно… Ну, не будем о грустном. А ты знаешь, однажды он проспал этак полгода? Конечно, знаешь. Ого, тень в углу, вот только что бывшая царевичем, неожиданно поднимается. Нис шагает к двойной решетке, разделяющей ваши камеры. А знаешь, он выше тебя. Особенно с рогами… Их вроде бы не было. Он что, выпускает рога, как ты — когти и зубы? Да, мой Дей, смотрится страшновато. Огромные рога, мягкие колыхания плаща за спиной и порывы магии вокруг. Ярко-зеленые глаза странновато смотрятся на бирюзовой коже — особенно так, очень близко. На твоем лице, ага. Ну, потому что вы оба похожи на Мидира. Ну, Майлгуира. Хм… Даже Гвенн на него похожа, хоть и на маму тоже. А глаза у нее от дяди, раскосые, зелено-серые, и характер точно в Мэллина! Нет, не поэтому ее так обожают. Да нисколечко я тебе не мешаю! Просто лапками в плечо вцепился от страха. А вот Нис словно бы косит и смотрит прямо на меня. Даже неуютно как-то. — Дей, я не могу сейчас выпустить тебя, — наконец выговаривает Нис. — Понимаю, — отвечает Дей, тоже вставая и подходя к решетке. — И пока не хочу. Но я должен поговорить с Айджианом. Мы сможем заключить мир? — Сможем. Хотя… Смотря что ты попросишь взамен. Жизнями близких я не торгую. — А собой? — прищурившись, спрашивает Нис. — Иди, Нис. Поговори с отцом, — тяжело роняет Дей, передергивает плечами и вновь опускается на каменный холодный пол. — Я ведь и не собирался воевать с тобой. И я многое готов отдать за то, чтобы Благие земли были спокойны как над, так и под водой. — Дождись меня, Дей. Хотя… куда тебе деваться-то? Нис ухмыляется, вытягивает руку куда-то назад, и дверь его камеры падает наземь. Ну, или что тут у них взамен земли? Удивительно, но если не считать, что мы под водой, то словно сидим в подземельях дома Волка! Ну да, еда тут странная, питье еще страньше, и водоворот вместо туалета, а так похоже. Нис идет куда-то, и стражники топают за ним. Знаешь, Дей, не надо думать о плохом. И о том, что ты можешь отдать за мир в Светлых землях — тоже. Да пожалуйста, я вообще пойду за Нисом схожу! Разузнаю, как там и что. Пролезть между решеток оказалось простым делом, догнать морского царевича уцепиться за синий рог — сущие пустяки. А вот когда тебя так преспокойно хватают за туловище — это уже не шутки! Пусти меня, Нис! А-а-а! И вот не надо меня в рот совать! Ну, хорошо, не в рот, но держать вот так, около самого носа, тоже не надо. Что, оголодал в собственной камере? Сожрать меня хочешь? — Не хочу я тебя съесть. Но знай, что я и видел тебя, и слышал все, что ты говорил, когда сидел у Дея на плече. И не думай о побеге. А теперь, маленький зеленый червяк, расскажи мне, кто такая Гвенн, — прищурив зеленый глаз, произнес Нис. Эй, что за дело тебе до Гвенн, а? Она тебя терпеть не может! — Она меня никогда не видела. Так заочно не любит! Ненавидит, вот! Она сама так сказала! Она даже драться с тобой хотела, вместо Дея! — Драться? Женщина? — недоверчиво спросил Нис. — Брешешь, малявка! Не малявка и не брешу! А драться хотела, потому что она схожа с Деем, и воспитана как мужчина, и потому, что она — волчица, настоящая волчица. Правда, невоспитанная совершенно. Хм, вот так, правильно, хоть и нескладно. Характер у нее колючий, речь дерзкая, рука тяжелая. Волосы как вороново крыло, кожа бела как снег, глаза как море в шторм. И поклонников море! И замуж она больше не пойдет. Никогда! — А что, уже была?! Ха, удивлен? Была, но разорвала брак. — Это невозможно. Брешешь ты, точно. А вот и нет! Гвенн все может! Она самая лучшая, ну, после Алиенны, конечно. Она косу обрезала и закрыла мужу вход в свои покои. И еще в морду ему въехала. Сказала, что не потерпит ничьей власти над собой. Только кольцо еще осталось, так Гвенн чуть палец себе не отгрызла, лишь бы его снять. А… а-а-а… а зачем ты меня вообще о ней расспрашиваешь? — Беги-ка ты к «твоему Дею», малявка, и не задавай глупых вопросов. Я уже услышал все, что хотел. Эй, Нис, что за противная улыбочка? Я что, сказал что-то не то? Ай, куда это меня тащит? Что за пакость такая, я не хочу, я с Нисом хочу, мало ли, что ему папа скажет, может, мне пригодится? Да и вообще интересно послушать как Ниса распекать будут. Да, я уверен, тебе достанется, синий противный Дей. Тьфу, то есть Нис! Царевич, в общем. Но нет, противный водоворот утаскивает меня обратно в камеру. *** Почти половину пути погода стояла сухая и теплая, чему Гвенн только радовалась. Легкая облачность скрывала солнце, скрадывая лишний жар и свет. Алиенна была собранной, шла быстро и легко, не плакала и не создавала проблем. Она оказалась не помехой в пути, а спутницей, подругой. Напарницей. Наутро седьмого дня волчица проснулась от зябкого холода, забравшегося под меховой плащ и под одежду волка-воина, что грела в самые сильные морозы. Как же тогда замерзла нежная, слабая телом Алиенна? От этой мысли Гвенн подскочила, обливаясь холодным потом, и судорожно огляделась: не хватало еще, чтобы она стала виновницей гибели жены брата! Снег лежал повсюду, переливаясь под утренним солнцем холодным белым светом, отражая такое же белое, затянутое глухой хмарью небо. Алиенна уже проснулась — раньше нее, волчицы! — сидела, закутавшись, нахохлившись, и смотрела на Гвенн сухими глазами. Пряди, выбившиеся из ее кос, серебрились недобро, и сама она выглядела так, словно постарела или повзрослела за это утро. — Гвенн, я должна попросить тебя об одолжении, — еле выговорила Алиенна, словно каждое слово застревало у нее в горле. — Что-то с Деем? — не веря ни собственному вопросу, ни виду Алиенны, спросила Гвенн. — С ним все хорошо, — слабо улыбнулась Алиенна. — Я чувствую это. Она провела рукой по окончательно замерзшей траве, и под ее рукой вместо привычных цветов вытянулась серебряная изморось, тонкой витиеватой дорожкой убежав вперед по дороге, куда им тоже следовало идти. — Но что тогда? — с трудом выдохнув холодный воздух, выговорила Гвенн. — Но чувствую и другое. Он жив, однако морской царь не выпустит его. Нет. Это будет проявлением слабости, а слабость в мире фоморов еще хуже, чем в мире волков. Айджиан любит Ниса, как немногие отцы любят своих детей. Жаль, что Нис этого не понимает, несмотря на все прожитые столетия. Оберегая Ниса, Айджиан не станет отпускать Дея. Просто так — не станет. — Так зачем же мы идем?! — взъярилась Гвенн. — Засвидетельствовать свое почтение, что ли?! Алиенна положила руку на живот и посмотрела на Гвенн так, как не так давно смотрела на Джареда. Любя всей душой, но идя вопреки всему. — Ты должна пообещать мне, Гвенн. Ты будешь заботиться о своих племянниках так, словно это твои собственные дети. Ты поддержишь Дея и не дашь ему совершить глупость. Обещаешь мне, Гвенн?! — голос Алиенны зазвенел. — Что за ерунда? Конечно, обещаю!.. Только… что ты задумала? — Я послушала утренний мир. Знаешь, раньше этого было достаточно, чтобы узнать все вести, особенно о… о любимом. И я поняла, единственное, что сейчас угрожает миру между нашими народами, единственное, из-за чего погибло столько ши и еще больше может погибнуть — это бумага волчьего короля. Раньше было иное, но бумага… Схватка не закончилась, и я не допущу, чтобы из-за меня погиб хоть кто-то. Нет! Довольно! — Алиенна подняла руку, останавливая открывшую рот Гвенн. — Не стоит меня отговаривать. Я спущусь в подводный мир и останусь там с Нисом. Но дети, мои с Деем дети, вернутся в Черный замок. Или ты знаешь другую воспитанницу, что можно отдать царевичу?! — Нет, другой воспитанницы я не знаю, — еле выговорила Гвенн, не отводя взгляда от бывшей соперницы, - но... — Вот и хорошо о- оборвала ее Алиенна. - Надо торопиться, по пути еще много всего может встретиться, — она поднялась и протянула руку все еще сидящей на земле Гвенн. — Лили… Ты хоть понимаешь, на что обрекаешь себя? Солнечные дети умирают в разлуке с любимыми. Алиенна покачала головой: — Я уже куда сильнее, чем была ранее. Я приняла дом мужа как свой, и я не умру, как изнеженный солнечный цветок без света. — Но ты будешь несчастна! Передо мной-то не стоит притворяться! — Знаешь, девиз волков отнюдь не «сила и честь», как бы им этого ни хотелось. Их девиз — самоотречение. Самопожертвование. Этого нет ни в одном другом доме. Этому я научилась у вас. — Но я!.. Ладно, Лили. Давай вначале дойдем. — Спасибо, что назвала меня личным именем. Гвенн. А знаешь, тебе бы пошло «Гвенни». — Глупость какая! И совершенно мне не подходит! Гвенн фыркнула и огляделась. Сугробов насыпало много, придется снизить скорость, но за неделю они доберутся в любом случае. Слева вдали темнела полоса леса. Сбиться с широкой дороги, вымощенной еще в незапамятные времена и ведущей до самого края моря, почти невозможно — даже снега на ней было меньше, чем вокруг… Эх, а ведь Гвенн могла бы растопить его! Но советник строго-настрого запретил применять магию. Но что же померещилось Алиенне и где, интересно, прятались волки? Гвенн была уверена: советник отпустил одних их не просто так. Он не мог не отправить охранников, пусть им пришлось мерзнуть и таиться где-то вдалеке. О том, что будет, когда они дойдут, думать не хотелось. Алиенна права — надо сначала добраться. Спуститься в ледяную воду… Где-то под ложечкой ощутимо заныло, словно опуститься-то они смогут, а вот выбраться… Пока Гвенн пребывала в несвойственных ей раздумьях, показалось солнце, выпив нежную дымку неба. Алиенна уже споро закидала снегом костер, вытрясла плащи и одеяла, откопала и почистила почти забытые кружки. И выглядела как всегда, если бы не синие тени под глазами и жесткая складка, что образовалась подле губ. — Дорога поможет, но надо идти след в след, — сказала Гвенн. — По снегу мне идти не впервой, это лишь сначала кажется просто, но устаешь от него очень быстро. Накинь капюшон поглубже — свет на солнце безжалостен, он жалит. Хотя тебя, может, и нет, но рисковать не будем. — Хорошо, — покорно согласилась Алиенна. Гвенн перехватила ее одеяло, взвесила в руке и засунула в собственную заплечную сумку. Бросила взгляд на Алиенну, но та лишь слабо улыбнулась: — Я не спорю, видишь? Опыта походов у тебя поболее, чем у меня. — Потому что у тебя его нет совершенно! — фыркнула Гвенн и пошла вперед, ворча: — Недельку прошли, но это была самая легкая неделька. Это не прогулка в цветнике цитадели! И как советник тебя отпустил? На его месте я бы заперла тебя в самой высокой башне до возвращения Дея! На себе я тебя тащить не буду, так что будь добра, распределяй силы! И зачем я вообще с тобой поперлась, не знаешь? — Знаю, — звонко прозвучало сзади. — Но не скажу.