Унция веры на бокал любви. Перед подачей — тщательно охладить

      — Ой, синьорина, как вы назвали нашего падре? Мне показалось… похоже на муфлона...* — Смущённый голос Орсино врезался в сознание Гермионы, но все её попытки оторвать взгляд от человека напротив были тщетными. — Но, наверное, вы не это имели в виду, извините…       На губах Малфоя — это был он, вне всяких сомнений! — медленно расцвела лёгкая усмешка.       — Думаю, синьорина имела в виду как раз нечто подобное, Орсино. В далёком детстве, очень давно, настолько давно, что память меня подводит, — произнёс он с особым нажимом, — мы с мисс Грейнджер были знакомы. Какая удивительная случайная встреча. — Она уловила сквозящую во фразе еле заметную вопросительную интонацию.       Шокированная Гермиона таращилась на эту чистокровную ложку дёгтя в хогвартских буднях. Пастор?! Драко Малфой — священник?! Что он делает в Италии, в такой глуши?!       Очевидно, её лицо было красноречивее любых слов, но, невзирая на шок, она почувствовала, что Малфой тоже сконфужен, хоть и пытается это скрыть за непринуждённой улыбкой. Видеть его улыбающимся — не ухмыляющимся, не презрительно гогочущим, а с нормальной человеческой улыбкой на хорошо знакомом бледном лице, — было попросту дико.       По правде говоря, от его неизменной бледности осталось не так уж и много. Южное солнце прошлось по светлой коже, окрасив её в тёплый оттенок какао, щедро разбавленного молоком. Загар аккуратно разлился по щекам, тонкому прямому носу, шее, но распахнутый воротничок рубашки демонстрировал абсолютно белоснежную кожу у ключиц. Серебристые пряди волос свободно падали на высокий лоб, и отблески от них отражались в больших прозрачных глазах, отчего они походили на мерцающие лужицы расплавленного металла. «Странное у него лицо, — подумала Гермиона, невольно рассматривая сочетание плавного рисунка губ и резких линий скул. — Такое холодное и надменное, но ведь оно при этом… словно светится изнутри».       В следующую секунду Малфой поморщился из-за скользнувшего сквозь листву солнечного луча, и наваждение, окутавшее Гермиону, рассеялось. Она тряхнула головой и резко сказала:       — Уж кого я меньше всего ожидала увидеть на отдыхе в Италии, так это тебя, Малфой.       — Дон Дарио, она опять обзывается! — подал голос притихший Орсино. Мальчишка кожей чувствовал, что неплохо было бы как-то разрядить обстановку.       — Синьорине это доставляет особое удовольствие. — Малфой прищурился ещё сильнее, хотя солнце ему уже не мешало. — Стало быть, ты сюда по доброй воле и на отдых? Это хорошо. — Отрывистые слова резали слух, но мелькнувшее в них явное облегчение не укрылось от насторожившейся Грейнджер. — Орсино, не мог бы ты, пожалуйста, поставить чайник на плиту и смолоть немного кофе? Мельница на полке у раковины. А я вместе с вашей гостьей пока отнесу персики к машине.       Орсино изнывал от любопытства, но послушался падре беспрекословно и, разочарованно вздохнув, побрёл к небольшой пристройке позади храма.       Грейнджер проводила паренька взглядом и тут же уловила молниеносное движение со стороны Драко. Она не успела среагировать, растерялась и увидела, что он стоит, нацелив палочку на её голову.       — Решил шарахнуть меня Ступефаем, Малфой? — Собственная, припрятанная за поясом палочка больно впилась в бедро, явно укоряя хозяйку за рассеянность.       — Какие глупости, Грейнджер. Этот персик превосходно справился бы с оглушением и без моего участия.       Гермиона вскинула глаза на увесистый фрукт, зависший над ней в воздухе. Скорее всего, пару секунд назад он собирался расплющиться о её макушку. Малфой отлевитировал персик в сторону и скрестил руки с палочкой на груди.       — С-спасибо… — Гермиона машинально заправила за ухо прядь волос. — Понимаю, ты не обязан мне отвечать, но, ради Мерлина, что ты тут делаешь?..       Драко внимательно её оглядел и, будто приняв какое-то решение, сказал:       — Приношу пользу, Грейнджер. Во всяком случае, стараюсь.       — Я ничего не слышала о тебе лет… лет восемь… Ты всё это время жил здесь?       — Одно из самых разумных решений отца — отправить меня сюда, чтобы я обрёл душевное равновесие. Как видишь, он не прогадал. — Уголок его рта саркастично искривился.       — Но твои родители, насколько я знаю, по-прежнему живут в Англии… Люциуса так и не посадили в Азкабан, он…       — Я рад слышать, что они в порядке, — перебил её Малфой и выразительно приподнял брови.       «Не хочет говорить об этом. Видимо, на Сицилии он очутился точно не по своей воле».       Чувствуя на себе его пристальный взгляд, Гермиона осторожно спросила:       — Разве ты веришь в магловского Бога, Малфой? Почему ты стал священником?       — Мне следовало бы ответить тебе известным и поэтому, несомненно, банальным «Господь привёл», но что-то мне подсказывает, что этим ответом ты не удовлетворишься, Грейнджер. — Малфой вздохнул, шевельнул плечами, словно разминая их, и Гермиона заметила, как сильно он напряжён.       — Слушай… Я приехала в Таормину, чтобы отдохнуть, и так же, как и ты, сильно удивлена нашей встрече. Последний раз, когда мы виделись, ты был волшебником и…       — Я им и остаюсь, — неожиданно отрезал Драко. — Думаю, ты прекрасно помнишь, что раньше мы не слишком много разговаривали, Грейнджер, и возможности устраивать мне допрос на личные темы у тебя не было. Но, пожалуй, я отвечу. Для маглов существует только одно более-менее правдоподобное подобие волшебника. Да, это Бог, в самых разных интерпретациях. Они не видят Его, не осязают, но тем не менее обращаются к Нему и в горе, и в радости. Хотя, надо сказать, горе приводит людей к Богу значительно чаще… У них нет другой волшебной силы, способной утешить или помочь, — только достижения науки, которыми они пользуются, и вера в этого самого Бога.       — Ну, не все маглы верующие, Драко, — возразила Гермиона. — Мой отец, например, всегда был скептически настроен к религиозной системе.       На лице Малфоя появилось хорошо знакомое девушке насмешливое выражение, и она отчаянно пожалела, что, забывшись, пару секунд назад назвала его по имени.       — И что же поддерживает его в минуты скорби? — чрезвычайно любезно поинтересовался Малфой.       — Много чего: семья, увлечения, он дорожит своей работой… — начала перечислять Гермиона.       — Человек так или иначе одинок, Грейнджер. И неважно, маг он или магл. Работа, семья — да, это может помочь в трудную минуту… Но если рядом никого нет, или ещё хуже — тем, кто рядом, нет до тебя никакого дела, то поддержать может вера в чудо, в некую высшую силу, которая направит, поможет определиться в жизни и расставит всё по своим местам.       — Это то, что случилось с тобой? Но… как же магия?.. — переходя на шёпот, спросила Гермиона.       — Моих магических способностей оказалось недостаточно, чтобы выбраться из той ямы, в которой я очутился, — его голос звучал тихо, но очень выразительно. — Нет, я не стал сквибом, Грейнджер, не превратился в религиозного фанатика, но и не сдох, в конце концов, хотя был к этому близок. Просто поверил в то, что раскаяние возможно. Прощение реально. И путь к спасению у каждого свой.       Рядом с головой Гермионы просвистел ещё один персик и влажно шлёпнулся рядом с её ногой. Это словно отрезвило обоих: девушка сделала шаг назад, приходя в себя, а Малфой провёл рукой по волосам и повернулся в сторону вёдер на лужайке.       — Пора, наконец, отнести их в машину.       Она молча кивнула, по-прежнему не в силах отвести от него взгляд. Десятки вопросов роились в мозгу и жужжали на языке, но она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что и так уже спросила больше, чем следовало. Наблюдая, как бывший однокурсник наклоняется к фруктам, Гермиона всё-таки не вытерпела:       — Маглы, Малфой. Вся ваша семья ненавидела маглов на протяжении столетий. А сейчас ты, получается, близок к ним, как никогда. — Она изо всех сил постаралась сдержать злую иронию в голосе.       Он оглянулся, держа вёдра на весу, и усмехнулся:       — Понимаю твоё изумление. Маглы… Я помогаю им обрести веру в чудо. Мне подарили надежду на спасение, так почему бы ей не поделиться?       Гермиона набрала воздуха в грудь, чтобы поинтересоваться, кто же оказался настолько к нему добр, но через секунду из пристройки выскочил Орсино, пунцовый от волнения.       — Падре, я всё сделал! Помочь вам? Я…       — Молодец, Орсино. Я собирался перекусить. Если хотите, можете составить мне компанию за кофе и сэндвичами.       — Нет-нет, — тут же заторопилась Гермиона. — Спасибо за предложение, но, честно говоря, я только с дороги и ужасно устала. Орсино, а ты оставайся, если хочешь.       — Дон Дарио, я могу пособирать упавшие персики! Дома работы пока нет, бабушка не будет против.       Драко кивнул и, отвернувшись, легко зашагал с ношей в руках к приоткрытой калитке. Гермиона двинулась следом, раздираемая противоречиями между яростным желанием согласиться на это незамысловатое проявление гостеприимства и ясным пониманием, что ей всё же лучше уйти. А ещё — практически непреодолимым стремлением съязвить насчёт его новоприобретённого имени. Сюрреализм происходящего кружил голову и внушал непонятный трепет — даже в своих самых чудны́х мыслях Грейнджер и представить не могла такое развитие событий. Пить кофе у Малфоя, ставшего магловским священником! Она поперхнулась, немедленно запнулась и упала бы, если бы идущий впереди Орсино не успел подхватить её под руку.       — Осторожнее, Грейнджер, — не оборачиваясь, бросил Малфой. — Продолжай буравить мою спину взглядом, это должно помочь тебе удержаться на ногах.       Орсино недоумённо глянул на падре и, пожав плечами, шепнул девушке:       — Дон Дарио, видимо, сегодня не в духе, синьорина. Обычно он со всеми о-о-очень вежливый и обходительный… Ой, вы испачкались, смотрите, тут грязь. — Он неловко показал ей на лодыжку, которой она задела свежевскопанную клумбу, когда споткнулась.       — Да, Орсино. Вероятно, это моя грязь портит настроение уважаемому пастору, — едко бросила Гермиона, на ходу пытаясь обмахнуть ногу от земли, и увидела, как маячившая впереди светловолосая голова слегка дёрнулась вправо после её слов.

***

      «Ну и дела». — Гермиона рухнула на хрустящее, пахнущее лавандой бельё и, повернувшись, уткнулась лицом в подушку. Эта внезапная встреча сегодня в церковном саду была просто из ряда вон выходящим событием. Может, написать Гарри? И что она ему расскажет — Драко Малфой вдруг возлюбил маглов и решил помогать им в роли католического пастора? Это даже мысленно звучало как бред, и она нервно хмыкнула. Прежде чем делиться новостью с друзьями, неплохо бы разузнать подробности. Но каким образом? Прийти на исповедь?       Так, не стоит забывать о том, что она приехала в отпуск, а не расследовать тайны вредного слизеринца. Ей вспомнился его взгляд, когда она уселась в машину и запустила двигатель. Немного исподлобья, но он смотрел на неё удивительно невозмутимо, без неприязни. Даже снисходительно, пожалуй. Это разозлило Грейнджер, и она уселась на кровати. Может, он тайком проворачивает здесь какие-нибудь тёмные делишки по наущению отца? Вполне в духе их семейки. Но в глубине души Гермиона знала, что это не так. И от этого любопытство разбирало её ещё сильнее. Она всегда была незлобивым человеком со склонностью верить в лучшее в людях и не имела ничего против второго шанса, но в этом случае её больше интересовали обстоятельства, которые сподвигли Драко на подобный шаг.       Семью Малфоев частично оправдали после падения Волдеморта. Правда, не из-за их непричастности ко всем гнусностям Тёмного Лорда, а из-за желания сотрудничать с Министерством и помогать ему в поимке скрывающихся Пожирателей смерти. Поговаривали, что у Малфоя-младшего снесло крышу на нервной почве после обнародованной истории с покушением на Дамблдора и всех последующих событий, и Люциус после оправдательного приговора сбагрил его «поправить здоровье» куда-то за границу. Спустя некоторое время о нём все позабыли. Велика ли важность, гадкий, трусливый мальчишка, уехавший из страны.       «Поразительное совпадение. — Гермиона принялась грызть ноготь. — Видимо, в Кастельмоле его многие знают и уважают. Гуманизм и доброта к маглам, забота о спасении их душ — и всё это о Драко Малфое… — Она фыркнула и снова откинулась на подушки. — Хм, ну, нельзя не признать, что он прилично изменился. Стал взрослее и… наверное, он даже привлекателен…»       Тут Грейнджер одёрнула себя и снова села на постели. «Осторожно, Гермиона, что за нечестивые мысли, — попыталась она пошутить про себя. — Одиночество дурно на тебя влияет, раз уж католический пастор дон Дарио показался тебе симпатичным». Малфой был совершенно не в её вкусе, вот так-то! Ей всегда нравились… м-м… Короче говоря, не такие, как он! Эти невесть откуда взявшиеся мысли окончательно взбесили Грейнджер, она вскочила с кровати и вышла из комнаты.       На кухне слышалось звяканье посуды, и девушка решила спуститься вниз и выпить чаю. Солнце клонилось к закату, заливая столовую нежными пурпурными оттенками, отчего та казалась ещё уютнее, чем днём. Гермиона сбежала по ступенькам и увидела Луизу, хлопочущую у плиты. На маленьких табуреточках рядом с раковиной стояли вёдра с персиками, и Гермиона совершенно некстати вспомнила, как Малфой нёс их до машины.       — Гермиона, я думала, что вы заснули! Большое спасибо за помощь. — Старушка кивнула на фрукты. — Как раз хотела заняться вареньем, мой соус для пасты уже готов. Вы голодны?       — Нет, я так наелась в обед, что до завтрака хватит. — Девушка демонстративно похлопала себя по животу.       — Ерунда, вы кажетесь очень хрупкой. Попробуйте мой болоньезе, даже покойная матушка утверждала, что я знаю толк в его приготовлении. — Синьора Корелли зачерпнула немного соуса круглой деревянной ложкой с длинной ручкой и протянула её Грейнджер.       — О-о… Ум-м-м… Да вы волшебница! — вырвалось у Гермионы, стоило ей только поднести ложку ко рту.       — Жаль, что нет, — женщина вздохнула с притворным огорчением. — Хотя в Италии почти каждая хозяйка немножко колдунья, когда дело касается готовки. Ну так что, поужинаете?       — Думаю, да, — вымолвила Гермиона, облизывая губы. — Я ведь собиралась только выпить чаю…       — Чай у меня тоже уже заваривается, милая. Ничего что я так… по-свойски?       — Конечно!       — Тогда садитесь-ка за стол. — Луиза достала из буфета большую плоскую тарелку с углублением в центре и стала накладывать в неё пасту.       Через несколько минут все мысли Гермионы о Малфое, его внезапной красоте и прочей чепухе улетучились, напрочь вытесненные вкусом первоклассных итальянских спагетти. Синьора Корелли, умиротворённо улыбаясь, принялась мыть персики, выкладывая их на расстеленное льняное полотенце.       — Сегодня вы так и не добрались до моря. — Старушка с сожалением покачала головой. — Вам непременно нужно посмотреть Таормину. Убеждена, что вы останетесь в восторге.       — Завтра этим и займусь, — проговорила Гермиона с набитым ртом. — Луиза, может быть, Орсино следует встретить? Наверное, здесь быстро темнеет?       — Обычно наш пастор его провожает, но вряд ли внук задержится сегодня в церкви. Завтра ему бежать на мельницу рано утром, а потом в пекарню, чтобы успеть доставить муку для утреннего хлеба. Он должен лечь спать уже через пару часов. — Женщина ловко обсушила вымытые фрукты и стала складывать их в корзину.       — Вы доверяете дону Дарио?       Синьора Корелли удивлённо повернулась к Гермионе.       — Разумеется, я ему доверяю. Он хороший молодой человек, очень чуткий и мудрый, несмотря на свой возраст. У вас остался неприятный осадок после знакомства с ним?       Грейнджер подумала, что Орсино наверняка расскажет бабушке об увиденном и услышанном сегодня в саду, и нехотя произнесла:       — Дело в том, что я неплохо его знаю. Ну… или знала. Он англичанин, и мы вместе учились в частной школе.       — Вот как?! — Луиза была заинтригована. — Как удивительно, что Господь вновь свёл вас на Сицилии… Вы, вероятно, не виделись много лет?       «Господь тут ни при чём», — чуть не выпалила Гермиона, но вовремя сообразила, что католичке, коей, без сомнения, являлась старушка, это не понравится. Поэтому вслух сказала:       — Да, удивительное совпадение. Когда-то ваш пастор был настолько далёк от Бога и служения Ему, насколько это вообще возможно.       — Как и все мы, в той или иной степени, — мягко ответила Луиза.       Гермиона не нашлась, что на это ответить. Может, стоило побольше выяснить у Луизы, каким образом пришлый человек смог возглавить главный собор в деревушке?..       — В те времена, когда мы были однокурсниками, Мал… пастор был не слишком приятным человеком. Прошёл почти десяток лет, допускаю, что он кардинально изменился. Просто невероятно, как он достиг такого уровня просветления, чтобы стать святым отцом.       — Когда-то главой прихода был старый дон Витторио. Прекрасный человек, очень душевный, очень искренний. Он так помог мне после потери сына и невестки… Благодаря ему у меня не опустились руки, я не впала в грех отчаяния. — Женщина вздохнула. — Дон Витторию сильно болел последние годы, но его церковь, как и его сердце, всегда была открыта для прихожан. Однажды мы встретились с ним по пути из Таормины, и он поведал, особенно задумчиво и значительно, что недавно встретил удивительного юношу, и у него даже мелькнула мысль о его божественном происхождении… Я спросила, не думает ли он готовить себе помощника, на что падре ответил, что ему нужен не помощник, а преемник. Я поинтересовалась, что это за юноша, и дон сказал, что я увижу его на воскресной мессе. Знаете, Гермиона, когда мы с Орсино пришли в храм в следующее воскресенье, я сразу поняла, о ком говорил наш старый падре. Молодой человек сидел в углу, недалеко от кафедры, и поразил меня своей нездоровой бледностью и худобой. Он показался мне таким юным, совсем ребёнком, что я даже, грешным делом, засомневалась в правильности выводов дона Витторио… Священник в католичестве — это суровые обеты, Гермиона, неразрывно связанные с пониманием и принятием той жертвы, которую приносишь. Но, когда отец Витторио читал священный гимн, юноша поднял глаза, и, дорогая, сколько же в них было боли и страха! Выражение его лица, поза казались какими-то… отверженными. Он старался держаться, словно храбрился, но я отлично помню его дрожащие губы. С тех пор минуло много лет… Отец Витторию ушёл в мир иной, но подготовил себе замечательную, достойную замену. Я думаю, того мальчика, прячущегося от окружающих его людей, больше нет… Или же отец Дарио укрыл его глубоко в сердце. Кстати, раз вы были знакомы с ним в миру, значит, его светское имя вам известно?       Гермиона, переваривая услышанное, погрузилась в свои мысли и не сразу уловила, что Луиза обращается к ней с вопросом.       — Имя? А… Да… Его зовут Драко.       — Драко? Очень необычный выбор со стороны родителей. — Синьора Корелли слегка нахмурилась.       — Что-то вроде семейной традиции называть детей в честь созвездий, — пояснила Гермиона, поднимаясь из-за стола с пустой тарелкой.       — Вы знали и его родных?       — Совсем немного, — слукавила Гермиона. — Он родом из очень обеспеченного, я бы даже сказала аристократического круга.       — Его близкие здесь ни разу не появлялись… А братья или сёстры?       — Он единственный сын.       — То есть его родители никогда не понянчат внуков, — задумчиво произнесла Луиза. Услышанное, судя по всему, её поразило.       Об этой стороне вопроса Гермиона совсем позабыла. Малфой собственноручно лишил себя возможности иметь семью… Даже намёк на личную жизнь!       «В Хогвартсе на старших курсах он себя никак не ограничивал», — подумала девушка, глядя на то, как синьора Корелли прячет кастрюльку с соусом под толстым простёганным колпачком. О слизеринских попойках «с продолжением» ходили легенды. Подвалы факультета отлично подходили для шумных вечеринок, и зачинщиками всегда были, конечно же, Малфой с Забини. Хоть Драко и не трахал всё, что движется, как его дружки, но Гермиона со смятением вспомнила, что он нравился куче девчонок, несмотря на невыносимый характер. Сам же он оставался очень избирательным к тому, с кем запереться в спальне, а охи-ахи в свою сторону пренебрежительно принимал как должное. И он добровольно от этого отказался?..       Гермиона подошла к раковине и принялась сосредоточенно мыть свою тарелку. Синьора Корелли молча взяла небольшие чашки и разлила по ним заварившийся чай. Почему-то говорить дальше о молодом священнике им обеим расхотелось.       — Помочь вам с вареньем, Луиза? — нарушила молчание Грейнджер.       — Давайте лучше выпьем чаю, Гермиона. Такой чудесный закат. — Синьора повернулась к окнам, и Гермиона заметила, что в глазах старой женщины блестят слёзы.       — Простите… Я чем-то вас расстроила?!       — Что? Нет, ах, нет. — Луиза поспешно смахнула слезинки. — Я вспомнила своего мальчика… своего единственного сына, Гермиона. Что осталось бы мне сейчас, не будь в моей жизни Орсино? Ах, дон Дарио, от себя не убежишь… — Эти слова прозвучали словно в пустоту, затем Луиза подхватила чашки и быстро пошла к столу. — Расскажите мне о себе, дорогая синьорина. У меня припасены несколько канноли, чтобы беседа текла веселее.       Пока Гермиона увлечённо рассказывала синьоре Корелли про любимого кота Живоглота, домой вернулся Орсино. Он принёс пару здоровенных артишоков и с облегчением вывалил их из футболки на стол.       — Ба, я ужинать не буду, — выпалил он. — Падре меня угостил сэндвичами с настоящим английским ростбифом, он сам так сказал. Так что я не голодный.       — Я сделаю тебе горячий шоколад. — Бабушка была непреклонна и, сложив пустые чашки на маленький подносик, устремилась на кухню.       Мальчишка глянул на Гермиону и тихонько сказал:       — Знаете, дон Дарио велел, чтобы я показал вам Кастельмолу и Таормину с лучшей стороны, синьорина. Ещё он намекнул, что вы очень любите читать, и напомнил, что у нас дома неплохая библиотека. Так и сказал: «Мисс заскучает без чтения, поэтому обязательно вместе с бабушкой покажите ей свои книжные шкафы. Увидишь, как у неё глаза загорятся».       Гермиона невольно улыбнулась. На душе как-то потеплело, и она кивнула:       — Непременно, Орсино, тебе предстоит со многим меня познакомить — и море, и город, и книги. Всё, что успеем. А пока пей шоколад и ложись отдыхать. И называй меня по имени, хорошо?       Орсино довольно закивал и направился к бабушке. А Гермиона смотрела в окно на огромное багряное солнце, тонущее в кромке горизонта, и снова думала о Драко. Может ли быть, что помимо той его стороны, которую он обычно охотно демонстрировал во время учёбы, помимо привычной заносчивости и скверного языка, есть что-то ещё, совсем от этого отличное?       «Люди любят повторять, что перемены — это всегда к лучшему... Но мы изменяем себя, в основном, по одной из двух причин — вдохновение или отчаяние. С тобой, Малфой, произошло нечто, чего ты вовсе не желал. Кто же ты теперь такой?»

***

      На следующий день Гермиона проснулась непривычно поздно для своего обычного режима. С трудом оторвав всклокоченную голову от подушки, она сонно нащупала на прикроватной тумбочке свои часы.       «Двадцать минут десятого, ничего себе!»       Приняв душ и переодевшись, она захватила сумочку и спустилась в столовую, но ни там, ни в гостиной никого не оказалось. В доме было прохладно и тихо, в воздухе витал сногсшибательный запах свежего варенья. На плите Гермиона обнаружила свой завтрак: рисовый пудинг и большое домашнее печенье с орехами. В миниатюрной розетке поблескивали янтарные персики, на блюдце, свёрнутые ломтиками, лежали различные итальянские колбасы. Сглотнув слюну, Гермиона вытащила из-под салфетницы небольшую записку, старательно выведенную круглым, крупным почерком.       «Дорогая Гермиона, доброе утро! Я подумала, что сегодня вы захотите выспаться, но всё же надеюсь, что завтрак дождётся вас ещё тёплым. По субботам в Таормине рынок, и я отправилась за покупками. Внук придёт домой не раньше часа дня, его попросили помочь на раздаче в пекарне. Прогуляйтесь по Кастельмоле, а после обеда Орсино покажет вам пляжи Таормины! P.S. Советую прикупить на сувениры несколько бутылочек миндального вина, на площади у собора святого Николая. Там оно лучшее в округе».       «Миндальное вино… Звучит неплохо». Правда, придётся опять наведаться к той огромной церкви… Гермиона сама не знала, как относилась к перспективе снова встретиться с Малфоем. Решив, что не будет себя ограничивать из-за всяких предрассудков, она позавтракала, убрала за собой и вышла на залитый солнцем двор. Немного полюбовавшись безоблачным небом и вулканом в полупрозрачной дымке, девушка заперла дверь выданным ей с вечера ключом, от души потянулась и пошла к машине.       Весь путь занял не больше десяти минут. Гермиона удачно припарковалась в тени у небольшой площади перед собором. Вчера она видела его с обратной стороны, поэтому фасад произвёл на неё впечатление. Она достала из сумочки маленький компактный колдоаппарат и сделала несколько снимков церкви и площади, заполненной туристами. Покрутившись на месте, Грейнджер попыталась разглядеть винный магазинчик, о котором упоминала Луиза, но ничего похожего на глаза не попадалось. Внезапно её внимание привлёк мускулистый молодой итальянец, машущий ей рукой. Он был одет в простую белую майку с джинсовыми шортами и выглядел весьма залихватски.       Парень начал что-то быстро тараторить по-итальянски, и Гермионе пришлось прервать его извиняющимся тоном:       — Non parlo italiano...**       — О, я немного понимаю английский. Вы потерялись, что-то ищете? — Итальянец обольстительно улыбался. На преступника, слава Мерлину, он был не похож, да и кругом сновали люди.       — Мне посоветовали магазин с сицилийским миндальным вином, который находится где-то здесь, но я…       — Ха-ха, синьорина, вам нужен бар «Turrisi»!       Гермиона удивилась его бурному ликованию и пожала плечами:       — Вероятно, да, если там можно купить лучшее вино в округе. Мне сказали, что оно выделяется из прочих сортов.       — Очень выделяется, синьорина, — давясь от смеха, сказал итальянец. — Вам во-о-он туда! — он указал на вымощенное камнем низенькое здание с небольшой красной дверью и висящим над ней фонарём.       Гермиона благодарно кивнула парню и поспешила к вывеске, провожаемая его искренним хохотом.       Войдя в полутёмное небольшое помещение, где, к счастью, было прохладно, девушка огляделась в поисках винных полок и тут же обомлела. Весь интерьер бара состоял из фигурок мужского достоинства различных размеров и конфигураций. Этакий музей фаллических символов. Теперь понятно, почему местный так веселился. Люстру над головой украшала глиняная фигурка человечка с пенисом, длиннее своего обладателя раза в два. Грейнджер смутилась и уже собралась уходить, но её окликнула невысокая плотная барменша, вовремя выглянувшая из-за спины одного из посетителей.       — Не теряйтесь, синьорина, — усмехаясь, громко сказала она. — Вы забежали выпить, или купить что-то, или, может, полюбоваться?..       — Я… э-э.. Мне бы вино… Миндальное, — проклиная всё на свете, промямлила Гермиона.       — О-о, vino alla mandorla! Лучше, чем наше, вы не найдёте! Мы добавляем в него столько миндаля и апельсиновой эссенции, чтобы сохранить необходимый баланс и не испортить вкус, — итальянка была явно влюблена в этот напиток. — Сколько вам бутылочек и в каком оформлении?       — Оформлении? — робко уточнила Гермиона.       Барменша, недолго думая, вытащила откуда-то снизу бутылку и бухнула её на стойку.       «Какого дракла!..»       Перед носом Грейнджер красовался огромный стеклянный член, доверху наполненный вином и украшенный фирменной этикеткой и притёртой крышечкой с большой пробкой.       — Может, есть более традиционная упаковка? — багровея, пробубнила Гермиона.       — Напрасно, синьорина! Для сувенира подружкам — незаменимая штука!       Вокруг уже собрались посетители, с любопытством рассматривая сияющую ёмкость.       — Дайте мне четыре обычные бутылки, пожалуйста, — твёрдо сказала Гермиона.       — А знаете что, синьорина… Я дарю вам это вино. — Барменша хлопнула по стойке рядом с винным пенисом. — К сведению, все сицилийцы верят в приметы и жутко боятся сглаза. Чтобы защититься от него, у сицилийских мужчин есть примета — нужно подержаться за причинное место. За своё или брелок-амулет, это уже кто как пожелает. Ну, а нам, за неимением сего богатства, остается смаковать вино из такой необычной тары. Не побрезгуйте, синьорина!       — Спасибо, но…       — Я его даже упакую для вас, чтобы под мышкой не нести. — Стоящие рядом туристы покатились со смеху и принялись с энтузиазмом обсуждать то, что собирались приобрести.       Барменша ловко натянула на все бутылки защитную сеточку и сложила их в тканевую сумку, а главную героиню всеобщего внимания бережно впихнула в отдельный узкий крафтовый пакет с верёвочными ручками. Гермиона заплатила, оставив сдачу, сгребла бутылки в охапку и, бодро бряцая покупками, выскочила из скандального бара.       Жара немедленно окутала её душной пеленой, и девушка, и без того переволновавшаяся, почувствовала, что умирает от жажды. Вино оттягивало ей руки, но она прошлась до радушно выглядящего парнишки-продавца под ярким зелёным зонтиком.       Бегло оглядев меню, Гермиона заказала малиновый лимонад во внушительном бокале. Мальчик кивнул и принялся размельчать лёд для напитка в высоком блендере.       Гермиона обернулась, выглядывая местечко поблизости, и, наконец приметив свободное, направилась к нему, чтобы присесть. Неожиданно она ощутила, что натяжение верёвочных ручек на пакете с пресловутой бутылкой ослабло, и, с ужасом глянув вниз, как в замедленной съёмке, поняла, что пакет порвался, и…       — Грейнджер, будь аккуратнее.       Надорванный пакет с наполовину вывалившейся бутылкой ловко подхватили две руки… затянутые в чёрную ткань. Затаив дыхание, Гермиона уставилась на широкополое соломенное канотье и выглянувшие из-под него смеющиеся глаза.       — Ненадёжный пакетик для такого весомого приобретения. — Точёные пальцы придержали стеклянный член, упрятанный в хрустящую сеточку, не позволяя ему окончательно выпасть.       «ТВОЮ МАТЬ!!!»