***
По дороге домой Гермиона думала о предстоящем отпуске и заодно пыталась вспомнить, когда она в последний раз по-настоящему расслаблялась. В голову приходили только обрывки вечеринок после окончания войны и какие-то девчачьи посиделки с Джинни и Полумной. С особым удовольствием она припомнила, как чуть больше года назад они выпили с ребятами бутылку огневиски на заднем дворе Норы, празднуя очередную годовщину Победы, и недовольный Хиггс прибыл туда, чтобы забрать её и трансгрессировать домой. Будучи изрядно навеселе, Гермиона от души распевала Одо-героя*** и чувствовала себя свободной и счастливой… Во дворе дома девушка увидела Орсино, который обречённо рассматривал перевёрнутый вверх колесами велосипед. Завидев Грейнджер, он вскочил с пыльных коленок и радостно помахал ей рукой. «Судя по всему, дожидался, пока я приеду», – подумала Гермиона, останавливаясь у обочины. — Итак, — она высунулась в окно, — не знаю как ты, а я собираюсь поехать на пляж. Купальник в моей сумке ждёт своей очереди с самого утра, и сейчас так жарко, что, если меня немедленно не окунуть в воду, я точно испекусь заживо. — Я с вами, Гермиона! Сейчас, только дом закрою — бабушка ещё не вернулась. Мальчишка быстро запер двери, оттащил велосипед под дерево (видимо, в полной уверенности, что на него никто не позарится) и запрыгнул в машину. — Куда мы направляемся? Сегодня у тебя ответственная роль — побудешь моим гидом! А то я, кроме странного бара у церкви, пока ничего ещё не посетила. — Я уже приметил пакеты на заднем сиденье, — хитро улыбнулся мальчик. — Очень популярное место у приезжих! Гермиона кисло усмехнулась в ответ, вспомнив, как ей прямо на площади, с величайшими предосторожностями пришлось наколдовать заклятие невидимого расширения на второй пакет с вином, чтобы сунуть туда стоящие на столе бутылки. Решив отвлечься от темы, не совсем уместной для обсуждения с ребёнком, она перекинула солнечные очки с макушки на переносицу и спросила: — Кстати, ты мне так и не сказал, куда мы держим путь? Честно говоря, после сегодняшней сутолоки, хотелось бы поплавать в относительно уединённом месте. — Так, дайте подумать… В самой Таормине пляжи классные, спору нет, но там народищу-у!.. Тогда поехали чуть подальше, ближе к Летоянни! Там будет пляж Маццео, — взахлёб тараторил Орсино. — Он просторный, и, между прочим, песок там не такой грубый, как в Таормине. Можем даже взять бесплатный зонтик! Гермиона слушала его, довoльно качая головой и уже практически ощущая касания тёплых волн к своим щиколоткам. Хотелось отвлечься от ненужных мыслей и разгрузить голову. Маццео и впрямь оказался приятным местечком: широкий песчаный пляж, без засилья туристов и с удобным входом в воду. Умелой пловчихой Гермиону назвать было сложно, поэтому отлогий берег её очень порадовал. Вода оказалась замечательно ласковой и прозрачной: взметнувшая от песка муть молниеносно оседала на дно, позволяя разглядеть его вплоть до мелкого камушка даже на глубине. Гермиона с Орсино вдоволь наплавались и даже поиграли во фрисби, которую одолжили у парочки молодых итальянцев. Загорелому, как уголёк, парнишке жаркое солнце было нипочём, а вот Грейнджер побаивалась, что, невзирая на лосьон для загара, кожа к вечеру прилично покраснеет. В Англии на избыток солнца не пожалуешься, поэтому благородная бледность была делом привычным. «Здесь даже Снежная Королева в мулатку превратится, — подумала Гермиона, накинув на плечи полотенце. — Если уж Малфой сменил цвет…» Она с остервенением принялась вытирать влажные после пляжного душа волосы, думая о том, что жаркая импульсивная Сицилия совсем не место для самовлюблённого, избалованного барина, коим всегда являлся Малфой. — Орсино, шикарное море! И поразмялись мы неплохо, особенно если учесть, что со спортом у меня отношения... сложные. — А я думал, вы из тех девушек, которые в спортзале торчат семь дней в неделю, — удивлённо протянул мальчик. И с восхищением добавил: — Фигура у вас просто супер! Гермиона слегка покраснела: она всегда считала себя слишком худой. «Маленький льстец». — Спасибо, врунишка. Как насчёт того, чтобы поехать и съесть что-нибудь вкусное и, возможно, вредное? Рванём на обед в Таормину, можем посидеть где-нибудь в кафе, в тенёчке? — Наверное, бабушка станет ругаться, что вы меня угощаете, синьорина, — засомневался Орсино. — Даже не думай ничего такого, хорошо? Одевайся и пойдём к машине. Она припарковала «фиат» на каменистой площадке у спуска к пляжу. Воздух вокруг дрожал, плавясь в послеобеденном мареве, и на берегу оставалась только пара-тройка самых стойких к зною человек. Из-за гористой местности выход к воде повсюду был по вырубленным в камне или навесным лесенкам. Грейнджер вяло поднималась вверх к парковке, обмахиваясь рекламным буклетом; Орсино бодро прыгал впереди неё через ступеньку. Заслышав неясный шорох с нарастающим стуком, девушка подняла голову и увидела, что с покатой скалистой стены сорвался крупный каменный обломок, который, подскакивая и ускоряясь, летел прямо на них. Отточенная реакция сработала моментально: уже в следующую секунду она выхватила из кармана сарафана палочку и выкрикнула: — Арресто Моментум! Камень величиной с два переспелых арбуза завис в воздухе в десятке метров от их голов. Гермиона бросила взгляд на Орсино: он застыл, съёжившись в защитной позе, но уже потихоньку приходил в чувство. Его испуг выдавали только огромные, как чайные блюдца, вытаращенные глаза. — Пресвятая дева Мария! — вырвалось у парнишки, и он со свистом втянул в себя воздух. Убедившись, что с ним всё в порядке, Гермиона не без труда отлевитировала глыбу на траву и беззвучно кинула в неё Редукто. Камень рассыпался на мелкие кусочки. «Неужели придётся наложить Обливиэйт. — Мозг Гермионы лихорадочно работал, когда она снова повернулась к маленькому итальянцу. — Я не смогу просто попросить его молчать… Вот Мерлин!» — С-синьорина… Это было невероятно! — воскликнул Орсино и прижал руки к груди. — Но второй раз, когда вы взмахнули палочкой, я даже не слышал заклинания! Вы произнесли его про себя?! Гермиона в шоке уставилась на паренька, не в силах вымолвить ни слова. — Дон Дарио никогда не показывал мне, как колдует невербально, кажется, так он это называл. — Орсино будто специально делал вид, что не замечает изумлённое лицо Грейнджер. — Наверное, этому очень сложно научиться! Вы и вправду были отличницей в своей волшебной школе! «Ах, дон Дарио…» — Я смотрю, ты хорошо осведомлён, Орсино. — Грейнджер сунула палочку в карман и испытующе взглянула на мальчика. Тот смутился: — Простите меня, Гермиона, я не хотел лезть не в своё дело… Случилось так, что и я… в общем-то… Я тоже такой, как вы… и дон Дарио… — Что, прости?.. Какой такой?.. — Я вроде как волшебник, синьорина. Словно в подтверждение своих слов, он зажмурился на несколько секунд, и маленький жёлтый цветок, растущий в пыли у дороги, подлетел в воздух и через секунду обвился вокруг лодыжки девушки, превратившись в импровизированный браслет. — Может, вы тоже расскажете мне что-нибудь о жизни волшебников в Англии, Гермиона? — Мальчик просительно смотрел на ошеломлённую Грейнджер, которая склонилась к ноге, изучая цветок. — Дон Дарио многое мне поведал о мире магии, но встретить ещё и вас — это для меня настоящее чудо! Вы не сердитесь, синьорина? Гермиона вздохнула и покачала головой: — Конечно, не сержусь, Орсино. Я... Я удивлена. — Я всё больше убеждаюсь, что магия — очень полезная штука. — Он оглядел раскрошенный камень. — Если бы это рухнуло нам на головы… — Да, я знаю ещё множество любопытных приёмчиков. — Стараясь говорить как можно беспечнее, Грейнджер достала из сумочки бумажные платки и промокнула вспотевший лоб. — Но магия не игрушка, и нужно обучаться её правильному применению. А сейчас… давай поедем в город, теперь я просто умираю от голода. Таормина встретила их ленивыми раскалёнными улочками. Гермиона и Орсино прошли сквозь ворота Порта Мессино и в туристическом потоке двинулись к центральной улице Таормины, Корсо Умберто. Орсино на ходу рассказывал девушке про площадь Девятого Апреля, куда они направлялись, и где она, кстати, изначально планировала остановиться по приезде. Нарядная, выстланная разноцветной плиткой площадь была излюбленным местом уличных художников и музыкантов. Окружённая живым забором из колючих кактусов и апельсиновых деревьев, она придавала курортному городку неповторимый колорит. Открывающийся с площади живописный вид на море и зеленеющие террасы вилл и отелей захватывали дух. Грейнджер достала колдоаппарат и сделала несколько снимков, щёлкнув заодно и засмущавшегося парнишку. Повернувшись в другую сторону и запрокинув голову, девушка увидела руины крепости Тауро, как назвал её Орсино, и огромный крест. Мальчик сказал, что за ним спрятана высеченная в скале церковь Мадонны Делла Рокка. — Итальянцы просто невероятно религиозны, — задумчиво сказала Гермиона, оглядывая возвышающееся распятие. — Хотя это логично, Рим — всемирный центр католичества, можно сказать, его колыбель. — Всё так, — кивнул мальчик. — Знаете, Гермиона, сколько бы раз я ни обращался к Богу, — Он всегда слышал мои молитвы и отвечал на них. Разве это не удивительно? — Не буду спорить, Орсино, но, может быть, чудеса случались и благодаря твоему особенному дару? — Ну, синьорина, одно дело незаметно разлить колу у Дженнарино Габацци в портфеле, и совсем другое — помолиться Богу и получить Его ответ. — Ты часто просишь Бога о чём-то? — Да нет, обычно это касается чего-то очень важного… Когда я думал, что проклят, и Господь от меня отвернулся, я много молился — и Он послал мне дона Дарио. Настоящее чудо. — Голос Орсино был полон уверенности, и Грейнджер почувствовала лёгкий укол совести из-за своего скепсиса. — Такое стечение обстоятельств просто так не происходит, вот что я вам скажу. Спорить с ним и правда не было смысла. Жизнь устраивала настолько непредсказуемые виражи, что оставалось только держаться покрепче. Поэтому вера, что Бог, Мерлин или даже пресловутый Макаронный Монстр хоть как-то тебе помогают, приятно грела душу. Они пересекли площадь, и Орсино указал на еле заметную вывеску в стороне, там, где уже начинались плотно построенные друг к другу дома. — Здесь делают очень вкусную пиццу, синьорина. Пиццайоло Энрико родом из Неаполя, он знает толк в своём деле! Даже моя бабушка спрашивала у него рецепт теста. — Вашему с бабушкой вкусу я доверяю безоговорочно, — улыбнулась Грейнджер. — Тогда вперёд! Они от души наелись настоящей сицилийской пиццы сфинчини со свежим сыром и лёгким привкусом анчоусов. Жуя очередной кусок, Гермиона задала мальчику мучивший её вопрос: — Орсино, дон Дарио много рассказывал тебе о своей жизни до того, как стал священником? — Ну-у… Он рассказывал, что учился в школе чародейства и волшебства. Звучит, конечно, очень круто… Говорил, что в Англии существует целый мир магов и волшебниц, которые варят зелья, летают на мётлах, пользуются волшебными палочками. Он и мне дал один разок попробовать поколдовать! В церковном сарае был один страшный угол: там стоял старый покосившийся комод, который всякий раз скрипел и словно стонал, стоило только туда нос показать. — Мальчик поёжился. — Я опасался даже близко к нему подходить. Но падре сказал мне, что это обычный… э-э… боггарт! И его можно прогнать за пару минут. Он объяснил, что боггарт превратится во что-то очень страшное, чтобы сильно меня испугать, и надо сделать так, чтобы он стал… типа смешным. В общем, я колдовал, синьорина! — Орсино воздел руки над головой. — Это было так классно! Хоть и сложновато… Гермиона не стала уточнять, во что именно превратился боггарт парнишки, чтобы не будить неприятные воспоминания. Тем временем он продолжал говорить: — Ещё дон Дарио всякие интересные истории рассказывал о том, что в одной школе с вами учился мальчик, которому было суждено сразиться с суперзлым колдуном! Хотя мальчик этот был абсолютно обычным и ничем выдающимся не отличался… — Этот мальчик — мой лучший друг, Орсино, — мягко перебила его Гермиона. — Его зовут Гарри Поттер, и в магическом мире он известен всем и каждому. Благодаря ему волшебники сейчас не живут под гнётом тёмных сил. — Ого… — Ваш падре и Гарри друг друга не жаловали… мягко выражаясь. В основном, из-за того, что Драко был тогда отталкивающим субъектом. — Драко? Святого отца так зовут на самом деле? Смешное имя, по правде говоря… — Ещё один мой хороший друг тоже так считал, — Гермиона улыбнулась, вспомнив Рона. — В школе мы с Драко учились на разных факультетах, которые, можно сказать, враждовали между собой. — Прямо как у нас, — поморщился Орсино. — В параллельном классе есть один приду… — Он покосился на девушку и исправился: — Мерзкий парень. Достаёт девчонок и постоянно задирает тех, кто слабее. Чувствует себя самым крутым, а всё потому, что его отец владеет тремя самыми роскошными отелями на нашем побережье. Гермиона закатила глаза. Что в магическом, что в магловском мире проблемы были поразительно схожими. — Короче говоря, сейчас ваш священник стал совершенно иным человеком, судя по твоим рассказам. — Гермиона отложила салфетку и поинтересовалась: — Видимо, вы проводите вместе довольно много времени. Чем он обычно занимается, когда не занят в церкви? — Пастор очень любит свой сад, прямо как старый дон Витторио. Возится с саженцами, поливает рассаду. Когда у нас зима, бывает дождливо, и он много читает или что-нибудь ремонтирует в соборе. Кстати, это я научил его собирать мидий и нырять, — с гордостью заявил мальчик. — Он… он купается в море? Орсино посмотрел на неё, как на умалишённую. — Конечно, синьорина! Мы же в Таормине, сейчас лето, ну и разве падре не человек?! — Но на пляже, как он… — У Гермионы никак не сочетались в голове сутана и полуобнажённые загорелые тела. — А, я понял – засмеялся Орсино. — Дон Дарио частенько уходит или уезжает на скутере за Маццео, там есть небольшой островок недалеко от берега. Вечером и ночью людей на Гоччиа Ди Парадизо почти не бывает. Падре говорил, что вода там тёплая, как остывший бульон, а до звёзд можно дотянуться рукой. На обратной дороге к дому Гермиона была немногословна и задумчива. Орсино наелся и тоже примолк, рассматривая её волшебную палочку на приборной панели автомобиля. День начал неспешно клониться к вечеру, и в траве вдоль дороги нетерпеливо застрекотали цикады. Гермиона свернула к знакомому выезду, но внезапно Орсино сполз по сидению вниз, зашептав: — Ох, Гермиона, быстрее проезжайте. — А в чём дело? — Там стоит Федерика, наша соседка. Не хочу, чтобы она меня заметила. Гермиона присмотрелась. У украшенной гирляндами плюща бакалейной лавочки стояла симпатичная девушка лет шестнадцати, кудрявая и округлая, как свежеиспечённая булочка. Рядом с ней топтался здоровый, нагловатого вида парень, который беззастенчиво пялился в вырез её платья. Гермиона посмотрела на напряжённого Орсино, и у неё возникла идея. Она резко выкрутила руль и подъехала к магазинчику. — Что вы делаете, синьорина?! Поезжайте дальше! — взмолился Орсино. — Я хочу купить кофе в зёрнах, чего ты так разволновался? Привезу домой, в Англии хороший кофе стоит немало. — Грейнджер невозмутимо вылезла из машины. — Орсино, дорогой мой, я тебя жду! Ты же знаешь, без тебя я как без рук, — добавила она чуть громче капризным голоском. Красный как рак мальчишка выбрался из «фиата», и она подхватила его под руку. — Гермиона, зачем вы это делаете? — Затем, что та девчонка тебе явно очень нравится. Но, судя по твоему поведению, ты перед ней крупно опростоволосился. — Откуда ещё такие выводы?.. — Ты паренёк не робкого десятка и не стал бы прятаться от понравившейся девушки. Но если уж прячешься, то точно где-то дал маху. Орсино насупился и придержал для неё дверь. — Я даю тебе возможность реабилитироваться. Зачастую стоит только женщине заметить, что мужчина, который ей раньше восхищался, обратил своё внимание на другую, как он опять кажется ей интересным и достойным внимания. — Для меня вы уже очень… взрослая, синьорина, — вздохнул Орсино. — Но спасибо за поддержку. Гермиона от души засмеялась. — Как деликатно ты обозвал меня старухой! Ну же, подыграй мне! Краем глаза она следила за девушкой у витрин. Та, вытянув шею, рассматривала незнакомку с соседом сквозь мутноватое стекло. Гермиона купила три пачки кофе, жеманничая и хихикая. Орсино учтиво забрал у неё покупки, снова придержал дверь и даже подал девушке руку, чтобы она не споткнулась на неровно уложенных камнях мостовой. Грейнджер гордо уселась в машину, запустила двигатель, включила радио и, чуть сдав назад, спугнула стоявшую там парочку, заставив их попятиться. — Если будешь прятаться от того, кто тебе нравится, шанс, что тебя воспримут всерьёз, равен нулю, Орсино, — назидательно сказала Гермиона, выезжая на знакомую улицу. — Да она меня никогда всерьёз не воспримет, — вздохнул мальчик. — Федерика взрослая, красивая, и рядом с ней постоянно то Джакомо, то Маттео, то ещё кто-то из их шайки-лейки. Раньше мы часто болтали, иногда играли вместе, но потом всё изменилось, и теперь я ей точно не интересен. Однажды она меня так разозлила, что моя… магия оставила её без одежды посреди улицы на глазах у прохожих. Конечно, вряд ли Федерика поняла, что в этом виноват я, но теперь что-то не хочется лишний раз попадаться ей на глаза. — Дорогой Орсино, жизнь так переменчива, особенно когда тебе тринадцать лет… Сегодня ты думаешь, что влюблён, этот человек лучший в мире, и никого другого ты уже, конечно же, полюбить не в состоянии. А завтра вполне можешь разочароваться и недоумевать, пытаясь понять, что же ты в нём нашёл. — Это не про меня, синьорина, — грустно изрёк паренёк. — Я однолюб. Гермиона усилием воли подавила чуть не вырвавшийся смешок. Такой юный и искренний мальчишка! Смеяться над его наивными чувствами было бы непростительной глупостью, ведь для него это самые настоящие душевные переживания. Частая ошибка многих родителей — обесценивать первые влюблённости своих детей, отмахиваясь от них и считая ерундой. Она вспомнила своё детство. В кого она была влюблена? Наверное, в Рона, хотя сама до сих пор удивлялась этому спустя столько лет… Возможно, Виктор… совсем немного. Любовь, наверное, была вовсе не такой, как рисовалось в мечтах и фантазиях, которым она предавалась в свободное от чтения время, как правило, перед сном. Ей пока не встречался человек, при виде которого у неё слабели бы колени и захватывало дух. Тот, кто мог понять бы её с полуслова, кто-то с несомненно богатым внутренним миром, способный увидеть в ней нечто большее, чем просто сообразительную девушку с непреодолимой тягой к знаниям и поучению других. Гермионе не претило отличаться от большинства — ещё в детстве она получила прививку здравомыслия, которая напрочь лишала её иллюзий. Прикидываться простушкой или беспечной дурочкой ради наличия возлюбленного казалось ей совершенно неправильным. Она с уважением относилась к мужчинам (которые, по её мнению, этого заслуживали), но играть в типичные женские игры считала ниже своего достоинства. Грейнджер хотелось честных отношений, поэтому тешить чужое самолюбие и подпитывать чьё-то чувство собственного величия девушка не собиралась. Она посмотрела на расстроенное лицо Орсино и мягко сказала: — Ты имеешь право быть таким, как тебе хочется. Хоть однолюбом, хоть влюблённым в целый мир — это нормально. Твоя жизнь только начинается, Орсино, но всё, что ты чувствуешь сейчас, — важно и значимо, ведь мы не пишем черновик, мы живём, и всё это уже происходит. — Гермиона, как же классно, что вы остановились у нас дома! — искренне выпалил мальчик. — Вы с падре сделали мою жизнь намного приятнее, синьорина. Есть вещи, которыми я не могу поделиться ни с друзьями, ни даже с бабушкой… — А вот это зря. — Гермиона съехала на свое привычное место под деревом. — Твоя бабушка гораздо мудрее, чем ты можешь себе представить. А волнуется она только потому, что безмерно тебя любит. Она остановилась, и Орсино, выскочив из машины, забрал пакеты Гермионы и побежал с ними в дом. Девушка уже собралась последовать за мальчиком, но заметила стоящий у крыльца небольшой красный скутер. Она прислушалась и различила голоса, доносящиеся с заднего двора. Двинувшись туда чуть ли не на цыпочках и аккуратно выглянув из-за угла, Гермиона увидела Луизу, которая о чём-то оживлённо спорила с Малфоем, размахивая руками. Рядом с ними на траве переливался блестящими спицами новенький велосипед. Оба спорщика разом повернулись к Грейнджер, но она смотрела только на Драко. Глаза перебегали с его лица на плечи, с груди на талию, и чем дольше она смотрела, тем сильнее ускорялось её сердцебиение. На нём уже не было утренней пасторской сутаны. Прежними остались только свободные льняные брюки и кеды. Облегающее чёрное поло с белым воротничком — весьма ироничный, но скромный намёк на деятельность обладателя. Сам Малфой выглядел в такой одежде более худощавым, но при этом удивительно пропорционально сложенным. С возрастом он чуть сильнее раздался в плечах, руки казались крепче, но линии тела, осанка и жесты были исполнены прежней небрежной грации. Одежда, невзирая на свою простоту, смотрелась на нём так, словно эти незамысловатые тряпки ему подобрал именитый стилист. Гермиона сглотнула, невольно рассматривая его левое предплечье. Упругую кожу бороздил заметный широкий рубец, как раз там, где… К счастью, из транса её вывел голос синьоры Корелли: — Дорогая, я совсем потеряла вас с Орсино! Боже мой, да вы обгорели, посмотрите только, какого цвета стали плечи и лицо! Грейнджер от всей души возблагодарила Мерлина за то, что красный цвет щёк можно с чистой совестью списать на жаркое итальянское солнце. — Ох, Гермиона, представляете, что учудил дон Дарио, — продолжала женщина, взволнованно показывая на велосипед. — Я ведь только сегодня приценивалась к велосипедам в Таормине, чтобы спланировать внуку подарок, но вы меня опередили, падре! Право, так неудобно… — Здесь нет моей особой заслуги, Луиза, — невозмутимо ответил Малфой, покачиваясь с пятки на носок. — Знакомый из Катании, синьор Леви, прислал сегодня с попуткой ящик белил для собора и заодно этот велосипед. Он думал, что я сам им воспользуюсь, но есть один молодой человек, которому двухколесный друг будет намного нужнее. Он говорил, тщательно выверяя слова. Словно прописывал их в голове, а потом зачитывал вслух. Хотя слова звучали вполне искренне, сам Малфой смотрелся настолько странно в этой обстановке со своими аккуратно подобранными фразами, что Гермионе захотелось дёрнуть его за руку и крикнуть: «Эй, ты же Драко Малфой! Что ты здесь делаешь, зачем говоришь эти правильные вещи? Когда ты успел так измениться?!» Она нахмурилась, и Драко так внимательно посмотрел ей в глаза, что Гермионе почудилось, будто она спросила всё это вслух. — Не знаю, как вас и благодарить, — развела руками Луиза. — Баночки персикового варенья будет достаточно. Что поделать, я весьма корыстный человек, и выгоды своей не упущу. — Это точно, — брякнула Грейнджер. Воцарилось неловкое молчание, которое вовремя прервал прибежавший в сад Орсино. Он увидел велосипед и, узнав, что тот отныне в его распоряжениии, на радостях крепко обнял дарителя. Малфой заметно смутился, но мальчишку не отпихнул: просто похлопал его по спине и мягко высвободился из счастливых объятий. Орсино, довольно улюлюкая, взял велосипед за руль и повёл его к дороге, чтобы прокатиться. Бабушка пошла за ним следом, и двое молодых людей остались наедине. — Какой широкий жест. — Гермиона прислонилась к нагретой солнцем обшивке дома и обняла себя за плечи. Малфой сунул руки в карманы и посмотрел на неё, чуть скривив рот. — По-прежнему считаешь меня отпетым негодяем, недостойным прощения? — Да нет, наоборот, не устаю поражаться тому, что свою новоприобретённую святость ты рьяно подкрепляешь христианскими актами милосердия. Он поковырял траву прорезиненным носком кед и отрывисто произнёс: — А я не устаю поражаться тому, что вижу тебя чаще, чем хотелось бы. — Неужели я вызываю у тебя настолько сильную неприязнь? — неожиданно для себя спросила Гермиона. — Могу задать аналогичный вопрос. При встрече ты постоянно весьма недружелюбно сверлишь меня взглядом. — Это… это не недружелюбие. — Вот как. А что же? — Это… интерес. Мне… Мне любопытно. Ты запретил говорить кому-либо о том, что ты здесь, значит, никто в Англии не знает о твоём местонахождении, кроме меня. Ты же понимаешь, что это вызывает много вопросов. Но я… — Но ты со свойственной тебе потрясающей деликатностью не станешь их задавать. Грейнджер, ну почему ты такая заноза в заднице! — Он вдруг рассвирепел и отвернулся. — Мне пора идти. Повинуясь мимолётному порыву, Гермиона прошептала: — Драко, подожди… Он резко оглянулся, явно собираясь сказать что-то не слишком приятное, но, увидев извиняющееся лицо Грейнджер, смолчал. Секунду он смотрел на неё, играя желваками на скулах, и наконец произнёс ровным голосом: — Здесь не Хогвартс, Грейнджер, и я не Поттер и уж точно не Уизли. Меня не надо спасать, в отличие от твоих друзей-недоумков. Я в состоянии сам о себе позаботиться. Не знаю, что там тебе почудилось, но оставь своё львиное благородство при себе. — С чего ты взял, что я собираюсь тебя спасать? — С того, что у тебя имеется скверная привычка совать свой нос куда не следует. — Да сдался ты мне, Малфой. Напомню ещё раз, я на отдыхе, первом за несколько долгих и напряжённых лет. Мне двадцать пять, и, если мне не изменяет память, тебе тоже не три года. Мы взрослые люди. Я подумала, что, учитывая этот факт, вполне возможно нормально общаться. Согласна, с любопытством я переборщила. Но отпуск закончится быстрее, чем хотелось бы, через пару недель я уеду, и сейчас нам представился шанс изменить мнение друг о друге. Ну серьёзно, Малфой, столько лет прошло… Он слушал её, откинув голову, отчего создавалось впечатление, что он смотрит на неё свысока. Из-за разницы в росте это ощущение усиливалось, поэтому Гермиона закончила фразу чуть громче, чем начала. — Окей. В конце концов, две недели — это ничтожно мало, и потом ты снова забудешь о моём существовании, как и я — о твоём. Гермиона пожала плечами: — Это я и пытаюсь до тебя донести. Ну и потом, особой болтливостью я никогда не отличалась. В отличие от любознательности. Его взгляд немного смягчился, и он слегка кивнул девушке, приглашая её следовать за собой. Они пошли к дороге, где Орсино уже вовсю разъезжал на велосипеде. — Как ты умудряешься не обгорать с такой солнечной активностью? — Гермиона озабоченно потрогала своё левое плечо. — Крем от загара оказался не особенно эффективен. — Вероятно, я уже загорел до своего максимума. А плавать предпочитаю только ночью. Он машинально, на ходу обвёл подушечкой большого пальца нижнюю губу, словно стряхивая с неё незаметную пылинку, и Гермиона удивлённо подумала про себя, что знает этот жест. Только раньше каждая мелочь в его облике и повадках её неизменно раздражала, а сейчас… Сейчас ей было трудно разобраться в своих эмоциях по поводу того, что рядом с ней не спеша шёл Драко Малфой. Его присутствие будоражило ей кровь, как бокал хорошего вина. Гермиона прекрасно знала, что люди не меняются по щелчку пальцев, но Малфой, несомненно, изменился. В его голосе всё так же часто слышалась издёвка, но он больше не сочился ядом и слепой ненавистью. Вероятно, его высокомерие тоже никуда не испарилось, но от прежних нетерпимости и даже отвращения в её адрес не осталось и следа. И Грейнджер нравилось то, что она видит. Она наконец нехотя это признала, украдкой поглядывая на идущего рядом молодого человека. Откуда-то изнутри её щекотало навязчивое желание к нему прикоснуться. Гермиона всегда была сдержанна в проявлении своих чувств, тем более учитывая то, что особой силой они никогда не отличались. Но сейчас ей нестерпимо хотелось его потрогать. Прикоснуться кончиками пальцев к его плечу, обтянутому тёмной тканью, пробежаться ими вниз до локтя, скользнув к сгибу, где кожа была горячее и тоньше, и под ней вздрагивала голубоватая жилка пульса. Грейнджер с трудом сдержала этот странный порыв, из-за чего её левая ладонь нестерпимо зачесалась, и девушка сжала её в кулак. — Ты уже распотрошила библиотеку синьоры Корелли? Гермиона облизнула внезапно пересохшие губы и покачала головой: — Думаю, займусь этим прямо сегодня. Всё равно к вечеру кожа покраснеет ещё сильнее, так что на прогулку в таком виде я не решусь. — Поначалу я тоже частенько обгорал, когда работал в саду на открытом солнце. Когда-то подобные проблемы мгновенно решала настойка бадьяна… Попробуй холодный йогурт, без добавок. Отлично снимает отёк. Он остановился и, повернувшись к ней, улыбнулся: — Йогурт надо намазывать, Грейнджер, а не есть. Гермиона вздохнула и протянула Малфою руку: — Думаешь, без твоих ценных комментариев я бы не разобралась в правильном применении кисломолочных продуктов при солнечных ожогах? — Думаю, это будет очень занятное зрелище. Я бы… Он умолк и легко пожал её пальцы. Его ладонь оказалась сухой и горячей, и от прикосновения к ней по телу Гермионы прошмыгнули обжигающие искорки. — Ещё увидимся. Она кивнула и чуть помедлила перед тем, как разорвать рукопожатие. Малфой почувствовал заминку и поспешно убрал руку сам. Он махнул Орсино и отправился ему навстречу. Вспотевший, раскрасневшийся мальчик подъехал к нему, соскочил с велосипеда и принялся что-то восторженно говорить. Луиза повернулась к Гермионе и перехватила её взгляд, направленный на молодого пастора. Она увидела, как девушка медленно прикусила губу и привычным жестом заправила волосы за уши. В больших тёмных глазах плескались смятение и страх, и Гермиона быстро опустила их, словно стараясь что-то скрыть. — Не хотите чего-нибудь освежающего, дорогая? — Синьора Корелли участливо склонила голову. — С удовольствием, Луиза. Пойдёмте в дом. Старушка ещё раз оглянулась на внука, который демонстрировал дону Дарио переключение скоростей, и заметила, что падре тоже провожает её гостью взглядом. В его глазах отражались такие же смятение и страх, как и у синьорины Грейнджер. Только страх в серых глазах пастора был смешан с грустью. С грустью и болью.***
Гермионе не спалось. Горящая кожа на теле отзывалась дискомфортом при малейшем прикосновении и впитала в себя за пару часов добрых полбанки холодного йогурта. И хоть настойка бадьяна у Грейнджер была всегда с собой, но она, повинуясь какому-то внутреннему упрямству, специально не стала её доставать. Все в доме уже, по-видимому, спали. С улицы в комнату лился слабый свет от редких фонарей. Где-то вдалеке слышались голоса, перемежающиеся смехом и отзвуками гитары. Она откинула книгу, которую мучила последний час, вытерла салфетками остатки йогурта с плеч и натянула на себя валявшиеся в кресле шорты. Захотелось выйти на улицу и вдохнуть бодрящего прохладного ночного воздуха. Грейнджер потихоньку спустилась по лестнице, сунула ноги в шлепанцы и, приоткрыв входную дверь, вышла на крыльцо. Прохлада обступила её со всех сторон, успокаивая и баюкая разгорячённое тело. Волосы раздувал приятный вкрадчивый бриз, и внезапно ей в голову пришла шальная мысль. «Почему бы не прокатиться вдоль побережья? Ещё не слишком поздно, в уличных кафе наверняка многолюдно. Ночную жизнь Таормины Орсино и Луиза мне точно не покажут. Придётся изучать её самостоятельно». Она закрыла за собой дверь и направилась к машине. К счастью, верный «фиат» решил вести себя прилично, поэтому девушка тихо завела мотор и двинулась уже привычным путём. Выбравшись на окружную дорогу Кастельмолы, она заметила указатель на Летоянни. Гермиона вспомнила, что там находится пляж, где они сегодня побывали, да и вообще Орсино очень хвалил ту часть побережья за красивые виды и простор. По дороге к Летоянни ей то и дело попадались такие же малолитражки, как её «фиат», гуляющие парочки, компании туристов и местных жителей. Все наслаждались тёплой летней ночью. Она миновала Маццео, решив не останавливаться там из-за дневного инцидента с обломком скалы, и проехала чуть дальше. Завидев поворот, девушка притормозила и свернула на широкую стоянку. Она заглушила двигатель и огляделась. На парковке стояли всего несколько машин, пара велосипедов и подержанная красная «веспа». Пляж освещался гирляндами небольших лампочек, тянущихся друг к другу от высоких тонких столбов, которые были хаотично расставлены то тут, то там. Невдалеке зазывно мерцал огоньками открытый летний бар, кое-где прямо на песке сидели люди. Гермиона медленно пошла к воде, нежно шуршащей по сонному берегу. Она скинула обувь и взяла её в руки, с наслаждением зарываясь ступнями в остывающий после дневного зноя песок. Море шептало, играя и поблёскивая вдали лунной дорожкой. Ночное небо, как огромное атласное покрывало цвета индиго, раскинулось над головой, мерцая вкраплениями созвездий и крупной перламутровой лунной жемчужиной. Пахло солью и острым ароматом каких-то неизвестных цветов. Восторг переполнял сердце Гермионы, и ей захотелось раствориться в солёном морском дыхании, слиться с ним и стать хоть на секунду такой же прекрасной и желанной, как эта ночная сказка. Девушка долго стояла у воды, вглядываясь в спокойное дремлющее море, чувствуя, как игривые мелкие волны гладят её ноги. Вокруг царила приятная, совсем не давящая тишина, и она почувствовала давно забытое ощущение сладостного умиротворения. Она повернула вправо и бесцельно побрела вдоль кромки берега. Подняв голову, девушка увидела, что впереди, чуть дальше на песке, боком к ней сидит человек, вытянув ноги, и так же, как и она минуту назад, смотрит на чернеющую морскую гладь. Грейнджер решила обойти его, чтобы не мешать, но внезапно человек поднялся, слегка потянулся и уверенно пошёл к воде. Она замерла на месте, охваченная смутной догадкой. Затем, не придумав ничего лучше, тихо опустилась на колени и стала наблюдать. Мужчина (в этом уже не было никаких сомнений) вошёл в море по пояс и нырнул в подползшую волну, впрочем, тут же показавшись на поверхности и перевернувшись на спину. Он не стремился заплыть дальше, просто блаженно покачивался на воде, раскинув руки. Гермиона сжалась в комок, не обращая внимания на то, что глубоко вцепилась пальцами в мокрый песок. Её таинственный сосед ещё немного поплескался в гостеприимных волнах и, наконец, вышел на берег, выпрямившись во весь немалый рост. Гермиона отчётливо увидела в неровном лунном свете напряжённые мышцы длинных ног, плоский, чуть впалый живот, гладкую, точно зеркальную, грудь, влажную от воды. Мужчина поднял руки и, отряхивая лишние капли, слегка взъерошил волосы. Они засеребрились, словно разом отразили собой все склонившиеся над его головой звёзды. Дыхание перехватило, и Грейнджер вскочила со своего места и рванула наискосок по пляжу к парковке. Сердце стучало в груди как сумасшедшее, она то и дело срывалась на неуклюжий бег, путаясь ногами в зыбком песке. Через полчаса Гермиона была уже в своей комнате. Она наспех ополоснула ноги от прилипших песчинок, разделась и зарылась в мягкое пухлое одеяло. Ночник дружелюбно ей подмигивал, и она протянула руку к выключателю, чтобы немного пригасить свет. На столике рядом с ночником лежала книга, которую она листала перед тем, как отправиться на прогулку. — «Поющие в терновнике», — Гермиона прочла название вслух своим самым саркастическим тоном и покачала головой. — Пожалуйста, перестань вести себя как идиотка. Достаточно на сегодня случайностей. Просто ложись спать. Тебе скучно, Гермиона, и ты слишком долго была одинока. «Просто ложись спать и… Просто перестань о нём думать».