***
Федерика крепко спала, прижавшись щекой к плечу несущего её молодого мужчины. Сам он размашисто шагал, стараясь не трясти спящую, и неотрывно смотрел на мелькающие впереди тонюсенькие лодыжки. Грейнджер сообразила трансфигурировать свои босоножки в удобные мягкие туфли на плоской подошве и быстро неслась по тропинке, не обращая внимание на клубящееся вокруг коленей платье. Драко, почувствовав, что увлёкся, прикусил щёку изнутри — давняя болезненная привычка, в минуты крайнего замешательства прекрасно отрезвляющая его ум. После того, как Грейнджер погрузила Федерику в сон, они основательно подчистили трём засранцам память. Что слизни, что жалящее заклятие должны были закончиться сами по себе спустя время, поэтому спящий в блаженном неведении Маттео, пробудившись, увидел бы только отёкшую физиономию Феличчи и Буджардини, периодически отрыгивающего комки слизняков. При мысли о Паоло Малфой скрипнул зубами. Своё собственное отражение в этом заносчивом мальчишке больно резануло память. Будто заглянул в грязную лужу. Грейнджер оглянулась через плечо, но, встретив его тяжёлый взгляд, озадаченно нахмурилась и вновь отвернулась. «Если я не понимаю, что творится со мной, — подумал Малфой, — то, что происходит в её голове, вообще понятия не имею...» Корить себя за безумную страсть, щёлкнувшую в голове выключателем, не было смысла. Вполне объяснимо, что его тело, истосковавшееся по нежности и женскому теплу, так сильно отозвалось на близость Грейнджер. Во всяком случае, Драко хотелось так думать. «Простая физиология». Он открыл кое-какие свои тайны, посвятил её в очень личные переживания — так чего удивляться реакции, ведь он долгое время был лишён возможности быть откровенным. Всё объяснимо, всё логично. И — неправильно. Малфой сглотнул и снова поднял глаза на идущую в двух шагах от него фигурку в белом. Она так отозвалась на его поцелуй… Никогда бы не подумал, что гриффиндорская отличница настолько пылкая особа. По телу прошла острая дрожь, и он опять опустил взгляд. Драко вспомнились слова Блейза на пятом курсе, когда однажды вечером в начале учебного года они наткнулись на Грейнджер в школьном коридоре. Она мчалась по направлению к гостиной своего факультета и почти врезалась в них, вылетев из-за угла и успев затормозить в самый последний момент. Пару секунд все трое смотрели друг на друга, затем Грейнджер задрала нос, сузила глаза и деловито прошагала мимо. Обычно Драко не мог удержаться от обидного комментария вслед, но тут неожиданно для себя промолчал. Блейз скорчил крайне удивлённую мину и слегка толкнул приятеля в бок. — Ты тоже заметил, что наша заучка изменилась? — С чего бы. Такая же вешалка, как и всегда. — Ну, не скажи. — Блейз хитро причмокнул и пошёл по коридору спиной вперёд. — Знаешь, люблю я вот таких — изящных, тоненьких. Дай ей ещё несколько лет, и будет самый сок. — Мулат обрисовал руками в воздухе соблазнительные женские очертания, и Драко недоверчиво хмыкнул: — Да уж, конечно, Забини. Старуха Макгонагалл в своём клетчатом тряпье по сравнению с ней — «Мадам Горячие Панталоны». Пошли уже вниз. Блейз иронично покачал головой: — Опустим твои странные эротические фантазии, Драко, но могу заверить, Грейнджер будет то что надо. Она уже вполне себе лакомый кусочек, держу пари, что Уизли с Поттером ладони стёрли на неё дрочить. — Блейз, мать твою, заткнись! У меня были планы на вечер, а ты… — Так я тебя специально распаляю, дружище! — Забини издевательски захохотал. — Только представь, наша грязнокровочка Грейнджер и все те грязные-грязные штучки, которые с ней можно проделать, а? Думаю, она закроет рот, чтобы не выскакивать на уроках, только если ей его заткнуть славным слизеринским… Драко замахал руками, изображая нестерпимые рвотные позывы. — Заканчивай трындеть об этом тощем магловском отродье. Сегодня меня ждёт кое-что интересное, поэтому прекрати портить малину. Тогда он немного слукавил. Уж чем-чем, а наблюдательностью Малфой-младший обладал превосходной. Конечно, грязнокровка изменилась, даже слепой бы это заметил. Из угловатого, вечно встрёпанного чучела она превратилась в довольно симпатичную цыпочку. А когда они чуть не столкнулись, он отчётливо почувствовал её запах — очень свежий, естественный аромат юной девушки, без примеси удушливого сладкого парфюма, который обычно окутывал его сокурсниц. Усиленно отгоняя от себя размышления о поттеровской подружке, Драко провёл весьма бодрый вечерок в компании Агнес Монкли. Он не слишком её хотел, но она быстро исправила это своим энтузиазмом и впечатляющими оральными умениями. Откинувшись на подушки и глядя вниз на свои живот и бёдра, по которым разметались длинные рыжеватые волосы слизеринки, он вдруг вспомнил Забини с его сальными шуточками про Грейнджер. Окажись она сейчас здесь, вместо старательной Монкли, как она взяла бы в рот, — смущённо лаская одну уздечку, как дилетантка, или сразу целиком? Она кусается, когда целуется, или любит играть языками? Как она предпочитает ласкать себя и насколько часто это делает? Глаза сами закрылись, и он прижал пальцы к затылку девушки, побуждая её ускориться… …Драко зло фыркнул из-за непрошеных воспоминаний и прибавил шагу, опасаясь, что руки под тяжестью Федерики скоро занемеют. Он вспотел и изнывал от жажды, поэтому терзающие мозг мысли пришлись настолько некстати, насколько это вообще было возможно. Какой резон прокручивать в голове то, что давно осталось в прошлом?! И так уже поддался всем возможным соблазнам. Ему нужно очутиться дома или в прохладном полумраке собора, нужно подумать, нужно собраться с мыслями. Драко бросил взгляд на гибкую спину Грейнджер. Но ведь Забини оказался прав… Ещё как прав. Наконец дорожка изогнулась, выводя за поворот, где виднелся дом молодого винодела Карло Фортанези. Малфой его неплохо знал: Карло был добрым и стеснительным парнем, жил один и по вечерам работал на частной винодельне. Любая, даже самая нелепая легенда для него сойдёт за правду. Федерику надо осторожно разбудить и привести в чувство, и для этого одинокий домик нелюбопытного Фортанези подходит как нельзя лучше. Грейнджер впереди замедлила шаг, и он с ней поравнялся. Чтобы избежать ещё бо́льшей неловкости из-за обоюдного молчания, Драко серьёзно сказал: — Здесь поблизости живёт хороший человек, его зовут Карло. Днём он нечасто бывает дома, надеюсь, нам повезёт... И визит не слишком его обременит… Он скосил глаза: дёрнула плечом, прерывисто вздохнула, нервно переплела пальцы на ремешке сумочки. — Хорошо, что не придётся тащить её до моей машины. Слишком далеко и слишком жарко. — Грейнджер вскинула руку и провела по лбу тыльной стороной ладони. — Бедная глупышка сегодня и так натерпелась. Что ж, хорошо. Никто из них не затрагивает тему того, что произошло перед спасением девчонки из похотливых лап той компашки. Они свернули к приземистому домику с небольшим палисадником, и Малфой сразу направился к террасе у задней двери. Карло нигде не было видно, поэтому, приметив под навесом небольшую скамью со спинкой и подушками на сиденье, Драко с облегчением опустил на неё спящую девушку. — Наконец-то. Я пойду поищу хозяина, побудь с ней пару минут. Грейнджер кивнула, пробежав по нему быстрым взглядом. Драко стоял перед ней, взмокший, уставший, нахмуренный и… растерянный. В её больших карих глазах, устремлённых на него, не было ни насмешки, ни упрёка, ни презрения, — они казались очень участливыми, отчего ему было немного больно смотреть на них в ответ. «Наверное, этот взгляд специально для Поттера с Уизли. Такой добрый, словно я оленёнок-подранок». Он принял равнодушный вид и направился к двери, ведущей в дом.***
Дверь отказалась приоткрыта, и, слегка потянув её на себя, Малфой вошёл в небольшой светлый холл. Бегло оглядев прилегающую к нему гостиную, он хотел уже было окликнуть Карло, но услышал доносящиеся со стороны кухни голоса, которые явно о чём-то спорили. Он сделал пару шагов в ту сторону и внезапно замер, разобрав в одном из говорящих отца Франческо. — Карло, ещё раз прошу тебя — прости меня, но я должен поступать по совести! Так как мне велит мой сан! — Теперь ты вспомнил о совести, Франческо, заговорил о сане! А что делать мне? Ты в третий раз рвёшь наши отношения, для чего? Чтобы потом опять прийти ко мне под покровом ночи, не в силах сопротивляться своим чувствам?! Я больше не приму тебя, я не хочу тебя даже видеть! — Ругай меня, кляни, Карло, я слаб, я ничтожен. Я ничего не могу сделать правильно: ни любить Бога, ни любить тебя… — Зачем ты тогда пришёл опять, Франческо?.. Несколько месяцев прошло, я стал забывать тебя, ты перестал мне сниться. Зачем ты мучаешь меня, зачем приходишь, если опять уйдёшь? Ты же знаешь, как разрываешь этим моё сердце, потому что я… люблю тебя. В дрожащем голосе Фортанези прозвучали еле сдерживаемые слёзы. Драко оторопело попятился назад ко входу. Становиться нежеланным свидетелем подобного разговора, когда его самого раздирало на части, он не хотел. Разумнее всего было тихо ретироваться, но этому не суждено было случиться. Половицы предательски заскрипели, и голоса на кухне тотчас смолкли. Драко постарался придать голосу твёрдости и бодро крикнул: — Карло! Ты вроде дома, мне не показалось? Это пастор Дарио из Кастельмолы. Через несколько секунд заминки Фортанези ответил: — Да, падре, я дома. Проходите на кухню. Драко заглянул за угол и увидел молодого винодела, сидящего за столом. Рядом с ним, опёршись на спинку стула, словно страшась потерять равновесие, стоял Франческо. Оба были крайне бледны и выглядели потерянно. — Отец Франческо, не ожидал тебя здесь встретить. — «Как хорошо, что враньё всегда давалось мне легко». — Простите, что явился вот так, без приглашения, но меня вынудили обстоятельства. — Что-то случилось? — Дочь синьоры Микеле, Федерика, видимо, схватила солнечный удар. Я прогуливался после мессы в наших окрестностях и совершенно случайно её заметил. Девушка без сознания, а твой дом, Карло, был ближе всех. Фортанези вскочил. — Нужен врач? — Думаю, нет, — Малфой успокаивающе поднял руку. — Немного воды и мокрое полотенце, пока этого будет довольно. — Но где она? — Я положил её на террасе, там тень, приятный ветерок и… моя хорошая знакомая. Карло торопливо налил в стакан воду и, схватив со стола одну из салфеток, намочил её под краном. Франческо не отрывал от молодого человека глаз, но, когда тот поспешил к двери, наконец с усилием перевёл их на Драко. Малфой и сам не знал, насколько красноречивым был его ответный взгляд, но смуглое лицо мужчины задёргалось, словно от сильной боли, и он резко отвернулся. — А ты идёшь, Франческо? Твоя помощь тоже может понадобиться. Не поворачиваясь, преподобный судорожно вздохнул и прошептал: — Дарио, брат мой, прошу — не осуждай меня… — Не осуждать — за что? — Ты понимаешь больше, чем говоришь. — А разве это не наша с тобой главная задача? Около недели назад ты исповедовал меня. Тогда ты сказал, что единственные отношения, которые тебе нужны, это отношения с Богом. — Я… — Ничто в мире не делается без Его ведома, верно? — Малфой постарался максимально смягчить свой голос. — Это ваше личное дело, между Ним и тобой. Я не вправе осуждать. Держу пари, что ты, как человек, вставший на путь истинной веры, и так остро чувствуешь собственное несовершенство. Возвышаться, указывая на слабости других, — увольте, я не хочу быть лицемером. Только лицемеры охотно всё себе прощают, а вот другим — нет. Франческо, раскачиваясь из стороны в сторону, закрыл лицо ладонями. — Я помолюсь за тебя, брат мой. Ты всегда можешь прийти ко мне со своей душевной болью, как к священнику и как к другу. — Малфой осторожно положил руку на вздрагивающую спину. — Сейчас я должен идти. Франческо быстро закивал и глухо произнёс: — Иди, Дарио, Господь с тобой. Дай мне несколько минут. Драко тихо выскользнул за дверь и увидел Карло и Гермиону, хлопочущих над девушкой. — Так странно… Она будто спит. Дышит глубоко и размеренно. — Фортанези поправил полотенце на лбу Федерики и посмотрел на Драко. — Я уже успел познакомиться с синьориной Гермионой. Вы уверены, падре, что в докторе нет надобности? Драко набрал воздуха в грудь, чтобы ответить, но вовремя заметил, как Грейнджер едва заметно шевельнула губами, и Федерика Микеле наконец-то открыла глаза. — Где я? Что со мной? — Всё хорошо, Федерика, — успокаивающим голосом сказала Гермиона. — Ты немного перегрелась на солнце и потеряла сознание. Сейчас ты в доме у господина Фортанези. Девушка застонала и закрыла глаза. — Ничего не помню, в голове какая-то каша. Карло протянул ей стакан с водой. — Тебе нужно отдохнуть. На улицу без надобности пока выходить не стоит. Сегодня и правда очень жарко. Я отвезу тебя домой на своём фургончике. Можешь подняться? Федерика привстала и с помощью Грейнджер села на скамейке. — Вот и отлично. — Карло обратился к Малфою: — Сейчас я выгоню машину из гаража и вмиг домчу её до дома. Вы поедете с ней, святой отец? Драко посмотрел на Гермиону. Та легко поднялась и с улыбкой сказала: — С Федерикой лучше поехать мне. Она живёт напротив дома, где я остановилась, так что мне не составит труда её проводить. Фортанези кивнул и, бросив грустный мимолётный взгляд на свой дом, поспешил к гаражу. — А как же твоя машина, Грейнджер? Она осталась у собора. Если хочешь, я могу пригнать её к дому синьоры Корелли. Брови Гермионы удивлённо приподнялись в немом вопросе. Драко усмехнулся: — У меня есть права не только на скутер. Она быстро глянула на Федерику, которая жадно пила воду, и небрежно бросила: — Я заберу машину сама… падре. Когда жара спадет, ближе к вечеру. Придётся тебе за ней присматривать. Её слова прозвучали как обещание. Он скорчил безразличную гримасу: — Уверен в её целости и сохранности. Тебе не в чем будет меня упрекнуть. Грейнджер засмеялась, показывая ровные белые зубы. — На твоём месте я бы не спешила с выводами. Неожиданно она протянула руку и коснулась его щеки. Большой палец аккуратно скользнул по скуле, словно стирая невидимое пятнышко. — Это был очень храбрый поступок, Драко, — шепнула она, не отнимая ладонь. — И я сейчас говорю не только об этом. — Она качнула головой в сторону Федерики и посмотрела на его губы. У него мгновенно возник ком в горле, а воздух вокруг будто лишился кислорода. Чувствуя в губах настойчивое покалывание, распространяющееся с космической скоростью, он уставился на маленькую родинку у её ключицы и, еле разжав скованные челюсти, произнёс: — До вечера, Грейнджер. Она убрала руку и повернулась к Федерике. Карло уже подкатил к подъездной дорожке и возился внутри фургона, сдвигая кресла поудобнее. Малфой сделал глубокий выдох до жжения в лёгких. Он почуял на себе чей-то взгляд, вскинул голову и увидел Франческо, который, вероятно, уже долгое время стоял в дверях, наблюдая за происходящим. Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы.Евангелие от Луки 8:17
***
Время, которое стремительно летело с утра до обеда, теперь тянулось настолько медленно, что Драко хотелось что-нибудь сломать. Он уже несколько часов был у себя дома и метался по своей спальне, как раненый зверь. Грейнджер уехала, но сказала, что вернётся вечером за машиной и заглянет к нему. Он снова её увидит. Сам до конца не осознавая, он ждал вечера, и ожидание было невыносимо долгим и мучительным. Во-первых, Драко не знал, что ей сказать. Во-вторых, по бо́льшей части он думал не о том, что сказать, а о том, что хочет с ней сделать. Его руки сводило лёгкой судорогой от этих мыслей. Может, он попросту спятил? Почему единственное, о чём он способен думать последние дни, — это Гермиона Грейнджер?! Ведь тогда, поначалу, он решил, что постоянно вспоминает их первую встречу, потому что Грейнджер, в любом случае, была частью его прошлой, почти позабытой жизни. Она знала его с самой невыгодной стороны, видела худшие проявления его былой сути, — и он не мог не признать, что ему доставляло удовольствие её изумление произошедшими с ним метаморфозами. Она восприняла их всерьёз и выказала неподдельный интерес к тому, что с ним произошло. Всё было в духе обычного для неё грейнджерства, только оно больше не вызывало в нём жгучего раздражения. Эмоциональный окрас их взаимоотношений менялся с каждой последующей встречей. После того, как он заметил её ночью на пляже, Драко долго не мог уснуть, представляя, что было бы, если бы Гермиона не убежала тогда, а подошла к нему и прикоснулась к его груди, обтирая капельки солёной воды с разгорячённой кожи. Она открыла его для себя с иной стороны, но и сама стала для него откровением. Опасным, пугающим, несвоевременным. Тогда он решил исключить любые контакты. Грейнджер была в отпуске, который, так или иначе, не продлится вечность. Она уедет и перестанет маячить перед ним неясным искушением. Но она пришла. Не случайно, не по стечению обстоятельств — пришла к нему сама, желая узнать, что творится у него на душе. И дело было не просто в любопытстве, как ни старалась она сделать на этом акцент. Ей было не всё равно, и он это понял. Потом случился их поцелуй. Вероятно, он должен был ужаснуться тому, что фактически падает в бездну, предавая себя и свой жизненный уклад, но этого не произошло. Будто по его венам заструилась не просто похоть, а сама жизнь. Всё равно что дать умирающему от жажды глоток чистой холодной воды. Он не напился, лишь раздразнил себя и теперь мечтал о бо́льшем, как одержимый. Солнце спустилось ниже, и, стараясь отвлечься, Малфой вышел в сад. Он понятия не имел, когда она придёт, но сидеть и ждать звука скрипнувшей калитки было выше его сил. Он снова отменил теперь уже вечернюю мессу, но не испытывал из-за этого сильных угрызений совести. В таком смятенном состоянии он не мог проводить службу и проповедовать. «Я в шаге от кризиса веры, — спутанно думал Драко, слоняясь среди грядок. — Сколько можно игнорировать нарастающие противоречия, сопротивляться им? Насколько меня ещё хватит?» Он вцепился пальцами в светлые волосы и опустился на садовый стул. «Я измотал себя за несколько часов так, будто прошла вечность. Это больше не может продолжаться». Выровняв дыхание, он подхватил свёрнутый кольцами поливочный шланг, похожий на спящую чёрную змею, и включил насос. Нагретая дневным зноем вода обрушилась на грядки и клумбы тёплым дождем. Разлетающиеся капли попадали на Драко, стекали по рукам и впитывались в брюки, но он этого словно не замечал. Когда закончилась первая бочка, Малфой перебросил конец шланга во вторую, снял сырую рубашку и швырнул её прямо на траву. Умытые растения тянули к воде листву, сухая земля стремительно темнела, собирая маленькие лужицы. Драко остывал, смывая с себя этот бесконечный день, и ему на самом деле стало легче дышать. Он поднял руки выше и засмеялся, очутившись под импровизированным фонтаном. — Неужели в доме сломался душ? Голос Грейнджер неожиданно прозвучал совсем рядом, и он резко обернулся, не выпустив из рук рукав с бьющей из него водой и окатив девушку с головы до пят. — Мерлин, что ты... Это, по-твоему, радушный приём? — Она развела руки шире, сокрушённо оглядывая намокшую одежду. — Поверь, так вышло не специально, — подавив усмешку, сказал Драко и отключил насос. — По-моему, ты решил меня хорошенько остудить. — Гермиона промокнула лицо, задрав низ короткой майки и открывая загорелый плоский живот. — Это превентивная мера. — К Драко потихоньку возвращалось самообладание. — Вдруг ты снова полезешь целоваться. Гермиона с возмущением на него уставилась. — Эти слова эффективнее любого холодного душа, Малфой. Но тебе всё же придётся пожертвовать мне полотенце. Я неосмотрительно оставила палочку в своей комнате и не хочу садиться в машину в насквозь мокрой одежде. Драко откинул полив в сторону и внезапно осознал, что обнажён по пояс. К счастью, он не покраснел так сильно, как это сделала Грейнджер секундой позже. — Пойдём в дом. — Он прошёл мимо неё, с трудом передвигая ноги из-за набрякших от влаги штанов. — Зачем полотенце, если я могу достать свою палочку и мигом тебя подсушить. «Как же это хреново звучит…» — Я… Я, пожалуй, подожду тебя здесь. — Переливаясь всеми оттенками красного и опустив глаза, Грейнджер обхватила себя за плечи. — Не валяй дурака, Грейнджер, — поморщился он. — Я не собираюсь на тебя набрасываться. На сегодня довольно необдуманных поступков для священника, не находишь? Его слова прозвучали убедительно, и она пошла за ним следом. Драко включил свет в коридоре и направился прямиком в свою спальню. — Проходи на кухню, я только прихвачу себе что-нибудь из одежды. — Его голос был ровнее, чем он ожидал. Спустя недолгое молчание послышалось неуверенное: — Может, выпьем по чашке чая? — Почему бы нет, — в ответ отозвался он. Малфой наугад выудил из ящика первую попавшуюся футболку и спортивные брюки и не без труда натянул их на влажное тело. Волнение улеглось, и он чувствовал себя свободнее. Возможно, она была смущена существенно сильнее него, и это придавало Драко уверенности. Встряхнув головой, он захлопнул за собой дверь и через пару шагов очутился на кухне. Грейнджер наливала в чайник воду у раковины, и он, приблизившись к ней вплотную, протянул руку над её головой, чтобы взять с полки коробку с палочкой. Она вздрогнула, когда он встал у неё за спиной и громко брякнула крышкой чайника в попытке водрузить её на место. Драко сделал шаг назад, по инерции опуская руку, и слегка задел девушку предплечьем. — Я хотел взять палочку… — Д-да, конечно. Он замер, возвышаясь над ней и вдыхая запах её волос. Тот самый, который запомнился ему ещё с пятого курса. Ощущение дежавю было настолько ярким, что он чуть пошатнулся и, забыв про палочку, потянул Гермиону к себе за плечо. Она подняла голову, встречая его взгляд, и Малфой увидел, как у неё задрожал подбородок. — Драко, пожалуйста… Он не знал, о чём она просила, но принял единственно правильное для них обоих решение — наклонился и впился в её губы с отчаянным стоном желанного облегчения. Малфой крепко прижал девушку к себе, ощутив сквозь футболку, как вибрирует её грудь от ударов сердца. Не ослабляя объятий, он отклонил Гермиону в сторону, подхватил одной рукой под бёдра и усадил на кухонную тумбу, которая тут же неуверенно покачнулась. Нимало не беспокоясь о том, что он делает и как вообще это всё выглядит, Драко нетерпеливо стащил тонкие лямки с приподнятых плеч, чувствуя раскалёнными пальцами прохладную из-за промокшей майки кожу. Узкую грудную клетку Грейнджер опоясывал простой белый бюстгальтер без бретелек. Малфой как в бреду зацепил одну чашечку пальцем, медленно стягивая её вниз, но на его руку тут же легла маленькая ладонь. Протест или стеснительность — разница его сейчас не слишком волновала, поэтому он снова склонился к девушке и, вобрав в себя её нижнюю губу, тихо произнёс: — Не останавливай меня, у тебя уже не получится. Неловкая вышла ложь про то, что я не собираюсь на тебя набрасываться. Сегодня вечером я буду делать, что захочу, Гермиона. Ведь ты здесь именно за этим, не так ли? Она выдохнула ему в рот, собираясь что-то сказать, возможно, воспротивиться, но он прочертил языком длинную линию по её шее до мочки левого уха, и она затихла. Прикусывая крошечный кусочек розовой плоти, он слегка оттянул зубами серёжку и прошёлся кончиком языка по маленькой раковине. Грейнджер неосознанно прильнула к нему теснее, съехав бёдрами вперёд по столешнице, и, воспользовавшись моментом и продолжая ласкать её ухо и шею, Малфой скользнул пальцами к её груди и наконец, даже не расстёгивая надоедливый лифчик, стянул его вниз к майке. Гермиона слегка подняла согнутые в локтях руки, будто защищаясь, и Драко подумал, что она, вероятно, не слишком опытна, раз до сих пор не научилась любить и признавать собственное тело. Он немного отстранился и снял с себя футболку. Затем взял обе её руки и приложил их ладонями к своей груди. Он почувствовал, как напряжены её пальцы, поэтому осторожно обхватил изящные запястья и провёл её ладонями по своим грудным мышцам вниз к животу. Грейнджер не попыталась отнять руки, наоборот, она приподнялась и стала сама водить ими по гладкой молочной коже, с каждым разом спускаясь всё ниже, к поясу брюк. Драко прикрыл глаза, наблюдая сквозь опущенные веки, как она часто облизывает пересыхающие губы и перебегает кончиками пальцев по его телу. Насмотревшись, он обхватил её талию одной рукой, плотнее придвигая девушку к себе, а вторую положил ей на шею, обнимая выступающие ключицы. — Ты красива, Грейнджер. Не закрывайся, тебе нечего стесняться. — Его пальцы сбежали с шеи вниз в ложбинку и обрисовали кружок вокруг одной маленькой розовой ареолы. — Посмотри сама, они совершенны. — С этими словами он чуть сжал сосок, поглаживая его верхушкой большого пальца и слегка вытягивая вверх. — Я знаю, что мне нужно, Гермиона. Хочу попробовать тебя на вкус. Она пискнула что-то под его ладонями, но, будто решившись, вдруг отклонилась назад. Прогнувшись в талии, Грейнджер упёрлась лопатками в стену и уставилась на потолок. — Не так, — выдохнул он, возбуждённый её покорностью и доверием. — Смотри на меня, не отводи взгляд. Их глаза встретились: сверкающие серые и огромные карие, потемневшие от вожделения до черноты. Драко огладил тоненькие проступившие рёбра и нежные небольшие округлости груди. Грейнджер была парадоксальна — настолько хрупкая на вид, что само по себе невольно предполагало очень бережное, деликатное обращение, но исполненная при этом настоящей внутренней силы и страсти, грациозной притягательности, робкой чувственности. Снова дегустируя аромат женского тела, Малфой наклонился и пощекотал носом её горло. Он не спеша снял с неё юбку, открыв скромные бирюзовые трусики. Стройные ноги мелко тряслись, но Драко согнул их в коленях и уверенно развёл в стороны, чтобы они не смыкались. Не поворачивая головы, он ловко поддел ступней стоящую рядом табуретку, придвигая её к себе поближе, чтобы сесть. И мягко опустился на сидение. Грейнджер, услышав скрежет ножек по напольной плитке, попыталась встать. — О Боже, Драко, нет, я… Он посмотрел на неё, пригнувшись к её бедру и запечатлев на его внутренней стороне горячий долгий поцелуй. — Не поминай Господа всуе, Грейнджер. Только в молитве. Но единственная молитва, которая сейчас пришлась бы к месту, должна быть о том, чтобы я продолжал. — Малфой сделал языком зигзагообразное движение по тёплой коже, продвигаясь выше к невинному бирюзовому кружеву. — Зато моё имя можешь произносить так часто, как захочется. Мне это нравится. А ещё я просто горю желанием выяснить, что же нравится тебе. Гермиона заскулила, царапая пальцами деревянную столешницу. — Держу пари, что ты, как приличная девочка, никогда не позволяла никому ласкать тебя подобным образом. — Он погладил костяшками влажную ластовицу и осторожно проник под неё пальцами. — Перестань… перестань говорить все эти вещи, — извиваясь, просипела она и подняла на него измученный взгляд. Он гладил её бедра обеими руками, чуть массируя их и еле сдерживаясь, чтобы не приступить к главному блюду. Внезапно он понял, что улыбается. Грейнджер тоже увидела эту улыбку и шокированно на него уставилась. — Тебе…тебе смешно?!?! — Не будь дурой, Грейнджер. — Он укусил блестящую коленку и одновременно погрузил два пальца в её горячую влагу. — Помолчи и только послушай это. — С лёгким хлюпающим звуком он немного вытащил фаланги наружу, чтобы через секунду вернуть их обратно ещё глубже. Гермиона со стоном заёрзала на краю тумбы, срываясь с неё пятками. Драко вздохнул, убрал руку и одним движением стянул её белье до щиколоток. — Грейнджер, — глухо шепнул он, — закинь ноги мне на плечи. Она прерывисто дышала, закусив губу, но, к счастью, быстро его послушалась. Он подтянул её к себе, подложив под поясницу руку, и Гермиона зависла на нём половиной туловища, слабо удерживаясь на локтях. — Я не смогу, не надо… Я никогда… Я не хочу… — Ты врёшь. Причём себе. — Он стиснул её трепещущую спину и прижался губами к открытому лону. Драко всегда был равнодушен к оральным ласкам, если, конечно, речь не шла о минете. Естественно, он был неплохо знаком с «теорией танцующего языка», как, забавляясь, говорил Забини, и довольно успешно применял её на практике, но сам нечасто к этому стремился, лишь изредка используя сей навык в прелюдии. Особенно его раздражали запахи ароматных гелей для душа вместо естественного запаха тела. Казалось, на вкус эти девушки словно дешёвые магловские конфеты с химическим привкусом. Но Грейнджер… Стонущая, истекающая сладковатой смазкой Грейнджер, впивающаяся голенями в его плечи, была поистине великолепна. Он сразу нашёл средоточие её удовольствия и нарочито не спеша кружил вокруг него языком, словно ощупывая границы. Драко делал так, до тех пор пока она, задыхаясь, не взмолилась: — Прошу… Я не могу это выносить, я умру, я сейчас умру… — Как насчёт этого? — Он аккуратно втянул малюсенький бугорок в рот и сделал осторожное посасывающее движение, одновременно добавляя третий палец к двум предыдущим. — Умоляю, Драко! — Правильные слова, Грейнджер. Он расслабил язык, убыстрил его порхание по клитору, поймал пальцами верный ритм и спустя минуту довёл её до пика. Гермиона вскинулась и сжалась в нестерпимых конвульсиях, но он не останавливался, крепко удерживая её на краю и своих плечах. Из её горла вырвался охрипший вскрик, нарастающий вместе с оргазмом, и она сама подалась к нему тазом, мучительно желая продлить миг эйфории. Ещё несколько минут он оставался неподвижен, покрывая невесомыми поцелуями пылающую влажную кожу и слушая её сбивчивое жаркое дыхание. Затем Драко поднялся, подхватил девушку под спину и, вкусно облизнувшись, прошептал ей на ухо: — На сегодня это всё, Гермиона.