Антитриггер

      Старк его бесит. Не просто раздражает или вызывает антипатию, а именно бесит. До крепко сжатых кулаков, упрямо сведенной челюсти и желания как следует съездить по холеной породистой морде. Он хорош, дорог и выдержан, как лучшее «Шато д’Икем» 1811-го (то самое белое вино, которому удалось обойти многих «красных» соперников и стоить запредельно), — ему идет возраст, об этом кричит весь лощеный внешний вид. И не важно, в костюме стоимостью пару тысяч долларов или же в простой майке с пятнами машинного масла — он все равно смотрит свысока, снисходительно и бесконечно понимающе. Будто и правда знает, что творится в твоей черепушке, но сомневается, что ему это интересно — своих тараканов хватает. Старк из той породы людей, которые давят харизмой и умом, легко меняют маски — не подобраться к настоящему, сокровенному, скрытому панцирем правдивой неискренности и яда в каждом слове, — и которые в этом мире могут позволить себе все и даже больше. А еще его очень много рядом со Стивом, мать его, Роджерсом, который в свои, теоретически, девяносто шесть выглядит на фоне Старка очень молодо. К таким уничижительным мыслям приходит Зимний Солдат спустя трое суток нахождения в Башне, сидя на диване в гостиной апартаментов Стива, прислушиваясь к тому, как спорят Стив и Старк в спальне, и хмуро сверля ледяным взглядом дверь, ведущую туда. То, что они там вдвоем, не добавляет настроения. — Старк, мы не закончили! — дверь резко распахнулась, и из нее буквально вылетел Тони. Он был зол. Следом стремительно вышел Стив, схватил Старка за руку, но тот ее вырвал. — А я все тебе сказал! — Тони резко развернулся и теперь смотрел на Стива снизу вверх зло блестящими глазами.       «Определенно бесит», — подумал Солдат, склонив голову к плечу и наблюдая за развернувшейся сценой.       Столько эмоций на лице Стива он видел, пожалуй, только на хэликерриерах, и то сейчас, по прошествии времени, эти воспоминания притупились и всплывали смазанным мутным пятном. За те несколько дней, в которые они пересекались в квартире Стива, все их общение было как танец на краю осыпающегося обрыва: осторожные, четко выверенные фразы, аккуратно подобранные слова и полное отсутствие случайных неловких прикосновений — сделай один неосторожный шаг и все, ты пропал, ухнул в омут с головой и утонул в зыбком илистом дне. Солдат сам установил эту границу, и Стив ее не нарушал, приняв правила игры. Но видеть Стива такого — ярко-эмоционального, встрепанного, с живо горящими глазами — было будоражаще и интересно. И нестерпимо бесило, что это все вызвано не им, Солдатом. Стив шумно втянул воздух и — вот это новость! — отвел взгляд. Тони ухмыльнулся и развернулся к Солдату, скрестил руки на груди и склонил голову набок, зеркаля. — Барнс, хочу поковыряться в твоей руке, — в лоб заявил он, и Солдат выгнул на это бровь. — Нет, — как отрезал.       Старк закатил глаза, не удивившись ответу. Подошел к бару, налив в толстостенный стакан виски на два пальца и закинув туда лед, присел на высокий стул и сделал небольшой глоток напитка. — Тони, вот для чего мне алкоголь, да еще и с такой стоимостью, если толку от него никакого? — как бы между прочим поинтересовался Стив, усевшись на соседний с Тони стул.       «Слишком близко», — мелькнула мысль в голове Солдата, но он не оторвал взгляда от Старка. — Ну, твои потенциальные гости не виноваты в том, что ты в вечной завязке. Я, например, вроде как гость и очень даже рад наличию у тебя Macallan 1926, — в тон ему ответил Тони и отсалютовал стаканом. Стив закатил глаза совершенно по-старковски, тихо пробормотав под нос: «У гостей нет безлимитного доступа в каждую щель и есть такт в эти самые щели не лезть, в отличие от тебя», — позволь узнать, хмурый мой друг, почему нет? Взять анализы и сделать сканы мозга Брюсу ты позволил. Хотя, казалось бы, все эти жужжащие штуки, иглы и кресла должны вызывать в тебе трепетный ужас, предобморочное состояние и режим «Солдат крушить!». О, точно, надо познакомить тебя с Халком, — пробормотал Старк на границе слышимости. — Ну, психологическая травма, нехорошие ассоциации, панические атаки и далее по списку, который привел бы в экстаз моего психотерапевта. — Я убил твоих родителей, и если внезапно ты нормальный человек, то твое ковыряние в моей конечности имеет потенциальную угрозу. Люди — мстительные мудаки, — Солдат выразительно приподнял бровь, глядя прямо в глаза, — с чего мне верить, что после того как ты туда сунешь свой нос, я ночью, например, не придушу себя?       Тони прикрыл глаза рукой и громко и искренне рассмеялся, откидывая голову назад и оголяя шею. Стив одарил его удивленным взглядом, не находя ничего забавного в происходящем, а Солдат нахмурился. Ему казалось, что он что-то упустил. — «Нормальный человек»? Так меня еще не называли! Пятница, выведи карту из файла «Сержант Сосулька». — Тони! — захлебнулся возмущением Стив, чем вызвал новый приступ смеха Старка. — Капитан Сосулька и Сержант Сосулька, хэй, у вас это на рожах написано, — Тони все еще ухмылялся, когда искин вывел запрошенную голограмму.       На ней змеились улочки Бруклина, пересекались и расползались линиями по площади. Вот Стив выловил на карте метку в районе Клинтон-Хилл на доме с его квартирой, а вот еще одна в Бедфорд-Стайвесанте с подписью «Сержант Сосулька». Стив открыл рот и шокированно переводил взгляд с одной точки на другую, кажется, не в силах принять тот факт, что его и Баки разделяло всего несколько кварталов. Солдат нахмурился, чуть прищурил глаза и напрягся: за ним следил и вычислил человек, который должен был желать ему смерти. Это было логично. И не логично было то, что, имея информацию, этот человек ею не воспользовался. Тут явно имелся какой-то подвох. — Старк, почему ты не рассказал мне? Ты же знал, что я его ищу, — Стив смотрел исподлобья лучшим из своих взглядов в духе «Капитан Америка осуждает тебя». — Потому, что в игру с недоверием могут играть обе стороны. Ты не мог или не хотел говорить мне о том, что узнал в любезно предоставленных Наташей документах, хоть я и намекал. Окей, я принял, — Старк откинулся назад на стуле, опираясь спиной о барную стойку, положив на нее локти и болтая стакан. Он отвечал Стиву, но при этом смотрел в лицо Солдату: уже не улыбаясь, цепко выхватывая каждую скупую эмоцию, — да и иногда я считаю, что имею полное право вести себя как полный мудак, даже по отношению к близким людям. Когда это оправданно. В твоем случае — это было оправданно. Хотел справляться сам — справляйся, мне же не жалко. Это во-первых. Во-вторых, данные собирала Пятница и мне не показывала. Я прописал для нее код, чтобы она самостоятельно смогла решить, когда же я буду готов к тому, чтобы прочитать то, что она найдет, и не разнести к херам Нью-Йорк. Знал только, что она его обнаружила, но не конкретное место, потому что не был уверен, что все-таки не отправлю туда парочку «Марков» в первый месяц и не устрою ему приветственный фейерверк. — А тебя не было в Оттаве? — Стив теперь скосил глаза на Баки и сверлил тем же осуждающим взглядом. Тот, не отрывая ответного взгляда от Тони, пожал плечами. — Это то самое доверие в команде, о котором ты мне говорил? Учту. Был за две недели до того, как слил информацию вам с Уилсоном, — ответил Солдат. Стив невесело усмехнулся. Прав ведь был Сэм насчет непроверенной информации, — мне нужно было собраться с мыслями, а твое наличие поблизости не способствовало этому. — Барнс, по морде вижу — правильно мыслишь, в нужном русле, а люди и правда мудаки мстительные, но есть одно «но». Скажи, ты бы чувствовал вину, если бы Кэпа не откачали после вашей стычки? Нет, постой, неправильно сформулировал. Зимний Солдат чувствовал бы вину? — Нет. «Гидра» приложила бы все усилия для этого. Вина — эмоциональный мусор, не нужный Активу. Если бы Стив умер в итоге, вероятнее всего, я бы к ним вернулся. Исчез бы стимул сопротивляться их контролю. — Это и есть то самое «но». Я не воспринимаю Зимнего под кодом и Джеймса Барнса как одно целое. Так же как Капитана и Стива Роджерса, — Тони сделал глоток виски из покрывшегося конденсатом стакана, — а потом я вроде как перегорел желанием свернуть тебе шею. — Старк, либо ты хитровыебанный и в дальнейшем меня ждет пиздец, либо в тебе и правда есть задатки адекватности, хотя так сразу и не скажешь… — дернул уголком губ Солдат. — Моя адекватность и твой потенциальный пиздец не имеют взаимосвязи, — ухмыльнулся в ответ Тони. — Могу подтвердить, что перегорел и что связи нету, — прозвучал у входа женский голос, и по полу застучали каблуки, — Пятница сдала ваш мальчишник, и я решила немного разбавить его… Сержант Барнс, Стив, Тони, — Пеппер кивнула всем присутствующим с усталой, вымученной улыбкой. Она протянула Стиву руку, и тот ее поцеловал — они сошлись на этом компромиссе, чтобы не слышать галантного «мэм», которым Стив сыпал направо и налево, — и, подойдя к Старку, перехватила из его пальцев стакан, — это мне? Спасибо, ты невероятно заботлив, Тони.       Тот открыл рот в нескрываемом возмущении, но Пеппер проигнорировала это, сделала приличный глоток резкого напитка и блаженно застонала. — После ремонта спальни его отпустило. Или это было после того, как я… — ее лицо раскраснелось от резко прилившего к нему алкогольного тепла, и улыбка стала откровенно хитрой. — После ремонта, — перебил ее Старк, с сожалением косясь на стакан, зажатый в изящных пальцах, а затем и на папку во второй руке, — что у тебя? — Бумаги из Департамента по контролю последствий. Это предложение по сведению к минимуму недовольства населения, вам оно не понравится. Оно даже мне не нравится! — Пеппер поочередно ткнула пальцем в Тони и Стива и вздохнула, — когда Клинт с девочками вернется? — Пеппер, ты бессмертная называть Наташу девочкой? Обещали завтра к вечеру, — ухмыльнулся Тони и все же выхватил стакан из ладони Пеппер. — Мне можно, дорогой. Просто я в разы обаятельнее тебя, а Наташа питает слабость к прекрасному. У девочки есть вкус! — У меня тоже! — со смехом ответил Тони и притянул Пеппер ближе к себе, положив ей ладонь на талию.       Беседа утекла в заданное Пеппер русло: документация, круглые суммы, линия поведения, возможные варианты выхода из ситуации и последствия, последствия, последствия — тонны давящей на плечи ответственности. А Солдат наблюдал за этим и ощущал себя лишним. Он видел, что Стив отлично вписался в их беседу, то молчаливо хмурясь, то вставляя комментарий, скрестив руки на широкой груди, затянутой тканью облегающей белой футболки. Внутри скребло знакомое из смутного прошлого чувство одиночества и неуместности. Поэтому, криво усмехнувшись своим невеселым мыслям, Солдат встал и выскользнул из гостиной.       Зимний Солдат — боец универсальный. Идеальный. Обоюдоострый. Именно таким должно было быть оружие, по мнению «Гидры». Они взяли от сержанта Джеймса Барнса лучшее и на это лучшее наслоили новое, сделали его совершенным.       Солдат мягко, пружинисто сгибает колени и, резко распрямляя их, выбрасывает ногу в скользящем ударе, который должен прийтись ровно в печень воображаемому противнику.       Сержант Джеймс Барнс любил винтовки, любил расстояние и то, что жертва, сраженная его точной пулей, даже понять не успевала, что произошло. Падала навзничь с аккуратной дыркой во лбу или в сердце и смотрела на небо стекленеющими удивленными глазами. Всегда одна пуля для одного врага.       Солдат подается корпусом назад, смещает вес на левую сторону, ребром правого предплечья блокирует удар, которым мог бы ответить воображаемый противник, и сжимает пальцы на несуществующем запястье.       Зимний Солдат любил ножи. Их остро заточенные, сверкающие бликами на металле лезвия, зазубрины, оставляющие болезненные, плохо заживающие рваные раны. Ножи — это тактильность. Если бы Зимний Солдат мог чувствовать в моменты убийства, он бы испытывал наслаждение и тот жар, что туго стекает в пах раскаленной лавой — это очень личный вид оружия. Достаточно одного точного удара.       Солдат дергает запястье воображаемого противника на себя, мгновенно перенося упор на обе ноги, выворачивая сжатую в запястье руку за спину, выбивая из плечевого сустава — он почти физически слышит крик боли, — и тремя металлическими пальцами сжимает трахею. Если бы в них была чувствительность, он бы ощутил, как загнанно пульсирует артерия. Втягивает носом — свежесть тренировочного зала, кожа новой боксерской груши, едва уловимый тяжелый запах пота, въевшийся в маты на полу под ногами, и сладкий, удушающий запах страха.       Зимний Солдат… Нет, Джеймс Барнс. Все равно не то — отдает горечью. Баки — а вот это имя приятно легло на язык каждой буквой. Так легко. Так правильно. Баки не знает, что он любит больше — ножи или винтовки. Наверное, и то и другое. Ведь он — то полноценное, что вобрало в себя Зимнего Солдата и сержанта Джеймса Барнса, то яркое и желанное, что вспыхнуло похотью и натянутой спиралью в животе, то единственное, кем он стал, собрав себя из мельчайших лоскутков выжженной памяти. Он тот, кто может осмелиться не запирать и не прятать, что он хочет Стива Роджерса себе и только себе. Тот, кто может рискнуть показать это.       Баки сжимает пальцы и почти слышит противный хруст, с которым ломается хрупкая кость в горле воображаемого противника, безвольно опускает руку и прикрывает глаза. Связка движений и отсутствие реального партнера не приносят облегчения, ведь заканчиваются за короткие четыре секунды. Мысли роятся, раздражение нарастает, как снежный ком, и грозит раздавить собой, погрести под тяжестью неконтролируемых эмоций и желаний, которых с излишком. — Спарринг? — раздается за спиной голос, и молниеносный удар по икрам сбивает Баки с ног.       Он падает лицом в маты, а сверху на него наваливается тяжелое, горячее, одуряющее и знакомо до тяжести в паху, до пятен перед глазами пахнущее тело. Баки скалится, адреналин растекается по конечностям, по венам и бьется в висках. Он переносит вес на левую руку и приподнимается с тихими щелчками пластин, локтем правой резким коротким ударом бьет назад, и человеку сверху приходится соскочить с него. Баки перекатывается и пружинисто поднимается на ноги, взглядом сканируя внезапного партнера. Стив стоит в трех шагах, мягко улыбаясь и на контрасте с этим цепко рассматривая его в ответ.       «Оценивает», — уважительно думает Баки и делает мягкий шаг влево — Стив зеркалит. — Тебе не обязательно было уходить, — тихо скрипит настил мата под голыми ступнями, пока они обходят круг.       Баки ухмыляется и, оказавшись в исходной точке, делает рывок — прямой удар ногой Стив блокирует предплечьем, сжимает пальцы на лодыжке и бьет двумя пальцами второй руки под колено, прямо по болевой точке. Баки шипит, резко сокращает дистанцию, сгибая колено заблокированной ноги, и бьет сжатым кулаком в челюсть снизу вверх. Обычного человека такой удар должен сразу отправить в нокаут, но Стив только разжимает пальцы, пошатывается и отступает. Снова круг мягкими шагами и… Оба срываются в вихрь: опять прямой удар ногой, блок, успеть отскочить, не дав провести захват, мягко поднырнуть под вскинутую руку со сжатым кулаком и провести два быстрых джеба левой рукой по печени — это больно. Отскочить, снова поднырнуть и повторить по почкам правой. Баки пропускает удар ногой в бедро и пошатывается, скалится — Стив бьет в полную силу, — и это дает Стиву преимущество. Теперь наступает он. Прямой удар рукой в живот натыкается на блок, а вот удар ногой приходится точно в то же место на бедре, куда и раньше. Баки опускается на колено и только благодаря выработанным рефлексам успевает уклониться от апперкота — воздух мощной волной скользит у лица. Такой удар вполне мог бы его вырубить. Он делает подсечку, но Стив перекатывается влево и, не давая ни секунды, бросается вперед, сбивая Баки на спину и нависая сверху, прижав предплечье к горлу, слегка придушивая. Колено Баки приходится по пострадавшей печени, и мужчины превращаются в сплошной ком конечностей, катающихся на матах и сыплющих ударами куда придется. Время теряется для них, а они теряются во времени. Удар в солнечное сплетение, переворот — металлические пальцы вздергивают запястья над головой, фиксируя, а живое предплечье давит на горло в ответном жесте.       Стив рефлекторно дергается вверх, сгибает левую ногу в колене, вклинив его между ног Баки, и проезжается по паху. Там в штанах стоит каменно, почти болезненно, и это случайное движение остро отзывается во всем теле. Тончайшими иголками впивается в затылок, стекает по позвоночнику, свербит в одной точке чуть ниже копчика и оглушительным взрывом ударяет в живот, где сворачивается тугой пружиной и сжимает яйца. Два судорожных дыхания смешиваются в одном стоне. В удивленных глазах Стива пульсирует зрачок, в глазах Баки — откровение, чистая похоть. Взгляд почти черный, говорящий громче слов. Баки сглатывает, сильнее сжимает металлические пальцы на запястьях и смотрит на губы — сухие, потрескавшиеся, с запекшимися корочками. Стив судорожно облизывает их, и Баки резко выдыхает сквозь зубы. Он осторожно двигает бедрами на пробу, уже намеренно проезжаясь своим членом по колену Стива — ткань неприятно натягивает крайнюю плоть, касается чувствительной головки, царапает, — и вот уже Стив пораженно стонет в ответ, чуть усиливает давление и снова облизывает свои губы. Баки не сводит с них взгляда, а Стив смотрит вниз, на то, как все настойчивее трется об него Баки. Это пьянит почти физически, от резких коротких толчков их обоих ведет, и Баки не может выхватить ни одной мысли в стремительно пустеющей голове. В нос бьет пряный запах разгоряченного тела, пота, крови и мускуса, вязко пахнет желанием — откровенным, незавуалированным, взаимным — и адреналином. Стив закрывает глаза, откидывает голову назад и гортанно стонет. Вскидывает вверх бедра, проезжается по бедру Баки своим стояком и кусает губу. — Мистер Роджерс, мистер Старк просил передать, что хочет видеть вас в лаборатории доктора Беннера, — льется мягкий голос Пятницы с потолка.       Стив резко распахивает глаза, рывком вскакивает, сбрасывая с себя расслабившегося в возбужденном тумане Баки, и, пробормотав «Сейчас буду!», вылетает из зала. А Баки сидит на матах, закусив губу, и чуть ли не воет от разочарования. В штанах звенит от напряжения, болезненно тянут переполненные яйца, а в голове одна единственная мысль… — Старк меня бесит. С потолка ехидно хмыкает искин. Или показалось?

***

— Они что хотят? — Стив опасно прищурился в сторону Пеппер. — Правительство хочет взять Ванду под арест и устроить показательный судебный процесс, чтобы народ увидел, что герои несут ответственность за ущерб и случайные жертвы. Это их условия, — устало вздохнула Пеппер, — особенно сейчас, когда они не подчиняются непосредственно «Щ.И.Т.у». Плюс для простого населения Ванда — чужак, у которого есть мотивы для мести. Люди не верят ей до сих пор, боятся. — Нашли для себя козла отпущения, — Ванда грустно улыбнулась, не сводя своих мерцающих алыми вспышками глаз с Баки. Тот демонстративно смотрел в потолок, откинувшись на спинку стула и закинув руки за голову.       Пеппер снова вздохнула и, листнув пальцами по планшету, вывела проекцию открытого видео над столом. — Ванда, давай! Ты не удержишь его больше! — кричит Тони, и Ванда, с исказившимся от напряжения лицом, отталкивает от себя ярко мерцающий алыми всполохами, трещащими внутри языками пламени и черным дымом шар.       Тони успевает скрыться за щитом, выставленным девушкой в последний момент, как раздается оглушительный взрыв. Сэма внутрь вталкивает взрывная волна, и он больно врезается в костюм Железного Человека, тормозя у того в руках. Десятки притертых друг к другу боками боксов разлетаются шрапнелью металлических осколков, стекла и хранимого в них содержимого. Едкий запах разъедает глаза, жжется на слизистой и оседает в волосах и на одежде. Вокруг кричат люди. Ванда замирает в ступоре, глядя на разверзшийся ад широко распахнутыми глазами и прижав ладони ко рту.       Видео обрывалось на этом моменте. В конференц-зале повисла гробовая тишина. — Как сторонний наблюдатель могу сказать, что это грамотный кусок. Правильный, — нарушил тишину Баки, рассматривая ссутулившуюся Ванду. На кончиках ее пальцев трещали красные искры, — спасли свои задницы в ущерб всему. — Но все было не так! Сам смотри! — Ванда закусила губу и резким отчаянным взмахом руки послала в Баки алую волну.       Та легко и туманно коснулась его висков и исчезла под кожей, но что-то пошло не так. Ванда вдруг закричала, подскочив на стуле и глядя на побледневшего мужчину испуганными глазами. Воздух уплотнился, затрещал, опутал фигуру девушки искрящимися нитями. Наташа и Стив одновременно бросились к Баки. Наташа прямым ударом ноги в голень сбила его, почти поравнявшегося с Вандой и уже замахнувшегося бионикой, с ног, а Стив заломил ему руку, вжимая грудью в стол и удерживая. Во взгляде Баки не было осмысленности — пустота и лед. Тони за эти несколько секунд оказался перед Вандой и обнял ее, прижимая к себе. Кривился от хлестких горячих ударов энергии по спине и затылку, но не выпускал. — Баки! — прикрикнул Стив, наваливаясь ему на спину и прижимая своим весом обратно к столу. — Баки, очнись! — Ванда, девочка, все в порядке, успокойся, — шептал ей в макушку Тони, поглаживая по дрожащей спине широкой ладонью. Ванда судорожно всхлипнула, заметалась взглядом по Стиву, который прижал Баки к столу, и по Баки, с рычанием сопротивляющемуся телу сверху, и замолкла.       На ее щеках вспыхнул румянец. Одновременно с ней замер напряженной струной и затих Баки. Только тяжело дышал и хмуро сверлил ее взглядом, ощущая, как легко щекочет мозг ментальная рука Ведьмы, окутанная в красную перчатку энергии. — Убралась из моего мозга, — процедил он сквозь сжатые зубы, упираясь в Ванду тяжелым, не обещающим ничего хорошего взглядом, — а ты отпусти меня, Стив! — Это ужасно. Неужели… — прошептала Ванда, сочувствующе глядя на Баки, делая шаг в его сторону и выпутываясь из рук Тони. Нити вокруг нее осыпались яркими искрами. — Ни слова, — припечатал Баки и поднялся со стола, круговым движением подвигав ноющим плечом. — Мне жаль, — все же сказала Ванда, хотя было непонятно, за что именно она извинялась. — Энтони Эдвард Старк, напомни, почему я все еще участвую в ваших супергеройских междусобойчиках с потенциальным членовредительством на каждой встрече? — Пеппер спрыгнула со стула, на который вскочила, уходя с линии движения Наташи, и с невозмутимым видом оправила узкую юбку. — Скрытый мазохизм? — Тони потер переносицу, падая обратно в кресло. — Хм. Подумаю об этом на досуге, — хмыкнула Пеппер, — итак, если вернуться к нашей ситуации, этот кусок, вырванный из контекста, выглядит как раз так, как озвучил сержант Барнс. Именно его транслировали во всех утренних новостях — Ванда, устроившая взрыв, и Железный человек с Соколом, бездействующие в качестве массовки. Тем более никаких официальных сообщений об угрозе не поступало. Естественно, население возмутилось. Сами понимаете, Соковия и ее последствия. Департамент проследил адрес, с которого видео слили репортерам и в сеть, но это ничего не дало. Генрих Раубих, 24 года, австрийский эмигрант, работал журналистом в какой-то третьесортной газетенке, специализирующейся на сплетнях — ну, знаете, их любят читать домохозяйки и престарелые не в меру любопытные дамы. Найден мертвым в собственной квартире со вскрытыми венами и предсмертной запиской.       Пеппер вывела фотографию клочка бумаги, исписанного мелким убористым почерком.       «В мире псевдогероев, которые считают сопутствующий ущерб нормой, которые готовы жертвовать жизнями простых людей ради спасения собственных, которые не несут заслуженного наказания за каждого убитого их действиями ребенка, женщину, старика — нет места честному слову, моему слову простого человека, такого, как вы. Я показал вам истинное лицо псевдогероев — они называют это меньшим злом, но называть смерть меньшим злом — лицемерно! Знайте, я — еще одна их жертва. Я ухожу из жизни смело и с высоко поднятой головой, гордый тем, что смог открыть вам глаза!» — А пафоса-то сколько, — скривился Тони, постукивая пальцами по столешнице, — связан как-то с «Гидрой»? — Явно — нет. Сидел на форумах недовольных деятельностью Мстителей, участвовал в акциях протеста. Еще мелкие хулиганства, драки, вождение в нетрезвом виде, вроде ничего особенного, но… — Пеппер вывела на экран фотографию мужчины в возрасте с холодными голубыми глазами, седыми зачесанными назад волосами и волевым лицом, — Альберт Раубих, дед Генриха. Он же... — Феликс Уорд, был одним из ведущих ученых «Гидры» европейской ветви в сороковые и занимался исследованиями энергии тессеракта. Был взят в плен вместе с Арнимом Золой в 44-м, — закончил за нее Стив, играя желваками. — Именно. Пришлось пойти на поклон к Фьюри, попить с ним кофе, пообещать, что вы прилетите по первому зову «папочки», чтобы добраться до его дела. Ладно-ладно, шучу, ну не смотрите на меня так! По окончании войны был завербован Советским Союзом, переведен в тюрьму на Урале, где, по официальным данным, и скончался от острой формы туберкулеза. Через пару лет из-под стражи освободился уже Альберт Раубих, австрийский шпион, верный антигитлеровской коалиции, и, цитирую, «бесспорный герой, который внес неоценимый вклад в победу над фашистскими оккупантами и той аморальной, бесчеловечной организацией, именующей себя «Гидрой», и который с невероятной самоотдачей и преданностью служил общему делу и мужественно перенес все тяготы плена». В 50-х, по непроверенным данным, сотрудничал с Красной Комнатой, в 70-х мигрировал в США и исчез с радаров.       Пеппер на несколько секунд замолчала, сделала глоток воды из стоявшего на столе стакана и продолжила: — Так вот, если сложить все эти данные, есть большая вероятность, что и внук пошел по стопам деда. Правда, ему хватило ума не засветиться. Ни намека на его причастность в слитых Наташей данных. Только предположения. Поэтому его заявление вызвало невероятный резонанс. Он дал тот самый толчок, который нужен был, чтобы СМИ могли сделать сенсацию на ваших костях. А еще мне птичка напела, что в правительстве есть недовольные излишней самостоятельностью Мстителей. Для них это шанс посадить героев на короткий поводок. — А ведь четко сработали, — Тони криво ухмыльнулся и уставился на Баки. Тот вопросительно вскинул бровь, — пара часов, пока мы зализывали раны и не могли дать информацию — и вот все уже стоит на голове благодаря подсуетившемуся парню. Как сопляков развели. — Можно выступить с официальным опровержением. Тони, твой же костюм ведет запись? Там должно быть полное видео, — спросил Стив. — Можно попробовать, — согласился Старк, — сегодня же этим займусь. Подготовлю речь, сделаю намек на причастность Раубиха к «Гидре», а завтра созову пресс-конференцию из тех, кто не успел по нам проехаться, и предоставлю им материалы. Извини, Ванда, не уверен, что оранжевый костюмчик и массивный ошейник с электромассажем мозгов пойдут тебе. Придется еще пожить в нашем дурдоме.       Девушка слабо, но благодарно улыбнулась. — Роджерс, Барнс, а с вами, думается мне, мы посекретничаем еще, — Тони махнул им рукой и направился в свою мастерскую. Мужчины устремились следом, — за бутылочкой крепкого… кофе, Пеппер, кофе!

***

— Как ты вспомнил про эти базы? — спросил Старк, как только Пятница заблокировала за ними двери мастерской. Загудела кофеварка, наполняя пахнущее металлом, машинным маслом и сваркой помещение еще одним ароматом. — Как раз закончил зачищать лабораторию на окраине Оттавы, когда накрыло. Я отключился на несколько минут, хорошо хоть в живых уже никого не было, — Баки принял чашку с ароматным напитком из рук Старка и с подозрением покосился на ту, в которую он добавлял большое количество молока и кидал четыре куска рафинада. Она перекочевала к Стиву, — когда пришел в себя, уже помнил о них. — И что, внезапно решил поделиться со Стивом, от которого ты успешно скрывался десять месяцев? — Тони забрал третью чашку себе, щедро плеснул туда коньяка и присел на край рабочего стола, болтая ногой, — я всю ночь гонял файлы, что собрала Пятница. Все в твоем поведении говорило о том, что ты не собираешься с ним пересекаться. А тут внезапно вспомнил и полетел делиться информацией — так, что ли? Зачем, если ты сам хорошо справлялся? — К чему ты клонишь, Старк? — Баки прищурил глаза, ощущая странное беспокойство, противно скребущее внутри. — Пятница, выведи голосовую запись В-542263, — Старк сделал глоток кофе. — Сэр, считаю это угрозой стабильности эмоционального состояния сержанта Барнса, — ответил искин, — в воспроизведении отказано.       Брови Старка взлетели вверх, выражая крайнюю степень охреневания таким самоуправством. — Напомни, на кой хер я переписал твои протоколы и заложил самообучаемость и гибкость интеллекта? — Чтобы, цитирую, «не сдохнуть со скуки, стерва ты бездушная», — иронично ответил искин. Стив на это ухмыльнулся. — Я что, был пьян? Думаешь, я со всем этим маразмом успеваю скучать? — возмутился Тони. — Как говорит мисс Романова — в говно.       Баки, который понял эти два слова, не удержался и хрипло рассмеялся, чувствуя, как беспокойство немного отступило. Стив и Тони только вздохнули. — Там код, Барнс. Тебе зачитали код и дали инструкции.       Баки недоверчиво посмотрел на Старка мгновенно похолодевшим взглядом. — Там не было живых и никого из верхушки — код был только у них, чтобы его зачитать, — чашка в руке мелко дрожала, поэтому Баки поставил ее на подлокотник. Голос почему-то звучал хрипло. — Это аудиозапись голоса. «Гидра» отлично подготовилась к тому, что ты рано или поздно заглянешь в гости. Так как Пятница включила режим «Самодостаточная и независимая», обрисую в двух словах суть того, что там было. По инструкции ты должен был найти Роджерса, слить ему инфу о базах и вернуться к ним для последующих указаний. Видимо, умники из «Гидры» логично предположили, что он рванет к нам, мы рванем туда и в итоге все рванем. Вот такой вот каламбур. Все, в принципе, так и вышло, только вот ты засбоил и почему-то не вернулся к ним. Остался с Роджерсом. Поняв, что мы пережили стычку на базе и взрыв, они запустили троянского коня в лице Раубиха… — Тони смотрел в потолок, рассказывая это. — Обнуления не было. Ты же читал инструкцию. К моменту, как я приехал в Оттаву, я смог восстановить часть воспоминаний. А они относятся к тому, что «Гидра» называла эмоциональным мусором и убирала через обнуления. Это влияет на кодировку, так как мозг из-за сыворотки тоже восстанавливается, — Баки ухмыльнулся, — зато, Стив, вот тебе отличное подтверждение, что будет, если код зачитать вслух. Все еще считаешь, что мне можно доверять?       Он перевел взгляд на Стива и задохнулся: во взгляде чистая звенящая ярость, губы плотно сжаты, брови хмуро сведены к переносицы, на скулах играют желваки, а под с силой сжатыми пальцами крошится щепкой дерево столешницы. Этот Стив был окружен аурой опасности и власти, и неожиданно это тепло отозвалось внутри, вибрацией прошило позвоночник и стекло вниз, сворачиваясь спиралью в животе. — Ты же не вернулся к ним, — процедил Стив, глядя на Тони. Они будто вели безмолвную беседу, — и не ушел от меня. Поэтому да, я все же считаю, что можно. — Это показывает, что код работает нестабильно и если правильно его «раскачать», то можно его и вовсе сломать, — Тони сделал глоток кофе и встал, заходил по мастерской, — Барнс, помнишь, что заставило тебя нарушить протокол и вытянуть Стива из воды?       Баки прикрыл глаза, стараясь выхватить нужное воспоминание, но память упрямо молчала. Рябила, щекотала мозг, но сучилась и не выдавала нужной информации. Баки нахмурился, открыл глаза и отрицательно покачал головой. — Я с тобой до конца, — Баки вздрогнул, внутри все напряглось, пружина в животе свернулась туже, а по коже поползли мурашки, ставя дыбом волоски на живой руке, когда Стив произнес это хрипловатым голосом. — Это то, что заставило тебя остановиться. Тони, у тебя есть идеи, как можно «раскачать» код? — Стив обратился к Старку, но смотрел на Баки. — Увы. Я скромный механик, а не психиатр, во всех этих тонкостях не разбираюсь, — Тони пожал плечами и направился обратно к кофеварке, — у Беннера степень есть, у Уилсона, у моего личного психотерапевта не одна, у Романовой так вообще врожденный талант к промывке мозгов, она даже бога нае… кхм, обвела вокруг пальца. Выбор есть. Вопрос только в том, готов ли ты кому-то довериться, Барнс? — Я доверяю Стиву, — это вырвалось само собой, и Баки удивленно дернулся, вжался спиной в спинку кресла, будто стараясь в него вплавиться всем телом.       Одно дело чувствовать это непонятное доверие неясным шебуршанием внутри, несформировавшейся мыслью, полувопросом, другое — когда оно обретает четкую форму и вот так легко к нему прикоснуться, озвучить и верить, что именно так и есть. Это странно — доверять Стиву. Странно и правильно. Еще один кусочек пазла встал на положенное ему место в проплешинах памяти и чувств Баки. Его потряхивало от переизбытка накатывающих эмоций, последовавших за этим осознанием. Он делал глубокие вдохи и резкие выдохи, сдерживаясь, не давая мысли о том, что он может кому-то ТАК доверять, заполнить все его сознание. Ведь это чревато. — Бак? — позвал Стив и сделал плавное движение в его сторону, — Бак, все в порядке. — Я нестабилен, — глухо произнес он и судорожно выдохнул. Он смотрел мимо Стива и с силой сжимал подлокотник дивана левой рукой. Тот предсмертно трещал.       Стив сделал еще один шаг в его сторону, и этого хватило, чтобы Баки подскочил и с совершенно прямой спиной, напряженный, буквально вылетел из мастерской. Пятница, видимо, действительно имела гибкость интеллекта, так как покорно распахнула ранее заблокированные двери и позволила ему уйти, не снеся их.       Стив рванулся за другом, но стеклянные створки захлопнулись прямо у него перед носом. — Пятница, открой, — прорычал Стив и саданул по ним кулаком, — я нужен ему! — Оставь его, — на плечо легла тяжелая ладонь Тони, разворачивая и заставляя оказаться лицом к лицу. У него был слишком понимающий взгляд, и в данный момент это злило Стива, — у него эмоциональная перегрузка. Дай ему немного времени наедине с собой, чтобы все разложить по полочкам. — Старк, он уйдет! Я не могу этого допустить. Только не сейчас, когда наконец-таки нашел. Это было его условием, при котором он согласился приехать на базу — безопасность. В противном случае он обещал уйти. А вся эта хуйня, — Тони закашлялся и ошарашенно распахнул глаза, но Стив проигнорировал столь откровенное удивление и продолжил, — это одна сплошная угроза тому, что он называет стабильностью! — Он тебя вспоминает, он тебе доверяет, он тебя… — Тони замолчал, прикрыл глаза и помассировал виски, — просто поверь мне, Стив, он не уйдет, ему просто нужно немного времени, ведь ты и есть его стабильность.       Стив все еще хмуро смотрел на Старка, но, поняв, что это не действует, вздохнул и вернулся на свое место.

***

      Баки сидел на полу душевой кабины, подтянув колени к груди и прикрыв глаза, и понимал, как же он устал. Морально измотался, выдохся — натянутые нервы скоро лопнут. После разговора со Старком и Стивом накатило так сильно, что он едва дополз до своей комнаты, скинул одежду прямо на пороге и ушел в душ, в котором уже сидел не менее получаса.       Теплые упругие струи воды мягко били по голове и плечам, стекали щекотными ручейками по спине и звенели каплями на металле руки. Плотный пар тяжело входил в легкие, и от этого слегка плыл мозг. Острое чувство опасности, появившееся, когда Старк высказал предположение, что это была двойная ловушка — для Мстителей и самого Баки, — немного притупилось, хотя все равно ощутимо пульсировало и дергало, сжимая внутренности холодом. Он не мог озвучить вслух, что банально испугался: того, что пришел к Стиву не по своей воле, того, что код все еще действует, того, какое безграничное доверие он испытывает к Стиву, и того, что это доверие вросло в него давно и прочно. И страх, неизвестный Зимнему Солдату, но знакомый Баки Барнсу, ударил по мозгам, выбил воздух из легких и наполнил собой до краев. По-хорошему, нужно было собрать вещи и свалить, пока не поздно, но что-то тормозило. Ведь рядом со Стивом он будто оживал: кусочки прошлой жизни не казались теперь безликими картинками из книжек — они обретали смысл и краски. И он, нынешний Баки Барнс, собранный из Зимнего Солдата и сержанта Джеймса Барнса, хотел получить как можно больше этих живых кусков. Именно поэтому он сидел на твердом полу душевой кабины, позволял струям обволакивать и ласкать себя и успокаивался.       Баки как раз застегнул пуговицу на джинсах и скинул влажное полотенце на спинку стула, когда в дверь неуверенно постучали. Аккуратно, стараясь не издавать ни звука, он подошел к ней и прислушался — инстинкты сработали сами, — но за дверью было тихо. Поэтому он распахнул ее рывком и мгновенно увяз в мягком взгляде зеленых глаз. — Привет. Мы не очень хорошо начали. Я Ванда, — стоявшая на пороге девушка неуверенно улыбалась одним уголком губ, держа в руках чашку с чаем.       Баки нахмурился. После инцидента в конференц-зале его инстинкты вопили об опасности, ведь она без труда влезла в его голову, и предупреждали, что ее стоит избегать. Тем не менее, что-то в ней, в ее виде, в этом грустном взгляде заставило Баки посторониться, жестом приглашая пройти, и прикрыть дверь. — Баки, — он наблюдал, как Ванда, обернутая в кокон из аромата мяты и ромашки, исходящий от чашки в руках, уселась в кресло, поджала под себя ноги и теперь внимательно следила за ним. — Мне правда жаль, что я увидела слишком личное. То, что с тобой делали, ужасно, — ее голос был тихим и вкрадчивым, он обволакивал и успокаивал взбунтовавшиеся инстинкты, — но ты не прав в одном. — И в чем же? — Баки смотрел, склонив голову к плечу и опираясь ладонями о кровать позади себя. Даже поза в присутствии этой странной девчонки была открытой, уязвимой, но иррационально не напрягала. — В этом, — с кончиков пальцев Ванды сорвались красные искры, обвили Баки — он дернулся было для атаки, но замер на половине движения, глядя остекленевшими глазами перед собой.       Освобожденные парни из 107-го пехотного медленно приходили в чувство после плена. Подавляющее большинство оказалось в лазарете: кто-то не дожил до него, кто-то умер уже там, кто-то мечтал о спасительной смерти, думая, что с оторванными руками и ногами не жизнь. А Баки стоял в тени разлапистой ели, курил мятую самокрутку и наблюдал за Стивом. За эти пару дней они не пересекались лично, не сказали друг другу и пары предложений — только приветственные кивки и общие фразы, как если бы они были не лучшими друзьями, а незнакомцами.       «Ведь так и есть», — пронеслась мысль в голове Баки, когда он скользил взглядом по мощной спине, туго натягивающей ткань кителя, когда смотрел на размах плеч, на широкие ладони с такими знакомыми длинными пальцами, на упругую задницу, обтянутую тканью форменных брюк, и на родное лицо. Для Баки это был человек с идеальным незнакомым телом и знакомым лицом Стива. И Баки не знал, как к нему подступиться. А Стив, казалось, и не стремился подступиться в ответ.       Стив был нарасхват: он пропадал в штабе, планируя и составляя графики атаки, он вечерами сидел рядом с простыми солдатами, слушал их внимательно и смущался, когда они просили рассказать что-то личное, и у него была красавица Пегги Картер. Сильная, решительная, с несгибаемой волей. Под стать самому Стиву. Она проскальзывала в его поодаль стоящую от остальных палатку ночью, когда небо становилось чернильно-черным с россыпью звезд и ярким диском луны, а уходила в рассветном тумане, наспех застегивая пуговицы на своей белой блузке. Баки видел это, неизменно сидя под разлапистой елью и куря. Внутри противно царапало ранее незнакомое чувство одиночества.       Впервые они сказали друг другу больше, чем пара слов, через неделю после освобождения 107-го в Аззано. — Роджерс, ты собираешь команду? — Баки ворвался в его палатку и теперь хмуро смотрел на одетого в одни трусы Стива. — Ну да, — тот наконец натянул штаны и затянул ремень, — специальный мобильный отряд, который будет подчиняться лично мне. — Да? — Баки опасно прищурился и шагнул к Стиву. Тот сглотнул и, кажется, прекрасно понял, к чему ведет его друг, — и кто же, позволь узнать, в этой команде? — Дуган, Джеймс, Морита, Фелсворт и Дернир, — перечислил Стив. — Занятно, — Баки уже стоял лицом к лицу со Стивом и мелко дрожал от накатившей ярости, — то есть все те, кто активно тогда развлеклись при прорыве с базы, так? А меня, как долбаный ненужный аппендикс, ты решил не включать? Не, ну логично же: я был экспериментом и хрен знает, чего от меня ожидать, да, Роджерс?! — Бак, успокойся, все не так, — Стив сжал свои пальцы на плечах Баки, и того проняло, дернуло, прошило разрядом вдоль позвоночника, — я же видел, что тебе совсем хреново. Ты даже меня сторонился. — А что, мне тоже нужно было среди ночи заглянуть к тебе на огонек? — нервно хохотнул Баки, а Стив смущенно покраснел и посмотрел с мягким осуждением, — и вообще, это же ты у нас теперь парень нарасхват, хрен к тебе подойдешь. А я в порядке, я лучший снайпер из всех, кто тут есть. Ты сам это знаешь. Так что я в деле. — Бак, тебе досталось, да и Филлипс уже подписал твою увольнительную. Съездишь домой, подцепишь там красотку, отдохнешь, — Стив улыбался по-доброму.       А у Баки от этой понимающей улыбки сводило челюсть. Стив трясся над ним, как над калекой. Будто не понимал, что это война и что, блядь, да, случается: и плен, и смерть, и много чего еще. Что сейчас каждый человек важен, что Баки просто это нужно. Всадить пулю в лоб последователю гребаной «Гидры» и вместе с ней выдохнуть страх, боль и те ужасы, которые он испытал на холодном металлическом столе лаборатории. — Я думаю, что Филлипс не сильно расстроится, если порвет увольнительную лучшего снайпера, решившего поучаствовать в этом блядстве. Я в деле, Роджерс, — оскалился Баки и отступил к выходу. — Это не предложение, сержант Барнс, — Баки дернулся и удивленно распахнул глаза, глядя на хмурого, упрямо скрестившего руки на груди Стива, — это приказ стоящего выше по званию, вашего капитана. Завтра вы отбываете в месячную увольнительную. — Да пошел ты на хуй, Роджерс! — рявкнул Баки и четким прямым в челюсть сбил Стива с ног. Тот сдавленно охнул, явно не ожидая такого самоуправства, и теперь неверяще смотрел на злого друга, — меня остановит только трибунал, Капитан.       Он буквально выплюнул это слово, а через два дня, прячась среди редких кустов, окутанный запахом прелой травы и земли, всадил единственную пулю точно в лоб подкравшемуся к Стиву со спины вражескому солдату. Облегчения это не принесло. Лишь странное желание повторить.       Ревущие Коммандос — так они себя прозвали — праздновали громкую победу, сидя в баре в деревушке недалеко от разгромленной базы. Смех, легкая музыка, миловидные девушки. Все это создавало непринужденную обстановку, и казалось, что война — она где-то далеко, не здесь. Дум-Дум отпускал шуточки ниже пояса, Фелсворт успешно мухлевал в карты и тем самым уже выиграл приличную кучку мятных леденцов, Джонс и Гейб о чем-то оживленно спорили, а Дернир просто пытался перепить Говарда, с блаженной улыбкой поддавшись всеобщему чувству эйфории.       Баки же напивался, отделившись от команды. Пил прямо из горла и тяжело смотрел на танцующих Стива и Пегги, на то, как изящные женские пальцы мягко поглаживают широкие плечи, как ладони Стива лежат чуть ниже, чем положено, на тонкой талии, и осознавал, что во всем этом веселье — он один. Что ему с его выжигающими чувствами и желанием, спрятанными много лет назад под замок и сломавшими этот самый замок с невероятной легкостью, когда Стив нашел его скованного ремнями на лабораторном столе в Аззано, нет места в жизни Стива Роджерса, глядящего на Пегги Картер влюбленными глазами. — Вот в этом ты не прав, — мягко сказала Ванда, сидя на коленях перед Баки и поглаживая его виски большими пальцами. — Откуда тебе знать? — прохрипел он и сжал хрупкую ладошку металлическими пальцами.       Ванда мазнула взглядом по пальцам на своей ладони, выше по предплечью, плечу, огладила каждый яркий зарубцевавшийся шрам на стыке кожи и металла и наконец-то встретилась с цепко смотрящими серыми глазами. — Мы с Пьетро потеряли родителей в десять. Бомба с логотипом компании Старка попала в наш дом, и мы выжили только чудом. Пьетро стал для меня всем, — губы Ванды тронула грустная улыбка, а по пальцам, лежащим на бедре Баки, заплясали алые язычки энергии, — абсолютно всем, даже больше, чем принято между братом и сестрой. Мы остались одни в этом погрязшем в войне и агрессии мире, и я провалилась в него. Пьетро всегда стоял рядом, всегда поддерживал. Даже тогда, когда я пошла в «Гидру». Она обещала силу, мне нужно было это, чтобы отомстить Старку, и мы ее получили. А потом Соковия взмыла в воздух, и Пьетро погиб. Я осталась совершенно одна. Я не знала, что делать, куда мне идти. Я даже не понимала, кто я теперь. Пока не появился Стив. Я не знаю, как у него получилось, но мои внутренние раны стали затягиваться. С ним то чувство одиночества, в котором я потерялась, отступило, хотя виделись мы редко. Понимаешь, его хватает на всех, он пробирается внутрь и склеивает тебя, лечит от любых страхов и тревог, а ты, Баки Барнс, всегда был для него особенным. Я сегодня видела слишком много, и поверь, ты никогда не был один. Может, вам просто стоит поговорить?       Ванда мягко убрала свою руку и ушла. Чашка, оставленная на подлокотнике, все еще источала свой аромат, а в голове Баки почему-то образовалась приятная пустота. Все то, что выворачивало и выламывало его изнутри, исчезло. Спокойствие и странное чувство полноценности растеклось по внутренностям теплом и теми самыми алыми искрами, только вот больше они не пугали. Он слышал, как прошел по коридору Стив, замер в нерешительности за дверью, постоял несколько минут и ушел к себе. Баки улыбнулся этому — нерешительный Стив был тем приятным воспоминанием-вспышкой, мелькнувшим в голове, прежде чем Баки незаметно соскользнул в сон.