Дорога в мой дом

— Тебе не кажется это странным? — Бруно отстраняется от Аббаккио и пытается заглянуть ему в глаза, в которых не видит уже ни намёка на трезвый рассудок: он полностью занят губами Бруно и, скорее всего, меньше всего на свете сейчас хотел бы отвлекаться на посторонние разговоры. «Вот ведь привычка дурацкая у тебя во время всего самого интересного болтать», немного расстроено думает он, но на минуту прекращает свой прилив нежности. — Нет. А должно? — так как Бруно молчит в ответ, Аббаккио воспринимает это как знак того, что разговор окончен, и снова прижимается к его губам, затевая недолгий, но чувственный поцелуй. На что Бруно берет его лицо в свои ладони, снова отстраняет от себя и внимательно смотрит, буквально умоляя выслушать. Аббаккио не совсем довольный расслабляется в его руках. Но покорно слушает. — Почему это должно казаться мне странным? — вздыхает он. — Ты сам знаешь почему. Разве мы… — Бруно пережевывает незвучные слова и выдает другие. — …должны чувствовать? Леон тяжело вздыхает и закатывает глаза. «Ну, что за глупости?» — Я тебя люблю, — Аббаккио берет ладонь Бруно в свою и целует: настолько нежно и доверительно, насколько способен. У Буччеллати в этом момент в груди что-то точно трепещет вопреки его мысли, что не должно. — Я уверен, что чувствую это. Бруно с печальной улыбкой смотрит куда-то в сторону. Ненавязчиво освобождается из хватки Аббаккио, спрыгивая с подоконника, на котором зажимал его Леон. Скрещивает руки на груди и задумывается. — Интересно, как долго это сможет продолжаться? — изрекает он наболевшее. Леон ничего не может сделать, кроме как ещё разок картинно выдохнуть, встав рядом с Бруно и, прислушаться к кипящей на окном жизнью: сверчки уже запели свою сумеречную песню, мягко шуршат листья лимонного дерева под их окном, трогаемого лёгким весенним ветерком. Погода прекрасна: так и хочется взять Бруно за руку и уйти гулять где-нибудь на морском побережье, бегая босиком по мокрому песку и вдыхая запах прохладного бриза. — Полагаю, всего одну продолжительную вечность? — выдаёт Аббаккио своё вполне очевидное предположение. Бруно практически не меняется в лице, но микро складочка, залегшая между его тёмных густых бровей подсказывает Леону, что вопрос ещё не закрыт. — Мы хотя бы вдвоём, — пытается поддержать его думы Аббаккио, аккуратно обнимая его сзади за плечи. Достаточно безуспешно, причём: Бруно то ли не слышит, то ли сейчас собирается только говорить, а не слушать. — Но заперты в этом дурном доме навсегда, — возражает он с долей тоски в интонации. Леон понимает о чем он. Укладывает свою голову к нему на плечо, хватаясь за руку и чуть налегая на Бруно. — Я люблю наш дом, — говорит он чувствуя, как ладонь Бруно легла у него в волосах и начала перебирать их. То, что Леон всегда любил, и до сих пор любит — вот это ощущение. — Я тоже, — отвечает Бруно, но как-то отстранено. — Зато здесь есть Джорно, — продолжает поиск плюсов Аббаккио, как кот готовый мурлыкать щекотного перебора своих волос. — Джорно… — протягивает Бруно. — А он однажды уедет… Леон отрывается от Бруно, понимая что все его попытки бесполезны. Пару раз проходится по комнате взад-вперёд, перебирая в голове еще пару возможных вариантов продолжения их разговора. Ничего не продумав, пораженно оседает на кресле Бруно. — Умеешь ты настрой романтический испортить, — чуть обиженно бурчит он. «Хочется курить. Где бы достать сигарет? Грёбаный Джорно-то не курит.»

***

— Ты не задумывался, почему мы остались в нашем доме? — спрашивает Аббаккио. На экране телевизора, который смотрели Джорно с Мистой, мелькал фильм «Призрак» — совершенно дурной по мнению Леона, и какой-то даже ироничный, учитывая положение, в котором они с Бруно оказались. Счастье-то какое, что заглянувший на выходной вечер к другу Миста сопровождал весь сюжет картины своими забавными комментариями, так что просмотр обещал быть чуть веселее. — Отвратительно, — добавил Леон в конце фразы комментарий уже к фильму. — Мне тоже не очень нравится, — ответил Бруно, задумался на пару секунд, а потом заговорил. — Я брал в нашей библиотеке книгу про духов и вычитал там одну теорию на этот счёт. — Ты читал такую бредовую книгу? — Аббаккио хохотнул, потому как привык, что Бруно был ценителем исключительно хорошей, классической и наполненной всякими глубинными мыслями — в общем, типичной нудной для Леона литературы. Тратить время на изучение псевдонаук, вроде эзотерики, Бруно обычно не спешил.  — Я скоро всех их в нашем доме перечитаю от скуки, — спокойно ответил Бруно, игнорировав колкость. — Мои уже закончились, у тебя нету ничего, так что пока я потихоньку приканчиваю запасы Джорно. Он вроде её купил ещё когда у него станд появился. Пытался найти этому объяснение: Джорно мне рассказывал. Леону стало интересно, когда это они успели с Джованной об этом поговорить. Отголоски былой ревности кольнули его на долю секунды, но это чувство быстро отступило, уступив место любопытству. — Ещё одна причина обозначить себя, — замечает Леон, думая о том, что и сам бы не отказался от кое-каких пополнений для его досуга, достать которые не выходя из дома было невозможно. — И думать забудь, — не терпящим возражений тоном отрезает Бруно. Леон знал, что попытка будет бесполезной. Но теперь мысль, что он хотя бы попробовал, будет его успокаивать. — Ладно, — пораженно поднял он ладони вверх. — Так что за теория-то? Бруно дождался логического окончания сцены на экране телевизора и лишь потом неспешно заговорил. — Скорее всего, мы сильно эмоционально привязаны к этому месту, — на этом моменте Миста оглушительно прыснул смехом, из-за чего парням пришлось подождать, пока звуковая волна, создаваемая им, схлынет, и только потом продолжить разговор. — Тупо, — возразил Аббаккио, улыбаясь шутке развалившегося на пол дивана Мисты, а затем переводя взгляд на Бруно. — Почему тогда ты, скажем, не остался дома, где провел детство? Мне кажется, у тебя там больше ярких воспоминаний было. — Ты тоже не там появился, — заметил Бруно. — У меня о детстве ни одного счастливого воспоминания, — скривился Аббаккио и отвернулся в сторону, будто сама мысль о родном доме делала ему неприятно. — Лучше трижды умереть, чем провести вечность там. Миста окончательно перестал смеяться и бросил пустую упаковку от попкорна прямо на то кресло, где незримо для него восседал Аббаккио. Правда немного не рассчитал и перекинул её через спинку, а не на сидение, как задумывал. — Хреновый ты снайпер, — хихикнул Джорно. — Ой-ой, можно подумать! — улыбнулся Миста в ответ, потянувшись за банкой колы. — Твою-то мать, Миста! — крикнул Аббаккио, хватаясь за голову, сквозь которую и пролетел предмет. Бруно с теплотой во взгляде посмотрел на всех троих парней перед собой. — Да ты же ничего не почувствовал! — заметил Бруно, со смехом отмечая последнее действие Аббаккио. — Всё равно неприятно! — возмутился он в ответ. В этом Бруно не согласиться с другом не мог. — Тогда… — Бруно задумался ещё на минуту, возвращаясь к их прерванному разговору, иногда кидая взгляд на экран, на Джорно, который к его великому счастью пребывал в бодром настроении и искрился позитивом и жизнелюбием, и на Мисту, являющегося, как раз, его причиной. Ему грело душу, что парни нашли общий язык и держались вместе. — Есть мнение, что тут есть какая-то дорогая тебе вещь. Она тебя и притянула, — обратился он уже к Аббаккио. Аббаккио задумался. Было видно, что эта идея для него имела больше правдоподобности, чем предыдущая. — У тебя здесь есть такая вещь? — спросил он наконец. — Да. Я когда к ней подхожу или прикасаюсь сразу чувствую такую знаешь… Как энергию сильную что ли? — И что это? — Рыбацкая сеть отца. Аббаккио многозначительно помолчал. С тех пор, как они сами покинули мир живых, разговоры о мёртвых казались гораздо более простыми, но всё равно какими-то неправильными. А Леону всё еще неудобным казался разговор об отце Бруно: ну не любил он, как тот в лице менялся. При жизни, по крайней мере. Сейчас его выражение не изменилось буквально ни капли. — А у тебя что? — спросил наконец Бруно. Аббаккио чувствовал, что он действительно не догадывается, что это за вещь, потому и спрашивает, не выдвигая предположений. «Не такой ты и всеведущий выходит, » победно подумал Аббаккио. — Не знаю, — протянул он вслух, и это было чистой правдой. Особой «сильной энергии» он ни от чего не чувствовал, но и вещи-то свои многие он просто не трогал. Хотя, пара предположений, подходящих под описание Бруно, у него была. — Либо часы, первый подарок от тебя. Аббаккио замолчал, этим только подогревая интерес со стороны Бруно. — Либо?.. — подначил он продолжать. — Только обещай не делать вот это вот свое лицо. — Какое? — Да вот это твоё! Которое «это так глупо, но я понимаю и не осуждаю», — пробубнил Леон. — О Господи, — теперь Бруно закатил глаза. — Но ты постоянно… — Да говори ты уже! — не выдержал Буччеллати. Аббаккио собрался с силами. Обмяк в кресле и сделал вид, что фильм стал для него очень интересным. Бруно вздохнул и тоже осел в своём, попытавшись снова вникнуть в кино. Оно было и правда так себе: стоило посмотреть только для того, чтобы знать то, о чем все говорят, в лицо. Зато то обстоятельство, что они смотрели его вместе с Мистой и Джорно, делало его в разы лучше. Будто бы они снова сидят, как раньше, все вместе, компанией. Пускай и Миста с Джорно об этом не знают. — Полицейская фуражка, — выдал Аббаккио спустя минут пятнадцать. — Что? — переспросил Бруно не поняв, к чему это он. — Полицейская фуражка, — повторил ещё раз Аббаккио, не отрывая глаз от экрана, но выглядев при этом как-то понуро. Больше ничего Бруно спрашивать не стал. Не видел смысла.