Программные сбои Девятки

      В Детройте период затяжных дождей и, наверное, поэтому выглянувшее совсем ненадолго солнце воспринимается по-особенному. Конечно, оно не способно прогреть изрядно промокший за последнюю неделю город, но при его виде думается о хорошем, и этого вполне достаточно.       Гэвин изрядно заебался. Он шатается среди нескончаемых стеллажей с книгами уже третий месяц и никак не может выбраться. Наверное, стоило бы просто смириться и подумать о том, что же делать дальше, но Рид слишком упрямый для этого.       Он умер два с половиной месяца назад, и всё это время провёл в ебучей центральной библиотеке, умирая уже метафорически от скуки. Момента смерти в памяти не осталось, и Гэвин лишь надеялся, что это было что-то менее тупое, чем огромная толстая энциклопедия, свалившаяся на голову. Своё тело он видел уже в черном мешке, когда его грузили в скорую, и вот это уже из памяти не стиралось никак.       Наверное, ему было жаль. Он слишком многого не попробовал в жизни, просто не допуская мыслей о том, что его время может так быстро выйти. Вроде и пожил, многое повидал, но всё равно не хватило. Скорее всего, всем всегда не хватает. Не то чтобы были реальные причины сожалеть о своей смерти, потому что ничего особенного там не осталось. Его никто особо не любил, в близких не числился, и наверняка его похороны были самыми унылыми из всех возможных, а из присутствующих был разве что Камски, с которым они разосрались ещё пятнадцать лет назад.       Из причин сожалеть остались лишь мечты и цели, которые он мог бы осуществить, если бы у него просто было побольше времени. Хотя Гэвин себя прекрасно знает и поэтому уверен в том, что и это время он бы также прекрасно проебал. Но противные эмоции внутри (кто бы знал, что у приведений они есть) не дают ему спокойно забить хуй на свою смерть и оставить попытки выбраться из ебучей библиотеки.       Но он так и не смог её покинуть. За дверями невидимый барьер, который невозможно преодолеть. А внутри всё настолько остоебавшее, что хочется наложить на себя руки и в такой форме. Только это также невозможно.       Гэвин за эти пару с лишним месяцев успел перечитать половину раздела ужасов, потому что поначалу было угарно наблюдать за историями книжных призраков и сравнивать с реальностью, и теперь поглядывал на прозу. Кинг, Лавкрафт, Мэтисон и По знали своё дело, их Рид любил ещё при жизни. Иногда к ним в порядке исключения присоединялись Брэдбери, Уэллс и Харрис, что тоже было интересно. Также Гэвин успешно игнорировал существование Майер и Джеймс, будучи неприятно удивлённым, что их самые известные книги до сих пор пользуются спросом.       Так вот, внезапное солнце смогло порадовать даже Рида, который пристроился на стеллаже возле самого окна и лениво наблюдал за прохожими. Ощутить тепло он не мог, но чувство, как лучи проходят прямо сквозь него, было волнующе приятным.       Анна — работающая тут девушка, которая очевидно не сильно жалует свою работу, но вынуждена тут находиться из-за неебически высоких цен на сигареты и ради постоянно обновляющегося стрёмного шмота, к которому девушка питала слабость, — суетилась возле своей стойки, нервно поглядывая на дверь.       Гэвин не понимал причины её нервоза, потому что сегодня был в благостном настроении и не проверял ничьи нервы на прочность. Хотя обычно любил скидывать книги с самой высокой полки, чтобы невысокого роста девушка, раздражённо матерясь, таскалась с лестницей и складывала их обратно. Или шугать подростков, которые взяли в моду тут зажиматься по углам, абсолютно не стесняясь камер и не утруждая себя поиском слепых зон. А ещё было прикольно открывать книги на страницах, которые начинались со страшных мистичиских фраз и подкладывать Анне на стойку, она всегда так забавно отдёргивалась от них. У Рида слишком мало развлечений тут, никто не смеет его осуждать.       Объяснение состояния девушки вошло в двери центральной библиотеки широким шагом и в количестве двух штук. Первое, что бросилось в глаза — близнецы, второе — форменая одежда с логотипом перечёркнутого приведения. Гэвин даже подлетел ближе, укладываясь на самом верху стеллажа и с интересом наблюдая за разговором людей. Оказывается он не только сам бесконечно заебался, но также успешно заебал и библиотекаря своими выходками, что та позвала ёбаных охотников за приведениями.       Тот, что был повыше, окинул взглядом помещение и внезапно уставился прямо на Рида. Гэвин дёрнулся от неожиданности и забыл о необходимости удерживаться на поверхности, из-за чего провалился куда-то в стеллаж. По лицу неприятно прошлись страницы какого-то романа, и призрак раздражённо сделал рывок в сторону. Потом снова забрался на стеллаж, но с другой стороны, и осторожно выглянул. На него больше не смотрели, близнецы внимательно слушали рассказ девушки и задавали уточняющие вопросы.       Вот тебе и развлечения.       Гэвин старался не спускать с них глаз, потому что не знал, что те могут выкинуть. Но братья просто разделились и стали прохаживаться по рядам, разглядывая, казалось, вообще всё. При аккуратном скрытном наблюдении были замечены небольшие различия в виде разного цвета глаз, роста, пухлости щёк и суровости в лице. А также разные цифры 800 и 900 на формах. — Гэвин.       Внезапно позвал сероглазый и Рид чуть не налетел на стену от удивления. Где-то в другой части библиотеки шастал восьмисотый, с важным видом разглядывая корешки книг и совсем никак не реагируя на выходки брата. — Ты же Гэвин, да? Умер тут второго апреля при неустановленных обстоятельствах, — продолжил человек, остановившись на месте и уставившись в проход. — Ну, допустим, — на пробу сказал Рид, не собираясь, впрочем, показываться из-за безопасно разделяющего их стеллажа с фантастикой. Он не был уверен, что его услышат, да и не помнил, когда в последний раз говорил что-то кроме мата — собеседниками место не изобилует. Но его услышали. — Хорошо. Меня зовут Ричард, мы с братом тут из-за тебя, что ты, наверное, и так уже понял, — охотник осмотрелся вокруг оси, но приведение так и не вышло. Утруждаться ответом Рид тоже не стал. — Может, покажешься? — Это вряд ли, — усмехнулся Гэвин, решив сменить позицию и аккуратно свеситься с потолка над тёмной макушкой. Рисковать не хотелось, охотники конечно страха не вызывали, но всё же их специализация доверия не внушала. Хуй его знает, что такие, как Ричард, делают с приведениями.       Вот только зря Рид упустил из виду второго близнеца, потому что следующим, что он почувствовал, это стремительное падение вниз и невозможность двигаться. А восьмисотый стоял в конце прохода с каким-то устройством в руках. — Блядство, — Гэвин пытался сделать хоть что-то, хотя бы провалиться сквозь пол, но не мог. — Коннор, я же просил не лезть. — Так мы бы до вечера за ним бегали, а у нас ещё дело с Хэнком в другом конце города, — Гэвин всё ещё пытался пошевелиться, но вслушивался в диалог братьев и гасил в себе желание съязвить про семейный бизнес. Ричард сказал что-то ещё, но совсем тихо, а потом уставился на него, внимательно разглядывая. — Не бойся нас, мы не собираемся тебе вредить, просто убедимся, что ты мирный, а не мстительный, — с какими-то успокаивающими нотками говорил сероглазый, присаживаясь рядом с ним. — Ещё чего, с чего бы мне вас бояться, придурки. Будете мне угрожать огромным пылесосом или святой водой? — губы Ричарда растянулись в лёгкой улыбке, а Коннор закатил глаза.       Восьмисотый хотел ещё что-то сказать, но его пихнули локтём и он промолчал. Братья сосредоточились на лице Гэвина, внимательно осматривая, будто сканируя взглядом, а потом достали какие-то устройства, отдалённо похожие на планшетники. Рид немного напрягся, но виду подавать не собирался и так, блять, чувствовал себя ёбаным Каспером.       Спустя пару минут и трёх непонятных переглядок, восьмисотый кивнул и направился к выходу, останавливаясь возле стойки Анны и начиная ей что-то объяснять. Ричард же всё ещё смотрел на него. Гэвин не умеет читать по глазам и в душе не ебёт, что там значат такие долгие взгляды, но сам он не отворачивался первым чисто из принципа.       Наконец охотник отмер и поддался вперёд, вплотную к нему, от чего Рид смог почувствовать его горячее дыхание в районе своей щеки и даже не сразу заметил, что может снова двигаться. Девятисотый как ни в чём не бывало отстранился и уселся прямо на пол, облокачиваясь спиной на стеллаж. — Может хватит пугать людей и страдать хернёй? — Знаешь, Ричи, тут просто до смерти — лёгкий смешок — скучно. Я развлекаюсь, как могу.       Ричард отвёл взгляд, задумываясь, и непонятный прибор в его руках уже не выглядел таким устрашающим. Кажется, ему и правда не собирались вредить. Гэвин пока нагло рассматривал человека, отмечая, что тот был красивым. Да, действительно красивым, на вкус Рида. — Как насчёт сделки, Гэвин, я рассказываю тебе обстоятельства твоей смерти, а ты не посягаешь на спокойствие людей? — и чёрт, предложение звучало действительно заманчиво, даже очень. Вот только... — Наебать меня решил, Ричи? Я же вижу, что ты знаешь о моей смерти только то, что смог найти в новостных сводках или в какой-то базе с несложной защитой от взлома, — усмехнулся Рид. Он хоть и бывший детектив в силу своего положения, но всё же ложь чувствует что тогда, что сейчас. Охотник хмыкнул, снова задумываясь. — А если я буду приходить к тебе?       И снова, сука, крайне заманчивое предложение. Казалось, что других этот парень и не делает. Возможность попиздеть с тем, кто тебя видит и слышит, кто может поддержать и ответить, рассказать новости и забавные истории, скрасить эти бесконечно скучные дни в библиотеке. Звучит слишком хорошо. Конечно же, его просто хотят снова красиво наебать. Но Гэвин всё равно соглашается. Потому что выбор у него не велик, от целого ничего до полного нихуя.       Вечером от солнца уже нет ни следа. И на следующий день тоже. Дождь стоит стеной, в библиотеке никого, кроме Рида и Леонарда, который совмещает работу с учёбой и появляется лишь на выходных. Леонард устраивал Гэвина чуть больше чем Анна, выглядел обыкновенным задротом и вёл себя почему-то соответствующе. Рид помогал пару раз парню с поиском очков, которые время от времени пиздили слишком охуевшие подростки, и чётко знал, что этот тихий омут не без чертей, поэтому разумно держался подальше и старался не лезть в это.       И в подтверждение его догадок, он однажды стал случайным свидетелем, как этот же самый Леонард чувственно сосётся с крепким парнем на блестящем чёрном байке, вцепившись тому в кожанку и, по всей видимости, отобрав у него шлем, который теперь библиотекарь спрятал за спину. И это прямо у чёрного входа библиотеки.       Призрак тогда отшатнулся от окна, осознав себя пялющимся на это, чего уж скрывать, довольно красивое зрелище. Встать у него, конечно же, уже не могло, но оценить эстетическую составляющую он ещё способен. Впрочем, это всё ещё не его дело, поэтому он побыстрее отправился в основной зал, подыскивать себе захватывающее чтиво на ночь.       Стало как-то тоскливо. Ричард не обещал приходить каждый день, не обещал делать это часто и не обещал задерживаться надолго, да Гэвин до сих пор был уверен, что его просто вкусно наебали. К тому же дождь этот блядский, под который ни один адекватный человек не сунется. И всё равно было как-то унылее, чем обычно.       Гэвин вовсе не смотрел каждые несколько минут на дверь в ожидании непонятно чего, но не пропустил момент, как на пороге появилась насквозь промокшая высокая фигура, от которой оставался след в виде небольших лужиц. Ричард подошёл к стойке, заговорив о чем-то с Леонардом, а Гэвин до сих пор не мог поверить.       Он реально пришёл.       Библиотекарь что-то ответил, скрылся в служебном помещении, а потом вернулся с полотенцем. Гэвин успел заметить, как Леонард улыбнулся девятисотому и поспешил показаться на глаза, приветсвенно махая Ричарду. Ещё не хватало, чтобы этот студент положил глаз на охотника.       Но Ричард лишь ещё раз поблагодарил его и направился вглубь помещения, безошибочно находя пустующий зал для чтения. Гэвин присоединился к нему, наблюдая, как девятисотый устало опускается на мягкую обивку дивана. — Привет, Гэвин, — дружелюбно начал человек, выглядя каким-то домашним в мокрой одежде, со взъерошенными от полотенца волосами и блестящими в искусственном освещении ламп глазами. Гэвину нравилось. А ещё все неприятные чувства пропали. И на улыбку Рида Ричард ответил своей, показавшейся такой тёплой, что только и греться в такую погоду.