Trespass

Пиздец подкрадывается незаметно, вот что может сказать Юнги, когда Чимин сидит в его кровати и прижимает кончики пальцев к покрасневшим щечкам. День прошел хорошо, праздник пусть и не был таким, как изначально планировал Юнги, но парню понравился. С самого утра его поздравляли родственники, телефон почти не замолкал, а Юнги не успевал быстро печатать сообщения по типу «Спасибо большое, я тронут», и в итоге просто копировал один и тот же текст в чаты с родными. К обеду все было готово. В гараже была обустроена площадка для праздника, стояли музыкальные инструменты и стол с закусками. Юнги ждал друзей, надеясь, что они все вместе поиграют и насладятся друг другом, едой и музыкой. К двум он уже собрался, даже принарядился в новую толстовку, которую подарил Чимин на прошлый Новый год, до этого он как-то и не надевал вещицу, а сейчас она идеальнее подходила. Юнги даже соизволил сбрить щетину и помазал губы бальзамом, подвернул штанины на джинсах и надел понтовые носки. Сам Мин Юнги прихорашивался, представляете? Когда мама закончила носить еду, Юнги уселся посреди открытого гаража и стал выжидающе смотреть на лужайку у въезда в дом. Не удивительно, что первые полчаса она была пуста, ясен пень, что группа подростков ну никак не может быть пунктуальной. Но и через час никто не пришел. Мин подождал еще двадцать минут и зашел в дом, чтобы сказать маме, что она может все убрать. Оказалось, его друзьям куда важнее были местные гонки, и они решили поехать туда, а не на день рождения к одногруппнику. Даже не предупредили заранее, скинули сообщения уже с трека. Юнги уверял себя, что не был расстроен, когда спокойно вошел в комнату и опустился на кровать. Он поднял пустой взгляд на стену перед собой и сжал в руках материю пледа. Он даже кровать застелил сегодня. Видимо зря. Он опустился на спину и потер переносицу. Ничего, бывает. Жаль только маму и ее стряпню. Все же они умрут от переедания праздничного меню в следующую неделю. Какое-то время он провел в кровати, просто обнимая подушку и прикрыв глаза. Хотелось уснуть и проснуться уже завтра, в самый обычный день. Хорошо, что вся эта неделя была свободна от пар. Юнги думал повеселиться с друзьями перед началом серьёзной учебы, но в итоге был готов заснуть до следующего понедельника. Хотя, и в колледж теперь не так уж и хотелось. Но заснуть не выходило. Ни на неделю, ни даже на час. Мин нашел на тумбе свой мобильный и улегся поудобнее. Он просто листал ленту, пока не наткнулся на пост с порно. Милая девушка активно двигалась и корчила странные лица, Юнги фыркнул, но руку в штаны засунул. Не отпраздновал, хоть расслабится. Он пару раз провел рукой по мягкой плоти, но он не вставал. Девушка на экране уже во всю буквально болталась на чужом члене, мечась по простыням, и слава богу, что Юнги не включал звук. Он примерно представлял, что за писк срывался с накрашенных губ. Это не возбуждало. Совсем. Мин отбросил смартфон и стиснул зубы, он пару раз с силой сжал член, двигая рукой, но ничего не происходило. — Ну конечно, — прошипел он. Было лишь больно, отнюдь не приятно. Юнги вытащил руку и лег на живот, пряча лицо в подушку. На глазах скапливались слезы обиды и разочарования. Самый лучший день рождения, нечего сказать. Забавно выходило, Юнги всегда думал, что из них двоих Чимин одинок и несчастен, но тот в свой день рождения был окружен заботой и любовью, а Юнги здесь один. Даже этому самому Чимину не нужен. Он уже и правда собирался разреветься, когда услышал звонок. — Да, — хмуро ответил он, переворачиваясь на бок, было не понятно, зачем мама звонила ему с первого этажа, а не поднялась. — Сынок, милый, ты не поможешь мне стол из гаража обратно в дом занести? — она казалась спокойной. — Ага, сейчас, — Юнги сбросил и швырнул смартфон. Ей было все равно. Конечно, ведь это не к ее любимому Чиминни не пришли гости. А Юнги, а что Юнги? Было ли дело до него? Правильно, нет. Юнги спускается, собирая ногами все предметы, специально врезаясь в них, а потом шипя. Он решил пройти в гараж через дом, воспользовавшись дверью из кладовой. Прихватив с полки перчатки, чтобы было удобнее нести мебель, Мин распахнул дверь. В гараже было темно, выезд на улицу был закрыт, а небольшие окна плотно зашторены. — Мам? — Юнги щелкнул выключателем и замер. Помещение залилось светом, и теперь было видно, что в центре было скопление людей. Все они завизжали и стали взрывать конфети, от чего Мин попятился, прижимая к себе руки. В центре стояла мама с тортом, рядом с ней сидел Чимин, держа в руках шарики, за ним группа надоедливых пожарных и какой-то незнакомый мужчина, а также однокурсники, которых Мин не звал, и Тэхён. Тот уже стоял на своих двух, но придерживался за костыль. Все они ярко улыбались и продолжали кричать. Юнги понял, что происходит, только когда они стали петь поздравления для него. Он раскрыл рот и почувствовал, как слезы быстро потекли по холодным щекам. Они были мокрые и горячие. Те, от кого он отворачивался, были рядом, в то время как люди, за которыми он гнался, не считали его чем-то важным. — Я... — он всхлипнул, а мама поставила торт на стол с едой, что был все еще накрыт, и подошла, чтобы обнять его. Юнги уткнулся в ее шею, прямо в черные мягкие локоны, и зажмурился. Они не обнимались уже несколько лет и сейчас все вместе заставило его плакать сильнее. Ее волосы все еще пахли так же. Она обнимала его и гладила по спине, а вскоре он почувствовал, как к ноге что-то прижалось. Он не сразу понял, что это был Чимин. А потом со всех сторон его обступили люди, кто-то обнимал, а кто-то гладил по волосам и спине. До безумия неловко, но тепло. Юнги понадобилось минут десять, чтобы успокоиться и отлипнуть от маминого плеча. — Спасибо, — сиплым голосом выдал он, вытирая щеки и неловко обводя людей вокруг взглядом. Все они ласково улыбались, и по очереди подошли, чтобы обнять и поздравить. Последним был Ким Сокджин, оказалось, он и есть тот хён, к которому бегал старший Ким. Мужчина Юнги понравился, будучи врачом скорой он успел рассказать множество забавных историй за вечер. Намджун и Чонгук оказались тоже причастны к музыке, поэтому мечта поиграть вместе с кем-то сбылась. Пока Мин пересчитывал клавиши синтезатора пальцами, Джун умело справлялся с электрогитарой, а Чонгук насиловал новую барабанную установку, которую Юнги подарила бабушка (Юнги сказал «спасибо», а потом еще раз, но более искренне, когда она уехала. Это было наилучшим подарком для них всех). И, наверное, это был самый весёлый день рождения, было шумно, но не до головной боли. Все смеялись, а вечером устроили бой старыми подушками. Ближе к двенадцати мама стелила в гостиной диван для гостей, а Юнги с Чонгуком подметали разбросанные конфетти. — Юнги, — Чонгук выпрямился, после того как ссыпал в урну содержимое совка, — это немного неловко, но… Ты бы не мог договориться с Чимином, чтобы мы поменялись? — Боишься лечь со мной в одну кровать? — смеется Юнги, собирая с дивана обрывки бывших подушек. — Нет, просто… — Да я знаю, что ты просто хочешь присунуть Тэхёну, — хмыкает Юнги. Он, может, и не психолог, но не заметить, как эти двое друг на друга пялились, он не смог. Так же, как и разочарованное лицо Гука, когда Тэхёну выпал жребий спать с Чимином. Однокурсники Юнги жили в том же районе, поэтому смогли уйти домой, в отличие от пожарных и Тэхена, который прилетел из другого города. Судя по разговорам прилетел он с отцом Мина, но тот должен был заехать в военную часть другого отряда и потому пропустил праздник. Не то чтобы Юнги расстроился, с отцом они не были близки. — Нет, ты че! — тот машет руками перед собой, будто это не он тут двадцатисемилетний качок, а Юнги, — я просто, просто… — Все нормально, — отрезает Юнги, — идите оба в комнату Чимина, а его ко мне отправите, а то я только белье после бабушки поменял. Пододеяльники зло, знаешь ли. И вот время около часа, а они болтают с Чимином. Болтают так, будто никогда не было пролитых на ноги кружек чая, унижения, выкинутых игрушек и испорченных вещей. Чимин смеется так, будто Юнги никогда не давал ему звонких пощёчин, не пихал описанное белье в лицо и не заставлял голышом сидеть под ледяным душем. Будто не из-за Юнги он сбросил около десяти килограммов, постоянно недоедая, не имея возможности добраться до кухни, когда Юнги запирал его или оставлял на кровати, убирая коляску. Он сидит в своем желтом худи и очаровательных шортах в синюю полоску и смеётся. — А потом я ей звоню и такой: «СеДжин блять, ты что, правда думала, что можешь заправить машину растительным маслом?!», она молчит-молчит, а потом как заорет: «Не растительным, а оливковым!» Чимин валится от смеха, наклоняясь вперед, и опять краснеет, прикрывая лицо. — И как она добралась до дома? — с интересом спрашивает он. — Вызвала такси, — пожимает плечами Юнги, — её родители больше одну не пускают за город, и машину после ремонта продали. — Ну и правильно, — хихикает Чимин, — пусть найдет парня, он будет ее возить на своей. — И то верно, — Юнги подобрал ноги, скрещивая их. Они сидели друг напротив друга, Чимин опирался о изголовье, а Юнги ютился между его раскинутых ног, почти не касаясь их своими коленями. Почти. — Хён, я так не отдал твой подарок, — говорит Чимин немного смущенно. Да, Юнги бы уже нарисовал в своей голове порнографические сюжеты, где братик дарит ему на день рождения поцелуй, ну или минет там, но он уже приметил пакет, что висел на ручке коляски. Как раз к нему Чимин потянулся, а после передал брату. — Это не так круто, как твой подарок, потому что я не совсем знаю, что ты любишь, но вот… Юнги развязал ленту, что притягивала края пакета так, чтобы было не видно содержимое. Внутри оказался дорогой парфюм, Юнги вполне понравился запах, хотя, обычно он такое не любил, серебряные серьги небольшими кольцами и браслет-цепочка, с этим Чимин угадал. Мелочи в виде смешных носков и пачки кофе, термос, и мягкая игрушка на брелке. Юнги оставил ее на потом, не совсем понимая, зачем Чимин положил это в его подарок. Когда он рассмотрел все, он взял в руки пушистую вещицу. — Я сшил это сам, — пояснил Чимин, помогая перевернуть правильной стороной. Это была коричневая собачка с черными глазками и носиком с розовой точкой, которую Чимин не забыл вышить. Юнги не надо было долго думать, он благодарно посмотрел на Чимина, а потом на фото, что висело над его кроватью. На нем был такой же пушистый щенок пуделя с розовым пятнышком на носу. — Все так волновались обо мне, — Чимин сглотнул и опустил взгляд, — что не обращали внимания на тебя. Но я помню, как ты сидел на асфальте и обнимал Тиффани. Это последнее, что я помню. Куча крови, стекла, крики мамы, я почти не мог пошевелиться, но когда я повернул голову, ты сидел там, прямо на асфальте и обнимал ее. Ты плакал, весь испачканный кровью, пока ее отнимали, а тебя волокли в скорую. Мне было так жаль, я им хотел сказать, но мои губы не шевелились. Чимин тяжело сглотнул. Юнги с силой сжал зубы, чтобы не заплакать второй раз за день. — Они даже не похоронили ее, — он прижал к себе игрушку, так же, как прижимал тело щенка, — она просто осталась лежать там… Когда я держал ее, она еще дышала, а потом… В его голове всегда будет картинка этих черных глаз, что застыли в одну секунду, когда маленькое животное перестало дергаться от боли. — Прости, — выдавил Чимин, и старший видел, что его глаза наполнены влагой. Их руки переплелись, и как-то так оказалось, что они лежали вместе. Юнги был на спине, а Чимин прижимался к его груди сверху. Чимин заснул довольно быстро, Юнги переложил его к стенке, от чего-то он боялся, что брат мог скатиться на пол. Он медленно поднялся и решил сходить за соком, в горле было сухо, и хотелось пройтись. Когда он спустился вниз, в гостиной горел торшер, Намджун и его друг-врач сидели у камина и о чем-то перешептывались, попивая детское шампанское из бокалов для вина. Заметив Юнги, они синхронно обернулись. Юнги было непривычно смотреть на диван, что сейчас был разложен и застелен белоснежным бельем. У мамы была страсть к отбеливателю. — Может, вам вина дать? — хмыкнул Юнги, двигаясь к кухне. — Это будет неловко, — отмахивается Джун, на что Мин лишь закатывает глаза. На кухне он пьет из пачки апельсиновый сок, а потом спускается в подвал, в котором хранились запасы еды и старая посуда. Выбрав неплохое вино, он поднимается обратно и отдав бутылку страшим, семенит наверх. В его комнате Чимин еще не спит, слабый свет от телефона освещает его чуть опухшее лицо. — Эти голубки там все воркуют, — морщится он, забираясь по одеяло. — Намджун его уже месяц стесняется пригласить на ужин, — Чимин откладывает телефон и переворачивается на спину, — вроде, такой мужик, а при виде хёна краснеет, как девчонка. Какое-то время они лежат молча, Юнги даже начинает засыпать, Чимин, судя по всему, тоже. Его игрушка прижата к груди, а губки приоткрыты. Очаровательно. По началу Юнги думает, что ему показалось. Но это опять повторяется. Хриплый стон врезается в уши и заставляет прислушаться. Да, Юнги не кажется. Это точно не может быть снизу, мамина комната в другой стороне, да и из гостиной слышно не было бы. Чимин тоже раскрывает глаза и чуть хмурится, а со следующим стоном краснеет. — Еще одни голубки, — фыркает старший, — а мне Гук сказал, что «нет-нет». — Я думал, что Тэ шутит, что собирается сделать это, — неловко хихикает Чимин. Они лежат еще минут пять. В любом случае это неловко. На этаже стены тонкие, и хоть ребята и пытаются быть тише, Юнги отчётливо слышит, как скрипит кровать. — О чем думаешь? — ехидно спрашивает он у Чимина, что спрятал лицо за игрушкой, — тебе не страшно от такого? — Нет, — Чимин выглядывает и чуть мотает головой, но все так же не смотрит на брата, — думаю, что Тэ звучит так, будто ему правда приятно. Он не из тех, кто стал бы притворяться. — Конечно, приятно, — пожимает плечами Юнги, — люди для этого сексом и занимаются. Он отчётливо видит, как Чимин краснеет. Будто это не он там в своих «ролках» охотно раздвигал ноги и использовал пошлые фразочки. — Ну, еще дети, — лепечет он. — Не думаю, что они смогут так завести ребенка, — смеется Юнги, — Тэхён парень и у него не- — Я знаю. — обрывает его Чимин, — я тоже учусь, хён. — Ага. Юнги ложится, какое-то время смотрит в потолок, думая, что Чонгук весьма выносливый. Тэхён уже почти задыхается. — А ты, — Чимин неловко кусает губы, — уже делал такое? — Занимался ли сексом, — хмыкает Юнги, довольно наблюдая, как брат смущается, но держит стойкое лицо, — да, было пару девушек. — И как? — Чимин будто ведёт светскую беседу о погоде и чае. — Понравилось? — Нормально, — пожимает плечами Юнги, — я был пьян, поэтому так себе. Но минет — это хорошо. Чимин сглатывает и чуть хрустит шеей. — А ты, Чимин, только вирт? Он немного колеблется, открывает рот, опять закрывает и неловко вертится. — Это не вирт. — Хорошо, секс по переписке, не важно. — Это не… Нет, ты был прав. Кому я нужен. Девушкам такое не нравится. — А парни? — У меня нет знакомых моего возраста. Ни девушек, ни парней. Однажды в шутку меня поцеловала девочка в больнице. Мы играли в эти игры, знаешь… — «Правда или действие» и «бутылочка»? — Ага. Что-то в этом роде. Ей выпало целовать меня в щеку. — И это все? Чимин молчит пару минут, Юнги знает, что он думает об их поцелуе, и ему становится жарко. Звуки за стенкой усиливаются, они скоро закончат. Одеяло выдает все, Чимин переворачивается на бок, лицом к Юнги. — И, — Юнги ложится так же и смотрит на брата, но тот отводит взгляд, — тот раз. — Тот раз? — Когда ты... ну, — Чимин почти говорит, но Тэхён вскрикивает и даже отсюда слышно, что начинает плакать. Глаза Чимина расширяются и он резко вскакивает, — он плачет! Ему больно? — Все нормально, — Юнги тянет его обратно, заставляя упасть, — такое бывает от оргазма. Ему не больно. Он бы позвал нас, правильно? — Точно? — Чимин действительно выглядит напуганным. — Я волнуюсь. — Я потом проверю, дай им отдышаться и одеться. Чимин опять краснеет и прижимается к подушке. — Я единственный, кто касался тебя? Чимин сглатывает и смотрит в стену за Юнги. — Хён... — Скажи мне. — Никто не делал такого. Правда, — говорит Чимин с какой-то грустью в голосе, — и не думаю, что сделает. Я же не смогу… Не смогу сделать это с девушкой. — Почему? — хмурится Юнги. — Я не могу шевелить ногами и как я буду, ну… — Ну, она может быть сверху, может сесть на тебя и встави- — Хён! — Чимин резко отворачивается, скручиваясь, так как ноги все еще лежат на этом боку. Юнги помогает переложить их. Добрый жест. Ага. И какая разница, что у обоих стоит. Никакой.