Trespass

Чимин пахнет кисло, но сладко, видимо, из-за того, что большую часть его рациона составляло сладкое и мамины булочки. Юнги был уверен на все сто процентов, что семя брата будет сладким, как заварной крем, без всяких ананасов. Чимин выглядит как самый сладкий грех со своими красными щеками и разметавшимеся по подушке волосами. Юнги готов гореть в аду вечно за вкус этого тела. Он еще раз на пробу проводит большим пальцем по головке, растирая вязкую смазку, что сочилась из щелки. — Ах, — выдыхает Чимин резко, прикусывая губу и зажмуривая глаза. Юнги видит, как мышцы его пресса напрягаются от нарастающего желания. Юнги хочет его тоже, хочет разложить прямо тут, на его маленькой уютной кровати, выбивать звонкие стоны из юного тела и заставлять чужое тело трястись и двигаться на встречу. — Блять, — Юнги оборачивается на хлопок двери, что слышен со второго этажа приглушенно, но четко, — мама не должна ничего знать. Возможно, Чимин не понимает, о чем говорил Юнги: о побоях или том, что случилось сейчас. Поэтому он молча и спешно натягивает одежду. Когда они оба выходят к лестнице, мама внизу все еще стоит, будто не зная, куда двинуться. На ее лице явно рисуется что-то странное, Юнги привык видеть в ней уверенность или покорность. Сейчас не было ни того, ни другого. Она будто была потеряна, как когда теряла в сумочке ключи. Будто не могла найти саму себя. — Мам? — Юнги старался звучать спокойно, хотя его руки еще дрожали, а домашние штаны жали. — О, привет, — она рассеяно посмотрела вверх, на сыновей, и наконец-то сняла туфли, ставя их на полку, — я… — Все хорошо? — пискнул Чимин. Она была в таком состоянии, что даже не заметила пластыря на его лице. — Я думаю, что поеду к отцу на базу, — она начала рыться в ящике трюмо, в котором хранились перчатки и ключи, — вы сможете пару дней без меня? — Конечно, — Юнги покосился на младшего, что натянул на себя плед и прятал глаза в пол. — Чимин-ни, закажи мне билеты на ближайший самолёт, а Юнги съездит со мной в супермаркет. Я должна оставить вам побольше продуктов. К часу ночи мама уезжает в аэропорт, оставив полный холодильник заготовок и уже готовых блюд. Чимин спускался только попрощаться и помочь собрать вещи, а как только она уехала, скрылся в комнате. Юнги на самом деле тоже не знал, как ему теперь общаться с братом. Но он был рад отъезду мамы, надеясь, что та помирится с отцом. Они пересекаются уже ближе к двум, когда Юнги решает зайти за вещами в стирку и умыться перед сном. На удивление, мальчишка не спит, а сосредоточено жмет клавиши, видимо, проходя новую игру. — Думаешь мама уехала, и все можно? Ты спать не собираешься? — Юнги выгребает из корзины светлое, невольно хмурясь при виде окровавленной рубашки, которую снял сегодня с брата. — Я сделал все уроки и еще не хочу спать, — оправдывается Чимин, даже не отводя взгляд от экрана. Юнги это не нравится. Он оставляет тазик с бельем на полу и подходит к креслу сзади, нависая так, чтобы его губы оказались рядом с ушком брата. — Ты плохо себя ведешь, Чимин, — он видит, как рука брата чуть дергается и он не успевает нажать на кнопку вовремя. — Знаешь, что делают с плохими мальчиками? — Что? — голос младшего чуть дрожит, а плечи подёргиваются. Юнги видит, как тот приоткрывает губы, чтобы вобрать побольше воздуха. — Наказывают, — медленно, тягуче шепчет Юнги ему в ухо. Чимин проигрывает. Он застывает, на экране повисает «Миссия провалена», Юнги хрипло смеется и выпрямляется, — пора спать, Чимин. В банке остается меньше глотка, но в стакан не помещается. Юнги смотрит на корзину с фруктами, потом опять на банку с соком и ставит ее обратно в холодильник. Он усаживается на стул у барной стойки и недовольно морщит нос, сок холодный и от него сводит зубы. Юнги сейчас нужен совет, он бы хотел поговорить с мамой, чтобы понять, что он должен делать. Он смотрит на закрытую дверь прачечной, из которой доносился мерный стук стиральной машины, и вздыхает. Все это не могло закончиться хорошо. Уже не закончится. Он пересек черту, поцеловав брата. Теперь осталось понять, насколько сильно он ухудшит все. Даже если сейчас остановиться и больше не трогать Чимина, как раньше уже не будет. Юнги оставляет грязный стакан в раковине, гасит свет на первом этаже, поднимается к себе. Холодные простыни принимают его усталое тело, но мысли не дают уснуть. На минуту Юн представляет, что было бы, будь они обычными братьями, и понимает — он этого не хочет. Не хочет играть с Чимином в настольные игры или помогать с уроками. Он хочет его трахать и целовать отнюдь не в лобик. Юнги хочет, чтобы Чимин думал о нем по ночам, представлял его руки на месте своих, пока трогал себя и стонал его имя. Юнги хочет, чтобы Чимин был зависим от него сильнее, чем он сам от младшего. Но пока из них двоих псих — он. Он плохой и неправильный, насильник и растлитель. И ему это отчего-то нравится. Он чувствует власть. И хочет еще больше. Хочет держать Чимина за горло. Контролировать каждый его вздох и взгляд. Хочет, чтобы Чимин был его послушной игрушкой. Когда Юнги открывает глаза, он видит комнату, залитую светом. Ему нужно пару минут, чтобы понять, что он в комнате Чимина, в их старом доме. Он чуть хмурится, рассматривая старый телевизор над полкой и черепаху, которая мирно плавает в аквариуме под ним. — Время завтракать, — говорит Чимин ласково, заходя в комнату и подвозя коляску к кровати, — как прошла ночь, хён? Без осадков? Не нужно поменять простыни? Юнги чувствует как его одолевает страх, когда он пытается пошевелить ногами. Но не может. Две конечности тяжёлым свинцом тянут его, но отказываются шевелиться, а под спиной неприятной холодной влагой пропитан матрас. Чимин помогает сесть и убрать одеяло. — Кажется, тебе нужно сначала в душ, — говорит он без какой-либо злости. Он с легкостью подхватывает тело брата и несет в ванну. Юнги смотрит на его крепкие руки, на обои в коридоре, на фото, что развешаны по стенам. Везде он в коляске, а Чимин бодро стоит на своих двух. В ванной ужасно неудобно, мерзкая шторка очень мешает, Чимин осторожно снимает одежду со старшего и настраивает воду, усадив его на пластиковый стул. — Будем мыть голову? — спрашивает он с лёгкой улыбкой, но, не дождавшись ответа, мочит чужие волосы и бережно моет. Моет голову, тело, споласкивает бедра, а потом заворачивает в халат и несет обратно в комнату, чтобы усадить в коляску. Юнги чувствует себя маленьким и хрупким, будто любое неаккуратное движение может сломать его. Поясница неприятно тянет, на руках жгут мозоли от колес, а ягодицы неприятно впиваются в сидушку. За столом отец читает газету, попивая кофе, Чимин помогает маме накрыть на стол. Пахнет блинами и апельсиновым соком. В ногах скачет маленькая собачка, забавно тявкая и таская свой мячик из угла в угол. Они идут все вместе в коридор, отец натягивает пиджак и ботинки, Чимин шнурует желтые кеды, пока мама шутит, что когда он вырастет и из них, им придется найти точно такие же еще на размер больше. Юнги сидит в кресле, наблюдая за утренней суетой и чувствует, как сильно хочется тоже куда-то спешить. Но отец с братом уходят, а они с мамой остаются дома. Мама уходит на кухню, а Юнги оказывается за письменным столом, нерешительно рассматривая тетради с ровным почерком. Потом все мрачнеет. Он видит свет и чувствует боль и обиду, его глаза щиплет от слез, а щека горит. — Ты мне, блять, надоел, — Чимин выглядит страшным и злым, он швыряет на пол мокрую ткань штанов, и закатывает глаза. Юнги опускает глаза на свои голые ноги и лужу под собой, — только попробуй рассказать маме! Чимин уходит, хлопнув дверью. За окном уже темно. Одеяло лежит на полу, ноги покрываются мурашками и мерзнут, но двигаться отказываются. Коляска стоит у самой двери, от кровати метра два или три. Юнги до нее не добраться. До пульта от телевизора тоже. Он осознает, что не сможет даже в туалет сходить. Ложась обратно в мокрую кровать, он закрывает глаза, открывает и смотрит в потолок. Маленькие паутинки оплетали потрескавшуюся штукатурку, в углу было небольшое желтое пятно, видимо, крыша иногда протекала в дождь. В комнате пахло мочой и илистой водой из аквариума. Юнги хотелось заснуть, но тягучая боль в мышцах не давала даже подумать об этом. На секунду ему показалось, что умереть было бы самой лучшей идеей. Юнги просыпается резко и ему нужно какое-то время, чтобы прийти в себя. Он не чувствует время, но на часах полшестого. За окном еще темно — он забыл закрыть шторы на ночь. Мин поднимается на ноги и щупает свои бедра дрожащими руками. Он почти на цыпочках выходит в коридор, протискивается в сломанную дверь и застывает. Чимин лежит на боку, прижимая к себе игрушку, и тихо сопит. На коляске, стоящей рядом, стопочкой лежит одежда. Комната освещается только ночником и тусклым светом из аквариума. Юнги, наверное, впервые за все это время замечает несчастную черепаху. Он не уверен, что эта та же, но выглядят они похоже. Сев на край кровати, Юнги вбирает в свои руки запястье Чимина и чуть задирает рукав спальной пижамы. Даже в полумраке он может заметить широкие белые полосы, расчерчивающие тонкую кожу. — Хён, — Чимин сонно хлопает ресницами, ловя взгляд брата, — ты чего тут? — Ничего, спи Чимин, — он отпускает руку мальчика и укрывает его получше. — Еще не пора в школу? — сонно бормочет он, покорно закрывая глаза и начиная проваливаться в дремоту. — Ты туда больше не пойдешь, — решает Юнги, укладываясь рядом и забираясь под одеяло, — спи. Юнги слышит чужое дыхание и, щурясь, смотрит на брата. Тот лежит рядом, рассматривая что-то в телефоне и стараясь не смеяться, отчего и кряхтит себе в ладошку. — Что читаешь? — Юнги лениво двигается ближе и кладет голову на плечо брата. — Ты проснулся? — Чимин поворачивает экран так, чтобы Юнги тоже мог видеть фото родителей: отец с серьезным видом сидит на стуле, а мама стоит рядом и ярко улыбается. Вроде, нормальное фото, но на заднем плане можно увидеть Тэхёна в костюме утки и с одним костылём, — мама прислала, у них там сегодня какой-то праздник. — Забавно, — хмыкает Юнги, — вот тебе и серьезные военные. И эти люди еще защищают нас и нашу страну. — Это мило, — хихикает Чимин и выходит на рабочий стол. Он заходит в одно из приложений и просто листает ленту. Он пахнет порошком и булочками, Юнги зарывается носом в его волосы и закрывает глаза. Тепло и уют заставляют его вновь начать засыпать, но Чимин окликает его, тем самым не давая уснуть. — Кушать хочешь? — Ага, мама говорила, что там есть рулеты с маком, — Чимин откладывает телефон и, судя по лицу, уже предвкушает трапезу. — Сначала каша, — ехидно отвечает Мин, садясь в кровати, — никакого сладкого без каши, Чимин. В целом день проходит хорошо и спокойно: они оба прогуливают учебу, много едят и сидят в интернете. Вечером заказывают жаренную курочку и отправляют маме фотоотчет с тарелками риса, который потом убирают обратно в контейнер. Мама отвечает похвалой и говорит Чимину, что отец согласился оставить его на домашнем обучении. Поэтому следующим утром Юнги отправляется на учебу один. Вернувшись домой, он сразу слышит шум из гостиной, где находит брата и компашку пожарных. До вечера они развлекают младшего, играют с ним в приставку и карточную игру, а потом вместе пекут пирог. Кончается все одним испорченным противнем и удачной попыткой. Юнги даже вместе со всеми съедает кусочек шарлотки с чаем, после чего уходит к себе. В одиннадцать все уходят, Юнги узнает это по хлопку двери. Он сидит в своем кресле и слушает. Слышит как пищит кнопка лифта внизу, как скрипят двери, открываясь, а потом закрываясь. Как лифт прибывает на этаж, и как Чимин недовольно пищит, врезаясь в стену. От чего-то Юнги очень хочется, чтобы Чимин отправился к нему, но младший уезжает к себе, скрипя дверью. Он сидит еще какое-то время, пытаясь отвлечься на дела. Но в голову ничего не лезет, и Мин поддается: он идет к двери, но, открыв ее, видит Чимина. — Я… — младший неловко кусает губу, смотря на него снизу вверх. — Полежишь со мной? Мне не уснуть. Юнги правда думает, что может держать себя в руках, когда прижимает к себе маленькое, хрупкое тело брата. Но когда их взгляды сталкиваются, он понимает, что в одном шаге от греха. Взгляд Чимина чуть смущенный, но уже совсем не детский, его губы приоткрыты и смочены слюной, будто в знак разрешения. — Я испорчу и тебя тоже, — хрипло шепчет Юнги, наваливаясь сверху и оказываясь непозволительно близко. Он чувствует, как быстро бьется сердце Чимина, видит, как он нервно хватает губами воздух, то отводя взгляд, то на секунду ныряя в глаза напротив. Юнги физически ощущает, как становится жарче, крепкий узел завязывается внизу живота, мягким жаром расползаясь по телу и заставляя губы покалывать. — Испорть, хён, — шумно выдыхает Чимин. И Юнги сдается. Вырывает у змея запретный плод и резко надкусывает, разбрызгивая сладкий сок фрукта. Чимин сам отдает себя в его руки, раскрывает губы, дышит громко и сбито, целует, кусает и жмет ближе. Его тело отчаянно извивается, желая ощутить чуть больше ласки и прикосновений. И Юнги не тот, кто сможет ему отказать. Его руки шарят по ребрам, нервозно растегивают пуговки на чужой пижамной рубашке, пока коротенькие пальчики зарываются в темные волосы на затылке и тянут с силой. Чимин не такой уж ангел, если посмотреть. Хотя, может, и ангел, но крылья у него явно не из белых перьев. Юнги не может различить отдельные прикосновения и поцелуи, все происходит быстро и слишком сладко, чтобы думать. Когда он распахивает глаза, перед ним лежит возбужденный Чимин с раскрытой рубашкой и губами. Его голая грудь ходит ходуном, а красные пятна очерчивают арку ребер. — Прошу, — шепчет он, задыхаясь и ерзая, — хён? Юнги нападает на него вновь, сжимая руками бедра и толкаясь меж раскрытых ног. Хлопковые штаны Чимина выдают его с потрохами, и он пытается скрыть свое состояние, прикрывшись руками, но Юнги отводит его ладошки, прикладывая свою, и ловит чужой стон губами. Чимин запрокидывает голову и ругается матом, когда холодная рука Юнги ныряет под резинку и тонкими пальцами обхватывает плоть. Юнги от чего-то хочется, чтобы Чимин сопротивлялся, но тот лишь прячет лицо в ладошках. И Юнги просто не может сделать ему больно. Вместо этого он ласкает его, чуть медленнее, чем стоило бы, и это заставляет Чимина хныкать. Эти звуки сводят Юнги с ума, он прижимается лбом к плечу брата и бесстыдно трется стояком о его бедро, чуть быстрее двигая рукой. — Боже, — Чимин сжимает пальцами футболку Юнги и делает те самые странные движения телом, стараясь получить более быстрый ритм. — Чимин, — зовет его Юнги хрипло, — ты хочешь, принять меня… внутрь? Младший застывает на минуту, даже перестает дышать, распахивая глаза. И кивает. Юнги помогает ему перевернуться на живот и подкладывает под таз две подушки. Чимин смущенно обнимает своего игрушечного щенка и смотрит куда-то в сторону, пока Юнги стягивает с него последнюю одежду и бесстыдно рассматривает. Найдя на тумбе баночку с кремом, Юнги садится и разводит ноги брата. Тот еле балансирует, так как не может опираться на колени, но удерживается. Юнги откручивает крышечку и кладет тюбик рядом. Двумя ладонями он раскрывает ягодицы младшего, любуясь гладкой промежностью. Он проводит кончиком пальца по поджатому колечку мышц и опускается по шовчику к мошонке. Чимин под его руками подрагивает и прячет лицо в игрушке. Юнги выдавливает порцию холодного крема на дырочку, видя, как чужое тело вздрагивает от холодного прикосновения, и начинает мягко оглаживать вход, второй рукой обхватывает член. Когда он входит на первую фалангу, теплые стеночки туго обхватывают его палец и Юнги сладко представляет, насколько хорошо ему будет в мальчике. Он бережно растягивает его, не давая возбуждению уйти, и когда Чимин уже изнывает от каменного члена, входит. Все его тело передёргивает от того, как туго сжимается Чимин вокруг него, когда он оказывается полностью внутри. Не слушая хныканье младшего, он начинает медленно двигаться, наращивая ритм, и сжимая в руках мягкие ягодицы брата. Он наваливается на него сверху, беспорядочно целует загривок, прикусывая, не сразу понимая, что младший начинает стонать. От тихого смущенного голоса просто срывает голову. — Не стесняйся, Чимин, — шепчет он, придерживая брата за талию, — я хочу знать, насколько тебе хорошо. И Чимин стонет чуть громче, прикусывая ушко своей игрушки и выгибаясь. Он хнычет от того, что не может сам двигаться, пытается подталкивать себя руками, но быстро выматывается. Юнги понимает, что долго не выдержит, его член уже туго подрагивает внутри. — Иди ко мне, — он садится к изголовью и еле находит в себе силы, чтобы усадить Чимина на себя. Они немного возятся с тем, чтобы вставить член, но когда это выходит, Чимин стонет совсем по-другому. — Т-тут, — дрожа всем телом, выдыхает он. Юнги прикладывает силы, чтобы толкаться бедрами в сидящего на нем мальчика, но тот помогает ему, руками обхватывая брата за шею и самостоятельно двигая себя. От этого ритм выходит слишком медленным, и Юнги не может: он укладывает брата на спину, поднимает его ножки на свое плечо и быстро, ритмично трахает. Уже почти на пике, он прислоняется губами ко рту брата и тот целует его первым. Юнги кончает на выходе и ему кажется, что даже теряет сознание на несколько секунд. Отойдя от приятной неги, он смотрит на потного брата и доводит его за пару грубых движений, старясь запомнить это личико. Ему до ужаса лень двигаться, потому он вытирает их своей футболкой, избавляется от штанов, что болтались у коленей, и укладывается рядом с братом. Уже сквозь сон он слышит чужие тихие всхлипы, но может лишь сильнее прижать обнаженное тело к себе. Это была его самая последняя ступенька на вершину греха. И отсюда уже не было дороги назад.