Trespass

Когда Юнги просыпается, за окном только-только начинает рассветать. Он лениво ворочается в постели, все еще прижимая к себе тело брата. Найдя в подушках телефон Чимина, Юнги проверяет время и понимает, что пора вставать. Он садится в кровати и только тогда до конца осознает, что произошло вчера ночью. Обернувшись на мальчика, он убирает пряди с опухших и покрасневших щек и осторожно целует в лоб. Чимин лишь что-то мычит, уткнувшись лицом в свою игрушку. На самом деле Юнги не был из тех, кому необходимо делиться любыми событиями с кем-то. Но именно сейчас ему до ужаса хотелось говорить с кем-то о том, что произошло. И дело тут даже не в том, что Чимин его брат. Юнги впервые сделал что-то такое с парнем, не с девушкой. Колледж встречает его шумом и смехом ребят, Мин неловко провожает взглядом группу парней, которых раньше считал своими друзьями, и идет в нужную аудиторию. Все вокруг о чем-то говорят, шутят, смеются, а Юнги лишний. Ему хочется слиться со стенкой, потому что каждый взгляд, брошенный в его сторону, кажется насмешливым, даже если он знать не знает этих ребят. Он невольно ежится от смеха, потому что в голову крадутся мысли, что это смеются над ним. Как бы давно все это не кончилось, Юнги будет всегда чувствовать себя изгоем. В компании или нет, он чувствует, как чужие глаза прожигают в нем дырки, будто гнобя просто за то, что он существует. Юнги и так не сильно любили. А если бы они еще узнали о том, какой он на самом деле… Он никогда не был тем, вокруг кого вечно вьются девочки и ребята, кто всегда любимчик всех и каждого. Юнги был невидимкой. Иногда, конечно, удавалось прибиться к какой-то группе, но всего это было ненадолго и будто не по-настоящему. И кто знает, решали ли так ребята или сам Мин. После пар он лениво вползает в распахнутые двери общественного транспорта и едет домой, потому что сейчас одна остановка пешком кажется адом. Мин скидывает рюкзак в прихожей и идет на кухню, чтобы глотнуть сока. В банке оказывается меньше глотка и это еще больше подбивает его настрой. «Пообедай и проследи, чтобы Чимин тоже поел что-то кроме сладкого. Люблю, целую», — пишет мама, и Юнги включает рисоварку, а сам идет переодеваться. На втором этаже брата не оказывается, его кровать ровно застелена, а грязное белье кучей лежало на корзинке. Сам Чимин просто физически не смог бы спустить ее вниз и дотянуться до стиральной машины. Юнги немного обеспокоенно обходит дом и уже начинает паниковать, когда замечает, что дверь в сад открыта. Он довольно быстро находит брата по следам на влажном гравии. Тот сидит рядом с небольшим декоративным прудом и кидает лепесточки какого-то яркого цветка в воду, отрывая их по очереди. — Я думал, ты сбежал, — Юнги садится на лавочку, на которой обычно отдыхала мама, и смотрит на брата, что в ответ лишь усмехнулся, — грустишь? — Немного, — ведет плечом Чимин, отрывая очередной лепесток, — мама не звонила? — Попросила тебя покормить, — Юнги чувствует неловкость — они не так часто разговаривали с братом, — что тебя огорчило? — Мама, — лаконично отвечает Мин. — Скучаешь по ней? — Юнги никогда особо не был близок с женщиной, но Чимин, проводящий с ней целые дни, скорее всего, сейчас чувствовал себя одиноко. — О нет, — он смеется, все так же не смотря на брата и мучая несчастный цветок, — опять поссорились утром. — Опять? — не понимает Юнги. — Ты, наверно, не замечал, да и она не хотела напрягать тебя еще и этим. Но у нас с ней непростые отношения. — Я всегда думал, что это ты ее любимый сын, — хмурится старший. — Любимый?.. Она ненавидит меня, хён, — Чимин поджимает губы и скомкивает остатки цветка. — Я испортил ей жизнь. — С чего ты это взял? — Она не перестает мне это напоминать уже лет пять. — Но ты же не виноват, что с тобой это случилось, — Юнги обводит глазами холодную сталь кресла и безвольно висящие ноги Чимина в теплых носках с забавным принтом. — Дело не в этом. Я вообще не должен был рождаться. Они собирались завести лишь одного ребенка и дать ему все. Хорошее образование, любовь, заботу, счастливое детство. Но мама забеременела, отец не пустил на аборт и вот, она родила меня. Именно с этого начались все беды, отец постоянно пропадал на работе, потому что содержать двух детей сложно, а у мамы не было времени работать. Ей пришлось бросить институт, в который она пошла после твоего рождения, у них не оставалось времени друг на друга, отец начал пить. А потом еще авария и… Юнги сидит и смотрит перед собой, он чувствует себя чужим, будто его семья вовсе не его. Он не знал ничего: ни об этом всем, ни о маме, ни об отце. Если так подумать, он вообще ничего о них не знал. — Я не должен был говорить тебе. Мама считает, что я и так сломал тебе жизнь тем, что стал таким, а не просто сдох. Так что она хотела оградить тебя. Когда мы переехали, все стало лучше. Но в последний приезд отца он нашел мой телефон и… Знаешь, я бы тоже хотел, чтобы меня просто не стало в тот день. Все бы было лучше. — Не говори так, — Юнги поворачивается к брату и смотрит на его блестящие от слез глаза, — никогда так не говори. Все это время я думал наоборот. Думал, что это я во всем виноват, что должен был быть на твоем месте. Так что, Чимин. Никто не виноват. А мама с отцом... они разберутся. Когда они обедают, Чимин выглядит лучше, он даже смеется над программой по ТВ и съедает свою порцию полностью. Юнги борется с желанием поцеловать его — сейчас это казалось недопустимым. О том, что произошло, они тоже не говорят. Юнги начинает активно вспоминать прошлую ночь только тогда, когда ложится в свою кровать и пытается заснуть. С одной стороны ему хотелось пойти к Чимину, с другой хотелось, чтобы он сам пришел. Желательно голый и готовый на все. Но, конечно же, реальный Чимин спокойно лежал в своей кровати, ища что-то в телефоне. Он забавно пугается, инстинктивно пытаясь спрятать мобильный, когда Мин входит в комнату. — Порно смотришь? — самодовольно усмехается, проходя внутрь и садясь на чужую кровать. — Нет! — краснеет Чимин. — Я новости читал. — Новости, значит, — дергает бровями Юнги, усаживаясь по-турецки, — интересно? — Очень, — принимает правила игры Чимин, подтягиваясь на руках, чтобы сесть, упираясь об изголовье, — ты что-то хотел? — Да, — старший поворачивает голову на бок и улыбается, — поиграть. Юнги притаскивает из погреба бутылку вина, пропажу которого отец не заметит, и они начинают играть. Чимин даже не отпирается и на удивление легко справляется со штопором. — Я первый, — говорит Юнги, убирая бутылку на стол. — Почему? — возмущается Чимин. — Я старше. И так, правда или действие? — Правда, — натягивает на ноги одеяло Чимин. — Кто твой папочка? Звучит не совсем так, как должно было. Чимин чуть кашляет и явно краснеет, заслоняя лицо ладонями. — Ты его не знаешь, он из другого города, мы познакомились на сайте и… Он уже не- — Тогда вакансия свободна? — поднимает одну бровь Юнги. — Моя очередь, — мотает головой Чимин, — правда или действие? — Действие. — Моешь посуду всю неделю, — хихикает Чимин, будто сделал что-то злобное. — Очень страшно, — закатывает глаза Мин, — ну? — Действие. — Разденься, я хочу поразглядывать тебя, — наклоняет голову и ухмыляется. Чимин тянется к бутылке, делает пару глотков, ставит ее на место и снимает футболку. Видно, что Чимину холодно и неловко, когда он оказывается без белья. Да, Юнги вроде как видел все вчера, но тогда было темно, а сейчас прикроватная лампа ласково гладит светом юное тело. Юнги нависает, словно коршун над жертвой. Для удобства Чимин лег, и сейчас старший мог рассмотреть каждый сантиметр его тела. Он рассматривает лицо с чуть красными щёчками, шею, на которой виднеется пара красных пятен, и острые ключицы. Спускается взглядом по подтянутому животу, с явными кубиками пресса и чуть выпирающими ребрами, рассматривая тазобедренные косточки, и опускает взгляд. И хотя он даже не трогает, мальчик уже весь подрагивает и дышит тяжелее. Юнги смотрит на его член и гладко выбритую мошонку, разглядывает с дотошностью, изучая каждую складочку кожи, опускается до бедер. А потом толкает, заставляя перевернуться. Чимин послушно ложится на живот. Юнги берет в свои руки его, любуется пальчиками, трогает чуть грубую кожу на локте и отпускает. Он осторожно укладывает ладони на его ягодицы и разводит в стороны, чтобы открылся вид на растянутую дырочку. Юнги с любопытством касается пальцем того места, где обычная кожа становится более нежной, ведет до сфинктера, потом вниз по шву до яичек. Чимин прячет лицо в подушку и издает тихий, едва уловимый стон. — Все, — Юнги садится и помогает смущенному Паку одеться. Они оба выпивают по еще одному бокалу и вместе просто сидят на кровати, смотря куда-то вперед. Юнги изучает черепашку в аквариуме, что мирно спит, полки с какими-то тетрадями и учебниками, фото в рамках, те самые, что раньше висели в коридоре, и косяк сломанной двери. У Чимина на полках альбомы Ланы Дель Рей, какие-то забавные игрушки, Чимин рядом пахнет домашним порошком и еще чем-то сладким. — Знаешь, хён, думаю, ты мне нравишься, — говорит он тихо и обыденно. Юнги бы хотелось обнимать и защищать его, хотелось бы быть сильным и добрым. Хотелось бы исцелить Чимина и уехать с ним в закат на велосипедах. Но это не их история. Не их сюжет, как бы Юнги ни хотелось, уже ничего не изменить. — Забавно, потому что, — он поворачивается, чтобы заглянуть брату в лицо, — я тебя ненавижу.