Natsukashi

      — А давайте поспорим, кто из нас совершит самый безумный поступок?       Ханамаки, Матсукава и Иваизуми переглянулись, одновременно обратив взгляды к своему капитану. От такого внимания Ойкава предсказуемо расцвёл, распустил павлиний хвост и горделиво утёр нос, дескать, ух, какой молодец, в кои-то веки именно он предложил какую-то движуху.       — А резон? — лениво жуя жвачку и надувая ужасающего размера розовые пузыри, спросил Ханамаки. — Ты же знаешь, что мы, — пальцем он указал сперва на себя, потом на сосущего из трубочки сок Матсукаву, к груди которого он привалился, — сделаем вас обоих как цыплят.       — Почему именно как цыплят? — заинтересовался Матсукава, приподнимаясь и садясь удобнее. Голова Ханамаки скатилась с его груди, сам он беспрепятственно завалился на бок, так и не дёрнувшись, и теперь валялся на чужих коленях, взявшись устраиваться удобнее.       — Потому, что они беззащитнее не придумаешь, и очевидно, тут ещё кое-какой намёк, ну да ладно… — понял чужое сравнение Иваизуми, со вздохом качнув головой. Если до Ойкавы дойдёт, что вполне себе безобидные «цыплята» имеют свойство вырастать в «петухов», то он опять взбесится из-за опостылевшего и всё никак не забывающегося очередного дурацкого прозвища. — Но правда, с чего такого предложение? Тебе заняться, что ли, нечем? Если нечем, то займись подготовкой к экзаменам, такое дело никогда лишним не будет!       Теперь пришла очередь оставшимся третьегодками уставиться на Иваизуми, корча вице-капитану, ударившемуся в учёбу, страшные рожи.       — Мне уроков на уроках хватает, спасибо! А я всё это задумал не просто так, — шаркнул носком тапка-сменки Ойкава. Глаза его злодейски блеснули, рука взметнулась вверх, потом резко вниз, нырнула в карман узких брюк, благополучно там застряла так, что пришлось приподнимать зад, чтобы освободить конечность, и только потом он быстрым и красивым движением руки вынул парочку измятых картонок, демонстрируя оные друзьям, прищурившимся в попытке разглядеть, что это за штуковины. Ойкава гордо выпятил грудь, задрал нос и, довольный собой, практически пропел: — Вот. Два билета на концерт. Тот, кто совершит самый безумный поступок, получит их. Ну как, так предложение стало чуть более заманчивым?       Ханамаки, лопнув очередной ужасающе-розовый пахучий пузырь и заляпав половину лица, уселся в приличную позу. Матсукава подполз к нему, заинтересованно приглядевшись к картонкам. Иваизуми недоверчиво прищурился, сложил руки на груди и негромко спросил:       — Откуда ты их достал? В этом месяце концерты только у рокеров, билеты на них раскупили ещё три месяца назад, — с ощутимой завистью протянул Хаджиме. И кому, как не Ойкаве было знать, что друг давно хотел сходить попрыгать под электронные визги гитар, а когда собрался, то потерпел удручающее фиаско.       Ойкава состроил забавную физиономию, видимо, означавшую то, что добыть злополучные билеты ему ничего не стоило, и развёл руками.       — Да так, сестра подарила, — третьегодки переглянулись, мысленно пожелав ойкавьей онее-сан здоровья, денег побольше и мужика хорошего — за такой подарок ничего не жалко. — Хотя, по правде сказать, она их просто выкинула в мусорку, когда рассталась с очередным ухажёром, который их ей и подарил.       — Фу, Ойкава, я всегда знал, что ты любитель поковыряться в подобном, — отбив Матсукаве «пять», оскалился Ханамаки.       — И вовсе я не ковырялся, там сверху только банановая кожура и лежала! — не своим голосом вскрикнул Ойкава, быстро прокашлявшись, прочищая горло. — Нечего наговаривать на меня! Скажите спасибо, что я решил их честно разыграть, а не просто оставил себе или не отдал Ива-чану.       Матсукава и Ханамаки переглянулись и, как по команде, рухнули ниц, кланяясь в ноженьки великодушного Ойкавы-сана.       — О, Великий король, вы так любезны и так добры к своим подданным, — развлекаясь по полной и ничуть не смущаясь других школьников, тоже решивших пообедать на крыше, причитали эти двое. — Чем мы можем отплатить вам за такое исключительное добро?       Они уже начали подползать на карачках ближе, возжелав расцеловать не то его царственные длани, не то ещё что, как голос подал уже Иваизуми, прерывая творящийся бедлам.       — А и правда, какого чёрта ты мне не отдал билет? — он задумчиво потрепал волосы-колючки, стоящие торчком. — Вот уж от чего, а от этого я бы не отказался, даже если и пришлось идти с тобой.       — Вот поэтому и не стал! — возмутился он, отходя от всё ещё сидящих перед ним на коленях друзей, тянущих руки туда, куда тянуть мог только сам Ойкава и то только день через день. — Я посчитал, что по-честному разыграть их будет правильным, раз уж они так ко мне попали.       — Из мусорки? — оскалился Ханамаки.       — Да случайно, я имел в виду случайность! — огрызнулся Ойкава, повышая голос; сидящие неподалёку девчонки залились совсем не девчоночьим смехом. Капитан надул губы и плюхнулся на пол, складывая ноги по-турецки. — Боже, какие вы вредные…       Он что-то долго бубнил себе под нос и делал вид, что больше не произнесёт ни слова, но что Иваизуми, знавший его всю свою жизнь, что Ханамаки и Матсукава, ворвавшиеся с ноги в обыденность Ойкавы два года назад, прекрасно знали, что капитан только и ждёт, когда к нему начнут приставать с расспросами. Крючок с наживкой он уже закинул, а теперь просто ждал, когда они сдадутся и в очередной раз подыграют ему.       — Ладно, — громко цокнув языком, подал голос Хаджиме, первым решив пойти на мировую. Надувшийся Ойкава был хуже Ойкавы, предлагающего всякую несусветную дичь. — Если мы согласимся, то какие условия?       Капитан сразу же заулыбался и просиял.       — Концерт через пять дней, в воскресенье, как раз после нашей тренировочной игры с этими доставучками Джозенджи, — он брезгливо наморщил нос, будто бы не сам всю прошлую неделю настаивал на необходимости тренировочного матча с кем-либо. — Вот после него будет в самый раз отдохнуть и развеяться, ну как вам? Как?       — Отлично, классно, пушечно, ядерно…       — Какие условия-то? — рассмеялся Матсукава, ладонью накрывая рот Ханамаки, который мог до конца дня рассыпаться в дурацких похвалах. — И что за концерт?       Ойкава сложил руки на груди и с таинственным видом сказал:       — А вот это уже будет сюрпризом, не скажу, и не просите!       Иваизуми понимающе покивал, бросив на него ехидный взгляд:       — Ты опять не смог прочесть сложные кандзи и просто не знаешь названия группы? — усмехнулся он.       Ойкава страшно раскраснелся и замахал на него руками.       — Ничего подобного, всё я разобрал и прочёл! — успокоившись, уязвлённо выдал он. Ни у кого из присутствующих не было и капли сомнения, что паршивец привирает. — Просто это будет сюрпризом, вам понравится, правда. Так вот, правила такие: у нас есть три дня, четыре — если считать матч…       — Если кто-то будет чудить на матче — пришибу, — сразу предупредил Иваизуми. — А ты, как капитан, и думать забудь о том, чтобы выкинуть что-то, понял?       — Ладно-ладно. Не будем ничего такого… — сник Ойкава, но тут же встрепенулся, будто бы наконец понял, что времени остаётся не так уж и много. — Тогда всего три дня! Количество попыток не ограничено, можно делать всё, что угодно. И чей поступок будет самым безумным, тот и победил.       Старшеклассники ненадолго погрузились в молчание. Каждый думал о чём-то своём: Иваизуми, наверное, взвешивал все «за» и «против», прикидывая, что ему будет стоить влипнуть в подобную заварушку. Скорее всего он крепко пожалеет о том, если согласится, но как всегда говорил Ханамаки перед тем, как в очередной раз забраться на спину Маттсуну, шлёпнуть его по заду и приказать нести до края света: «Когда, если не сейчас?». У них оставалось чуть больше полугода, и глупо было бояться жить так, как хочется, как весело. На лицах Такахиро и Иссея не отпечаталось и крупицы сомнения, и не зря — эти двое были большими, главными и, пожалуй, единственными чудиками во всей команде, да что там — может, и школе. Для них предложение Ойкавы было как сладкая конфетка, которую приятно получить из чужих рук и сунуть в карман, набитый точно такими же сладостями.       — А кто будет судить? — подал голос Ханамаки, будто бы вспомнил о чём-то важном. — Если ты, то это нечестно — сразу же дашь Иваизуми на сто очков вперёд.       Ойкава с готовностью закрутил лохматой головой.       — Неа, не я, — он состроил пафосную рожу и развёл руки в стороны — для полноты картины не хватало тёмных очков, наличия на банковском счёте двух-трёх миллиардов «зелёных», терпкой ауры плэйбоя и взрывов экспериментальных ракет в пустыне за его спиной. — Они. Все остальные.       — Хочешь сказать, что нам придётся позориться и выставлять себя дураками перед всей школой? — удивлённо поднимая брови, спросил Матсукава. Ойкава довольно оскалился и кивнул. Иссей повторил его жест, довольно потянувшись: — Что ж, я в деле. Звучит классно.       — И я в деле, — быстро кивнул Маки. — Но лучше-ка приготовьте платочки, девочки, потому что я собираюсь заполучить эти билеты, а вы останетесь сидеть у разбитого фурако и плакать!       Ханамаки сделал вполне определённый жест рукой, за что тут же получил освистание от девушек по соседству и щелчок по лбу от Маттсуна, что-то горячо зашептавшего ему на ухо. Все обернулись к Иваизуми.       Вице-капитан сомневался, мялся, хмурился, скрежетал зубами и разве что руки не заламывал, но всё-таки сдался.       — Ладно, и я не стану отказываться, — хмыкнул он, улыбаясь сверкающему, как чеканная монета, Ойкаве. — Редко удаётся куда-то выбраться.       Капитан хлопнул в ладоши, злодейски расхохотался и хрипло произнёс, оглядывая свою бестолковую, но такую любимую, компашку:       — Отчёт пошёл, парни! Посмотрим, кто из нас больший выдумщик!

***

      Сегодня в третьем спортивном зале Старшей школы Аобаджосай было непривычно тихо. Частично виной тому было отсутствие капитана и своры его визгливых фанаток, вечно без спроса пролезающих на тренировки; частично ненормальная пассивность заводил Матсукавы и Ханамаки, которые в сторонке перебрасывались мячом под стройное «Оп-оп-оп». Но, скорее всего, виной шепоткам между первогодками и взглядам второгодок был Иваизуми.       — Иваизуми-семпай… У вас всё хорошо?       Хаджиме поднял взгляд с папки-планшета, где чёркал новые расстановки игроков, и улыбнулся подошедшему к нему Киндаичи.       — Ну да, в полном, — он взялся обмахиваться, а то жарко было, просто ужас. — А что такое?       Киндаичи рассеянно почесал в затылке, осмотрел сверху-вниз семпая, быстро отвёл глаза в сторону, смущённо заалев.       — Просто вы сегодня выглядите… — он покачнулся с пятки на носок, не зная, как отметить очевиднейшую вещь так, чтобы не обидеть глубокоуважаемого им Иваизуми-сана. — Выглядите несколько иначе.       — Экстравагантно, — подсказал Куними, расплываясь в улыбочке имени Ханамаки Такахиро: по-лисьи хитро и с явным намёком на подкол. — Очень необычно.       Иваизуми делано равнодушно пожал плечами и подцепил пальцами зелёный плюш, оттягивая костюм.       — А? Вы об этом, — улыбнулся он, пунцовея от смущения и стыда. Язык заплетался, от жара голова кружилась, но он терпел, он должен был терпеть. — Да ничего такого, просто мой любимый костюм. Дома так всегда хожу.       И, горделиво махнув шипастым хвостом, накрепко пришитым заботливыми подпольными рабочими к его заднице, Иваизуми крутанулся на пятках, затопав в сторону скамеек.       В чёртовом кигуруми было невыносимо жарко. Пришлось обойтись даже без трусов, так что если вдруг вернётся с собрания Мизогучи и заставит его раздеваться, то зрелище команде предстоит преинтересное: Иваизуми в костюме плюшевой Годзиллы превратится в Иваизуми в костюме нудиста.       Хаджиме долго думал, чего бы ему такого вытворить. Но сколько бы он ни пытался придумать что-то вечером, порывавшись даже написать и попросить помощи, а то и объединиться с Ойкавой, ничего в голову толкового не приходило. Утащить материну косметику и намалевать себе лицо? Нет, такое уже было на фестивале, никого не удивит. Выкраситься в блондина? Слишком затратно, да и проблемы потом будут. Прогулять школу? Нет, тоже не то, это больше походило на глупость. А может, взять, да и признаться Ойкаве при всех? От такой мысли Хаджиме чуть было не вошёл в дверной косяк, мимо которого расхаживал, пытаясь нащупать мысль. И это не то, совсем-совсем не то. Невесёлыми мыслями он мучался какое-то время, уже подумывая о том, что в крайнем случае можно было бы придумать что-то и завтра, время ещё было, как взгляд наткнулся на торчащий из шкафа тёмно-зелёный рукав. Иваизуми довольно оскалился и полез за давно не проветриваемой вещицей.       И вот, теперь он тут, в напяленном на голое тело комбинезоне, расхаживает по спортзалу как ни в чём не бывало, отдаёт команды первогодкам и крутится возле будто бы не замечающих его Матсукавы и Ханамаки.       — Ледниковый период по тебе плачет, — подушечками пальцев мягко пасуя мяч Маки, откликнулся Матсукава, на секунду поворачиваясь к нему, чтобы осмотреть друга. — Хотя, должен признать, выглядишь отлично, зелёный тебе к лицу. И это милое жёлтое брюхо, ну просто загляденье.       Иваизуми стыдливо прикрыл папкой большой цыплячье-жёлтый овал с пуговицами, изображающий пузо возлюбленного его кайдзю.       — Капитан с ума сойдёт, как только тебя увидит, — отдав пас обратно, подал голос Ханамаки, — ты там хоть с бельём, нет?       — Без, — проскрежетал сквозь зубы Иваизуми, скидывая с головы капюшон с глазастой мордой зверюги. — Где, кстати, этот болван?       — Да без понятия, — сделав ещё пару распасовок, принимая по очереди мяч то сверху, то снизу, одновременно произнесли Матсукава и Ханамаки. Иваизуми прищурился. Какие-то они сегодня были слишком уж тихие. Дверь в спортзал заскрипела; сердце Иваизуми замерло, испуганно встрепенулось, «выдохнуло» и забилось в привычном темпе — не Мизогучи, слава Богу. — О, лёгок на помине!.. Эй, капитан, смотри кого прибило к нашим берегам!       Парни закончили с пасами, встали рядом друг с другом и с интересом уставились на Ойкаву, летящего через зал на всех парах. Им не хватало только попкорна, довольные рожи, состроенные будто перед началом давно ожидаемой комедии, уже имелись.       — Ива-чан!.. Ты… Ты как же так!.. — Ойкава стоял перед ним с видом родителя, набедокурившее дитя которого изгваздалось по уши в зелёнке: явно не знал — рыдать или смеяться. Выбрав последнее, Ойкава безжалостно закатился. — Боже, ну так мог только ты! Годзилла, Ива-чан, твоя любимая! Ты где эту штуку-то взял? А размерчик-то взрослый, ты это чудо носишь и дома? — Он подёргал мягкий плюш, заинтересованно оттягивая кусочек ткани, оголивший ключицы Иваизуми. Ойкава сдавленно сглотнул и попытался улыбнуться снова. — Ты там что, голый?       Иваизуми зло скрипнул зубами и, не жалея сил, шлёпнул этого болвана по руке.       — Вот же пристали! «Голый-голый» — ну да, и что с того? — он расстегнул верхнюю пуговицу душного комбинезона, отогнув в стороны его полы, обнажая грудь. — Дьявольски жарко в этой штуке. Пойду переоденусь.       — Эй-эй-эй, а как же наше соревнование? — возмутился Ойкава. Взглядом он жадно ощупывал вспотевшую, влажно блестящую в свете ярких ламп кожу Хаджиме, и так просто расставаться с этим волнительным зрелищем не хотел. — Уже сдаёшься?       — Чёрта с два! — огрызнулся он, зарычав как всамделишный монстр. — Я условие выполнил! А если тебе этого мало, то придумаю ещё что-нибудь!       И прежде, чем эти трое смогли бы его остановить, Иваизуми потопал на выход, к раздевалкам, только и мечтая поскорее стянуть с себя этот плюшевый кошмар. Уже у самой двери он столкнулся нос к носу с Ирихатой-сенсеем и Мизогучи. Последний завопил так, будто бы у него была фобия на гигантских ящериц, а тяжёлый вздох Иваизуми был слышен даже на краю площадки, откуда за происходящим наблюдали третьегодки.       — Что это с тобой, капитан? — оскалился Матсукава. — Никак заболел? Что-то ты такой красный, температуры нет?       — А? — Ойкава обернулся к друзьям одинаково ехидно улыбающихся ему. — Нет, нет… А вам не кажется, что Ива-чан в костюме Годзиллы жуть как сексуален?       — Да ты извращенец, — весело заржал Ханамаки. — Это ж плюшевая ящерица.       — Ну да, но там под всем этим плюшем как бы… Ну… — Ойкава сделал загадочный пас рукой, вырисовав что-то изящное ну никак не подходящее под описание лучшего друга. — Ива-чан?       Ханамаки фыркнул и помотал головой, под локоть цепляя точно так же смеющегося Маттсуна.       — Ну, точно — извращенец.

***

      — Ты. Где. Взял. Эту. Дрянь?       — А, это? — Ойкава пожал плечами и махнул рукой, дескать, а что тут такого, одёжка как одёжка. — Да просто одолжил у… друга.       Иваизуми с ненавистью уставился на недофиолетовую или перерозовую, смотря как посмотреть, единицу на груди Дуракавы.       — «У друга»? — прорычал он, дёргая чужую футболку, которая Ойкаве явно была большой, и немудрено — её истинный владелец тот ещё лось. — С каких пор у тебя «друзья» в Шираторизаве?       — С недавних, — убийственно-вежливо улыбаясь, Ойкава мягко отцепил пальцы Хаджиме от своего нового предмета гардероба. — А ты не завидуй, пожалуйста.       Иваизуми отшатнулся, неверяще уставившись на Ойкаву. Он же это не всерьёз, правда? Специально, зараза такая, провоцирует его, издевается. И как у него только язык повернулся назвать Ушиваку «другом»!?       — Ойкава, просто признайся, что ты забрался в их раздевалку и утащил форму Ушиджимы! — нервно хохотнул Хаджиме. — И давай-ка, снимай эту гадость, тебе этот цвет не к лицу, — он требовательно дёрнул низ футболки.       — Вот ещё! Не стану, я добыл её потом и кровью! — заголосил Ойкава, скрещивая руки на груди.       — А трусов его ты, случайно, не стащил? — разозлился Иваизуми, переходя в наступление. — Давай, снимай, говорю!..       — Помогите, раздевают! Маки, спаси меня!..       Стоящие поодаль Ханамаки и Матсукава не сговариваясь достали мобильники и нащёлкали добрых два десятка компроматных фото: вот капитан, вереща как девчонка, пытается бороться с взбесившимся Иваизуми, а вот он уже прикрывает свою голую грудь руками, пока Хаджиме воинственно трясёт трофеем над головой и точно так же воинственно — уже на следующем кадре, — бросает ненавистную тряпку на пол. В принципе, делать столько фото было не обязательно — дело-то было в коридоре на их этаже, столько народа стало свидетелями и случайными репортёрами того, как Ойкава сперва важно продефилировал в форме вражеской команды, а потом был раздет и пристыжен.       — Булочку хочешь? — Матсукава взглянул на Ханамаки, ставящего на заставку особенно экспрессивную фотку с друзьями, всё ещё выясняющими отношения.       — Ага, хочу, — улыбнулся Такахиро, подцепляя Иссея под руку. — Только, чур, сладкую!       — Как пожелаешь, — кивнул он, незаметно касаясь ладони Ханамаки. — Для тебя всё, что угодно.

***

      — Мне одно интересно: почему вы ничего не делаете? — яростно кусая онигири, поинтересовался Иваизуми. Продолжал он уже с набитым ртом, так что часть его слов было не разобрать: — Согласиться — согласились, но хоть бы почесались... Или вы просто планировали насобирать на нас с Ойкавой компромата?       — Откуда тебе знать, что мы уже не начали? — прищурился Ханамаки, потягивая клубничное молоко.       — Вот именно, — поддакнул Матсукава, поудобнее откидываясь на железную сетку, ограждающую край школьной крыши от любителей фри-джампинга. — Может, Хиро уже перевёл все свои сбережения во всяческие фонды по защите бездомных и поддержке окружающей среды? Чем не безумный, а главное — добрый поступок?       Ойкава наморщил брови, убирая в сторону коробочку с бенто и палочки.       — Ага, и это поэтому он сейчас занимал у Ива-чана деньги на булочку, да? Врите больше! — он ткнул по очереди пальцем сперва в Маки, потом в Маттсуна: — Вы же точно что-то запланировали!       — Короли не посвящают простолюдинов в свои планы.       — Точно, — подтвердил слова Такахиро Иссей, дотягиваясь до пакета с печеньем. — Давайте-ка лучше обсудим расстановку для завтрашней игры, раз делать всё равно нечего.       Иваизуми и Ойкава удивлённо переглянулись, но промолчали.       С этими двумя происходило что-то странное. Что один, что второй последние три дня, с момента начала спора, вели себя настолько прилично, что становилось страшно. Два урока назад, во время перемены, Ойкава подкараулил Хаджиме, затащил его в угол, что потемнее, и доверительным шёпотом выложил свою теорию, что, дескать, это и есть их «безумный» поступок — быть паиньками.       «Ни одного опоздания, Ива-чан», — говорил тогда Ойкава, загибая пальцы. — «Маки перестал жевать на уроках, а Маттсун не сопит на весь класс и делает домашку. В коридорах они передвигаются исключительно пешком, никаких тебе диких прыжков и катаний на спине, представляешь? Даже Мизогучи-кун забеспокоился ― не перегрелись ли они, не заболели ли? Вряд ли, конечно, есть такая болезнь, из-за которой ведёшь себя прилично, но всё же! Они как будто сговорились вести себя вразрез обыкновенному поведению, точно тебе говорю!».       Иваизуми на это ничего не ответил. Оставалось ещё целое завтра и матч, за порчу которого он мог надавать по ушам любому.       Оставалось ещё целое волнительное завтра, и Хаджиме хотел, чтобы оно поскорее закончилось, пока кто-нибудь из них не натворил глупостей.

***

      — Ненавижу играть с ними, — напяливая манишку с первым номером, процедил сквозь зубы Ойкава.       — Чего так? Сам же просил!       — Да они непредсказуемые, хоть плачь! — пожаловался капитан. — Вечно как вытворят что-нибудь.       Иваизуми усмехнулся, хлопнув Ойкаву промеж лопаток.       — Для того и существуют тренировочные матчи, соперников нужно знать в лицо.       — И в другие части тела, — встрял между ними Ханамаки. — Видали, Терушима ещё одним пирсингом обзавёлся — смело. Вот тебе, Ойкава, тоже нужно было что-нибудь себе проколоть, тогда бы ты сразу стал победителем в нашем междусобойчике.       — Или обриться налысо — тоже беспроигрышный вариант, — с важным видом покивал Матсукава, поддевая дующегося капитана плечом. — Да ладно, мы же шутим.       — Знаю я ваши шуточки, — осторожно ощупав свои роскошные каштановые вихры, пробубнил Ойкава, — после такого в жизни рядом с вами не рискну прикорнуть. Ладно, пошли, сделаем этих буйных ребятишек. Рассчитываю на вас, парни!       Матч поддавался Сейджо с трудом. Первую партию они лихо вырвали из загребущих ручонок Джозенджи, утерев им нос серией убийственных эйс-подач за авторством великолепного Ойкавы-сана. Второй по своей глупости профукали, когда вдруг эти живчики решили, что самое время начать веселиться и попробовать что-нибудь этакое. Они атаковали странно и нетипично, либеро Тсучия успешно подбирал все мячи, вдруг став каким-то подобием всемогущего и разнопланового игрока, что только злило и выводило из себя противников. Третий сет Сейджо начали с яростной бомбардировки чужой половины площадки, сходу набив несколько очков, а после стало сложнее.       Чёртов мяч не хотел падать на пол, и с каждой секундой игры игроки каждой команды начинали двигаться всё тяжелее, медленнее, наконец, став ошибаться.       — Боже, наконец-то! — довольно простонал Ойкава, рушась на площадку, когда последний мяч с глухим шлепком вгрызся в половицы. Они отыграли только три сета, а такое чувство было, что все пять, да ещё и полностью. — Давайте собираться, парни…       Он обернулся к притихшей команде не сразу догадавшись, что стало причиной внезапного молчания. Подошедший к Ойкаве Иваизуми молча протянул руку.       — Держи меня, — прорычал он сквозь зубы, — а то я за себя не отвечаю.       — Вот это — точно безумный поступок, — послушно схватив Хаджиме за запястье, шепнул Ойкава. — Но похоже, что в планы это не входило.       Матсукава и Ханамаки устали ничуть не меньше остальных. Приходилось часто меняться, так что поиграли все всласть, а после финального свистка сил не осталось уже ни у кого, в том числе и у них.       Эта сумасшедшая парочка сидела на полу посреди площадки и самозабвенно целовалась, цепляясь за плечи друг друга. Кохаи ошарашено пялились на семпаев, Киндаичи жутко побагровел, крутанулся на месте и затопал в сторону скамеек. Наблюдающие за всем через сетку соперники весело галдели и едва ли не принялись свистеть в знак поддержки. Где-то вдалеке был слышен возмущённый вопль бедняги Мизогучи-куна.       — Их убьют, — подал голос Ватари, подошедший к семпаям. — Вы знали?       Ойкава помотал головой. Странно, но зрелище его ничуть не отталкивало, и он даже был рад, что увидел нечто подобное. Они с Ива-чаном догадывались, но по-партизански молчали, не решались лезть с вопросами, а теперь будто бы стало легче, одним секретом меньше.       Матсукава поднялся на ноги, подал руку Ханамаки. Вдвоём они направились к остальным, сбившимся в тесную кучку.       — Нас обсуждаете? — как ни в чём не бывало поинтересовался Ханамаки.       — Да вовсе нет… — одновременно начали качать головами и прятать глаза старшеклассники.       Матсукава понимающе хмыкнул:       — Да расслабьтесь, парни, всё это только наши проблемы. Ирихате и Мизогучи скажем, что поспорили, не такие они уж и чванливые старпёры, поверят. Ничего, если поругают или назначат до самого выпуска главными по уборке — что с того? Мы сделали то, что должны были.       — И выиграли биле-е-етики! — соорудил довольную физиономию Ханамаки.       Ойкава растерянно моргнул и подошёл ближе.       — И это всё из-за каких-то билетов? — удивился он, нервно хохотнув. Неужели они просто пошутили, не могло же ему показаться? Он видел не весь поцелуй, но не заметить улыбки на лицах друзей, их касания, бережные и заботливые, он не мог. — Попросили бы, я бы так отдал! Незачем было устраивать представления…       Ханамаки и Матсукава смущённо переглянулись, как провинившиеся дети, опуская глаза в пол.       — Этот концерт просто приятный бонус, мы хотели… — замялся Маки. — Ну, как-то рассказать…       — И посмотреть на ваши удивлённые физиономии! — широко улыбнулся Маттсун.       — Перед всей командой? — Иваизуми трясло от злости. А он ведь предупреждал, он говорил, что те, кто выкинет хоть один дикий фортель, получит по ушам. — Прямо вот так?! Да вы хоть понимаете какие неприятности можете нажить себе подобными выходками?       — Потише, Иваизуми, — Матсукава опустил руку на его плечо, крепко сжав. — Если так относиться к подобному, то мы с Хиро никогда бы не рискнули раскрыть свои отношения. Мы хотим продолжать это и после школы, а значит, хотим того или нет, нужно привыкать к косым взглядам.       — Мы подумали, что если нас заклюют свои же, то лучше, наверное, ещё немного повременить, — подал голос Ханамаки, опуская голову. — Если не поймёте вы, почти самые близкие, то как открываться остальным?       — Вы сумасшедшие, — Ойкава шагнул вперёд, порывисто обнимая их обоих. Своими ладонями он дотянулся до рыже-персиковой макушки Маки и буйных кудрей Маттсуна от души их растормошив. — Ойкава-сан вас благословляет на долгие-долгие отношения! А остальные… — он обернулся, бросив грозный взгляд на смущённо улыбающихся парней. — Тоже поддержат! Да-а-а, Ива-чан?       Иваизуми недовольно нахмурился, но всё-таки сдержанно кивнул. И он был рад за этих балбесов, друзья как-никак, но всё ещё злился — перед тренерами-то зачем так палиться?..       — Разберитесь с тренерами, чтобы я даже не слышал о том, что вас наказали. И… — он отвернулся в сторону, ладонью прикрыв губы. — По возвращению с вас обоих подробный рассказ о том, как такое вообще произошло.       — Поверь, Иваизуми, подробностей ты знать не захочешь, — ехидно хихикнул Ханамаки, соорудив из пальцев знак «Пис».       Оставшаяся собираться команда краем уха слышала далёкие вопли извинений сумасшедшей парочки, крик Мизогучи и обещание «сгноить» их за натиранием полов. Смеялся Ирихата, приговаривая, что дело молодое, бывает всякое — «Не дерутся, и то хорошо!» — смущённо лепетал что-то миляга Анабара-сенсей, впрочем, тоже пребывая в благодушном настроении.       Матсукава с Ханамаки возвращались к своим с победой, ещё одной, но не менее важной.