***
К вечеру погода заметно испортилась. Подул ветер, небо снова заволокло тяжёлыми тучами, обещавшими приближение бури или грозы. Матсукава неторопливо топал в сторону дома, поплотнее запахивая раз за разом расстёгивающийся пиджак. По дороге он заглянул в комбини, на оставшиеся после обеда деньги купил мороженое, рассчитывая на бесплатную вторую порцию ― ему везло в девяти из десяти случаев. С ласкающим ухо шелестом разорвалась на две равные половинки цветастая обёртка, потянуло химозным запахом содовой, Матсукава предвкушающе улыбнулся, осторожно вытаскивая эскимо за палочку ― покрытое хрупкими кристалликами льда, нежно-голубое, такое вкусное и такое вредное. Иссей покрутил головой, словно говоря: «Не сегодня» здоровому образу жизни и материному запрету на налегание на мороженое, и потянулся, чтобы сделать самый первый укус, как вдруг случилось нечто такое, что ввело его в ступор. Идеально замороженный «Гари Гари-кун» ни с того ни с сего свалился с палочки, причём, сделал это в духе именитых прыгунов с трамплина в воду: проскользил вверх, будто чья-то невидимая рука стянула мороженое, по идеальной дуге нырнув вниз, «насмерть» расшибившись об асфальт. Матсукава застыл на месте. Он задумчиво смотрел на голубую быстро подтаивающую кляксу, явно не понимая, как такое могло произойти. ― Ну, по крайней мере у меня есть ещё один ша… ― он перевернул оставшуюся в него в руках палочку надписями к себе и удивлённо охнул, с явным разочарованием уставившись на подлую деревяшку, сообщившую ему о том, что он лузер. ― Продул? Да ладно? Настроение быстро опустилось на несколько пунктов. Что же за день неудач сегодня? Сперва этот мяч, потом сенсей его отругал за прогул, да так, что стыдные пятна с лица не сходили ещё целый урок, а потом кто-то утащил его сменку, которую Матсукава, после непродолжительных поисков, всё же нашёл на велосипедной площадке в самом дальнем углу. А теперь ещё и это. Дальше что? Его собьёт какой-нибудь зазевавшийся водитель? Иссей покрутил головой, проверяя горизонт на наличие бешеных ездоков ― поблизости никого не было, но на всякий случай он отошёл в сторонку. Во всякого рода чертовщину Матсукава с детства не верил, но мало ли?.. Раз в год, говорят, и Ками смертных проклинают. До дома Матсукава добрался без происшествий, если не считать упавшей ему на голову сосновой шишки. Злодейское дерево будто специально метилось прямо в темечко, а когда снайперски попало туда, куда целилось, осталось полностью удовлетворённым своей проделкой, довольно зашумев ветвями. Ужин прошёл тихо, Иссей успел даже расслабиться, поднялся наверх, расстелил футон, удобно устроился и взялся за недочитанный вчера томик манги. История была интересной, но вот читать не получалось от слова «совсем» — в комнате, как въедливый неприятный запах, висело стойкое ощущение чужого присутствия. Матсукава дважды проверял бельевой шкаф, заглядывал под стол и выглядывал в окно, выгибаясь так, что скорее бы вывалился из наружу, чем рассмотрел есть ли что-то на крыше. Он обругал себя параноиком, но никого ни внутри, ни снаружи, ожидаемо, так и не обнаружил. Намучившись с непонятными ощущениями, Матсукава забрался под одеяло, покрепче закрывая глаза. Чувство, что кто-то есть в комнате, стало только сильнее. Он обеспокоенно заёрзал на месте. Да нет, всё это чушь собачья, глупости, да и только, не бывает, не существует ничего такого — ему просто мерещится. Нужно поскорее попытаться уснуть и к утру всё пройдёт, никаких дурацких чувств, никаких дурацких… звуков? Матсукава резко сел, огляделся, прищурился, вглядываясь в тёмные углы комнаты. Опять показалось? Или же?.. — Хватит дёргаться, — от пролетевшего по комнате тихого шёпота по спине Матсукавы пробежались мурашки. Он подобрал под себя ноги и завертел головой. Грабители? Убийцы? Да где же они прячутся! — Я здесь. Иссей быстро повернулся к окну. На подоконнике, удобно забравшись с ногами и каким-то немыслимым образом умудряясь балансировать на узкой поверхности, сидел некто. Сколько бы Матсукава не прищуривался, но разглядеть его лица не мог, зато заметил, что он был бос и на нём была напяленная совсем не по сезону тоненькая юката девчачьей расцветки с мелкими цветочками, замысловатой вязью идущими по низу. — Ты… Ты ещё кто такой? Сталкер? Как пробрался в дом? ― собравшись с духом, решительно и так громко, как мог, спросил Матсукава. С замиранием сердца он наблюдал за тем, как загадочный незнакомец спускает ноги с подоконника, опирается на него, слегка покачивается вперёд-назад, но подходить не спешит. Стоит, ждёт чего-то, смотрит на него, блестя глазами и скаля зубы ― их в темноте по какой-то причине было хорошо видно, будто бы клыки этого парня подсвечивались мистическим образом. ― Ну же, говори, сталкер, чего молчишь? Незнакомец весело фыркнул. — «Сталкер»? Держи карман шире! Я ― ужас, летящий на крыльях ночи, я монстр, я кровожадное чу… ― Матсукава не собирался выслушивать кем и чем являлся этот бандит, и без лишних проволочек запустил в него попавшийся под руку томик манги. Книжонка угодила аккурат в лоб всё ещё распинающемуся о своих титулах типу. Тот тихо ойкнул, схватился за голову и рассерженно затопал в сторону обидчика. ― Тебя не учили, что перебивать нехорошо? И швыряться книжками нельзя в тех, кого ты впервые видишь! Он остановился возле его футона, наклонился, нос к носу столкнувшись с Иссеем, которому от такого соседства было как-то не по себе ― в груди стало тесно, лицо и шея потеплели. Он был старше его на несколько лет, на лице застыла маска обиды, в глазах засели странные колючие искорки, опаляющие Матсукаву и жалящие не хуже крапивы. На лбу «чудовища», едва прикрытая розово-рыжей чёлкой, зрела свеженькая шишка. ― А тебя не учили, что вламываться в чужие дома как минимум противозаконно? ― спокойно парировал выпад Матсукава. Сердце его успокоилось, разум прояснился, страха никакого не осталось, даже странно. Наверное, он просто на каком-то внутреннем уровне смог определить, что этот тип угрозы для него не представляет и с ним он справится на раз-два, если придётся отстаивать своё жилище от нападок врага. ― Ещё раз спрашиваю: кто ты и что забыл в моём доме? Незнакомец присел на корточки, поравнявшись с Матсукавой. Он потянулся вперёд, коснувшись его лба пальцем. Иссей вздрогнул, задрожал, почувствовав, как от того места, где он его коснулся, расползается тепло. ― Кто? ― он кровожадно оскалился. ― Я ёкай. Моё имя Маки, и ты имел неосторожность выпустить меня из заточения. Матсукава удивлённо вскинул брови, отмахиваясь от его лапы. Теперь он заметил, что у него были не ногти, а когти, чёрные, будто специально выкрашенные лаком. ― Врёшь, ― резко кинул Иссей. Проклятый сталкер кровожадно оскалился. ― Ёкаев не существует. И никого я не выпускал. ― А кувшин, который ты нашёл сегодня в кустах? ― певуче протянул этот странный тип. ― Ты случайно повредил печать, и вот я здесь. Матсукава удивлённо захлопал глазами, недоверчиво покрутил головой, нахмурился. Нет! Такого просто не может быть! Это глупости. Ёкаев не существует, это просто байки для маленьких детей, их придумывают сухопарые старушки, чтобы продавать побольше амулетов в храмах ― враки, коммерция и надувательство чистой воды. ― Я? Не правда, я ничего такого не делал, ― упрямо отнекивался Иссей. Он задумался на пару секунд, ещё раз присмотрелся к незнакомцу, хмыкнул и подумал: «Какого чёрта?» ― что будет, если он ему подыграет? Что случится, если этот тип получит то, чего он так хочет, а потом и удар в солнечное сплетение, чтобы неповадно было врываться в чужие дома?.. Матсукава ехидно оскалился и задумчиво протянул: ― Но раз ты так говоришь и пришёл, то наверняка с благой целью, да? Отблагодарить? Сколько желаний можно загадать? Давай хотя бы парочку, день у меня был не очень. ― Какие ещё желания? ― нахмурился «ёкай», недовольно поджимая губы. ― Я, вообще-то, с другой целью явился! Я проклинаю тебя, насылаю несчастья! Брови Матсукавы снова поползли на лоб. Что за глупости он несёт? И это в его-то возрасте и при всей серьёзности? Да по нему больничка особого назначения плачет, ей-богу! ― Насылать проклятие за спасение? Ну-ну. Ладно, хватит игр, в последний раз спрашиваю: как забрался в дом? ― он поднялся на ноги, угрожающе двинувшись в его сторону. ― И лучше бы тебе убраться тем же путём, что пришёл, иначе я зову родителей ― выбирай. ― Ты не веришь? Но я правда ёкай! Вот смотри! ― раздался тихий звук, будто кто-то лопнул надутый полиэтиленовый пакетик, и назвавшийся Маки тип подсунул под нос свою макушку. ― Гляди-ка! — И что это такое? ― удивился Матсукава, ощупывая что-то мягкое, округлое и маленькое, припрятавшееся в чужих волосах. ― Как «что»? Мои уши! ― А это тогда что? ― Иссей бесцеремонно дёрнул ушастого за мочку вполне нормальной, «человеческой», пары. Только теперь, когда он лично ощупал чужую макушку, в голову закрались какие-то тревожные мысли, что это всё меньше становится похожим на розыгрыш ― кто в здравом уме будет заходить так далеко, чтобы разыграть незнакомца? «Ёкай» шлёпнул его по руке и уселся по-турецки рядом с его футоном, недовольно скрестил руки на груди и надулся. ― И это уши, ну что прицепился? Как будто я сам выбирал себе облик! Ну, вообще, сам, ― неловко потёр макушку он, ощупав аккуратные ушки, которые тут же с негромким «пуф» исчезли. Матсукава вытаращился на него, потёр глаза, помотал головой. Маки этого выражения его лица не видел, а потому продолжил крутить старую пластинку: ― Где твой священный трепет, человек? Перед тобой ёкай! Чудовище, монстр, я могу тебя съесть, ― не то предупреждая, не то предлагая, заявил «монстр». ― Трепещи же!.. ― Извини, не хочу, ― выставил вперёд руку Матсукава. Делал он это скорее от вредности, а ещё потому, что хотел дать себе время, чтобы всё хорошо обдумать. Он своими глазами видел, как исчезли эти чёртовы уши с его головы ― как такое возможно? Неужели и правда… Ёкай ошарашено вытаращился на него, скорчив презабавную рожу. Матсукава выдохнул, пытаясь успокоить сумбурно крутящиеся в голове мысли и всплывающие один за другим планы на тему того, что теперь делать. ― Ладно, раз так, то я вынужден действовать. Мне надоели эти игры, так что я… Он попытался подняться на ноги, но исполнить задуманное не удалось. Глаза ёкая зло запылали огнём, когти его удлинились, от него несло жаром, силы в тощем теле оказалось невероятно много: Матсукаву вжали в футон, на горло ему легли обжигающие пальцы, стиснув человеческую хрупкую шею. Иссей закашлялся, испуганно хватал ртом воздух, без толку пытаясь вдохнуть. Он мотал руками, пытался спихнуть с себя ёкая, но всё, что он делал, было бесполезно ― его держали крепко, не вырваться, не двинуться. Монстр наклонился, губами коснулся уха Матсукавы и низко зашептал, притворно-ласково, чарующе, с затаённым обещанием порвать на клочки, если ему что-то не понравится. Он был опасен, и теперь Матсукава его боялся. ― Глупый человеческий ребёнок, ты ещё не знаешь с кем связался. Не веришь в меня? ― с насмешкой спросил он, вскидывая подбородок. ― Да ты просто глупец! ― А тебе не помешало бы пополнить словарный запас, ― прохрипел, не удержавшись от комментария, Иссей, сразу же поплатившись за свой острый язык. Когтистые пальцы вцепились в его кудри, стиснули волосы так, что слёзы брызнули из глаз. Ёкай, называющий себя Маки, сполз ниже, губами коснулся точки под челюстью. Кожей Матсукава почувствовал его довольную улыбку, от обжигающего дыхания по телу пошли мурашки. ― Я обрушу на тебя миллион несчастий, ― шепнул Маки. ― Ты будешь заливать слезами мою юкату и умолять, чтобы я смилостивился над тобой, но я буду непреклонен.***
Утро нового дня Матсукава встретил как обычно: открыл глаза от того, что птицы перед окном щебетали до того громко, что и будильника никакого не нужно было. Он встал, привычно убрал футон, умылся, переоделся в школьную форму, взял сумку с учебниками и тут... началось. Он думал, что ему всё это приснилось: странный гость, обещание наслать проклятье, слишком жаркие для школьника прикосновения, да ещё и от другого парня. Всё это ему приснилось, так думал Иссей, пока прямо в его руке не оборвались полностью целые ручки школьной сумки. Они лопнули так, будто кто-то перерезал их невидимыми ножницами, сумка грохнулась на пол, всё содержимое вывалилось, так что пришлось потратить какое-то время, чтобы найти замену, собрать всё и уже бежать в школу ― он прилично опаздывал. С кухни матушка пожелала ему доброго утра, пихнула в руки коробочку с бенто, благословила жаренным тостом, всунутым чаду в зубы, и отправила постигать знания, а сама занялась домашними делами ― готовкой на вечер и стиркой. До школы Матсукава добрался без приключений, но с опозданием, за что получил выговор от учителя, второй за два дня, и когда ему наконец разрешили сесть на своё место, оказалось, что нужный учебник он оставил дома. ― Но я точно брал его! ― доказывал Матсукава, но слушать его никто не хотел, просто назначили отработку после занятий. В течение дня подобных несуразиц было полно: опрокинутая на штаны коробочка с молоком, потерявшаяся спортивная форма, дверь, решившая закрыться прямо перед его носом и, как следствие, шишка на лбу. Венцом всего дня стала порвавшаяся сумка, вторая за день. И уже в этот момент Иссей заметно напрягся, сообразив, что это вовсе был не сон. Что этот ёкай Маки реален, и он, кажется, в самом деле наслал на него проклятие, заваливающее несчастьями. Они, конечно, были не очень серьёзными, скорее их можно было назвать «неприятности», а не несчастья, но когда подобное происходит на протяжении целого дня, хочется выть от отчаяния. После школы это продолжилось: по дороге домой на него наехал велосипедист, не сильно, ничего не повредил и сам не пострадал, но было неприятно. Матсукава попробовал ещё раз повторить номер с «Гари Гари-куном» и второй день подряд терпел неудачу ― мороженое было испорченным, подозрительно кислило и пахло, а палочка оказалась не выигрышной. Дома он попытался двигаться как можно меньше, наскоро впихнул в себя ужин, чуть не подавившись рыбной косточкой, добрался до комнаты, запнувшись о последнюю ступеньку, расстелил футон и рухнул спать, побыстрее желая проснуться в новом дне. Глупо было на что-то надеяться, но Матсукава верил, что сон решает все проблемы, так что стоило как можно скорее обо всём забыть, хотя бы на несколько часов. Он уснул быстро, забылся нервным тревожным сном, так что не услышал лёгких шагов, не почувствовал касания к своим волосам, не ощутил того, как становится легче ушибленной ноге. Ёкай заботливо вернул обратно кусочек одеяла, подоткнул под ноги человека, взглянул на его лицо, подполз ближе и заинтересованно склонился над ним, почти нос к носу. ― Желания, да? ― шепнул он, смахивая с его лба чёлку, пропуская волосы через пальцы. ― Какие у тебя желания, человеческий ребёнок? Покажи мне больше. Я хочу знать всё. Он улыбнулся, сел прямо и замер, намереваясь всю ночь напролёт оберегать хрупкий сон своего нового подопечного.***
На следующий день всё повторилось. И через день, и через неделю, две, а потом Матсукава, страшно сказать, привык к тому, что у него постоянно развязывались шнурки и из-за этого он спотыкался, стёсывая коленки и локти. Он привык терять ключи, тетрадки, сменку, зонты и разные домашние мелочи. Однажды в выходной с сушилки улетели все свежевыстиранные вещи, и пришлось залезать на дерево, чтобы их снять. Стоит ли говорить, что попытка заняться скалолазанием не увенчалась успехом? Он, конечно, ничего не сломал, но сильно ушибся, чудом не повредив голову при падении. За это мать его наказала, отобрала любимую мангу, телефон и засадила за зубрёжку ― «Потом всё равно пригодится! А пока, ты наказан!». Невидимый экзекутор, будто бы почуял, что он и так уже достаточно натерпелся, немного сбавил обороты, и пару дней Матсукава практически не влипал в неприятности: всего пара жвачек на брюках, проквашенный йогурт с исправной датой и одна размокшая тетрадка. Это злило. Это раздражало. Но плакать и умолять о прощении кого бы то ни было Иссей не собирался, нет уж, не дождётесь! Да и к тому же, этот ушастый тип толком не появлялся перед ним, но Матсукава постоянно чувствовал его присутствие поблизости. И в один прекрасный день ему это надоело. Он возвращался со школы, мокрый, злой и голодный ― его коробочка с бенто выскользнула из сумки, когда он проходил мимо рисового поля. Конечно же, Иссей полез за ней, но скатился со склона прямо в оросительный канал, слишком тесно познакомившись с хвалёным сельским хозяйством их префектуры. А ещё с парочкой симпатичных лягушек. На периферии, как всегда, он чувствовал чужое присутствие, ощущал на себе лукавый взгляд, но старательно его игнорировал, взорвавшись только тогда, когда его ботинок с громким неприятным звуком разорвался. Не выдержала подошва и то ли отклеилась, то ли отсыревшие нитки стали уязвимыми и порвались, когда он носком зацепился за камень. ― Чёрт, вот же дерьмо… ― выругался он, краем уха услышав какое-то шуршание в траве. Он обернулся, присмотрелся и громко крикнул: ― Может, хватит трусливо прятаться? Если уж делаешь гадости, то делай это как мужчина: глядя мне в лицо! Выходи, чёртов монстр, я знаю, что ты там и что следишь за мной постоянно! Выходи!.. ― Не нужно так кричать, успокойся, ― фыркнул кто-то из-за дерева. Матсукава подошёл ближе и не увидел никого. ― Я на дереве. Он поднял глаза и заметил, что на стволе дуба, почти сливаясь с корой, сидит небольшой зверёк. Коричневый, с белоснежным брюшком и грудкой, он был даже меньше кошки, но мордочка в разы симпатичнее, мельче. Хвост короткий и толстый, кончик чёрный, а на голове… ― Уши!.. Те самые! ― зачарованно пялясь на зверька, ловко подползшего к нему поближе, шепнул Иссей. ― Так ты… Э-э-э… Кто ты? Ты правда ёкай? И можешь превращаться в животных? Зверёк поднял голову, уставил на него свои чёрные глазки-бусинки, быстро дёрнулся, подобрался и резко прыгнул, ловко приземляясь прямо на плечо Матсукавы. Он закрутился, пытаясь спихнуть с себя юркого зверька, но тот всё время уворачивался от его руки, пока наконец не забрался ему на голову, цепляясь коготками в волосы. ― Тронешь меня, и я укушу тебя в голову, это больно! Так что подумай дважды, прежде чем схватишь меня, ― послышался знакомый голос. Матсукава на секунду застыл, перевёл дыхание и опустил руки. — Вот так. Я думаю, что нам стоит кое-что прояснить. ― Нечего мне с тобой прояснять, ― буркнул Иссей, наклоняясь, чтобы поднять сумку. Он уже успел настроиться, что ручки сейчас опять оторвутся, но ничего подобного не произошло. ― Ты проклял меня, а теперь пытаешься поговорить? Скажи спасибо, что я люблю животных, а ты слишком милый в этой форме, и я тебя не смогу тронуть. ― Спасибо, ― озорно отозвался ёкай, осторожно сползая с головы ему на плечо. ― Но я и правда должен кое-что сказать. Матсукава остановился, вытянул вперёд руку, подставил ладонь, кивнул на неё, словно приглашая Маки усесться. ― Ну, слушаю. И имей в виду, если твой ответ мне не понравится, я запульну тебя на дерево. На это мне сил хватит, ― предупредил Иссей, когда ёкай пугливо устроился на ладони человека, сел столбиком и заинтересованно уставился на него. ― В общем, ― Маки потянулся, лапкой почесав за ухом. ― Я должен сказать тебе нечто важное: это не я наслал на тебя несчастья. Но я могу с ними помочь! ― Шутишь, что ли? ― зло усмехнулся Матсукава. Он сделал шаг вперёд и поморщился, припадая на одну ногу ― ступня, лишённая ботинка, напоролась на острый камень, и это было не лучшее ощущение. ― Чёрт бы побрал тебя! И вот после этого, ты говоришь, что не виноват? Зверёк огорчённо, ― так показалось Иссею, ― прижал уши и сжался в комочек. ― Не виноват. Да, я говорил, что нашлю на тебя несчастья, ― быстро заговорил он, прежде чем ему бы возразили. ― Но это было… Это… Пустой трёп, если честно, я хотел напугать тебя. Я не могу насылать такие проклятья. Честно, но тот кувшин, в котором я был заточён, он может. Смог. Ты разрушил печать, когда освободил меня, поэтому можешь видеть меня, но ничего не даётся так просто. Взамен на умение видеть меня, ты получил горсть несчастий, это такой обмен. Матсукава слушал внимательно, не перебивал и чувствовал, что ещё немного и у него голова взорвётся от переизбытка непонятной ему информации. Что он несёт? При чём тут печать? Кувшин, который сам может насылать проклятия? Что за ерунда! ― А что, если я не хочу тебя видеть? ― вдруг спросил Иссей. ― Что, если мне всё это не нужно? Я хочу жить обычной жизнью, как все! Зверёк повернул голову набок, осторожно подполз по руке ближе, коготками вцепился в его школьную форму, замер. Знакомый голос ёкая зазвучал тихо, сочувственно: ― Как все уже не получится… ― Хочешь сказать, что это навсегда, на всю жизнь? ― стоически сохраняя спокойствие, спросил Матсукава, стараясь смотреть в сторону, не на ёкая. В груди заболело, а голова начала беспокойно трещать. ― Меня будут преследовать неудачи и несчастья? ― Нет, что ты! Это скоро пройдёт. ― Короткий хвост обвился вокруг руки Иссея. ― Когда улетело бельё, ты же почувствовал, что этого стало меньше? Матсукава задумался. В этом была своя правда: после того дня неприятностей действительно стало меньше, по крайней мере ему не перепадало теперь на каждом шагу. ― Да. Так и есть, сейчас со мной происходит меньше всяких гадостей. Зверёк радостно подпрыгнул, забрался на плечо, маленькой головой потеревшись о его щёку. Мех был короткий, гладкий, слегка жёсткий, но всё равно приятный на ощупь. ― Ну вот, видишь, оно слабеет! Так что скоро закончится совсем. Ещё несколько потрясений и закончится. ― Не смей говорить так, будто бы это весело, ― буркнул Матсукава, поправляя на плече сумку. Ремни всё ещё были на месте. ― Эй, ты можешь обратиться в человека? Как в тот раз, у меня в комнате? ― Могу, но зачем? Иссей улыбнулся уголками губ, с чуть заметным облегчением выдохнул и пожал плечами. ― Хочу тебе врезать. Зверёк издал какой-то громкий звук, похожий на придушенный писк, спрыгнул с его плеча и, затерявшись в траве, возник вдруг из ниоткуда уже в привычной глазу форме. Матсукава почему-то почувствовал, что кулаки и вправду зачесались. Маки широко осклабился, осторожно подошёл ближе, держась на расстоянии. На нём была та же самая юката, как в тот вечер, только теперь Иссей мог различить узор и то, как искусно он был выполнен. Он мог разглядеть полностью ёкая, нехотя отметив то, что он довольно красив и с первого взгляда ничем не отличается от людей, кроме, разве что, чёрных ногтей и слегка вытянутых зрачков, напоминающих звериные. ― Что смотришь? Хочешь врезать? ― усмехнулся он, показывая язык. ― Ну попробуй, глупый человеческий ребёнок! Я отделаю тебя одной левой! Ну или превращусь опять в горностая и удеру от тебя. ― Опять бахвалишься? Прекращал бы… И это был горностай? Никогда не видел таких, ― улыбнулся Матсукава. Он наклонился, подобрал свой порванный ботинок, немного подумал и стянул второй, оставшись в одних носках. Маки смотрел на него с интересом, то удивлённо выгибал брови, то морщил нос. Видимо, он прикидывал в голове, что за чудеса тут творит этот ребёнок, но понять никак не мог, а объясняться с ним не хотелось. ― Так что, мне стоит верить тебе? Что мешало тебе сказать мне раньше? Ты не можешь отменить всё? ― Не могу, ― развёл руками ёкай, топая следом за школьником. ― Мы связаны: ты видишь меня и за это получил отдачу, а я не могу покинуть тебя и не могу ничего сделать, чтобы как-то облегчить твою жизнь. Что касается доверия, то тут дело твоё, но особо выбора у тебя нет. В вашем мире существуют медиумы и экзорцисты, люди, которые изгоняют духов, демонов и ёкаев, но я бы не советовал тебе к ним обращаться. Много мошенников, тебя просто надуют, а я всё равно буду здесь. ― Не очень оптимистично, ― вздохнул Матсукава. ― Получается, что выбора нет. ― Вроде как, ― кивнул Маки, попытавшись ободряюще улыбнуться человеку. ― Да ты не кисни, немного потерпеть осталось. Лучше пойдём домой, скоро поднимется ветер, а ты весь мокрый. ― С чего такая забота? ― недоверчиво хмыкнул Иссей. Что бы этот ушастый не говорил, а он ему доверял лишь чуть, хотя после его слов на душе неуловимо, но стало легче. Если у него есть союзник, тот, с кем он сможет поговорить, то он справится. Подождёт и выстоит. Если у него будет друг, то он сможет всё. ― Ладно, идём. Ты и правда не можешь от меня уйти? Не хочешь превратиться обратно в горностая? ― Нет, не хочу. Незачем, только ты меня видишь в этом обличье, ― проигнорировав первый вопрос, ответил ёкай, звонко шлёпая по дороге ― он, как и Иссей, был бос, но в отличие от человека его подобный расклад, кажется, нисколько не удручал. ― Уйти от тебя не могу, мне от этого плохо и тоскливо становится. Так что считай, что на время я твоя надоедливая охрана. Матсукава усмехнулся. ― Толку-то, ты же всё равно не помогаешь… ― Да, не помогаю, ― Маки потянулся, заложил руки за голову, улыбнулся и, пялясь в хмурое небо, тихо произнёс: ― Но я буду рядом. Пока это не закончится. Иссей ничего не ответил, кивнул и прибавил шагу, крепко сжимая на десять раз заштопанные ремни школьной сумки.***
После разговора с Маки дни стали пролетать незаметнее. Количество несчастий заметно уменьшилось, в день случалось не больше пяти или семи неприятностей, причём иногда настолько мелкие, что Матсукава уже не замечал того, если его сменная обувь вдруг пропадала ― ходил босиком, получал насмешки от учащихся и выговоры от учителей, впрочем, быстро смирившихся с его выходками. Забытые, порванные, замоченные тетради тоже перестали быть проблемой ― он писал на листочках, аккуратно собирал конспекты дома, понемногу привыкая так вести дела. Так он поступал со всем, что его окружало, привыкая жить хитрее, в чём-то практичнее ― судьба неудачника оказалась на удивление поучительной. Единственное, с чем он не мог смириться, это постоянное присутствие ёкая. Маки был везде: в его комнате, в углу класса, в доме на кухне, корча ему рожи за спиной матери, в его ванной, бесконечно смущая человека своими вопросами о физиологии смертных. Он без конца глупо шутил, каламбуря зачастую так непонятно, что Иссей понимал эти шутки только спустя несколько дней, когда на уроке истории или литературы случайно натыкался на абзац, рассказывающий о том, про что шутил ёкай, по большей части оставаясь непонятным. Он много говорил с ним: утром, когда они шли в школу, во время большой перемены, когда Иссей уминал свой бенто, изредка находя в рисе какие-то подозрительные твёрдые зёрнышки ― привет вам, очередные несчастья! ― по дороге домой. Маки рассказывал ему обо всём на свете: про лекарственные свойства трав, про звёзды и луну, про птиц, улетающих на юг, про лес и горы, где жили древние и очень могущественные ёкаи. Он рассказывал про них, про «чудовищ». Сперва немного боязно, по чуть-чуть, а потом всё чаще и подробнее. ― Почему я вижу только тебя? ― спросил как-то раз Матсукава. ― Я был бы не против увидеть других ёкаев, это вроде бы интересно. Маки удивлённо приподнялся на локте ― это был первый раз, когда он сам заговорил с ним на какую-то тему, не считая того обличительного разговора. И то, что вопрос касался таких, как он, было само по себе удивительно. Матсукава сходу заявил, что не верит и что «Никакая демонстрация ушей тут не поможет», так что Маки особо не рассчитывал на суеверный страх и подношения. Но подобный интерес льстил. ― Потому что мы с тобой связаны, ― улыбнулся он, снова укладываясь на траву. ― Только мы вдвоём, и всё. Я уже говорил тебе про печать, но не говорил о том, что ты совершенно обычный человек, в тебе нет сил и способностей к общению с ёкаями. Ты просто человек, как и твои родители. Может, это и к лучшему. Если бы вы постоянно нас видели, то не смогли бы спать спокойно. ― «Нас»? ― Иссей повернул голову в его сторону. ― Тут есть ещё такие, как ты? ― Конечно, ― усмехнулся Маки. ― И довольно много. Всякая мелочь бродит в округе, а у вас в доме живёт как минимум три каса-обакэ. И похоже, что они в тебя влюблены. Матсукава рассмеялся и сел, уставившись на него с недоверием. Маки улыбался. Лежал, прикрыв глаза, грелся на солнышке, выглядел таким счастливым. ― Да ты разыгрываешь меня! ― Вовсе нет, ― приоткрыл один глаза ёкай, кивнув в сторону небольшого сарайчика, пристроенного к их дому. ― Они живут там. Когда-то давно ты принёс несколько старых зонтов, играл с ними, по-своему любил, пока тебе не запретили этого родители. Их спрятали от тебя, но они всё равно превратились в ёкай, но так как ты был добр к ним всё время, каса-обакэ благодарны тебе, за то что ты обращался с ними хорошо. Зла они на людей не держат. Знаешь, это большая редкость, ты поступил хорошо, что дал старым вещам и живущим в них духам второй шанс. Они этого не забыли и за это отплатили так, как умеют. Теперь они что-то вроде защитников или духов-хранителей в вашем доме. Я в первый раз кое-как проскользнул ― эти оборотни глазастые до ужаса. Матсукава удивлённо покачал головой, чему-то улыбнулся, задрал голову, подставляясь под лучи солнца. ― Удивительно. Спасибо, что рассказал мне. Приятно знать, что старые друзья всё ещё со мной. Маки заинтересованно взглянул на него, потянул носом, чуя чужую тоску и одиночество. Как бы им не было весело, но человеку, всё же, нужен человек.