Таверны Скайрима ― самая непредсказуемая в мире штука. Никогда не знаешь, кого можно встретить в хорошо знакомом заведении: старого орка, ищущего славной смерти; пугливого лесного эльфа, стреляющего по углам глазами и готового рвануть с места, как только почует опасность для своей грядущей незаконной сделки; забредшего случайно юстициара Талмора, брезгливо пьющего из щербатой кружки в углу и шипящего на нализавшихся мёда нордов. Долгие месяцы тут может не меняться ничего, а в один прекрасный момент за считанные секунды перевернётся всё с ног на голову, стоит только двери таверны впустить особенного посетителя.
Кенма ошивался в «Замёрзшем очаге» уже с пару месяцев, периодически то уезжая, то возвращаясь назад. Старина Дагур, пусть и недолюбливал выпускников Коллегии и всех, кто мог соорудить хотя бы маломальский малый оберег, но исправно держал комнату за ним, прекрасно зная, что маг вернётся и обязательно заплатит ещё. Приходилось отваливать немало септимов за удовольствие жить в тепле и сытости, но оно того стоило. Кенма не раз успел подумать о том, что неплохо было бы перебраться в место потеплее, тот же Солитьюд, поближе к Синему дворцу и цивилизации, но нужда сотрудничать с Коллегией вынуждала оставаться на месте.
В этот раз он ждал, когда вернётся нынешний архимаг, полезший в очередные развалины в поисках очередных же книг или свитков. Какой резон вообще самому главному человеку в Коллегии Винтерхолда самостоятельно шляться в поисках каких-то трухлявых книг? Не проще ли было отправлять учеников? И опыта наберутся, и книги принесут, и по пути всяческих безделушек по подземельям нашарят. Пытаться понять систему оказалось делом бесполезным, так что Кенма только возмущённо ворчал, лениво потягивал мёд с можжевеловыми ягодами и скучал, изредка торгуя безделицами и травами, которые были у него в заплечном мешке.
Нынешний день обещал стать похожим на все, что он проводил в таверне, и Кенма скучающе поигрывал маленькой ложечкой, на которую накладывал слабое заклинание трансмутации, превращая её то в серебряную, то обратно в оловянную. Дверь таверны, хлопнув по стене, распахнулась настежь. В прогретое помещение, задувая очаг посреди зала, ворвался холод и снег. Немногочисленные посетители сразу же обернулись, уставившись на пришлого. Обернулся и Кенма, с интересом оглядев застывшего на пороге рослого молодого мужчину, отряхивающегося от налипшего на его куртку снега.
― Господин, не соизволите ли дверочку-то прикрыть? ― заскрипел из-за своей стойки Дагур, цепко оглядывая незнакомца на предмет чего-нибудь магического на его теле.
― Простите, хозяин, руки занемели, сейчас-сейчас, ну и холодина у вас тут во владении! ― весело откликнулся незнакомец и крутанулся на месте.
Дагур вздохнул со спокойствием, а Кенма наморщил нос. Чёрт побери, бард!..
За спиной у незнакомца висела треклятая лютня, настолько затисканная и затёртая, что одна дека лоснилась и блестела в отблесках очага до того ярко, что даже слепило. Он запер дверь, подошёл к огню и выставил вперёд озябшие ладони, согревая их от пламени. Кенма прихлебнул мёда, внимательно его осмотрел, тихо хихикнув, когда он стащил с головы капюшон куртки и растрепал и без того всклокоченные волосы необычного цвета ― выбеленные до цвета пушицы, со странными, будто специально измазанными в саже, чёрными прядями. Не ему, конечно, было осуждать чью-то причёску ― сам он недавно из-за неудачного заклинания испортил свои волосы, впрочем, ничуть не пожалев об этом ― ему нравилось, а что там говорили всякие олухи, тыча пальцами и называя «странным», уже не волнует. Глаза незнакомца, прищуренные от удовольствия, ярко сверкали мягким золотом, на лице плясали отблески огня, вырисовывая приятные черты лица. Кенма задумчиво фыркнул ― мёда он, что ли, перепил, если уж барда счёл приятным? Они ведь все как один доставучие ребята, задирающие нос и кичащиеся о том, какие молодцы и удальцы, а на деле ни черта не могут. Хотя этот, вроде, был немного из другой братии: и крепок, и сложён хорошо, да и небольшой одноручный меч на поясе что-то да говорил.
Пока Кенма с интересом размышлял о том, могут ли барды одновременно не быть засранцами и быть мечниками, незнакомец отогрел ладони и подошёл к хозяину таверны, облокотившись перед ним на стойку.
― Чего изволите, господин? Комнатку? Или эля да похлёбки горячей? ― залебезил перед клиентом Дагур, оскалившись в миролюбивой улыбке.
― Еды и выпивки было бы хорошо! ― согласно покивал бард и похлопал себя по карманам. ― Хотя… Давайте только похлёбку, на выпивку, боюсь, у меня не хватит.
― Будет исполнено. Харан, принеси господину еды! ― крикнул трактирщик выглянувшей из-за дверного косяка жене. Бард полез в карманы, выкладывая на стойку монеты, видимо, последние, что у него были. ― Сейчас всё будет. Куда путь держите?
― В Коллегию, ― поделился незнакомец, и Дагур заметно напрягся, помрачнел, даже улыбаться перестал. Всё-таки очень уж сильно он недолюбливал магов, удивительно, как терпел Кенму, хотя деньги в этой дыре кого угодно сделают терпеливым и снисходительным. ― Недавно забрёл в одни руины, нашёл там пару книг, вот думал показать местному библиотекарю, говорят, он может выкупить их, если они ценные. Может, вы знаете кого-нибудь, кто разбирается в этом? А то вдруг я зазря плёлся в такую даль.
Хозяин таверны задумчиво почесал в затылке. Кенма в один миг сжался и отвернулся к стене. Он не подслушивал, вовсе нет, просто слух у него с детства был отличным, а тема разговора барда с трактирщиком ― интересной. Ну ладно, не такой уж и интересной, ему просто было скучно, вот и подслушал. Но помогать незнакомцу? Нет уж, дудки, на такое он точно не подписывался.
― А, так вот же, выпускник Коллегии! ― воскликнул Дагур, махнув в сторону столов, за одним из которых и сидел Кенма. ― С ним и переговорите, господин.
Бард крутанулся на пятках, вытянул шею и привстал. Подходить он не собирался, уже хорошо ― отвлёкся, видимо, на только притащенную ему похлёбку, ― а значит, Кенма мог успеть сделать ноги, чтобы лишний раз не встревать в не интересующие его диалоги. Он попытался вылезти из-за стола незаметно, встал за одну из колонн, только было сделал шаг, как перед ним выросла здоровая улыбающаяся стена, блестящая на него круглыми глазищами. Пахнуло горячей похлёбкой и потянуло чуть заплесневевшим хлебом. «Выпускник Коллегии» поморщился и отчаянно ругнулся сквозь зубы. Бард заинтересованно уставился на него сверху вниз.
― Привет, я Бокуто, можно с тобой поговорить? Как тебя зовут?
Маг тихо вздохнул и вернулся на своё место, разом осушил остатки выпивки в кружке, потянулся к бутылке, долил оставшийся мёд и быстро кивнул, жестом приглашая барда присесть. Тот довольно заулыбался и поспешил разместиться на скамье. Лютню он прислонил к стене, и Кенма прикинул, как сильно расстроится этот Бокуто, если вдруг его инструмент вспыхнет и сгорит до угольков, оставив после себя только колки? Наверное, не обрадуется. Да ещё и таверна пострадает…
― Кенма, ― представился маг, разглядывая лицо барда. Вблизи он выглядел ещё лучше, при желании можно было бы даже залюбоваться этими чертами лица и живыми, блестящими, как септимы, глазами и приятной улыбкой. ― Чем могу помочь?
Бокуто снова улыбнулся, ― кажется, он делал это постоянно, ― и быстро начал рассказывать, попутно отламывая кусочки хлеба и бросая его в похлёбку:
― Не знаю слышал ты или нет, что я рассказывал трактирщику, но недавно я нашёл кое-какие книги, хотел отнести этому вашему Уго-буго… Или как его? Короче, тому противному орку-библиотекарю.
― Ураг гро-Шуб, ― усмехнулся Кенма, не став говорить, что разговор подслушал. Во мнении насчёт орка он с бардом был полностью солидарен, что уже прибавило несколько очков в его пользу. ― Я не прислушивался. Так и что с книгами? Хочешь продать их ему?
Бард запустил ложку в похлёбку, выудил пропитавшийся томатной жижей мякиш и отправил его в рот, довольно заурчав. Похоже, что он был сильно голоден, потому что варево Харан только с голодухи и жевать, сытым такое и за деньги есть не станешь.
― Ага, хочу. Это вообще правда или придумывают всё, что он книги покупает?
― Правда, но только магические, ― пожал плечами Кенма.
― А ты можешь посмотреть? Я, если честно, вообще не разбираюсь, ― виновато улыбнулся он, растормошив волосы на затылке. Маг согласно кивнул. Он считал, что выучил за свою не слишком уж и долгую жизнь достаточно всего, что могло дать ему безбедную жизнь, работу и безопасность, но новых знаний он не чурался, к тому же во всякого рода пещерах и развалинах нередко попадались разные интересные экземпляры. Бокуто заложил ложку за щеку и полез к своему вещевому мешку, вытащив и бухнув на стол пару истрёпанных томов. — Вот, всего три нашёл, но первая больше на какую-то сказку похожа, я её себе оставлю или продам потом где-нибудь в Вайтране, а эти две непонятные.
Он придвинул к Кенме книги, а сам всерьёз занялся похлёбкой.
Книги были очень старыми, обложки потускнели, от названий остались только неясные следы, по которым Кенма провёл пальцами, пытаясь наощупь прочесть неизвестные ему символы. Он осторожно открыл одну. В нос ударил запах сырости, а несколько страниц оказались мокрыми и слипшимися. Хватило пробежаться по первым двум страницам, чтобы понять, что это был какой-то редкий том заклинаний, по всей видимости, хорошо зашифрованный, потому что Кенма не понял из написанного практически ни строчки. Вторая книга тоже пахла плесенью, но была обычным заклинанием огненных шаров ― за такую можно было выручить не больше десяти септимов, но Бокуто, видимо, устроило бы и такое.
— Это магические книги, ― наконец заключил он, отдавая находку обратно владельцу. ― Ураг за эту может дать хорошую сумму, а за эту пару монет ― она старая, но это обычный том заклинаний. Если поторгуешься, то можешь за обе выручить неплохие деньги.
Бокуто отставил в сторону опустевшую тарелку, утёр рот ладонью и с благоговением уставился на Кенму.
― Спасибо огромное! Значит, я всё-таки не зря тащил их с собой от форта Илиналты!
― Ты тащил их через столько владений? И что ты забыл в глубинах Илиналты? ― удивился Кенма. Это был старый затопленный форт, по слухам, сто лет назад ставший прибежищем для каких-то отступников из Коллегии. Туда и за плату-то мало кто согласился бы лезть, а этот парень, похоже, просто решил исследовать местность, потому что ему было интересно.
― М-м-м, да просто любопытно стало, ― беззаботно, словно бы это не он вторгся в заброшенное и затопленное здание, отозвался бард. ― Я шёл мимо, увидел форт и решил посмотреть, что там и как. Сперва просто спустился вниз, а потом пошёл дальше, дальше… Знаешь, там столько скелетов было!.. Я про это даже песню написал, хочешь послушать? Это моё лучшее творение!
Кенма усмехнулся и покачал головой.
― Пожалуй, откажусь, спасибо, ― улыбнулся он, наблюдая за тем, как обиженно поджимает губы бард и нахмуривает брови. ― Что-то ещё?
― Да нет, вроде ничего, ― надуто пропыхтел Бокуто, поднимаясь из-за стола. ― Спасибо, что помог. Ты будешь здесь? Я пока пойду схожу в Коллегию, попробую выменять эти книги на монеты.
Кенма согласно кивнул, не придав значения его вопросу.
― Буду.
— Это хорошо, тогда до встречи!.. ― он махнул рукой и, подхватив свои вещи, поплёлся к стойке, возвращая опустевшую плошку. Расшаркавшись с Дагуром, Бокуто собирался уже уходить, натягивал куртку и капюшон, затягивал растянутый от времени шарф, на конце которого болтался намертво приставший репей, как вдруг трактирщик окликнул его.
― Господин, вы же бард, может, сыграете нам перед уходом? Публика небогатая, но оживить вечер было бы неплохо!
Кенма снова выругался и уставился на языкастого трактирщика ― ну вот кто его просил, а? Бокуто в один момент скинул свои вещи на пустой покачивающийся стул, со спины перетянул лютню, подкрутил колки и весело объявил:
― Это первая песня, которую мне посчастливилось выучить, вы её все знаете, ― он обвёл взглядом немногочисленных посетителей: двух крепко захмелевших нордов из местных; мрачного тёмного эльфа, пришедшего за час до прихода барда; хозяина и хозяйку и высунувшую маленький носик из-за дверного косяка их дочурку Эйрид; редгардца, смурно хлюпающего носом из-за непогоды; и, наконец, посмотрел на Кенму, задержав на нем взгляд дольше, чем на остальных. ― «Рагнар Рыжий».
Маг мысленно застонал, слушая треньканье струн, запевших под пальцами Бокуто.
Он не любил бардов, не понимал их и что ими движет ― бродить по всему Тамриэлю, постоянно натыкаясь на неприятности в виде бандитов, волков и огромных морозных пауков? Нет уж, спасибо! Вот и Бокуто он не мог понять ― что заставило его стать бардом? Он не был хилым и, судя по наличию меча, вполне мог постоять за себя. Он не был смазливым, привлекательным ― да, но не таким, как подавляющее большинство бардов, которые от одного вида паука, даже обычного, не морозного, размером с ладошку, пищат как девчонки и прыгают на столы, суча ножками. Да ещё и этот репертуар… Исконно скайримские песенки, противостояние Империи и Братьев Бури ― пфе, надоело. Хотя музыку Кенма любил, и приятным проигрышем без ноты фальши он заслушался и залюбовался: Бокуто слегка покачивался с пятки на носок, прикрыл глаза и не глядя перебирал струны, мягко улыбался чему-то, наслаждаясь тем, что делает. Отыграв до конца, он негромко запел, выводя хорошо знакомые всем строки:
― Жил да был Рагнар Рыжий ― героем он слыл, как-то раз он в Вайтран ненадолго прибыл…
Кенма закусил улыбку. Слух у Бокуто, к счастью, имелся, а голос… Довольно сильный, но хрипловатый, скорее всего ставший таким после гуляния по морозным пустошам владения Винтерхолд. Он манил за собой и увлекал, заставлял слушать не отвлекаясь, несмотря на засевшую в горле рыбьей костью песню, о рыжем недотёпе Рагнаре, порядком успевшую надоесть за годы скитаний по тавернам Скайрима. Как закончил петь Бокуто, Кенма не успел понять, зато услышал ещё одну просьбу спеть от хозяина «Очага». Бокуто откашлялся и согласился, пробормотав что-то о том, что он не так давно закончил своё новое творение и хотел бы, чтобы все его услышали. Публика не особо сопротивлялась.
Бокуто в этот раз песню не объявил, заиграв что-то тихое, мелодичное, слегка дребезжащее и позвякивающее, как потревоженный внезапным толчком целый шкаф стеклянных флакончиков с ингредиентами для зелий. Петь он начал на незнакомом языке, певуче, вытягивая гласные непонятного говора. Кенма прислушивался как мог, различив в словах что-то эльфское, но всё равно незнакомое и не поддающееся переводу. Судя по словам, это была какая-то баллада, что-то цельное и не лишённое рифмы и ритма, слегка отдающее тоской, но чистое, заставляющее
чувствовать песню, не зная её слов.
Кенма внимательно смотрел на Бокуто, расслабленно любовался им, как вдруг за ухо зацепилось что-то знакомое. Он поморщился, тряхнул головой. Показалось? Бокуто продолжал и вдруг снова ― строчки какого-то заклинания, что ли? Маг огляделся по сторонам: посетители слушали барда, не замечая ничего вокруг, да и сам Бокуто пел, ускоряя ритм, играя всё быстрее. Ещё строчка, и ещё…
― «Чёрным ядом Намиры», ― забормотал себе под нос маг, пытаясь припомнить хоть что-то, ― «Херсиновой стаей…» Что там ещё? «Место это стократно я заклинаю»…
― Бритвой Меруна и Молаг Бала цепями, ты придёшь на мой зов, когда время настанет, ― чётким речитативом звучала дальше песня Бокуто. ― Малаката проклятьем…
Кенма вскочил с лавки как опалённый электрическими искрами, вспомнив, что за слова заклинания так бездумно читал Бокуто, даже не представлявший, что он творит.
― Стой, молчи, не произноси до конца! ― крикнул он, бросившись в сторону барда. Пальцы Бокуто замерли на струнах, он взглянул в его сторону. ― Молчи, говорю!..
― Что не так, Кенма?..
По «Замёрзшему очагу» прокатилась волна жара, раздался громкий хлопок, зал заволокло клубами блекло-голубого дыма, и лютня выпала из рук барда, жалобно звякнув, когда ударилась о каменный пол. Несколько струн лопнуло, хлестнув по ногам стоящих тесно друг к другу Кенму и Бокуто.
― Ты идиот! ― шипел на него маг, пальцем тыча в грудь. ― Какого чёрта ты начал читать заклинание, совсем с дуба рухнул, ты хоть знаешь, что это было? Что ты чуть не натворил?
Бокуто нахмурил размашистые светлые брови и выпрямился, грозно нависнув над своим обидчиком.
― Не понимаю, почему ты на меня кричишь, ― надулся он. ― Это просто песня, я ничего такого не сделал. Это ты, видимо, все эти облака напускал. Ещё и лютня моя сломалась. Кто будет за это платить теперь? ― он помахал рукой перед своим лицом, прогоняя рассеивающиеся клубки дыма, и громко цокнул языком.
Кенма зло заскрежетал зубами. И всё же не зря он недолюбливал этот смешной и легкомысленный народец. Спалить бы к чертям собачьим всю Коллегию бардов в благословенном Солитьюде и тогда жить-то легче станет, как пить дать!
― Ты только что, ― чеканя каждое слово и опасно сверкая глазами на ничуть не дрогнувшего Бокуто, прошипел Кенма, ― чуть не призвал сюда даэдра и не связал его с собой. Ты хоть понимаешь, что это значит?
Бокуто наморщил лоб и поджал губы. Видимо, он и понятия не имел, но ни за что не сознается в этом. Кенма тяжело вздохнул, выдохнул, досчитал до десяти, пытаясь взять себя в руки. На них все смотрели, осуждающе и заинтересованно, про взгляд Дагура и говорить было нечего ― вот только они договорят, он сразу соберёт вещички и погонит Кенму с таверны поганой метлой. Если магов он ещё худо-бедно сносил, то вот когда взрывали что-то и чинили беспорядки в его заведении, то разговор сразу становился коротким и умещался буквально в один жест руки ― в направлении двери на улицу, и хоть сколько ты золота ему отвали. У Кенмы в любом случае столько при себе не было. Он снова тяжело вздохнул и уже тише, вкрадчиво и быстро заговорил:
― Даэдра — это демоны, кровожадные и опасные. Если бы ты призвал сюда одного из них из Обливиона, то от Винтерхолда мокрого места бы не осталось. Но мало того, ты бы привязал его к себе, стал ему приказывать, но вряд ли смог отдать хоть один ― умер бы на месте, ― Бокуто испуганно хлопал глазами, а все, кто слышал их разговор, разом притихли; норды-пьянчужки, кажется, протрезвели, услыхав такие страсти. ― Чьё имя было в песне?
― А? ― непонимающе захлопал глазами бард. ― Я… Я не помню.
― Не валяй дурака, ― фыркнул Кенма, дёрнув его за рукав куртки. ― Говори, чьё имя.
― Да я не знаю, ― всплеснул руками, выдираясь из захвата бард. Он быстро наклонился, потеснив Кенму, поднял свою лютню, оценив её плачевное состояние, забрал со стула вещи и быстро пошёл в сторону выхода, на ходу крикнув: ― Не было там никакого имени, просто набор слов, красивых слов! Это даже никакое не заклинание, просто песня, и чего ты…
Он резко замер, не отойдя и на пять шагов. Кенма повёл плечами, вдруг почувствовав какое-то неприятное давление ― трактирщик его сверлил взглядом и проклинал, что ли? Бокуто всё ещё стоял на месте. Он сдвинулся в сторону, сделал шаг назад, потом снова вперёд. Маг заинтересованно присмотрелся к нему, подошёл ближе. Бокуто сделал шаг вперёд и снова замер. Он медленно обернулся, уставив на Кенму расширившиеся от ужаса глаза. Понять, что произошло, особого труда не составило, раз уж даже Бокуто догадался что к чему.
― Провались оно в Обливион, ― в сердцах выдохнул Кенма, прикладывая ладонь к лицу. Бокуто виновато опустил голову. ― Ты…
Дагур многозначительно откашлялся и вышел из-за стойки.
― Господа, шли бы вы отсюда, «Замёрзший очаг» пристойное заведение, тут не ругаются и никакие «дедра» нам не нужны, ― строго сказал трактирщик. Кенма понимающе усмехнулся, будто бы прочитав мысли старого норда. ― И, господин маг, поищите себе приют в другом месте. Я терпел ваше присутствие, но фокусы терпеть не стану.
― Я тебя понял, Дагур, ― проскрежетал Кенма, зло зыркая в сторону Бокуто. ― Идём. Мне нужно собрать вещи.
Бард понятливо покивал и пошёл следом, горбясь под взглядом присутствующих, так и не понявших, что Бокуто, прочитав заклинание, сам того не зная, что делает это, привязал к себе мага, и теперь не мог от него отойти ни на шаг.
***
Пронизывающий ветер хлестал по ушам и Кенма молился девятерым, чтобы метель, наконец, закончилась или они хотя бы добрались до леса и скал, закрывших бы от ветра.
Из Винтерхолда они вышли часа два назад, двинувшись в сторону Данстара, что был ближе всего. За всё время пути ни Бокуто, заметно приунывший, ни Кенма, злившийся на себя и на бестолкового барда, не сказали друг другу ни слова. Молча топали рука об руку, пробиваясь сквозь буран. Отходить друг от друга они побаивались, сразу выяснив подробности сработавшего заклинания. Пока Кенма собирался, носясь по своей комнате в «Очаге», Бокуто стоял в углу и не шевелился, и как только между ними расстояние становилось больше пяти шагов, с телом происходило что-то странное: оно будто бы каменело, голова переставала соображать, в глазах темнело, а сердце болезненно сжималось. Странно, но подобное происходило с переменным успехом то с одним, то с другим, то с обоими вместе, и от чего это зависело, сложно было сказать. Кенма уже начал обдумывать, что можно с этим сделать, с кем поговорить, какие книги почитать, но сначала стоило попытаться выяснить у барда, что конкретно он сотворил и откуда взял заклинание, пусть и уверял, что вовсе не оно это было.
Через час молчания и дрожи из-за пронизывающего ветра со снегом, они наконец спустились в низину, где было не так холодно и ветра почти не ощущалось.
Кенма отряхнул одежду от сора с деревьев и крошева снега, больше похожего на маленькие колкие льдинки, бросил быстрый взгляд на Бокуто, который точно так же исподтишка пялился на него, но заговорить никак не решался. Маг в который раз за сегодня тяжело вздохнул и подошёл к нему, протягивая ладонь в знак примирения.
― Раз уж мы в одной лодке и теперь связаны друг с другом, предлагаю начать всё заново, ― на выдохе выпалил он, тряхнув рукой. ― Кенма. Выпускник Коллегии Винтерхолда. Специализируюсь на заклинаниях школы иллюзии, изменения и восстановления ― я не очень люблю драться, поэтому предпочитаю запудрить голову противнику, чем вступать с ним в бой. С волками и пауками, конечно, такой номер не пройдёт, но если что и на них у меня есть управа. Что насчёт тебя?
― Бокуто, ― протягивая руку и крепко её пожимая, откликнулся бард, решительно тряхнув чужую конечность. ― Бард-самоучка. Могу махать мечом и стреляю из лука. Путешествую и лазаю по разным пещерам. Находки обычно продаю и на это кормлюсь.
― А что же музыка? ― усмехнулся маг, расцепляя рукопожатие. ― Не прибыльное дело?
Он поправил заплечный мешок, перевесив его на другое плечо. Часть склянок и нажитого за время прозябания в «Очаге» пришлось продать всё тому же пройдохе Дагуру, который вдвое занизил цену. Скрипя зубами, но Кенма отдал своё добро ― лучше получить пару септимов, чем тащить через весь Скайрим лишнее барахло в надежде, что кто-то даст ему на пару золотых больше. Но даже несмотря на то, что вещей осталось не так уж и много, мешок всё равно был чертовски тяжёлый и для не наделённого огромной грузоподъёмной силой Кенмы он был в тягость.
Бокуто всю дорогу наблюдал за его мучениями, но молчал, а теперь, когда они наконец заговорили, он осторожно поймал Кенму за край тёмно-синей робы, заставив остановиться. Снег под его лёгкими сапогами приятно звонко заскрежетал, когда он обернулся и поднял глаза на барда.
― Возьми мою лютню, а я заберу твой мешок, ― Кенма удивлённо поднял брови. Бокуто неловко потёр покрасневший кончик носа и наклонился поближе, будто собирался рассказать секрет: ― Нечего стыдиться, я же вижу, что тебе тяжело.
Маг хотел было возмутиться и огрызнуться, но не стал. И правда было тяжело, а грызня лучше отношения точно не сделает.
― Спасибо, ― кивнул он, принимая из рук барда потрёпанный инструмент. Он осмотрел струны, неутешительно покачав головой. Из восьми имеющихся, уцелело только пять, оставшиеся три скрутились в колечки-пружинки и болтались при каждом движении, чуть слышно потираясь друг о друга.
― Говори мне, если вдруг тяжело или что-то не так. Ты прав, мы теперь в одной лодке и придётся помогать друг другу, хотя я и не против вовсе, ― радостно оповестил Бокуто, сходу обозначив свою позицию. К Кенме у него, даже несмотря на недавнишние неприятность, изгнание из таверны и неприкрытое недовольство произошедшим, не было никаких претензий, наоборот, кажется, он был очень даже рад произошедшему. ― А что до музыки, то это просто отдушина, ни больше ни меньше. Я жил в Солитьюде, с детства родители муштровали, как только стал более-менее пригоден для службы, они практически продали меня Имперскому легиону. Несколько лет муштровали уже там, пока я не сбежал. Убегал почти голым, ничего не было, только меч, ― он похлопал себя по боку, ― да стащенная с прилавка буханка хлеба, которую мне пришлось делить на две недели, чтобы не помереть от голода. Не знаю, как меня тогда не загрызли волки, как я не утонул на болотах возле Солитьюда, но я выжил. Нашёл эту лютню, научился играть, а теперь странствую. Не важно, что музыка много денег не приносит, это так, для души, наверное.
Кенма притих. Сказать, что рассказ барда удивил его ― ничего не сказать. О легионе и Братьях Бури он знал постольку-поскольку, попросту не интересуясь постоянными разборками двух фракций, полностью посвятив себя магии и учёбе в Коллегии. И он даже и не знал, что служба, где бы то ни было, может довести до такого. Теперь за свои слова стало немного стыдно, но брать их назад уже было поздно. Оставалось только надеяться, что лёгкий, как он успел это уже понять, характер Бокуто сделает своё дело и никаких обид не останется.
― Так ты «для души» сочинил ту песню? ― мягко увильнув с неприятной темы и перейдя к сути, спросил Кенма. ― Чтобы понять, как нам справиться со всем этим, мне нужно знать, из какой книги ты взял слова. Я вспомнил, что это «Воронье заклинание связывания», очень редкое и мало кто его знает, я встречал несколько раз его упоминание в древних текстах, обрывки слов, не более, а ты прочёл весь стих, правда порядок был неправильный. Да и действовать оно должно иначе ― призвать существо или мага, кого-то, кто обладает магической силой. Но вместо этого…
Кенма нахмурился, опуская голову. Дорогу им вызолачивало солнце, неспешно садящееся за горизонт. Снег ослепительно блестел, от лучей расходились радужные круги. Над головой гудел ветер, смахивая со скальника, между которого они шли, сухой снег, сбившийся в ледяную пыль. Идти ещё предстояло часа четыре, ноги понемногу начинали ныть, тело промёрзло настолько, что спасло бы его сейчас только погружение в кипяток с головой, не иначе. Бокуто, в отличие от него, держался молодцом, ещё и тащил на себе поклажи сверх меры. Оставалось только надеяться, что они нигде не задержатся и дойдут до Данстара хотя бы до полуночи и переночуют в тепле.
― Эти строки я нашёл в той книге, что достал из форта, ― задумчиво отозвался Бокуто. Видимо, он собирал всё, что мог выложить, в одно, и только тогда начал говорить. ― Первая, которая была похожа на сказку. Я прочёл в ней эти строки, и они мне понравились, решил, что подойдут для моего творения. А части я переставил местами сам, так лучше звучало.
― А что за язык ты использовал? Похоже на что-то эльфийское.
― Айлейдис, ― улыбнулся Бокуто, любуясь золотым сиянием снежных шапок, укрывающих скальник справа от них. Кенма удивлённо на него вытаращился. Откуда бывшему вояке, голодавшему на болотах, знать язык высших древних диких и давно вымерших эльфов? ― Не смотри так, я не умею ни читать, ни писать на нём. Просто запомнил одну красивую песню, которую мне в детстве пела служанка. Она была эльфийкой, вроде с Хай Рока приехала в Скайрим.
Кенма в очередной раз удивился, но промолчал. Много ли бедняков могут позволить себе служанку-эльфа? Что-то подсказывало, что нет.
— Значит, то что было в начале, это не заклинание, а что-то вроде колыбельной? ― Бокуто помотал головой, поправляя вещевые мешки на плечах. ― Ясно, значит мы просто имеем дело с видоизменённым заклинанием связывания, это уже облегчает дело, но путь нам предстоит неблизкий. Остаётся только надеяться, что мы не зря ушли из Винтерхолда.
― Так ты знаешь, что делать? ― обрадовался было Бокуто, оскальзываясь на снеге.
Он покатился вперёд, маневрируя на ногах, и как только между ним и магом расстояние увеличилось, Кенму скрутило. Он стал задыхаться, в груди всё сдавило, разум помутился и в глазах потемнело. Он попытался сделать шаг, но не смог помочь себе даже элементарным и хотел только одного, чтобы это поскорее закончилось, чтобы тянущее жилы чувство прошло, оставило его, чтобы тёплая рука Бокуто оказалась в его руке, чтобы его обняли, согрели, прижали к себе покрепче и… Кенма почувствовал, что начинает падать, терять сознание. Колени подкосились, он упал на них, к счастью, в снежный нанос, а не на мощённый тракт, по которому они всё это время шли.
― Бо… Боку… ― хрипел он, бесполезно вдыхая. Последнее, что заметил Кенма, прежде чем отрубиться окончательно, были испуганные жёлтые глаза бегущего к нему барда.
***
Просыпался он тяжело: болела голова и сильно хотелось пить. Холодно не было, хотя Кенма отчётливо слышал свист ветра и понимал, что он не в доме, а на улице. Послышался треск веток и потянуло дымком. Тихо застонав от боли в ушибленных коленях и пудовой, неподъёмной голове, маг перевернулся с одного бока на другой, из-под ресниц пронаблюдав за разворачивающейся в паре шагов от него занятной картиной.
Наступил вечер, судя по только-только появившимся звёздам и зелёно-лиловой змее сияния, полночь неспешно подкрадывалась к ним. Бокуто сидел к нему спиной, совсем близко, и жёг костёр. Свою куртку он снял и укрыл ею Кенму, под него подстелил какое-то драное одеяло, а на шею намотал свой шарф, оставшись в одной рубахе и жилетке. Смотря на его сгорбленную широкую спину, Кенме не хотелось окликать его. Он прищуривался и любовался тем, как на его спокойном и сосредоточенном лице вычерчивали острые линии носа, надбровных дуг, скул и подбородка отсветы огня, прямо как тогда, в таверне. Бокуто был красивым, нет смысла спорить. Бокуто был странным, совсем не таким, как все остальные. И он не бросил его, обогрел всем, что имел, замерзая сам, оставался рядом как верный пёс, стерёг его сон и ждал пробуждения.
Кенма поднялся бесшумно. Он умел приглушать шаги и все свои движения и теперь не побрезговал использовать магию, чтобы сделать всё как можно тише. Он встал на четвереньки, убедился, что конечности вновь подчиняются ему, поднялся на колени, подобрался к Бокуто и навалился на него со спины, обнимая за шею руками. Он продрог, замёрз и был совсем холодным, так что его тело, почувствовав перемену температур, задрожало, а сам Бокуто напрягся, но не обернулся и рук с себя не сбросил.
― Как чувствуешь себя?
― Голова раскалывается и тело ломит, ― без утайки отозвался Кенма. ― Давно я в отключке?
― Часа два, наверное, ― Бокуто помолчал, задумчиво пожевал губу и всё-таки обернулся к нему, рассерженно нахмурившись. ― Прости меня. Я не должен был…
― Всё в порядке, ― качнул головой маг. ― Ты же поскользнулся, в чём тут твоя вина, если сапог заскользил по снегу. Ещё и дорога была под откос. Не вини себя. И... совсем не обязательно было снимать с себя одежду.
― Я должен был тебя согреть, со мной всё равно ничего бы не сталось, я хорошо переношу холод, ― чуть-чуть улыбнулся бард, кажется, слегка смутившись. Он немного помолчал и быстро спросил: ― Останемся тут на ночь? Или пойдём?
― Останемся. ― Кенма взялся распутывать шарф и навязывать его на шею законному владельцу. Бокуто тихо пофыркивал, отплёвываясь от шерсти, млея, когда его шеи и лица касались пальцы мага. ― Сам как?
Бард пожал плечами.
― Нормально, но мне не нравится, то что происходит. Мы ведь действительно не можем и шагу друг от друга ступить. Пока я искал ветки для розжига, меня дважды бросало в дрожь, когда я уходил от тебя далеко. Так что пару раз даже пришлось искать топливо, держа тебя на руках.
Кенма не выдержал и прыснул, представив себе эту картину. Оставалось только надеяться, что никто другой этого не видел.
― Ладно, с этим мы что-нибудь ещё придумаем.
Бокуто согласно закивал и повернулся к нему, сталкиваясь почти нос к носу. Он жадно осматривал лицо Кенмы, и взгляд его всё чаще останавливался на тонких обкусанных губах.
― Ты… ― он нахмурился, запнулся на полуслове, забыв, что хотел сказать. ― Ты вроде так и не договорил ― есть какой-то план?
Маг быстро закивал и повернул лицо в сторону, надеясь, что щёки у него горят от близости пламени, а не по другой причине.
― Да. Когда дойдём до Данстара, наймём повозку и доберёмся до Вайтрана. Там встретимся с одним моим знакомым, он должен знать что-нибудь о контрзаклятьях, а если нет, то возьмём у него книги и будем искать. Я надеюсь, что всё это решится быстро, и нам не придётся исколесить половину Скайрима в поисках нужной книги.
― Тебе не хочется быть привязанным ко мне, да? ― тихо спросил Бокуто, подбрасывая сухую ветку снежноягодника в костёр, с аппетитом захрустевший ею. ― Знаешь, когда я подсел к тебе в таверне, мне показалось, что я тебе не нравлюсь.
― Примерно так оно и было, ― не став увиливать, кивнул маг. ― Я недолюбливаю бардов.
Бокуто обиженно поджал губы, прищурился и выпрямился, расправляя плечи.
― И почему это, позволь узнать?
― Они шумные, вечно попадают в неурядицы, кичливые и… ― он закусил губу, но всё же решился сказать, как есть, раз уж Бокуто был с ним откровенен ранее: ― И любят играть с людскими сердцами.
Глаза барда заинтересованно заблестели, но спрашивать он не стал, хотя по его виду было ясно, что он держится из последних сил.
― Не все барды такие, ― заявил он, выпячивая грудь. Кенма тихо усмехнулся, потянулся к его волосам и растормошил их. Они были жёсткими и принимали почти любую форму, забавно.
― Это я уже понял. У меня нет к тебе неприязни. Ни тогда, ни сейчас. Я просто… ― он помолчал, пытаясь найти нужные слова. ― Просто… не понимаю этого, наверное. Многие из вашей Коллегии всю жизнь мотаются по Тамриэлю, без дела бродят там и тут, гибнут на дороге от рук мародёров или от волчьих зубов. А ещё ведь есть великаны, ледяные приведения, вампиры и гончие смерти, пауки и просто сам Скайрим — это край не для слабаков, но что делают барды? Без оружия, без подготовки они лезут в самую глушь и гибнут без конца. Я не понимаю, чего они ищут.
― Свободы, ― пожав плечами, негромко ответил Бокуто. ― Ты прав ― многие из Коллегии не возвращаются, единожды уйдя на тракт. Но нет ничего лучше, чем бродить по этому краю «не для слабаков» и по ночам видеть это, ― он поднял голову к небу, уставившись на плывущее у них над головами сияние, оканчивающееся далеко впереди, над морем Призраков. ― Ты можешь поспорить со мной, но жизнь стоит того, чтобы иметь возможность увидеть такое.
― Сумасшедший, ― шепнул Кенма, не отрывая глаз, пялясь на Бокуто. Бард опустил голову, взглянул на него, широко улыбнувшись. Сердце в груди сделало странный кульбит, быстро забившись. С чего бы, они ведь совсем рядом сидят?.. ― Ты совершенно точно не такой, как остальные барды.
― А я говорил, ― довольно хихикнул он. ― Может, будем ложиться? Встанем с рассветом и пойдём.
На этом и порешили. День был полон потрясений, так что просто глупо позволить им случаться и дальше.
Не сговариваясь, и не найдя ни единой причины отказаться от задумки, они легли вместе на одну лежанку. Бокуто, прежде чем улечься, подложил в костёр внушительного вида бревно, сверху накидав сухих веток. Какое-то время нагромождение дров обильно дымило, так что глаза слезились, а потом задалось, весело затрещав.
Они лежали лицом друг к другу, молча разглядывая и думая о словах другого. Бокуто хотелось знать, что ещё думает о нём Кенма, а Кенме было любопытно послушать что-нибудь о природе бардов и понять, насколько сильно Бокуто отличается от своих коллег.
Подул ветер и на них, задувая с небольшого холма, под которым Бокуто разбил лагерь, посыпалась ледяная пыль. Кенма заворочался, раздражённо заворчал, пытаясь стряхнуть с себя холод. Он возился до тех пор, пока не плюнул на всё это. Он уселся, щёлкнул пальцами и на их кончиках запылали маленькие искорки, быстро втянувшиеся под кожу. Ладони мага сияли в полутьме мягким розово-рыжим светом, от которого исходило много тепла, согревавшего продрогшее тело и топившее нападавший на лежанку снег. Кенма дождался, пока не растопит всё и влага не испарится, улёгся обратно и прижался к Бокуто, без спроса накидывая на него руку.
Бард лежал не шелохнувшись, смотрел в чужие решительно блестящие глаза, будто бы подсказывающие что ему делать. Ждать долго не пришлось и через пару мгновений стало гораздо теплее.
― Ты хоть ешь? ― фыркнув в его волосы, спросил Бокуто, стискивая тщедушное тельце мага.
― Ем. Хватит болтать, спи.
― Как скажешь, ― отозвался бард, покрепче прижимая его к себе.
Для своего возраста Кенма был слишком худощав, но род деятельности и политика невмешательства, касаемая всех разборок, куда его заносило, и не требовали наличия груды мышц, чего нельзя было сказать о Бокуто. То ли природа наградила его так, то ли упорный труд во время службы в Имперском легионе сделал своё дело, но физической форме барда могли позавидовать многие силачи и воины, которых только видел Кенма. Всё же, он был очень необычным.
― Знаешь, ― вдруг шепнул Кенма, утыкаясь лицом в его грудь. Он уже почти засыпал, расслабившись и разомлев от тепла. Бокуто обнял его покрепче, прижимая к себе. Маг вцепился в рубашку на его спине, грея, как умел. ― Твоё творение было не таким уж и плохим.
Бокуто тихо рассмеялся.
― Но было бы ещё лучше, если бы в нём не было заклинания, да? ― спросил он, но Кенма уже не ответил. Он уснул, так и не разжав пальцев, держась за чужую одежду. Бокуто мягко улыбнулся, ткнулся носом в его макушку, медленно проваливаясь в сон.
Костёр уютно потрескивал и ночь обещала быть спокойной.
