Natsukashi

      Жара в Сайтаме стояла просто убийственная. Не помогали ни кондиционеры, ни постоянное проветривание, ни холодная вода, в которой волейболисты, пугая девчонок голыми торсами, практически купались, залезая по пояс под выкрученные на полную катушку краны. Подбавляли масла в огонь ещё и бесконечные тренировки, изнуряющие настолько, что к концу дня большой удачей было дойти до спальни самостоятельно, а не быть утащенным на руках кого-нибудь из команды — своей или чужой, тут уж как повезёт.       Хотя были и те, кто бесконечно радовался загруженности. В основном те парни, которых Тсукишима ласково называл «волейбольные идиоты», обычно включая в их список Хинату, Кагеяму, Бокуто из Фукуродани, капитана Некомы и ещё парочку не в меру энергичных ребят. Радовался тому, что нет ни минуты покоя, и Танака, только у него на это была своя причина.       С того памятного дня ночёвки у Торы минуло немало дней и многое успело измениться.       Они с Ямамото, как и прежде, остались друзьями. Непринуждённо болтали обо всём на свете и при личных встречах, и по смс, и во время звонков, не пытаясь увиливать или скрытничать друг с другом, говоря всё как есть, больше и не возвращаясь к вопросу с поцелуем. Лишь единожды Такетора заговорил об этом снова, когда расхрабрился и сказал, что неприятно ему в самом деле не было, но повторить это он пока не был готов. Он просил быть рядом, дать время разобраться в своих чувствах, и Танака не напирал, ждал, тоскливо смотрел на него исподтишка, стыдливо отводя глаза в сторону, когда ловил на себе его взгляд.       Танака честно ждал, и вот, во время первой поездки в Токио в качестве участников летнего лагеря, его пробной версии на пару дней, случилось то, о чём он мечтал уже долгое время.       Была ночь перед их отъездом, толком никому не спалось из-за переживаний за неуёмную парочку Кагеямы и Хинаты, вдруг не поделивших что-то, за неслаженность всей команды — каждый из воронов думал о чём-то своём, ворочаясь с боку на бок. Не спал и Танака, после двадцатого вращения на своём месте решивший выйти подышать воздухом. Не успел он пройти и пяти шагов по коридору, как его сцапали чьи-то руки, втянули в тёмный угол, прижали к стене. Рюноске собирался было возмутиться, но не стал, как только узнал глаза напротив себя, полыхающие решимостью. Спросить о том, что тут происходит, почему он не спит и за каким чёртом вообще уволок в угол, Танака не смог — Ямамото закрыл глаза, схватил его за грудки и подтянул к себе, быстро целуя в губы.       Танака сперва не поверил, ошалело хлопал глазами и смотрел на Тору, морщившего нос и крепко жмурившегося, отчаянно прижимавшегося к нему губами и никак не решающегося сделать следующий шаг. Поцелуй закончился так же быстро, как и начался. Парни, шарахнувшись друг от друга, отлетели в разные стороны. Первым ожил Танака. Он подошёл к другу, вцепился пальцами в его футболку и со всей силы тряхнул, грозно напирая в ожидании объяснений. С таким не шутят. С поцелуями не набрасываются на того, кто в тебе души не чает, и потом не говорят, что это был розыгрыш. Если бы Ямамото сказал что-то подобное, то Рю лично бы подбил ему глаз, невзирая на то, что у него в груди болезненно теплятся чувства к Такеторе.       «Я всё обдумал», — сказал тогда Ямамото, беспрестанно ощупывая взглядом удивлённое лицо Танаки. — «Ты… Ты, кажется, тоже нравишься мне. Рю, давай попробуем?..»       В тот момент Танаку так и подмывало спросить: «Попробуем пробить кросс, как Бокуто? Попробуем ещё раз мятное мороженое, вдруг оно теперь не будет походить на пасту? Попробуем… что?» — он готов был поверить во все возможные исходы, но только не в то, что Ямамото Такетора только что предложил ему встречаться.       В тот момент Рюноске сказал: «Да», даже и не зная, на что именно соглашается — отношения, повторную дегустацию противного мятного мороженого или выворачивающие суставы приёмы про-уровня. Ямамото сиял, смущённо пялился в пол, нерешительно притягивая его за ещё одним поцелуем. Всё-таки отношения, прекрасно.       После десяти невинных поцелуев, обнимашек и возбуждающего шёпота на ухо, они расстались, утром сделав вид, что всё по-прежнему. Танака даже думал, а не приснилось ли ему всё это, чёрт разберёт это подсознание и его проказы, но когда Тора сел с ним рядом, украдкой погладив по колену, сразу стало ясно — не сон. Но и не совсем «реальность», как оказалось впоследствии, и от чего Танака страдал уже который день, выживая как мог в летнем лагере с четвёркой лучших токийских школ.       Все мысли занимал Тора.       Он думал о нём утром, когда просыпался и писал коротенькую смс; думал за завтраком, расстраиваясь, что места за столом Некомы уже не осталось, а сам Ямамото пересаживаться к нему и не подумает — слишком подозрительно; думал во время тренировок, любуясь его съёмами, прыжками и блоками, сам то теряя мяч, то получая от противника в лицо. Он думал о нём в душе, совсем не так как днём: представлял его рядом с собой, закрывал глаза и чувствовал, что его кожи касаются не струи воды, а его руки, тёплые, внимательные, требовательные. Он фантазировал о нём, стыдливо краснея, опускал руку к паху и в несколько движений доводил себя до разрядки, махом прогоняя всё напряжение и заодно путанные мысли о Ямамото. Он думал о нём перед сном, уже лёжа под одеялом, когда украдкой отправлял коротенькое сообщение, получая в ответ пожелание доброй ночи, неизменно вызывающее трепет в груди.       Танака заболел им ещё сильнее и теперь понимал как никогда, что после тех смазанных поцелуев в коридоре, шанса на излечение не осталось ни единого. Может, это и было неплохо, но только если бы не приносило проблем и не пробуждало в нём новые, взявшиеся непонятно откуда желания, которые пугали до невозможности.       Очередной день лагеря подходил к концу. Доигрывали свои матчи команды Убугава с Шинзен, остальные потихоньку убирались, сматывая сетки и пряча по корзинам мячи. Сегодня тренировок и штрафных отработок было так много, а жара не спала даже с приходом темноты, что желающих остаться после окончания официальных занятий не нашлось. Школьники лениво рассекали по площадке, тихо обсуждали друг с другом разыгранный день и без особого интереса поворачивали головы, когда со стороны играющих доносились радостные или разочарованные крики.       Танака неторопливо разбирался с тренировочными манишками, складывая их в стопку. Краем глаза он следил за Ямамото, переговаривающимся со своими капитаном. Куроо улыбался, судя по его довольным кивкам и тыканию в планшет с записями, он хвалил Тору, видимо, за последнюю череду удачных съёмов, позволивших Некоме взять последние несколько партий. Ямамото выглядел польщённо, едва ли не сверкал от удовольствия, и Танака невольно залюбовался им, хотя в груди и зрело какое-то неприятное жгучее чувство, болезненно распирающее клетку рёбер. Почему-то нестерпимо хотелось подойти к ним, не обращая внимания на команду Некомы, на свою собственную и три другие, взять Тору за руку, вывести на середину площадки и заявить всем о том, что он с ним — он его. Но наверняка не поймут, осудят, засмеют, а сам Ямамото, только-только начавший строить со своей стороны мост к нему, в один момент снесёт всё, и Рюноске снова останется один на один со своими чувствами, но только теперь всё будет в миллион раз хуже.       Танака быстро помотал головой, хлопнул себя по щекам и принялся за работу. Волейбол и всё, что с ним было связано, отвлекали, увлекали за собой и уводили подальше от опасных мыслей и желаний. Буквально только это спасало их с Такеторой секрет последние несколько дней.       — Эй, Рю!..       Танака задумался настолько сильно, что не заметил, что к нему подошли и уже с минуту пытались дозваться. Он вздрогнул, поднял голову, уставился на Тору, толкающего впереди себя корзинку с мячами.       — А? Тора, привет… — рассеянно поздоровался он, роняя только выстроенную стопку манишек. — Чёрт…       Ямамото заинтересованно проследил за ним, тихо усмехнувшись.       — У тебя всё в порядке? — спросил он, присаживаясь рядом и помогая собрать вещи. — Ты какой-то…       — Да нет, всё в порядке, в полном порядке, — быстро отмахнулся Танака, хрипло рассмеявшись. — А у тебя, всё в норме? Куроо-сан хвалил, да?       Такетора протянул ему собранные манишки, поднялся на ноги, неловко потерев лоб.       — Да хвалил, а ещё… — он бросил быстрый взгляд, глянув на Танаку исподлобья. — А ещё спрашивал, чего это ты так на меня пялишься.       Рюноске растерянно моргнул.       — Чего?       — Ну, наши заметили, что ты смотришь, — виновато, будто бы ему было неловко за своих наблюдательных товарищей, произнёс Такетора, беря направление в сторону кладовки с инвентарём. Танака шёл за ним следом, чутко прислушиваясь к негромкой речи. — Сперва гадали за кем именно ты наблюдаешь. Думали, что за Львом — внимания он много привлекает, а потом поняли, что за мной. Это… Ты не думаешь, что это помешает? Будет подозрительно?       Танака замер на пороге кладовки. Руки у него опустились, несчастные манишки уже в который раз разлетелись по полу.       — Мы ведь для всех просто друзья, — выдохнул он, стискивая покрепче зубы. — Что в этом подозрительного, что я смотрю на своего друга?       Ямамото припарковал в углу свою тележку и пожал плечами.       — Да в общем-то ничего, просто… — он неловко помялся, нахмурился и выпалил как есть, не в силах томить Рю: — Я хочу, чтобы мы всё сохранили в секрете, понимаешь? Я знаю, что мы и так не собирались никому ничего рассказывать, но нужно сделать так, чтобы это было совсем не подозрительно, абсолютно.       Танака поджал губы, задумчиво хмыкнув. Вот значит как. Получается, его желания, как и в тот раз, останутся лишь его желаниями. Он наигранно весело заулыбался, махнул рукой и быстро собрал в охапку валяющиеся вещи, сваливая их на гимнастические маты в углу комнаты.       — Ладно, я тебя понял, ведём себя вообще не подозрительно, — Рю показал большой палец, мысленно умоляя свои руки не трястись, а губам приказывал не кривиться. — Тогда и ночью давай не станем выходить друг к другу, а то вдруг попадёмся?       Ямамото задумчиво пожевал губу. По его лицу было видно, что он сомневается. Ночные прогулки нравились им обоим, и ещё бы — поцелуи, шёпот на ухо, рука в руке. Это всё было таким приятным, таким волнующим, так что отказаться от подобного оказалось не так-то легко, но Такетора с охотой кивнул. Это просто мера предосторожности, просто попытка сохранить их тайну, не дать только родившимся отношениям разрушиться и погибнуть — это всё во благо, хоть им обоим и было от этого тоскливо и больно.       — Ладно, договорились, — кивнул Ямамото, выскакивая обратно на площадку.       Взгляда, проследившего за ним Танаки, он не видел, к своему счастью, иначе бы прокрутился всю ночь, припоминая эти глаза, наполненные грустью и болезненным смирением, заложником которого оказался Рюноске.

***

      Летний лагерь изматывал.       Оставалось несколько последних дней, два десятка несыгранных матчей, и они смогут немного умерить бешеный темп, заданный сильными командами, смогут расслабиться, а ещё попытаться забыть о триумфальном провале этого летнего лагеря.       Танака хандрил. Несмотря на заметно ускорившийся жизненный ритм Карасуно, важной шестерёнкой которой он был, Рюноске оставался квёлым, всё чаще испытывая под конец дня почти полное отсутствие сил. Раньше он мог в любой момент ночи подорваться и, полыхая энергией, ринуться на коротенькое свидание с Торой, даже если его исходом был простой разговор, а не поцелуи, которых ему в последнее время хотелось всё больше.       С Ямамото они не разговаривали. Кружили вокруг, обменивались приветствиями, пожеланиями хорошей игры, жали под сеткой руки, не смея взглянуть, обедали в разных углах столовой, даже не смотря друг на друга. Они делали всё, чтобы не стать подозрительными, чтобы все думали, что они только друзья и ничего более. И это сработало, но только не совсем так, как нужно — теперь даже самому Рюноске казалось, что между ними и правда лишь дружба, не больше.       Дни спешно ускользали и незаметно время пребывания в лагере подошло к концу. В один из последних вечеров, после отработанных на совесть штрафных, Танака вышел из зала, поднялся на холм и завалился на траву, раскидывая руки в стороны. Со стороны площадки шумели Даичи-сан и Суга, общающиеся с капитаном Некомы на какие-то отстранённые темы; доносились до уха довольные вопли Льва, Хинаты, Инуоки и Кагеямы, взявшихся носиться по площадке.       Все предчувствовали конец; его чувствовал и Танака, ощущал ледяной пустой ладонью, давящим на плечи грузом не свершившихся ожиданий. Последние пару дней он думал, что к нему вот-вот подойдёт Тора, скажет, что передумал, что ему всё это не нужно, что это была ошибка, и от этих мыслей становилось так тоскливо, в груди щемило, глаза щипало и комок вставал поперёк горла, вышибая совсем не мужественные всхлипы.       В очередной раз прогнав мысли о том, что может случиться что-то подобное, что всё закончится, не успев начаться, Танака уставился в небо, считая разгорающиеся звёзды. На двадцати трёх он сдался, услышав, что кто-то поднимается к нему на склон. Сердце встрепенулось, безошибочно угадав гостя.       — Рю, ты тут чего? — улыбнулся Ямамото, удивлённо моргнув, будто бы и не ожидал его увидеть. Танака поджал губы, замотал головой и улыбнулся в ответ, но не посмотрел на него, продолжая пялиться в небо.       — Да так, отдыхаю. Сегодня вымотался.       Такетора задумчиво покивал, пробормотав что-то себе под нос, дескать, да, тренировка была караул. Он нерешительно мялся, ощупывал взглядом распластавшегося на земле Танаку, кажется, за всё время тишины между ними разучившись просто общаться.       — Ну, а земля-то не холодная? — неловко потёр щёку он, смущённо отводя взгляд в сторону. В голосе засквозили ворчливые нотки. — Не простынешь? Хоть бы олимпийку надел.       Танака заулыбался, прикусывая губы. Ох уж этот его обманчиво-грозный тон! Рю отлично знал, что за прочной скорлупой напускного недовольства скрывается нежная мякоть заботы и беспокойства. Рюноске помотал головой и наконец решился взглянуть на него.       — Нет, не холодная, — он всмотрелся в лицо Такеторы, ловя тень его довольной улыбки — совсем крошечный шажок друг к другу, но они его сделали. — В самый раз будет. Мы за сегодня так набегались, что уже сил никаких, в теле будто лава вместо крови, земля хоть немного охлаждает, — Танака замолчал, снова взглянул на звёзды, не то ища у них сил, не то ответов на свои вопросы, не решаясь ответить на них самостоятельно. — Может, посидишь со мной? Вроде никто не смотрит.       Ямамото решительно закивал, будто только этого предложения и ждал, подошёл ближе и устроился на траве, поджимая ноги и обхватывая свои колени руками. В отличие от Танаки, ему жарко не было, а по венам курсировала обычная кровь, так что приходилось сохранять тепло, ловко воруемое надвигающейся ночью.       Они молчали долго, не решаясь заговорить друг с другом. Слушали стрёкот ночных насекомых, звуки удара мяча об пол, крики товарищей по команде и соперников, чей-то смех и далёкое щебетание девчонок, собирающих волейболистов и гонящих их по кроватям.       — Знаешь, Тора, — подал голос Танака, тяжело вздыхая. Это душило его, не давало дышать полной грудью, да и ждать неизбежного он хотел, лучше уж решить всё здесь и сейчас. — Знаешь… Я не думал, что это будет так сложно.       Ямамото встрепенулся, повернулся к нему.       — Что именно?       Рюноске нервно улыбнулся, кусая в очередной раз губы, обветрившиеся и потрескавшиеся от неласкового обращения. В носу неприятно зазудело, а глаза начало щипать.       — Это… Ну, хранить наш секрет. Наверное, мы переборщили, как думаешь? — он повернул голову набок, уставившись на застывшего в ожидании его слов Ямамото. — Мне мало просто здороваться с тобой, просто играть. Я хочу большего.       — Чего?       Рюноске вздохнул, складывая руки на груди в замок.       — Чтобы как раньше, когда ты поймал меня той ночью в коридоре, — он улыбнулся приятным и кажущимся такими далёкими воспоминаниям, — чтобы без страха быть раскрытыми. Скажу тебе честно: мне плевать, если кто-то узнает. Ничего не изменилось с того дня — ты по-прежнему мне очень нравишься, настолько, что я готов заявить об этом всем. Сестрица, наверное, отлупит, — Танака хрипло рассмеялся, вспоминая сотню раз представляемую им сцену, — парни, ну… поддержат, я думаю. Они всё понимают на самом деле, когда это действительно необходимо. Учителя… Не знаю, но меня мало заботит то, если кто-то заставит до самого выпуска оставаться на отработку по вечерам просто за то, что я влюблён в не того человека. Но как по мне, то очень даже в «того».       Ямамото удивлённо усмехнулся, низко опуская голову. Он молчал долго, сжимал и разжимал кулаки, несколько раз вскидывал голову, словно хотел что-то сказать, но всё не мог решиться или стеснялся сделать это. Как ни крути, но для него это было ещё более странной вещью, чем для Танаки, который уже успел признать свои чувства и полностью поддаться им. Того, что двигало Торой, Рю до сих пор не понимал полностью, гадая, что же это было — жалость или и правда какие-то чувства к нему. О первом варианте думать не хотелось, но мысли сами собой раз за разом натыкались на это, особенно в последние дни.       Такетора шумно вздохнул, поднял голову и быстро произнёс:       — Парни что-то подозревают.       — А? Некома?       — Да, — кивнул Тора, хмуря брови. — Недавно Куроо-сан заметил, что я стал как-то тише. Сперва все посмеялись, мол, проблем теперь меньше, а потом стали допытываться, что такого со мной произошло. Кто-то из первогодок предположил, что я обзавёлся девушкой, и тут началось. Ну, ты знаешь, как это бывает — вопросы со всех сторон и всякое такое. Мне было так неловко, я и пары слов связать не мог… — Танака сел, внимательно уставившись на него. Ямамото быстро бросил взгляд в его сторону, заговорив тише: — С того дня я постоянно думал о том, что будет, когда все узнают, что это вовсе не девушка, а ты. Что скажут они? Что скажут родители, Акане? Что мне тогда делать? Ладно, если меня засмеют и станут подкалывать — стерплю, и не такое бывало. Но… Мне так не хочется, чтобы ты пострадал из-за того, что я как дурак улыбаюсь дни напролёт, думая о тебе. Не хочу, чтобы проблемы были у тебя. Потому и предложил это…       Танака неверяще пялился на него, беспомощно открывая и закрывая рот. Глаза снова предательски защипало и, чтобы сдержаться, не зареветь от захлёстывающих его чувств, он только и смог едва слышно прошептать:       — Так ты… Ты и правда хотел со мной?..       — Чего? — нахмурился Такетора, кажется, чуть-чуть обидевшись. — А ты что думал, что я с тобой поиграться решил? Думаешь, мне легко было вот так просто взять и понять, что ты мне небезразличен? И что дело не только в дружбе?       Танака быстро замотал головой, громко шмыгнув носом.       — Прости, Тора, я виноват…       Ямамото подтянулся, придвигаясь к нему ближе. Воровато оглядевшись, он коснулся его щеки кончиками пальцев, ласково погладив. Рюноске вздрогнул, хотел прижаться к его ладони, но он не решился, наслаждаясь лёгкими касаниями и теплом его тела.       — Да ладно уж, — тихо откликнулся Такетора. — Могу понять. Сам бы искал подвоха, если человек, который мне нравится, вдруг заявил, что не против закрутить со мной отношения. Но я думал, что ты поймёшь. Думал, что тебе будет достаточным того, что ночами я сбегал к тебе потому, что хотел сам, а не потому, что так нужно, если предлагаешь кому-то встречаться. Любовь — это же не набор обязательств, а то, что чувствуешь, что здесь, — он прижал руку к груди Танаки, под ладонью чувствуя бешеный ритм его быстро-быстро колотящегося сердца. Его собственное вытворяло примерно то же самое, недвузначно давая знать, что всё взаправду, что его слова идут от чистого сердца.       — Тора… «Любовь»? — закусывая губы, спросил Танака, поднимая глаза.       Ямамото покраснел, надулся и быстро отвернулся, одёргивая руку. Вдруг стало жарко, а взгляд Рю прямо-таки прожигал его насквозь.       — Ну… Образно говоря, — быстро выкрутился он, делая вид, что ничего такого в виду не имел. — Короче, ты понял! Я это просто к тому, что мне этого на самом деле хотелось. И мне тоже было тяжело — толком не видеться, не говорить, не смотреть. Так что, давай оставим всё как есть.       — Так что, получается, больше никаких секретов?       — Ну не совсем «никаких»… — потёр макушку Ямамото, бросив долгий взгляд Танаке. Он осторожно потянулся, отыскал его ладонь и сжал, ни на секунду не разрывая зрительного контакта. — У меня есть одно предложение, гораздо лучше предыдущего. Рю, если мы с тобой сможем, справимся, давай расскажем всем после выпуска? Когда школа закончится, я не хочу обманывать других и скрываться. Не хочу обманывать себя. А ты… Что ты думаешь по этому поводу?       Танака молчал, прислушивался к своим ощущениям. Говорить что-либо сейчас не хотелось, а в голове вырисовывался только один достойный ответ.       Он придвинулся поближе, быстро потянулся к Ямамото, осторожно целуя его. В пяти метрах от них всё так же шумел спортзал, скрипели подошвы кроссовок, стучали мячи и слышался смех. За спиной мягко плескалась ночь, заботливо укутывая в своей тени от посторонних взглядов.       — Понятно, что я думаю? — горячо дыша в губы Такеторы, шепнул Танака, прижимая к его щеке дрожащую ладонь. Глаза Ямамото предвкушающе блестели, в их глубине, если постараться, можно было разглядеть желание продолжения. Рю тихо усмехнулся, ещё раз чмокнув его, в этот раз в уголок рта, будто обещание продолжить, но уже позже. — Встретимся после отбоя?       Он с надеждой посмотрел на Тору, и тот быстро кивнул, уставившись на него. Он дулся за украденный поцелуй, да ещё и случившийся в опасной близости с другими парнями, которые в любой момент могли выглянуть из зала и позвать их.       — Ещё бы нет… — проворчал он, приваливаясь к его плечу. — Я теперь просто обязан отомстить тебе за это. Нечестно было целовать без предупреждения!       Танака весело расхохотался, чувствуя, как с сердца с грохотом сваливается внушительного размера камень. Ямамото расслабленно прикрыл глаза, засмеявшись вместе с ним. Было хорошо, спокойно, но уединению продлиться дольше не было суждено.       В дверном проёме спортзала старшей школы Шинзен появились две фигуры, узнанные без особых проблем. Ямамото и Танака быстро поднялись на ноги, взявшись отряхиваться от травы.       — Эй, голубки, а ну дуйте сюда! — прикладывая ладонь ко рту, крикнул Куроо. — Хорош уже прохлаждаться, если вы сляжете, то мы с Саамурой лично вас выпорем.       — Какого чёрта, Куроо? Не собираюсь я никого пороть! — возмутился Даичи, локтем тыча в бок ехидно захихикавшего капитана Некомы. — Танака, скоро наша очередь в душевые идти, давай уже спускайся.       — И ничего мы не голубки! — одновременно воскликнули Ямамото и Танака, весело переглянувшись и рассмеявшись. Стоя плечо об плечо, за спинами они держались за руки, только когда затопали по склону вниз, отпустив друг друга.       — Хорошая была тренировка, да, Куроо-сан? — протискиваясь между капитанами, неожиданно солнечно улыбнулся Такетора.       — Отлично сегодня поработали, Даичи-сан, — хлопнув своего капитана по плечу, кивнул Рюноске, быстро догоняя Тору, что-то весело начав ему рассказывать.       — Чего это с ними? Помирились, что ли? — задумчиво потёр макушку Куроо.       — Кто его знает, — пожал плечами Савамура. — Но, видимо, произошло что-то хорошее.       Они смотрели им вслед с интересом, но задаваться вопросами больше не стали, благоразумно позволив хранить им один на двоих маленький секрет.