Natsukashi

      ― Сатори дурак! Сатори лупоглазая лягушка! Сатори противный! Проваливай, лягушка!..       Тендо вздрогнул, вовремя успев пригнуться так, что брошенный мальчишками камень просвистел рядом с его ухом, лишь чудом не задев. Он обернулся, уставившись на задир, прыгающих в пяти метрах от него. Все они были ниже его на голову, ничуть не сильнее, но их было больше, целых шестеро, оттого и храбрости им не занимать, по одному они бы вряд ли рискнули травить его и дразнить.       ― Чего вам надо? ― бросил он, прогоняя из голоса обиду и накатывающиеся слёзы. Вечно с ним так, пора бы и привыкнуть, но каждый раз, как сталкивается с подобным, так ком к горлу подкатывает, а сердце болезненно сжимается. Он ведь такой же, как они, ну, может, чуть выше, выглядит слегка по-другому, но суть та же ― он обычный мальчишка, которому просто нужны друзья. ― Я пришёл поиграть, эта площадка общая.       ― Общая она или нет, а мы первые сюда пришли, так что уходи! ― вышел вперёд самый задиристый из компании мальчишек ― белобрысый, без одного зуба, со стёсанными коленками и рогаткой, торчащей из кармана ― наверное, их предводитель. ― Проваливай, пока мы тебя камнями сами отсюда не вытурили! И мяч свой дурацкий забери!..       Белобрысый размахнулся и со всей силы, что была у него, пнул неосторожно укатившийся в сторону мальчишек волейбольный мяч Сатори, которого до этого момента они даже и не замечали, слишком увлёкшись игрой. Мяч со звоном взлетел в воздух, полетев прямо в голову Тендо. Закрыться он не успел и припыленный жёлто-синий снаряд хлёстко припечатал его по щеке, сразу вспыхнувшей от боли. Тщетно сдерживаемые слёз брызнули из глаз, и Сатори поспешил забрать свои вещи и убраться, пока другие не увидели его зарёванным ― быть лягушкой это ещё ничего, а вот плаксой уже постыдно.       Убегал он быстро, под смех мальчишек и их дружные выкрики одобрения, только в скрывших его кустах гортензии дав волю чувствам. Горячие слёзы потекли по щекам, жгуче опаляя ту, в которой пульсировала боль после удара мяча; дышать удавалось через раз, с большим трудом, так что к тому моменту, когда он немного успокоился, началась икота. Ею он умудрился напугать каких-то девчонок, проходивших мимо и решивших, что возле площадки затаился какой-то голодный зверь, а ещё заинтересовать взрослого, чья собака бесстрашно засунула голову в куст, обнаружила Сатори, мокрым носом ткнулась в болящую щёку и дружелюбно её лизнула. Тендо захихикал, в последний раз шмыгнул носом, грязным кулаком растёр остатки слёз, благодарно потрепал собаку промеж ушей и, пока взрослый, вопрошающий что там «Като нашёл в кустах» и не полезший его вытаскивать, потихоньку дал дёру, не забыв прихватить с собой и злополучный мяч.       Они жили здесь уже два месяца, а друзей он так и не нашёл. Ребят в округе было полно, но никто не хотел с ним играть: мальчишки дразнили «лягушкой» из-за его круглых глаз и длинных рук и ног, девчонки и вовсе, ничего не объясняя, удирали от него с визгами, само собой водить дружбу не желая. Предрассудков на тему того, с кем дружить, а с кем нет у Сатори никогда не было, а потому девочек в этом плане он любил больше ― они хотя бы камнями не швырялись, просто с ним не разговаривали. Пока были летние каникулы, мать каждый день выгоняла его из дому, наказывая познакомиться с кем-нибудь, подружиться и изучить район, но свои дни Сатори, после нескольких неудачных попыток завести друзей, стал проводить иначе: всё меньше времени уделял наказу матери, всё чаще играл на площадках в одиночестве, а когда ему надоедало, шёл к реке и там смотрел как плывут против течения упорные серебряные рыбки, блестящие чешуёй на солнце. После он забегал в магазин у дороги и покупал мороженое на стоиенову монетку, одну из трёх, выданных ему матерью перед прогулкой ― к концу дня у него всегда оставалось ещё две, и Сатори чувствовал себя богачом, в тайне лелея надежду, что сегодня он не вернёт их маме, а, например, угостит нового друга чем-нибудь вкусненьким. Прошло два месяца с их переезда, но каждый вечер он исправно клал двести иен на столик в прихожей их дома.       Сегодня, даже несмотря на стычку с мальчишками, отступать от привычного плана он и не думал. В магазине милая продавщица, как только увидела его, сразу заохала и быстро принесла влажную салфетку, взявшись вытирать его лицо ей. Салфетка приятно холодила кожу, и Сатори жмурился, льнул к рукам женщины, снова с трудом сдерживал слёзы, когда она спросила у него что стряслось. Он сказал, что не управился с мячом и тот угодил прямо в лицо, отскочив от стены. Продавщица не поверила, покачала головой и неодобрительно зацокала языком, но ничего не сказала. Она позволила Сатори остаться ненадолго, а за сто иен он получил просто небывалых размеров порцию колотого льда с целым океаном клубничного сиропа. На его вопрос почему сегодня так много, женщина ничего не ответила, только пожелала ему приятного аппетита, наказала не есть быстро и ласково погладила по голове, сказав, что он хороший ребёнок. Сатори удивлённо смотрел на неё, не в силах поверить сказанному.       Все взрослые говорили ему это: «Ты хороший ребёнок» ― но тогда почему, если он «хороший», другие дети не хотели с ним играть и дружить? В чём дело? Этого Тендо никак не мог понять, как бы ни старался.       Расправившись со своей порцией, он долго благодарил добрую продавщицу и, наконец, убежал к берегу реки. От приятного журчания воды, перескакивания холодных струй по камешкам и шелеста высокой острой травы становилось спокойнее. Другие дети в это место почему-то не ходили, наверное, запрещали их мамы, боящиеся, что они нашкодят или вымокнут до нитки, так что тут было тихо, изредка проезжали на велосипедах взрослые или брели куда-то ребята постарше, на него не обращавшие никакого внимания. Подобравшись к воде, пахнущей холодом и свежестью, Тендо попытался найти взглядом рыб. Сегодня их почему-то не было, неужели, всё-таки смогли одолеть течение и уплыть выше? Он тоскливо оглядел каменистое дно, приметил что-то белое, потянулся и слегка вздрогнул, когда рука погрузилась в холодную воду выше локтя. Находка оказалась блестящим камешком ― неплохая вещица, если подумать, можно будет потом обменять его на какую-нибудь ракушку или прыгающий выше головы каучуковый мячик или… Тендо грустно улыбнулся, присмотревшись к камешку в его ладони. Никто не станет с ним ничем меняться, скорее уж запульнут им же ему в глаз, и чего он только размечтался. Он зажал находку в кулак, поднял руку, замахнулся, уже собравшись закинуть его подальше от берега, чтобы никто не достал, как за спиной послышались чьи-то шаги.       ― Красивый.       Сатори замер. Он опустил руку и медленно обернулся. За его спиной, в двух шагах от него стоял мальчик, заинтересованно пялящийся на него. Его он за всё время, что жил здесь, видел впервые: тёмные волосы, густые брови и взгляд тяжёлый, хотя сами глаза по цвету как та самая острая трава, растущая у берега. Красивый. Он не улыбался, вообще не проявлял ни одной эмоции, просто смотрел, так что Сатори в какой-то момент даже показалось, что он обращался не к нему.       ― Ты это мне? ― на всякий случай решил уточнить он, осторожно поднимаясь на ноги. Он был чуть ниже его, и совсем не тощий: на задиравших его мальчишек тоже не похож ― был крупнее их и наверняка сильнее. Сатори звучно сглотнул, на всякий случай решив, что удерёт, не станет ввязываться в ещё одну стычку, двух за день будет слишком много. Но мальчик, похоже, враждебно настроен не был: он просто стоял, смотрел, будто бы ждал чего-то. Тендо подошёл ближе и протянул руку, разжимая кулак. ― Если хочешь, могу подарить, мне он всё равно не нужен.       Мальчик перевёл взгляд на мокрый камешек, блестящий на солнце, и покачал головой.       ― Меняю, ― сказал он, засовывая руку в карман шорт. Вытряхнув пару пробок от содовой, мятый фантик и испачканную в песчинках липкую конфету, он наконец достал то, что искал: маленький брелочек в виде волейбольного мяча, точно такого же, какой был и у Сатори, сине-жёлтый, только в сто раз меньше. Тендо заулыбался, и своего удивления скрыть не смог. Неужели, у него вышло? Мальчик сделал шаг вперёд, поднимая на него глаза. ― Так что, согласен?       ― Я бы и так тебе его отдал, но если настаиваешь, ― Сатори осторожно переложил камень со своей ладони на его, другой рукой принимая подарок. Брелок явно был не новым, но ничуть не менее ценным ― если он носил его с собой, то может, любил его и берёг?.. ― А у меня есть такой же, только больше!       Сатори крутанулся и подбежал к своей сумке, куда на всякий случай спрятал мяч, чтобы не потерять его. Мальчик, как только увидел увеличенную копию своего-чужого брелка, удивлённо уставился на Тендо и, кажется, немного улыбнулся.       ― Ты играешь?       ― Угу!       ― На какой позиции?       ― Ну, пока без позиции ― меня не берут в команду, никто не хочет играть, ― нехотя признался Тендо. Лицо мальчика заметно погрустнело ― неужели, он ему сочувствовал? ― А ты? Ты тоже играешь?       ― Да, меня папа научил, ― поделился мальчик, снова слегка улыбнувшись. ― Хочу как он: со многими людьми сыграть, побеждать и быть асом.       Глаза Тендо разгорелись восхищением, а рот расплылся в улыбке. Ему хотелось прямо сейчас напророчить этому незнакомцу судьбу великого игрока Японии, но в самый последний момент он сдержался и, нерешительно шаркнув ногой, смущённо произнёс:       ― А я мог бы быть блокирующим, потому что высокий и могу угадать куда полетит мяч, ― мальчик заинтересованно придвинулся. Тендо не смог удержаться от того, чтобы задрать нос и выпятить грудь. Его практически захлёстывало восторгом и хотелось вопить от радости и ещё бы ― первый раз за целых два месяца, две маленькие одинокие вечности с ним кто-то разговаривает! Не это ли величайшая из всех побед его недолгой жизни?.. ― Это моя суперспособность.       ― Здорово! Из тебя получится хороший блокирующий, ― вдруг сказал мальчик и осторожно взял его за запястье. Он потянул за собой от реки к небольшой площадке на вершине склона, достаточно широкой, чтобы можно было на ней поиграть. ― Если хочешь?..       ― Хочу! ― не дожидаясь предложения, горячо выпалил Сатори, сразу же смутившись. ― Прости, я ведь даже не представился и не знаю, как зовут тебя.       ― Вакатоши, ― с готовностью назвался мальчик, ― а тебя как зовут?       ― Сатори, ― закусывая губы и низко опуская голову, сказал Тендо, чувствуя, что вот-вот зарыдает, только в этот раз от счастья. ― Я очень рад, Вакатоши-кун. Кстати, а хочешь потом, как мы поиграем, я угощу тебя мороженным? Тут рядом тётенька делает во-о-отакенные порции колотого льда с клубникой!       ― Было бы здорово, ― улыбнулся Вакатоши, перехватывая ладонь Тендо.

***

      ― Тендо, ну ты и монстр! ― восхищённо присвистнул Реон, внимательно наблюдая за сокомандником, в трёхсотый раз подбросившим мяч над своей головой. ― Похоже, что он решил переплюнуть рекорд Ушиджимы, ― пояснил он подошедшему к ним Сэми, скептически прислушивающемуся к весёлым «Хоп-хоп», слышимым всё отчётливее последние несколько минут.       ― Сколько у него было? Около шести сотен? ― уточнил на всякий случай он, вытирая шею полотенцем. ― Нашему Тендо упорства не занимать, если уж что придумал, может, и переплюнет.       Реон заинтересованно покивал, бросив взгляд на Сатори. Он так топтался уже около получаса, тренировка давно закончилась и почти все разошлись, смылся даже Ушиджима, что было вещью совсем уж необычной.       ― Справится, никуда не денется, ― улыбнулся он, складывая руки не груди. ― Ты уже собрался, можем идти?       Сэми согласно покивал. Он успел накинуть олимпийку, влажное полотенце сунул в сумку, накинул ремешок на плечо, только собравшись было двинуть из зала, как к ним подскочил Гошики. Тсутому сегодня оставался за дежурного: убирал бутылки, ненужные мячи и складывал выстиранные манишки для завтрашней тренировки, видимо, как только закончил, он двинулся на звуки «веселья», столкнувшись сразу с двумя пылко интересующими его вещами: всем, что касалось Ушиджимы, и всевозможными испытаниями своей силы.       ― Ушиджима-сан может сделать пятьсот двенадцать подкидываний не уронив мяч, а если роняя, то счёт уйдёт в бесконечность, ― пылко заявил он, жадно присматриваясь к чётким движениям Тендо, отсчитывающему своим «хоп-хоп» десятки. ― Ушиджиму-сана никто не сможет перебить, его рекорд не досягаем. Я сам сбился на двухсот пятидесяти. После этого голова начала кружиться…       Реон и Сэми переглянулись, одновременно прыснув. Что-то им подсказывало, что сегодня Тсутому обязательно предпримет ещё одну попытку побить рекорд обожаемого им Ушиджимы-сана.       ― И не надоело тебе это? ― фыркнул Сэми, застёгивая олимпийку. ― Постоянно пытаться его достигнуть?       ― А иначе как я стану сильнее? ― возмутился Гошики. Взгляд его стал нехорошо разгораться. ― Я пройду тем же путём, что и он, сокрушу всех…       ― Боже-боже, сколько энергии, ― восхищённо покачал головой Реон, ― надеюсь ты позаботишься о команде как следует, когда мы уйдём на покой.       ― Говоришь, как столетний старик, ― хохотнул Сэми. Он повернулся к Тсутому, в очередной раз воспылавшему после таких речей и, хитро усмехнувшись, решил подлить масла в огонь: ― Но ты и правда постарайся, все мы будем на тебя надеяться, особенно Ушиджима…       ― На кого мне нужно надеяться?       Несмотря на свою комплекцию, мягко сказать, не маленькую, Вакатоши всегда умудрялся быть очень тихим: иногда возникал за спинами сокомандников из ниоткуда, пугая до чёртиков, так что даже всерьёз велись разговоры о том, чтобы навесить на него колокольчик, а то временами страшно до жути, вот как сейчас. Переговаривающиеся третьегодки и Гошики, как один, вздрогнули, обернулись, по очереди кивнув вновь вернувшемуся в зал капитану.       ― Да вот наставляем молодёжь, ― весело отчитался Реон. ― А ты чего вернулся?       Вакатоши выразительно уставился на Тендо, с очередным «Хоп!» преодолевшим отметку в триста шестьдесят подбрасываний. По всей видимости он заметил, что количество людей выросло, а потому с очередным подбрасыванием и громким победным выкриком, Сатори поймал мяч в руки, секунду пытался сфокусировать взгляд на горизонте, а потом приветливо махнул рукой.       ― Вакатоши-кун! Долго ты, я уже заждался, от нечего делать решил попробовать побить твой рекорд!.. ― он подошёл ближе, лукаво подмигнул Тсутому, сунув ему в руки мяч, подцепил капитана под локоть, совершил в связке с ним стратегический разворот и потопал в сторону выхода, умудряясь одновременно разговаривать с Ушиджимой и на прощание махать друзьям. ― Парни, пока-пока, давайте-ка тоже по домам!.. Так ты переговорил с тренером? Что сказал Танджи-сан?       Ушиджима задумчиво погудел, потёр подбородок и быстро выпалил:       ― Он согласен, но по возвращении нам придётся сделать сет по сто подач, съёмов и блоков.       Тендо состроил гримасу притворного ужаса на своём лице, схватился за сердце, но долго ломать комедию не стал.       ― Ауч, Танджи-сан просто звереет, когда дело касается прогулов… ― расстроенно протянул он, подумав о том, что их ждёт по возвращении, но… Раз уж отпустили, то чего сопли на кулак мотать? Что будет, то будут уже проблемы будущих Ушиджимы и Тендо, а сейчас были дела поинтереснее. ― Что ж, чему быть, того не миновать, но я клянусь тебе, Вакатоши, ты ничуть не пожалеешь! Как я рад, что ты согласился съездить со мной!.. Мы облазим все горки, наконец-то я прокачусь с той, что ну просто сносит башню!.. А ещё я обязательно затащу тебя в такой уголок, где всякая живность живёт: кролики, щеночки, котятки ― всегда было любопытно как на тебя зверьё реагирует.       ― Контактный зоопарк? ― заинтересованно прищурился Ушиджима. Тендо с готовностью закивал. ― Мне нравятся щенки.       Тендо едва ли не взвыл от радости. На самом деле взвыл, но только достаточно тихо, совсем не так, как обычно.       ― Ух! Отлично! ― в предвкушении потёр он ладони. ― Это будут лучшие выходные в моей жизни!..       ― То же самое ты говорил, когда мы ходили в горы, ― не скрывая нотки ехидцы и укора, напомнил о предыдущей крупной совместной вылазке Ушиджима.       Тендо задумчиво потёр подбородок, но размышлял всего с пару секунд, а потом покрутил головой и решительно заявил, разводя руками:       ― Вот уж извини, но Диснейленд бьёт любые горы, спроси любого. Так что это точно будут лучшие выходные в моей… нет ― в наших с тобой жизнях!       И, выпалив это, он помчался вперёд, взахлёб рассказывая о тех местах, куда хочет сходить в первую очередь и что обязательно нужно будет попробовать в местных ресторанчиках и кафешках. Ушиджима шёл следом, прислушивался к его беззаботной болтовне, ощущая как в груди мёдом расползается тепло и предвкушение чего-то по-настоящему занимательного. Иногда он думал, что не встреть он его, жизнь была бы вдвое, а то и втрое скучнее, а так с самого детства они занимались кучей самых разных дел и, кажется, останавливаться на достигнутом и не собирались, впрочем, Ушиджима против не был.       ― Вакатоши?.. ― Ушиджима зачарованно моргнул, опустил глаза, уставившись на протянутую ему ладонь: узкую, сбитую блоками, со всё ещё обмотанными тейпом пальцами ― самую тёплую и надёжную. ― Ты идёшь?.. Нам ещё нужно составить план на выходные. К тебе или ко мне пойдём?       ― Ко мне, ― отозвался Вакатоши, бережно принимая чужую ладонь. ― Идём, расскажешь мне побольше про всякие аттракционы.       Сатори счастливо заулыбался, уверенно потянув Ушиджиму за собой.