Natsukashi

      Через полчаса за маленьким домиком Куроо, под тенью пальм, в обложенном камнями очаге, горел огонёк. В такую жару было настоящим кощунством разводить костёр, но жевать бананы Куроо надоело настолько, что от одного их вида тошнило, а Ойкаву следовало покормить чем-то более существенным, чем фрукты, так что в ход пошли плоды хлебного дерева. Этот урожай был первым и, признаться, Куроо ждал с нетерпением, когда крупные пупырчатые плоды поменяют свою окраску с зелёной на жёлто-коричневую. По вкусу плоды были больше похожи на сладкий картофель, чем на хлеб, но тем не менее они были сытные, полезные и вкусные, а главное — они не были злоклятыми бананами.       Уминая поджаренную мякоть поспевших плодов и запивая нехитрый завтрак кокосовым молоком, Куроо и Ойкава пялились друг на друга, каждый выжидая начала чужой истории. Ни один из них не спешил, но взглядов друг с друга не сводили оба, рассматривая с осторожностью и внимательностью.       Куроо в очередной раз подметил, что Ойкава хорошо сложен и недурён собой — уж что-что, а чужую красоту признавать он умел. У Тоору, что крайне необычно для его «профессии», были на месте все пальцы, конечности и зубы, лишний раз заставившие подумать, что Ойкава явно привирает. Ну не мог такой, как он, быть пиратом. Не мог.       Ковырнув кусок жареной мякоти, Куроо запихнул её в рот и задумчиво произнёс:       — Так что, Ойкава, расскажешь, как оказался в море?       «Пират» нахмурился, болезненно охнув — как Куроо и думал, ожог давал о себе знать. Ойкава долго молчал, хмурился, наконец вздохнул и трагично протянул:       — Был бунт.       — На твоём корабле? — уточнил Куроо, хитро сощурившись.       — Ага, на моём. Мы плыли от материка, не этого, другого. На руках была добыча: до этого пару дней назад мы взяли на абордаж одно небольшое торговое судно, проветрили их трюмы, немного пощекотали пятки купцам своей сталью, никого не убили, — на всякий случай уточнил Ойкава с важным видом. Он отчаянно хорохорился, задирал нос, но тут же сдавал позиции, показывая свою простоту, когда с наслаждением и урчанием жевал мякоть хлебного плода, радуясь такой мелочи. Куроо умилялся, но в рассказ со своими замечаниями пока не встревал. — Стали делить добычу, отделять то, что пригодиться от того, что можно продать и выручить деньги, и тут среди прочего мой старпом нашёл одну книгу… — Куроо взволнованно заёрзал на своём месте. Ему что-то подсказывало, что сейчас будет интересно. Ойкава вздохнул и поправил свои волосы, взлохматив густую шевелюру. — В общем, книга была самая обыкновенная, какая-то невнятная дрянь с другого материка, ни черта не понятно, но между страниц мы нашли вложенный листок с небольшим четверостишьем.       — Ого, интригующе. И что же там было?       Ойкава нахмурился, будто бы припоминая.       — Я не помню дословно, но суть была в том, что тот, кто желает богатства несметные заполучить, тот должен найти непорочную Богиню Морскую и путь она к сокровищам укажет…       — Стоп-стоп-стоп, — Куроо выставил вперёд ладони. Теперь пришёл его черёд хмуриться. — Кого найти? «Морскую Богиню»? Неужели ты веришь во всю эту чушь? Это же просто россказни, дескать, ушёл под воду остров, так то вина высших сил и всякое такое. Я тебе больше скажу — этим злосчастным силам и мой родной остров удалось на дно утащить, но как по мне, так виной всему подводные вулканы и землетрясения. Природа пореальнее будет всех этих сказочек. Вас кто-то решил надуть, а вы и повелись.       Ойкава нахмурил брови и оскорблённо поджал губы.       — Хочешь сказать, что я чокнутый?       — Я ничего не хочу сказать, — вздохнул Куроо. — Просто это красивые байки, Ойкава, и не более. В них только самые прожжённые моряки верят и детвора, а ты, уж прости, ни на тех, ни на других не тянешь. Да, кстати, сколько тебе?       — Двадцать три, и ничего это не сказки, — огрызнулся Ойкава, хмыкая. Куроо кивнул и на комментарий по поводу возраста отвечать не стал, решив, что этот тип обойдётся и без того, если не будет знать, что он, Куроо, его младше — что-то подсказывало, что это вполне сможет стать причиной для насмешек. — Но в итоге ты хочешь верь, а хочешь нет, но команда поверила в существование сокровищ, и мы стали искать зацепки. Кое-какие, представь себе, даже нашли, но потом мнения в команде разошлись…       — И был бунт? — сочувственно улыбнувшись, уточнил Куроо. Ойкава кивнул, тяжело вздыхая.       — Ага. Понимаешь… — Ойкава закусил губы, уставившись на своего спасителя, ждущего продолжение рассказа. Видимо, он до конца не был уверен, стоит ли делиться подробностями своего приключения, но в итоге выбор был сделан в пользу Куроо — на вид он ничуть не угрожающий, безоружен, если не считать ржавого старого мачете с обломанным наконечником, да и поделиться своими переживаниями всё-таки хотелось. — В общем, после того, как мы нашли эту книгу, потом отыскали того, кто сможет прочесть её и само четверостишье, мы отправились к одной ведьме — жуткая дамочка, скажу я тебе, но она дала подсказку, где искать Богиню. Короче говоря, нужно было проплыть сквозь Дыру Дьявола и затем пуститься через Призрачное море.       Куроо удивлённо присвистнул. Об этих местах он знал непонаслышке, часто слышал от моряков в порту или в те редкие дни, когда пребывал в сознании во время «посещений» квартала проституток. Истории, все как одна, сулили любому, кто решит сунуться в проклятые места, одно и то же — ужасную и мучительную смерть. Впрочем, за пугающими названиями, скрывались вполне обыкновенные, пусть и опасные вещи. Дырой разнесчастного Дьявола называли узкий проём меж дух протянутых скал, перешейка между материками, в котором часто скапливался туман и серая мгла из-за перепадов температур и особенностей климата на стыке двух разных морей и течений. Призрачное море получило своё название примерно по той же причине — много жуткостей, много глупых смертей неумелых матросов, много обломков кораблей и острых скал, раздирающих днища судов словно каменные когти. В мистику Куроо не очень-то верил, и знал прекрасно, что таких как он — один на целый город, а потому предугадать, что стало дальше с Ойкавой, ему не составило труда.       — Похоже, что твоя команда была не в восторге от таких перспектив? Сокровище сокровищем, но своя шкура дороже любого золота? — со знанием дела протянул Куроо. Ойкава угрюмо покачал головой.       — Старпом сказал, что я чокнулся и приказал сунуть меня в карцер, а потом, когда мы подошли близко к материку, они спустили меня на воду как содержимое помойного ведра, — горько усмехнулся Ойкава. — Не знаю, как мне удалось перевернуться с этой чёртовой бочкой, но какое-то время я даже был в сознании, а потом солнце доконало, и я отрубился. А тут уже и ты меня подобрал, Куроо-чан…       — Ку… — Тетсуро не договорил и смешливо фыркнул, решив, что пусть его называют как угодно, что уж там. — Ладно, тогда другой вопрос: что ты намерен делать?       — Как что? — глаза Ойкавы снова воинственно засверкали. — Вернуться на корабль и надрать задницу Ушиваке-чану!       — Э? Кому? — не понял Куроо.       — Ушивака-чан — мой старпом, — со вздохом пояснил Ойкава, явно недовольный, что его не сразу поняли. Складывалось ощущение, что он уже успел привыкнуть к Куроо и считал его давнишним знакомым, от его опасений, кажется, не осталось и следа. — Именно он и поднял бунт! Чёртов предатель! Как только доберусь до него — вспорю живот ублюдку и брошу на съедение рыбам.       Куроо хищно оскалился и снова восторженно присвистнул. Становилось всё интереснее.       — Да ты, братец, кровожаднее, чем кажешься! — заулыбался он, разглядывая, как Ойкава преисполняется гордости и довольно надувается. — Один вопрос: как ты это сделаешь? Ты в курсе, где твои бывшие товарищи? И на чём ты собрался плыть, раз уж такое дело?       Ойкава приосанился и состроил такую рожу, словно бы говоря, что Куроо спорол чушь.       — Ну конечно, я знаю, где они! — выдохнул он, доедая остатки хлебного плода. — Я ведь говорил, что наши мнения разошлись? Я хотел плыть так, как указала ведьма, а остальная команда хотела сделать крюк и плыть вокруг материка и зайти с обратной стороны Призрачного моря. Такой путь займёт добрых полгода, а я просто не могу, это слишком большой срок… — Ойкава что-то забормотал себе под нос, закусывая кончик ногтя. Казалось, что он выпал из реальности и перенёсся куда-то далеко от этого места, придя в себя, только когда Куроо тихо окликнул его. — А?.. Да… Полгода — это очень долго для меня. К тому же, эти придурки решили устроить набег на базу Морского Дозора, у них есть достаточно редкие карты, которые могут пригодиться в таком долгом путешествии. С этим решением я тоже был не согласен. Пираты и Дозор? Что за глупость!       Куроо задумчиво потёр подбородок.       — Да, тут ты прав — они те ещё придурки, а такое решение сродни самоубийству. Ближайший пост достаточно хорошо оборудован, мышь не проползёт, куда уж там вашему брату, — усмехнулся он, сощуриваясь. — Их же просто всех повяжут, неужели непонятно?       — И я сказал то же самое! — Пылко согласился Ойкава, вскакивая на ноги и радуясь тому, что наконец-то нашёл того, кто с ним согласился. — Но эти… Они…       Он сжал зубы и зло топнул ногой, стремительно усаживаясь обратно на согнутый ствол пальмы, служивший ему удобным сидением. Куроо сочувственно покачал головой.       — Ладно, нечего теперь переживать и кипятиться: корабль уже ушёл, а ты в то время полоскал свои кальсоны в море и загорал, — хлопнув Ойкаву по плечу, хохотнул Куроо. Он сложил руки на груди и уставился куда-то в сторону моря. Над бухтой кружили чайки, по небу плыли рваные перистые облака, на горизонте не было видно ни судёнышка. — Слушай, и ты серьёзно намерен нагнать их и устроить повторный бунт? Но на чём? И какими силами? Если уж тебя целая команда попёрла с лёгкостью, хотя ты и был у них там капитаном, что вроде как предполагает власть хотя бы номинальную, то что ты сможешь сделать в одиночку с оравой пиратов, которые тебя ни во что не ставят?       — Я пойду в город, — решительно кивнув и проигнорировав почти все вопросы, вдруг выпалил Ойкава. — Найду там парочку головорезов, заплачу им и… Что? Что такого?       Куроо смеялся. Это был холодный смех, почти на грани истерики, начавшийся очень внезапно. Он пугал, и Ойкава неуютно поёжился, даже отсев подальше.       — Заплатишь? — отсмеявшись, просипел Куроо. — Чем? Кошелька я при тебе не приметил…       — Ты что, шарил по карманам? — прищурившись и на всякий случай ощупав пустые изначально внутренности собственной одежды, Ойкава недоверчиво покосился на своего спасителя.       — Нет, не шарил, — качнув головой, улыбнулся Куроо. — Мне достаточно взглянуть на человека, чтобы сказать, что он без гроша в кармане. Так на что ты намерен нанимать головорезов? Хочу сразу тебя предупредить, что в этом городе ты не найдёшь ничего, кроме боли в заднице. Говорю тебе это как бо-о-ольшой специалист в этом «деле».       — В смысле? — напрягшись, протянул тоненьким голосом Ойкава, отодвигаясь ещё дальше.       — В том самом, — кровожадно усмехнувшись, фыркнул Куроо. — В этом городе, если сунуться к неправильным людям, то можно в лучшем случае недосчитаться зубов…       — А в худшем?       — В худшем тебе нечего будет считать вовсе, да и вообще, — Куроо одним точным ударом бросил недоеденные кусочки хлебного плода в костёр, взметнув клубочек серой пыли. Он задумчиво смотрел в тлеющие угли и головы не поднимал. — Мёртвых мало что волнует, совсем ничего, если уж точно.       Ойкава звучно сглотнул.       — А ты… знаешь правильных людей, Куроо-чан? — с надеждой в голосе спросил Ойкава, и лицо Куроо исказила улыбка больше похожая на оскал. Его взгляд стал тяжелее, глаза будто остекленели. Губы медленно шевельнулись, выдавив тихое и немного пугающее:       — Наконец-то ты стал задавать правильные вопросы. Ойкава, ты уверен, что хочешь этого? — Куроо взглянул на него исподлобья, пугающе, внимательно. — На что ты готов ради того, чтобы добыть корабль, команду и добиться своей цели?       Ойкава поджал губы, встал на ноги и, не раздумывая, коротко ответил:       — Я готов на всё.       Куроо нервно усмехнулся и качнул головой. Похоже, он знал, что нужно делать дальше.

***

      Когда солнце стало клониться к закату, а маленькие проворные крабики принялись за активную деятельность по поиску чего бы пожевать, Ойкава, по просьбе Куроо переодевшись в менее вычурную одежду, шёл вслед за ним, постоянно ругаясь и чертыхаясь на всё вокруг.       Сказать по правде, к такому он не привык.       Дома всё было иначе. Дома были слуги, готовые угодить в любой момент. Дома были удобные вещи, чистая вода и свежая еда, доступные по первому звону серебряного колокольчика. Дома было лучше. И скучнее. В сотни раз. Хотя Тоору и ругался на песок, в который проваливался по щиколотку, на урчание в опустевшем животе, на этого парня, Куроо, который не говорил, куда они идут, на засранца Ушиваку, и много на что ещё, он был счастлив. Был рад вдыхать воздух приключений полной грудью, осязать его солёный, как у моря, вкус на языке и где-то внутри, не то в лёгких, не то в сердце, распираемом от ярких чувств и ощущений. Ойкава Тоору, единственный сын одного очень известного человека на большом материке, всегда мечтавший о приключениях, наконец-то был счастлив.       От лачуги Куроо они шли по берегу до каменного гребня, перечеркнувшего серым застаревшим шрамом песчаный пляж поперёк. Гребень пришлось перелезать и во время восхождения по острым скалам Ойкава весь изрезался и искололся о камни, впрочем, мысли о небольших ссадинах и синяках быстро сошли на нет, когда они прошли дальше по берегу и почти вплотную приблизились к порту.       Куроо, когда увидел раззявившего рот Ойкаву, только посмеялся, принявшись рассказывать о том, кому какой корабль, трущийся о пристань, принадлежит. Забавно, но рядом с торговыми судами на удивление мирно соседствовали как пиратские каравеллы, так и какие-то около-правительственные шхуны. Между большими мачтовыми кораблями покачивались на спокойных волнах рыбацкие лодки и баркасы, с которых или торговали рыбой и моллюсками, или растаскивали для просушки комья заросших тиной сетей. Людей в порту было немного, но Куроо старался идти так близко к закрытым на ночь торговым лавкам, что казалось будто они крадутся тайком, боясь остаться замеченными.       В какой-то момент они нырнули в тёмный узкий переулок между домов и дорога зазмеилась в горку. Ойкава морщился и кривил губы, когда понимал, что наступил в чьё-то содержимое ночного горшка, вылитое, как оказалось, в сточную канаву, ставшую для них с Куроо в этот вечер, городской «улицей». Этот тип, кстати, то посмеивался, то странно молчал и хмурился, но неизменно продолжал идти вперёд, наконец выведя Ойкаву на широкую улицу, освещённую мягкими рыжими подвесными фонарями. Слышался смех и нестройная простая музыка. Где-то громыхали выстрелы и словно взрывы раздавался звон бьющегося стекла, впереди по дороге шумели, наверное, дрались; испуганно ржали лошади; кто-то крутил ручку шарманки, заедающую при повторе на одной и той же ноте.       — Куроо-чан, куда ты меня привёл?       Ойкава почему-то говорил шёпотом, хотя при такой громкости его вряд ли можно было расслышать, но Куроо смог.       — Так, одна местная достопримечательность, — невесело усмехнулся он; на небе зажигались первые звёзды. — Иди за мной и постарайся ни во что не встрять.       — Да я даже если бы захотел не стал, — быстро и послушно отозвался Ойкава, шагая след вслед за своим проводником и стараясь не задеть ни одной пьяной покачивающейся туши. — Так что это за место?       — Квартал проституток, — не моргнув и глазом просто отозвался Куроо. Ойкава смутился, дёрнув его за рукав рубахи.       — Какого дьявола? Мне не нужна…       — Тебе, может, и не нужна, — рассмеялся Куроо, тут же состроив задумчивую мину. — Хотя, если подумать, местными девицами я побрезговал бы, даже если на всём материке не останется женщин. Ладно тебе, будет. Я сказал, что знаю, где найти, что ты хочешь, так что заткни рот и иди за мной.       — Как грубо, — поджал губы Ойкава, но отставать даже и не думал. На секунду ему показалось, что Куроо будто бы о чём-то волнуется. Но значения этому Ойкава не придал и, наверное, зря.       Через какое-то время, петляя по улице и неизменно двигаясь по ней к менее освещённым домам в самом конце, Куроо и Ойкава остановились в тупике. Со всех сторон их обступили ветхие деревянные дома, покосившиеся и потрёпанные временем и обстоятельствами. Ойкава оглядывался вокруг и не заметил, как подступил к своему спасителю вплотную, схватившись кончиками пальцев за рукав его просторной рубашки. Куроо усмехнулся и кивнул головой в сторону дома, стоящего прямо перед ними.       — Держись меня, ладно? — он вполоборота взглянул на Ойкаву и кривовато улыбнулся. — И мой тебе совет: делай то, что тебе скажут — дольше проживёшь.       — Куроо…       — Идём, — не дав договорить, Куроо схватил его выше запястья и потянул за собой, принявшись подниматься по скрипучим ступеням на широкую террасу. Помявшись у входной двери, Куроо резко вдохнул и выдохнул, рывком толкая дверь вперёд, освещая тёмное крыльцо и вход тусклым рыжеватым светом.       Внутри было шумно, но этот шум больше походил на равномерное гудение, так что когда Ойкава вошёл в помещение, ему показалось, что он сунул голову в улей. Тут было тепло и даже жарко: кто-то топил камин в углу широкого холла, и угрюмые мужчины за столиками беспрестанно курили, так что голову сразу же окутал сизый дурманящий дым, заставляя закашляться. Куроо дёрнул за руку, и Ойкава послушно пошёл за ним.       — А, Куроо… — их приветствовал бармен за стойкой, одаривая плутоватой улыбкой хитреца. На нём был заношенный, но выглядящий исключительно хорошо нарядный сюртук, белые перчатки, а шею душил коротенький галстук — и это в такую-то жару! — Давно тебя не видел… Сколько ты здесь не появлялся? Два? Нет, месяца три, да? В прошлый раз хорошо повеселились, правда?       Бармен улыбнулся шире и от этой улыбки Ойкаве стало неуютно, Куроо по всей видимости тоже: он весь подобрался, будто бы готов был в любой момент кинуться на этого парня и стиснуть свои тонкие цепкие пальцы на его горле. Лицо Тетсуро стало серым, усталым и злым. Ойкава хотел отшатнуться и вообще подумывал о том, что он зря решил идти сюда, но вместо побега наоборот прижался к Куроо, зацепившись за его рукав. Он вздрогнул, мельком глянул на свою конечность, захваченную в плен, хмыкнул и смачно сплюнул на пол, нагло улыбнувшись бармену, которому такой поступок очень не понравился.       — Где Дайшо? Мне нужно с ним встретиться.       Лисьи глаза бармена сощурились, рот расползся в улыбке.       — Опять принялся за старое? — Казалось, что его негодование по поводу выходки Куроо выдуло в каминную трубу — парень снова был в благодушном настроении. — А ведь клялся и божился…       — Мия. Где. Дайшо? — сквозь зубы прошипел Куроо. Тот, кого назвали Мия, хищно оскалился.       — Ну-ну, не нужно горячиться, Куроо. Осаму вас проводит, они в дальней комнате. Ты же и сам знаешь, зачем спрашивал?..       На последнюю реплику Куроо не ответил; он плюнул себе под ноги и крутанулся на пятках, утыкаясь взглядом в высокую тень человека, который был как две капли похож с барменом. Ойкава даже сперва не поверил своим глазам и пару раз удивлённо моргнул, переводя взгляд с бармена на нового парня, появившегося будто бы из-под земли. Только потом, когда они прошли сквозь задымлённую комнату, он понял, что эти двое никакой не мираж, вызванный дымом и удушьем, а просто этот самый Осаму брат-близнец бармена Мии. Какое-то время Ойкава пялился ему в спину, уводимый Куроо прямо по тёмному коридору к одной из запертых дверей, ведущих в очередную комнату.       — Прошу, — второй близнец легко склонил голову и почтительно опустил глаза в пол, пропуская гостей. Когда Куроо и Ойкава вошли, дверь за ними тихо закрылась.       Здесь никто не курил, хотя остатки дымного облака из главного зала умудрились проникнуть внутрь; и ещё здесь было прохладно, поэтому Ойкава почувствовал себя немного расслабленнее. Комната оказалась намного меньше предыдущей, и людей в ней было всего ничего — лишь четыре человека, трое из которых выглядели скорее статуями, чем-то вроде предметов меблировки, нежели реальными людьми. Главной фигурой совершенно точно являлся парень, по-варварски сидящий на роскошном кресле, обитом красным бархатом. Вычурное кресло напомнило Ойкаве какой-то безвкусный трон или что-то в этом роде, так что занимавший его тип показался ему смешным. А вот Куроо, кажется, считал иначе.       — Привет, Куроо, — их «гостеприимный» хозяин расплылся в подобострастной улыбке, растягивая широкий рот и обнажая острые мелкие зубы. — Давненько тебя не было видно.       — Вы с Атсуму общаетесь мысленно? — фыркнул Куроо, не поднимая глаз. Он не сдвинулся с места, и снова весь собрался в тугую пружину, готовясь в любой момент сигануть в распахнутое окно или же броситься на своего собеседника с кулаками.       — Отчего же? Нет, ничуть. Просто констатирую факты, — пожал плечами Дайшо — по всей видимости это был именно он, Ойкава теперь не сомневался. — Ну, и зачем явился? Неужели, ты всё-таки решил, что делать со своей жизнью и внял нашим увещеваниям?       — Ничему я не внимал, — огрызнулся Куроо. — Нам нужна помощь.       — Нам? Кому именно? Неужели сразу обоим? — удивлённо выгнув тонкие брови, Дайшо поправил двумя пальцами прилизанную чёлку, спадающую на глаза сосульками. Он заинтересованно осматривал Ойкаву, который всё это время топтался за спиной Куроо, чувствуя себя крайне неловко под раскосым прищуром болотно-зелёных глаз. — Что у него с лицом?       — Обгорел на солнышке, не видишь, что ли? Через неделю будет как новенький, — коротко пожал плечами Куроо.       На эту реплику Дайшо удовлетворённо кивнул и сполз со своего пижонского стула, медленно подойдя к своим гостям. Он обошёл жмущихся друг к другу (только Ойкава жался) парней, пристально оглядывая новенького; на Куроо он не бросил и взгляда. Сделав пару кругов, при этом хищно цепляясь за чужие черты лица и фигуры, Дайшо остановился перед Куроо и снова удовлетворённо кивнул, расплываясь в мягкой, но донельзя неприятно покровительственной улыбке победителя.       — Идёт, мне он нравится, — вынес свой вердикт Дайшо. — Ты ему объяснил, какие у нас правила?       Куроо молча опустил голову.       — Понятно, оставил грязную работу мне? Ай-яй-яй, Куроо-кун, как некрасиво с твоей стороны. Хотя, после тебя, как мне кажется, я справлюсь с любым строптивцем, — он потянулся вперёд, хватая цепко и болезненно за предплечье, подтягивая к себе начавшего сопротивляться Ойкаву. — Как тебя зовут? Меня Дайшо Сугуру. Можешь звать меня Сугуру. Ты знаешь кто я?.. — Ойкава молчал, пялясь во все глаза на этого допытывающегося странного человека. Сугуру нахмурился и метнул взгляд на Куроо. — Он немой, что ли?       — Нет, просто твои ребята в зале перебрали с опиумом, его, кажется, немного пробрало. Обычно его не заткнуть, — отмахнулся Куроо, пытаясь отцепить пальцы Ойкавы от своей рубахи.       — Вот как? Тогда это только на руку — не люблю, когда сопротивляются, — ядовито оскалившись, Дайшо Сугуру дал команду своим помощникам и те в одну секунду оказались возле него, тут же принявшись старательно отцеплять руки Ойкавы от Куроо и потихоньку оттаскивать его к центру комнаты. Куроо поморщился и развернулся, собираясь было уйти. Сугуру потянулся вперёд и схватил его за плечо, заставив обернуться. — Не хочешь присоединиться, Куроо-кун? Твой долг я, конечно же, не прощу, но ты бы мог немного развлечься? Выглядишь таким усталым…       Дайшо расплылся в улыбке, протянул руку, тыльной стороной ладони проведя по щеке Куроо. Его передёрнуло от касания и он быстро сделал шаг назад, но пальцы Сугуру успели вцепиться в предплечье, не желая так просто лишаться добычи.       — Нет, без меня... Свои долги я закрою так, как должно, хватит с меня… — отрезал Куроо, сбрасывая цепкую лапу скользкого как угорь Дайшо, приторно улыбавшегося своей излюбленной жертве. — А раз так, то я лучше пойду. У этого парня к тебе просьба: ему нужен корабль и люди. После… — Куроо неприятно поморщился, громко сглотнув. — «Оплаты» — выполни её.       — Как скажешь. Я, может, и самый мерзкий тип в этом городе, но слову своему всегда верен, так что будь уверен.       — В вопросах, касающихся тебя, я бы хотел быть несведущ во всём, — сухо бросил Куроо и вздрогнул, не успев повернуть ручку — за его спиной глухо замычали, послышалась какая-то возня и звук рвущейся ткани. Кто-то угрожающе шипел Ойкаве на ухо, чтобы он не брыкался и сидел спокойно, и тогда больно не будет. Куроо секунду помедлил и повернул проклятую дверную ручку, натёртую до медного блеска сотней прикосновений. — Только… Дайшо…       — М?       — Не делай ему больно.       Сугуру шипяще рассмеялся.       — Он что, твой любовник?       — Нет, — качнул головой Куроо, по обыкновению даже не съязвив на колкое замечание. — Сегодня утром я впервые встретил его. Но не смей, понял?       На плечо Куроо опустилась узкая ладонь, покровительственно похлопав.       — Не переживай. Я возьму с твоего мальчика как и со всех. А если вдруг окажется, что он хорошо умеет сосать, то… — Сугуру повёл плечами, поджимая губы в мерзкой улыбке; Куроо передёрнуло от отвращения нему и самому себе. — Кто знает, что ещё сможет этот малый для себя выпросить.       — Ты отвратителен, — тихо выплюнул Куроо.       — Ты тоже, Куроо-кун. Ты тоже.       И с этими словами Куроо мягко толкнули промеж лопаток, выпихав за дверь, из-за которой послышалось полное отчаяния мычание Ойкавы, пытающегося шуметь и просить помощи у Куроо, который самолично отдал его в лапы одного из самых пропащих и влиятельных людей на этом богом забытом берегу.       Куроо медленно побрёл по тёмному коридору вперёд, обратно в курильню, попутно думая о том, стоит ли ему дождаться Ойкавы или лучше сделать ноги. После того, как он поступил, мало было просто снести ему голову, отбить внутренние органы и сломать пару рёбер, тут, наверное, в самый раз было «выпустить кишки и бросить в океан», как недавно выпалил чересчур оживлённый желанием мстить Ойкава. Ну и где теперь он?.. Где теперь они оба…       Куроо вышел в зал и уселся на самый крайний шаткий стул у барной стойки. Через секунду перед ним возник Мия. Он вздрогнул, но уже через миг расслабился, слабо улыбнувшись.       — Где носит твоего брата, Осаму? — едва выдавив из себя эти слова, Куроо почувствовал, что его тошнит от запаха опиумного дыма, которым помещение заволокло так сильно, что видимость стремилась к нулевой. Старший из братьев — Куроо почему-то всегда считал, что Осаму был старшим — с готовностью подал своему «посетителю» стакан воды.       — Не думаю, что Атсуму действительно тот, кто сейчас тебе нужен, — спокойно отозвался Осаму. — Где твой друг?       — Он мне не друг, — отмахнулся Куроо, припадая к воде. Он критически оглядел грязный стакан и вопросительно посмотрел на Мию, а тот только развёл руками, дескать, а что ты хотел за бесплатно, да ещё и в квартале проституток?       — Вы пришли вместе, этот парень всё время держался тебя и за тебя — я думал, вы вместе, — пожал плечами Осаму и совершенно ледяным тоном подвёл итог, словно приговор, прошелестевший среди наркотического дыма: — А ты отдал его Дайшо. С друзьями так не поступают.       — Он сам этого хотел! — повышая голос, ответил Куроо, обращая на себя внимание заторможённых наркотиком посетителей. — Он сам хотел мести… Ему нужна команда, корабль… А по-другому этого никак нельзя было.       — А ты уверен?       — Я ни в чём не уверен! — огрызнулся Куроо со звоном опуская стакан на стойку. Тихий голос Осаму добивал, колол изнутри по живому, всё ещё способному сочувствовать сердцу, которое так и не смог убить этот проклятый город и последние два года «жизни» Куроо Тетсуро. Он схватился за голову, под подушечками пальцев ощущая неровный рубец шрама на его правом глазу. — Я понятия не имею, как можно иначе здесь…       Осаму кончиками пальцев правой руки, единственной здоровой, коснулся руки Куроо, его лица. Он наклонился и заглянул в поникшие глаза, различая в них боль и отчаяние, несправедливость сильных мира сего, потерянную, но ещё не до конца погасшую мечту, с какой на порог их притона заявился тогда ещё желторотый пацан.       — Есть путь, Куроо… — проникновенно шепнул Осаму, склоняясь над его ухом. — На самом деле, даже не один. Тебе нужно бежать отсюда, ты и сам это знаешь. Пока не стало слишком поздно. Ты знаешь, что нужно сделать. Но в одиночку тебе, может, и не справиться, а если с другом…       Куроо едко усмехнулся, запуская пальцы в отросшие волосы, завешивающие пострадавшую часть его лица. Эту телегу он уже слышал. И вот ирония — всякий раз это был Мия, может, один и тот же, а может, они как-то менялись между собой, поди разбери в этом тумане, но всякий раз, когда Куроо слышал этот тихий голос, пронзающей его всего хрустальным звоном незамутнённого наркотиками чужого разума, внутри него что-то вздрагивало, восставало из мёртвых и горло душили спазмы, выбивающие из него жжение в глазах и плывущую картинку мира. Сейчас было то же самое: в носу защипало, глаза зажгло, а сердце, вздрогнув, загорелось желанием тотчас же перевернуть тут всё вверх дном, несмотря на то, что Куроо в абсолютном меньшинстве. Последние крупицы сопротивления, жажда повернуть всё вспять, таящаяся где-то глубоко внутри и всё ещё не угасшая, до сих пор были при нём.       «Всё, что осталось» — с горечью подумал он, сползая со стула. Пожалуй, потратить эти драгоценные крохи сил и отчаянной храбрости сейчас Куроо было не жаль. Даже несмотря на то, что отдать он их собирался парню, которого знал всего лишь полдня.       — Он мне не друг, — упрямо повторил Куроо, роняя стул и устремляясь в сторону коридора быстрым шагом.       Серебристые глаза Осаму жгли его затылок одобрением.       Куроо дошёл до половины коридора, когда услышал душераздирающий вопль, идущий со стороны дальней комнаты. Сердце сделало кульбит в груди и взорвалось усиленным бегом вместе со вспышкой яркого света и новой звуковой волной.       — Дрянь! Дрянь! Держите его, я убью этого подонка!..       В комнате творился какой-то бедлам. Рубашка Куроо, одолженная Ойкаве, была порвана в клочки, которые тут же валялись у ног Ойкавы, сидящего на полу в полной растерянности. Его лицо было окровавлено, и Куроо было рванул к нему, чтобы проверить на предмет повреждений, но это оказалось вне надобности — кровь принадлежала не горе-пирату, а его насильнику, который тут же валялся, держась за кровоточащий пах.       — Эта тварь откусила мне член! Мой член!..       Куроо остолбенел. Но только на пару секунд. В следующий момент он уже сграбастал в охапку Ойкаву, быстро вытер его кровожадную морду полой своей рубахи и потащил его на буксире в тёмный проём коридора, а потом на выход. За спиной слышался ор, гневные ругательства Дайшо, топот ног в сапогах и чей-то истерический хохот. Кажется, это ржал Атсуму.