Natsukashi

      С того момента, как берег материка перестал маячить на горизонте, прошло уже часа три, если верить расположению солнца, и теперь вокруг простиралась только бескрайняя мокрая синь в обрамлении молочно-белых барашков. Они плыли на северо-восток, решив обогнуть материк, но сделать это в открытом море, где можно не бояться ни погони, ни других «пиратов», коими Куроо и Ойкава теперь и сами считались. За всё это время пока они плыли, парни не перекинулись и парой слов, общаясь друг с другом исключительно по делу вроде закрепления парусов и поиска компаса в их набитых вещами рюкзаках.       На эти самые вещи, украденные с того самого позорного шлюшечного баркаса Дайшо, Ойкава до сих пор смотрел с неприязнью, что в который раз доказало Куроо, что никакой он не пират: парень был слишком честным, слишком наивным и слишком добрым. Однако, его умелое обращение с кораблём тут же начинало утверждать совершенно обратное. Этот тип разбирался в навигации и безошибочно знал название почти каждой части их парусника, хотя может он и врал — Куроо-то всё равно не обладал ни практическими, ни энциклопедическими знаниями, чтобы его проверить. Корабли — не его стихия, но хотя бы его не укачивало, а это уже большой плюс.       Пока Тоору деловито проверял все канаты и искусно вязал узлы, не то развлекаясь, не то и правда готовя запасы, Куроо сидел со стороны правого борта и задумчиво глядел в бескрайнюю синеву. Сказать по правде, он не знал, что его ждёт. Что ждёт их обоих, и даже не мог предположить к чему стоит быть готовым и от этого, честно говоря, веяло позорным страхом неизведанного. Ойкава так толком и не рассказал о том, какую цель конкретно они преследуют, не говорил, чего хочет добиться, ну кроме разве что выпущенных внутренностей какого-то там парня — всё-таки в нём ещё теплилась мыслишка, касательная того, что впереди ещё и сокровища ждут, и кажется, что сворачивать с этого пути он тоже не собирался. В ближайшее время всё это предстояло обсудить, составить чёткий план и расставить приоритеты, ну а пока…       — Боги, да спрашивай уже, а то лопнешь же! — проскрипел сквозь зубы Куроо, бросая короткий взгляд в сторону Ойкавы, выронившего из рук какой-то причудливый узел в форме шарика.       Тоору какое-то время молчал, делая вид, что это не он почти всё время пялился на Куроо в любую свободную минутку, так и не решаясь спросить кое-что его терзавшее.       — Что у вас было с тем парнем? — наконец собравшись с духом и решив, что нет нужды тянуть, выпалил на выдохе Ойкава, бросая своё занятие с вязанием узлов и подползая ближе к Куроо. Ветер немного стих и они шли медленно, так что нужды в том чтобы пристально следить за курсом пока не было. Подобравшись ближе, Ойкава устроился перед Тетсуро, выжидающе на него уставившись.       Куроо вздохнул. Он знал, что это случится. Он говорил уже о том, что Сугуру его использовал, но не говорил о том, что он втрескался по самые уши в него и всё это усугубилось настолько, что самый отвратительный человек в городе смог оказать своей жертве и по совместительству любви всей жизни (Боже, нет…) бескорыстный акт доброты, милосердия и благородства.       — С каким парнем? — удивлённо вытаращившись, попытался состроить дурачка Куроо. Ойкава, конечно же, не купился.       — С Дайшо, который Суругу, — нетерпеливо ответил Тоору, кажется, не обратив внимания на подкол. Он с секунду помялся, а потом нерешительно добавил: — Кажется, что он в тебя влюблён.       Куроо задержал дыхание: пять, десять секунд, и долгий-долгий выдох. Нужно отпускать это. Всё уже кончено. Он лихо улыбнулся и задорно сверкнул глазами, стараясь не выдать своего беспокойства и волнения вперемешку с лютым раздражением.       — Влюблён, ещё и как. Ведь я неотразим, — выпятив тощую грудь, похвалился Куроо, щурясь под тёплым солнцем. Ойкава наморщил нос и поправил свою шляпу. Он, к слову, обзавёлся шляпой, соломенной, с красной лентой, утащил её откуда-то под удивлённый и восторженный присвист Куроо, тут же начав оправдываться, что это для его же блага и пострадавшей кожи, а ну как обгорит ещё больше?       — Ты болван, Куроо-чан, — весело фыркнул Тоору, белозубо улыбнувшись. — И причёска у тебя плохая.       Куроо обиженно надул губы и злодейски сощурился.       — Ещё раз скажешь что-нибудь про мои волосы, и я сожру на завтрак с лепёшками твой кокосовый крем, — пригрозил он, с удовольствием подмечая настоящее беспокойство в глазах компаньона. — Вот тогда-то и посмотрим, как ты запоёшь.       Куроо не сдержал коварного хохота, всё больше веселясь, чем действительно злорадствуя. Вместе с Ойкавой ему было на удивление приятно и легко.       — Эй-эй-эй, только не крем! — живо запротестовал Тоору, состроив жалобную физиономию. — Прости, Куроо-чан, прости, у тебя прекрасная шевелюра, просто тебе не помешало бы расчёсываться хотя бы иногда...       — Так и быть, — укладывая руки на груди, покивал Куроо, решив смиловаться. — Полмиски крема я оставлю тебе, а оставшуюся половину всё равно сожру!       — Злодей, и что ты привязался к моему крему?.. Но возвращаясь к моему вопросу, — Ойкава снова напрягся и затаил дыхание, собираясь с мыслями и подбирая слова. Наконец он коротко кивнул и неуверенно произнёс: — Ты с ним, что… Ты… Ты «работал» на него?       Тетсуро закатил глаза.       — Ты хотел спросить трахался ли я с ним сутками напролёт и ублажал ли для него и ради него сотни пьяных пиратов и прочий сброд, забредающий в квартал проституток? — не моргнув и глазом на одном дыхании выпалил Куроо.       Тоору растерянно моргнул и смущённо кивнул, стараясь не смотреть на невозмутимого Куроо.       — Эм… типа того.       — Да, всё так и было, — кивнул Куроо и многозначительно замолк, давая ошарашенному Ойкаве время на переваривание информации.       На удивление, он быстро пришёл в себя и тут же подсел ещё ближе, сталкивая свои колени с коленями Куроо, заглядывая ему в глаза, спрашивая таким тоном, что сразу же захотелось ему врезать:       — И ты так спокойно об этом говоришь? Это же, ну… Это так…       Тетсуро тяжело вздохнул. Боже, как же всё сложно.       — Так, вот только не вздумай сказать, что спать с мужчиной это «неправильно», «не богоугодно» или ещё как-нибудь, понял меня? — предупредил его Куроо. — Видишь вон то весло? Одно твоё слово и столкну тебя за борт, а всякий раз, как твоя дурная головёнка будет в пределах досягаемости весла, я буду тебя им тыкать и шлёпать по твоей розовой, как задница макаки, мордашке. Понял? Что скажешь?       Ойкава быстро замотал головой, видимо, соглашаясь с Куроо и полностью принимая его более чем убедительные доводы.       Он многого не знал. А даже если бы Куроо и рассказал, то наверняка бы он не понял какого это, когда тебе приходится выбирать между жизнью и гордостью, унижением и сломанными конечностями, которыми бы только дай Бог обошлось всё при лучшем исходе. Он бы никогда не узнал какого это найти человека, которому ты решаешь довериться, которому ты открываешься, считая его единственным лучиком надежды, и он тут же тебя предаёт. Продаёт тебя, смотрит на это, кончая от твоих испуганных криков и обвинений в его адрес. Куроо и правда был слишком сильно привязан к чёртовому Дайшо, по глупости поверил ему, потому что не было кого-то другого, а Сугуру сильно и не сопротивлялся, и пользовался, в конце концов попросту убив того амбициозного мальчишку, пришедшего к нему когда-то давно, и вырастив себе послушную шлюху, лишаемую воли насилием, наркотиками и алкоголем. Дайшо не повезло влюбиться, когда Куроо уже ничего не хотел и ничего не чувствовал, был совсем рядом с тем моментом, когда стоит сделать ещё один шаг и точка невозврата будет пройдена окончательно и бесповоротно, но в тот момент эти самые чувства Дайшо сделали своё дело, грубо толкнув Куроо в грудь, заставляя его сделать шаг назад, посмотреть на самого себя со стороны и из последних сил сделать единственно верный выбор. Ойкава ничего этого не знал, как и не знал того, что и сам был в похожей ситуации, просто его лишь макнули во всю эту грязь, вовремя вытянув наружу, а Куроо варился в этом котле не один год.       Тоору задумчиво пялился на Тетсуро и, наконец нерешительно протянул:       — Но всё равно? Ты неужели всё забыл и всё простил?       — Нет, я ничего не забыл, — медленно качнул головой Куроо. — Но и постоянно хранить такое в сердце и памяти — это тяжело, поэтому всё, что было в том городе, там и останется. А теперь — чистый лист, бесконечная синяя даль и неизведанные морские просторы. Я не обещаю, что начну жить заново и всё такое, но я хотя бы попробую от этого приключения вытянуть максимум пользы. К слову говоря, Ойкава, а ты не хочешь ли исповедаться, а? Обо мне ты знаешь неприлично много, так что скажи, имею ли я право узнать хоть что-то о тебе? Откуда ты родом? Как стал пиратом и какую цель преследовал изначально? Я не про убийство твоего этого, Ухо-чана!.. — Предупреждающе подняв руки, не дав Тоору встрять, затараторил Куроо. — В общем, мне нужны факты, информация и распоряжения. Что мы делаем дальше, куда плывём и какую цель преследуем. Давай, выкладывай.       — Он не Ухо-чан!.. — возмущённо запыхтел Ойкава; Куроо прыснул от смеха.       — И только это тебя волнует? Я неверно запомнил имя твоего врага?       — Не только, — надулся Ойкава, поправляя свою шляпу. — И он мне не враг на самом-то деле.       Куроо заинтересованно повёл бровями и потёр ладони друг о друга.       — Так-так, становится интереснее! При первой встрече, как только ты оклемался, ты сказал, что вспорешь мерзавцу брюхо и отправишь кормить рыб, а тут теперь выясняется, что и не враг он тебе вовсе! И как это объяснить? Может и ты зря на меня наговаривал с «неправильно» и «неестественно», а Ойкава?       — Иди ты, — оскорблённо отмахнулся Тоору. — Всё не так.       Ойкава замолчал и понурил голову, пряча лицо за полами шляпы. Через какое-то время в довершении всего, он ещё и отвернулся, уставившись в море. Куроо смотрел на него, выжидая и нетерпеливо ёрзая. Такое поведение спутника его немного нервировало. Ойкава и правда знал очень многое, но сам не говорил ничего. Или если говорил, то это были лишь жалкие крохи. Куроо должен был знать больше. Имел на это полное право, и собирался им воспользоваться.       — Слушай, Ойкава, — вздохнул наконец Куроо, вороша свои волосы. — Я всё понимаю, тайны тайнами, но мы теперь в одной лодке, в прямом смысле если ты не заметил, и если ты хочешь, чтобы я помог, проявил сочувствие и при встрече с твоим ушным приятелем драл глотки недругам в твою честь — ты должен рассказать. Эй, Ойкава, ты слушаешь меня?       Куроо тронул его за плечо, внезапно натыкаясь на встревоженный взгляд.       — Смотри! Там!       Ойкава указывал куда-то в сторону горизонта, выглядел он при этом очень возбуждённо и испуганно. Куроо присмотрелся, различив едва заметную чёрную точку.       — И что это? — скептически выгнув брови и явно не разделяя восторгов приятеля по поводу появления неизвестной чёрной штуки, фыркнул Тетсуро. — И я всё ещё жду ответа на свои вопросы, тебе не удастся увильнуть от ответа, мистер.       — Это я уже понял, — торопливо отмахнулся от него Тоору, снова ткнув пальцем в сторону блестящей кромки океана. — Это корабль, Куроо-чан! Это определённо корабль!       Куроо недоверчиво пригляделся сперва к Ойкаве, а потом снова на горизонт, щурясь и зыркая изо всех сил, пытаясь разглядеть в непонятном пятне корабль.       — Как ты вообще это понял? Та хрень наверняка жутко далеко. У тебя что, соколиные глаза или ещё какая суперспособность? — Ойкава весело помотал головой и как-то жутко расхохотался. Куроо удивлённо вытаращился на него, но своё мнение решил пока придержать, сказав лишь: — И что ты предлагаешь теперь делать со всем этим?       — Как что? — Ойкава быстро поднялся на ноги, руки уперев в бока. Он воинственно пялился в сторону вражеского (предположительно) судна и едва ли носом дым не выпускал. — Плывём туда, ветер попутный же!       — Ты уверен, что это хорошая идея? — нерешительно протянул Куроо, цепляя его за рукав. Такой настрой компаньона означал лишь то что им, возможно придётся взяться за вёсла, хотя при такой бандурине эти штуки абсолютно бесполезны.       — Не особенно, — неожиданно легко признался этот чумной парень, которого Куроо, видимо по большой ошибке, теперь воспринимал как за более-менее главного в этом путешествии. — Но, может, мы хотя бы узнаем в какую сторону нам стоит двигаться.       Ойкава весело подмигнул и Куроо не оставалось ничего другого как усмехнуться, неодобрительно качнуть головой, но в итоге кивнуть ему в ответ.       — Ну давай попробуем выяснить что-нибудь, капитан.

***

      Ханамаки было скучно. Он почти четвёртый час протирал задницу на верхушке мачты в «вороньем гнезде», лениво зыркая из-под широкого бумажного зонтика на блестящую синюю пустыню, покачивающуюся и убаюкивающую своим тихим плесканием. Было жарко и Такахиро постепенно сбрасывал с себя одежду: сперва полагающийся по регламенту мичманский китель, который в такую жару становился орудием пытки, потом жилет, в конце стянул ботинки с носками, оставшись босым. Штаны он подвернул, превратив их в очень короткие кокетливые шорты, а рубаху распахнул на груди, обмахиваясь полой и время от времени демонстрируя бездонному голубому небу свой пресс и прочие прелести подтянутого тела. Его же, пресс в смысле, и собственную грудь Ханамаки продемонстрировал и Хаджиме, который влез по вантам до места дислокации подчинённого.       — И какой ты пример подаёшь команде, мичман Ханамаки? — неудовлетворительно поцокав языком, вздохнул Иваизуми, влезая и тесня ноги Такахиро в маленькой деревянной корзине.       — Ты сам сказал, что у нас отпуск, — широко улыбнувшись, протянул Такахиро, с сочувствием смотря на своего командира, которому максимум было позволено снять китель и остаться застёгнутым на все пуговицы рубашки и белого жилета. Однако Иваизуми мало того, что не обливался потом, так и выглядел вполне бодро и свежо для такого-то душного денька. — А раз так, то я решил, что было бы неплохо позагорать. Может, и ты присоединишься?       — Не пори чушь, — отмахнулся от него Иваизуми, но посмотрел всё-таки с завистью на подчинённого, вздохнул и устроился на дне «гнезда», скрестив ноги. — Дай трубу. Кажется, у нас тут кое-что на горизонте намечается.       — М? Где? — Ханамаки потянулся и дотронулся до нагревшейся медной складной трубы, блестящей на солнце выпуклой увеличительной линзой. Иваизуми быстро принял предмет, обжигая пальцы о рыжий металл, и уставился куда-то в сторону юго-востока. Такахиро пригляделся тоже, сощурился и даже чуть приподнял уголки глаз указательными пальцами, наконец, кажется, самую малость различив какое-то мизерное пятнышко. — Слишком далеко, так не понять. И как ты вообще умудрился разглядеть такое с палубы.       Иваизуми польщённо усмехнулся и согласно кивнул, не отрывая глаз от приспособления.       — Далековато. Стоит немного подождать и взять курс на это… что бы то ни было.       — А если остров? — задумчиво спросил Ханамаки всё ещё приглядываясь.       Иваизуми с шумом сдвинул трубу и вложил её в подставленную ладонь Такахиро. Он как-то криво улыбнулся и поднялся на ноги, начиная перелазить на ванты, пытаясь не глядя нащупать оные носком ботинка.       — Если это остров, то хотя бы час беднягу Киндаичи не будет тошнить. Как сможешь разглядеть что это — сообщи мне.       Ханамаки едко фыркнул и проводил недовольным взглядом ухмыляющегося командира. Про Ютаро это был камень в его огород, ведь именно он настоял на том, чтобы взять пацанёнка с собой в качестве юнги, а тот возьми да окажись нетерпимым к качке. Впрочем, рвотных позывов с каждым днём случалось всё меньше, а это значит, что парень постепенно приспосабливался, но первые несколько дней вспоминать не хотелось.       Мичман покрутил в руках трубу и наконец отложил её в сторону. Он вздохнул и скучающе подпёр рукой лицо, уставившись в туда, где была та самая неизвестная точка.       С того момента, как они прочли злополучное письмо он уже знал, что их ждёт сущий кошмар. Сперва быстрые и беспорядочные сборы и забытые вещи, созыв команды и перетаскивание вещей, провизии и оружия на одну старую лоханку, которую выделили команде Иваизуми для поисков. Весомым аргументом к тому, что они вынуждены были плыть на этом дырявом корыте стало увещевание высокого начальства, что им самим в любой момент может понадобиться более мощный корабль, а для поисковой операции сойдёт и одномачтовая каравелла и не больше десятка человек в команде. В итоге всё так и вышло: старое судно, скрипучее по ночам и страшно вздыхающее даже при несильных волнах, молодняк в команде и никакого веселья, только ежедневный дозор на верхушке мачты, скудная кормёжка три раза в день и равномерная прожарка на солнце. Хотя была одна вещь, которая более чем устраивала Ханамаки в этом приключении.       — Привет, — та самая «вещь», точнее её первоисточник, появился в поле зрения как раз вовремя — Такахиро стал клевать носом и его внимание рассеялось почти полностью. Матсукава улыбнулся, оглядывая встрепенувшегося Хиро и подтянулся на руках, влезая в «гнездо» и усаживаясь рядом с ним, тесня его голые колени своими. Иссей оценивающе оглядел наряд и довольно покивал. — Как оно? Бдишь?       — Бдю, — со смешком отозвался Ханамаки, перекатив из ладони в ладонь подзорную трубу, которую он схватил, перепугавшись очередного визита Хаджиме. Иваизуми хоть и был душкой, но желания наподдать сачкующему подчинённому у него невозможно было отнять, будь ты хоть трижды его другом. Ханамаки уже в который раз отложил трубу в сторону, и потянулся к Иссею, прижимаясь к нему сбоку. — У вас всех сегодня интерес ко мне по очереди забраться? Или внизу всё настолько скучно, что карабканье по этим трухлявым вантам что-то вроде местного аттракциона?       Матсукава пожал плечами, задумчиво хмыкнув.       — Нет, вроде как очереди на карабканье я внизу не видел, так что нет — это просто совпадение, что сперва к тебе наведался Иваизуми, а потом я. К тому же цель его визита отличается от моей. У меня к тебе по-настоящему очень важное дело.       Ханамаки заулыбался, принявшись обмахиваться расстёгнутой полой рубашки. Он почти с полной уверенностью мог сказать, что знает, что это за дело, да и взгляд Матсукавы, прикованный к его соскам, темнеющим на понемногу загорающей груди, говорил сам за себя.       — И что же тебя ко мне привело? — решив подыграть, невинно спросил Такахиро, в лучших традициях куртизанок обворожительно хлопая ресницами, уже начиная тянуться к Иссею.       — Утром нас грубо прервали, — урча в приоткрытые губы Хиро, Матсукава не торопился его целовать, заставляя томиться в ожидании. — А я хотел сделать с тобой ещё столько всякого.       — Например? — Пальцы Матсукавы коснулись груди Ханамаки, гладя горячую кожу.       — М-м-м… Например бы закончил с тем поцелуем, — Иссей коснулся губ Такахиро, припадая к нему в глубоком поцелуе, который им действительно испортили. Правда тот утренний был скорее невинным детским чмоканьем в знак пожелания доброго утра и хорошего дня на этой чёртовой посудине, а сейчас это больше походило на прелюдию к горячему сексу, чем на то, что утром спугнул Иваизуми, не по уставу вломившись в каюту подчинённых. Матсукава оторвался от губ Ханамаки и коснулся его шеи, спускаясь ниже, к ключицам и яремной ямке. Ханамаки выгнулся, довольно оскалившись. Под прикосновениями сухих горячих, жарче солнца, рук Иссея он плавился, но чувствовал себя просто восхитительно.       — А дальше? — Хиро запустил пальцы в тёмные кудри Матсукавы, массируя кожу головы.       — А дальше?.. Вламывается Хаджиме и всё портит. Опять, — усмехнувшись и успев легонько прикусить левый сосок Ханамаки, фыркнул Иссей, быстрым и выверенным движением отстранившись и успев запахнуть чужую рубашку прежде, чем над бортиком гнезда появилась голова Иваизуми. На щеках его явно были видны пятна румянца. Такахиро страдальчески взвыл и искренне порадовался, что подзорная труба успела откатиться в другой конец корзины, иначе бы он её запустил в лоб Иваизуми. — Привет, Иваизуми. Я начинаю подозревать, что у тебя чуйка на то, когда мы планируем заняться сексом. Или ты просто сталкеришь за нами, прямо как озабоченная мамочка. Не волнуйся, он не забеременеет, но хочу предупредить, что я в случае чего готов взять ответственность…       — Сдались вы мне! И вообще, что я говорил? Никакого разврата на моём корабле! — стискивая зубы, держался из последних сил Иваизуми, смотря куда угодно, но только не на этих двух болванов. — Ханамаки. Трубу.       Он протянул руку ладонью вверх и дождался пока Хиро, всё ещё дующийся на второй за день облом, даст ему необходимое.       — Надеешься всё-таки разглядеть что-нибудь? — в его голосе заметно сквозила затаённая обида, которая, впрочем, обычно долго не задерживалась.       Как бы часто не портил им жизнь занудный Иваизуми, но они оба, и Матсукава, и Ханамаки, его очень любили и уважали. Так и сейчас за попорченное свидание собирались как минимум не дать залезть к себе третьим, но Иваизуми оказался проворнее: пока мичманы выставляли ноги, мешая залезть, — одну босую, другую в шлёпке не по уставу, — Хаджиме не раздумывая схватился за их конечности, тем самым без проблем забравшись в «воронье гнездо». Не обращая внимания на ворчание Такахиро, он устроился удобнее и припал к трубе.       — Боже… Ну и что же ты там видишь?       — Корабль, — сухо ответил Иваизуми, сильнее вдавливаясь в медную трубу.       Такахиро фыркнул и попробовал сощуриться. У него было острое зрение, так что видел он далеко и хорошо и различить в точке на горизонте крошечный кораблик он смог, хотя и с трудом.       — Это я и так вижу. Под чьим флагом ходит?       Хаджиме пожал плечами.       — Флага не вижу. Может, пираты? Хотя парусник небольшой, шхуна кажется.       — Рыбаки? — предположил Матсукава, лениво пожимая плечами и накидывая на Ханамаки свою руку. Такахиро сразу же расслабился и прижался к нему, ластясь. — Хотя так далеко в море рыбацких лодок обычно не встретишь.       Иваизуми коротко кивнул и продолжил всматриваться в даль.       — И вряд ли это пираты: если это шхуна, то на таком кораблике команду головорезов не разместишь, разве что в трюме их утрамбовывать. А команд пиратов из трёх или двух человек я пока что не видел, — рассуждал Такахиро, покрепче прижимаясь к Матсукаве и укладывая голову ему на плечо. — Что будем делать, Хаджиме?       Иваизуми долго молчал. Он отнял трубу, сложил её и из-за плеча взглянул на этих засранцев, устало вздохнув. Их коварные морды ну просто лучились восторгом. Ну, раз так… Иваизуми нехорошо оскалился.       — Мы подойдём ближе.       Оба мичмана встрепенулись и переглянулись.       — А если всё-таки пираты? — осторожно спросил Ханамаки; Матсукава прыснул и улыбнулся ему.       — Ты ли это говоришь, Хиро? Пиратов испугался, что ли?..       Такахиро нахмурился и сел прямо, выпутавшись из жарких, в прямом смысле, объятий. Он сложил руки на груди и по очереди зыркнул сперва на Матсукаву, гаденько улыбавшегося, потом на Иваизуми, улыбавшегося почти так же. Они оба знали о том, что Такахиро храбрый воин. Что он не в меру хитрожопый, если уж говорить простыми словами, тип, и слышать от него такое было немного странно.       — И ничего не испугался, — обиженно и тихо заговорил мичман. — Но вот только вы, кажется, забыли, что мы в открытом море на дырявой, — даже не пытайся возражать, Хаджиме, я видел откровенно хреново забитые дыры в трюме! — посудине. И команда у нас вся сплошь из зелёных юнцов…       — Но, тем не менее, это наша команда, — перебил подопечного Иваизуми, многозначительно смотря на Такахиро. — Некоторые из них ещё не опытные бойцы, не прошедшие крещения в бою, да и вообще больше таскавшие бумажки в главном штабе, но в них я всё равно верю. И в каждом из вас я более чем уверен, — твёрдо возразил Иваизуми. — Мы подойдём ближе. К тому же наша задача сейчас не топить корабли, а искать определённого человека.       Иваизуми поднялся на ноги и уже успел перенести ногу за пределы корзины «вороньего гнезда», как ему в грудь вонзилась задумчивая фраза:       — Знаешь, о таком, конечно, поздно говорить, но я думаю, что всё это ерунда.       Хаджиме поднял голову и уставился на Ханамаки, смотрящего на него в упор. Иваизуми хмыкнул и присел на край, крепко вцепившись в ненадёжное дерево. Он жутко рисковал, сидя вот так на краю дозорной корзины, но что-то подсказывало, что ведение переговоров со своими же людьми вот в таком качестве будет намного эффективнее, чем если бы он находился на более-менее твёрдой поверхности.       — Думаешь? В таком случае аргументируй.       Такахиро всё так же пристально смотрел, только теперь в его взгляде было беспокойство за командира, кажется, повредившегося головой от солнышка. Ханамаки вздохнул и быстро стал перечислять, не забыв загибать пальцы:       — Где гарантия того, что парень сбежал именно в море? Папашка его вряд ли следил за ним «от» и «до», сама наша сбежавшая принцесса и не подумала написать в своём письме куда сбегает. А сказать папашке могли всё, что угодно. Дальше. Где гарантия того, что этот губернаторский сынок не валяется уже где-нибудь в канаве полуобглоданный и изнасилованный на двадцать раз? Такое в нашем мире сплошь и рядом… И последнее, если даже два первых варианта нам не подходят: где гарантия того, что он будет именно здесь, именно в этом море, у этих берегов? Да и не стоит забывать, что море, как бы, не маленькое, — напоследок припечатал Такахиро, пожав плечами. Матсукава и Иваизуми молча переваривали сказанное. — Ну, что думаете? Не была ли это изначально идиотская затея? Искать человека в море — это как искать соломинку в стогу иголок: мы задолбаемся, исколемся и изрежемся на этом деле, а в итоге останемся ни с чем.       Иваизуми вздохнул, укладывая руки на груди. Он потянулся к рубашке, расстёгивая сразу две верхние пуговицы. Мичманы с удовольствием переглянулись. Что-то им подсказывало, что Хаджиме уже думал над этим, но никак не решался обсудить подобное с командой.       — Вернуться ни с чем мы всегда успеем, но не попробовать — глупо, — медленно ответил лейтенант, оборачиваясь в сторону моря; кораблик стал больше. — К тому же о истинных причинах миссии знаем только мы трое, младшие думают, что мы просто проводим дозор по вверенным нам акваториям. Поэтому мы его и сделаем, потратим пару месяцев и вернёмся. А пока попробуем отыскать этого самого Ойкаву...       — Кстати, вы помните, в письме было сказано, что вместе с ним на корабле отплыл приближённый к дому слуга, — вмешался в разговор Матсукава. Хаджиме сразу же оживился, окинув Ханамаки взглядом победителя.       — Эй, ты на чьей стороне вообще, парень? — фыркнул Хиро. Иссей развёл руками и виновато улыбнулся. — Так разве с этим слугой что-то не всплывало?       — Точно, — кивнул Иваизуми, радуясь, что хоть кто-то из этой парочки не так уж и безнадёжен. Хотя то, что Такахиро думал о деле, тоже кое о чём говорило. — Помните, мы заходили в порт несколько дней назад. Так что, вроде как именно его, слугу этого, не так давно видели в здешних водах, и в порту он расспрашивал о базе Морского Дозора неподалёку, а ещё о Призрачном море и Дыре Дьявола.       — Знаешь, вот давай без всяких там подозрительных дырок, ага? — поморщился Ханамаки. — Нам только чертовщины на этой лоханке не хватало.       Иваизуми раздражённо фыркнул, тяжело вздохнув.       — Нужда припечёт — и в Дыру полезем.       — Не очень обнадёживающее, — хихикнул Матсукава.       — А ну, цыц, — шикнул на мичманов лейтенант, прикрывая глаза. — В любом случае, курс мы пока всё равно держим в сторону базы. Если Киндаичи не перестанет укачивать, оставим его там, незачем так мучать парня. Ну и, если повезёт, узнаем что-нибудь об этом слуге. Они или придурки, эти горе-беглецы, или слишком самоуверенные, раз не подумали, что стоит сменить такой приметный корабль на что-то другое. Зато, на наше счастье, это отличный ориентир.       Матсукава и Ханамаки медленно переваривали информацию и в какой-то момент тишина стала тяжёлой, так что Такахиро весело стукнул кулаком о ладонь, громко выдав:       — Так вот куда мы плывём! А я-то всё думал…       — Ты думал, что мы просто лихорадочно мечемся по морю? — усмехнувшись, спросил Иссей.       — Ну, в общем-то да, — совершенно бесстыже оскалился Ханамаки, весело гоготнув.       Иваизуми тяжело вздохнул и закатил глаза, разглядывая этих двух обжимающихся оболтусов. Ну за что ему всё вот это? За что?       — Так, ладно, — с силой потерев лицо, принялся распоряжаться Иваизуми. — Матсукава, ты идёшь со мной вниз, надо подготовиться — мы не знаем кто нам встретиться. Ханамаки, ты остаёшься тут и даже не думай спускайся, пока не разглядишь флага или знака на парусах так же чётко как видишь меня.       — Эй! Вообще-то я был занят, — надулся Такахиро. — И вот так вот перебивать начатое — кощунство, Иваизуми.       — И чем же ты был занят? — уже зная, что пожалеет, всё-таки спросил Хаджиме, медленно поднимаясь на ноги.       — Мной, — мурлыкнул Иссей, притягивая Такахиро и звонко чмокая его в висок; Иваизуми громко фыркнул и повернулся. Его уши, кажется, чуть-чуть порозовели. Матсукава ещё с пару секунд посмотрел на его спину и вздохнул, поднимаясь на ноги — приказ оставался приказом, ничего не поделать. — Нет в тебе мужской солидарности, Хаджиме.       Иваизуми закатил глаза и решил, что лучше он проигнорирует услышанное. Об этой парочке знали все. Даже верхушка дозора была в курсе. И только исключительно из-за протекции Иваизуми и того, что эти двое были чрезмерно и даже в чём-то преступно хороши, их ещё не вздёрнули на рее и не подвергли телесным наказаниям за мужеложство. Так что чтобы не было больше проблем, все знающие просто молчали, обращали внимание по минимуму на более чем товарищеские отношения мичманов. В конечном итоге такой подход привёл к тому, что Матсукава и Ханамаки попросту сели на шею всем, а в частности Иваизуми, которому частенько приходилось прикрывать тылы, иногда и буквально, этой парочке.       — Посмотрим, что за корабль и… — лейтенант вздохнул, не в силах терпеть больше убийственного взгляда Ханамаки. — Продолжите. И только попробуйте попасться на глаза кому-нибудь из команды! И чтоб не шумели и не стонали на весь корабль. Киндаичи и так уже заикается при виде вас…       — Про «не стонать на весь корабль» — ничего не обещаю, — совершенно развратно осклабился Ханамаки, пуская Матсукаве воздушный поцелуйчик. Иссей его ловко словил и спрятал в карман на груди.       — А Киндаичи начинает заикаться только при твоём присутствии, лейтенант, ты разве не замечал? Ты бы пригляделся к нему, — нахально усмехнувшись, подлил масла в огонь Матсукава, в свою очередь изображая какой-то пас, очень напоминающий шлепок. Воздушный шлепок поймал уже Ханамаки и тоже спрятал в карман. Задний, на штанах. Хаджиме, наблюдавший за всем этим, снова вопросил небеса за что ему всё это? Небеса пофигистично молчали.       Молчал и Иваизуми, предпочтя игнорировать перекидывание фразами на тему того, что он, Хаджиме, на самом деле успел втюриться в портрет разыскиваемого красавчика. Что-то сейчас подсказывало ему, что давать какой-либо комментарий на эту тему было слишком опасно.       У Хаджиме снова краснели уши и скулы. Он прятал взгляд, сползая по вантам, резавшим сухими верёвками ладони. Кораблик на горизонте становился всё больше.

***

      — Один мешок риса!       — Один мешок… — Ойкава, высунув от усердия кончик языка, скрючился в неудобной позе на ступеньках, ведущих в трюм, и старательно записывал за Куроо, который решил, что стоит провести инвентаризацию, пока они медленно, но верно идут в сторону незнакомого корабля. — «Риса» — я записал, Куроо-чан! Дальше давай.       — Ящик… Э-э-э, я не понимаю, что это, но какая-то дрянь, — Куроо вытянул на свет ящик с двенадцатью пыльными бутылями тёмного стекла, потеснив Ойкаву на ступеньке. — Этикеток нет, так что это может быть всё что угодно, начиная от уксуса и рома и заканчивая маслом и смазкой.       — Чем, прости? — переспросил Ойкава осторожно, надеясь, что ему послышалось.       — Чем слышал, — усмехнулся Куроо. — Это же корабль Дайшо Сугуру. Слово сутенёр сперва имело вид «сугурутенёр», потом народ понял, что это слишком приметно, а наличие стольких гласных уже намекает на какую-то дьявольщину, и «гуру» вычеркнул, ибо всем и так было ясно, кто в этом деле мастер.       — Ха-ха, как смешно, — скривился Тоору, занося перо с чернилами над бумагой. — Так как записать? Или попробуем открыть?       Куроо пожал плечами и сковырнул ногтем с одной из пробок, плотно усаженных в горлышко, кусочек воска.       — Хочешь — открывай. Но если это выпивка, то сейчас не лучшее время. Пить в такую жару? Фу. Если какая-то отрава, то лить в море мы её не станем. А если смазка… — Тетсуро загадочно поиграл бровями; Ойкава пялился на него во все глаза. — То ты не в моём вкусе. Хотя…       — Идиот, — оскорблённо фыркнул Ойкава, снова пунцовея. — Я напишу, что это «Неизвестная хрень», как будет время, мы её откроем, согласен?       Куроо покивал и стащил ящик обратно в трюм, снова начав кричать оттуда названия найденных им предметов.       В целом, корабль их пусть и был мал, но оборудован оказался для долгосрочного путешествия более чем хорошо. Единственным, чего было не так уж и много, оставалась только питьевая вода, которой у Куроо и Ойкавы было всего лишь с сотню литров на двоих. Это было ничтожно малое количество на пару здоровых парней, но и требовалась вода в основном для питья: готовить они пока не собирались, да и негде было, а купаться можно и в море. К тому же берег всегда был рядом.       На корабле нашлись вещи, сухой порох, пара мушкетов, несколько скрученных в трубку карт и туго набитый монетами мешочек с золотом, к которому у Куроо почему-то развилась отчётливая ненависть, так что Ойкава припрятал деньги подальше, а не то они грозились стать сокровищем из категории «покоятся на дне морском». Составив вместе с умевшим писать Ойкавой, внушительный список их имущества, Куроо теперь рылся в трюме только удовольствия ради, выискивая какие-нибудь интересные штуки. Он вроде как пытался найти шпагу или саблю, всё мечтая пофехтовать, но в конечном итоге он нашёл кое-что интереснее.       Сперва Ойкава услышал страшный гогот. А потом послышался довольный крик Куроо:       — Эй, ты там не убрал свои записи?       — Ещё нет, а что?       — Тут кое-что любопытное, — голос Куроо стал ближе. — Запишешь?       Ойкава сердито крякнул, раскрывая чернильницу и обмакивая в краску кончик пера.       — Да, пишу!       — Одна коробка с резиновыми членами!       — Одна коробка… стой, что?! Чего?       Куроо, гогоча как полоумный, вытащил на свет божий деревянный ящик, ставя его рядом с Ойкавой, взвизгнувшим совсем не по-мужски.       — С членами, Ойкава, с членами! — радостно повторил Тетсуро, снова рассмеявшись. — Ай да Дайшо, вот же сукин сын! Хотя от кого ещё можно такого ожидать? Прихватил самое драгоценное в путешествие.       Тоору боязливо заглянул в коробку, мгновенно смущаясь и окрашиваясь в ровный тёмно-красный цвет. На дне ящика, заполняя его практически наполовину, и правда лежали предположительно резиновые предметы, очень хорошо напоминавшие и практически идеально повторявшие форму и внешний вид мужских половых органов.       Ойкава зажмурился и поморщился, резко отворачиваясь.       — У меня только один вопрос: зачем?       Куроо весело пожал плечами и запустил руку в ящик, вытаскивая один из предметов.       — Ну, не знаю. Судя по тому, что этот корабль был его личной собственностью, и в плавание он если и собирался, то собирался в одиночестве, значит всё это предназначалось Дайшо. Аппетиты у него, надо сказать, конечно, зверские, — Куроо ощупал крупную головку и задумчиво провёл большим пальцем по изогнутому стволу. — Хм, а сделано-то неплохо. И твёрдый такой.       — Фу! Куроо-чан! Только не говори, что ты собираешься этим пользоваться, — возмущённо задохнувшись, тяжело зашептал Ойкава, выпучивая глаза на игрушку в руках Куроо. Член был большим. Нет, он был огромным, и то, что Тетсуро вполне серьёзно его осматривал, приводило Ойкаву в ужас. — Выкини эту дрянь за борт!       Тоору потянулся было к Куроо, но тот увёл руку в сторону.       — Ещё чего! Ты хоть понимаешь, что это?       — А? О чём это ты? — нахмурился Ойкава. Куроо молча протянул ему резиновый член. — Э-э-э, нет, убери эту штуку, я не стану брать его в руки.       Куроо нахально оскалился и сладким голосом протянул, видимо, просто не удержавшись от соблазна:       — Ну давай же, детка, потрогай его. Он не укусит тебя.       — Да иди ты! — Ойкава сурово сверкнул глазами и собирался было уже передислоцироваться подальше от этого извращенца и его находки, как Куроо просто сунул ему в ладонь член (слава богу, резиновый) и убрал руки. На секунду Ойкава замер, осознавая, что именно он держит в руках. Он медленно перевёл взгляд на собственную ладонь, крепко сжимающую резиновый ствол, и по-девчачьи взвизгнул, с силой бросая игрушку на пол. Та отскочила от палубы с глухим звуком и, взлетев по красивой дуге, спланировала прямо за борт, нырнув в синие воды с звонким бултыхом.       — Ойкава, ты зафига член выкинул? — строго спросил Куроо, обернувшись на Тоору, но уже через миг понял, что сморозил и что вообще произошло, тут же громко рассмеявшись. Ойкава обиженно фыркнул, но спустя пару секунд смеялся уже и он. — Чёрт! Ну и зачем ты раскидываешься ценным товаром?       — Товаром? — отсмеявшись и утерев слёзы из глаз, непонимающе спросил Ойкава.       — Это же чистый каучук, — Куроо снова полез в ящик и вытащил точно такой же отлитый по форме члена кусок резины. — Почему я тебя и просил взять его, ты просто потрогай — он на ощупь какой приятный.       Ойкава скептически выгнул брови, взглянув на протягиваемый к нему усечённый вариант мужика. Он нерешительно потянулся и указательным пальцем провёл по головке.       — М-м-м… Красота, — многозначительно покивал он, быстро одёргивая руки. Куроо цокнул языком.       — Бестолочь, ты ничего так и не понял? Это очень ценный материал, прочный и полезный. Видал как он отпружинил от палубы? И да, то что он в такой форме, — он ловко подбросил и снова поймал член. — Это конечно просто приятный бонус.       — Ой всё, — всплеснув руками, Ойкава поднялся на ноги. — Убирай с глаз моих долой эту гадость.       Куроо весело фыркнул, но ящик убрал, выбираясь из трюма на палубу.       — Ведёшь себя так, будто ты девственник, — хихикнул Куроо, усевшись у борта. Ойкава прожигал его спину ядовитым взглядом, но молчал. Сейчас он это точно не намерен был обсуждать. — Эх… Жалко, что тот первый за борт свалился, но ничего — русалки развлекутся.       — Ты же не веришь в русалок, Морских Богинь, Призрачное море и прочее, разве нет? — ехидно поинтересовался Тоору, подсаживаясь рядом и почти вжимаясь в бок Тетсуро не то ища поддержки, не то просто желая восстановить создавшийся между ними баланс, чуть пошатнувшийся из-за этих проклятых резиновых членов. — А теперь с чего это вдруг такая резкая смена приоритетов?       — М? — Куроо обернулся и вопросительно посмотрел на Ойкаву. — Это я на берегу не верил. А теперь-то я моряк, а в море всё по-другому.       — Как легко тебя переубедить, — улыбнулся Ойкава, глазея на лёгкие волны, бьющиеся о борт. Куроо как-то загадочно улыбнулся и промолчал, тоже уставившись в даль.       Дул едва ощутимый бриз, и они практически стояли на одном месте, застопорив румпель в одном положении, изредка проверяя курс. Вот и сейчас Тоору обернулся, чтобы проверить их направление. Их почти не снесло и корабль, к которому одни двигались, а точнее было бы сказать — в направлении которого стояли, был теперь чуть левее и стал немного больше. Он неизбежно приближался и через час или два достиг бы их, поравнявшись. Ойкава пристально смотрел на этот корабль, и на сердце было неспокойно. Он начал ёрзать и всё порывался сделать ноги, хотя куда тут? Разве что спрятаться в трюме за тюками и прикрыться сверху той самой коробкой.       Куроо заметил беспокойство Ойкавы и мягко пихнул его плечом в плечо.       — Эй. — Тоору коротко ему улыбнулся, натянуто и неестественно, и как-то мгновенно поник. — Ну ты чего? Сам же решил идти навстречу.       — Да, но…       — Может, это и не твой Ухо-чан… Да-да, Уши-чан, — и что тебя так бесит, когда я путаю его имя? — раздражённо буркнул Тетсуро.       Ойкава вздохнул и снова уставился на корабль, идущий к ним. Опустил руки на борт и уложил поверх голову, чувствуя, как пылает его лицо, как грохочет сердце, и как мир вместе с лёгкой качкой проваливается под ним, исчезая в небытие.       — Именно этого я и боюсь, — Тоору поднял голову, его покрасневшие глаза цепко вперились в обеспокоенного Тетсуро, ища у него помощи и защиты. — Это может быть, как раз-таки и не Ушиджима.       Куроо непонимающе на него уставился, хмуря брови.       — Что ты имеешь в виду? Ты вляпался в какое-то дерьмо почище того бунта на корабле?       Ойкава пару раз кивнул, позорно утирая лицо рукавом рубашки и, возблагодарив всемогущих богов за то, что это Куроо оставил без внимания, повернулся к нему, заглядывая в встревоженные глаза компаньона.       — Видишь ли, Куроо-чан…