Natsukashi

      — Тебе кажется.       По плечу хлопок, снисходительный оскал вместо успокоительного, ледяной кофе в картонном стакане как широкий жест поддержки — Тсукишима готов разрыдаться от бессилия.       Шарканье подошв кед по сырому асфальту, беззаботная болтовня, предложение сходить в кино — Тсукишима смотрит вслед человеку, которого когда-то звал другом, имя которого забывает тот час, как звучит смех в его голосе, выдавая сомнение в услышанном.       Тсукишима разворачивается, дрожащими пальцами набирает знакомый номер, прикладывает телефон к уху. В спину недолетающими лезвиями ножей раздаются оклики — его имя, вопросы. Наконец, тревога, волнение — поздно.       Трубка отвечает спокойным, густо обволакивающим голосом, и Тсукишима мгновенно успокаивается.       — Где ты? Приходи. Прямо сейчас? Прямо сейчас.       Тсукишима смотрит в потускневший экран телефона. Пальцы уже не дрожат, живительным теплом наполнено тело, дышится легко, свежо, словно после грозы — дурак, зачем вообще задумал это? Ведь всё хорошо.       Ему показалось. Снова.       Он живое воплощение Януса. Он хитёр. Он страшен. Он чудовище.       Он похож на ангела. Он мил. Он желанен — Тсукишима любит его до смерти. Он прекрасен — Тсукишима отдаёт своё сердце раз за разом, молча смотрит, как его пронзают когти Тенмы Удая, как острый язык слизывает горячую кровь с рук. Он счастлив, и шепчет:       — Тебе кажется.       Он — топь, в которой тонет Тсукишима.       Ему не кажется.       Тсукишима стонет сквозь крепко стиснутые зубы, дерзко вскидывает голову, шипит от боли — держит крепко, не вырваться. По губам из разбитого носа ползёт кровь — едкая, горькая, капает с подбородка, заливает пол, пузырится в натёкшей луже. Тенма крепче сжимает пальцы, выдирает волосы, направляет голову Тсукишимы как ему захочется. Тенма наклоняется ближе, жмётся губами к шее, старательно выжигает метку своего владения на дрожащей коже, прокусывает зубами, щекой трётся о рану, горячо дыша Тсукишиме в ухо.       — Думал сбежать? Думал, что сможешь отделаться от меня так просто? Ты мой, Кей-кун. Мой.       Его голос разрядами бежит по венам, разгоняет затасканное сердце до критической точки, останавливается в последний момент, не пуская на порог смерть.       Тсукишима скулит, вертится в его руках, словно прикосновения жгут его. Тсукишима льнёт, мазохистки подставляется под укусы, позволяет ногтям Тенмы оставлять на себе метки-полосы, губам — шрамы от злых поцелуев.       Тенма расстроен. Печален. Предан.       Это всё его вина. Он посмел усомниться в их чувствах, в их любви — в них. И теперь расплачивается.       — Думал, что я не узнаю? — Тенма тянет за волосы, не даёт отодвинуться. Тсукишима двигается навстречу, хватает ядовитый воздух ртом, считает вспышки боли, гадает сколько до конца. — Думал, кто-то поможет? Ты мой. Повтори!       Тсукишима хрипит. Глаза застилает влага, колено жжёт расплющенной линзой очков. На теле ни одного живого места, в груди — пустота.       Он монстр. Он его Бог. Хозяин.       — Твой, — признаёт Тсукишима, сплёвывая на пол кровь. — Только твой.       Тенма блаженно вздыхает. Ласково улыбается, нежно смотрит, целует лиловый кровоподтёк на плече, заботливо убирает ржаво-рыжие слипшиеся волосы со лба.       — Я люблю тебя, Кей-кун.       Ярко-алой помадой остаётся кровь на разодранных губах после поцелуя. Тсукишима дрожит от восторга и страха. Сейчас он счастлив.       Ему показалось.

***

      — А, Кей!.. — Акитеру махнул рукой, подзывая брата, прося подойти ближе. Рядом с ним мялся какой-то темноволосый невысокий парень. Тсукишима осмотрел его с ног до головы — кажется, он уже где-то его видел, выглядит знакомо. Хотя странно, у брата вроде бы не было подобных парней в приятелях — волосы по-девчачьи длинные, одежда мешковатая, вид усталый, выглядит неуклюжим. Позвали снова, и Тсукишима нехотя подошёл ближе. — Вот, знакомьтесь. Это мой братишка, Кей. Кей, а это Удай Тенма, мы в старших классах были в одной команде. Кажется, один из твоих сокомандников, Хината-кун, в восторге от него — ну, от Маленького Гиганта, понимаешь?       Тсукишима понял, и сразу нахмурился. Он крепче сжал кулаки, неодобрительно уставившись на скалящегося братца — и чего радуется этот дуралей?.. Тенма и Акитеру переглянулись, засмеявшись. Тсукишима злобно уставился на гостя, лишь мельком взглянув в его глаза.       Скрипнули петли расставленной ловушки, ловко сцапывая неосторожную жертву.       — У тебя всё на лице написано — прошлое вспомнил, Кей-кун?       Тенма травил ядом своего голоса, пробирался под его кожу, заполняя собой, обездвиживал, ласково удушал, лишая воли. Тсукишима заторможено дёрнулся, запоздало сообразив, что невидимая удавка петлёй уже затянулась под подбородком, врезавшись в кожу. Другой конец в руке Тенмы, дружественно протянутой к нему.       — Всё уже давно в прошлом, уверяю тебя. Все обиды между мной и твоим братом забыты давно, мы друзья, — щурится Тенма. — Может, мы и с тобой станем друзьями? Как ты на это смотришь, Кей-кун? Я бы очень хотел.       Пронзительные серые глаза смотрят пристально, Тсукишима не может ни двинуться, ни отвернуться. Протянутая рука затягивает удавку на шее всё сильнее, дышать становится трудно. Тсукишима, задыхаясь, скрипит зубами — жить хочется — он делает шаг вперёд, кончиками пальцев скользит по горячим пальцам Тенмы, касается его ладони, некрепко сжимает.       Тенма улыбается. Тсукишима морщится, невольно прижимает руку к груди, кулаком давя на болезненно тянущее сердце. Под рёбра, накрепко застревая в теле, впивается крюк — его не отпустят.       — Да, станем друзьями, — кривится Тсукишима, разжимая пальцы.       Изгиб губ Тенмы, ехидная усмешка, изучающий блеск глаз — Тсукишиме не по себе, душно и нечем дышать. Он подумывает о побеге, сбежал бы, если не брат, жестом пригласивший Удая Тенму в дом. Сбежал бы, отгрыз по-волчьи завязшую в капкане лапу, но как быть, если попался целиком?.. Его окликают, зовут внутрь, и выбора у Тсукишимы не остаётся.       — Он довольно пугающий человек.       Руки, сжимающие стакан с водой, дрожат, тонкое стекло дребезжит о кромку зубов.       Акитеру, разливающий чай по чашкам, весело усмехнулся, разглядывая младшего братца — странно он себя как-то вёл. Может, нервничает? Вон как воду хлещет, дёргается постоянно, вертится.       — Что? «Пугающий»? Да ну брось, Тенма душка. Тебе кажется, Кей, — рассмеялся Акитеру, весело тормоша его волосы. — Пообщайся с ним побольше, он замечательный человек. Вот увидишь.       Тсукишима хмурится, крутит головой, стараясь прогнать из мыслей пронзительный, препарирующий на живую взгляд серых глаз.       — Надеюсь, что и правда — лишь кажется, — шепчет Тсукишима в ответ, забирая поднос с чашками у Акитеру.       На губах улыбка, в груди беспокойство. Он уже знает, что пойман на крючок Тенмы и барахтаться в надежде сорваться — бессмысленно.       Каждому нужен хозяин, и своего Тсукишима, кажется, нашёл.