***
После того раза они виделись ещё трижды, и всякий раз эти встречи вызывали лишь восторг и непонятные тёплые чувства, клокочущие внутри. Сугавара оказался приятным человеком, живым воплощением присказки про чертей в тёмном омуте: так вот, черти Суги были громадными, пугающими, заставляющим завтрак подниматься обратно по пищеводу при виде особенно откровенных сцен, как обычно, отрисованных на пять с плюсом, даже двумя. Но то ли выработанный за самый короткий срок иммунитет, то ли интерес к Суге-сану, а Тсукишима увязал в этом болоте всё больше, уже очень скоро раскрыв самому себе одну нехитрую тайну. Сугавара ему нравился. В том самом смысле, и Тсукишиму это ни коим образом, что странно, не волновало. Ни к каким меньшинствам, кроме того, что любит оливки и пиццу с ананасами, он себя старался не причислять, но собственную симпатию принял легко, а главное — с неким подобием радости. Точно таким же, что было у Лури, когда ему вдруг ни с того ни с сего пришлось признать свои чувства к новому спутнику их компании — Гоу, мощному орку с до странного педантичной натурой для того, кто привык рубить всех без разбора на кусочки для фарша. И что радовало сильнее — Сугавара-сан, похоже, отвечал взаимностью. По крайней мере, Тсукишиме верить в это хотелось, отчаянно и до исступления. К счастью, повод выяснить всё подвернулся уже очень скоро. Очередная сессия перед выпуском нового ежемесячника безбожно затягивалась. У Сугавары, если можно так сказать, случился кризис — один из героев нагло встал в позу и никак не хотел делать то, что приказывал ему автор. Кочевряжился, строил рожи и показывал фигуры из хитросплетений различных пальцев, но идти в бой и жертвовать своею шкурой не хотел. Они перепробовали уже сотню вариантов, но получалось всё неправдоподобно и бестолково, прожжённый и удручённый опытом читатель сразу смекнул бы, что к чему и учуял несвежий запашок подставы, а в их деле так нельзя — чуть что не так, рейтинги сразу полетят. А за ними следом и головы, его и Тсукишимы самые первые. — Я не знаю, что с ним делать! Сдаюсь! — отбрасывая в сторону стиралку и карандаш, воскликнул Сугавара, откидываясь на спинку мягкого диванчика. Тсукишима незаметно притёрся поближе — от Суги-сана всегда приятно пахло и рассеянное тепло его тела согревало лишь чуть, но всё равно касаться было приятно, пусть и через одежду. — Суга-сенсей, вам нужно подумать ещё немного, может, мы сможем придумать решение? — попытался подстегнуть к работе Тсукишима, заискивающе заглядывая в глаза Сугавары. Тот только головой повертел, разбрасывая по щекам серебристые волосы. Тсукишима тяжело вздохнул, прикрыл глаза, пытаясь придумать как поступить. Сложно с этими авторами, никогда не знаешь, что их из колеи выведет — нелестный комментарий или заартачившийся персонаж, не желающий прыгать на задних лапках перед своим создателем. По всему выходило, что они и правда в тупике, благо, что Сугавара отличался большой осторожностью и желанием сделать всю работу впрок, с запасом на несколько дней — хотя бы оставалось место для небольшого манёвра. Другое дело, что с каждой новой попыткой настроение у Сугавары-сана портилось и шаг за шагом он всё дальше ступал по скользкой дорожке сомнений: «А что, если я рисую фигню? Что, если это никому не понравится? А что, если…» — бороться с этим Тсукишима устал, всячески убеждал, внося немало конструктивной критики, что всё прекрасно, только подправить тут и тут — и красота! Но что делать теперь… Идея возникла сама собой, яркой лампой осветив и прогнав нагнанную хмарь. Тсукишима повернулся к приунывшему Сугаваре, быстро спросив: — Сугавара-сенсей, а какое ваше любимое блюдо? Как вы смотрите на то, чтобы перекусить? Прямо сейчас. Суга оторопело моргнул. — Но как же, работа… — забормотал он. Тсукишима улыбнулся, потянув его за руку. — Мы битый час сидим без дела, давайте попробуем развеяться, после, если захотите, мы вернёмся к этому, что скажите? Сугавара задумчиво пожевал губу. Думал он недолго, сразу же взявшись собирать распластанные по столу листки в сумку — больше фокусов с бумажными пакетами он не повторял и паковал всё в рюкзак, так надёжнее. — Ладно, я согласен, тут есть одно местечко неподалёку, там подают просто восхитительное мапо-тофу, вам понравится, Тсукишима-сан! Тсукишима нервно сглотнул. Он сказал «мапо-тофу», не послышалось же, нет? Разве это не та острейшая дрянь, которую вместо топлива используют огнедышащие драконы, чтобы испускать токсичные пары и пламя? Для Тсукишимы, фаворитом которого было сладкое и ещё раз сладкое, клубничные десерты, в частности, подобное предприятие обещало закончится плачевно — изжогой, а то и позорным побегом из ресторана, а это уже ни в какие ворота. Однако, сопротивляться он не стал и позволил увести себя в неизвестном направлении — сам ведь хотел, что ж, теперь получай!.. По дороге они болтали. Точнее, болтал Сугавара, а Тсукишима поддакивал, ни без удовольствия слушая истории о младшем братишке Суги, о его так и не исполнившейся мечте стать учителем, школьных годах и ещё куче беззаботной ерунды. Он был старше его всего на два года, хотя так с ходу и не скажешь, так что точек соприкосновения оказалось гораздо больше, а принятая в обществе граница-постулат «кохай-семпай» стёрлась вовсе, сделав их равными во всём. К тому же Тсукишима как никто другой понимал и поддерживал его. Особенно возмущения Сугавары, насчёт расхожести его внешности с довольно игривым и слегка кровожадным содержимым. — Они все воспринимают меня несерьёзно, будто я мальчик какой! — жаловался Сугавара, отправляя в рот китайскую ложку на которой горкой ярко-алые от кайенского перца, высились кубики обжаренного тофу. — А я взрослый, самостоятельный мужчина, у меня потребности!.. Тсукишима поперхнулся, сдувая со своего стакана пивную шапку. Рот горел от перца, губы, казалось, спалило к чертям ещё полчаса назад, но он ел, давился и слушал, изображая из себя внимательного слушателя и идеального собеседника. Сугавара налегал на тофу, щедро глотал выпивку, розовея с каждым новым присасыванием к внушительной кружке. Ещё немного, и можно будет спросить у него что поинтереснее, чем его мнение об лишённых такта окружающих: например, встречается ли он с кем-то и интересует ли сенсея что-то кроме эльфийской расчлёненки, некромантов всех мастей и тёмного фентези? И что за «потребности» такие — вот что главное. — Так почему бы вам не сменить имидж? — посоветовал Тсукишима, делая большой глоток, в надежде затушить пожарище в глотке. Помогало чуть больше, чем нихрена, но попытка не пытка, так ведь? Сугавара возмущённо загудел, вскинулся, вытаращившись на Тсукишиму. Губы у него были испачканы в перечном рыжем соусе, и Тсукишима насилу сдержался, чтобы стереть его — во-первых, жжотенько, а во-вторых, все смотрят, незачем подливать масла и в без того пышущий адский огонь. — Да я пробовал! — живо заголосил Сугавара, как только прожевал тофу. — Так они ещё сильнее умиляться с меня стали, мол, глядите, милаха пытается крутым выглядеть — хатьпфу на них! Чего я только не перепробовал, но похоже, что это мой крест… Да и ладно, в общем-то… Тсукишима коротко усмехнулся. Если это крест, то самый очаровательный на всём земном шаре. — Но вы и правда очень милый, Сугавара-сан, и мне кажется, что люди, тыкающие в вас этим, просто не всё-то понимают, — без задней мысли выпалил Тсукишима, отхлёбывая из своего стакана. Сугавара, не донеся до рта ложку, ошарашено вытаращился на него. Тсукишима смутился, покраснел — вот ведь, выдал первое, что в голову пришло, теперь объясняться… Суга смотрит волком, как бы чего не так не понял… Хотя, нет — пусть поймёт, именно этого-то он и добивался, по правде говоря, но до чего страшно было остаться непонятым, да ещё и отвергнутым вдобавок… — Простите, должно быть вам неприятно слышать подобное, ещё и от другого мужчины. Сугавара смерил его внимательным взглядом, хмыкнул и вдруг качнул головой, наконец отправляя ложку в рот, жмурясь от удовольствия. — Да нет, ничего такого, я привык, — отмахнулся он. — Но рад тому, что есть с кем поговорить об этом. И что вы понимаете, что для меня это важно. Тсукишима польщённо кивнул и на какое-то время замолчал, делая вид, что увлечён содержимым своей тарелки. В тот вечер чуда не случилось, ни единого: решения для истории они так и не нашли, а Тсукишима не сумел выгадать время и уточнить о семейном положении Сугавары, зато узнал, где он живёт — сенсей несколько перебрал с пивом, и его слегка пошатывало из стороны в сторону. Отпустить в таком состоянии его Тсукишима не смог, так что вызвался провожать, удостоившись чести идти с ним под руку. Нерешённым оставался ещё один вопрос, главный, будто финальный босс их эпопеи — выпуск первого тома, назначенный уже на следующую неделю. Тсукишима нарочно тянул с этим, ведь когда в прошлый раз заговорил, то наткнулся на полностью обескураженного Сугавару-сана, и зрелище это ему не сказать, чтобы понравилось. Сейчас улизнуть от вопроса не удалось, и Суга задумчиво ковырял носком ботинка асфальт, не зная, что предпринять. — До четверга есть время, чтобы внести последние правки, потом мы отправим чистовики глав в типографию, так что, если вы хотите что-то изменить, пожалуйста сделайте это в кратчайшие сроки, хорошо? А потом позвоните мне, я приеду забрать рукопись. Где вы живёте, уже знаю, — улыбнулся Тсукишима, провожая взглядом идущего к калитке Сугу. — Да, конечно, я вам позвоню, Тсукишима-сан! Спасибо за ужин, он был великолепен. Доброй вам ночи! Тсукишима на это лишь польщённо распушился, задрал нос и с приподнятым настроением двинулся в сторону дома. В тот момент он не знал, даже не предполагал, что Сугавара с ним не свяжется ни через день, ни в назначенный издательством дедлайн в четверг — он как пропал с радаров, за каких-то несколько дней успев довести Тсукишиму до предынфарктного состояния.***
— Вы могли бы и позвонить, — пожурил Тсукишима. Суга только носом шмыгнул, сильнее опуская голову. С его лба, шлёпнувшись на рукопись, свалилась желейная нашлёпка-пластырь, вместо головы Сугавары охлаждая взвинченного до предела великана Гоу, глядящего на них с листка бумаги. — Я прошу прощения, — буркнул Сугавара, извиняясь, наверное, в миллионный раз за этот короткий вечер. — Это критическая ситуация, я ваш редактор, почему вы не сообщили? — продолжал наседать Тсукишима, расхаживая взад-вперёд за спиной сгорбившегося над своим рабочим местом Сугавары. В домашнем хаори с золотыми рыбками он выглядел ещё милее, а этот нездоровый румянец на щеках лучше совсем не делал — Тсукишима с трудом сдерживал желание подойти и под предлогом «А вдруг у вас температура?» обхватить своими ладонями его лицо. — Не хотел вас беспокоить, — предельно вежливо, но уже зло, цедя слова сквозь зубы, прошипел Сугавара. — Ничего страшного не случилось, перед главным редактором я извинился лично, рукопись сейчас закончу, передам вам, а вы напрямую в типографию — всё уже обговорено, Тсукишима-сан, незачем так… — Я за вас беспокоился. Тсукишима опустился на колени, широкую ладонь уложил на золотую рыбку, устроившуюся между лопатками Сугавары. Сенсей вздрогнул, но рисовать, штрихуя на фоне груду камней, не перестал. Тсукишима подобрался ближе, лбом ткнувшись в плечо. Сейчас. — Мы знакомы недолго, но мне небезразличны вы и ваше состояние, поэтому впредь прошу — звоните мне по любому поводу, будь то несварение, заноза или головная боль. По любому… — Я понял, — грубо откликнулся Сугавара. Он отложил перо, повернулся на дзабутоне, столкнувшись с Тсукишимой нос к носу. В глазах цвета ореха яростные огни, на лице маска решимости; Тсукишима нервно сглотнул — ох сейчас ему зададут. — Я согласен делать так, как вы велите, Тсукишима-сан, но только если вы ответите: для чего? Раньше я всегда справлялся самостоятельно, бывало, что и рукописи приносил практически в зубах с температурой близкой к собачьей, один раз откачивать пришлось. Раньше никто не заботился, не пытался опекать меня, но вы… Вы ведь сказали, что понимаете, и раз так — зачем?.. Дайте мне свободу действий, не нужно со мной нянчиться! Я взрослый, в конце-то концов. Он смотрел затравленно, растерянно, словно не понимал, что вообще способно заставлять людей интересоваться друг другом, заботиться и быть внимательными. Тсукишима коротко усмехнулся, поднял голову, заглядывая в глаза напротив. — А разве не ясно? — кончики его пальцев, дрожа, смахнули с щеки серебристо-пепельные волосы, подушечка большого пальца скользнула по коже, накрывая сексуальную родинку у глаза. — Вы нравитесь мне, Сугавара-сенсей. Глаза Сугавары удивлённо округлились. Похоже, что такого он точно не ожидал. Не ожидал и Тсукишима — он-то думал, что симпатия взаимна, иначе чего бы Суга строил глазки, раз за разом знакомил своё личное пространство с его, а то и вовсе игнорировал наличие оных. Или, может, ничего этого не было, и он просто надумал себе?.. Дьявол! Тогда это много объясняет, и для начала ошарашенно шугнувшегося от него в сторону Сугавару. — Вы пошутили? — нервно, напряжённо растянув губы в улыбке, спросил Сугавара. Голос у него срывался на хрип, видимо, ещё до конца не окрепнув после недомогания. У Тсукишимы задёргался глаз. И вот чего он, спрашивается, натворил? Зачем сказал это? Зачем напугал и без того больного человека, которому теперь сходить с ума и гадать шутка это была или же стоит менять имя, профессию и валить из города, подальше от этого очкастого извращенца. Тсукишима болезненно прикрыл глаза, за доли секунды прикидывая сразу несколько развитий событий: «А» — он подтвердит свои слова и скажет, что без ума от его милой физиономии вкупе с чудаковатым характером (вероятность получить по морде девяносто процентов); «В» — он закричит «Обманули дурака на четыре кулака!» и свалит из города, попутно меняя профессию и имя (вероятность врезать самому себе по морде сто процентов); «С» — он извинится и скажет, что всё это просто глупая шутка, и Сугаваре-сану стоит сосредоточиться на выздоровлении, а на него не обращать внимания. На предполагаемую вероятность в третьем, выбранном варианте, Тсукишима распаляться не стал, решил будь что будет, и сходу выпалил то, что придумал. — Прошу прощения, Сугавара-сан, боюсь, я немного не в себе из-за беспокойства о вас. Вы действительно нравитесь мне, я считаю, что вы прекрасный собеседник, замечательный, трудолюбивый автор, очень храбрый и абсолютно сумасшедший человек — есть столько острого это просто что-то… — не удержался от усмешки Тсукишима. — Так что не берите во внимание, договорились? Считайте, что речь шла о дружеском внимании, ничего больше. Надеюсь, мы договорились? Сугавара молча переваривал услышанное. Удирать он явно не собирался, собственно, как и бросать работу на полпути, так что вместо подтверждения или опровержения, он занялся рукописью, через несколько минут всучив стопку готовых бумаг в руки Тсукишимы. — Мы договорились, — твёрдо сказал он, всячески избегая взгляда, влажно блестящего за стёклами очков. — Это всё, больше никаких правок, можете увезти. Типография работает до полуночи. Я бы поехал с вами, но… Тсукишима понимающе улыбнулся, бумаги прижал к груди и жестом велел помолчать. Сугавара послушно прикусил язык, удручённо опуская голову — рисунок ковра его сейчас занимал куда как больше, чем лицо собственного редактора, пестрящее всевозможными эмоциями. — Отлично. Тогда я поеду, а вы отдыхайте, хорошо? Я пришлю сообщение, когда закончу, чтобы вы знали, что ваши труды в надёжных руках. — Тсукишима поклонился, грешным делом даже думая не разгибаться, идти к выходу так, так же, скрюченным в букву «зю», ковыряться в генкане, притаптывая пятки свои ботинок — всё, лишь бы не смотреть в глаза Сугавары, виноватые и печальные. Проводить его он всё-таки вышел: стоял сиротливо, жался к стене, предусмотрительно не подходил ближе. Тсукишима видел, что Суга хочет что-то сказать, но то ли слов не мог подобрать, то ли всё же сумел найти нужные и боялся обидеть, уязвить. В итоге, что хотел, он так и не выдал, может, это даже к лучшему. И Тсукишима, молча поклонившись ещё глубже, сиганул за дверь, захлопывая её за собой.***
Том вышел в печать как и планировалось, Тсукишима даже тишком наведывался в магазины, смотрел как реагирует местная фауна: заинтересованно принюхивается к свеженапечатанным томикам, разглядывает обложку, цепляет пальцами и одним глазком оценивает содержимое, с визгом отбрасывая в сторону злополучную книженцию. — Ха, неофиты, — презрительно фыркал Тсукишима, выкладывая на стойку перед кассиром сразу десять экземпляров. Ну что? Да, больше, чем принято у коллекционеров, зато по томику в каждой комнате в его доме. По четыре, если быть точнее. Продажи ползли вверх лениво, натужно, но всё же смогли пересечь порог в нужное количество копий, давая свет второму тому. Именно эту новость Тсукишима и думал донести Сугаваре, опомнившись не сразу — да, точно, у них ведь холодная война. Не они так решили, так вышло, но ничего не поделать, однако, работа есть работа, и Тсукишима всё же набрался смелости, чтобы вызвонить Сугавару. Для надёжности и как гарант того, что он явится, местом встречи был ресторан, где подавали его любимое адское хрючево, обещающее безудержное веселье всякому, кто рискнёт заказать блюдо с количеством сковиллов за пятьдесят тысяч очков. Сугавара, надо сказать, держался молодцом: разговаривал спокойно, по-взрослому, с толком и расстановкой, даже не отказал, пообещав быть на месте — как-никак первый том, а праздновать это великое событие ему было больше не с кем, разве что в одиночестве заливать за жабры табаско, пока не начнёт тошнить кровавой жижей, но это как-то не весело. В час «икс» Тсукишима был на месте. При параде, с захваченным томиком для автографа — зря он, что ли, аж десять книг купил? Сугавара пришёл вовремя, тоже наряженный с шиком, сменившим плюшевую толстовку на праздничную рубашку и жилет. Тсукишима перемены оценил, но благоразумно промолчал, поведя своего спутника через двери в царство остроты и кайенского перца. Они молчали: пока усаживались, пока тыкались носом в засаленное меню, пока ждали еду, делая вид, что интерьер ресторана и искусственные цветы на столиках в сто раз важнее, чем лезущее наружу желание переговорить, обсудить последние новости, да и просто — поздороваться по-нормальному. — С сегодняшнего дня, — откашлялся Тсукишима, пользуясь моментом, когда им принесли еду, наведя немного суеты вокруг из-за нечаянно оброненного стаканчика со специями. — Вы по праву можете зваться «сенсей», Суга-сан. Пусть я недолго в этом деле, но в подробности Акааши-сан меня посвящал, так что… Поздравляю вас от всей души. Один шаг уже сделан, и вы теперь всем показали, чего стоите, из какого теста слеплены. Надеюсь, что проделанной работой вы довольны. Лично я очень горд вами. И благодарен судьбе, что она так распорядилась мной, дала возможность поработать с вами. Я… Сугавара поморщился. Тсукишима понятливо кивнул — ясно, ему неприятно, так что лучше прикусить язык, рот на замок, ключ в канаву и больше ни слова. Но похоже, что вывод оказался опрометчиво-быстрым. Суга виновато вздохнул, бессильно роняя голову на руки. — Нет, всё же я не могу, вы хоть убейте меня! Тсукишима встрепенулся, мигом оживая. О чём это он? — Я должен сказать кое-что, — пояснил Сугавара, слегка приподнимая голову. Тсукишима пристально уставился, даже и не предполагая, чего ждать. Суга отвёл взгляд, резко выдохнул и быстро сел, твёрдо заявив: — Тсукишима-сан, я приношу свои извинения. — За что? — За тот случай, я… — Он нахмурился, обнял себя руками, ограждая от суровой реальности, безжалостно кидающейся на ноги как разыгравшийся котёнок. — Я испугался. И подумал, что вы как все — во мне видите только это, — он указал рукой на своё миловидное лицо. — Но на деле это всё не так, верно? — заискивающе глянув за стёкла очков Тсукишимы, спросил Сугавара. В его глазах теплилась надежда, мысль на то, что не всё потеряно и он не профукал свой шанс, а то, может, и счастье. Тсукишима тянуть не стал, не в этот раз. — Да, вы правы. Дело не только во внешности. Мне нравится эта ваша нездоровая привязанность к острой еде, — улыбнулся он, подпирая лицо кулаком — ох, держись-ка ты крепче, Суга-сенсей, сейчас наслушаешься! — Нравится, как вы работаете, с какой самоотдачей и рвением рисуете, выверяете каждый штрих, каждую сцену прогоняете через себя. Эти ваши маленькие вредные привычки тоже нравятся, хотя изгрызенные карандаши — то ещё удовольствие, у меня до сих пор в пальцах несколько заноз осталось. Мне нравятся ваши истории, то как вы шутите, как радуетесь, когда рассмешить всё-таки удаётся. Мне нравится узнавать вас лучше, и раз так — было бы прекрасно, если я мог делать это и дальше. Сугавара зарделся, распушившись от удовольствия, как не так давно это делал Тсукишима. Похоже, что услышанное его полностью устраивало и соответствовало каким-то внутренним идеалам. — Спасибо, мне приятно это слышать. — Значит, мир? — осторожно предположил Тсукишима. Сугавара довольно кивнул, словно щелчком невидимой хлопушки объявив о начале их совместного полюбовного времяпрепровождения. Вечер и правда вышел отличный. И омрачить его не смогли ни острые блюда, ни неловкие ситуации, сыплющие будто из рога изобилия, ни вечерняя прохлада на улице, заставляющая жаться их друг к другу. Тсукишима по-джентльменски вызвался проводить Сугавару, в очередной раз давя ему зелёный свет на беззаботную болтовню и рассказы — голос Суги-сана ему нравился, ласкал слух, умиротворял, так что когда настало время прощаться, делал это он не с большим удовольствием. К тому же, небольшая доля страха имела место быть — кто знает, вдруг всё это завтра окажется сном, и снова нападёт тоска, чувство вины из-за того, что бестолково обидел кого-то вроде Суги. — Ну вот, мы и пришли. Извини, в дом не приглашаю, — виновато улыбнулся сенсей, смущённо пунцовея. Его руки аккуратно отыскали ладони Тсукишимы, мягко сжимая поперёк дрогнувших пальцев. — Тсукишима? — Что? Сугавара помялся, но всё же уточнил: — Так мы праздновали? Или это было свидание? Тсукишима, повторяя за Сугой, тоже замялся, не зная, что ответить, но безошибочно чуя, что от его следующей реплики зависит многое, хотя бы, судьба их первого с Сугой поцелуя. — А как… Как вам больше нравится? — трусливо решив спихнуть со своих плеч ответственность, криво улыбнулся он. Сугавара задумался. Но ненадолго, буквально на миг, а после привстал на цыпочки, быстро прижавшись к губам Тсукишимы. Все точки расставлены, больше не сбежать — да они, в общем-то, и не собирались. — Так понятнее? — смущённо буркнул Суга, заглядывая в лицо Тсукишимы, который, подлец такой, посмел скорчить рожу и сморщиться. Сугавара тревожно вцепился в свой жилет, в том месте, где предполагалось быть сердцу. Он вытаращился на Кея, испуганно шепнув: — Что? Не понравилось? Тсукишима быстро качнул головой, усмехнувшись. Его ладонь легла на щёку Сугавары, крадя страх быть отвергнутым, разочарование в его умении и опыте, боязнь получить отплату той же монетой, что не так давно выдал ему сам Сугавара. — Нет. Просто ваши губы… — Тсукишима улыбнулся, наклонился, нежно целуя Сугавару в щёку. — Они жгутся. Сугавара удивлённо вытаращился на него и вдруг рассмеялся, лбом ткнувшись в тёплое плечо, с удовольствием отмечая, что в объятиях уютно и приятно. — Прости, я постараюсь больше не налегать на тофу, — виновато хихикнул он, поднимая глаза на Тсукишиму, наклонившегося к нему. — Ничего, я потерплю, — шепнул Тсукишима, воруя ещё один жгучий поцелуй.