Natsukashi

      На накладывание мази, бинтовку и очередной быстрый перекус времени ушло немного. Кенму слегка пошатывало и мелко трясло ― случившееся выбило его из колеи, да и сил на лечение он истратил прилично, так что Бокуто, почувствовав муки совести, попросту не давал двинуться с места, пока маг уныло жевал чёрствую корочку и прихлёбывал укрепляющее зелье прямо из пузырька. Только когда ворчание Кенмы стало сильнее, а в склянке с зельем пахучей жижи осталось на пару глотков, бард сжалился и объявил, что можно двигаться дальше. Место битвы, стараясь не смотреть на останки драугров и покачивающуюся решётку с зубьями, они покидали в спешке, надеясь как можно скорее уйти подальше, а произошедшее взять на вооружение и больше так глупо не попадаться.       Теперь Бокуто и Кенма двигались ещё медленнее, тратя уйму времени на пристальный осмотр окружения ― нарваться на наложенную на пол или стену грозовую руну вовсе не хотелось. Чем дольше они шли, тем отчётливее складывалось ощущение, что потрачена уже целая вечность на шатание по тёмным, затянутым паутиной коридорам, а они так ничего и не добились. Усталость с каждым шагом становилась всё безжалостнее: болели ноги и ныла спина от таскания на плечах кучи вещей, слипались глаза, походка становилась шаткой, и каждый новый подъём после небольшого привала давался тяжелее.       Какое-то время путь не омрачали ни ловушки, ни могильники. Несколько раз они находили изжелта-белые человеческие кости, запутанные в плотной серой от грязи паутине, доспехи рядом с ними и ржавые затупленные мечи с зазубринами на рыжих лезвиях, предупреждающие, что нужно быть начеку каждую секунду, иначе риск закончить как эти бедолаги слишком велик. Сворачивая в очередную петлю запутанных коридоров, маг и бард замерли, предвкушая надвигающиеся неприятности.       ― Это место, ― хмуро и задумчиво пробормотал Бокуто, выставляя руку, не дав Кенме сделать шаг. Маг вопросительно уставился на него. ― Тебе не кажется оно странным?       Проход, представший перед ними, был единственным путём и подозрительным казался лишь чуть ― слишком узкий для одного человека, а в остальном ничего необычного.       ― Не особо, ― пожал плечами маг. ― Думаешь, ловушка?       Бард поморщился и осторожно подошёл ближе.       ― Не знаю, но мне не нравится… Эй, Кенма, ты куда?!       ― Проверю, ― спокойно откликнулся маг, выдёргивая из хвата Бокуто свою руку. ― Другого пути у нас нет всё равно, а если это ловушка, ― он посмотрел в темноту коридора, ― то мне будет легче увернуться, пространства для тебя слишком мало. К тому же, ты ведь ранен, тебе стоит поберечь себя какое-то время.       ― Но!.. ― бард жалобно взглянул на него. Маг улыбнулся краешком губ ― от чужого волнения за его жизнь, заботы и желания защитить всеми силами становилось тепло на душе. И не так тревожно.       ― Не волнуйся, ― Кенма похлопал Бокуто по руке, ободряюще улыбнувшись. ― Я справлюсь. А ты жди здесь, коридор совсем короткий, так что ни на одном из нас это не должно сказаться.       Нехотя кивнув, бард отступил в сторону, но сам ни на секунду не расслабился, готовый в случае опасности наплевать на решение Кенмы и броситься выручать, но делать этого не пришлось ― миг, и он уже на той стороне. Бокуто проворно похватал их вещи и пересёк злополучный коридор, заметив в стенах какие-то подозрительного вида выемки ― для отвода воздуха, что ли? Бояться, как оказалось, было совсем нечего.       ― Ну надо же, никакого подвоха, а мне показалось… ― бард смутился, вроде, даже слегка покраснел ― света магического шарика недоставало, чтобы разглядеть как следует. ― Ну, тогда двинули даль… О, а это что за цепочка?       Он потянулся к болтающемуся на длинной тонкой цепи кольцу, практически незаметному из-за пыли и плесени на сырой стене, потянул за него, заинтересованно поведя ухом в сторону раздавшегося металлического лязга.       Последствия любопытства не заставили себя долго ждать: в том самом коридоре, «ничуть не страшном», рассекали воздух огромные алебарды, с протяжным свистом вырывающиеся из щели с одной стороны стены и быстро исчезая в точно такой же с противоположной. Механизм действовал по принципу маятника, каждая алебарда двигалась сама по себе, так что если кому-то взбрело в голову перейти на другую сторону ― горе-путнику пришлось бы несладко, особенно учитывая, что пространства мало, а подстроиться под разрозненные движения топоров практически невозможно.       Бокуто виновато вжал голову в плечи, ещё раз потянул за кольцо, и ловушка замерла, вернув коридор к первоначальному облику: видны были только прорези в стенах и ничуть не подозрительные древки алебард под тёмным сводчатым потолком, очень похожие на обыкновенные подпорки.       Кенма выразительно молчал, сверля взглядом потупившегося барда, невинно шаркнувшего носком сапога по замусоренному полу.       ― А я говорил, что тут что-то не так!.. ― вскинулся он было, но тут же прикусил язык, заметив усталый и полный укоризны взгляд своего спутника. ― Ну ведь обошлось!       ― Да, обошлось. Но больше ничего не трогай, ― тяжело выдохнул маг, ― я очень тебя прошу.       Бокуто покивал и, заметно расстроившись, послушно поплёлся за Кенмой, бормочущим себе под нос что-то неразборчивое и очень похожее на проклятия, направленные на его бестолковую головушку и руки, щупающие что ни попадя.       Незаметно для самих себя они одолели ещё несколько переходов, залов и коридоров, каждую секунду пребывая в полной боевой готовности. Бокуто крутил в пальцах рукоять меча, стараясь как можно меньше морщиться от тянущей боли в руке, и лучше привыкать к ней ― в случае опасности стоять в стороне он не станет. Кенма шёпотом перебирал заклинания, после которых на кончиках его пальцев начинали плясать язычки пламени, потрескивать искры или блестеть бело-голубые снежинки. В очередном зале, чуть более светлом, чем все остальные уголки развалин, они наткнулись на небольшой водопад, лениво шумевший и утекавший ледяным ручьём под острозубую решётку, преграждающую проход. Никаких колонн с головоломками поблизости не нашлось, зато на выщербленной поросшей мхом и грибами стене обнаружилось уже знакомое кольцо на цепи, так и манящее дёрнуть за него и посмотреть, что будет.       Бокуто вопросительно уставился на Кенму и тот, недовольно поморщившись, всё-таки кивнул, на всякий случай выставив руки ― а ну как им на голову обрушится потолок? Его магии, конечно, не хватит, но лучше побороться за свою шкуру, чем добровольно стать лепёшкой, даже ничего не предприняв. Цепь звякнула, заскрежетали механизмы, и решётка медленно поползла вверх, открывая проход. Бард самодовольно вздёрнул подбородок, будто бы говоря: «Смотри, ничего не случилось», и первым ступил в ползущий между скользких камней ручей, замачивая ноги в ледяной воде. Магу не оставалось ничего другого, как последовать за ним.       Залитый водой проход оказался узким, всё время изгибающимся и забирающим то вправо, то влево, закончившимся у очередного каменного мешка пещеры. Тут было сыро, отовсюду слышался шум воды, капание, пахло плесенью и влажный холод пробирал до костей, но хотя бы не было темно ― блестящие от слюды стены густо заполонили светящиеся грибы, осветившие пещеру бледно-зелёным призрачным мерцанием.       ― Кенма, глянь туда. Мне ведь не кажется? Там гораздо светлее! ― позвал Бокуто, показывая куда-то в сторону.       Кенма решил остановиться и срезать несколько плотных грибных шляпок: зелья с этим ингредиентом помогали улучшить здоровье и быстрее восстановить запас магических сил, грех не собрать такую полезную вещицу. Маг поднял голову, пригляделся, задумчиво хмыкнул и согласно кивнул.       ― Похоже на то, может, ещё одно окно в скале? Мы ведь спускаемся вниз и двигаемся вперёд не просто по прямой линии, а каким-то зигзагами, так мне кажется. Так что мы вполне можем быть близко к поверхности, ― он осторожно сложил кусочки нарезанного гриба в мешочек и сунул его в аптекарский кошель. ― Идём, посмотрим, что там.       Вымочив ноги окончательно и успев продрогнуть в сырой пещере, за несколько минут обойдя её до конца и приблизившись к тому месту, где действительно было светлее, Бокуто и Кенма вышли к пугающей на вид дыре ― обрыву, с которого ухал поток воды, скапливаясь внизу в маленькое озерцо.       ― Там есть проход, можем спуститься, ― заметил узкую щель за водопадом в стене слева Бокуто, потащив Кенму за локоть к ней.       Дыру пересекал тонкий каменный мостик, подводящий к расселине, что заметил бард. С другого конца к озеру, бурлящему пеной и водяными брызгами, спускалась узкая тропинка, припорошённая снегом. Как они и думали, это место было с очередным «окном» ― разрезом в скале, высоко над их головами. Бокуто поднял глаза, прищурился и присмотрелся к сумрачному небу Скайрима ― то ли утро, то ли день, не разберёшь, счёт времени уже давно потерялся.       От воды, шумным потоком срывающейся вниз, шёл холод и тянуло свежестью. Мелкая пыль мокро оседала на коже, холодя её. Кенма поёжился, ближе прижался к барду, всё ещё разглядывающему всё вокруг. От света они успели отвыкнуть, и побыть здесь подольше хотелось им обоим, даже несмотря на пронизывающий холод и мокрые, заледеневшие от перехода по ручью ноги, требующие внимания, сухости и тепла.       ― Думай что хочешь, но выглядит это потрясающе, ― потирая слезящиеся от света глаза, кивнул Бокуто на водопад и здоровенную прореху в потолке, обложенную пухлыми снежными шапками. ― Интересно, куда потом девается вся эта вода?       Кенма посмотрел вниз, присматриваясь к взвитой мокрой пыли, и безразлично пожал плечами, на мгновение прикрывая болящие глаза. Сложно не заметить, как он вымотался и как сильно хотел отдохнуть. Как заставлял себя двигаться дальше ― затягивать с прогулкой по развалинам и ночевать здесь не хотелось ни одному из них.       ― Это талая вода с вершины, вряд ли её много, ― предположил он, потянув Бокуто за собой по мостику. ― Идём, тут жутко…       Он осёкся, резко повернул голову куда-то, словно прислушивался, и быстро рванул вперёд.       ― Что слу?..       ― Тихо! ― зашипел маг, грубо и на удивление сильно толкая в грудь, прижимая к стене. Для верности он накрыл губы Бокуто ладонью. Кенма нервно облизнулся. ― Там ледяной тролль внизу.       Глаза Бокуто удивлённо округлились, ладонь легла на рукоять меча, зашипело лезвие, но Кенма оказался проворнее: вцепился в его запястье, не дав вынуть клинок из ножен. Он быстро замотал головой и снова угрожающе зашипел:       ― Дурак, что ли? Куда после раны с троллем биться! Совсем рехнулся? Даже с моей поддержкой не справишься. Эти твари чертовски сильные, так что…       Кенма опустил руку, разжал пальцы, на шаг отходя от всё ещё обалдевшего после такой выходки Бокуто. Он явно не ожидал нападения на свою скромную персону, хотя уже видел нечто подобное: в таверне «Замёрзший очаг», когда всю кашу и заварил, а Кенма натурально взбесился, как только понял, что произошло, и чуть глаза ему не выцарапал ― кто бы мог в тот момент подумать, что в таком маленьком человечке может оказаться столько ярости?..       ― Тогда, нам лучше уйти? ― осторожно выглядывая из-за укрытия, спросил Бокуто, бросив взгляд на встревоженного мага. Разглядеть в белоснежном мареве водяной пыли ему так ничего и не удалось, только какие-то неясные тени и силуэты, но причин не доверять Кенме не было, так что Бокуто с охотой убрался бы отсюда, предпочитая не встречаться с двухметровой волосатой вонючей махиной с острыми когтями по семь дюймов каждый и зубами, разрывающими плоть и доспехи на раз-два. ― Он не заметил нас?       Маг неуверенно качнул головой.       ― Не должен был. В любом случае, в коридоры он не зайдёт, слишком узко. Но нам лучше убраться отсюда.       Кенма снова зажёг холодный огонёк света, парящий возле его головы и освещающий им путь, и проворно нырнул в очередной лаз тёмных коридоров. Спорить Бокуто не стал, лишь раз глянул через плечо, прищурился, чутко прислушиваясь к гулу воды, сквозь который, кажется, удалось различить грозное рычание опасного существа, облюбовавшего озерцо талой воды.       После того, как тепло, испускаемое ладонями мага, за время короткого привала смогло согреть, высушить одежду и обувь, какое-то время они шли молча. Кенма не хотел тратить силы на болтовню, а Бокуто не решался заговорить первым и всё чаще возвращался к мысли, что стоит устроить не просто минутный привал, а разбить лагерь и нормально поспать. Как бы сильно этого ни не хотелось, а всё же стоило найти какое-нибудь укромное местечко, забаррикадировать вход, перекусить и час-другой подремать бок о бок. Может, он сам и не станет, но вот Кенме стоило отдохнуть. Он всё сильнее погружался в раздумья, ступал тяжелее и двигался угловатей, нет-нет да останавливался, сгибаясь пополам и упираясь ладонями в колени, чтобы отдышаться и прийти в себя. Но стоило барду подойти ближе, спросить, как он себя чувствует, как Кенма делал вид, что всё в полном порядке, начинал бодро шагать вперёд, забывая о невозможности отойти дальше, чем на пять шагов.       Они приближались к своей цели. Это чувствовалось в деталях: каменная мебель, столы и скамьи стали изящнее, аккуратнее, в погребальных урнах попадались не просто пожелтевшие куски пергамента и истлевшие тряпки, а какие-то полезные безделушки, вроде потускневших серебряных ожерелий, кусочков металла или обломков драгоценных камней. Становилось больше и пыли ― много зим сюда не ступала нога человека, так что к началу очередного зала они выходили измазанные, чихающие и безрезультатно отмахивающиеся от летающих частичек перед глазами.       ― Хм, интересное место.       Маг пошёл вперёд, стараясь ступать аккуратно и бесшумно, чтобы не взвить ещё больше пыли. Свет магического шара позволял рассмотреть зал: он был огромен, гораздо больше тех, что уже попадались на пути. Под потолком чернели остова чаш для огня, опасно свисавшие над головами путников. Посреди зала, разделяя его, внушительной глыбой высилась колонна, украшенная завитушками и железными обручами с пустыми подставками для факелов. В углу зала Бокуто заприметил лестницу, сложенную из целой горы брёвен ― как оказалось, здесь был ещё и второй ярус, стороны которого соединялись тонким полуразрушенным каменным мостиком.       ― Похоже, они тут собрания какие-то проводили, ― задумчиво проговорил Бокуто, указывая на каменные низенькие лавочки, стёсанные и уже не пригодные ни для чего, трибуну на постаменте в две ступеньки высотой. — Похоже, что мы близко. Ты…       Он помялся, не решившись спрашивать устал ли Кенма ― опять ведь сделает вид, что всё в норме, а сил у него хоть отбавляй. Маг вымученно улыбнулся.       ― Устал, ― неожиданно честно ответил он, убирая со лба налипшие волосы, ― но я потерплю. Ты прав, мы совсем близко, я даже чувствую это… Не могу пока описать, но похоже, что не так далеко есть какой-то мощный артефакт: мои магические силы восстанавливаются. Чёртов Фаренгар был прав…       Бокуто воодушевлённо заулыбался, упоминание вредного ярлова чародея пропустив мимо ушей.       ― Это хорошо? Тебе станет полегче?       Кенма неопределённо пожал плечами. Вопрос своего самочувствия обсуждать он всё ещё не хотел.       ― Не знаю. Магические силы не равны физическим ― усталость снимет только сон, а не заклинания, ― ответил он, нервно оглядевшись по сторонам и поёжившись. ― Давай не будем тут задерживаться ― это место нагоняет жути. И тут по обе стороны зала саркофаги, не хочу знать пустые они или нет.       Бокуто сдавленно сглотнул, завертев лохматой головой и взявшись приглядываться. Стены по обеим сторонам зала древние норды действительно уставили громоздкими гробами, то ли надеясь, что нежить защитит их тайные собрания, то ли полагая, что предкам тоже стоит участвовать в их делах ― даэдра теперь их разберёт, другое дело, что это действительно было жутко. Бард тоже неприятно поёжился и поспешил за своим спутником, разделив его нежелание знать спит ли нежить в своих пугающих колыбелях или бродит поблизости.       Они прошли к центру зала, миновав пугающего вида железную решётку в полу ― то ли ловушка, то ли сток ― вполне возможно, что норды устраивали в этом зале ритуальные жертвоприношения на потеху зрителям и себе, ужасающим. Кенма остановился у подножия дряхлой на вид лестницы, с сомнением уставившись на неё. Он крутил головой, осматривался, наконец, прищурившись, заметил что-то под потолком и без предупреждения послал вверх небольшой огненный шарик, разогнавший мрак тёплым сиянием.       ― Что ты?.. ― Ответом Бокуто стало разгоревшееся пламя в уцелевшей чаше. ― О, хорошая идея.       Маг довольно хмыкнул и осторожно, выверяя каждый свой шаг, покрался вверх по скрипучей деревянной лестнице, ходящей ходуном.       ― Даже скамейки из камня, а лестница деревянная! ― ворчал он, предпочитая не слышать лёгкий смех Бокуто за своей спиной. Как только они взобрались на второй этаж, Кенма повернулся к барду, скомандовав: ― Руби.       ― Чего? Лестницу, что ли? ― удивился Бокуто, с трудом поборов желание пощупать чужой лоб, а ну как температура поднялась от усталости и прогулки по ледяному ручью. ― А обратно мы как, по-твоему, пойдём?       ― Найдём другой выход, но если…       Договорить он не успел. Послышался глухой рык, тяжёлые крышки саркофагов со скрежетом сдвигались и громко бухались на пол, рассыпаясь на кусочки. В свете огня хорошо были видны иссушённые временем и проклятиями фигуры драугров, шатко выбирающихся из своих усыпальниц. Залязгали старые мечи, по полу, высекая искры лезвием, ползли, неся смерть, зазубренные топоры и секиры, послышался шорох истлевшего оперения стрел, перекатываемых в грубых колчанах ― Бокуто просить дважды не пришлось. Он вытянул меч из ножен, дважды рубанув по толстым, но наполовину истлевшим канатам, сдерживающим брёвна, из которых была сложена лестница.       ― Она не упала! ― громко вскрикнул он, когда понял, что брёвна так и остались на своих местах.       ― Подожди, ― тихо шепнул Кенма, на всякий случай забормотав себе под нос заклинание. По его кистям опасно заплясали язычки пламени.       Драугры приближались. Около десятка или что-то вроде того ― от захлестнувшего страха и предвкушения битвы сложно было пересчитать серые тощие тела, взявшиеся за покорение лестницы. Деревянный скрип стал громче, брёвна ходили под нежитью и, когда они добрались до середины, прибавив шагу, лестница задрожала сильнее и рухнула вниз. Грохот, знаменующий лёгкую победу людей над нежитью, гулко прокатился по развалинам, многократно отражаясь от стен.       Кенма облегчённо вздохнул и опустил руки. Кончик меча Бокуто ткнулся в каменный пол.       ― Это их не убьёт, ― заметил он, разглядывая как ковыряются внизу драугры, выползая из-под брёвен и выпутываясь из распустившегося каната.       ― Знаю, я и не думал убивать этих существ и вступать в битву с ними, ― согласился маг, поворачиваясь на пятках. Он огляделся, выбрал нужное направление и поманил за собой Бокуто, утягивая его по коридору к перекинутому через зал мосту. ― Но так они не смогут забраться сюда. Я предполагал, что произойдёт что-то такое: в прошлый раз на нас тоже напали не сразу, а чуть позже, видимо, это какая-то их особенность. Так что я подумал, что пройти дальше мы сможем не боясь, что на нас бросится нежить, успеем дойти до лестницы, а уже после придумаем что-нибудь...       Маг скромно потупился. Бокуто восхищённо присвистнул. Кенма учился очень быстро. Никогда не имев дел с подобными существами, он сумел сориентироваться, обезопасил их, придумав план практически сходу.       ― Это ты здорово придумал, я бы не догадался, ― честно признался Бокуто, смотря на мага с обожанием и уважением. ― Ещё бы и в драку ввязался.       Кенма усмехнулся, бросив на него из-за плеча «кто-бы-сомневался»-взгляд, осторожно перебежав по каменному мостку, посыпавшемуся от его шагов. Драугры, отряд которых заметно поредел, хищно пялились на них снизу, грозно и бестолку размахивая топорами и зазубренными мечами. К счастью, лучники или потеряли своё оружие или оказались придавленными брёвнами, так что им ничего не грозило в этот раз.       Они прибавили шагу, и скоро угрюмое и разочарованное рычание стихло.       Кенма практически бежал, сворачивая резко, пропадал из вида, останавливаясь только в те моменты, когда их связь с Бокуто давала знать и в груди шевелилась тупая пульсирующая боль, а сознание начинало ускользать. Они были совсем близко, даже бард, не имевший никакого чутья на магию, ощущал нечто, проникающее в него, наполняющее тело чем-то, заставлявшим кровь быстрее бегать по венам. Ещё одна тяжёлая дверь, широкий и низкий коридор, соединяющий развалины с нужным местом, и они оказались у очередной двери.       Бард подошёл ближе, пока Кенма торопливо подпаливал остатки чадящего масла в чашах, с интересом осмотрел дверь. Она отличалась от всего, что он когда-либо видел: огромная по форме арки, которой оканчивался коридор, с какими-то странными кольцами с символами посередине, большим внешним, средним и маленьким кольцом, охватывающим выступающий круг, в котором были три углубления. Похоже, очередная головоломка.       ― Необычная дверь, ― заметил Бокуто, задумчиво потирая подбородок, оставляя грязный след на коже. ― Ты знаешь, как её открыть?       Кенма подошёл ближе, опуская руки. Светящийся шарик над его головой затух и исчез. Какое-то время он молча осматривал и ощупывал знаки, с трудом сдвигал кольца, менял комбинации и прислушивался к глухому скрежету. Бокуто внимательно наблюдал за ним и, судя по мрачневшему с каждой секундой магу, всё отчётливее понимал, что они вляпались во что-то крайне неприятное.       ― Проклятье! Я дурак!.. ― вдруг в сердцах выругался Кенма. Он резко выдохнул, прижался спиной к двери и медленно сполз на пол, усаживаясь прямо в пыль и паутину. Бокуто, обалдело хлопающий глазами и не понимающий что происходит, осторожно присел рядом. Маг сдавленно застонал, уронил голову на грудь.       — Кенма? Что не так? — кусая губы, робко спросил Бокуто. Он думал, что ответа ждать придётся долго — Кенма не шевелился, кажется, что и вовсе не дышал, лица за занавесившими его волосами видно не было, но наконец послышался тяжёлый вздох. Рука мага поднялась, указав наверх, на круги.       ― Видишь эти символы? Это шифр, как в той головоломке с колоннами, только здесь… — он заскрежетал зубами, выругался, уязвив последними словами парочку даэдра, архимага Коллегии и себя заодно. Бокуто благоразумно не вмешивался. Кенма тяжело вздохнул, признаваясь: — Ключ. Для этой чёртовой двери нужен чёртов ключ.       Сложить одно с другим оказалось несложно: в вещевом мешке ни его, ни Кенмы ничего даже отдалённо похожего не было, а значит, они действительно нарвались на серьёзные неприятности, пожалуй, даже страшнее драугров и нордских ловушек.       ― Получается… ― бард помрачнел, нахмуривая брови. ― Получается, мы проделали весь этот путь зря?       Кенма на это ничего не ответил.

***

      Как долго они просидели у двери входа в Святилище Ветреного пика Бокуто затруднялся сказать. Может, знал Кенма, но тревожить его не хотелось. Маг так и сидел, опустив голову, спрятав своё лицо за волосами и не подавал никаких знаков. Думал, наверное, как справедливо рассудил бард ― было над чем.       Вляпались они всерьёз: путь вперёд отрезан, назад, вроде как, тоже. Всё же не стоило так безрассудно уничтожать лестницу, но если подумать хорошенько, то это был единственный шанс на спасение ― сразиться со всеми теми драуграми Бокуто не смог бы даже в лучшей своей форме, а тут ещё и рана… Рука неприятно ныла, но можно было и потерпеть, не впервой, другое дело, что сейчас в драке толку от него лишь чуть. Был, конечно, шанс в виде маленького костяного амулета от нежити, но что-то подсказывало, что шарлатан Фаренгар всучил им обычную цацку без капли магии, так что и этот план отпадал. Можно попробовать поискать другой путь, но кому станет от этого лучше? Цели своей они так и не достигли. Оставалось ждать Кенму, вдруг он придумает что-то, хотя надежды на это оставалось всё меньше.       Бокуто тяжело вздохнул, уложил голову на руки, в очередной раз скосив взгляд в сторону мага. Его, кажется, слегка потряхивало, а может, всё дело в неровном пламени в чашах с маслом, искажавшем неутешительную реальность. Бард задумчиво покусал губу и не стал сопротивляться своим желаниям: он придвинулся ближе, осторожно накинул руку на плечи Кенмы, прижимая к себе ― и правда, трясло. Маг вздрогнул, резко вскинул голову, вперив широко распахнутые глаза на своего спутника. Бокуто понимающе улыбнулся, качнул головой, покрепче сжимая его плечи.       ― Ничего, ― хрипло сказал он, обращаясь скорее в пустоту, чем к Кенме. ― Мы что-нибудь придумаем. Обязательно. И так просто не сдадимся.       Маг смотрел хмуро, и не удивительно ― Бокуто не раз говорили, что его оптимизму и воле к жизни, стоит только позавидовать. Кенма коротко хмыкнул, отвернулся, мешающиеся волосы забрал за ухо, на этот раз не став прятаться. Выглядел он измученно, хотя яростный блеск глаз выдавал бурю негодования, охватившую его.       ― Боюсь, что тут уже ничего не придумать. К двери необходим ключ, у нас его нет ― всё проще некуда и других правил тут быть не может.       Бокуто задумчиво погудел, поскрёб подбородок, случайно навесив на себя лоскут паутины ― она была тут везде, особенно плотно укладывалась в углах, комковалась и прятала под собой разные полезные и не очень штуки, вроде потухших сто лет назад факелов, древних монет и осколков магических камней.       ― Ну-у-у, мы можем попробовать взорвать эту дверь, ― с совершенно невинным видом предложил бард. ― А если не хочешь взрывать ― попробую проковырять мечом дыру какую, чтоб мы пролезли, не знаю сколько времени это займёт, но попробовать можно.       Кенма нехотя усмехнулся. Он запустил пальцы в пыльные волосы, рассеянно распутывая стянувшиеся в узелки прядки. Бокуто молодец, держался как мог и его пытался вытянуть за собой, хотя невозможно было не заметить, как потускнел его взгляд, когда они напоролись на стену. Он гораздо сильнее, гораздо лучше. Он… Кенма притёрся щекой к плечу барда, под его руку просовывая свою. И всё же он благодарен за то, что сейчас не один.       ― Ты не знаешь какой толщины стена, да и меч, боюсь, не под то заточен, ― фыркнул маг, нерешительно скользнув ниже, к ладони Бокуто. Его пальцы боязливо коснулись сухой огрубевшей кожи, различая застарелые шрамы, складывающиеся в целую историю чужой жизни, так непохожей на его. ― А что до заклинания… Я бы мог попробовать, но что-то подсказывает, что рухнувший на наши головы потолок ситуации не исправит. А дверь может не поддаться. Так что это последнее, на что я бы решился.       Пальцы Бокуто дрогнули, распрямились. По его ладони соскользнула рука Кенмы, упав вниз.       ― Тогда… что будем делать? ― Голос барда впервые за всё время звучал обречённо.       ― Не знаю, ― честно признался Кенма, с трудом проглатывая ставший в горле ком. Похоже, что решения и правда нет. Он коротко откашлялся, стараясь взять себя в руки, и решил, что стоит поделиться своими мыслями: ― Я передумал уже о куче всего, даже о трансмутации человека, но это бесполезно, сил мне не хватит, а даже если каким-то чудом хватит, то что толку ― себя трансмутировать я не смогу. И не факт, что вернул бы всё, как было. Думал о заклинании бестелесности… Но я не справлюсь в одиночку в таких условиях, так что это не более, чем очередная идиотская затея. И я сомневаюсь, что мы сумеем найти ещё один вход в Святилище, так что… ― Кенма тяжело вздохнул. ― Выбора нет, придётся возвращаться.       Бард поджал губы, понятливо покачал головой. На Кенму он не смотрел, пялился куда-то в сторону, разглядывая путанные-перепутанные узоры на рваной паутине в углу.       ― А после? ― хрипло спросил он после долгого молчания. Кенме на секунду показалось, что в его голосе сквозило волнение. ― Мы будем искать другой способ? Пойдём на Великий Хротгар? Ты готов к семи тысячам ступеней? Или, может, мы оставим всё как есть? Знаешь… Это ведь даже не так уж и плохо, быть вот так вместе.       Мага передёрнуло. Он рывком поднялся на ноги, яростно вытаращившись на Бокуто. Так вот к чему он вёл! Может, он и вовсе не хотел разрывать этой связи? Неужели он не понимал, что виной всему заклинание?..       ― «Вместе»? ― прошипел Кенма. ― Да ты, должно быть, шутишь!       Бокуто нахмурился. Он тоже поднялся на ноги, шагнул ближе, угрожающе нависнув над магом.       ― А что тут такого? Разве нам не комфортно друг с другом? ― глухо спросил он, и Кенма заметил, как потемнели его глаза, взгляд заострился и стал опаснее.       Он ждал ответа. Спать вместе в обнимку, когда наступает холод и Скайрим гадостно подкидывает испытания ледяным ветром и сквозняками ― это та ситуация, когда стоит объединить силы и забыть, что под боком источник всех твоих проблем. Но когда подобное происходит в таверне… И вся эта забота друг о друге, тёплые взгляды, внимание и робкие прикосновения ― Кенма понимал как никто другой в чём тут загвоздка и не противился. И при всём желании не смог бы противостоять. Но всякий раз, прижимаясь к Бокуто, тихо урча от удовольствия, он отдавал себе отчёт в том, что это не более, чем иллюзия ― побочное действие заклинания. Он не хотел говорить, но похоже, что выбора нет: Бокуто просто так не отступит, ему нужно знать. Да и ссору устраивать ни к чему ― они ведь даже разойтись не смогут, чтобы вдоволь подуться друг на друга.       ― Бокуто… ― начал было Кенма, закусывая губы. Слова не шли. Выдай он сейчас правду, кто знает, как отреагирует бард. А если соврёт и скажет, что готов пойти с ним куда угодно ― потребует ли Бокуто этого после всего? От кучи разрозненных мыслей болела голова, и Кенма решил, что поступит так, как велело сердце, собой затмевающее холод разума и трезвость мыслей. ― Нам нужно сделать это. Придётся ли пройти семь тысяч ступеней и заявиться к этим маразматичным Седобородым, или призвать чёртовых даэдра, чтобы они разбирались с этим заклинанием ― я не знаю, но это нужно сделать. Я не могу работать… Ты не можешь путешествовать и заниматься своей музыкой. Мы мешаем друг другу больше, чем ты думаешь. И ты не всё знаешь, поэтому…       Бард кисло улыбнулся, понятливо кивнул, крутанувшись на пятках.       ― Понятно. Надо так надо, ― он с силой потёр лицо, наклонился, подобрал их вещи, привычно взвалив себе на плечи сразу два мешка со скарбом. ― Тогда давай отыщем этот другой способ, раз тебе так не терпится избавиться от меня.       Он зашагал вперёд, отошёл далеко, словно забыл, что связывающее их заклинание сразу даст знать, и ждать оно не заставило. Кенма тихо охнул, схватился за грудь, оседая на пол. Сердце болело, и сейчас он бы не смог разобрать от чего сильнее ― Вороньего заклинания или вида сгорбленной спины барда, которого он только что обидел.       Бокуто обернулся, мрачно глянув на застывшего у каменной двери мага. Мешки с вещами слетели с его плеча, он бросился обратно, падая на колени возле Кенмы, заключая его в свои объятья.       ― Прости, я так сильно разозлился, что забыл, ― зашептал он горячечно на ухо. ― Прости, мне не следовало…       Кенма помотал головой, лицом утыкаясь в его шею. Становилось легче, спокойнее, чужое тепло согревало и будто бы давало сил. Как он и думал ― сопротивляться бесполезно. Да и сказать по правде, это приятно: вновь быть с кем-то рядом, чувствовать чужое тепло, знать, на самом деле знать и понимать, что тобою дорожат. И пусть это лишь иллюзия, побочный эффект магиии ― Кенма хотел и собирался взять его сполна. Он обнял Бокуто, сцепляя пальцы в замок на его спине, твёрдо вознамерившись не дать ему уйти снова.       ― Да, не следовало, ― шепнул Кенма, щекой притираясь к плечу Бокуто. ― Не следовало уходить, не дослушав до конца. Мы действительно только мешаем друг другу сейчас, и я хочу освободиться. Чтобы быть рядом по своей воле, а не из-за идиотского заклинания.       Бард вцепился в его плечи, отодвинул от себя, требовательно уставившись на явно уставшего от всех этих потрясений мага. В его глазах читался вопрос, теплились огоньки надежды на то, что всё сказанное не просто слова, чтобы успокоить его. Кенма смущённо отвёл взгляд, не в силах терпеть такое пристальное внимание.       ― Это правда, ― наконец выдавил он, тихо крякнув, когда его стиснули в крепких объятиях.       В этот раз он не солгал. Даже сквозь весь плотный флёр заклинания, можно было разглядеть настоящего Бокуто ― отличного человека с добрым сердцем и широкой душой, горящего приключениями и новым опытом. Он не был плохим, вовсе нет, и Кенма готов был на многое, чтобы увидеть его без дымки иллюзии. И показать себя таким, какой он есть на самом деле. Что тогда бы сказал о нём Бокуто? Повторил бы свои слова и был так же добр и внимателен к нему?       ― Значит, я не раздражаю тебя, ― довольно пробормотал Бокуто. ― Но ты сказал, что не любишь бардов…       Кенма нахмурился.       ― Теперь будешь припоминать это постоянно?       Бокуто пожал плечами, дескать, не отвяжется, пока не узнает правды. Маг тяжело вздохнул ― придётся прояснить ещё и это. Снова.       ― К тебе у меня никаких претензий, хоть ты иногда и лезешь на рожон, как безмозглый!.. Но с тобой я чувствую себя в безопасности… ― смущённо пробубнил Кенма, отворачиваясь. Пожалуй, и это не было ложью. ― А вот если мы полезем на Высокий Хротгар, то об этой самой безопасности можно забыть ― на чёртовой обледенелой горе только неприятностей и ищи!       Он снова стал заводиться и злиться. И не просто так: они в самой заднице Талоса, без выхода и хотя бы мало-мальски нормального плана, вымотавшиеся и голодные ― как уж тут сохранить душевное равновесие?       Бокуто понимающе улыбнулся, погладил его по щеке, поднялся на ноги сам и помог Кенме, любезно оправив его синюю робу.       ― Я счастлив, ― просто и искренне сказал он, на этот раз сдержавшись, чтобы снова не полезть обниматься. ― Ситуация кажется безвыходной, но я рад, что мы тут вместе. И я уверен, что решение найдётся, правда. Нужно только передохнуть. Ты устал, Кенма, ― неутешительно резюмировал бард, ― давай на время останемся здесь, поедим, а потом обратно. Эти подземелья нас обоих с ума сводят, так что лучше бы поскорее выбраться.       Маг согласно кивнул. Бокуто прав: развалины, затхлый воздух и узкие коридоры пещер-переходов давили невероятно, так что пора бы их покинуть, хотя и жаль возвращаться ни с чем.       ― Хорошо, так и поступим, ― откликнулся Кенма, наблюдая за тем, как возвращается к брошенным мешкам Бокуто, подтаскивая их ближе к свету коптящих чаш.       Маг устроился у стены, с удовольствием приняв предложенный кусок чёрствого хлеба и вяленого мяса ― не густо, но как только ноздри раздразнил запах еды, стало ясно, что он успел проголодаться, и готов был проглотить что угодно. Бокуто устроился рядом, молча жевал свою долю, задумчиво разглядывая тускло теплящийся огонёк в каменной чаше.       ― И всё-таки хорошо, что мы попытались, ― вдруг сказал он, отряхивая руки от колючих крошек. ― Хотя и жаль, что приходится свернуть, когда до цели осталось совсем немного…       Кенма поморщился, с трудом проглатывая пересоленное мясо.       ― Не трави душу, ― буркнул он. ― Ты не чувствуешь, зато я ощущаю магическую энергию этого места, и должен сказать: она невероятна. Может, даже был бы смысл попробовать прочесть заклинание тут, ― глаза Бокуто тут же полыхнули энтузиазмом, так что маг быстро осадил его: ― Даже не думай, этого не хватит.       ― Но ведь когда мы были в Винтерхолде, заклинание тоже читалось не в Коллегии, ― заметил бард, надуваясь от досады. Он-то уж было подумал, что решение нашлось, да ещё и такое простое, но не тут-то было.       Кенма качнул головой.       ― Да, но там другой случай: Винтерхолд расположен на разломе, магической энергии там хоть отбавляй, а «Замёрзший очаг» не так уж и далеко от Коллегии, а здесь… ― маг прижал ладонь к обветренному камню двери, закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям в кончиках пальцев. ― Здесь артефакт или что-то похожее служит источником, поэтому при чтении заклинания лучше быть настолько близко, насколько это возможно. Эта дверь заглушает часть магии, так что лучше не рисковать.       Маг поджал пальцы, отнимая ладонь от стены. С тихим шипением дрожащий огонёк пламени в чаше погас, и густая тьма окутала Кенму и Бокуто.       ― Масло кончилось, ― недовольно фыркнул бард, кивком благодаря Кенму за светящийся шарик белого света, повисший в воздухе между ними. Он задумчиво потёр подбородок, поднялся на ноги и отошёл к краю коридора, зашумев чем-то на полу. Кенма заинтересованно подошёл ближе, нависнув над ним. ― Ага, спасибо. Поищу масло, может, предусмотрительные норды оставили пару кувшинов. От огня света больше, чем от твоего шарика…       Кенма поморщился, но спорить не стал и просто следил за тем, чтобы в паутине на обнаружилось чего-то страшнее крошечных пауков, расползшихся в разные стороны, как только бард взялся возиться у стены. Бокуто что-то бормотал себе под нос, выгребал на пол осколки Камней Душ, истлевшие пергаменты, рассыпавшиеся в пыль у него в пальцах, жжёные книги и прочую чепуху ― кто бы мог подумать, что столько добра скрыто от взгляда за паутиной. В углу отыскалось ещё кое-что.       ― Оу, похоже, что мы всё время были тут не одни, ― протянул бард, отодвигаясь в сторону, чтобы Кенма мог взглянуть на его находку. Маг брезгливо скривился. Человеческие останки для него не были чем-то необычным и новым, их по всем развалинам кучи, но этот скелет выглядел слишком целым ― Кенма знал немало историй о поднятии мёртвых, пару раз был свидетелем подобного, так что новый «знакомец» восторгов не вызывал. ― Интересно, он тут тоже застрял?..       ― Надеюсь, что нет. Иначе прогноз у нас неутешительный, ― буркнул Кенма. ― Эй!.. Ты чего? Какого чёрта пихаешь руки в эту рвань?       Бокуто увлечённо гудел, разрывал паутину и что-то пытался достать, при этом стараясь не касаться скелета.       ― Тут что-то блестит, не могу дотянуться… ― пропыхтел он, припадая на колени и склоняясь над костьми. ― Сейчас, почти достал… Ого, что-то металлическое, похоже на меч или вроде того…       Послышался тихий скрежет; Кенма наклонился поближе, замечая золотой блеск среди паутины и груды тряпья ― костюма их незадачливого приятеля. Бокуто ухватил вещицу, выпрямился и с интересом уставился на свою находку, покрытую паутиной и грязью.       ― Ну, это явно не меч, ― усмехнулся Кенма, разглядывая лежащую в руках Бокуто безделушку. ― Похоже на золото. Как ты вообще её разглядел?       Бард, явно разочарованный тем, что не удалось разжиться новым оружием, растерянно крутил в руках золотую лапу с тремя длинными треугольными когтями. Вещица оказалась увесистой, приятно холодила пальцы, но так и не выдала своего назначения.       ― Это двемерское? Как думаешь? Похоже на драконью лапу, гляди какие когтищи, почти с мою ладонь! Интересно, для чего она? ― задумчиво протянул Бокуто, поворачивая лапу и так, и эдак.       ― Кто знает, может, это какой-нибудь… ― Кенма осёкся. По его телу, будто электрический заряд от Искр, пробежала обжигающая волна. Он на ватных ногах шагнул ближе, негнущимися пальцами забирая находку, чуть было её не выронив. Бард с интересом смотрел на него ― у Кенмы глаза горели и дышал он слишком уж часто, грудь ходуном ходила. ― Ты… Ты в курсе, что ты гений?       Бокуто удивлённо захлопал глазами, отмахнулся. До него всё ещё не дошло, что именно он нашёл.       ― Да ну брось. А… Почему я «гений»?       Кенма быстро облизнулся, в секунду сократил расстояние между ними и порывисто прижался к его губам, прерывая вопрос и запечатывая возмущение звонким поцелуем. Его переполняли эмоции, восторг смешался с каким-то первобытным сумасшествием, так что поцелуй остался не более, чем просто жестом радости. Чего не скажешь о Бокуто: он раскраснелся от удовольствия, глупо хлопал глазами, на мгновение выпав из реальности.       ― Ключ! Ты нашёл ключ! ― радостно выкрикнул маг, поднимая выше золотую штуковину, чтобы бард, мог взглянуть на неё ещё раз. ― Взгляни, тут такие же символы как на кругах. И три отверстия расположены так же, как и эти когти… Бокуто, это… Это же!..       Кенма задохнулся от восторга, проглотив остаток фразы. Он опрометью бросился к двери, и Бокуто пришлось поспешить за ним ― перед глазами сразу же всё поплыло, как только маг отошёл слишком далеко.       ― Ну, так и как это работает? Нужно вставить этими штуками в дверь? ― Бокуто заглянул из-за плеча Кенмы, наблюдая за тем, как он пытается одновременно удерживать под мышкой тяжеленный коготь и крутить каменные круги, поддававшиеся с большой неохотой.       ― Сперва нужно повернуть круги в соответствии с шифром, ― пропыхтел, отдуваясь от падающих на глаза волос, Кенма. ― На маленьком сова-а-а… ― Мага аккуратно подтолкнул в бок бард, жестом прося уступить место ― всё-таки для тяжёлой работы он не был годен. Кенма нахмурился, но всё-таки буркнул, взявшись поправлять волосы и утирать испарину: ― Спасибо, но я бы и сам мог…       ― Дальше что? ― усмехнулся Бокуто, с лёгкостью разделавшись с первым кругом, самым маленьким, на котором и правда была высечена сова. Ну или то, как видели её древние норды.       ― На среднем вот такой символ, ― Кенма показал на обратную сторону Когтя, его «ладонь», где и скрывался шифр. ― Не знаю, что это, может, мотылёк? Пусть будет он. И последний ― медведь.       ― Медведь? ― заинтересованно переспросил Бокуто, продолжая прокручивать тяжёлые каменные круги, вращавшиеся с тихим скрежетом.       ― Похоже на медведя. Хотя, уже не важно. Отойди, ― приказал Кенма, подступая вперёд. Он опасливо посмотрел на потолок, покрутил головой по сторонам, щурясь и пытаясь разглядеть в свете магического шара ловушки справа и слева от них, ещё раз сверился с шифром.       Бокуто снова потеснил его, забирая из рук ключ.       ― Давай я, ― мягко предложил он. Проницательности ему не занимать: бард сразу понял, о чём подумал Кенма ― этот шанс был единственный и права на ошибку у них нет. ― А ты отойди немного, лучше в сторону, к колонне вон там. Если уж и случится что-то, то пускай с одним мной…       Маг молча кивнул, но так и продолжил стоять на месте. В его глазах горел огонь нетерпения, и уходить он не собирался.       ― Давай вместе.       Ладонь Кенмы, горячая и дрожащая, легла поверх ладони Бокуто. Он решительно кивнул и, направляя барда, помог ему поместить ключ в нужное положение. Они медлили; Коготь становился всё тяжелее. Он подходил идеально, ошибки быть не должно, но страх сковывал, липко сползал по лбу капельками холодного пота. Оставалось только решиться.       Золотые длинные когти свободно скользнули в прорези, исчезая в каменной стене. Бокуто надавил на ключ, утопив его по самую рукоять. Стояла звенящая тишина, ничего не происходило долгое мгновение, показавшееся Бокуто и Кенме целой вечностью, и наконец послышался далёкий глухой каменный скрежет. Круглая платформа вернулась на своё место, выплюнув Золотой Коготь, послышалось лязганье механизмов, сверху посыпалась пыль. Дверь открывалась.       ― Вытащи ключ! ― скомандовал Кенма, проворно подхватывая их вещи и оттаскивая подальше от складывающейся двери, понемногу опадающей и скрывающейся в полу.       ― Получилось, у нас получилось! ― радостно тряс мага за плечи Бокуто, размахивая над головой ключом. ― Я на всякий случай припрячу его, вдруг ещё понадобится.       ― Уже нет. Дальше не будет ни драугров, ни ловушек, ни дверей. Это конец, мы на месте.       Проход был открыт. Огромная каменная дверь спряталась целиком и единственным напоминанием о ней осталась паутина, колыхавшаяся от ворвавшегося в зал сквозняка. Воздух казался ещё более затхлым, на уходящей вверх широкой лестнице лежал внушительный слой пыли, который уже многие годы, а может, столетия, никто не тревожил.       Они шли медленно, выверяя каждый шаг ― кто знает, вдруг пол рухнет прямо под их ногами? ― озираясь по сторонам, двигались вверх, после затяжного подъёма выйдя на широкую площадку. Здесь было светлее, тянуло сыростью и промозглым холодом. В потолке, далеко над их головами, зияла дыра, сквозь которую можно было увидеть сизые шапки подтаявшего снега и небо над Скайримом ― потемневшее, затянутое плотными облаками так, что и не определишь ночь сейчас или день. Поравнявшись с рядом колонн, затянутых мхом и плесенью, бард и маг одновременно охнули, став старательно разглядывать каждый уголок Святилища Ветреного пика.       С кромки дыры срывался гудящий водопад, разбрасывая мелкие капли с порывами ветра, врывавшимися в огромную залу. С лёгким журчанием поток скользил меж камней, под перекинутым с одной стороны на другую каменным мостиком, исчезая в бурном потоке второго водопада, пенящегося с противоположной стороны Святилища. Он был меньше, брался неизвестно откуда, и исчезал под расселинами в покрытых мхом и грибами стен. Бокуто и Кенма, стараясь не шуметь, быстро перебрались через хлипкий узкий мост, потрясённые величием вида, храня благоговейное молчание, приблизились к иссечённой временем и историей каменной глыбе, подпирающей потолок залы. Камень изрезали сотни заковыристых надписей, больших и маленьких, разбросанных как попало и, кажется, никак не связанных. Маг медленно пошёл вперёд, игнорируя пустой саркофаг со сдвинутой крышкой, тяжёлый полуразвалившийся сундук с проржавевшей окантовкой и разбросанные на полу позеленевшие от времени и влаги монеты. Бокуто шёл следом, держа меч наготове. Нападать на них вроде бы никто не собирался, Святилище пустовало. Место казалось особенным, зачарованным ― сколько бы он ни пытался окликать Кенму, тот не отзывался, шёл вперёд как заворожённый, и не оставалось ничего другого как следовать за ним, держать хоть какую оборону.       ― Это оно. То, что наполняет это место магией, ― заполняя тишину, сказал Кенма.       Его голос, обычно тихий и ровный, дрожал, можно было различить волнение и трепет перед огромным скоплением стихийной магии. Бокуто практически ничего не чувствовал, лишь сердце грохотало в груди, да в голове прояснилось, но то, может, вина свежего воздуха и радости перед лицом невероятной удачей, но Кенма… Его выражение лица изменилось, усталость исчезла, а в теле, наполненном энергией места, снова появились силы, и лишь чудом маг сдерживал собственное нетерпение. Встав возле самой стены, он осторожно приложил ладонь к выщербленному серому камню, кончиками пальцев проскользив по резным рунам. Громкий вздох облегчения сорвался с губ Кенмы, и он негромко пояснил:       ― Это стена Слов. Здесь записана древняя история нордов: рассказы о героях, укрощавших великанов, истории о храбрых воителях, их победах и поражениях ― это память о трагедиях и радостях прошлого. Это место… ― Кенма быстро облизнулся, взглянув на Бокуто. Его глаза полыхали от восторга. ― Это потрясающе. Здесь столько магии. Разве ты не чувствуешь? Я ощущаю её кожей, она течёт сквозь меня, скапливается внутри ― так странно… Это намного сильнее, чем в Коллегии, и… ― Он понизил голос, доверительно шепнув: ― У нас может получиться, Бокуто.       Бард неловко переминался с ноги на ногу. Его слегка тревожило происходящее: это место, стена, магия, пустая гробница, Кенма, переменившийся за мгновение.       ― Ты уверен, что это не опасно? Тебе не станет плохо?       Кенма резко крутанулся, поворачиваясь к нему. На лице недоумение, пополам со странной нежностью во взгляде и смущением ― чужая забота и волнение льстили.       ― Не должно. Древняя магия стихийна, как я и говорил, и опасна она лишь тем, если обращаться с ней небрежно и неумело, ― пожав плечами, пояснил маг, закатывая просторные рукава робы, для удобства подвязывая их, чтобы не мешались. ― Применять разрушающие заклинания я не планировал, а значит ничем не рискую. Наше с тобой относится к школе изменения, но стоит быть осторожным и с ним.       ― А мы будем? ― с сомнением спросил Бокуто. Кенма на это только улыбнулся, лукаво и таинственно, и молча поманил его за собой, волоча свой заплечный мешок к широкому каменному столу возле саркофага, щедро усеянному какими-то тёмными пятнами.       Бокуто всё ещё был начеку и пока маг торопливо перетряхивал свои вещи, выискивая чернильницу с растрепавшимся пером, он оглядывался, громко воскликнув, когда вдруг обнаружил в углу зала каменную лестницу, уводящую вверх.       ― Это же выход! ― резко вскинув руку, он указал на лестницу. Пальцы сами собой нашли плечо Кенмы, вцепились в него, несильно тряхнув. Маг недовольно зашипел, но от своих дел отвлёкся, взглянув на указываемое. ― Да ты глянь только? Ты слышишь меня вообще, нет, Кенма?       ― Слышу, ― заворчал маг, лёгким зарядом искр щёлкая по ладони барда ― не удержался. Бокуто обиженно фыркнул, потёр ужаленную лиловой молнией ладонь; Кенма виновато склонил голову. ― Извини, но я сразу заметил…       ― И не сказал! ― всё ещё возмущаясь, пыхтел Бокуто. Маг пожал плечами.       ― Не это главное. Сейчас нас должно заботить вот это, ― он похлопал по раскрытой книге, в которой Бокуто узнал недавнишнюю находку и виновницу всех их злоключений. В очередной раз ткнутый носом в свою промашку, бард сразу примолк, повинно подошёл ближе, повесил нос, глядел исподлобья кротко и послушно, чутко прислушиваясь к каждому чужому слову. Кенма выглядел довольным, раскраснелся, то ли от удовольствия, то ли от всё той же магии, действующей на него крайне необычно. ― В первую очередь мы должны составить контрзаклятье. Прочтём его и будем надеяться, что не обзаведёмся проблемами большими, чем уже есть.       Бард согласно кивнул, одобряя нехитрый и единственно возможный план. Он с интересом обернулся, взглянул на стену, кивая в её сторону.       ― Для этого нам потребуется эта штука? Ты знаешь, что значат все эти закорючки?       ― Брось, это ведь драконий язык, ― отмахнулся маг, качнув головой. ― Никто из ныне живущих не говорит и не знает его. Может, Седобородые знают, но чёрт их разберёт, старых маразматиков. Существует легенда, что однажды явится человек, способный не только прочесть, что здесь написано, но и свободно изъясняться на драконьем языке, использовать Слово, чтобы спасти мир от страшной напасти…       ― Какой? ― с затаённым дыханием спросил Бокуто. Кенма усмехнулся. Прямо сейчас он походил на ребёнка, выпросившего у взрослого пугающую до дрожи историю, что принято слушать у камелька прямо перед сном.       ― Пожирателя миров, ― как можно более расплывчато ответил он, даже удивившись: как так, бард да не знает о драконе Алдуине, напасти, звере и всяком таком? Впрочем, разбираться в причинах было некогда, и прежде, чем Бокуто спросил бы что-то ещё, Кенма снова похлопал по книге, с щелчком раскрыл чернильницу, роняя на каменный стол несколько капель чернил. ― Но давай пока оставим это и вернёмся к нашей проблеме. Как я и сказал, нужно составить контрзаклятье: стена Слов послужит медиатором ― даст силы заклинанию, укрепит его, но всё остальное только за нами. И главное, чтобы обратить всё вспять, нужно подобрать подходящие слова.       ― Ты уже что-то придумал? ― спросил Бокуто, через плечо Кенмы заглядывая в книгу. Рядом с летящими строчками, записанными его корявым почерком, были сделаны какие-то пометки рукой Кенмы ― короткие, бисерные, почти нечитаемые, если только специально не приглядываться.       ― Да, кое-что есть, ― кивнул маг, жестом прося Бокуто подойти ближе. Он взялся за перо, обмакнул кончик в чернила, и на свободном месте стал выцарапывать что-то. ― Я заметил, что в прошлый раз, когда ты читал заклинание, в нём были использованы имена не самых приятных даэдрических принцев. Намира управляет древней Тьмой; Хирсин создал все людские болезни; Малакат главный по проклятьям; Вермина распоряжается ночными кошмарами; Мерунес Дагон отвечает за разрушения, а Молаг Бал за интриги и порабощение. Не лучшая компания, правда? Потому-то я так и допытывался в прошлый раз, чьё имя ты собирался назвать в конце заклинания ― если это был кто-то из даэдра, нам пришлось бы несладко. К сожалению, или к счастью, уж не знаю, но ты назвал моё имя, и в неприятности влипли лишь мы двое, а не вся провинция.       Бард виновато вжал голову в плечи и, как бы между прочим, спросил, продолжая следить за тем, как Кенма записывает отдельные слова, некоторые зачёркивает, ставит кляксы и рядом пишет другие.       ― Думаешь, они действительно существуют?       ― Кто? Даэдра? ― Бокуто покивал. Маг пожал плечами, коротко улыбнувшись. ― Существуют. Кто-то же вставляет людям палки в колёса.       Бард улыбнулся, вроде слегка приободрившись. Кенма перестал чёркать, отложил перо и закрыл чернильницу, убирая подальше. Он поднял книгу, подул на страницы, суша надписи и дрожащие на бумаге кляксы, и наконец продемонстрировал Бокуто свои заметки.       ― Возвращаясь к нашей проблеме: я долго думал и прикидывал как сделать, чтобы заклинание возымело обратный эффект, ведь у него только прямая направленность. В Коллегии нам говорили, что обратить можно практически всё, за исключением совсем фатальных последствий магии ― разумеется, речь о изменении и иллюзии. После заклинаний школы разрушения пострадавшему поможет только лекарь. Ну, или могильщик… ― невесело хмыкнул Кенма, нахмуривая брови. ― И обычно в таких случаях использовали обратную силу слов и стихий, используемых в заклинании, например, в заклинании невидимости обратное будет включать в себя слова о телесности. Я подумал, что в этом случае можно воспользоваться тем же приёмом: заменить некоторые фразы и имена даэдра. Тех принцев, что благосклонны людям. Более-менее.       ― Вроде Меридии? ― подсказал Бокуто, задумчиво потерев подбородок. ― Она дарует свет, жизнь и следит за порядком. Я бывал у её святилища, там очень красиво, воздух искрится и будто бы звенит во время утренней зорьки, вспыхивает цветными огоньками ― вот бы ты тоже это увидел...       Кенма коротко кивнул, поджав губы. То, как смотрел на него Бокуто, с надеждой, затаённой в глубине золотисто-жёлтых глаз, было практически невыносимо, потому что ответить, бросить всё и отправиться за ним следом он не мог. Не сможет.       ― Да, ты правильно понял. Меридия, Азура, Джиггалаг, Сангвин, Шеогорат и Клавикус Вайл ― последние принцы любят поиграть с человеческими жизнями, смеются над ними, наказывают за пороки и слабости, но это лучше, чем ничего. Выбора иного у нас нет, ― вздохнул маг тяжело. ― С силой их имён, хотя бы нескольких, заклинание получит обратный эффект, и должно будет сработать.       Бокуто согласно покивал, покачнулся с пятки на носок, руки заложил за спину, делая вид, что ничего его не тревожит, план идеален и дело оставалось за малым. Но всё же было кое-что ещё, чего Кенма так и не смог озвучить.       ― А если нет? Что тогда? Ступени?       Маг помрачнел. Обсуждать это снова не хотелось.       ― Не знаю, ― после долгой паузы негромко ответил он. ― Я не хочу думать об этом. Поэтому давай для начала попробуем переделать строчки, это я поручаю тебе. Если нужно, подскажу куда вставить имена и что можно заменить, но остальное ты сам.       Он пихнул в руки Бокуто книгу, указал на стол и писчие принадлежности, сам сдвинулся в сторону, поднял с пола лютню, пропутешествовавшую с ними через развалины и лишь чудом уцелевшую после всех приключений. Кенма осторожно положил инструмент на стол, кончиками пальцев коснулся струн, чувствуя их напряжённое дребезжание, тихое гудение, мелодично вплетающееся в шум стекающей воды и вой ветра у них над головами, ставшие почти незаметными. Бард что-то чёркал, бубнил себе под нос, время от времени бросая короткие цепкие взгляды на своего спутника. Кенма делал вид, что не замечает его внимания, продолжал задумчиво поглаживать исцарапанную грязно-карминовую затёртую до блеска деку лютни, не глядя пересчитывать лады, скользя пальцами по грифу до настроечных колков. Бокуто отложил перо на стол.       ― Расскажи.       ― Что?       ― Почему ты не любишь бардов? ― серьёзно и не скрывая внутреннего волнения, спросил Бокуто. ― Только ли потому, что выпускники Коллегии бардов безалаберно идут на тракт безоружными? Что поют? Мне кажется, что тебе нравится и музыка, и инструмент… ― Он вдруг покраснел, кивнув на руки мага, всё ещё лежащие на его лютне. ― Просто я никак не пойму, что такого в этом? И может, я на самом деле…       Бокуто помрачнел, замолчал и опустил голову, так и недоговорив. Кенма тяжело вздохнул. Об этом он рассказывать никому не собирался, нечем тут было хвалиться, а воспоминания всё ещё терзали душу и сердце.       ― Я уже говорил: барды любят играть с людскими сердцами, ― прошептал он, прекрасно зная, что этот требовательный взгляд не исчезнет, работа не возобновится, пока он не выдаст всё, что имел за душой. В конце-то концов и Бокуто был с ним откровенен, о своём прошлом рассказал, как есть, теперь пришла его очередь. ― В юности, когда я был учеником, мне довелось столкнуться с одним бардом. Он был неплохим парнем: весёлый, энергичный, остёр на язык и за словом в карман не лез. Мы сдружились и какое-то время путешествовали вместе, иногда оседая в Вайтране. Он пел в тавернах, развлекал путников, слушал их истории и писал баллады. А я, чтобы не просиживать штаны всё время подле него, подался в ученики к придворному чародею. Бросил Коллегию, идиот, но тогда мне казалось, что всё это правильно… Фаренгар принял меня, уж не знаю почему, обычно придворные маги не особо сговорчивые, но мне повезло учиться у него и выполнять мелкие поручения, кое-как зарабатывать на жизнь. В тот момент мне казалось, что лучше и быть не может: у меня отличный наставник, тёплый дом и сносная еда, человек, которого я любил и который любит меня. Так мне казалось…       Кенма замолчал, опустил голову, уставившись на носки своих сапог. В груди заныло, холод Святилища вдруг стал осязаемым, ледяная промозглость мигом забралась под одежду, сковывая тело, пронизывая невидимыми иглами, причинявшими столько боли и страдания, словно всё это случилось не несколько лет назад, а совсем недавно, и всё ещё было свежо в памяти. Кенма поёжился, обхватил себя руками, сжался, думая, что так сможет уберечь себя от призраков прошлого, но это не помогало. Лёгкие забивала колючая влага и в приступе паники Кенма начал задыхаться, падать в расплывчатую бездну и упал бы, если не Бокуто.       Он подошёл сразу, как учуял неладное, обнял, крепко прижимая к груди, позволяя Кенме вцепиться в него, обнять за шею, слепо шарить по лицу, лишь пальцами узнавать через него реальность, возвращаться к ней.       ― Я рядом, ― шепнул бард ему на ухо, губами касаясь кожи, собирая его дрожь, успокаивая. ― Тише-тише, я не уйду. Ты можешь не говорить дальше…       Кенма помотал головой, крепко зажмурился, прижавшись сильнее. Так было спокойнее. Стремительный бег сердца Бокуто его успокаивал, настраивал на нужный лад, подначивал, и маг принял решение ― он закончит, как яд из застарелой раны выгонит эти воспоминания, эту боль и, может, наконец, сможет принять новые чувства, сумеет поверить в другого человека.       ― Он ушёл. В один прекрасный момент он забрал всё и ушёл. Оставил записку, мол, манит тракт, новые земли, и безоружный, но со всеми нашими деньгами, исчез. Мне пришлось несладко в Вайтране после этого: денег не было, пришлось голодать, браться за любую работу. В тот момент, как назло, в довесок ко всем моим злоключениям, город был осаждён ― чёртов Ульфрик с Балгруфом снова что-то не поделили. Мне пришлось бежать. Возвращаться своими силами в Коллегию, проситься обратно. К счастью, мастер Толфдир меня обожал и взял под свою опеку, научил всему, что знал сам, ― голос Кенмы стал теплее. Он наконец поднял голову, взглянув на Бокуто ― виновато, с благодарностью. ― Я знаю, что относиться так ко всем в корне неверно, но ничего не могу с собой поделать. Обжёгшись однажды страшно испытать это снова, это инстинкт, с ним ничего не сделать, только бороться. Но сейчас бороться есть за что… Ты мне нравишься, Бокуто. Я говорю это искренне. Ты отличный человек, и с тобой мне спокойно как никогда.       Бард глухо сглотнул, кивнул, и его стоящие торчком волосы чёрно-белые, цвета пушицы, смешно колыхнулись, заставляя мага улыбнуться.       ― А тот тип? Вы встречались после?       ― Лишь раз, ― глядя прямо в глаза Бокуто, холодно ответил Кенма. Взгляд его ужесточился. ― С учителем Толфдиром мы нашли его труп. На одной из дорог Скайрима.       Бокуто не дрогнул, обнял крепче, ненадолго замирая вот так, позволяя Кенме прийти в себя, побыть слабым сейчас, чтобы после, обрести ещё больше силы для борьбы с жестокой реальностью. Над головой гудел ветер, где-то под каменным сводчатым потолком слышалось хлопание кожистых крыльев ― они были здесь не одни, а в компании по меньшей мере сотни летучих мышей, сонно глазевших на странных людишек у себя под головами. Холодное дыхание Святилища бережно окутывало, унося от проблем, забот и дурных мыслей.       К работе бард вернулся через несколько минут. Он ослабил объятия нехотя, стараясь продлить миг, когда мог бы касаться Кенмы, как можно дольше, и всё же отошёл в сторону, взявшись за книгу.       ― Всё, ― объявил бард через какое-то время, демонстрируя крупно выведенные строчки. Кенма быстро пробежался по ним взглядом, взглянул на Бокуто, улыбнулся и одобрительно кивнул.       ― И даже моя помощь не потребовалась, вот что значит рука мастера, ― похвалил он, вдруг вздрогнув. ― Можем начинать?       ― Можем, ― подтвердил Бокуто, нервно теребя уголки старой книги. Маг понятливо кивнул, шагнул в сторону, рукой указав на лютню.       ― Тогда… Сыграй для меня, ― глядя в глаза барда, попросил он. ― Со всей душой.       Тревожное молчание длилось недолго, рассыпавшись вдребезги вместе с первыми нотами, выведенными Бокуто для пробы. К лютне он не притрагивался с того вечера в «Замёрзшем очаге» и теперь, соскучившись, касался инструмента так, будто не играл целую вечность. Бард чутко прислушивался к сердитому гудению натянутых струн, укоризненным жалобам, понемногу успокаивая, ласковыми касаниями примиряя себя и её, возвращаясь к своему привычному звучанию.       Кенма не вмешивался, дал время, чтобы Бокуто мог разыграться, подтянуть или ослабить колки, найти подходящую мелодию ― новым словам требовалась новая музыка. Путаные и нескладные переливы, обрывающиеся на середине и начинающиеся заново звучали ещё какое-то время, пока маг не различил в разрозненной мелодии что-то знакомое. Бокуто закончил, нашёл нужное звучание, всё ещё нервничая, негромко запел на айлейдис ― тягуче, чарующе, увлекая за собой, за силой своего голоса увеличенной во стократ стихийной магией, убаюкивая древней колыбельной родом с далёкого холмистого Хай Рока.       Между ними не больше трёх шагов, но Кенме казалось, что бард далеко, а его голос, отражаясь от холодных стен, возвращается к нему слишком медленно, разделяя их, отдаляя. Как того они ― лишь он, ― и хотели.       Первая часть подошла к концу слишком быстро, и как только зазвучало знакомое наречие, сложенные только что в стихи слова, Кенма вздрогнул, сильнее впился пальцами в острый край каменного стола, возле которого продолжал стоять, не моргая смотрел на Бокуто, нежно перебиравшего струны своей старенькой лютни. Он доверился ему и не ошибся ― слова нового заклинания били прямо в цель:       Рассветною силой Азуры, проклятье пронжу, разобью.       К былому порядку Джиггалаг вернёт жизнь твою и мою.       Безумие Шеогората исчезнет кошмаром. Тебя       Окутает магией света принцесса Меридия.       Кенма не устоял и беззвучно прыснул, списав неудачную рифму и неправильное ударение на малое количество времени и явное волнение Бокуто. Его голос не дрогнул, но в жестах, в движениях скованных и тяжёлых, угадывалось его нежелание продолжать. Он не хотел расставаться; где-то глубоко в нём уже зрела тоска и неверие словам мага ― он знал, догадался сразу, что несмотря на все обещания Кенма всё равно уйдёт. Проигрыш затягивался, Бокуто медлил, и Кенме пришлось шагнуть к нему, кончиками пальцев коснуться щеки, лишь взглядом умоляя покончить со всем этим, пока стихийная магия сильна, пока древние духи Святилища прислушиваются к ним и готовы проявить свою благосклонность.       ― Прошу, продолжай, ― одними губами шепнул Кенма. И бард продолжил.       Он заиграл быстрее, стал читать громче, надрывно, будто своими словами мог заставить одуматься Кенму, передумать. Маг кусал губы, чувствовал, как в унисон бою по струнам грохочет и его сердце, болезненно сжимается, пропуская сквозь себя напитанные нежностью и болью слова:       Испивши из горести чаши, разрушишь веленье судьбы,       Ты слышишь меня? Заклинаю: проклятье, Сангвин, истреби!       Исчезнут оковы. Цвет розы устелет путь твой, и тогда,       Меня ты покинешь ― исчезнешь, в дали ледяной навсегда…       Музыка стихла, из опустившихся рук барда скользнул гриф лютни, инструмент, жалобно звякнув, ткнулся в пол, оглушительно загрохотав в тишине зала, дребезжа струнами. Бокуто внимания будто бы не обратил, смотрел на Кенму не моргая и не отрывая глаз, словно боялся, что стоит ему отвлечься хоть на мгновение, все оставшиеся чары между ними рассеются.       ― Кенма, я…       Он коснулся лица мага, горячей влажной ладонью собирая его дрожь. В Святилище стало жарко, душно. Знакомый сизо-голубой дым плотным облаком окутывал их ноги, поднимаясь выше.       ― Не говори ничего, ― шепнул Кенма, приподнимаясь на носочках. Бокуто подался навстречу, коснувшись его губ ровно в тот момент, когда раздался громкий хлопок, многократно отразившись от стен.       Дым рассеивался, эхо смолкло; под сводчатым каменным потолком суетливо копошились летучие мыши, выл ветер, закидывая через дыру в потолке пригоршни колкого снега. Бокуто сжимал в своих руках Кенму, не желая отпускать его. Заклятье сработало, у них получилось, и им бы радоваться долгожданной свободе, но на душе было паршиво. Маг оттолкнул его первым. Всё ещё всклокоченный, помятый после чересчур крепкого объятия, он смотрел затравленно, виновато. Бокуто хотел было его приободрить, коснуться снова, но не вышло ― Кенма увернулся, шагнул в сторону, наклонился и поднял упавшую лютню, внимательно осмотрел на предмет повреждений.       ― Цела, ― хрипло отчитался он, укладывая инструмент на каменный стол позади себя. Потемневший взгляд уткнулся в пустое пространство между ним и бардом ― всего три шага. Кенма коротко кашлянул, рвано вздохнул, настраивая себя и заставляя успокоиться. Он быстро облизнулся, поднял взгляд на Бокуто, криво ему улыбнувшись: ― Ну, вроде получилось.       Бард улыбнулся в ответ, коротко, вымученно. Он пожал плечами и качнул головой:       ― Вроде. Попробуем отойти друг от друга на несколько шагов? ― Кенма согласно закивал. ― Вместе?       ― Вместе.       Кенма шагнул в сторону, обернулся себе за спину ― при всей паршивости настроения и желании провалиться куда-нибудь из-за собственных мнительных мыслей, свалиться навзничь, запнувшись о камень, и расшибить голову ему не хотелось. Бокуто сделал так же, удостоверившись, что отступать было куда. Они сделали по шагу друг от друга, ещё по два и ещё по нескольку. Ничего не происходило.       В двадцати с лишним шагах от него, возле внушительной глыбы стены Слов стоял Бокуто, запечатлевая на ней события настоящего. Кенма, шумно вздохнув, обессиленно рухнул на каменный пол.       ― Вот и всё, ― шепнул он, низко опуская голову. Сердце неприятно сжалось, в глазах потемнело, в этот раз без применения и капли магии.

***

      ― Ну что, можно выдвигаться? Ты всё осмотрел? ― беззаботно спросил Бокуто, навьючивая на плечи вещевые мешки, по привычке отдавая Кенме свою лютню.       Маг коротко кивнул, скрутил в тугой рулон пергамент, на котором последние несколько часов старательно выводил руны драконьего языка. С момента снятия Вороньего заклинания связывания прошло немало времени, часть из которого была потрачена на отдых и беспокойный сон у подножья стены Слов.       Небо в зияющей дыре в потолке успело сменить свой цвет, с эбонитового на серо-стальной, указавший, что на провинцию опустилось раннее утро. Пора было возвращаться под солнце, оставлять запутанные коридоры и пыльные затхлые залы, но прежде, чем уйти, Кенма деловито обшарил каждый уголок Святилища. Бокуто занимался примерно тем же, умудрившись найти в бурлящем и пенящемся ручье у самой стены, где он исчезал из вида, древнюю нордскую секиру, на удивление не тронутую временем. Оружие оказалось зачарованным, и бард во что бы то ни стало вознамерился забрать его с собой и всучить первому встречному каджиту ― нужно же как-то отбивать незапланированное приключение? Для себя Кенма тоже кое-что нашёл.       ― Да, можем убираться из этих чёртовых развалин.       ― А это ты потащишь с собой? ― бард указал на каменную скрижаль, которую взял маг, бережно прижав каменюку к груди.       Это и была та находка, что случайно попалась на глаза Кенмы, решившего заглянуть в саркофаг. Как оказалось, он не был пуст: на дне валялось несколько древних монет, потемневший от времени обломок Камня Душ, окаменевшая кость, явно человеческая, и эта скрижаль. Тонкая, из какого-то лёгкого иссиня-чёрного стёсанного от времени материала, быстро нагревающегося в руках. Она чем-то напоминала щит, испещрённый царапинами, трещинами и сколами. На лицевой стороне было нечто вроде карты: в россыпи спиралей угадывались очертания провинции, её главные и хорошо узнаваемые места: горы Маркарта, провал Винтерхолда, каменная глыба Глотки Мира. На обороте ― знакомые руны драконьего языка, всё так же нечитаемые и пророчащие что-то неминуемое.       ― Да, возьму, ― ответил Кенма, показывая скрижаль. ― Взгляни, здесь драконий язык ― знаки на стене и камне идентичные. Не знаю, что это, может, карта или какой-то ключ, но думаю, что это стоит забрать с собой. И я даже знаю, кто купит у меня эту скрижаль.       Бокуто поморщился, сразу же догадавшись о ком шла речь.       ― К нему пойдёшь? ― Маг пожал плечами и кивнул. ― Ох и не нравится мне этот скользкий тип, он как будто что-то затевает… Понятное дело, он твой бывший наставник, но всё равно ― не нравится. Ладно, делать нечего, давай сходим.       Кенма тихо усмехнулся. Надутый и, как ему казалось, слегка ревнующий Бокуто выглядел мило и забавно. Он старательно делал вид, что всё вернулось на круги своя, всё отлично и замечательно, но скрывать внутренние тревоги и страхи перед грядущим удавалось с трудом. Бард порой смотрел подолгу, внимательно, будто спрашивал Кенму о том, что будет там, у развилки дорог, перед изъеденным термитами указателем: отправятся ли они в одну сторону или разойдутся? Какой окажется воля Кенмы, свободная от цепей заклинания? Он подолгу ждал, препарировал наживую мага своим требовательным взглядом, но всякий раз ответа не получал ― ни молчаливого, ни произнесённого вслух. Кенма смолчал и в этот раз, хотя на предложение барда сходить с ним отреагировал лёгкой тревожностью, как холодок, пробежавшейся по телу.       ― Фаренгар хорошо заплатит, ― как бы между прочим, всё ещё не глядя на Бокуто, будто было ему что скрывать от своего спутника, ответил Кенма. ― И поверь, я не постесняюсь завысить цену.       Бард довольно рассмеялся.       Они огляделись ещё раз, проводили взглядом стайку летучих мышей, с писком вылетевшую наружу, забрали вещи и неспешно двинулись в сторону каменной лестницы, уводящей к скрытому от взглядов коридору ― долгожданному выходу из развалин Ветреного пика.       В очередной раз оказавшись в змеящихся узких проходах, пропахших сыростью и прелым мхом, Бокуто и Кенма одновременно почувствовали, как стремительно портится только было поднявшееся настроение. Одинаковые переходы, замшелые камни щербатых стен, лохмотья паутин, пустые стойки для факелов ― всё это напоминало их сложный переход через развалины и нехотя наводило на мысли о том, что их ждёт не менее трудный забег при тусклом свете магического шара. Вдобавок ко всему, повинуясь привычке, они всё время держались рядом, и если тогда это была необходимость, приходилось терпеть соседство, то теперь от чужого дыхания в затылок становилось неуютно.       Кенма нервничал, с трудом сдерживал себя, чтобы не огрызнуться на пыхтящего у него за спиной барда и, если ещё хоть раз ему наступят на пятку сапога он точно сорвётся, но на счастье их обоих впереди забрезжил тусклый свет. Потянуло холодом, ноздри путников затрепетали в удовольствии ощутить, наконец, свежесть, хрустящую, морозную и хвойную. Обдало ледяным порывом ветра, разом нагоняя мурашки ― единственное, чем хороши были тоннели, так это своей способностью не пропускать внутрь холод и снег, даже малейшие их отголоски.       ― Наконец-то! ― радостно выпалил Бокуто, шумно втягивая носом воздух, вдыхая полной грудью. ― Вот мы и выбрались.       Кенма кисло улыбнулся. Глаза слепило от чересчур яркого дневного света, хоть день и был хмурым и непогожим, как и многие дни под небом Скайрима. Над головой тучи, стремительно бегущие куда-то, в маковках сосен запутался ветер, безжалостно дёргая деревья, ломая их ветки, сыплющиеся вниз. Они вышли из пещеры на высокий каменный уступ, припорошённый снегом. Маг опасливо подошёл к краю, глянул вниз, быстро отшатнувшись ― под ногами по меньшей мере пара десятков футов, стоит только поскользнуться, костей потом не соберёшь. Кенма бережнее стиснул скрижаль, которую всё так же тащил в руках и уже начал уставать от её веса, обернулся к Бокуто, всё ещё беззаботно радовавшегося небу над головой.       ― Под нами футов тридцать-тридцать пять ― так просто не спустишься. И я нигде не вижу тропы.       Бокуто завертел головой, цепко приглядываясь к окружавшим их камням. В сторону зияющей дыры среди скальника не смотрел ни он, ни Кенма, словно боясь, что чёрные проходы, дышащие мертвенной затхлостью, смогут затянуть их обратно. Наконец, бард радостно воскликнул, указывая на покрытие тонким слоем наста глыбы, достаточно широкие и устойчивые, чтобы по ним можно было спуститься.       ― Вон туда. Тропы нет, это так. Но в таком случае, мы сами её проложим. Спустимся по камням. ― Кенма взглянул на него с подозрением и некоторой долей опаски ― что несёт этот сумасшедший? Это так свежий воздух на него подействовал? Карабкаться по обледенелым камням, когда каждая ошибка будет стоить жизни? Нет уж, увольте! Бокуто с лёгкостью считал шифр с лица мага и ободряюще приобнял его за плечи, уволакивая к краю их уступка. ― Да ну брось, бояться нечего! Я сотню раз карабкался по скалам, это не сложно. Главное смотреть куда ставишь ногу, держаться крепче и не торопиться. Я буду рядом и смогу тебя подстраховать, так что ни о чём не волнуйся. Ну что, идём?       Маг снова поморщился, выдохнул, пытаясь взять себя в руки. Взгляд снова метнулся в пропасть ― похоже, что выбора у них не было. Спуск затянулся; успел пойти и закончится снег, стало чуточку светлее, прежде чем они ступили на твёрдую землю без единого признака обледенения или скользкости. Лишь отойдя от скальника на несколько шагов и потеряв из вида проход в Святилище, Кенма смог вздохнуть с облегчением ― всё действительно закончилось.       Они с Бокуто шли молча, через какое-то время остановившись на берегу озера. Мир сразу же наполнился какофонией звуков жизни, непривычных после заброшенных тоннелей: копошились в грязи крабы, щёлкая клешнями; плескалась в ледяной воде рыба, отправляясь к истоку, тоненькому началу горной речки, бегущей через всю провинцию; где-то тоненько и нудно звенел Корень Нирна, самое полезное и раздражающее растение, которое только знал маг. Бокуто присел у края, опустил ладони в ледяную воду, чему-то заулыбался. Кенма стоял поодаль, любовался им, всё чаще ловя себя на мысли, что немного ему завидует, его простодушной радости таким обыкновенным вещам, как студёная вода, пахнущая рыбой и водорослями, или простой снег, кружащий в стального цвета небе. Бард обернулся, одарив Кенму пронзительным взглядом.       ― Ну, и что будем делать дальше? Идём в Вайтран? ― Маг кивнул. Бокуто рассеянно отзеркалил его жест, задумчиво покусал губы, будто хотел спросить что-то ещё, но не решался ― боялся услышать ответ. ― Тогда нам нужно идти по берегу: там, чуть подальше, исток той речушки, вдоль которой мы шли по тракту от развилки у Данстрара. Пройдём мимо Ривервуда, может, даже остановимся…       ― Нет, лучше покончить со всем сразу, ― резко прервал его Кенма, сам удивившись тому, как жестоко и двусмысленно прозвучали его слова. Бокуто это тоже почувствовал и заметно приуныл. Маг замялся, хотел было что-то сказать, исправить ситуацию, но напряжение только росло, чем уж тут теперь поможешь. Оставалось только одно. ― Предпочитаю не откладывать дело в долгий ящик. Доставлю этот камень Фаренгару, а уж после можно будет и отдохнуть.       Бард понятливо покивал, не сумев не заметить, что Кенма теперь говорит в единственном числе.       Без лишних проволочек, решив не задерживаться, они двинулись в путь. Постепенно местность преображалась: на смену серым холодным заснеженным скалам пришла зелень, сочная, яркая, омытая недавно прошедшим дождём. Среди плотных зарослей горноцвета кружили пёстрые бабочки, жужжали пчёлы. Несколько раз дорогу, собравшуюся в узкую тропку, им перебегали кролики и лисы, а в кустах у воды Кенма дважды или трижды замечал ветвистые тяжёлые рога маралов, слышал звучное чавканье. Природа и Скайрим заодно будто потворствовали им ― на пути не встретилось ни волков, ни спригганов, ни даже агрессивно настроенных рыб, лишь гудение в ветвях вековечных деревьев, трепет крыльев проносящихся мимо птиц, и молчание, омрачавшее идиллию мира вокруг.       Бокуто держался поодаль, лишь изредка бросая долгие взгляды на мага, проверяя идёт ли он за ним, всё ли в порядке, не устал ли тащить свою каменюку. Кенма, всякий раз замечая, что на него смотрят, старался держаться стоически, хотя руки оттягивала скрижаль и уже он подумывал о том, чтобы бросить её ― плевать на эти чёртовы септимы, сколько бы их там ни было! Натёртые ноги давали о себе знать, и маг заметно хромал, припадая на левую ногу, которую подвернул во время спуска, когда ступня поехала на ненадёжном насте. Они прошли Ривервуд, задержались ненадолго, с противоположного берега полюбовавшись неспешно живущим городом, занятым своими проблемами и заботами. Тропинка, вившаяся по берегу сперва озера, а потом и реки, уткнулась в мощёный тракт, забиравший немного вправо и продолжавший вести путников между каменистых насыпей ― последнего напоминания о Ветреном пике. Среди замшелых стволов деревьев, их кривых корней, торчащих из земли на уровне глаз, стали проглядываться очертания Драконьего Предела ― конечной точки их путешествия.       Бокуто поравнялся с Кенмой, застывшим на небольшой возвышенности, откуда хорошо просматривался город, близлежащие фермы, медоварня и палевая сухая долина с редкими квадратами скудных огородов и пахоты. Под ними, всего в нескольких шагах, лежала развилка, разводящая дорогу на четыре стороны. Бард поддел мага плечом, улыбнулся, кивнув в сторону Вайтрана.       ― Почти пришли, ― нервно облизнулся он, всё ещё боясь спросить, что хотел. Так не похоже на него… Бокуто опустил голову, уставившись на свои мозолистые ладони, которые он мял, не зная, куда деть руки. ― Я всё-таки должен спросить: мы идём вместе?       Кенма пусть и ждал этого вопроса, боялся его, и всё же вздрогнул, удивившись услышанному. Заставить себя поднять голову и взглянуть на Бокуто было тяжело, ровно как и нелегко было видеть всё ещё теплящийся огонёк надежды в его глазах, впрочем, напрасный.       ― Я пойду один, Бокуто. Мне это нужно.       Слова дались с трудом, язык лип к нёбу, не хватало воздуха. Смотреть на барда Кенма себя заставлял, нельзя было сейчас отвести от него взгляд, нельзя позволить в такой момент понять всё неправильно.       ― Понятно. Значит, вот какова твоя истинная воля?       ― Да, она такова, ― не выдержав, Кенма опустил голову, пряча глаза за волосами. Пожалуй, стоило объясниться, сказать что-то ещё, но извинения прозвучат лживо, а все его слова превратятся в оправдания. ― Послушай, я не отказываюсь от слов, что говорил тебе там, в развалинах, но…       Бокуто коротко улыбнулся, приложил палец к его губам, заставляя замолчать, качнул головой.       ― Не стоит. Всё в порядке.       В свои собственные слова он не верил ни на мгновение, пусть и продолжал делать вид, что ничего особенного не произошло. Немного подумав, Бокуто по очереди снял заплечные мешки, и медленно протянул магу тот, что принадлежал ему. Кенма забирать свои вещи не торопился, как и расставаться с уже привычной для него лютней, тоненько бренчавшей у него за спиной длинными усиками необрезанных струн. Бокуто поджал губы, хмыкнул, опуская мешок на землю. Он тяжело вздохнул, наложил ладонь на ладонь, взявшись разглядывать свои руки, и заговорил тихо, с трудом подбирая слова:       ― Скажу прямо: я не понимаю почему ты не хочешь идти со мной, не хочешь, чтобы шёл с тобой я. И я бы мог связать тебя по рукам и ногам, утянуть с собой или даже прочесть ещё раз заклинание ― что ты мне сделаешь? Но… Это ведь твоё решение, ― он слабо улыбнулся, бросив беглый взгляд на мага, вид у которого был такой, словно он напоролся ступнёй на обломок ржавой стрелы. ― И раз так, то я его принимаю. Хоть мне и непонятно, и грустно, и совсем не хочется покидать тебя. К тому же, мы ещё можем встретиться ― не стану терять надежды.       Кенма рассеянно закивал.       ― Конечно, ― прохрипел он, всё так же не решаясь поднять взгляда на барда. ― Куда ты теперь?       Бокуто задумчиво загудел, поскрёб заросший щетиной подбородок, наконец, пожал плечами.       ― Куда ноги понесут. Продолжу путешествовать. Вокруг столько мест, где стоит побывать, столько необычного и интересного, и не только в Скайриме, ― он со значением замолчал, но тут же, будто опомнившись, встрепенулся и скинул с плеча мешок со своими вещами, взявшись энергично в нём рыться. ― К слову, раз уж мы тут расстаёмся, то вот, возьми. Может, удастся втюхать их твоему Фаренгару в довесок к этой каменюке. Сам-то я вряд ли попаду в Винтерхолд, да и вообще буду подальше от крупных городов, а таскать книжки с надеждой, что получится сбагрить в пути, мало охоты. Продай их, на вырученные деньги сними комнату и живи тут ― Вайтран не так плох, дай ему ещё один шанс. По крайней мере тут не холодно и можно не бояться, что какой-нибудь идиот в таверне случайно прочтёт заклинание, рушащее все твои планы.       Кенма зло скрежетнул зубами ― этот тип, что он вообще такое говорит?! Бокуто провоцировал его, ни без основания, конечно, но это грязный приём: все эти намёки, недвусмысленные слова, брошенные будто бы между прочим ― сам говорит, что принимает, но всё равно бьётся до последнего, в кровь, отдавая в жертву остатки своей гордости и надеясь, что милостивые боги, да кто угодно, примут подношение и исполнят заветное желание.       ― Так и поступлю, ― сдержав себя, едва слышно бросил маг, забирая потрёпанные временем и путешествиями томики заклинаний, суя их в мешок, который тотчас же взвалил на плечи, молча шагнув вперёд. Лютни он не отдал, пока что не время.       Они остановились прямо перед дорожным указателем, увитым лиловым горноцветом, одуряюще пахнущим мёдом. Бард придирчиво осмотрел таблички, едва слышно буркнув что-то о том, что «леса возле Рифтена в это время года должны выглядеть неплохо»; Кенма смотрел в другую сторону, на утыкающиеся в небо коньки крыш на доме ярла, обветренные серые стены вокруг ненавистного ему города. Он думал бросить, наплевать на свой страх снова остаться одному ― Бокуто не такой, он не поступит с ним так! ― он думал кинуться ему на шею, на ухо нашептать о том, что чувствует, чего желает на самом деле. Будь то неспавший морок заклинания, или его настоящие чувства, но ничего не изменилось. Кроме страха, обрётшего силу вне руин Ветреного пика. Пусть ненадолго, пусть судьба со временем сделала бы новый виток и всё повторилось, но он мог бы быть счастлив. Вместе с Бокуто. Только если бы решился, если не струсил.       ― Возьми, ― Кенма скинул с плеча лютню, протянув инструмент законному владельцу. Его руки дрожали. ― И постарайся больше не использовать её для исполнения подозрительных баллад, хорошо?       Бард усмехнулся, согласно закивал.       ― А ты держись подальше от неприятностей, ― напутствовал он, хрипя слова с трудом. ― И береги себя, Кенма.       ― И ты, ― не в силах совладать с дрожащими губами, маг шагнул вперёд, угождая в крепкие объятия. Бокуто рвано выдохнул, носом уткнулся в его волосы, сжимая крепче.       ― Не могу. Не хочу тебя отпускать, ― шептал он хрипло, надломлено. Кенма ткнулся лицом в его куртку, незаметно стирая скользнувшие с ресниц горячие слёзы. Бокуто рассеянно погладил его по спине, под подбородок подцепил лицо, заставляя взглянуть на себя. Таким слабым и разбитым показываться маг не хотел, но ни вырваться, ни отвернуться не было и шанса. Горячей шершавой ладонью бард утёр его слёзы, наклонился, целомудренно целуя в губы. Он выглядел устало; тоска, глубоко загнанной занозой, заставляла его сердце рваться на части от боли, но в глазах, ярких, горящих как золотые септимы в лучах солнца, Кенма отчётливо видел проблески надежды. Бокуто ласково погладил его по щеке, слабо улыбнулся, наклонился к уху, губами касаясь кожи: ― Сейчас ты уйдёшь. Пусть так. Но после, когда ты решишь, что готов ― найди меня. Я уверен, ты сможешь сделать это. Хоть заклинание и разрушено, хоть ты говоришь, что я ничего не знаю, но мне кажется, что нас связывает кое-что помимо этого. Ведь так?       Кенма, вздрогнув, улыбнулся. Бокуто всё же замечательный, и что бы он там ни говорил― бард всё прекрасно понимал. Его чувства с самого начала были истинными, вне всяких сомнений.       ― Так, ― согласился маг, на этот раз не устыдившись своей слабости. ― Всё так. Спасибо за всё, Бокуто. И клянусь, ― он привстал на цыпочки, закинул руки на шею барда, притягивая его к себе. ― Мы ещё встретимся.

***

      Осенний лес, обступавший Рифтен с трёх сторон, впервые за несколько десятилетий укутало тонкой снежной шалью. Покрасневшие листья и тонкие серебристо-серые ветви осин облепило мокрым снегом, то и дело звонко скатывающимся на раскисшую после затяжных дождей землю. Ослепительная белизна заставила каджитов-караванщиков высунуть свои носы из прокуренных шатров, а детвора из приюта Грелод носилась перед распахнутыми настежь воротами, выводя из себя стражников и пугая лошадей в конюшне Хофгира. Суета, кутерьма и новый начавшийся день оставили незамеченным прибытие Кенмы. Напоминанием о нём служила лишь тонко вьющаяся цепочка следов, пропавшая из вида сразу же после городских стен.       Это был его третий визит в Рифтен, и теперь он был в разы осторожнее, не в пример своему первому, когда карманы вывернули практически на первом шагу на скрипучих деревянных помостах над каналом. Это был месяц Восхода солнца, и минула уже четверть года с момента прощания с Бокуто.       Как маг и планировал, первым делом он унёс скрижаль Фаренгару, совершенно бесстыдно назначив цену за древнюю глыбину в семь тысяч септимов. Стоимость ужаснула всех в Драконьем Пределе, бедолага Фаренгар рвал волосы ― те, что остались, ― умоляя ярла Балгруфа выделить немного денег из казны. Старый норд долго противился, но торговаться не стал и просто отдал распоряжение на выдачу денег. Такого количества монет Кенма не видел никогда в своей жизни, и туго набитый кошель дотащил до таверны мало того, что с трудом, так ещё и с впервые ощущаемым чувством страха быть ограбленным. Но к счастью, всё обошлось, и следующую неделю, а то и две, он провёл практически не выходя из маленькой комнатки, той самой, что они занимали в прошлый раз с Бокуто. Кенма спал на его кровати, как безумец зарывался лицом в набитую соломой подстилку, часто дышал и в какие-то моменты ему казалось, что он всё ещё чувствует чужое тепло, его запах ― он сходил с ума. Даже в тот раз, когда всё же пришлось повернуться и сделать шаг, Кенма, как только оказался вне поля зрения барда, побито завыл, не зная, как ещё можно было бы выпустить боль, ядовито змеившуюся в груди. Это помогало. В тот раз и после ― посетители «Гарцующей кобылы» стали поговаривать о призраках, шушукались и судачили о всяком. Кенма не слушал. Не обращал внимания и своё личное горе, кляня себя, переживал как мог и умел.       Через какое-то время стало легче. Раны зарубцевались, в голове прояснилось, а лёгкость снова вернулась в тело, только на сердце было неспокойно, его тянуло от тоски, и желание вновь увидеться, упасть сражённым солнечной улыбкой в чужие руки, становилось всё явственнее. Спустя несколько дней, собрав вещи и расплатившись с хозяйкой за постой, Кенма в первый раз вышел из Вайтрана в поисках барда. Куда идти он не знал, думал даже поспрашивать у местных, может, кто встречал по пути, как вдруг вспомнил, что Бокуто говорил что-то о том, что отправится в сторону Рифтена. Путь предстоял неблизкий, и дорога таила в себе немало опасностей, но отступать Кенма не был намерен. Только не снова.       Бокуто нигде не было: ни в маленьких деревеньках, встречавшихся по пути, ни в придорожных развалинах и руинах, так и манящих своей неизвестностью, ни в самом Рифтене, где о таком барде, как оказывается, вообще даже не слышали. Сказать, что его это подкосило ― ничего не сказать. Спасибо хозяину таверны, низкорослому крепко сложенному редгардцу, взявшему его под опеку на то время, когда хандра и уныние снова одолели ― иначе он бы пропал. Не хотелось ни есть, ни пить, да и не на что было ― часть вырученных денег стащили бодрые ребятки из Гильдии Воров, и Кенма остался практически ни с чем. Поверженным он вернулся обратно в Вайтран, снова занял ту комнату, по праву уже считая её своей ― их комнатой, ― вновь бросившись с головой в болото тоски, без конца размышляя о произошдшем, грезя о будущем.       Их встреча была знаковой, и после всего случившегося Кенма не мог остаться на том же месте, не смел отсиживаться в городе, пока мир жил за стенами таверны, предлагая все приключения и диковинки мира, только руку протяни. И Кенма протягивал, всякий раз ухватывая лишь воздух, пустышку, начиная думать о том, что мог и ошибиться. Во время второго визита в Рифтен, маг решил развеять свои сомнения и очень кстати наткнулся на Мьол Львицу ― взрывную воительницу, оказавшуюся крайне рассеянной особой. Просиживая штаны в таверне, слушая за кружкой чёрновереского мёда её историю о вылазке в двемерские развалины, Кенма внутренне требовал, умолял самого себя не вестись, не соглашаться, но что-то в нём будто бы перемкнуло, надтреснуло и сломалось, как его многострадальный перегонный куб, таки разбившийся во время прощания. Он остался собой, всё тот же Кенма, но что-то новое, неизведанное зародилось в нём и отказывать своему любопытству понять, что же это, он не стал.       На рыночной площади, как обычно, было людно; слышался звон молота, скрипели, раздувая пламя, кузнечные меха. Маг обогнул площадь, не рискнув приближаться к месту «кормёжки» воришек из гильдии, и сразу завернул в «Пчелу и жало», лучшую из худших таверн во всём Скайриме. На скрип двери обернулся хозяин, сразу же приветливо махнув ему рукой ― узнал, и почему-то Кенме это льстило. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что сегодня тоже ничего ― Бокуто в таверне не было. Зато в углу сидела Мьол, всё так же смурная, одиноко уничтожающая уже вторую бутылку крепкого мёда. К ней Кенма и направился, на ходу ослабляя ремешок на груди, откидывая в стороны полы плаща и демонстрируя всем желающим рукоять одноручного меча. Оружие он снял с пояса, уже в который раз полюбовался на «Лютого», тонко отзывающегося в кончиках пальцев покалыванием, без ошибки выдавая в себе зачарованный предмет, и наконец возложил меч на столешницу.       ― Я достал твой меч, ― не став размениваться на приветствия, коротко отчитался маг, скидывая с головы капюшон. Мьол непонимающе моргнула, перевела взгляд с мага, сперва не узнав его, на оружие, потом вновь на него, тут же вскочив на ноги.       ― Во имя Девятерых, ты сумел! Мой «Лютый», мой любимый клинок!.. ― воительница прижала меч к груди так, словно он был ему дорог так же, как и дитя матери, ласково потеревшись щекой о малахитовую рукоять. ― Как я могу отблагодарить тебя? У меня не так много золота…       Она смутилась, и та часть лица, что не была покрыта краской, порозовела. Кенма поднял ладони, коротко качнул головой.       ― Меня вполне устроит горячий сытный ужин и тёплая постель, ― ответил он, огибая девушку и устраиваясь на свободное место за её столиком. От такой щедрости Львица преисполнилась ещё большей радости, но не полезла обниматься, как это было в момент их первой встречи, когда маг сказал, что залезет в Мзанчлефт и выручит оружие горе-путешественницы.       ― Я договорюсь с хозяином, ― пообещала Мьол, навешивая клинок на полагающееся ему место ― призрачно-зелёный материал холодно сверкнул в свете свечей, и Кенма с лёгкой грустью проводил оружие взглядом ― меч понравился и ему, далёкому от оружия какого бы то ни было, но больше всего хотелось преподнести такой подарок Бокуто, наверняка он бы оценил подобное. Воительница вернулась, кивнула на коротышку-редгардца за стойкой, и весело объявила: ― Заказывай, что хочешь! Хозяин запишет на мой счёт. А я побегу, найду Эйрина, обрадую его такой славной новостью!..       Она похлопала по своему боку, и «Лютый» тихо зазвякал, стукаясь лезвием о притороченных к бёдрам девушки скрытым клинкам смертоносных кинжалов.       ― Ступай, и передавай привет Эйрину, ― усмехнулся маг, в очередной раз заметив, как зарозовели щёки нордки.       Она всё ещё топталась перед ним, словно хотела сказать что-то ещё, но всё раздумывала, сомневалась, виной тому, наверное, вид Кенмы ― за эти три месяца он исхудал ещё сильнее, несколько ран, полученных во время спуска, давали о себе знать неловкостью в движениях и хромотой при ходьбе. Ещё немного подумав, Мьол всё же сказала, слегка поклонившись:       ― Благодарю тебя за всё, маг! Вовек не забуду твоей храбрости, щедрости и отваги. И если потребуется ― кликни Мьол. В долгу не останусь, буду рада сопроводить тебя в любой уголок Тамриэля.       Кенма удивлённо моргнул. Хотел он пошутить над храброй девой и спросить, а увяжется ли за ней Эйрин, но заводить ссору с той, у кого в руках меч, не хотелось, потому он вежливо качнул головой. Мьол недовольно нахмурилась ― не привыкла к тому, чтобы кто-то отвергал её силу. Маг поспешил разъяснить:       ― Я буду иметь в виду, но у меня уже есть попутчик.       ― Где же? Или ты ждёшь его тут? ― она завертела головой, пристально вглядываясь в лица постояльцев.       Кенма, пряча маску уныния от чересчур любопытной девушки, просто пожал плечами. Не хотелось делиться с ней, с кем-либо ещё, и так пришлось раскрыться перед хозяином таверны, не сумев удержать горечи утраты внутри себя ― этого уже было много.       ― Я жду его повсюду.       Мьол понимающе хмыкнула, поджала губы и твёрдо заявила:       ― Тот, кто ищет, маг, всегда находит. Судьба и боги благоволят упорным.       Она снова поклонилась, крутанулась на пятках и, бряцая доспехом, направилась к выходу, скоро скрывшись из вида. Надолго в одиночестве Кенма не остался: хозяин «Пчелы и жала», добрый малый, которого звали Яку, подошёл к нему через несколько мгновений после ухода Львицы, сходу сгрузил на стол дымящиеся чашки с похлёбкой, бутылку мёда с залитой чёрным воском горловиной, добрый ломоть сыра и краюшку свежего хлеба. Яку похватал лишнее, на мгновение задержался у столика, цепко осмотрев старого знакомца.       ― Надолго к нам?       Маг пожал плечами, откинулся на спинку стула, почувствовав, как загудел пустой желудок и тело, до этого напряжённое до предела, будто перетянутая струна, наконец смогло обмякнуть ― его приключение окончилось, а дальше снова лишь манящая и пугающая неизвестность.       ― Не знаю, задержусь на пару дней, возможно, ― ответил Кенма, поднимая глаза на Яку. ― Нет никакой работы для меня?       Тот покачал головой, задумался, а после снова качнул.       ― Если что попадётся, я скажу.       Маг благодарно улыбнулся. Этот тип ему нравился, как и он нравился Яку, даже удивительно с каким трепетом он отнёсся к путнику, принял и обогрел. Обычно Яку выпроваживал непрошенных гостей пинком под зад, но тут он что-то словно бы разглядел в нём, знакомое ему и понятное, а потому сжалился.       ― Спасибо, ты как всегда слишком добр ко мне, ― тепло улыбнулся Кенма, с удовольствием подставляя голову под маленькую ладонь хозяина таверны, решившего потрепать его по голове, будто ребёнка. ― Скажи… А тот человек, что я ищу?..       Он взглянул с надеждой, но по виду Яку в очередной раз убедился, что чувство это глупое, бесполезное.       ― Извини, ― вздохнул трактирщик, рассеянно погладив мага по голове, ― за всё время, что тебя не было, никого подобного мне не попадалось. Может, у Хельги спросить? Но если он бард, как ты говоришь, то первым делом пошёл бы сюда. А уж я бы точно не забыл.       ― Да, конечно, ― растерянно откликнулся Кенма. Яку ещё немного постоял возле него, напоследок в жесте поддержки сжал плечо, и направился обратно, за свою стойку.       Кенма остался в желаемом им одиночестве, годном на то, чтобы всё хорошенечко обдумать. В таверне было непривычно тихо. Постояльцев пока что немного ― день только начался, ближе к вечеру сюда стянутся рыбаки с Хонрика, хвастаясь своими уловами. На лавку у двери усядется прохвост Маркурио и снова начнёт пилить его взглядом ― боевой маг-наёмник был хорошо известен за пределами Коллегии, как своими приёмами, так и частой сменой «хозяина». Яку и его извечный помощник ― долговязый альтмерец со странным звериным именем, Кенма всегда его забывал, устроят очередную «семейную» склоку на радость заждавшейся сальных подробностей публике. И всё будет как всегда, день за днём, в одиночестве, в порицании себя за нерешительность и трусость, в тоске.       Дверь таверны жалобно скрипнула, впуская раннего посетителя. Маг не взглянул, продолжил ковырять ногтем воск, время от времени нагревая его крошечными всполохами пламени, срывавшимися с пальцев. Яку, как и Дагур, не терпел использование магии в своём заведении, хотя и держал под боком сразу двоих, да ещё и высокого эльфа в придачу, рождённого с природной способностью к магии и нет-нет да сжигавшего что-нибудь на кухне. Пробка из бутылки выскользнула с громким звуком, густой чёрно-золотистый напиток потёк в кружку, и Кенма пригубил питьё, чувствуя, как жар добротно сваренного мёда струится по его горлу, согревает своим теплом. В таверне кто-то шумел, наверное, очередной выпивоха, ну или Лев ― точно, его зовут «Лев»! ― начудил на кухне, спалив жаркое. Кенма коротко усмехнулся, припадая к кружке ещё раз. Становилось теплее.       Последнее время он страшно мёрз, будто бы холод сжирал его изнутри. И к привычной робе, в которой он ни раз выбирался в самые заледенелые места провинции, прибавился тёплый плащ, толку от которого было лишь чуть. Кенма думал накинуть капюшон, спрятаться от взглядов постояльцев, отирающегося у дверей совсем уже дряхлого Луи Петруша, так и норовившего предложить ему какое-то грязное дельце, от своего незнания и непонимания того, что делать дальше. Кенма думал уйти, подняться наверх, спрятаться в комнате, а ужин попросить принести позже, когда он придёт в себя, как по таверне прокатился перелив какой-то лёгкой мелодии. В груди закололо, сердце больно стиснуло лапой ледяного холода, теперь ничего бы уже не помогло ― Кенма подумал о Бокуто, чьё-то треньканье напомнило ему о нём.       Он старался не думать, старался не спрашивать самого себя «А что бы сделал он?» всякий раз, когда сталкивался с неприятностью или думал отчаяться. Бард научил его не сдаваться, в любой ситуации искать положительное, радоваться даже самой мелочи, быть хитрее тех, кто распоряжается Судьбами ― будь то даэдра или боги. Он дал ему больше, чем получил сам, и теперь это снедало Кенму заживо, заставляло раз за разом окрещивать себя лжецом и трусом, так и не научившимся прощаться с прошлым ― так оно и было, иначе бы в тот день у развилки они не расстались.       Мелодичное треньканье смолкло, но ненадолго, новая мелодия разлетелась по таверне сразу же после нестройных аплодисментов. Кенма чему-то улыбнулся ― ему показалось, что он уже где-то это слышал. Наверное, бард таверны подслушал где-то… Маг осёкся. В «Пчеле и жале» никогда не было постоянного барда. Никогда. Кенма резко вскинул голову, тут же пожалев об этом. От выпитого на голодный желудок кружилась голова и задымлённая комната расплывалась перед глазами, взгляд никак не фокусировался на фигуре человека, стоявшего к нему спиной в противоположном конце таверны. Кенма медленно поднялся на нетвёрдые ноги, все силы отдавая на то, чтобы они не подкосились, на то, чтобы слух его не подвёл.       ― Эту песню я сочинил во время одного из своих странствий, послушайте её господа!..       На заявление барда публика отреагировала более чем лениво ― многие предпочитали знакомые всем «Век произвола» и прочие «политические» баллады, где всё жёстко, хлёстко и кроваво, а уж никак не музыку больше похожую на колыбельные, да ещё и выводимые на незнакомом языке. Кенма же предпочитал слышать только это, лишь бы оно не оказалось миражом, подлой иллюзией Маркурио, как-то прознавшим о его слабости.       Их разделяло не больше десяти шагов, мучительных, дающихся с трудом. Бард пел, набирая темп, а Кенма медленно подходил сзади, остановившись у столба-подпорки, в который вцепился, решив с этого места дослушать творение Бокуто до конца.       Это был он, вне сомнений, живой и настоящий, слегка помятый и осунувшийся, со всё той же торчащей как попало копной волос цвета пушицы. Он закрыл глаза, не глядя перебирал струны старенькой потёртой лютни, покачивался в такт своей музыке, той песне, что Кенме была слишком хорошо знакома.       ― Бритвой Меруна и Молаг Бала цепями, ― тише, заканчивая песню, протянул бард отчаянно, ― ты придёшь на мой зов, когда время настанет.       Его рука скользнула по струнам, плетью упав вниз. Ничего не произошло: не было ни хлопка, ни дыма, даже реакция слушателей оказалась чуть больше, чем никакой. В зале повисла неуютная тишина, и выпивохи-рыбаки, которых развлекал бард, недовольно загудели о том, что они соглашались на баллады, а не на какую-то странную чародейскую нудятину. Бокуто раскрыл глаза и натянуто улыбнулся.       ― Хорошо-хорошо, будут вам баллады, ― преувеличенно весело откликнулся бард, перекручивая лютню себе за спину. ― Только горло промочу и вернусь к вам…       Мужчины согласно загудели, наливая и себе. Бокуто шагнул назад, крутанулся на пятках, в одно мгновение будто бы «сдуваясь»: спина сгорбилась, взгляд потух и улыбка исчезла, не оставив и следа былого веселья. Кенма видел измученного, уставшего и снедаемого горем человека, безжалостно раненного его рукой в самое сердце.       ― Снова не сработало, ― шепнул Бокуто себе под нос, с усилием потирая лицо рукой. ― Снова…       Он прошёл мимо него, не заметив у стены. Между ними лишь шаг, два, три и пять ― Кенма, в кровь кусая дрожащие губы, пытаясь держать себя в руках, бросился вперёд. Он дотронулся до его руки, одним лёгким касанием заставляя остановиться, замереть и окаменеть. Бард медленно повернул голову, опуская взгляд. Он не верил, точно так же сомневался, как и Кенма, а не иллюзия ли это, и лишь когда его щеки коснулись ледяные пальцы мага, взгляд Бокуто снова стал живым.       ― А по-моему, отлично сработало, ― шепнул Кенма, порывисто прильнув к груди барда. ― Ты читал заклинание снова и снова? Ты хотел увидеть меня?       ― Ну а как иначе? Как ещё я мог заполучить тебя? ― Бокуто обнял его, лицом уткнулся в макушку, мелко задрожал, всё ещё не веря. ― Это ты. Правда ты, я думал, что мы больше не встретимся, думал, что ты не хочешь видеть меня.       ― Я искал, всё это время искал тебя. Это мой третий раз в Рифтене, ― маг поднял голову, снова коснувшись Бокуто. Его глаза были красными, влажными, как и его собственные ― ничего удивительного. Кенма нервно усмехнулся, ладонью утёр слёзы, свои и чужие, лицо Бокуто беря в свои ладони. Пусть смотрят, пусть завидуют, пусть ругается Яку ― плевать. Наконец-то он нашёл то, что искал, и теперь ни за что не позволит ему уйти снова. ― Ты спрашивал о моей воле? Я хочу быть с тобой. Такова она. Тебе не нужно пытаться заполучить меня ― я уже твой.       Кенма привстал на цыпочки, закрыл глаза и коснулся губ Бокуто, согреваясь от долгожданного поцелуя.

***

      ― Где ты был всё это время?       ― Да так, шлялся то тут, то там, ― лениво ответил Бокуто, щекой прижимаясь к макушке Кенмы.       ― А поточнее? ― настойчиво спросил он, привставая на локте.       Бард выглядел смущённым, и Кенме хотелось бы верить, что виной тому не общая постель и полуобнажённые тела ― иметь дела такого рода со скромниками слегка затруднительно, хотя и спешить им было некуда. Бокуто ещё немного помялся и нехотя ответил:       ― В Виндхельме.       ― Как тебя туда занесло? ― нахмурился маг, слегка поёжившись. Столица владения Истмарк, вечно заваленный снегом обледенелый Виндхельм был в сотню раз холоднее Винтерхолда, и Кенма даже под угрозой смерти не рискнул бы туда сунуться. ― Мне показалось, что ты собирался в Рифтен, неужели мне послышалось и я как дурак столько времени провёл впустую?       Кенма снова улёгся в постель, покрепче прижимаясь к Бокуто. Сердце барда стучало тревожно, слишком быстро, словно ему было что скрывать. Он молчал, а Кенма настаивать не стал, не после того, что он сделал.       ― Да, я собирался в Рифтен, но... По дороге остановился в одной таверне и от стражников случайно услышал, что там появился какой-то убийца. И тогда я… ― он замолчал, быстро облизнув губы. В комнате повисла напряжённая тишина. Кенма задышал чаще, испугавшись его слов; бард усмехнулся. ― Как видишь, я в порядке и при всех частях тела, бояться нечего. А тот человек... Он убивал только женщин, и его через какое-то время всё же поймали стражники, так что…       ― Ты не хотел жить?       Вопрос прозвенел со страхом в голосе Кенмы, тяжело накрыл их обоих, от сладкой неги после долгожданной встречи не оставив и следа.       ― Не знаю, ― честно ответил Бокуто. ― Мне было больно. Мысли путались, в голове такая каша была. Я без раздумий пошёл туда, много думал. Но как только увидел тех женщин… Испугался, может? ― он рассеянно улыбнулся, потянулся, за плечи обнимая мага. ― Передумал со временем. Я отчаялся. Мне не хотелось видеть мир без тебя. Если так подумать, то это даже странно. Ведь мы были знакомы всего несколько дней, а я готов был проститься с жизнью из-за малознакомого человека, которого успел полюбить. Глупо, да?       Кенма закусил губы, помотал головой.       ― Я думал, что виной тем чувствам, что были между нами, стало побочное действие заклинания, поэтому сомневался и боялся, но… Мы оба были глупцами. ― Бокуто удивлённо моргнул, вдруг расплывшись в широкой улыбке. Он приподнял пальцем подбородок Кенмы, припадая к его губам в нежном поцелуе. Маг отвечал охотно, ластился, урчал будто котёнок в его руках, прося больше. Кенма разорвал поцелуй, виновато прошептав: ― Я буду вымаливать твоё прощение столько, сколько потребуется, для тебя сделаю всё, чего бы ты не попросил. Я…       Бокуто потянулся, звонко чмокнув его, разом прогоняя серьёзный настрой.       ― Нечего вымаливать. Ты наказал себя сильнее, так что будем жить будущим, а не прошлым. Согласен? ― он запустил пальцы в отросшие волосы мага, любуясь тем, как пряди падают на его лицо, щекоча и заставляя забавно морщить нос.       ― Очередная вдохновляющая мысль, ― сдув с глаз волосы, выдохнул Кенма. Легче не стало, но камень, придавливавший сердце, стал чуть меньше. Оставалось решить ещё один вопрос. ― И чем мы теперь займёмся?       ― Прямо сейчас или вообще? ― глаза барда заинтересованно заблестели, а ладонь шершаво скользнула по спине, красноречиво замирая на ягодицах. Кенма смущённо зарделся. Похоже, Бокуто явно не из скромников…       ― Вообще, ― буркнул маг, старательно делая вид, что серьёзен и тело его вовсе не горит от чужих прикосновений. ― У меня есть сбережения: Драконий камень, та скрижаль, слегка прохудили казну ярла, так что мы могли бы отправиться куда-нибудь. Ты слышал о Солстхейме? Мне было бы интересно посетить такое место…       Бокуто удивлённо заморгал, услышанному образовавшись так искренне, что даже забыл на секунду о том, что намеревался сделать.       ― Ты это серьёзно? Ты хочешь путешествовать? Со мной? Но ты ведь говорил, что считаешь глупым шатание по таким опасным краям… ― он наморщился, пытаясь припомнить истинные слова мага. Кенма поправлять его не решился, и просто пожал плечами.       ― Говорил, но это было до того, как мы облазили чёртов Ветреный пик и прошагали через половину Скайрима. Я хочу увидеть больше. Вместе с тобой. Бокуто? Ты плачешь, что ли?       ― Вовсе нет, ― шмыгнул носом расчувствовавшийся бард. Его глаза и правда оставались сухими, просто слова Кенмы схватили за живое мечтавшего всю свою жизнь о путешествиях барда. Теперь он действительно мог это сделать, да ещё и в компании лучшего, что случалось в его жизни. ― Я просто счастлив. И согласен. На всё. Вместе с тобой.       Кенма вздохнул с облегчением, чувствуя, как радость наполняет и его. Он хитро улыбнулся, выбрался из-под руки барда, усаживаясь на него сверху. Щёки пылали, сердце яростно билось в груди ― он влюблён, счастлив, и теперь никто этого не отнимет. Ни свои страхи, ни боги, ни даэдра.       ― Отлично. Детали мы обсудим позже. А теперь скажи: чего тебе хочется сейчас?       Глаза Бокуто ярко засияли, а на лице вспыхнула улыбка.       Таверны Скайрима ― самые странные штуки в мире.       Никогда не знаешь кого здесь можно встретить: заблудшего мага с разбитым сердцем, наёмника, готовящегося к грязному дельцу, воинственную деву, потерявшую свой меч, или старого каджита, из-под полы торгующего всякой всячиной ― народ разный шляется, поди всех упомни. Но иногда, когда происки даэдра становятся очевиднее, можно встретить свою Судьбу. И в такие дни важно распознать её, увидеть и услышать, вцепиться и ни за что не отпускать всю свою оставшуюся жизнь.