Natsukashi

      Он не успел.       Как бы ни бежал, прыгая через ступеньки, цепляясь мысками ботинок, падая, разбивая колени и поднимаясь вновь, Кейджи не успел поймать Куроо. Потеряв сознание ещё в полёте, он скатился с лестницы, без чувств распластываясь на ступеньках в паре метров выше Акааши.       ― Куроо-сан! Куроо, держитесь!..       Он рухнул на колени рядом, не чувствуя боли в разбитых коленях. Дрожащие пальцы первым делом коснулись шеи, прощупывая пульс. Есть. Акааши как мог аккуратнее перевернул Куроо, приподнимая его голову. Ровная линия позвонков на задней стороне шеи, руки, тяжело двигающаяся грудная клетка ― повезло? Ничего не сломано? Ноги выглядят цело. Изо рта и носа всё ещё текла кровь, и Акааши как мог отёр её, не давая голове Куроо запрокидываться, а крови литься в глотку.       В сознании путанными картинками вспыхивали рваные клочки инструкций к чрезвычайным ситуациям. Что делать? Он не помнил ни черта, будто не было спортивного прошлого, будто бы не было никаких курсов по оказанию медицинской помощи, и весь мир, все знания, болезненно сузились до тремора слабеющих с каждой секундой рук. До потерявшего сознания в его объятиях Тетсуро. Акааши зло выругался, заставляя себя думать. Он похлопал Куроо по щекам, пытаясь привести в чувства ― он ударился головой, пока скатывался по ступенькам и, если есть сотрясение, нужно вернуть его к реальности как можно скорее.       ― Куроо-сан, очнитесь, очнитесь!..       Тетсуро не отзывался, всё так же тяжело и прерывисто дышал. Кровь перестала течь, и Акааши снова, как мог, вытер его лицо рукавом, алую маску загустевающей крови размазывая по лицу. Ледяные пальцы легли на переносицу ― нос не сломан, к счастью. Челюсть и зубы на месте. Повезло. Акааши вцепился в плечи Куроо, сжимая крепче, притягивая его к себе ближе.       Здесь нельзя оставаться. Ночной холод обжигал, промедление по крупице выкрадывало шанс на хороший исход. Нельзя больше ждать. Нужно что-то уже решить, дотащить его до машины и отвезти в больницу, поскорее оказать помощь. Акааши неловко перехватил Куроо подмышки, натужно поднимаясь на ноги.       Плевать на то, какие слухи поползут, какой ажиотаж он вызовет в СМИ, сколько гадких статеек выкатят о Куроо ― главное помочь, главное не допустить… Кейджи испуганно вздрогнул, замер, сражённый запоздалой мыслью. По телу прокатилась волна дрожи. Акааши медленно возвёл глаза к верхним этажам. Пятки ботинок Куроо громко стукнули о нижнюю ступеньку лестницы, будто подтверждая приговор.       Им нельзя в больницу. Не у всех на виду.       Кажущийся таким далёким, оставшийся в беззаботном «тогда» инцидент с аллергией, всплыл в памяти как нельзя некстати. Даже такая мелочь вызвала небывалую шумиху, миллион вопросов и лавину любопытствующих. До Тетсуро пытались добраться журналисты, из-под руки украдкой делали фото, накалякав десятки статей разной степени паршивости. Его атаковывали те, кто должен стеречь и уважать его покой ― поклонники как никогда были бестактны, готовые разорвать на куски пока он уязвим и открыт. И если это было по такому плёвому случаю, то что станет с Куроо теперь? Как он будет чувствовать себя, когда абсолютно все узнают его тайну? Начнут бегать за ним, будто за живым уродцем, станут тыкать пальцами, делать фото и беззастенчиво копаться в чужом грязном белье?.. Так поступить с Куроо Акааши не мог. По крайней мере, не попытавшись найти другого выхода.       ― Простите, Куроо-сан… Сейчас. Сейчас вам помогут, я же помню. Видел в блокноте… ― Кейджи бормотал себе под нос, продолжая двигаться медленно и как мог плавно, неприятно поморщившись, когда в очередной раз ноги Куроо стукнулись об асфальт, сползая с бордюра. ― Сейчас. Простите, пожалуйста, ещё немного нужно потерпеть. Всё же мне стоило пойти с вами… Чёрт!..       Держать себя в руках оказалось не так-то просто. Смотреть на Тетсуро практически невозможно. Безжизненный вид, мертвенно-бледная кожа, ржавая маска-развод на половину лица, яркие следы на его запястьях и шее ― Акааши закусывал до крови губы, часто моргал и смотрел в сторону, приказывая себе держаться. Мысль о том, что могло твориться с его внутренностями, токсичным ядом сочилась в мозг, росла и стремительно отравляла страхом, лишала и без того малого количества сил. Руки и ноги слушались плохо, то и дело подкашиваясь и слабея. Акааши приходилось останавливаться, что было сил цепляться за одежду Куроо и только после секундной передышки продолжать волочь его, в глупой молитве без конца шепча извинения и обещания, что скоро всё кончится. И всё будет хорошо. Обязательно будет.       До машины они добирались целую вечность. Скрюченные, окоченевшие пальцы ходили ходуном, сил не осталось. Акааши, рвано хватая ртом ледяной ночной воздух, сполз на асфальт, не устояв на ослабевших ногах. С трудом, но всё же удалось уложить Куроо на заднее сидение, для верности устроив его на правый бок ― кое-что всё-таки всплыло в памяти, умудрившись прорваться через бедлам спутанных мыслей и опасений, занявших голову. Рывком заставив себя подняться, на шатких ногах Кейджи добрёл до пассажирской двери, распахнул её, едва не завалившись в салон. Он рванул бардачок, трясущимися окровавленными руками взявшись рыться в нём, оставлять следы на поверхности салона, кресле и рабочем блокноте, сплошь в стикерах и заметках. Он лихорадочно листал страницы, грязным пальцем следил по строчкам, выискивая нужную запись среди сотни похожих друг на друга, как близнецы.       ― Ну где же, где?.. Я ведь видел... Вот! ― Акааши победно ткнул пальцем в нужную строчку, выхватил телефон и, не взглянув на время, набрал номер, молясь лишь тому, чтобы трубку взяли. Послышался гудок, один, второй, третий. Надежды, и без того жалкие и призрачные, стремительно таяли, возвращая к суровой реальности, неужели придётся рискнуть?.. Наконец, послышался щелчок и вкрадчивый голос призвал к ответу. Кейджи оторопело моргнул, прежде чем открыл рот и сбивчиво затараторил, с трудом ворочая языком: ― Меня зовут Акааши, я личный ассистент Куроо Тетсуро, у меня есть информация, что при случае можно обратиться к вам. Ему требуется медицинская помощь, немедленно. Это строго конфиденциально. Вы можете помочь?..       Секундное молчание по ту сторону трубки показалось Акааши бесконечным. Сонный мягкий голос, вонзившийся в ухо вежливым приветствием, уже не казался таким спокойным.       ― Акааши? ― кто-то на той стороне зашелестел бумагами, послышались торопливые шаги и грохот рывком распахнувшейся двери. ― Приезжайте. Я сейчас отправлю вам адрес сообщением. Мы подготовим всё и будем ждать вас.       ― Хорошо!.. Хорошо, спасибо.       Долгих десять секунд Кейджи пялился в экран, дожидаясь сообщения. Как только мобильник выплюнул в чате облачко с адресом, Акааши сразу же забил место в навигатор, выстроивший маршрут ― ехать далеко, практически на окраину города, но тем лучше. Маленькая частная клиника вдали от пристальных глаз папарацци это именно то, что нужно. Акааши крутанулся на сидении, протянул руку, проверяя дыхание Куроо. Неровное, но оно есть. Всё такой же бледный, он никак не приходил в себя, не реагируя ни на оклики, ни на похлопывания по щекам. Кейджи отвёл взгляд в сторону ― ненависть и злоба чёрной пеленой застилала взор. Хотел бы он не видеть, не различать при свете тусклой лампы салона следов укусов и засосов на его шее и ключицах. Акааши зло выругался. Дурак… Какой же он идиот, как мог отпустить его одного?.. На что надеялся? Идиот.       ― Они за это заплатят, Куроо-сан, ― пообещал он и, не дожидаясь, пока машина прогреется, вырулил с ненавистной парковки.       Нужный дом нашёлся сразу, и Акааши резко затормозил у низкого заборчика с распахнутой настежь кованой калиткой. В окнах небольшого трёхэтажного здания горел свет, внутри шныряли тени ― их ждали, как и было обещано. Акааши не успел взяться за телефон и набрать номер ещё раз, как полупрозрачная дверь клиники распахнулась, выпуская в ночь столб жёлтого болезненного света. К машине стремительно приближался светловолосый мужчина в белом халате. Он наклонился, сквозь стекло сразу же разглядев Куроо на заднем сидении. Быстрый знак, брошенный через плечо, и пара крепких ребят с носилками поспешила к нему. Кейджи выбрался из машины.       ― Я с вами разговаривал, доктор?..       Мужчина вежливо кивнул и позволил себе улыбнуться. Глаза его, впрочем, не улыбались.       ― Со мной. Сугавара, ― он вытянул шею, пристально следя за тем, как его помощники устанавливают носилки. ― А вы, стало быть, Акааши? И когда только Тетсуро успел сменить ассистента? Ладно, это не так важно. Расскажите, что случилось.       Акааши с трудом сглотнул, с замиранием сердца наблюдая за тем, как подчинённые Сугавары осторожно вытаскивают Куроо, бережно укладывая его на носилки. Процессия медленно двинулась вперёд, по лучу тусклого света. Кейджи всё молчал, пялился вслед. К его запястью прикоснулись тёплые пальцы, обжигая контрастом температур никак не согревающуюся руку.       ― Это не первый раз, когда я вижу Тетсуро в таком состоянии, ― негромко сказал доктор, жестом приглашая Акааши пройти внутрь. ― Поэтому, прошу вас: расскажите, что произошло. Можете не бояться. Так мне будет понятнее на что обратить внимание в первую очередь. Идёмте внутрь, Акааши, поговорим там. Вы продрогли до костей.       Кейджи согласно кивнул и пошёл вперёд, жмурясь от света. В холле клиники было чересчур ярко на его вкус; глаза взрезал свет, а запах лекарств и стерильности больно ударил под дых, сбив и без того нестабильное дыхание. Тепло помещения обволокло и укутало, удушающе набилось в лёгкие. Акааши согнулся пополам, закашлявшись. Он поднял глаза, быстро оббежав глазами холл, останавливая взгляд на уводящем вглубь здания широком коридоре, откуда доносились какие-то звуки, скрип. Куроо увезли туда?       ― Я в порядке, ― Акааши поднял руку, заверяя забеспокоившегося доктора, что на него времени тратить не нужно. ― Куроо-сана «пригласили» в главный офис. Он собирался поговорить с директором или кем-то из совета, но вернулся обратно уже в таком состоянии. Его спустили с лестницы. По-моему, он ударился головой о ступеньки. Я пытался привести его в чувства, но не смог. Проверил только в порядке ли руки и ноги ― кажется, ничего не сломано, но дышит он тяжело, неровно. Пока укладывал в машину, старался быть осторожным, но…       Глаза Сугавары нехорошо сузились. Похоже, что из его сбивчивого рассказа выудить хоть толику пользы ему удалось. Знаком он дал понять, что этого достаточно.       ― Не волнуйтесь, Акааши. Мы о нём позаботимся. Проведём тщательный осмотр, сделаем рентген, чтобы исключить переломы и трещины. Обработаем раны и проверим нет ли сотрясения. Не волнуйтесь. Вы можете…       ― Я останусь, ― решительно заявил Кейджи, не давая себя выпроводить. Он твёрдо взглянул на доктора, вздохнув с облегчением, когда различил в его потеплевшем взгляде одобрение. ― Я побуду здесь, пока осмотр не закончится. Мне нужно знать, что с ним всё в порядке.       Сугавара вздохнул, похлопал по плечу так, словно Акааши был ему давним другом.       ― Если вы так решили ― препятствовать не стану. Может, хотите перекусить и выпить кофе? Выглядите вы неважно, простите за мою бестактность. И ещё было бы хорошо позаботиться о вас, ― он кивнул на тёмные пятна на джинсах Кейджи, схватившиеся сухой коркой.       ― Не нужно, ― покачал головой Акааши. ― Я в порядке, ничего страшного. Совсем не болит. Просто подожду здесь, а вы помогите ему, доктор. Прошу.       Сугавара тепло и обезоруживающе улыбнулся. От его улыбки и уверенного взгляда становилось немного спокойнее. Он указал на низкий диванчик у стены.       ― Располагайтесь. И постарайтесь не тревожиться понапрасну, Тетсуро это ничем не поможет, а вы только себя изведёте. Всё будет в порядке. Как и сказал, это не первый раз. Так что примерно я понимаю, с чем имею дело. С вашего позволения, ― доктор коротко кивнул, крутанулся на месте, спешно зашагав по коридору, скоро скрываясь из вида за одной из дверей.       Акааши запоздало поклонился, оглядевшись. В холле он остался один, и во второй раз за этот долгий вечер ему предстояло испытать на себе тягучее ожидание в безвестности.       Он подошёл ближе к дивану, рухнул на него и какое-то время сидел совсем не двигаясь, тупо пялясь в потолок. Кожу стягивала засохшая на руках кровь Куроо. Боль в разбитых коленях, которой Кейджи сперва даже не ощущал, дала о себе знать нарастающей пульсацией. Усталость минувшего дня навалилась разом, вдавив в диван, оглушив и утянув куда-то далеко от небольшой частной клиники. Он старался не вслушиваться в дребезжание людских голосов, доносившихся до него издалека, старался не думать о том, что сейчас предстало перед глазами доктора Сугавары, видевшего подобное «не первый раз».       Акааши судорожно вздохнул, закрыл лицо руками, мелко задрожав. Ледяные ладони страха сжали горло, смертельно тронули сердце, будто очнувшееся, наконец, отошедшее от первого шока и готовое снова болеть за Куроо. В груди было тесно; Акааши казалось, что ему больно дышать, каждый вздох порезом проходился по лёгким, колол внутри. Кейджи чуть слышно всхлипнул, наконец дав волю эмоциям.       Он беспомощен. При всей своей браваде и мнимой решительности он оказался бесполезным. Он виноват. Он совсем, совсем ничем не смог помочь. Снова. И вот теперь боязливо вздрагивал всякий раз, слыша лязг или скрип, до боли сжимал кулаки, боясь, что вот-вот откроются двери и к нему выйдет доктор, что вот-вот произнесет ужасные слова, а он снова окажется не способным сделать хоть что-то.       В противовес страху столкнуться с реальностью, Акааши изнемогал от нетерпения. Сколько прошло минут? А может, уже часов? Как давно он тут сидит? Что там с Куроо? К нему можно? Или, может, Куроо не захочет его видеть? Уязвлённый, велит ему убраться и впредь не совать нос не в свои дела, не попадаться ему на глаза. Он не посмеет ослушаться, но переживать меньше, просто выбросить из головы человека, к которому успел проникнуться симпатией, уважением и которого хотел оберегать, Акааши не сможет. Даже после сотни запретов.       Он нервно сгрызал ногти до крови, вспомнив позабытую привычку, бездумно полосовал зазубренными краями ладони, не чувствуя, как в плоть входят острые края ногтей. Боль в коленях он игнорировал, не обращая внимания на жгучую пульсацию, вспышки дискомфорта, всякий раз появлявшегося, стоило хоть немного сдвинуться с места. Начинало светать. Тусклый свет нового дня лениво растекался по пустынному холлу клиники. Кейджи почти не моргая следил за полосками света, расчерчивающими пол ― странным образом это успокаивало, помогало привести в порядок раздрай в голове и начать думать связно. Сугавара прав: накручивать себя можно до бесконечности, только Куроо это ничем не поможет. Оставалось лишь надеяться на профессионализм доктора и беспрекословно довериться короткой заметке, написанной рядом с номером клиники летящим почерком Тсукишимы: «Для экстренных случаев».       С бардаком в душе и тяжестью на сердце он разберётся позже, а пока неплохо бы озаботиться чем-то более существенным. Например, работой. Съёмки всё ещё не закончились. И пусть в последнее время Куроо только и делал, что торчал на площадке больше для подстраховки, проигнорировать работу и не явиться без предупреждения не выйдет. Нельзя пропадать с радаров, по крайней мере не обсудив для начала это с Тетсуро.       Снова подумав о нём, Акааши бросил быстрый взгляд на запертые двери. Тихо, не слышно ни звука. Такое чувство, что все давно ушли, и в клинике лишь он, оставленный один на один с тревогой и волнением. Акааши помотал головой, стараясь мысли перенаправить обратно к рабочему руслу. Так получалось сохранять хоть какое-то самообладание. Он пошарил по карманам, запоздало вспомнив, что телефон остался в машине. И только было собрался совершить усилие и подняться на задеревеневшие ноги, как дверь в конце коридора тихо скрипнула и послышались лёгкие шаги.       ― Похоже, вы даже не сдвинулись с места? ― голос доктора был удивлённым и вместе с тем заинтересованным. Акааши боязливо поднял глаза, взглянул на него, выдыхая с облегчением. Сугавара понимающе улыбнулся, стянул с рук перчатки, пряча в карман халата. ― Всё верно, можно расслабиться. Уже всё закончилось. Угрозы для жизни нет.       ― Спасибо, ― чуть слышно прошептал Акааши, на ноги всё же вставая. Далось это с трудом ― он и подумать не мог, что настолько устал. ― Как он?       Сугавара нахмурил брови, взгляд его потяжелел.       ― Скажу честно: ему крепко досталось, ― вздохнул он. В руках доктор сжимал планшет с записями, которые нехотя, но всё же передал Акааши, взявшись следить, как тот быстро пробегает взглядом по строчкам. ― Тетсуро не приходил в себя какое-то время, мы опасались худшего, но можно сказать, что обошлось. Сотрясение мозга средней тяжести, кровоизлияния и отёка нет. Повезло. Когда вы сказали, что он скатился с лестницы, я уж было решил, что дело плохо и придется разбираться с чем-то серьёзным. Но оказалось, что сознание он потерял по другой причине. Мы проверили, сделали МРТ, исключили все риски, так что в этом отношении можно быть спокойным.       Акааши коротко кивнул, разжимая хватку и неловко расправляя сморщенные листы, исписанные рукой Сугавары.       ― Тогда почему он потерял сознание?       ― Болевой шок, я полагаю. Его тело сплошь в гематомах, как один большой синяк. Его били, и делали это со знанием дела, так чтобы следы оставались под одеждой, ― мрачно пояснил доктор. С дурным предчувствием Кейджи заметил, будто бы ему чего-то не договаривают. ― Умно, конечно. Ведь если любимчик публики надолго пропадёт с экранов, пресса засуетится, появятся вопросы. Хотя, может, в случае Тетсуро это был бы и выход.       Акааши вопросительно уставился на доктора. Последняя фраза крюком подцепила за живое, но рассмотреть её пристальнее, уделить чуть больше времени, он не успел ― Сугавара продолжил перечислять травмы.       ― Нос и губы разбиты. Или ударили, когда сопротивлялся, или пострадал во время падения, а может одно наложилось на другое ― видимо были повреждены сосуды верхнего или заднего отдела полости носа, отсюда и столько крови, ― Сугавара кивнул на руки Акааши и рукава его куртки, обильно измазанные тёмными ржаво-красными разводами.       ― А сейчас он?..       ― Спит. Он пришёл в себя, ― коротко улыбнулся доктор, мягко усмехнувшись. ― Первым делом спросил, где вы и как. Я заверил, что с вами всё в полном порядке и вы его ждёте в холле. А после немного опросил. Он всё твердил, что в порядке, но…       Улыбка исчезла с лица доктора. Предчувствие, появившееся у Кейджи, оказалось не ложным. Было что-то ещё. Что-то гораздо страшнее «ушиба рёбер» или «ссадин и царапин». Сугавара молчал. Вид у него был недовольный, не сказать бы злой. Вкупе с его приятной внешностью выглядело это странно, даже страшно.       ― Что-то не так, доктор?       Сугавара задумчиво потёр подбородок. Он испытывающее посмотрел на Акааши, задав самый неожиданный для него вопрос:       ― Скажите, а где Тсукишима? И как давно вы работаете с Тетсуро?       ― Около двух месяцев. Я заменяю Тсукишиму-сана на время отпуска. А в чём дело?       Сугавара покивал. Он внимательно осмотрел Акааши с ног до головы, будто раздумывал над чем-то важным.       ― Не знаю, с чего бы начать… Как я и сказал, это не первый визит Тетсуро в клинику, и моё с ним знакомство длится уже некоторое время, но прежде кроме Тсукишимы в вопрос никто не был посвящён, и я не знаю… ― Доктор задумчиво покусал губу, снова взглянув на Акааши, застывшего и будто бы даже забывшего, что нужно дышать. Сугавара тяжело вздохнул, виновато и слабо улыбнувшись. ― Прошу прощения, но думаю, вам всё же стоит это знать. Похоже, вам состояние Тетсуро вовсе небезразлично, и вы беспокоитесь о нём на самом деле.       Акааши скрипнул зубами, не в силах терпеть.       ― Не тяните, прошу.       Сугавара неловко кивнул, на выдохе твёрдо произнеся:       ― Тетсуро изнасиловали.       У Акааши зазвенело в ушах, в глазах потемнело.       Он знал это. Понял ещё тогда, в самый первый раз, но верить отказывался. Не хотел. Как и не хотел признавать то, что Куроо Тетсуро, открытый и светлый, с неизменной улыбкой и словами «Я в полном порядке» мог сносить нечто подобное из раза в раз.       Сугавара осторожно коснулся стиснутого с силой кулака Акааши, мягко разжимая его пальцы и бегло осматривая измочаленные ладони. Доктор выглядел виновато. Он смотрел на растерянного Кейджи, будто находящегося не здесь и не сейчас, с пониманием и почему-то благодарностью. Было нелегко, тяжело продолжать, но он подал голос снова, сочтя своим долгом рассказать всё, как есть.       ― Пусть это и не впервые, но Куроо не был готов. С ним не церемонились. Их не беспокоило, что они причиняют ему боль и буквально рвут на части… Я… ― Доктор закусил губы, быстро облизнулся и продолжил уже спокойнее. ― Я постарался помочь. Сделал всё, что мог. Но сдаётся мне, что больше физической боли Тетсуро будет страдать от душевной. И я думаю, что было бы очень кстати, если рядом побыл кто-нибудь, с кем он чувствует себя в безопасности.       Сугавара отпустил руку Акааши, подбадривающе коснувшись его плеча.       ― К нему можно? ― едва ворочая языком, только и смог спросить Кейджи. Сугавара кивнул. Акааши, как болванчик, повторил за ним, рвано вздохнув. Нужно взять себя в руки. Ради Куроо-сана. Нужно быть стойким и сохранять хладнокровие. ― Я… Мне нужно сделать звонок, а потом я вернусь.       ― Как скажете, подожду вас здесь.       Сугавара махнул рукой и направился к стойке прямо напротив стеклянных дверей, взявшись делать какие-то пометки в планшете, который успел ловко выхватить из ослабевших пальцев Акааши. На него он больше не смотрел, и появившейся возможностью ускользнуть на воздух, Кейджи воспользовался с большой охотой.       Он вышел из клиники быстро, словно боялся потерять себя прямо там, при докторе, словно ему в этот момент было не всё равно, что о нём подумают. Пока искал телефон, Акааши дважды выпустил его из трясущихся пальцев — экран тотчас же заплыл тонкой паутиной трещин. Несколько звонков, пара сухих извинений по регламенту, и вопрос с работой решён, можно возвращаться обратно, наконец идти к Куроо, но по какой-то причине Акааши не спешил.       Страшные слова всё ещё отзывались эхом в опустевшей голове. Как смотреть в глаза после всего? Это он во всём виноват. Это он поселил в голове Куроо мысль, что пора прекращать всё это, что один простой разговор решит все проблемы. Это он позволил Куроо уйти, отправиться в одиночку в логово монстра. Он не задержал. Не схватил за руку и даже не увязался следом, хотя знал с самого начала, чем всё обернётся, таил на сердце тяжесть дурного предчувствия. Он мог поступить по-своему. Мог наплевать на запрет и возмущения. Мог потащить Тетсуро в полицию, что бы тот ни говорил про бесполезность этого дела. Он мог бы. Но не стал. Доверился словам Куроо, свыкшегося со своей незавидной участью. Он сделал что-то не так, где-то ошибся, всего на мгновение допустил промах и что из этого вышло?..       Акааши яростно растёр рукавом лицо. Сожалеть бесполезно. Это уже ничем не поможет. Сейчас ему нужно увидеть Куроо. И нужно что-то придумать. Больше медлить и допускать подобное Кейджи был не намерен.       Сугавара, как и обещал, ждал его, всё так же крутился возле стойки, занимаясь бумагами.       ― Управились со звонком? ― совершенно буднично поинтересовался доктор.       ― Да, ― ответил Акааши, тяжело потянув носом. Он потёр глаза и, немного помедлив, смущённо произнёс: ― Знаете, если ваше предложение всё ещё в силе, я бы не отказался от кофе.       Сугавара улыбнулся и коротко кивнул, откладывая ручку и планшет.       ― Разумеется.       Вернулся он с парой бумажных стаканчиков, от которых приятно тянуло свежим кофе. Коротко отсалютовав, доктор залпом прикончил свою порцию, то же самое сделал и Акааши.       На языке приятно загорчило, тепло растворяющимся комком проникло в организм, согревая. О бодрости не было и слова: усталость навалилась с новой силой, бессонная ночь и тревога ловко скооперировались, взявшись добивать лежачего ― Акааши спал на ходу. Сугавара закончил делать записи, закрыл планшет, перегнулся через стойку, пряча папку среди рабочих документов.       ― Идёмте, провожу вас. Куроо сейчас должно быть спит, но если вы пообещаете не шуметь и не тревожить его, я позволю вам остаться с ним до того момента, пока он не проснётся.       Кейджи согласно покивал. Даже при всём желании, намерения «шуметь» у него не было. Не было даже права. Скорее уж при виде Куроо он забьётся в угол, там и будет сидеть, методично раскачиваясь из стороны в сторону, какой уж шум и возмущения. Сугавара повёл Акааши за собой по коридору, останавливаясь у двери с кодовым замком.       ― Это для безопасности наших пациентов. Тут часто бывают знаменитые люди, как никто другой любящие спокойствие и умиротворение. Идёмте, палата Куроо дальше, ― с лёгким замешательством пояснил доктор, жестом приглашая войти внутрь.       Акааши шёл следом, особо не всматриваясь в тёмные провалы распахнутых дверей, откуда сильнее тянуло лекарствами и что-то беспрестанно пищало. Где-то дальше, в похожей комнате, спит Куроо, что сказать которому Кейджи так и не нашёлся. Банальный вопрос о самочувствии казался глупым, а извечный, набивший оскомину легко угадываемый ответ Тетсуро ― болезненным. Акааши знал, что он скажет и чертовски этого боялся.       ― Могу я задать вопрос?       Сугавара с интересом взглянул на Акааши.       ― Конечно.       ― Он сам сказал вам? Про то, что случилось.       Доктор поджал губы и кивнул.       ― Да. Сам.       ― В каких выражениях?       ― Сказал, что «облажался», ― на выдохе произнёс Сугавара, неприятно поморщившись. ― А после твердил, что всё в полном порядке. Что ничего такого не произошло.       Акааши с силой сжал кулаки, неприятно поморщившись ― он перестарался, расцарапал ладони, и кожа всякий раз вспыхивала, неприятной пульсацией растекаясь по руке.       ― Так и думал. Почему он так говорит? Может, хоть вы мне объясните, потому что я решительно не понимаю… ― Кейджи с надеждой взглянул на доктора. ― Когда это случилось впервые, он стал вести себя так, будто ничего не произошло. Но в то же время, он попросил о помощи. А после сделал вид, что ничего не было.       Сугавара задумчиво потёр подбородок, неоднозначно пожав плечами.       ― Скажу так: я не большой знаток тонкостей человеческой души. Моя сфера деятельности гораздо приземлённее, но смею предположить, что с Тетсуро происходит что-то вроде диссоциации. ― Акааши вопросительно уставился на него, ожидая пояснений. Доктор нахмурился, глубоко задумался, будто бы пытался подобрать слова понятнее. ― Если выражаться просто — это своеобразный защитный механизм мозга, который в сильных стрессовых ситуациях не даёт нам лишиться рассудка. Разум и тело будто бы расщепляются, и болезненные эпизоды человек переживает словно вне своего тела. Мне кажется, что Тетсуро отдаёт себе отчёт в том, что с ним делают, но в сами моменты срабатывает этот механизм, и всё, что происходит ― происходит будто бы с кем-то другим. Для него всё в порядке нормы. Так он это видит и воспринимает, словно молчаливый наблюдатель, стоящий рядом… Звучит ужасно, я понимаю, но это не даёт слететь с катушек. Наш мозг нас оберегает, но в то же время ничего хорошего не происходит. Диссоциация притупляет болевую чувствительность и снижает инстинкт самосохранения, но в то же время это убивает всё остальное. Это болезнь, Акааши. Серьёзное заболевание. И чем чаще Тетсуро будет отступать от реальности, в попытке избежать её, тем сложнее будет вернуться. Наверняка вы тоже видели это: пустой взгляд, лицо без единой эмоции, все чувства притуплены ― он как пустая оболочка, но выглядит так буквально мгновение, а после снова становится собой. Шутит, смеётся. Каждый по-своему переживает горе и боль. Кто-то сознательно, борясь и справляясь своими силами. Тетсуро делает это неосознанно, его разум пытается выжить и не дать ему сойти с ума. Бороться самостоятельно, в одиночку, по ряду причин он больше не способен.       Кейджи молчал, не знал, что можно ответить на подобное. Объяснение доктора кое-что прояснило, но менее жутко не стало.       ― Ему ведь можно помочь?       Сугавара улыбнулся.       ― Будьте рядом. И не дайте этому случиться снова, ― он выразительно посмотрел на Акааши. ― Вы хороший человек. Я это вижу. Как и ваше неподдельное желание помочь ему. И… Не в упрёк будет сказано, но сейчас в самое время претворять желания в жизнь. В противном случае, кто знает, будет ли нам кого спасать в следующий раз…       Доктор поджал губы, кивнув в сторону виднеющейся по правую руку двери в нескольких шагах от них. Акааши послушно шёл следом, пропуская мимо ушей короткие пояснения о том, как вызвать помощь, если она потребуется.       ― Ну вот и всё, оставляю вас.       Кейджи рассеянно кивнул. Сугавара сухо улыбнулся, в лёгком поклоне склонился, развернулся было, зашагав обратно, но Акааши тихо окликнул его.       ― Спасибо за помощь. Не представляю, что бы я делал, если бы не вы. Спасибо, что помогли ему без лишних вопросов.       Сугавара удивлённо вскинул брови, заулыбался шире и мягче, теплее, как старому другу.       ― Я рад, что у Тетсуро появился тот, кто так о нём заботится. Давно пора, ― тихо ответил он, снова поклонился и наконец оставил Акааши наедине с его нерешимостью.       Он действительно не решался зайти. Как там Куроо? Правда ли спит? Что скажет? Будет ли винить его? Может, и вовсе погонит прочь, заклеймит предателем за тот разговор?.. Гадать и топтаться у двери надоело на удивление быстро, и Акааши повернул ручку, бесшумно проникая в палату.       Комната была небольшой, но уютной, обставленной почти по-домашнему, разве что койка и стоящие рядом с ней приборы выдавали в помещении связь с больницей. Ничего не пищало, не мигали чёрные экраны приборов, отсчитывая жизненный ритм Куроо ― Акааши мало понимал в этом, но почему-то порадовался. Это ведь значило, что в подобном нет нужды? Значит, что Куроо ничего не угрожает, ведь так? Миновав жутковатого вида капельницу, стоявшую наготове у стены, Акааши медленно прошёл внутрь, останавливаясь у края койки, пододвигая ближе к ней неудобный низенький стул.       От вида Куроо перехватило дыхание. Он был нездорово бледен, тяжело дышал и всё время морщился, словно ему снился кошмар. Под тонкой больничной рубашкой Акааши заметил полосы утягивающего бинта, поперёк перехватывающего грудь Куроо. Нос заметно распух, в уголках губ остался след кровоподтёка, тщательно обработанный, но всё равно хорошо различимый даже при свете ночника. Акааши смотрел на его руки, покрытые желтушными пятнами синяков, особенно сильно заметными на запястьях и предплечьях ― и всё же, он сопротивлялся. В голове, как назло, всплыли слова Сугавары, болезненно сжавшие горло в сухом спазме. «Их не беспокоило, что они причиняют ему боль». Кейджи с силой потёр лицо. Нельзя расклеиваться. Не сейчас, хотя бы ради Куроо он должен быть стойким.       Он правда старался держаться. Закусывал губы, стискивал кулаки, снова вспарывая ладони сточенными до мяса зазубренными ногтями, но стоило первой горячей слезе скатиться по щеке, Акааши больше не мог быть сильным. Копившаяся внутри горечь вылилась наружу в беззвучном плаче. Слёзы не останавливались, и Кейджи даже думал, будто стоит ему не смотреть, отвернуться, всё тут же закончится, но похоже, это так не работало. Перед глазами, сменяя друг друга, плясали на солёной ряби слёз образы Куроо: его улыбающееся лицо и летящий дурацкий, но такой заразительный смех; полные отчаяния и страха глаза, цепляющиеся за него руки, изувеченные синяками и ссадинами. Картинки резко контрастировали, болезненно кололи сердце, глухо подвывающее от боли за Тетсуро.       Он не заслуживал подобного. Он совершенно точно никогда больше не должен испытывать что-то подобное. И Акааши хотел помочь. Готов сделать всё возможное. Даже если придётся действовать себе во вред, терять ему всё равно нечего. Признаться, он и сам не понимал откуда в нём это исступлённое желание броситься грудью на шип, собой прикрыть Куроо. В конце-то концов, тот и сам всё время напоминал, что это лишь временно. И знакомы они всего-ничего… Но всякий раз что-то ёкало в груди при виде его кривляющейся рожицы, приятно дрожало и вибрировало, будто тихое мурлыкание котёнка. Всякий раз имя Куроо внутри отзывалось теплом и лишь приятными мыслями. Куроо хороший человек. А хорошие люди подобного не заслуживают.       У них остаётся лишь месяц. Но Кейджи готов был поклясться перед собой, Тетсуро и всеми богами разом, что за это время повторения случившегося он не допустит. Больше нет.       ― Опять я тебя расстроил.       Голос Куроо, хриплый и надломленный, застиг Акааши врасплох. Он быстро смахнул с лица влагу, но мог и не стараться ― Тетсуро всё видел, и теперь подслеповато щурился в полумраке комнаты стараясь разглядеть черты лица Кейджи.       ― Ничего подобного, ― соврал Акааши, громко шмыгая. Он придвинул стул ближе, наклоняясь вперёд. ― Как вы? Я… Мне…       Слова застряли в горле. Он не знал, что сказать, так и не придумал. Губы снова предательски задрожали. Куроо криво улыбнулся, тихо ойкнув. Его рука медленно оторвалась от постели, пальцы осторожно коснулись волос Акааши, цепляя разметавшиеся за вечер и ночь кудряшки.       ― Не плачь, Кейджи, ― пальцы скользнули по волосам, бережно, заботливо гладя. Акааши подвинулся ближе, не посмел отстраниться. Куроо шумно выдохнул. ― И не говори, что ты виноват или тебе жаль. Я же сам просил тебя отвезти меня туда. Да и не всё так страшно, как кажется, я в нор…       ― Да какая же это «норма»?.. ― горько выдохнул Акааши, прикрывая болящие глаза. Снова он за своё. В груди потяжелело, неприятно заныв.       Нет, так больше продолжаться не может. Раз Куроо пришёл в себя, им нужно поговорить. Может, не время и не место, но что-то подсказывало, что не сделай он это сейчас, позже, как только они уйдут из клиники, Куроо спустит это на тормозах, проигнорирует или сделает вид, что ничего не было. Так, как он делал всё это время до него. Диссоциация это или что ещё, но игнорировать происходящее не выйдет.       Кейджи виновато опустил глаза. Рука Куроо, скользнувшая с его головы, покоилась на кровати, пальцы чуть заметно подрагивали при каждом вздохе, кажется, весьма болезненном. Акааши раздумывал недолго. Сухой ладони он касался бережно, заботливо, словно боялся, что своим жестом причинит боль, напугает. Куроо действительно вздрогнул, но пальцы Акааши принял, сжимая со своими в крепкий замок. Пусть это немного, жалкая мелочь, но так казалось, будто у него есть поддержка, хотя бы малая часть.       ― Куроо-сан, простите меня. Но мне и правда очень жаль. Жаль, что я вас послушал и отпустил, не стоило мне… ― Куроо закряхтел, пытаясь сесть выше. Акааши резко вскинул голову, напарываясь на его острый взгляд, тут же прикусывая язык. ― Я понимаю, что вам это неприятно, но мне нужно это знать: что произошло? Там, на последнем этаже. Вы ведь собирались только поговорить…       Лицо Куроо стало нечитаемым. Губы стянулись в нить, глаза помутнели и словно бы выцвели, тускнея. Акааши смотрел не отводя взгляда, и заметно удивился, когда его обдало холодом ядовитой усмешки.       ― Моё заявление об отказе подчиняться их дурацким играм было не принято. Вот что произошло. Даже договорить не дали. И, как ты видишь, острастки ради меня поставили на место. Напомнили, с чего я начинал. ― Акааши тяжело потянул носом, покрепче сжал ладонь, кожей чувствуя мелкую дрожь Куроо. Он зло хмыкнул, продолжил, на Кейджи стараясь не смотреть: ― Мне не в первый раз порвали зад, Акааши. Похоже, что и не в последний. И от твоего сожаления лучше не станет. Так что не надо этого, ладно? Я ведь просил… Чёрт!.. Я же знал, что ничего не выйдет. Не могло. А всё равно понадеялся…       Он говорил резко и грубо. Холодно. Его слова иглами вонзались в Акааши, вздрагивающего с каждым новым шипящим ругательством, уходящим в протяжный вздох боли. Хоть он и понимал, что здесь нет и капли яда на его душу, Куроо злился исключительно на себя и тех ублюдков, измывавшихся над ним, не принять это близко к сердцу не вышло. Ровно, как и придумать хоть что-нибудь стоящее для ответа. Всё вдруг стало таким глупым: его рука в руке Куроо, не помогающая ничуть; он сам, будто Дон Кихот, пытающийся бороться с мельницами, самими по себе являющимися теми ещё чудовищами; его решимость и жажда помочь. Акааши опустил голову, уткнувшись взглядом в койку.       ― Извини. Мне не стоило грубить.       Акааши нерешительно поднял глаза, взглянув на Куроо. Он виновато кривился в улыбке, снова став самим собой, очень усталым и потрёпанным. Он с трудом сдвинулся на край, по освободившемуся месту призывно похлопав рукой. Его взгляд умолял, и Акааши отказать не смог. Он сбросил ботинки, аккуратно, стараясь не задеть ненароком и не навредить ещё больше, забрался на койку, прижавшись к боку Куроо. Тот сел ниже, голову устраивая на подставленном плече с таким видом, словно об этом лишь и мечтал. Их пальцы снова сплелись, и Акааши на мгновение этот жест показался до того привычным, будто они делали это уже много раз.       Было спокойно. Тепло тел друг друга убаюкивало, нежно укутывало, будто тяжелым пуховым одеялом, отводило прочь все невзгоды и тревогу. Неровное дыхание Куроо, звук его сердца, гулко бьющегося в перетянутой бинтами груди, успокаивал, и Акааши, может, даже задремал бы, поддавшись усталости, если не вопрос, заставивший его вздрогнуть и встрепенуться.       ― Я уже столько раз думал, но всё никак не соображу: зачем ты делаешь это? Потому, что это твоя работа? Но ведь всё временно. Скоро вернётся Тсукишима и для тебя работа закончится. Ты вернёшься к своим делам, а я продолжу гнить в этом болоте, пока или сам не сдохну, или те ублюдки. ― Куроо помолчал, словно собирался с мыслями, готовясь выдать то, что действительно свербело в нём, что пугало сильнее, чем мысли о том, что это лишь долг и ничего более. ― Может, тебе просто жаль меня? Ты ведь добрый, да? Пожалел дурачка и нажил проблем на свою голову.       Акааши молчал. Повезло, что сейчас он не может увидеть выражение лица Куроо, иначе, пожалуй, эмоции снова бы хлынули через край. Его голос пронизывал насквозь. За лёгкостью слов крылась чёрная бездна страха. Больше всего Куроо сейчас боялся, что с ответом Акааши он увериться в своих мыслях, поймёт в очередной раз, что одинок, а все надежды и поддержка ― пустой звук, не более, чем красивые, лощёные слова для отвода глаз.       ― Это не жалость. И не из-за того, что мы работаем вместе и в мои обязанности входит забота о вас. Дело в другом… ― Акааши позволил себе задуматься лишь на миг, прежде чем продолжить. ― Я… Я считаю, что каждый заслуживает счастливую жизнь. И что никто не должен проходить через то же, что и вы, Куроо-сан. Никто.       Он слукавил. Увильнул от истины, уже давно ему понятной. Куроо чуть слышно хмыкнул, словно поймал за руку, раскрыл его маленькую стыдную тайну.       ― Выходит, будь на моём месте кто-то другой, ты тоже бросился бы ему помогать и утешать?       Акааши удивлённо вскинул брови. Странный вопрос. Было в нём что-то, какая-то едва уловимая, но знакомая нота. Обида? Лёгкий, невесомый укол в самое сердце. Ревность? Наверное, показалось.       ― Пожалуй, да, ― ответил он, особо не раздумывая.       Тетсуро тихо хмыкнул, словно бы для него этот ответ что-то прояснил. Так оно и было: он телом почувствовал, как Куроо в момент будто отстранился от него, хотя они так и сидели бок о бок, не сдвинулись ни на сантиметр. Это уязвляло. Кейджи задумчиво покусал губу, стыдливо признавшись:       ― Хотя… Если честно, с вами всё немного иначе.       ― Что ты имеешь в виду?       Акааши рассеянно потёр глаза ― то ли тепло так разморило, то ли всё та же усталость, одолеть которую не удалось даже двойному эспрессо — спать хотелось жутко. Но не простит его ни Куроо, ни он сам, если сейчас разговор на том и закончится, так и не оставшись меж ними прозрачным.       ― Пытаюсь представить это: кого-то другого на вашем месте, не важно кого. Я бы, конечно, переживал. Волновался, пытался помочь, делал всё по мере своих сил, но… ― он задумался, пытаясь нащупать ту тонкую грань, что пролегла между иллюзорным подопечным и Тетсуро. ― Наверное, меня бы это не злило так сильно? И мои эмоции не были бы такими… Такими яркими, наверное? Сказать по правде, в какой-то момент я на полном серьёзе думал украсть вас.       Куроо издал тихий звук, видимо, что-то вроде смешка ― с перетянутыми рёбрами особо не повеселишься. Акааши робко сдвинулся в сторону, решившись взглянуть на Тетсуро. Как оказалось, не зря: пусть морщащийся, шипящий на чересчур жёсткую кушетку и ойкающий от боли, Куроо всё же выглядел довольным.       ― Прямо-таки украсть?       Акааши залился краской.       ― Я думал, что если увезу вас отсюда, всё закончится, ― тихо признался Кейджи. Он смотрел на их с Куроо переплетённые пальцы, находя в чужом тепле силу говорить дальше, всё что он чувствует. ― Думал, что так мы бы справились со всем. Что-нибудь придумали. Работали бы, жили спокойно. И вы были бы в безопасности. Но как бы это хорошо и красиво ни звучало, а побег от проблем ― не лучшее решение. Они найдут. Всегда нагоняют и бьют наотмашь в самый неподходящий момент, когда ты ожидаешь меньше всего. Я не хочу для вас такой судьбы, Куроо-сан. Вы заслуживаете лучшего. Как и все. Спокойствия и счастья. И, пожалуй, будь на вашем месте кто-то другой, я бы пытался помочь, конечно, но не стал бы думать о том, что могу попытаться стать частью этой самой помощи. Как-то так…       Куроо молчал, не то переваривая сказанное, не то успев задремать. Акааши мельком взглянул на него, заливаясь стыдливым румянцем ― Тетсуро всё время смотрел на него, не отрывая глаз и вид у него был весьма необычный. И довольный, и будто немного испуганный. На губах блуждала лёгкая, чуть кривоватая улыбка, разгадать которой Акааши не смог, как ни старался. Наконец Куроо выдохнул, откинулся на подушку, прикрывая глаза, из-под ресниц продолжая наблюдать за смущённым Кейджи.       ― Вот оно что… ― протянул он тихо. ― Эй… Это ничего, если я в тебя влюблюсь, Кейджи?       Акааши издал странный звук, едва не подпрыгнув на месте. Новой волной жара его накрыло с головой, и он спешно отвернулся, пряча лицо от довольного собой Куроо.       ― Что вы вообще такое говорите?.. ― возмущённо забормотал он, спешно ища тему для смены разговора. Как назло в голову ничего не шло, и лишь образ плутовато и слегка мечтательно улыбающегося Тетсуро всплывал перед глазами. Влюбиться?.. Да зачем? Мало ему проблем, что ли?.. Нашёл с кем связываться. Акааши покрутил головой, старательно избавляясь от назойливых мыслей, взявшихся сплетаться в один ком с собственными застарелыми страхами. ― Вы не устали? Может, поспите ещё? Выглядите неважно…       Куроо, словно в подтверждение, зевнул, прикрывая рот свободной ладонью.       ― Выгляжу неважно, но чувствую себя неплохо. Правда, Кейджи, честное слово ― неплохо. Всё чертовски болит, но лекарства дока действуют. Стоит отдать должное той горсти обезболивающих, что я успел проглотить. Но поспать ― мысль хорошая. Не знаю, каким чудом удастся прийти в себя за пару часов и выспаться перед съёмками, но лучше возможности не упускать.       ― Об этом можете не переживать: я уже связался со съёмочной командой и попросил выделить для вас пару выходных. Позже, конечно, придётся нагонять расписание и выслушать нотацию-другую, но прежде вам нужно отдохнуть и восстановить силы.       Акааши нехотя отпустил руку Куроо, сполз с койки, помогая ему улечься как полагается. Пока он поправлял подушку, Куроо улучил момент, щекой притираясь к его ладони. Она была тёплой, и цвет лица уже не казался таким болезненным.       ― Спасибо, ― искренне поблагодарил Тетсуро. ― Спасибо, что заботишься обо мне.       ― Конечно, это ведь… ― Акааши прикусил язык. Слово «работа» пусть и не скользнуло с языка, но для них обоих было очевидно. ― Мне бы хотелось, чтобы вы как можно скорее стали чувствовать себя лучше.       ― Приложу все усилия, ― пообещал Куроо, с удовольствием устраиваясь на подушке. Он с трудом повернулся на бок, уставившись на Кейджи, вновь вернувшегося на стул и всем своим видом дававшего понять, что тут он и останется. ― Тебе не обязательно сидеть здесь. Ты ведь устал, ночка была та ещё. Езжай домой, Кейджи. Отдохни. К тому же, тебя там ждут.       Акааши робко улыбнулся. Он протянул руку вперёд, расправляя и без того идеально лежащее тонкое одеяло.       ― Я останусь с вами. Мне не впервой спать на стуле у больничной койки, ― тихо сказал он. ― А что до Луны… Она справится. По крайней мере ещё несколько часов без меня она провести сможет. Я должен удостовериться, что с вами всё будет хорошо. Вам нужны силы, чтобы…       Акааши замолчал, задумчиво покусав губу. Может, это лишнее? Переживаний и без того хватает, зачем Куроо ещё и это сейчас?       ― Договаривай.       Куроо хоть и был сонным, но смотрел внимательно, чутко ловил каждое слово, каждый жест и взгляд Акааши.       ― Вы правы: я работаю с вами временно. Ещё месяц, и вернётся Тсукишима. Я уйду, стану чьим-то помощником или покончу с этой работой вовсе… Но проблема останется. Понимаете, о чём я? ― Куроо тихо скрипнул зубами. И всё же зря они снова подняли эту тему, но отступать уже поздно. Акааши должен сказать это, должен донести свою мысль, как и собирался изначально. ― Я знаю, что сейчас не лучшее время. Не после вашей попытки изменить хоть что-то. Но, Куроо-сан… Если ничего не сделать, всё так и останется. Вы сказали, что я дал вам надежду. Теперь я хочу помочь вам по-настоящему. Не просто словом, а делом. У меня есть план. Не ахти какой, но если вы всё ещё хотите бороться, если в вас есть силы, мы можем попытаться. И в этот раз, я не позволю вам остаться одному. Буду рядом до конца, каким бы он ни был. Я… Вы можете не отвечать прямо сейчас, но давайте обсудим это позже. Пожалуйста.       Куроо смотрел не моргая. По его лицу сложно было что-то разобрать, кажется, он пытался осмыслить услышанное, и теперь искал в себе силы на ответ, которого Акааши, если честно, жутко боялся.       Куроо привык к такой жизни. Сколько лет с ним происходит подобное? Официально он числится агентстве с восемнадцати лет, ещё три года до этого стажировался, брал незначительные подработки. Выходит больше десяти? Пятнадцати? Или все эти годы?.. Если насилие стало нормой жизни, если его легко брошенное «Это не в последний раз» не отзывается ужасом в его душе, то может он и не захочет рисковать собственной шкурой снова. Может, пожалеет потраченных лет, успешной карьеры и всего, чего достиг таким страшным, тяжёлым путём. Акааши, пожалуй, даже понимал. Сомнительные обещания «счастья» против известности, всеобщей любви и стабильной работы. Пусть и с лезвием у горла, готовым в любой момент провести черту.       Акааши понимал. И чертовски боялся, что снова, в очередной раз, окажется бесполезным, неспособным изменить хоть что-то. Спасти того, кто небезразличен.       ― Я подумаю, ― слабо пробормотал Куроо. ― Обещаю, что мы поговорим. Я согласен на это хотя бы из благодарности за то, что ты для меня делаешь.       Акааши тяжело вздохнул, быстро закивал, стараясь не выдавать своего волнения. Пусть так, пусть неуверенно и боязливо, но это уже что-то.       ― Спасибо, ― шепнул Акааши, бережно беря Куроо за руку. Так было спокойнее. ― Обещаю, в этот раз я вас не оставлю, как бы вы не просили и не упирались.       Куроо тихо хмыкнул, закрывая слипающиеся глаза.       ― Ловлю тебя на слове, Кейджи…       Он уснул, мгновенно провалился в сон с именем Акааши, оставшимся на разбитых губах.

***

      Покинули клинику они лишь после полудня, вырвались с боем. Доктор Сугавара наотрез отказывался выпускать Куроо без повторного осмотра, побоявшись, что попросту мог что-то проглядеть. Пришлось Акааши снова торчать в холле, но на этот раз уже без такого мандража, хоть и с подобным ночному волнением. Вердикт остался прежним: множественные ушибы, ссадины, царапины, пара непонятно откуда взявшихся порезов и ещё несколько травм, к счастью, не угрожающих жизни. Однако это не помешало доктору вручить Акааши внушительный пакет со всевозможными мазями, обезболивающими и жаропонижающим ― к вечеру, сказал Сугавара, у Куроо скорее всего поднимется температура, нужно быть готовым ко всему. И лишь после этого, разумеется, выписав Куроо ошеломляющий счёт за лечение, двери клиники закрылись за ними, отпуская в реальный мир.       Куроо отчаянно храбрился. Всякий раз, когда на них обращали внимание, будь то в холле, пока ждали лекарства, или на улице, не успев скрыться от любопытных взглядов обитателей местных домов, он вытягивался по струнке, старался шутить с обеспокоенными старушками, узнавшими его, дескать, ничего страшного, это просто съемки тяжелые были. Ему верили, желали быть осторожным, тепло прощались, заботливо похлопывая по плечу. И лишь когда чужие взгляды сходили на нет, улыбка Тетсуро меркла, взгляд становился пустым, плечи опускались, и он тихо шипел сквозь зубы, неловко потирая ушибленные места. Смотреть на это было выше сил, и Акааши как мог быстро усадил Куроо в машину, наконец, двинувшись в сторону дома.       ― До завтрашнего вечера вы полностью свободны, ― сказал он, решив хоть как-то занять тишину. ― К сожалению, отменить визит на студию не удалось, ваше присутствие обязательно, но меня заверили, что там всё пройдёт быстро.       Куроо понятливо покивал. Он устроился сзади так, чтобы лишний раз не тревожить свои многочисленные синяки, но судя по его скривившемуся лицу, удавалось это с трудом. Акааши виновато потупился.       ― Ничего, Кейджи, всё в порядке. Это же не твоя вина, ― заметив волнение на лице своего ассистента, попытался успокоить Куроо. ― А что до работы ― не привыкать. К завтрашнему вечеру я приведу себя в порядок, никто ничего не заподозрит.       Акааши задумчиво покивал. Слова Куроо кое о чём напомнили ему, но пока об этом рано. Для начала стоило разобраться с насущными вещами.       ― Вы голодны? Со вчерашнего вечера ничего не ели, ― строго заметил он. Куроо с интересом встрепенулся.       ― Предлагаешь перекусить? Я за. Не уверен, что в меня много влезет, но чего-нибудь горячего я бы поел, ― мечтательно мурлыкнул он, кажется, уже представив себе самые любимые вкусности. ― Да и тебя это касается. Ты ведь со мной неотлучно всё это время… Почти сутки прошли. Может, заскочим в какой-нибудь семейный ресторанчик?       Акааши пожал плечами. Только было он собирался согласиться и предложить Куроо на выбор пару заведений, где они уже бывали, как вспомнил, что случилось буквально с десять минут назад. То, как некомфортно было Куроо с почитателями, благоговейно заглядывающими ему в рот. То, как он едва ли не согласился на фото, не сумев устоять перед теми самыми умилительными старушками, радеющими за его здоровье ― ну разве это страшно, подарить леди немного радости и приятных воспоминаний? Да и куда это фото уйдёт? Разве что на полку к остальным фото с десятком разномастных внучков. На подобные уговоры Куроо повёлся легко и быстро, так и не заикнувшись о том, что ему сейчас явно не до того. И если бы не Акааши, грозно зыркнувший на распоясавшихся леди и строго сообщивший, что им уже давно пора ехать, Тетсуро так и попался бы в этот гостеприимный капкан, и кто его знает, что потом было бы. Всё ещё свежа в памяти злополучная история с кофе, приправленным ореховым топингом, и то, как под видом медсестёр, в палату рвались бойкие девицы, намереваясь во что бы то ни стало отхватить кусочек любимчика. Вряд ли подобным стали бы промышлять старушки, но кто его знает. Предупреждён ― вооружён. Да и вопрос в другом: Куроо уязвим как никогда, и к подобному вниманию попросту не готов.       Акааши задумчиво глянул на Тетсуро, всё ещё неловко крутящегося на заднем сидении и, наконец, придумал как им быть. Стало неловко. Ведь получится, что он ничем не лучше остальных?..       ― Простите, Куроо-сан, ― состроив максимально виноватое лицо, позвал Кейджи. ― Кажется, я не смогу составить вам компанию. Не думал, что мы так надолго задержимся в клинике… Луна дома совсем одна.       ― Чёрт, а ведь и правда. И как у меня из головы вылетело? Что ж, тогда ладно, не в этот раз. Тогда, отвезёшь меня домой? Я закажу доставку или что-нибудь в таком духе.       Куроо спрашивал с надеждой, в зеркале пытаясь поймать взгляд Кейджи. Судя по его виду, домой, в таунхаус пугающего размера, совершенно пустой, скрывающий по углам болезненные воспоминания и ощущения, ему совсем не хотелось. Акааши замялся, всё ещё сомневаясь в своём решении.       ― Куроо-сан? ― позвал он робко, прерывая тоскливое бормотание своего подопечного. ― А вы не хотели бы поесть у меня? Я бы мог приготовить для вас рамен. Кажется, вы его любите. Или могу сварить бульон, если захотите чего-то попроще. Доктор Сугавара упоминал, что в первые дни еда должна быть лёгкой и простой, чтобы не нагружать организм. И… Я бы мог присмотреть за вами. Помочь обработать раны, если потребуется. К тому же, так мне будет гораздо спокойнее, зная, что вы в целости и сохранности.       Акааши почувствовал, что краснеет. Почему это звучит так, что он не просто хочет помочь и проявить заботу, а зазывает на домашнее свидание или что-то вроде того? Откуда вообще такие мысли?.. Кейджи коротко кашлянул, сбавляя на всякий случай скорость: они подбирались к развилке, одна дорога уводила в элитный район, к вальяжным домами попросторнее и позаковыристее, другая вела к спальным районам, тесно заставленным подпирающими небо комплексами-муравейниками. Немного подумав, он добавил, смущаясь ещё сильнее:       ― Думаю, и Луна была бы рада гостям. Вы ей, кажется, понравились. Мой дом, конечно, совсем не то, к чему вы привыкли, но…       ― Кейджи, ― Куроо оборвал его на полуслове. Он сел прямее, не без труда потянулся вперёд, подбородок уложив на спинку водительского сидения. Акааши мельком глянул в зеркало заднего вида, пытаясь увидеть его лицо. Но этого не требовалось: по мягкому бархату совершенно довольного голоса всё и так было понятно. ― Я с огромной радостью. Спасибо за приглашение.       ― Что ж, тогда едем ко мне, ― твёрдо кивнул Акааши, крепче стискивая руль, будто бы это помогало держать себя в узде и сохранять лицо ― Куроо пялился на него во все глаза и прекращать не собирался. ― Только давайте заскочим в магазин по пути? Для начала стоит хотя бы купить этот рамен…       Куроо тихо рассмеялся, расслабленно откидываясь на спинку сидения.

***

      Простенькое «заскочить в магазин» совершенно неожиданно растянулось на добрых три часа, и домой к Акааши, загруженные пакетами, они явились ближе к вечеру, тут же напоровшись на серьёзный выговор.       ― Прости, что надолго оставил одну, Луна.       Акааши поднял возмущённо мяукающую кошку на руки, прижал к груди, так и проходив с ней всё время, пока возился с пакетом корма и мисками. Лишь когда по комнате разлетелось задорное хрумканье и утробное урчание, он смог выдохнуть спокойнее, а заодно обратить внимание на Тетсуро, всё топтавшегося у двери и пытавшегося разделаться с ботинками. Он долго боролся со шнурками, дёргая их за кончики и пытаясь растянуть. В конце концов не выдержав, он по очереди, давя носком на пятки, стащил обувь как есть, аккуратно пристраивая пару у стены. Акааши едва заметно усмехнулся. Находить такие, совсем простые и житейские мелочи в Куроо, вроде его нетерпения или капельки здорового перфекционизма, было любопытно, и Акааши беззастенчиво пользовался моментом, понемногу и украдкой узнавая больше.       ― Проходите, я заберу всё сам.       Куроо на это лишь фыркнул и, морщась от тянущей боли в мышцах, подобрал оставленный на полу пакет, утаскивая его в знакомом направлении кухни. Как и в магазине, вызвавшись тащить корзину, он и здесь старался не показывать слабости, не давать Акааши поводов для беспокойства. Выходило не то чтобы очень, но Акааши понимал, а потому не препятствовал. Он забрал оставшиеся пакеты, и пошёл следом, на кухне расставляя всё прикупленное.       ― Похоже, мы слегка переборщили, ― с мягким смешком заметил Тетсуро. Он сунул руку в один из пакетов, что-то пытаясь нащупать на самом дне. После непродолжительных поисков, он вытащил плюшевую мышь, весело пискнувшую при нажатии. ― Но самое главное я не забыл. Мой скромный презент Луне. В качестве извинений за то, что украл её хозяина.       ― Когда вы успели её взять? ― улыбнулся Акааши, протягивая руку. Мышь снова смешно запищала, привлекая внимание кошки, заинтересованно натопорщившей усы; Куроо безмятежно пожал плечами.       ― Пока ты выбирал зелень. Помочь с пакетами?       Акааши помотал головой.       ― Не нужно, я справлюсь. Вы можете отдохнуть в гостиной пока.       ― Ты собираешься готовить, а мне отдыхать? ― недовольно фыркнул Куроо. ― Нет уж, я помогу. Дашь какое-нибудь задание?       Он снова смотрел с надеждой, практически мольбой. Так, будто бы установка «принести пользу» стала для него самым главным, пусть это и просто помощь с пакетами или желание распотрошить в клочки пучок салата. Он выглядел так, словно пытался что-то доказать, дать Акааши понять, что вовсе не слабак, что ему не больно, что нет температуры ― Акааши заметил на его щеках румянец почти сразу, как они отъехали от клиники. Куроо словно чего-то боялся, будто страшнее всего для него было увидеть в глазах напротив хоть каплю жалости или получить послабление.       ― Хорошо, вдвоём управимся быстрее.       Готовить в четыре руки и правда оказалось удобнее и значительно быстрее. Пока Акааши возился с полупрозрачными ломтиками мяса и готовым бульоном ― ждать добрых три часа, чтобы насладиться мало-мальски приличным вкусом, сил никаких не было, Куроо ловко расправлялся с овощами, без конца приговаривая, что он, вообще-то, тот ещё неумёха в плане готовки. Многим позже голову посетила мысль, что можно было бы обойтись доставкой, а не уничтожать кухню, но Акааши с лёгкой весёлостью её сходу отмёл. Заниматься чем-то вместе, пусть это и стоило непосильно нажитого, видеть, как оживает и увлекается Куроо ― одно удовольствие. Не зря они это затеяли. Да к тому же тишина, мерное бульканье бульона, стук ножа о разделочные доски, мурлыканье Куроо себе под нос и сытое урчание Луны, царственно возложившей на стул свою заметно округлившуюся тушку, давали время на подумать. А подумать у Акааши было о чём.       Тот вопрос, прозвучавший в тишине палаты. Тогда он отмахнулся от него, сходу перестроил разговор, постаравшись как можно скорее забыть, что услышал. Не то разрешение, не то предупреждение. Влюбиться в него? Ха, вздор. Куроо заслуживал лучшего. Но одна только мысль… Акааши перестарался с ножом, слишком громко стукнувшим по доске ― кусок рассечённого надвое огурца скатился на столешницу. В груди было жарко и тесно сердцу, бьющемуся на его вкус слишком уж оживлённо. Это ведь всего лишь трепет волнения от вскользь и вовсе не всерьёз оброненной фразы? Лёгкий, ни к чему не обязывающий флирт. Наверное. Куроо был не в себе, напичкан лекарствами, мало ли что он мог сказать. Да и после всего, что Акааши делал для него, неудивительно, что он мог спутать благодарность с каким-то иным чувством. Да. Это случайность и совпадение. Приятное, конечно, но не более, чем обыкновенное недопонимание. Немного, самую малость болезненное. Но одна только мысль… Акааши покраснел, смущённо заулыбался. Сейчас не время, есть дела поважнее, но… Как бы это было приятно.       ― Ты покраснел, ― заметил Куроо, бесшумно, будто выучился у Луны, подойдя к нему. Зашумела вода, и Кейджи вздрогнул, вырываясь из мыльного пузыря глупых мечтаний. ― Надеюсь, ты не простыл?       ― Ничего подобного, ― отрезал Акааши, прикладывая ладонь к горячим щекам. Куроо закончил с мытьём доски, убрал её на место, какое-то время продолжая топтаться рядом и во все глаза пялиться, будто бы так надеялся узнать чуточку больше. ― Прекратите так смотреть на меня. Это неловко…       Тетсуро хихикнул, крутанулся на месте, опираясь на длинную столешницу. Он потянулся, тихо крякнув и закашлявшись, когда разбуженная боль дала о себе знать.       ― Прости, ничего не могу с собой поделать.       Его пальцы коснулись волос Акааши на затылке, мягко зарылись в пряди, беззаботно и ласково потрепав. Кейджи с шумом потянул носом, крепче стискивая рукоять ножа. И вот чего он, спрашивается, делает?.. Хотя, если подумать, то что тут такого? Просто вежливость. Просто желание кого-то коснуться, погладить по голове. У всех же так бывает?.. Акааши отложил нож, обернулся, взглянув на Куроо. Теперь он почёсывал Луну за ушком, таскал за хвост-шнурок подарочную мышь, пытаясь поиграть с кошкой, чему-то рассеянно улыбался, хотя взгляд, уставленный в пол, был серьёзным, задумчивым. Акааши не успел ничего сказать, что-нибудь спросить ― вопрос, от которого он хотел бы держаться подальше ещё какое-то время, пригвоздил к месту.       ― Ну так, что там у тебя за план?       ― Вы хотите сейчас поговорить?       Куроо поднял глаза, пожал плечами.       ― Ну а когда? Мы одни. Никто не помешает. Так что выкладывай. Я хотел спросить ещё когда мы уехали от дока, но решил повременить.       Акааши понятливо кивнул. Признаться, он не ожидал, что это случится так скоро. Куроо говорил, что подумает, и Акааши справедливо рассудил, что ему потребуется время. Может, несколько дней, пара недель, но так скоро… Впрочем, оно к лучшему. И оглашение плана ещё не значило приведение его в исполнение. Кейджи выключил плиту, обошёл стол-стойку, подтянул к себе высокий стул и уселся напротив Куроо, сложил руки в замок, скользнув взглядом по его руке, лежащей на столешнице. На секунду он задумался: может, взять его за руку? Там, в палате, это помогало, оказывало поддержку, давало знать, что он рядом. Но теперь казалось чем-то из разряда «слишком»: слишком стыдным, слишком неуместным. Акааши сделал глубокий вдох, собираясь, и начал излагать свои мысли:       ― Эту идею мне подал доктор Сугавара. Вчера он случайно обмолвился, а я так и не смог выкинуть его слов из головы, пока не понял, что мы могли бы попробовать воспользоваться этим. По правде сказать, всё просто до невозможности. Куроо-сан… Вы ведь всё время скрываете то, что с вами происходит? Никому не говорите, держите всё в тайне? Так? А что, если… Что если мы, наоборот, предадим это огласке? Если вы расскажете общественности обо всём, что сделало агентство с вами… Если вы подкрепите рассказ доказательствами? У нас есть документы доктора Сугавары, ваша карта, все записи, снимки и прочее ― всё официально, никто не придерётся. Я думаю, что это вызовет резонанс. Публика вас любит, и за вас общественность разожжёт костры и возьмётся за вилы ― такое бывало, я слышал о нескольких случаях, когда за медийную личность вступалась публика и помогала, боролась бок о бок. Я предлагаю вам открыться. Вместо того, чтобы прятаться. Такой мой план.       Куроо молчал. Услышанное его не то чтобы шокировало, но явно испугало. Акааши видел, как изменилось его лицо, побледнело, что задышал он чаще, и какое-то время, прежде чем ответить, пришлось выждать, чтобы просто успокоиться и взять себя в руки.       ― Ты понимаешь, что предлагаешь, Кейджи?       То, что его не назвали по фамилии, уже что-то значило. Куроо пусть и был придавлен услышанным, но всё ещё сохранял самообладание и на самом деле думал о его словах, о их смысле и последствиях.       ― В полной мере, ― быстро ответил Акааши. ― У меня было достаточно времени обдумать это. Я представляю, чего это может стоить.       Куроо резко усмехнулся, поднимая глаза. Смотрел он холодно, хлёстко.       — Это будет стоить мне карьеры. Всего, что я добился. Это всё уничтожит. Какую-никакую репутацию, годы работы. Абсолютно всё. Работа многое значит для меня. И я не могу позволить себе её потерять. Ты просто не представляешь, что это для меня.       Акааши крепче стиснул зубы. Вот оно ― шанс узнать больше, наконец, разобраться в первопричине.       ― Так расскажите.       Куроо грустно улыбнулся. Качнул головой, отводя глаза в сторону. Ожидаемо.       ― Может, в другой раз.       Акааши покивал. Досадно. Значит, есть что-то, что Куроо всё ещё скрывал. Что ж, ничего в этом такого нет. Акааши понимал. Скелеты в шкафу есть и у него. И кто он такой, чтобы требовать хоть что-то? Они ведь никто друг другу, а его дело маленькое: посильно оберегать и помогать, предлагать варианты, пытаться вытянуть Куроо к свету. Но делать это насильно Кейджи не собирался.       ― Говоришь, «публика любит»?.. Она непостоянна, ― качнул головой Куроо, снова подав голос. Он словно бы разбирал по деталям услышанное, препарировал, лишнее отсекал, берясь рассматривать лишь то, что считал наиболее важным. ― Сегодня они тебя любят, а завтра презирают за неосторожно сказанное слово. Ты ведь и сам видел, что было, когда пошли слухи, что я якобы встречаюсь с Ойкавой. Половина договорённостей и контрактов сразу отсеклась. Сегодня они жгут костры в твою честь, а завтра садят тебя самого на вилы, если оперировать твоими аналогиями. Нет никакой гарантии, что моя история отзовётся хоть у кого-то.       Акааши обиженно поджал губы. Ему хотелось сказать, в полной мере и красках расписать, как именно отзывается история Куроо в его собственной душе, ровно, как и в сотне других.       ― Стало быть, всё это чушь?       Куроо снова качнул головой. Он с трудом сглотнул, заговорив едва слышно:       ― Нет… Как ты и сказал ― всё до невозможного просто, ― он усмехнулся. Горько, неприятно. ― Я думал об этом. Раньше, когда всё только началось. Боролся. Пытался по крайней мере. Пачками таскал доказательства, но всё без толку. Я ведь говорил об этом. И мне не было всё равно. Но какое-то время спустя стало. И появились кое-какие причины…       Акааши скрипнул зубами. Снова эти чёртовы «причины»! Он подался вперёд, особо не думая, вцепился в ладонь Куроо, сжимая её, притягивая к себе. Тетсуро вскинул голову, удивлённо вытаращился на Акааши, но отнимать руки не стал.       ― Расскажите. Я хочу знать, что вас так тревожит.       ― Это слишком долгая история, ― с неровной улыбкой уклончиво ответил Куроо.       ― Я никуда не тороплюсь, ― нетерпеливо бросил Кейджи. Он задумчиво посмотрел на диван, мысленно чертыхнулся и предложил, пока сомнения не возымели верх над его желанием докопаться до правды: ― И в случае чего вы можете остаться у меня, проговорим хоть всю ночь.       Куроо оторопело моргнул, смущённо улыбнулся. У Акааши снова начало гореть лицо. Может, и правда простыл?..       ― Как ты ловко перевёл разговор.       ― Это вы переводите, ― устало вздохнул Кейджи. Да что такого Куроо скрывал, раз так упорно отказывался говорить? Он тяжело потянул носом, стараясь успокоиться и спрятать нарастающую нервозность куда подальше. ― Говоря откровенно, я видел вас в достаточно неприглядном виде. И не думаю, что есть что-то, что сможет хоть как-то изменить моё мнение о вас, если вас останавливает только это. Я считаю, что вы замечательный…       Куроо едко хмыкнул.       ― Не такой уж и «замечательный», ― он взглянул на Акааши, криво усмехнувшись. ― Я ― дешёвка, Кейджи. Жалкая подстилка. Говоришь, «вызовет резонанс»? Да вся эта публика скорее рассмеётся мне в лицо. Хотя знаешь, это меньшее из всех зол. Куда как страшнее будут слова по типу: «Ну, раз он столько лет молчал, значит, ему нравилось, всё устраивало».       Акааши от возмущения открыл рот. Волна негодования стала подниматься внутри, а от слов Куроо сделалось тошно. Он говорил так, словно был уверен в этом, и не просто уверен, а знал, будто уже слышал подобное. И не сомневался ни на секунду, что услышит ещё не раз.       ― Да как подобное может «нравиться»?.. Кто в здравом уме вообще предположит что-то такое?       Куроо безразлично пожал плечами.       ― Общество сложно понять. Под него можно только подстроиться, ― обречённо сказал он. ― Что я и пытаюсь делать все эти годы, скрывая всё происходящее. Да и если так подумать… Не так сильно и достаётся мне. Бывает и хуже.       Акааши захотелось завыть. Стиснуть голову руками, сжаться в углу и скулить от щемящего чувства безысходности.       Куроо не спасти. Он будто сам не хочет. Говорить можно что угодно, но приводить в слова в исполнение это не то же самое, что пожелать себе благополучия. Он слишком глубоко увяз в этом болоте и словно бы забыл, как это ― жить нормально. Без ежедневной боли, усталости, недомогания и страхов. Он будто бы этого не знал вовсе… Акааши вспомнились слова Сугавары, его опасливые рассуждения о реальности и её зыбкости. Чем дальше, тем хуже. Казалось бы, куда ещё?.. Уверенность и решимость рассыпалась пеплом, ускользая сквозь пальцы. Шансов практически нет, но может ещё раз, всего один раз попробовать снова?.. Быть честным, искренним. И дать Куроо то, что он хочет. Понимания, поддержки. Всего себя, без остатка.       ― Если изнасилование и побои ― это «не так сильно» и вы подобное считаете чем-то вроде нормы, то что, если они захотят пойти дальше?.. Вы дадите себя убить? С улыбкой и покорностью ляжете под нож? Вы говорили… ― Акааши говорил сдавленно, с трудом выплёвывая застывающие, прикипающие к нёбу громоздкие обоюдоострые слова. ― Вы говорили, что хотите бороться. Хотите изменить всё. Что у вас появилась причина, а теперь я слышу это. Чего вы так боитесь? Что снова придётся в одиночку справляться со всем этим?       Куроо, шумно сглотнув, кивнул.       ― Ты не представляешь...       ― Представляю, ― отрезал Акааши. ― Я знаю, что такое справляться с трудностями в одиночку. Когда не на кого положиться, когда приходишь домой и скулишь в углу как побитая собака… Я… ― Он осёкся, прикусывая язык. ― Я хочу сказать, что понимаю. Да, не в полной мере, но понимаю. И ещё хочу сказать, что вы не один. Не в этот раз. Я буду с вами. Помогать и поддерживать. Столько, сколько угодно. Только прошу: не сдавайтесь. Боритесь, Куроо-сан! До самого конца. Важнее жизни, важнее вас нет ничего, запомните это.       Акааши сплёл свои пальцы с его, сжимая и ни за что не собираясь отпускать их. Куроо на него не смотрел, слепо таращился на их сцепленные руки, никак не реагируя. Кейджи подумал было, что сейчас, как только он вернётся в реальности и осознает услышанное и сказанное, его руку отбросят в сторону, взглянут с ненавистью и пророченные ещё ночью мысли-страхи вдруг станут осязаемы, гневом обрушатся на него, презрением и яростью сожгут заживо. Чтобы неповадно. Чтобы не лез, куда не следует. Тетсуро вздрогнул, часто заморгал, поднимая глаза на Акааши.       ― Твой альтруизм меня с каждым разом поражает всё сильнее, ― качнул головой он, кусая дрожащие саднённые губы. ― Кейджи, ты всё-таки…       ― Я тоже не «замечательный», Куроо-сан, ― прервал его Акааши, прекрасно зная, что он собирался сказать. Он коротко усмехнулся: ― Не нужно меня идеализировать и возносить до небес. Это не альтруизм, не «работа» и не попытка подмазаться к самому Куроо Тетсуро с какой-нибудь корыстной целью… Это… Попытка спастись самому... Хотя, нет. Лучше считайте, что это моё эгоистичное желание видеть вас улыбающимся. Как можно чаще.       Получилось гораздо более лично, чем рассчитывал Акааши. Зато честно. Именно так, как и следовало сказать тогда, ночью. И похоже, что стрела попала в самую цель ― это то, что Куроо следовало услышать.       ― Интересно. Это что-то новое.       Он удивлённо таращился на раскрасневшегося Акааши, хлопал глазами. Наконец, Куроо тяжело потянул носом, взглянул на Кейджи, тихо попросил:       ― Могу я тебя обнять?       ― Если хотите.       Он выпутал пальцы, медленно сполз со своего стула, обошёл стойку и прежде, чем Акааши бы встал, порывисто обнял, прижимая его голову к себе. Куроо склонился, болезненно шипя, ткнулся носом в макушку Кейджи ― знакомо, тепло прикасаясь губами к его волосам.       ― Спасибо за всё, что делаешь для меня.       Его ладони сместились на плечи, пальцы вцепились в одежду, будто Акааши был тем немногим, что ему сейчас было нужно. Просто быть рядом с тем, кто верит, кто готов быть. Несмотря ни на что.       ― Кажется, я сказал лишнего, ― запоздало стушевался Акааши, чутко вслушиваясь в биение сердца Куроо. Тот хмыкнул, отошёл на шаг, но рук с плеч убирать не стал. Кейджи, всё ещё выглядел смущённым. ― Простите…       Тетсуро поджал губы, качнул головой, выдыхая и улыбаясь.       ― Всё в порядке. Не зацикливайся на этом. И ты всё сказал верно. Порой мне кажется, что я должен слышать это. Правду такой, какая она есть. И про последствия. Может, это отрезвит? Может, хотя бы ненадолго инстинкт самосохранения начнёт работать, как полагается? ― он задумчиво уставился куда-то мимо Акааши, тихо хмыкнув. ― Забавно. Люди всегда думают: «Со мной этого не случится» ― я такой же. До сих пор не верю в то, что происходит. До сих пор говорю себе это: «Со мной такого точно не случится»… Но вот мы здесь. Мне страшно, Кейджи. Теперь по-настоящему страшно. И наверное… Поэтому… Я думаю, мы можем попробовать.       Акааши взглянул на Куроо. Он всё так же смотрел куда-то сквозь него, едва заметно хмурился, казался дёрганым, словно вот-вот выкрикнет: «Нет!» и откажется, не станет рисковать и лучше оставит всё, как было.       ― Вы уверены?       Язык слушался плохо, лип к нёбу и отказывался шевелиться. Кейджи не мог не спросить, ему нужно знать наверняка. Куроо тяжело потянул носом, перевёл взгляд на него, нервно заулыбавшись. Его пальцы сильнее сжали плечи Акааши, будто ища опоры.       ― Нет, ни черта я не уверен, ― с нервным смешком выпалил он, мотая головой из стороны в сторону. ― Но сдаётся мне, что будучи мёртвым, мне уже будет плевать на всё и всех. На карьеру, репутацию и остальное. Верно я рассуждаю?..       Акааши спешно покивал.       ― Да. Всё так. И я буду рядом всё это время, как бы вы не отталкивали ― не уйду.       Куроо нежно заулыбался, вздыхая с облегчением.       ― Это хорошо. Я рад это слышать. Только вот… ― он опустил руку, сунул её в карман, вытаскивая свой телефон. Акааши вопросительно на него уставился, и Куроо не устоял от лукавого прищура. ― У меня есть одна ремарка к твоему плану: если уж браться за дело, то лучше провернуть его изящно, ты так не думаешь?       ― Кому вы звоните?       ― Увидишь, ― прижимая загудевший телефон к уху, загадочно пообещал Тетсуро. Он улыбнулся и виновато добавил: ― Ты прости, Кейджи, но кажется нам понадобится чуть больше еды.

***

      Несмотря на все пристальные взгляды и робкие увещевания рассказать, кому же был сделан звонок, Куроо держался стойко и не проронил ни слова. Не стали они развивать и свой разговор, под единогласное урчание пустых животов, решив наконец наскоро перекусить, не дожидаясь прихода гостей. Сытость подействовала отупляюще, и Акааши всё отчётливее понимал, что в голове не осталось ни одной связной мысли, а глаза вот-вот сомкнутся и его не станет часов этак на двадцать.       Постоянная усталость давала о себе знать: за последние недели три он вымотался так же сильно, как когда у Яку-сана были параллельные съемки в двух проектах, и им обоим приходилось без конца мотаться с одной площадки на другую и обратно, и если Яку мог подремать во время переездов, то Акааши такой роскоши был лишён. Одно лишь различие отчётливо прослеживалось между «тогда» и «теперь» ― тогда его не терзали тысячи мыслей, не было и толики беспокойства, лишь усердная работа. «Теперь» оказалось запутанным, отдающим горечью безысходности, полное неуверенности в грядущем. Переживание, беспокойство, фантомы прошлого, подбирающиеся к уязвимому больше, чем когда-либо Акааши. Временами казалось, что просвета в этой истории нет и не будет, что они не справятся ― одной уверенности, как ни крути, маловато.       ― Устал?       Голос Тетсуро мягко дал под дых, прогоняя наваливающийся сон. Акааши, клевавший носом, сидя бок о бок с ним, встрепенулся, сонно взглянул на болезненно улыбнувшегося Куроо.       ― Разве что самую малость, ― шепнул Акааши, пряча зевок за ладонью.       ― Нужно потерпеть ещё немного, ― заверил Куроо, протягивая руку и лёгким жестом, будто это было их привычной обыденностью, смахивая с лица Кейджи волосы. ― Не думаю, что наши гости засидятся надолго. По делу, всё-таки.       ― Так и не скажете, кого позвали? ― попробовал снова Акааши. Куроо качнул головой.       ― Сам всё узнаешь. К слову, Кейджи… ― он убрал руку, кажется, смутившись. ― То что ты сказал ранее, про ночёвку…       Акааши не устоял и тихо прыснул. Он ткнулся носом в его плечо, тут же отстранившись ― забыл, что у Тетсуро болело буквально всё. Кейджи с силой провёл рукой по лицу, сгоняя сонливость. Раз осталось немного, то потерпит.       ― От слов я не отказываюсь, оставайтесь, если хотите. Мы с Луной вам рады. К тому же, я не уверен, что мне стоит вести в таком состоянии. Да и вам за руль садиться не стоит. Так что… Да. Пожалуй, оставайтесь, если хотите.       Куроо понятливо покивал, с довольным видом откинувшись на спинку дивана. Зло ругнувшись сквозь зубы, он снова сел прямо, с неодобрением уставившись на жёлтую каменную пакость.       ― Спасибо, ― задумчиво протянул он, неуклюже поёрзав на сидении. ― Не знаю, вправе ли я ставить хоть какие-то условия, но… Чёрт возьми! Это не диван, а кусок камня, обтянутый жёлтой тряпкой! Как ты ни упирайся, а спать на нем больше не будешь, на кровать ляжешь, понял? Ты вообще спал в прошлый раз? Боже, ну и ну…       Куроо всё возмущался, презрительно зыркал и тыкал пальцем в сиденье, укоризненно качал головой, а Акааши не знал, куда себя деть. От сумбура полетевших мыслей спас громкий стук в дверь. Отвечать не придётся, по крайней мере не прямо сейчас.       ― О, а быстро они. Сиди, я сам открою.       Куроо неловко поднялся на ноги, перехватил поясницу, выпрямился, неприятно поморщившись, и медленно заковылял к входной двери. Раздался щелчок и следом громкий возглас, сопровождаемый раздражённым болезненным шипением. Акааши в пару шагов оказался у порога квартиры.       ― Да отцепись ты от меня! ― Куроо натурально рычал, пытаясь сбросить со своих плеч капкан крепких объятий Ойкавы, самозабвенно трущегося щекой о его макушку.       Заметив Акааши, глаза Ойкавы восторженно засияли, сощурились до лисьих хитрых щёлок. Его губы сложились в улыбку превосходства и ехидства ― а Кейджи уж было подумал, что у них всё уже позади. Но похоже, Ойкава из тех, кто даже отказавшись от своей задумки, будет ей следовать просто потому что это весело.       ― Что, не ожидал меня увидеть, дорогуша?       Акааши тяжело вздохнул.       ― Ойкава… сан, ― быстро прибавил он, немало насмешив этой попыткой быть вежливым самого Ойкаву. ― Добрый вечер.       ― Добрый-добрый, ― весело пролепетал Ойкава, взявшись разматывать внушительный бирюзовый шарф, пухлой змеёй упавший прямо в подставленные руки Тетсуро. Он обернулся, бросив через плечо: ― Ну чего ты там топчешься, заходи давай, Ива-чан!..       Только сейчас Кейджи заметил, что гостей было двое. Прямо за Ойкавой, в дверном проёме стоял незнакомец. Хмурого вида коренастый мужчина, как только поймал вопросительный взгляд Акааши, приятно улыбнулся, шагая в дом и тесня застрявшего у двери Ойкаву, стаскивающего верхнюю одежду и беззаботно кидающего вещи шипящему в негодовании Куроо. Незнакомец вежливо поклонился.       ― Добрый вечер, простите за поздний визит, Акааши-сан. Моё имя Иваизуми. Иваизуми Хаджиме, я ассистент вот этого, ― мужчина без всякого почтения кивнул на Ойкаву, оскорблённо схватившегося за сердце. Акааши тихо охнул ― о да, с этим Хаджиме он точно должен подружиться.       ― Какая грубость, Ива-чан! ― возмутился Ойкава, обиженно надувая губы.       ― Помолчи, ― спокойно оборвал его Иваизуми, взявшись избавляться от куртки. ― Ты в гостях, так что будь добр не вопи так громко. Поздно уже, все нормальные люди давно отдыхают. Что потом подумают об Акааши-сане из-за тебя?       Ойкава надменно фыркнул, задрал нос и безразлично пожал плечами, цепляя под локоть Куроо ― от вещей он уже успел избавиться и теперь снова был свободен. Ойкава пристально его разглядел, неодобрительно зацокав языком.       ― М-да, Тетсу-чан, ну и в дыру ты забрался, ― покачал он головой, утаскивая Куроо за собой следом в гостиную, словно бы для него это был не первый визит в скромную резиденцию Акааши. ― Можно выйти из трущоб, но трущобы из тебя никогда не уйдут, да?       ― Заткнись, будь ласков, ― прошипел Куроо, высвобождаясь от его лапищ. Он осторожно опустился на край дивана, не сумев сдержать лица.       Ойкава снова зацокал. Он обернулся, взглянув на Акааши. Его карие глаза смотрели колко, не было в них недавних смешинок и озорного плутовства, лишь холод и укоризна. Кейджи с трудом сглотнул, но отводить взгляда не стал ― он заслужил, что уж. Ойкава ведь ему доверился, попросил приглядеть, а он что?.. Не успел переступить порог его трейлера, как снова позволил Куроо вляпаться в неприятности.       ― Акааши-чан, не расскажешь, что произошло? ― говорил он притворно ласково, но ни единому сладкозвучному слову не поверил никто из присутствующих. ― Мне показалось, что ты меня понял. И даже более того ― я решил было, дурак наивный, что тебе можно довериться, а теперь вижу это?       Ойкава резко махнул рукой, указывая на Куроо. Акааши с силой закусил губы. Вина за случившееся волной подкатила к горлу, намертво сковывая, не давая и слову скользнуть с языка. Да и не знал он, что можно сказать. Наверное, тогда нужно было и правда сбежать. Попросить помощи, не обращать внимания на протесты Тетсуро и просто увести его куда подальше. Только вот… Чем он тогда был бы лучше тех, кто принуждает его ко всяким ужасам?.. Куроо ведь просил его. Хотел получить шанс всё сделать правильно, как полагается, разобраться самому. И Акааши подчинился. Он доверял его словам, понимал и делал всё, что мог, пусть и чувствовал ужасающую вину из-за случившегося.       ― Ойкава… ― На плечо Акааши легла ладонь, унимая занявшуюся было дрожь. Иваизуми подошёл со спины, равняясь с ним. ― Прекрати. Не дави на больное. Сам не видишь, что ли… Акааши-сан, не принимайте близко к сердцу. Он сгоряча.       ― И ничего не сгоряча, ― упрямился Ойкава, злобно зыркая в сторону Иваизуми и Акааши.       Куроо громко вздохнул. Все посмотрели на него.       ― Я ведь уже говорил тебе, ― он поднялся на ноги, шагнул к Ойкаве, нос к носу сталкиваясь с ним. ― Не лезь не в своё дело. И я говорил тебе: прекрати цепляться к Кейджи.       ― Чего это? ― сузил глаза Ойкава. ― Отказывать себе в удовольствии, просто потому что у тебя на него…       ― Ойкава!.. ― грозно зарычал Куроо. На его щеках заплясали яркие пятна. ― Заткнись. Я предупреждаю, ещё слово и я тебе врежу.       ― Тц. Ну надо же, ― раздражённо бросил он, обходя Куроо, с видом полного пренебрежения усаживаясь на диван.       Он закинул ногу на ногу, удобно устроился, и Акааши нехотя подумал, что Ойкаву прямо сейчас можно фотографировать и помещать на обложки глянцевых журналов. То ли он действительно был таким, словно с рождения вместо солнца у него объектив камеры, то ли Ойкава Тоору попросту разучился выходить из образа, уже и забыв себя настоящего.       ― Ну, и зачем звали? Хотя я всё равно настаиваю на том, чтобы нас посвятили в случившееся. Выглядишь ты, Тетсу-чан, отвратительно.       ― Спасибо за комплимент, ― усмехнулся Куроо. Он нагнулся, под стойкой протащив на сторону гостиной пару стульев, жестом прося Акааши подойти и усесться рядом. ― Ты проходи, Иваизуми, садись. Спасибо, что тоже приехал. Знаю, что ты только вернулся, а этот, как обычно, дёрнул тебя на ночь глядя. Поди из кровати вытащил?       ― Из душа, ― усмехнулся Иваизуми, мягко подталкивая Акааши к стулу, напоследок ободряюще ему улыбнувшись. Он прошёл к дивану, усаживаясь и тут же начиная хмуриться; Акааши виновато вздохнул, давая себе зарок поменять мебель, как только выдастся случай. ― Но знаете что? Я хоть и не любитель сплетен и грязных подробностей, но тут согласен с Ойкавой: что случилось? Не обижайся, но ты и правда выглядишь не лучшим образом, Тетсуро.       Куроо коротко улыбнулся, роняя голову на грудь. Акааши с силой закусил щёку изнутри. Все синяки, ссадины и царапины, сколько бы Куроо их не обрабатывал, спустя сутки стали лишь явственнее. Болезненными метками горели на коже, демонстрируя каждую ошибку и неверное решение. Акааши предлагал их замазать, скрыть под повязками и пластырями ещё до прихода гостей, помнил, как ему было неловко перед ним в самый первый раз, но Куроо сразу отказался. Было в этом что-то. Горькое, но в то же время словно напитанное силой ― с трудом и болью, но Куроо понемногу пытался принимать действительность, приоткрывать завесу, пусть для начала это и была лишь пара друзей.       ― Ну… ― протянул он, не зная, с чего бы начать. ― Я облажался. В который раз. Ойкаве не привыкать видеть меня в таком состоянии, а ты, Иваизуми, должно быть в курсе как именно я продвигаюсь по карьерной лестнице. Вчера после съёмок…       Куроо замолчал, зло усмехнулся, роняя голову на грудь. Тяжело. Практически невыносимо было смотреть на него. В квартире стояла оглушающая тишина. Иваизуми и Ойкава, смотрящие на него неотрывно, кажется, и вовсе не дышали. Куроо медлил, молчал. С каждой секундой он всё глубже погружался в воспоминания. Его плечи мелко вздрогнули, опустились вниз. Взгляд, нацеленный в пол, заволокло туманом. Он снова был там. С последнего этажа здания, сквозь тёмное стекло, смотрел вниз на безмолвный мир, на одинокую машину на парковке, нервно мечущуюся вокруг точку, едва-едва различимую в темноте.       Акааши шумно потянул носом, коснулся его дрожащих пальцев. Не смог устоять. Плевать, что смотрят. Плевать, что подумают. Главное ― не оставлять его. Больше ни за что не оставлять одного.       ― Вы можете не говорить, если не хотите.       ― Хочу, ― шепнул Куроо. ― Я должен.       ― Тетсу-чан… ― Глаза Ойкавы были на мокром месте. Он громко сглотнул, шмыгнул носом и как мог улыбнулся, покачав головой. ― Не рассказывай. Мне же потом кошмары сниться будут. Как я потом с такими синячищами под глазами буду работать? Режиссёр меня снова отшлёпает сценарием.       Куроо удивлённо моргнул, тихо фыркнув. Акааши рвано вздохнул, с благодарностью уставившись на Ойкаву Тоору. И всё же, он действительно был неплохим человеком.       ― Ладно, ― спустя ещё несколько мгновений, ответил Куроо уже легче. ― Только ради благополучия твоей лохматой макушки и всех измятых сценариев вместе взятых.       Ойкава довольно закивал. Возникшее было напряжение стало таять, даже дышать стало легче. Но руки Куроо Акааши так и не отпустил, продолжив цепляться за его пальцы. На пристальные взгляды Иваизуми и Ойкавы внимания он не обращал, ровно, как и Куроо, постепенно возвращающийся в своё привычное состояние.       ― Так стало быть… ― тишину нарушил Иваизуми. ― Совет директоров снова взялся за старое?       ― Он и не прекращал, ― хмыкнул Куроо. ― Сейчас всё делается с большей аккуратностью. Времена изменились и всё такое.       ― «За старое»? ― с интересом переспросил Акааши. Он знал, что подобные Куроо случаи бывали и раньше, но что-то в словах Иваизуми отозвалось тревогой. А заодно и показалось немаловажной зацепкой.       ― Да… ― хмуро кивнул Иваизуми. ― Когда я начинал работать, этого было гораздо больше. Агентство только открылось, новички наводнили коридоры, людей была масса. И все хотели наверх, к звёздам. Как можно быстрее. Путей было несколько: или упорно работать, спотыкаться, падать, вставать и продолжать идти к своей мечте. Это долго, как вы сами понимаете, и не всегда срабатывало. А можно было попытаться срезать, пойти в обход. С помощью денег, но они тоже были далеко не у всех. Или с помощью собственного тела. Каждый сам делал свой выбор, но могу сказать точно ― те, кого вы привыкли видеть на экранах уже много лет, те, кто счастливо улыбается с билбордов или рассказывает с экрана как приготовить пасту или пирог, проходили через подобное. Женщины и мужчины. Дети…       ― Ива-чан, ― быстро одёрнул Ойкава. Иваизуми оторопело моргнул, виновато замахав руками.       ― Ох, простите, я увлёкся, ― нервно заулыбался он, старательно смотря куда угодно, но только не на Куроо. ― В общем, я хочу сказать, что дело не новое. Просто сейчас всё сложнее и случаи единичны. Насколько мне известно, конечно. По крайней мере, в офисе это происходит куда как реже, чем случалось на момент открытия агентства.       ― Да-а-а, было же времечко, ― со знанием дела протянул Ойкава. ― Нелегко нашему брату приходилось.       Они с Иваизуми упорно занимали тишину, не давая ей расползтись по дому. Словно боялись, что в ней родится что-то страшное, ужасающий монстр, готовый сразу же напасть на самого уязвимого и слабого среди них.       Акааши поднял глаза, взглянув на Ойкаву.       ― А вы… Тоже, Ойкава-сан?       ― Что «тоже»? ― не понял он сначала, но тут же задохнулся от возмущения, разом подскакивая на месте. ― Чего? Да счас же! Чтоб ты знал, я себя в обиду никому давать не собираюсь. И я всего добился талантом, чтобы ты знал, Акааши-чан!..       Послышался короткий смешок. Это Куроо скалился, с какой-то ненормальной весёлостью во взгляде разглядывая возмущённо напыжившегося Ойкаву.       ― И протекцией влиятельных родственников, ― осклабился он, кивнув на обиженно поджавшего губы Тоору. ― У этого патлатого оба родителя помешаны на кинематографе: мать режиссирует за границей, а отец долгое время был топовым актёром, звезда национального масштаба. Может, ты его даже видел ― писаный красавец, мечта всех девушек. Наш Ойкава рожей и наглостью в папочку пошёл, вот и взялся актёрствовать, с детства выступая у него на подпевках. Таким как наш Тоору все эти директора сами в ноги падают и в рот заглядывают, и никак иначе.       Ойкава поджал губы, хмыкнул и пожал плечами с гордым видом.       ― Не завидуй, Тетсу-чан.       Куроо в ответ повторил его жест: тоже пожал плечами, коротко улыбнувшись.       ― Я и не думал, ― ответил он, взглянув на Акааши. Его улыбка стала теплее, увереннее. ― Несмотря на происходящее, я в своей жизни жалею лишь о парочке незначительных мелочей, всё остальное меня устраивает.       ― «Парочка незначительных мелочей» ― это привычка всюду забывать ключи от машины или курение. А вовсе не то, о чём речь ведётся, ― скривился Ойкава, вдруг ойкнув. Он опустил взгляд на пол, удивлённо вскинув брови.       ― Простите, нужно было предупредить. Я уберу её, ― спохватился Акааши, заметив Луну, заинтересованно принюхивающуюся к новым посетителям её жилища.       Ойкава, всё так же молча таращась на кошку, протянул руку, давая понюхать. Луна боязливо подступила на шаг, тронула носом пальцы Ойкавы и вдруг звонко чихнула, тягучим прыжком удирая от подошедшего к ней Акааши. Куроо и Иваизуми одновременно прыснули.       ― Вот так! Тебя даже кошки не выносят, ― заулыбался Куроо.       ― Да много она понимает, комок шерсти, ― обиделся Ойкава, следя за тем, как Акааши пытается закрыть сопротивляющуюся кошку в спальне. Как только он, ещё раз пять извинившись, что не предупредил о животном в доме, уселся обратно на стул, Ойкава подал голос: ― Ну так, зачем ты звал, Тетсу? Не просто же поболтать.       ― Да, мы бы хотели… Попросить вас посодействовать?       Акааши обернулся, взглянув на Куроо. Тот кивнул. Свой план они так толком и не обсудили, а значит, придётся действовать экспромтом. Куроо вздохнул, откашлялся, решительно заявив:       ― Я решил предать всё происходящее огласке. И для этого мне… Нам с Кейджи нужна ваша помощь.       ― Неожиданно. С чего это вдруг? ― спросил Ойкава. Говорил он непривычно, не манерничая. И похоже, что всерьёз обдумывал услышанное. ― Не скажу, что я не рад, но спустя столько лет ты решился?.. А как же?..       ― Всё в порядке, Ойкава, ― резко оборвал его Куроо, не давая вопросу прозвучать. Акааши что-то подсказало, что это было сделано из-за него. ― С этим всё в полном порядке. И… Давно пора это прекратить. Сейчас самое время.       Ойкава выразительно смотрел на Тетсуро, будто бы одним взглядом, лишь мысленно о чём-то разговаривая с ним. Не понимал этого ни Акааши, ни Иваизуми, судя по его взгляду, такому же, озадаченному, как у Кейджи, и слегка взвинченному. Что-то было в нём, в том, как Иваизуми смотрит на Ойкаву, как смотрит на Тетсуро, пусть и дружески, но кажется, будто бы с завистью.       Ойкава наконец задумчиво хмыкнул.       ― Понятно. Раз так, я помогу. Не важно, чего ты попросишь: денег, протекции или ещё чего. Если попросишь, я тебе даже ключи от виллы отдам, но только чур ― коллекцию дисков и пальцем не трогать! Даже по большой дружбе я тебе этого не прощу, Тетсу.       ― Дались мне твои «Секретные материалы», ― фыркнул Куроо, тепло заулыбавшись. ― Спасибо. Я думаю, твои связи будут очень кстати для того, чтобы поднять пару старых дел о домогательствах. Не хотелось бы тревожить твоего отца, но может… Вдруг он вспомнит что-то о коллегах. И через что им пришлось пройти. Может, кто-то захочет рассказать об этом?       Ойкава задумчиво покусал губу, пальцами отбивая какой-то ритм по колену.       ― Насчёт отца обещать не стану, но поискать старые заявления смогу ― у меня есть один знакомый, который с этим поможет, ― пообещал Ойкава, выставив большой палец вверх.       Куроо согласно кивнул и взглянул на Иваизуми.       ― Ну а я чем могу помочь? ― спросил он.       ― Ты верно заметил, что всё стало сложнее, ― негромко сказал Куроо, ― всюду камеры, уже так просто не протащишь сопливого стажёра к себе в переговорную… Хоть всё и давно куплено, люди бывают в настроении совершить доброе дело. Иваизуми. Нужно добыть записи с камер. С камер верхнего этажа. Я знаю, у тебя был знакомый, какой-то паренёк из службы безопасности…       Иваизуми с готовностью закивал.       ― Я понял о ком ты. Я спрошу. И постараюсь достать, что ты просишь, но… ― он нахмурился. ― Думаешь, этого хватит?       ― У нас есть медицинская карта Куроо-сана, ― подал голос Акааши. ― Там есть записи. Самые свежие. Думаю, найдутся и более старые.       ― Да, ― мрачно протянул Куроо. ― Док всё фиксировал. Есть ещё Тсукишима, но он вряд ли станет помогать и давать показания…       Ойкава брезгливо наморщил нос.       ― Этот очкарик всегда меня бесил, просто до трясучки! ― выпалил он без капли стеснения и напрочь игнорируя пару укоризненных взглядов. ― Столько лет в курсе, и хоть бы почесался!.. Наш Кейджи-чан без году неделя у тебя в няньках, а уже готов за тебя грудью на амбразуру бросится!..       Акааши смущённо зарделся.       ― Я просил тебя не звать его так, ― прошипел Тетсуро и в голосе его слышались на самом деле опасные нотки.       ― Всё в порядке Куроо-сан, ― успокоил Акааши, легко похлопав его по плечу. ― Раз Ойкава-сан так любезно согласился нам помочь, он может звать меня как хочет. Сейчас я не против.       ― Съел! ― радостно вскинулся Ойкава. ― Могу делать, что хочу!       ― Зато я против… ― буркнул Куроо, обиженно насупившись. Он вздохнул, на миг замер, будто заново прокручивал в голове все нехитрые нюансы их состряпанного на коленке плана. ― Ладно. Тсукишиму оставим на закуску. Пока нужно разобраться с тем, что есть. Если мы не добудем записи или не поднимем показания других жертв…       Иваизуми робко поднял руку, будто школьник.       ― Извини, что прерываю, но что потом? Куда с этим всем?       Ойкава, переставший веселиться, тоже с интересом вытаращился на Куроо, будто бы сейчас впервые осознал, что сбором информации дело не ограничится.       ― И то верно. Куда? ― он неприятно поморщился. ― Не хочу вас расстраивать, но сразу скажу, что полиция ― не вариант. Они сами вас первые и завернут. Совет директоров кормит шефа полиции с рук и тот с удовольствием виляет хвостом перед своими хозяевами. Это просто не пустят в свет. Журналисты?       Акааши покачал головой.       ― Вспоминая статью про вас с Куроо-саном… ― он коротко откашлялся, снова заметив тот самый взгляд Иваизуми, только теперь сообразив, что именно это было. ― Есть опасение, что в газетах всё переврут. Материалы начнут копировать, цензурировать и вырезать из контекста отдельные фразы и фрагменты. Куроо-сан и другие жертвы, если у нас будут их показания, могут пострадать ещё сильнее.       ― И что вы предлагаете?       Куроо опасно оскалился, тихо охнул, прикладывая пальцы к побеспокоенной губе, слизнув капельку крови.       ― Взрывную сенсацию прямиком из первоисточника.       Акааши удивленно вскинул брови, взглянул на него и не сдержал улыбки. Тетсуро ― умница. Всё и правда оказалось очень просто и по-своему изящно.       ― Ваши соцсети, ― восторженно шепнул он.       Куроо подмигнул.       ― Верно. Во всех соцсетях, где у меня есть аккаунты, одновременно появится одна и та же новость, подкреплённая доказательствами, записями, медицинскими справками. С моим личным заявлением о происходящем. Я буду полностью обнажён. Полностью открыт людям и… ― губы Куроо дрогнули, тяжелый вздох прошипел сквозь стиснутые зубы. ― И будь что будет. Всё на их суд, если никакой другой не справляется.       В квартире стояла тишина, лишь редкое возмущённое мяуканье, приглушённо доносилось из спальни.       ― Это рискованно. Ты в один момент можешь потерять всё.       ― Знаю. Но я уже потерял себя, ― тихо сказал Куроо. ― Почти ничего не осталось. И есть ли смысл в карьере, в мечте, в деньгах, если меня прежнего уже не будет? Я… Я хочу изменить всё. Хотя бы попытаюсь.       Ойкава сдавленно шмыгнул, рукавом потерев глаза.       ― Вот же чёрт!.. ― всхлипнул он. ― Акааши-чан, выпусти свою кошку, я хочу поплакаться во что-нибудь мягкое.       ― Ну уж нет! ― возмутился Кейджи. Вот уж чего он не ожидал, так это слёз. И, кажется, вполне себе настоящих. ― Вы в порядке, Ойкава-сан?..       Куроо засмеялся. Легко и свободно, но неизменно морщась ― боль в груди дала о себе знать, быстро вернув к реальности.       ― Да в порядке он, не волнуйся. И нечего претендовать на Луну, в Иваизуми, вон, поплачь, великий притворщик, ― фыркнул Тетсуро. Похоже, что и правда всё в порядке.       ― Эй, меня приплетать сюда точно не нужно!       Но было уже поздно: с жалостливым «Ива-чан!» Ойкава повис на шее Иваизуми, лицом потираясь о его свитер. Акааши и Куроо одновременно захихикали, наблюдая за тем, как изрядно раскрасневшийся Иваизуми пытается отцепить от себя загребущие ручонки Тоору, причём делает это не так уж и активно.       ― Как насчёт перекусить? После такого мозгового штурма неплохо подкрепиться? Мы с Кейджи кашеварили весь вечер, ― с довольным видом заявил Куроо, поднимаясь на ноги. ― Кто хочет рамён, поднимите руки и скажите «я»!       Пара поднятых рук и пара довольных улыбок ознаменовали конец тяжелого во всех отношениях разговора и начало непродолжительных дружеских посиделок.       После «ужина» и порции пылких объятий с купавшейся в лучах всеобщего внимания Луной, которую всё-таки пришлось выпустить из спальни и познакомить с «совсем-не-кошатником-Ойкавой», гости засобирались домой. Их радушные хозяева во всю зевали и тёрли слипающиеся глаза ― и намекать не пришлось, умницы Иваизуми и Ойкава поняли всё сами, вежливо расшаркавшись и взяв курс на выход.       ― Я тут приберу, ― махнул рукой Куроо, прощаясь с друзьями. ― Если что-то выясните, сразу звоните мне или Кейджи. В долгу, конечно же, не останусь. С меня… всё что угодно. Правда.       ― С этим позже разберёмся, ― заверил Иваизуми, дружески хлопая Куроо по плечу. ― Лучше поправляйся и больше отдыхай. И постарайся не влипать в неприятности.       ― Да-да, Тетсу-чан, отдыхай и набирайся сил перед финальной битвой с «Боссом», ― ловко наматывая на шею шарф, махал рукой Ойкава.       Акааши криво улыбнулся. Прозвучало не очень, но на комментарии не было ни сил, ни желания. Вечер и неожиданная «вечеринка» выпила из него последние силы и теперь всё, что хотел Кейджи ― завалиться куда-нибудь и уснуть. Пожалуй, в этот раз его не устрашит и каменный диван. Тем, может, и лучше. Думать о том, что ему придётся делить кровать с Куроо, совсем не хотелось.       ― Спасибо за вечер, Акааши. У вас славный дом, и Луна очень милая. Рад был познакомиться, ― вежливо простился Иваизуми, пожав его руку. ― Я вам напишу или позвоню. Хотя, я думаю, через несколько дней мы встретимся лично: придётся нагнать пропущенные дни съемок. И так как я вернулся к своим обязанностям и теперь повсюду таскаюсь за этим…       ― Да хватит, Ива-чан, грубо же! Грубо!..       ―…какое-то время мы будем пересекаться, ― заверил Иваизуми, и Акааши не имел ничего против. Этого человека он считал кем-то вроде волшебника: ну а иначе как он умудрялся одним только словом, даже взглядом в момент заткнуть и приструнить Ойкаву. Это что-то запредельное. Иваизуми впору мастер-классы давать. ― Доброй ночи. Я пойду прогрею машину, а ты не задерживайся.       Иваизуми поклонился и, протиснувшись мимо Ойкавы, возящегося со шнурками, вышел за дверь первым.       ― Ну, ― ударив рука об руку, Ойкава наконец выпрямился, сверху-вниз оглядев Акааши. Взгляд его снова стал холодным, как в самом начале вечера, и Кейджи невольно поёжился. Ойкава ехидно усмехнулся. ― Небось решил, что я сейчас ляпну что-нибудь гадкое? Не стану, расслабься. Хотя скрывать не буду: когда увидел его, думал, что душу из тебя вытрясу, Акааши-чан… Но бывало и хуже. Да и в таком случае того же Тсукишиму мне вообще давно полагалось прибить и прикопать где-нибудь… Чёртов очкарик!..       ― Вы так заботитесь о Куроо… ― едва справляясь с голосом, шепнул Акааши. Он не хотел, чтобы Куроо слышал их разговор. Сам не понимал почему, но не хотелось его тревожить ещё больше.       Ойкава вздёрнул нос. Фыркнул. Панибратски обнял Акааши, склоняясь к его уху.       ― Забочусь. Он дорог мне. ― Акааши напрягся, вытянулся, стал будто каменный. Ойкава мягко рассмеялся, обдавая кожу горячим дыханием. ― Какой милый. У тебя на лице всё написано, ты в курсе, Кейджи-чан? Не в том смысле, дурачок. Я давно его знаю, говорил же. И это в порядке вещей: друзьям печься о благосостоянии тех, кто им дорог. Разве не так?       ― Я помню.       ― Раз помнишь, то хорошо. ― Ойкава шумно потянул носом, будто раздумывал о чём-то. ― Не знаю, что в тебе такого особенного, раз Куроо собственноручно вложил в твои ладони своё сердце. Но смотри, не урони его, Кейджи-чан. Очередного малодушия я тебе не прощу.       ― Я и не собирался, ― не моргнув и глазом, даже не раздумывая, ответил ему в тон Акааши. Он повернул голову, нос к носу сталкиваясь с Ойкавой.       ― Умница, ― шепнул Ойкава, отодвигаясь первым. Он небрежно поправил копну своих каштановых волос, уложил и без того идеальные кольца шарфа, уютно в него кутаясь. Ещё немного Ойкава смотрел на Акааши, так и застывшего столбом, пристально, не моргая пялящегося, и наконец он отвёл взгляд. ― Знаешь, мы подружимся. Когда-нибудь. Хотя я терпеть не могу кого-то красивее в своём окружении… Но это ладно. Ещё поболтаем! А пока присмотри за Тетсу. Как только я что-то выясню ― дам знать. Бывай, Кейджи-чан.       Ойкава весело помахал рукой, соорудил на лице лучащееся дружелюбие, будто это не он только что змеем-искусителем шипел на ухо всякое, и тут же выскочил за дверь, затопав в сторону лестниц. Акааши так и остался стоять у двери, тупо пялясь на серое дверное полотно. Шагов за спиной он не услышал, и от внезапно раздавшегося голоса вздрогнул, будто забыл, что в доме не один.       ― Опять он чего-то тебе наплёл?       Куроо хмурился, пытался строить из себя сурового парня, но без улыбки на него едва ли можно взглянуть: на руках блаженно мурлыкающая Луна, в нагрудном кармане рубашки мышь-пищалка, хвост которой лениво ловила кошка, на плече кухонное полотенце в мокрых пятнах. Акааши коротко усмехнулся, качнул головой. Он снял полотенце, обошёл Куроо, оставляя его на столе.       ― Всё в полном порядке, просто… ― Акааши сглотнул, закусывая губы. Говорить не хотелось. Даже думать. Щёки жарко пылали.        «У тебя на лице всё написано, ты в курсе?». Чёртов Ойкава.       ― Кейджи?       ― Всё хорошо, ― откликнулся Акааши. ― К слову, а мне просто показалось или Иваизуми-сан действительно по уши влюблён в Ойкаву?       Куроо едва ли не лопнул от восторга.       ― Да ещё бы! ― воскликнул он с таким жаром, словно давно мечтал обсудить это хоть с кем-то. ― Про это все знают, и один только Тоору, бестолочь, будто бы в упор не замечает очевидного! Вот же дурень… Счастье под носом, а он всё бегает, рыщет в поисках своего идеала.       ― Флиртует направо и налево. Липнет к людям… ― смешливо фыркнул Акааши, качнул головой.       Жаль Иваизуми. Вот уж с кем точно сойдется Ойкава характерами, так это с ним. И неужели, при всей своей проницательности, очевидного он не замечает? А может, просто делает вид?.. Ойкава актёр, и хороший. Ничего ему не стоит разыграть незнание, если на то есть причина. Акааши закусил щёку, тихо хмыкнул. Да, чёртовы причины. Они есть у всех.       Куроо неожиданно весело усмехнулся.       ― А мне показалось, или это я ревность слышу в твоём голосе?       ― Ничего подобного, ― отрезал Акааши, пожимая плечами. ― Просто это раздражает.       ― Ну разумеется, ― кивнул Куроо. Он опустил на пол Луну, бросив ей мышь, с надеждой взглянул на Кейджи, расставляя руки в стороны. ― Можно?       Акааши думал не дольше секунды, шагнул навстречу, с удовольствием прижимаясь к груди Куроо, заключившего его в крепкие объятия. Было тепло и уютно. Спокойно. Сердце Куроо, бьющееся чуть быстрее, чем должно, успокаивало приятным ритмом.       ― Вы и правда любите обниматься.       ― Это успокаивает, ― ответил Куроо. ― Самое то после подобного вечера откровений. Второй день развлекаемся напропалую, ты гляди-ка.       Акааши тихо рассмеялся, лбом вжимаясь в плечо Куроо. Таких развлечений им и даром не нужно, но выбирать не приходится.       ― О чём ты думаешь сейчас, Кейджи? Кажется, ты взволнован.       Акааши вздохнул.       ― Разумеется. Впереди нелёгкое дело, и я не могу не думать о нём. О том получится ли. Смогут ли Ойкава и Иваизуми найти что-то подходящее. Насколько вообще осуществима эта идея? Ваши аккаунты пусть и считаются личными, но доступ к ним есть и у агентства. В случае чего, они могут повлиять ― удалить пост, заблокировать или вообще снести все ваши публикации вместе с самим аккаунтом, лишить вас возможности говорить. Что тогда? Я переживаю. Что, если мы просчитаемся?.. Если нас поймают за руку и с вами что-то сделают…       Куроо ослабил объятия, отодвинулся, хмуро взглянув на Акааши. Выглядел он встревоженным.       ― Ты волнуешься только за меня? А за свою жизнь? Если ты со мной, значит, мы соучастники, и Иваизуми с Ойкавой тоже ― всем достанется. В этом и риск. Дело уже не только во мне. И как бы мне ни хотелось действовать самому, но я понимаю, что в одиночку не справиться. Уже не справиться. И теперь придётся подставлять ещё и вас. И ладно Иваизуми и Ойкава ― они оба гораздо более грозные фигуры, но ты… Тебе не страшно за себя, Кейджи? Ни капли?       Акааши коротко качнул головой.       ― Мне переживать не о чем, ― шепнул он, сухо добавив: ― И терять нечего.       Куроо тяжело потянул носом, всмотрелся в его лицо пристальнее, будто надеялся прочесть во взгляде остывших синих глаз что-то потаённое, скрытое глубоко в душе.       ― Может, тебе есть что рассказать? Я выслушаю.       ― Нет. Нечего, ― резко ответил Акааши, осторожно выпутываясь из рук Куроо.       Он отступил на шаг, с силой потёр лицо и глаза, пряча за ладонью притворный зевок. На Тетсуро Кейджи старался сейчас не смотреть, взявшись суетливо топтаться вокруг стойки, бездумно хватаясь за предметы, перекладывая с места на место ложки и пустые чашки, сжимая в пальцах влажное полотенце.       ― Если вы не против, давайте пока остановимся на этом. Уже поздно, вам нужно отдохнуть. Да и мне тоже, с ног валюсь, если по правде. Завтра вечером нам нужно посетить площадку. К сожалению, отменить это не удастся, так что вам лучше набраться сил и быть готовым к трудностям. Я схожу умоюсь, а после помогу вам обработать раны, если позволите.       Куроо рассеянно кивнул, ища чем бы занять себя.       ― Да, конечно. Иди, я пока тут…       Шип совести больно кольнул сердце ― это бесчестно. Он знал о Тетсуро практически всё. Все неприглядные тайны его нелёгкой жизни, видел то, чего не следовало бы, в то время как Куроо не знал о нём ничего. Казалось, это не играет роли, неважно ни для одного из них. Да и что такого могло бы быть в прошлом Акааши? Мрак, боль и скорбь. Зачем делиться таким, когда и так ситуация не лучшая?.. Однако, что-то подсказывало ― вид угрюмого Куроо, его опустившиеся плечи, стылый взгляд, сквозящий куда-то мимо и больно цепляющий за живое, ― что приоткрыть завесу тайный придётся. Хотя бы это будет честно. Он сам просил довериться, просил доверять ему, но в то же время свои секреты хранил за семью замками.       ― Куроо-сан?.. Я…       Тетсуро обернулся. Слова застряли в горле. Пусть бесчестно и несправедливо, но Акааши не мог рассказать. Пока что не мог. У них и без того хватает проблем. Он криво и вымученно улыбнулся.       ― Нет, ничего. Я схожу умоюсь и быстро вернусь. Не скучайте с Луной без меня, и не вздумайте мыть посуду, хорошо?..       Куроо на это лишь кивнул, безразлично пожал плечами, взявшись гладить кошку, что-то ласково шепча лишь ей одной. Акааши топтался у двери в ванную ещё мгновение, наконец, развернувшись и за собой захлопнув дверь.       Ещё не время. Им обоим всё ещё есть, что скрывать. И оставалось надеяться, что когда-нибудь это время закончится.