Кровь, соединяющая два мира

Иногда наше сознание просыпается из тьмы в самые неподходящие моменты.

       Сначала было видно всё через какую-то чёрную пелену, тело ощущалось отягощённым чем-то неясным. Проморгавшись, он посмотрел вперёд, но тотчас отшатнулся, прижимая руки к лицу, даже не почувствовав на кистях странную тёплую жидкость. Тело какого-то монстра сидело напротив него на стуле, его глаза помертвели, рот был распахнут в немом крике, а в груди зияла огромная дыра, из которой уже заканчивала вытекать прозрачная кровь. Ему снова стало тошно, захотелось блевать, но, увы, стоило ему отвести руки от лица, как лунный свет, бивший через окно, осветил его ладони и пальцы, покрытые кровью убитого монстра. Испуганный взгляд начал метаться по сторонам, наткнувшись на нож с зазубренным лезвием, валявшийся у его ног. Орудие было прочно вонзено в вырезанное у монстра сердце, которое уже давно не билось.        Он попятился назад, не помня себя от ужаса. Неужели он снова не смог справиться? Опять не позволил самому себе забрать контроль и опустить руки? Зачем он убил этого монстра, за какие такие грехи?        Тут откуда-то прозвучал слабый смешок, наполненный злорадством. Он повернулся к дверному проёму и, сначала так показалось, увидел только пустоту, откуда доносились странные хлюпающие звуки и горело близко к стене нечто бирюзовое. Свет луны немного осветил стоящего у двери монстра, который слабо, но язвительно, улыбался, скрестив руки на груди. Он попятился от этого существа, чувствуя от него ауру разрушения и странной отречённости. Но свидетель лишь растянул рот шире в улыбке и произнёс только одно слово, которое пронзило мёртвую тишину и заставило вздрогнуть.        — Превосходно.

***

       Обычные серые будни, строгий занятой отец и брат, с которым не заскучаешь — такова обычная жизнь Кросса Дансегвы. В школе он хорошист, состоит в клубе лентяев, — иными словами тех, кто не состоит в каком-либо кружке — на хорошем счету у преподавателей, пусть и не особо тихоня, но мало с кем заводит настоящую дружбу, никого не провоцирует и не лезет в драки. Что, вы не ждали такого вот привычного шаблона? Но не всегда же чья-то жизнь с рождения идёт по накатанной вниз.        Да, Кросс и его младший брат почти не знали свою мать, а их отец предпочитал обходить разговоры о его, как он упоминал пару раз, давно погибшей супруге. Обрести статус покойника в глазах у своих детей — не слишком приятная участь, но слова мёртвых конкретно в этой ситуации мало что решают.        С самим отцом проблем особо не было. Разве что, когда в семье был только сам Дансегва, ему становилось скучно дома в одиночку, ведь отец очень часто засиживался со своими непонятными отчётами, вечно занимал телефонную трубку и постоянно шикал на своего сына, если тот пытался прервать разговор. Правда, если Кроссу нужна была его помощь, то он всегда приходил и помогал всем, чем мог, пусть иногда и из-за этого не спал по ночам. А потом появился Дансегва-младший, и всей семье теперь стало не до грусти в днях, проведённых в заботе о ребёнке.        Верно, с младшим братом нельзя заскучать, но это правило работает только на территории дома, а что же касается школы? Пусть Кросс и не нарывался там ни на кого, но ему было скучновато — уроки и перемены сливались в один вязкий ком, напоминающий намокшую бумагу, причём попавшую в липкую воду. С одноклассниками особо не хочется говорить, он и так их знает уже почти четыре года, они немного надоели, со старшеклассниками, когда ты сам заканчиваешь четвёртый класс, не вариант, ещё засмеют. Однако, был небольшой лучик надежды.        Где-то в классе первом, едва Дансегва только начал учиться, он как-то раз столкнулся на улице с ещё каким-то пацаном, но не обратил на это значение, пока у матери того парня не выпал прямо на улице кошелёк, мигом подобранный каким-то вором. Тогда Кросс и сын женщины помчались со всех ног догонять воришку — один из-за того, что это был кошелёк его матери, второй чисто из-за неожиданно проснувшегося чувства благородства. В итоге, пусть вора они и догнали, но на месте передрались из-за того, кто будет возвращать деньги, так что по итогу вору удалось убежать. Этот случай заставил двух неудачливых хранителей порядка задуматься о своих действиях. Но зато Дансегва смог узнать имя и адрес — второе он узнал, потому что с ними практически на одной улице жил — женщины и того парня — Эпика.        Спустя несколько «случайных» встреч они начали обмениваться сначала приветами в автобусе, ведь, увы, Эпик учился в другой школе, дальше от его дома. Как они друг друга раньше не заметили? Скорее всего, из-за того, что вторая семья, в отличие от Дансегвы, поселилась здесь недавно, да и сам автобус до конкретно той школы стал ездить лишь тогда, когда они оба пошли во второй класс.        Постепенно два скелета сами не заметили, что уже начинают друг с другом общаться вполне неплохо, они даже начали специально сходить с более ранней остановки, чтобы пройтись до дома пешком. Как выяснилось, у них много общего, оба, каждый в своём смысле, обычные тихони, оба заинтересованы в рисовании, даже для простоты общения они придумали себе прозвища «чувак» и «братан». Они сами не поняли, когда же стали общаться только при помощи этих слов, когда познакомились семьями, а сами стали лучшими друзьями.        Разумеется, они и в переделки в последнее время попадали вместе, как только выдавалась свободная минутка от школы, ведь чем дальше по лестнице из классов, тем больше домашней работы, не за горами было поступление в пятый класс, а их родители вряд ли позволили бы им всё так просто завалить. Один раз Кросс и Эпик гуляли по заброшке, и тут братан Дансегвы словно сквозь землю провалился. Тогда Кросса чуть не хватил шок, он уже был готов звонить в скорую, потому что сначала ему никто на его крики не отвечал, но потом, как гром среди ясного неба, откуда-то из-под пола закричал, видимо, довольный Эпик:        — Пять секунд, полёт нормальный, братан! — Тогда Дансегва дал ему по лицу и по затылку, дабы такого больше не повторялось. Из-за этого случая пришлось на время отменить походы в заброшенные недостроенные дома, но после того, как младший брат Кросса немного подрос, Эпик предложил брать его с ними. Чувак и братан заранее проверяли места для посещения, чтобы никто не провалился под пол, ведь, если что-то случится с младшим, то плохо будет обоим, а в особенности старшему Дансегве.        И всё же, предсказать абсолютно всё нереально, вот к примеру: ты буквально минуту назад вышел из своей комнаты, чтобы забрать еду, которую оставил остывать на кухне, а когда приходишь, видишь, что её уже съели — воспринимается как неприятный неожиданный поворот. И тогда у той троицы любивших искать приключения на тазовые кости вышла примерно такая же ситуация — буквально вчера, когда они дом проверяли, никого не было, а теперь, на следующий день, появился нежданный сюрприз в виде живущего на втором этаже заброшки бомжа, у которого была лопата. От него пришлось бежать очень быстро и кучей воплей, причём ещё и таща смеющегося над ситуацией младшего Дансегве.        За подобный риск для жизни и здоровья оба любителя острых ощущений получили сполна, отец Эпика даже сам решил, что больше недели, раз уж он всё равно пока работает конкретно в этом городе, будет привозить и забирать своего сына из школы сам, отец же Кросса добавил, что запрещает этим двоим общаться относительно тот же срок. Братан Дансегвы попытался перетянуть всю вину на себя, мол, он не догадался просчитать вариант присутствия чужого человека, да и выбрал не совсем тот день для прогулки, но их отцы были непреклонны. В итоге почти неделю этим двоим не давали увидеться, а обычные переписки мало смягчали трудность ситуации.        Всё же, не настолько родители остались бессердечными, видя, как их детей медленно вгоняет в меланхолию долгое отсутствие нормального общения, так что своеобразный тюремный срок у них долго не продлился, уже меньше, чем через неделю, они смогли увидеться и крепко обнять друг друга, пообещав себе в следующий раз с младшим Дансегве в парк ходить, а не на заброшки.        И вот, на летних каникулах, после успешно сданных контрольных, Эпик и Кросс решили просто прогуляться по улицам их города и поесть мороженого. И вот уже почти девять вечера, мороженое давно съедено, последний автобус именно до их улицы уехал, а они сами, без денег так-то, сами не поняли сначала, что застряли где-то в не очень знакомом месте. Всё же, им удалось выйти к уже закрывшемуся довольно большому парку. Дансегва и его приятель обычно через него срезали путь до дома, но в этот раз плотно закрытые ворота намекали на то, что им придётся обходить парк, чья территория была далеко не маленькой. Эпик даже немного насупился, скрестив руки на рёбрах, но у Кросса родилась гениальная идея.        — Слушай, чувак, а может, срежем путь через вот эти улицы? — он указал в сторону пустых улочек какого-то, по слухам, не очень благоприятного района. — Я, вроде, помню, что этот путь будет покороче, нам не придётся долго шагать вокруг парка.        — Братан, ты уверен, что это будет безопасно? — Эпик немного сомнительно приподнял надбровную дугу. — Ты же знаешь про слухи об этом районе, возможно, не стоит. — в глазах Дансегвы загорелся какой-то огонёк, подразумевающий обычно какую-то мелкую шалость.        — Ой, да ладно тебе, чувак, ничего серьёзного не случится. — Кросс хлопнул своего приятеля по плечу, начиная улыбаться. — Да и вообще — с каких пор тебя останавливают от приключений какие-то слухи? — Лично после этих слов оба скелета вспомнили, как однажды забрались в «дом с привидениями», но узнали то, что всех пугает просто одна огромная крыса в белой простыне. После слов Дансегвы Эпик начал хитренько улыбаться, а потом ударил своего друга по плечу и бросился бежать по пустой улице.        — Ты ма, догоняй! — Кросс рассмеялся и побежал за своим товарищем, на ходу подбирая мелкие камушки и швыряя вслед ржущему и уклоняющемуся братану. Так бегом они преодолели пару улиц, а потом остановились перевести дыхание, причём у Дансегвы всё же получилось до этого треснуть по спине Эпика. Дальше они решили идти пешком, уже мысленно готовясь к тому, что им очень сильно достанется, когда они вернуться домой, причём их родители не посмотрят на их успеваемость, ведь она ничто по сравнению с тем, что их дети до десяти вечера гуляли в неизвестном районе.        Но, как показала практика, они зря решили срезать путь, ведь то, что с ними случилось, было по сравнению со злостью родителей настоящим ужасом. Когда они уже были близки к небольшому торговому центру, откуда можно было позвонить — обычно в таких магазинчиках телефоны были бесплатными для звонков — домой, чтобы предупредить о задержке, вдруг перед двумя скелетами вылезла группа мужчин, и монстров, и людей. Сначала Кросс и Эпик решили, что те просто сейчас с ними разминуться, но всё оказалось совсем не так. Мужчины, немного поговорив, вдруг схватили обоих детей за воротники их курток и затащили за угол, зажав им рты, хотя сейчас у двух друзей словно отказала речь, от страха они не могли и слова сказать, просто про себя молясь, что им не особо навредят.        — Мне нужна разрядка, — явственно они услышали слова одного человека, причём его голос явно подразумевал не обычное избиение детей, а кое-что похуже и поомерзительнее. Но лично Эпику и Кроссу было только по десять лет, им были незнакомы такие вещи, так что они просто непонимающе и с испугом в глазницах переглянулись.        — Тогда выбери себе одного, педик, а мы возьмём на себя другого. — немного пренебрежительно произнёс один из монстров, потирая кулаки. А вот теперь понятно, что они решили одного из приятелей избить, а другого, видимо, изнасиловать. Кросс припомнил, что педиками его отец часто называл тех взрослых, которые в ненормальном смысле любили детей. А вот теперь Дансегва покрылся ледяным потом от страха, а его зрачки, уже уменьшившиеся от ужаса, подрагивали в глазницах. Эпик чувствовал себя не лучше, они оба корили себя за то, что решили сократить путь, ведь, даже если бы они пришли позже, то получить от родителей теперь было не так пугающе.        — Я возьму этого, — тот мужчина, который говорил про разрядку, подтянул к себе за плечи именно Эпика, поставив его перед собой на колени и начиная расстёгивать ширинку. Понятно уже, что он хотел орально трахнуть скелета. Кросс, которого уже крепко взяли за руку, всё же заметил это, но самым больным для него были слёзы на глазах у его приятеля. Он не желал быть свидетелем чего-то столь отвратительного, но что он мог сделать? Как помешать тому, что сейчас произойдёт? Видимо, они сегодня не вернуться домой, по крайней мере, нормальными. Сам Дансегва тоже почувствовал слёзы и пелену на глазах, ведь никто не услышит их и не решит помочь… от этого становится больно, не идёт ни в какое сравнение с тем ударом в лицо, которым его уронили на землю.        И тут внутри Кросса начала подниматься волна злости и ненависти. Какого чёрта эти подонки вообще пристали к ним, помимо того, чтобы удовлетворить свои грязные и жуткие фантазии? Они не имеют права просто брать и отыгрываться на беззащитных детях! Если их найдут и поймают, то все эти темнокровные — Дансегва не сомневался в «чистоте» крови этих уродов — заслуживают самого жестокого наказания, они должны за всё заплатить… Кросс сам не заметил, как его лицо искривилось в жуткой гримасе, оба зрачка налились красным, а из глазниц стала течь чёрная жидкость. Он перестал чувствовать ударов, ощущая только то, что в нём просыпается какая-то странная нечеловеческая сила. А дальше он не помнил того, что случилось, но всё видели те, кто решил нарваться на отнюдь необычных детей.        Новый удар по лицу Дансегва заблокировал своей ладонью, поднимая череп и начиная с ухмылкой смотреть в глаза своим мучителям. Сначала те решили, что это просто какая-то шутка, чтобы напугать их, но они живо передумали, стоило Кроссу — или тому, кем он сейчас был — сжать руку того монстра вплоть до хруста и кровавого ручья. Тот заорал и отскочил, но живо получил точный удар прямо в солнечное сплетение. Дансегва медленно встал, игнорируя боль в костях, а страшная улыбка не сходила с его лица. На крик соучастника повернул голову и насильник, причём, стоило ему это сделать, как Эпика тотчас пронзил прилив адреналина и он, найдя в себе новые силы, вскочил на ноги и с силой дал педофилу прямо между ног, на что тот с воем согнулся пополам, окончательно упав после сильного хлопка по ушам, оглушившим его — мать Эпика знала приёмы самообороны.        То, что было сейчас Кроссом, довольно кивнуло, подойдя к своему приятелю и предупреждающе мотая указательным пальцем, как бы намекая, что тем, кто на них нарвался, будет крайне плохо, если они сейчас рискнут к ним подойти. Один человек из группы не особо поверил мелкому щуплому скелету, игнорируя тот факт, что этот же скелет недавно сломал руку одному из них, бросился на друзей, — причём Эпик зашёл за спину Дансегвы — собираясь как следует врезать Кроссу по черепу, но кулак был остановлен тем же приёмом, но на этот раз явно скучающий Дансегва просто взял и сломал кисть в соединении с предплечьем, потом по очереди разжав пальцы и с довольной улыбочкой отпустив человека. А потом, когда все их нападающие стали теперь больше заняты своими пострадавшими соучастниками, оба приятеля сорвались с места и убежали, причём Кросс тащил за руку явно обалдевшего с произошедшего Эпика. Но сейчас было важно именно то, что им удалось спастись и не особо пострадать.        Вернулись они домой реально крайне поздно, чем сильно перепугали свои семьи, а в особенности внешний вид Дансегвы с его пока ещё красными зрачками и текущей ненавистью из глазниц, также плюс его побои. После такого уже сами друзья решили на время воздержаться от долгих прогулок и в следующий раз не лезть в опасные места, также возвращаться домой пораньше.        Лично Эпик о случившемся, причём во всех красках, рассказал своим родителям, но, к сожалению, они восприняли рассказ не совсем так, как ожидалось. Мать и отец решили, что их сын связался с таким же опасным маньяком, который проявляется только тогда, когда наполняется ненавистью. Вдруг в следующий раз этот монстр нападёт именно на их ребёнка? Из-за этого на следующее утро родители Эпика объявили сыну ужасную правду — они все переезжают в другую страну вместе с отцом, они не станут оставаться. Поясняю ситуацию: отцу семейства недавно предложили крайне выгодную работу, но только место работы было в другой стране за океаном, а значит, тот мог приезжать домой только тогда, когда у него отпуск, то есть летом. Задумывалось изначально, что Эпик с его матерью останутся в этом городе, будут отсылать отцу письма, а летом жить всей семьёй, но из-за Дансегвы ситуация изменилась. Родители потребовали от ребёнка прекращения всех связей с его другом, причём так, что Эпику пришлось согласиться, но он не мог не попрощаться. Хотя это было так сложно…        — Привет, братан… — тихо и глухо сказал в трубку Эпик, безразлично смотря сквозь задёрнутые шторами окна на дом в конце улицы, где сейчас был его друг. Которого придётся бросить из-за такой ерунды, как спасение его жизни и психики. Действительно, такая мелочь…        — Хай, чувак! — судя по тону, Кросс был очень приятно удивлён и рад звонку. Как жаль, что это счастье скоро быстро закончится, но решение родителей было не изменить, все вещи были упакованы ещё со вчерашнего вечера. — Что случилось? Как насчёт того, чтобы сегодня у меня дома потусить?        — Я бы был очень рад, поверь мне, но… — следующе слова дались с неимоверным трудом, будто шейные позвонки обвязала тяжёлая корабельная цепь, не дающая говорить. — завтра я уезжаю отсюда. Навсегда. — На несколько минут в обоих трубках воцарилась тишина. Эпик пытался сдержаться себя и не разреветься от грусти и уже нахлынувшей тоски по товарищу, а Дансегва был, мягко говоря, в полном ауте. По скуле Кросса прокатилась предательская слеза, потому что ему тоже стало больно. Душу словно зажали в тиски, которые давили всё сильнее и сильнее с каждой секундой молчания. — Мне правда очень жаль, жаль, что я рассказал на эмоциях обо всём случившемся родителям. — Эпик не смог сдержаться, в его голосе были слёзы и всхлипы, но у Дансегве словно отключили слух. Тут из коридора до ушных впадин скоро уезжающего донеслись крики матери, которая ждала сына в коридоре с вещами. — Я не хочу уезжать, но мои родители не позволят мне этого сделать. Прошу, прости меня… — и связь отключилась.        Кросс ещё с минуту молча смотрел в чёрный экран своего телефона с нечитаемым выражением лица. А потом что-то закололо в носовой полости, а на глазах сами собой появились слёзы грусти и боли от разлуки. Дансегва, отбросив телефон в кресло напротив кровати, бухнулся лицом в подушку и зарыдал навзрыд, не волнуясь, что может привлечь в свою комнату отца и брата, которые точно заинтересуются тем, что случилось. Но сейчас не хотелось вообще с кем-либо видеться. Его лучший друг, его чувак, уехал и больше не вернётся. С каждой секундой осознания этой пугающей истины становилось всё больнее и больнее, слезы продолжали течь, пока не закончились. А затем наступило опустошение.        Подняв голову с подушки и уложив её на скрещенные руки, Кросс равнодушным взглядом уставился в стену, прокручивая у себя в голове все моменты его дружбы с Эпиком. Их прогулки по заброшкам только вдвоём или с братом Дансегвы, разговоры по телефону, долгие гуляния далеко от дома… как тогда. Внутри снова начала подниматься волна злости, но на тот раз на самого себя. Если бы он не предложил срезать путь, ничего бы этого не было и Эпика бы не забрали!. Но с другой стороны… что бы с ними стало, если бы внутри Кросса не пробудилось то страшное нечто? Им бы было ещё хуже, чем сейчас, они бы могли быть мертвы или что-то ещё похуже.        Дансегва сжал череп руками, тихо взвыв. Голова раскалывалась от противоречий и всех тех обвинений, которые Кросс навёл сам на себя. Но в одном он был уверен точно: он не может себе позволить ещё раз сотворить подобное. Он догадывался о причинах, которые вынудили родителей Эпика забрать сына с собой и уехать — Дансегва мог реально когда-нибудь сорваться на своего братана, неосознанно. Воспоминания о том, что он сделал с теми подонками, в голове всплывали фрагментами, которые только под усиленными думами собирались в целую картину. В таком состоянии он действительно мог сделать всё, что угодно, а потом не помнить ничего. Единственное, в чём Кросс был уверен — он стал таким бешеным и не по-детски сильным из-за прилива ненависти. А ненависть берётся только из его негативных эмоций, которые выплёскиваются наружу. Тогда, видимо, ему стоит эти эмоции… блокировать.

***

       Прошло много времени с тех событий. Недавно Кросс переехал от своего отца и брата в отдельный съёмный дом. Честно говоря, он не ожидал, что такой, как его папа, позволит ему начать жить самостоятельно, но к удивлению, тот отреагировал довольно благосклонно к решению Дансегвы, даже предложил выгодную сделку — он сам выберет своему сыну дом, если тот отлично закончит учёбу в колледже. Кросс сделал всё, учился последние месяцы как проклятый и сдал все экзамены на чистые пятёрки, так что теперь он с лёгкой улыбкой, держа в руке ключ, стоит с чемоданом перед дверью своего нового временного дома.        Спустя где-то пару месяцев он полностью освоился на новом месте, правда, старался избегать лишних контактов с соседями из других домов — он не желал повторения ситуации с Эпиком, которая до сих пор снилась ему в пугающих сновидениях. Память Дансегвы будто специально хотела, чтобы он продолжал соблюдать чёткую линию в своём поведении и в контроле эмоционального фона. Каждый раз, просыпаясь ночью в холодном поту, он убеждался в одной неприятной истине — это не он держит в подчинении свою память, а она держит его, наблюдая за тем, как он изо всех сил пытается не показывать эмоции и не дать тому внезапному выплеску гнева, как несколько лет назад, взять его под контроль.        Но в одно утро что-то пошло не совсем по плану. Кросс еле-еле разлепил глаза, уже с самого пробуждения чувствуя, как гудят его кости — словно он вчера не спал, а бегал или таскал тяжеленые коробки. Кое-как подвигав конечностями, не сходя с кровати, — что-то позвоночник отказал — он осмотрелся, не подмечая ничего странного, кроме почему-то открытой дверцы шкафа. А потом он понял причину, по которой его сонливость разом спала на нет — его одежда была не той, которую он обычно одевал для сна.        Дансегва, подскочив так, что в зрачках пошли тёмные круги, сначала осмотрел то, в чём заснул. Это был его походной костюм, когда-то давно купил, но ни разу не одевал, а тут… Сначала в голове у Кросса зажглась дикая мысль, что он вчера ночью забухал, как чёрт, потом зацепил кого-то с собой и переспал с ним. Но тогда он бы проснулся голый, так что эту мысль Дансегва с какой-то радостью отмёл прочь. Тогда что с ним было не так? Каким-то неведомым образом он вчера пострадал приступом лунатизма откуда-то из неправильных генов? Да бред какой-то…        Кросс, выдохнув и постучав по подушке фалангами пальцев, вдруг почувствовал, как его палец ткнулся во что-то когда-то жидкое, застывшее на тряпке. Дансегва повернул голову и уставился сначала непонимающим, а потом резко напуганным взглядом на подушку. Он попятился, не признавая то, что сейчас видит, даже зажал себе рот руками, дабы не разбудить всех на этой улице своим воплем. На ткани чётко виднелась красная застывшая капля крови.        И всё же, Кросс не выдержал и с тихим криком себе в ладони выбежал вон из комнаты, не желая это видеть. Ему ещё с рождения отец рассказывал о темнокровных и о том, какая у них кровь тогда, когда они только начинают меняться — она всегда на первых стадиях алого цвета, в точности такая же, как у него на подушке. Дансегва закрыл лицо руками и тихо взвыл, не желая принимать истину. Тут он почувствовал, — и это немного отвлекло его от размышлений — как по его скуле стекло что-то тёплое, но не слеза, а более вязкое. Неужели кровь так и не остановилась? Тогда стоит, наверное, поискать в ванной спиртовые салфетки.        Первое, что он ощутил, когда вошёл в ванну — здесь жутко чем-то воняет, словно он не вынес мусор и забыл его на несколько недель здесь, причём среди мусора было мясо и ещё что-то. Кросс поморщился, прикрыв носовую полость и идя к источнику запаха — самой ванне, которая почему-то была задёрнута шторой. Но не стоило открывать эту штору. Дансегва, как только совершил вышеупомянутое действо, попусту чуть не упал в обморок — в ванне, в луже крови, лежали почти полностью выпотрошенные трупы каких-то собаки и кошки.        Сначала Кросса вырвало прямо на трупики животных, а потом от всех потрясений так закружилась голова. Что он упал на пол, хватаясь за голову. Откуда, зачем, почему, за что? Все эти вопросы бушевали у него в черепе, начиная перерастать в какой-то шторм, делающий головную боль. Дансегва еле встал, стараясь не смотреть в ванну, а потом открыл окно, дабы его не стошнило снова от этой жуткой вони. Когда он более-менее проветрил помещение и жуткая головная боль вместе с тошнотой начала отступать, то он, идя к раковине, только сейчас задался вопросом: а откуда у него в доме вообще взялись эти животные? Он никогда никого и не собирался заводить.        Только вот почему-то мироздание решило, что ему недостаточно потрясений на сегодня. Кросс, остановившись перед раковиной, стал копаться в шкафчике наверху рядом с зеркалом. И вот один раз, когда он мельком посмотрел в стекло, он вдруг завис ещё раз за только утро. На его скуле, под правой глазницей, был вырезан шрам в виде зигзага, который, едва на него обратили внимание, начал саднить.        Вы не представляете, как сильно Кросс сейчас хотел вырубиться на месте, а потом проснуться так, будто ничего этого он не видел. Сначала алая кровь, потом трупы животных, зверски расчленённые, а теперь ещё и непонятного происхождения шрам? Серьёзно, можно просто остановить эту планету, он хочет сойти… И тут в его черепе живо выстроилась одна цепочка, которую Дансегва нашёл крайне пугающей, но единственно объединяющей две вещи — что, если это именно он в каком-то неясном состоянии притащил к себе домой этих собаку и кошку, а потом зарезал? Это можно считать живодёрством, одним из грехов, за которые темнеет кровь. Но зачем ему это нужно было делать, пусть он и не собирался заводить питомцев, но какой смысл ему убивать их? И только сейчас он кое-что вспомнил… тот случай, когда он потерял контроль над собой и поддался нахлынувшей ненависти, спасая Эпика от тех уродов… Неужели вчера произошло то же самое?        Что-то стало прорезаться в сознании, потекли неясные отрывки воспоминаний вчерашнего вечера. Кросс видел своими же глазами, что перед ним стоит коробка с этими животными, а та девочка, которая их пыталась отдать потенциальной покупательнице, немного отвлеклась от них. Тогда-то Дансегве удалось забрать их с собой и быстро скрыться с места кражи. Сам процесс расчленения животных он даже вспоминать не стал, но прекрасно восстановил тот отрезок памяти, где он сам, тем же ножом, которым расчленял собаку и кошку, вырезал себе на скуле этот шрам, почему-то просто стоя и жутко улыбаясь в зеркало. А потом эта фраза… Это я, Чара.        Кросс замотал головой, пытаясь отогнать неприятные мысли, но он смог сформулировать неприятный вывод: вчера вечером его, второе сознание, вышло из-под контроля во второй раз, и зарезало тех двух невинных животных, либо стремясь обесчестить и отменить кровь своего первого я, либо просто тренируя свои навыки. А что действительно теперь пугало в этой ситуации — то, на что этот Чара сможет быть способен в будущем, раз уж сегодня он совершил подобное. Да и в этот раз никаких эмоций ненависти перед сном Дансегва не испытывал, а значит, что его второму сознанию уже не нужен выплеск этой сильной негативной эмоции, он может захватить его тело просто так, нужно лишь ненадолго перестать контролировать эмоциональный фон внутри и снаружи. Похоже, Кросс теперь обречён быть для всех просто равнодушным монстром, ведь малейший промах и несоответствие — и тогда его второе сознание по имени Чара захватит его тело себе. Как это неприятно и обидно тем, что этого вряд ли можно избавиться. Но сначала стоит убрать дом, прежде чем наводить порядок в голове.

***

       «Зачем он так поступил?» — этот вопрос Кросс прокручивал в своей голове вплоть до прихода домой. Он сейчас смотрел на всё через какую-то безразличную пелену, стало всё равно на любую вещь. Кажется, даже если бы сейчас небо упало на землю, он не был бы так удивлён. Возможно, его шестое чувство не зря подсказывало ему, что не стоит знакомиться с ним и верить всем его словам. Всё равно по итогу они оказались ложью.        Дансегва медленно прошёл в свою спальню, роняя на пол свой рюкзак, даже не волнуясь о том, что там может разбиться хрустальная коробочка. И эта вещь, на которую он потратил почти все свои деньги, отложенные на чёрный день, совершенно не пригодилась, потому что не он делал предложение, а его знакомый сделал, совершенно другому человеку. Нельзя было сказать, что его выбор был плох, она была красавицей, но… почему? Почему он его обманул? Мог бы сразу сказать, что между ними не может быть ничего серьёзного, а Кросс всё это время просто был полным идиотом. Аура того знакомого просто повлияла на него, он не смог ей противостоять… и в итоге стал свидетелем не очень приятной сцены.        Глазницы медленно открывались и закрывались, тело почти безвольно упало на кровать. Дансегва чувствовал, как что-то внутри него медленно умирает, — возможно, это были его надежды — падает вниз, в чёрную дыру, откуда оно больше не сможет вернуться. То предательство слишком сильно пошатнуло его психическое здоровье, начали накатывать все плохие воспоминания, добивая этим уже и так настрадавшегося Кросса: случай с Эпиком, который всё ещё больно бьёт по ощущениям после кошмаров, утро, когда он обнаружил свою алую кровь и трупы животных в ванне, также и шрам на скуле. Дансегва поднял руку, слегка проводя по травме кончиками фаланг. Он всё ещё помнил Чару. Может, только то существо поможет ему забыть об этом событии?        Или выпустить пар, так будет даже лучше. Нужно найти того урода и поквитаться с ним, дабы он и той девушке не дурил голову. Да, решение немного поспать внутри своей головы и души очень даже логичное. Когда Кросс очнётся, он больше не будет мучиться, он забудет его или вообще расправиться с ним. Его кровь заалела, ей нужна подпитка.        Глазницы скелета на несколько минут закрылись, будто он решил ещё сильнее погрузиться в своё сознание. А потом, когда Дансегва распахнул их, то оба его зрачка были красными, а шрам будто немного подсвечивал тем же цветом. Лёгкая жутковатая улыбка украсила череп Кросса, а он сам аккуратно встал, направляясь в ванную. Там они остановились у зеркала, всё с той же усмешкой смотря на своё отражение. То, что сейчас было Дансегве, ощупало его лицо, погладило шрам, осмотрело телосложение. А затем с довольной ухмылкой новое сознание Кросса произнесло в абсолютной тишине, будто сам дом наблюдал последствия сегодняшнего неловкого случая.        — Я всегда знал, что рано или поздно ты признаешь мои методы лучшими, Кросс.

***

       В тот вечер сознание одного Дансегвы умерло, а пробудилось второе по имени Чара. Сам этот подлец даже не думал, что настанет день, когда его самого попросят помочь, взять на время под контроль тело и помочь забыть о тяжёлых воспоминаниях. Но лично у нового сознания Кросса были совершенно другие мотивы, и он не собирался так просто отдавать тело — Дансегва почти двадцать лет управлял им, пора и заснуть. А Чара пока повеселится.        Запретный плод для Кросса — значит для его нового сознания достаточно короткое развлечение. Насколько Чаре было известно, Дансегва не особо уважал отцовские отлучки по работе, да и в принципе любое игнорирование происходящего. Но на самом деле само второе сознание Кросса мало что знало о настоящих проблемах и мыслях своего носителя, ведь разум Чары был активен только тогда, когда это допускал сам Дансегва, а в обычное время такого не было. Но гадости задумывать этот черт был мастер.        Следующей ночью, как следует прикрыв лицо и саму внешность тела, которое он занял, Чара пробрался в настоящий дом Дансегвы и прирезал обоих его родственников — была уверенность, что сам Кросс никогда об этом не узнает, ведь количество и качество его воспоминаний о прошедшем будет уменьшаться и ухудшаться, в зависимости от срока занятости тела Чарой, а он явно хотел занять его на очень долгое время, пусть и знал, что на всю жизнь не получится. Зато хотя бы так сойдёт.        После совершения двойного убийства новый хозяин тела Дансегвы, по-быстрому собрав все нужные вещи и спалив оба дома, дабы не оставлять улик, переехал в другой штат, решив начать новую — его собственную — жизнь там. Когда-то сам Чара много слышал о престижной работе наёмных убийц, так что рискнул попробовать стать таким же — с его навыками это было довольно просто. Он тренировал тело Кросса, научил на рефлексах уклоняться, маскироваться, подслушивать и высматривать всё самое интересное. Короче говоря, превратил тело в первоклассного сталкера, пусть то и не было его изначальным своеобразным подарком для настоящего владельца тела. Но тот ещё нескоро порадуется этим приобретённым навыкам, ведь его сознание пока к нему не вернулось. Ему ещё придётся пореветь с его новой темной крови.        Чара обрёл свою популярность и смог возвыситься в рейтинге наёмных убийц и сталкеров, но это было его жизнью в ночное время — вообще, он мог не спать, потому что его сознание дрыхло всё то время, пока телом управлял Дансегва, а это был огромный срок. Днём же второе сознание строило из себя для каждого незнакомца вежливого, но молчаливого монстра, который умеет пугающе улыбаться. Для своего собственного удовлетворения Чара даже набил на грудине скелета неплохую татуировку, как будто призывал христиан сжечь этого вроде атеиста, а вроде и нет, об этом думалось с лёгкой насмешливой улыбкой. Лично само второе сознание не волновало то, как все эти изменения в его жизни воспримет Кросс, когда вернётся — к сожалению, рано или поздно тот всё же вернётся, это же именно его тело, его душа и разум, так что потесниться и ждать своего хода придётся.        И вот в один из дней Чаре попался довольно интересный заказчик — в сообщении говорилось, что он заплатит несколько лимонов и не меньше за устранение своего босса по работе, возможно, это просто из-за желания возвыситься по карьерной лестнице. Такие заказчики уже попадались, причём не один раз. Они постоянно прибегают к помощи именно наёмных убийц, видимо, не хотят сами руки пачкать, но лично Чаре было всё равно, ему главнее было отхватить свою сумму денег за убийство. Конкретно сейчас его волновала совсем другая проблема, и она напрямую касалась изначального владельца тела Дансегвы — тот стал проявлять признаки пробуждения от сна длиной в три года. Иногда в голову Чары закрадывались явно не его воспоминания, временами он начинал смотреть не туда и делать не то, один раз вообще встал посреди ночи и съел мятную жвачку, которую не выносил. Что ж, похоже, тело всё же придётся освобождать… но на этот случай у Чары была просто первоклассная, по его мнению, идея.

***

       — Превосходно, — повторил тот незнакомец, покрытый странной слизью, подходя чуть ближе к полностью деактивированному от всем произошедших событий Кроссу. Дансегва попусту не понимал абсолютно всего — как он здесь оказался, что это за убитый, похоже, им монстр, почему радуется этот неизвестный и что вообще творится. Череп снова начал раскалываться, поэтому пришлось прижать руки к вискам, слегка щурясь и пытаясь игнорировать странного монстра, бывшего с ним в одной комнате. Скелет, покрытый слизью, неспешно подошёл и обошёл вокруг мёртвого монстра, а потом на его лицо медленно наползла мерзкая ухмылка. — Наконец-то и ты получил по заслугам, подонок… — на несколько секунд воцарилось молчание, во время которого Дансегва попытался свалить куда подальше, а потом подоставать свое альтер-эго, но его за руку вдруг резко обвило что-то вязкое и толстое. — Я не советую уходить так рано, Кросс Дансегва… — спокойно произнёс незнакомец, разворачивая к себе лицом неудавшегося наёмного убийцу, ну, в этом случае. После того, как Дансегва услышал своё имя от этого неизвестного, он не выдержал и его прорвало.        — Кто вы такой?! Откуда вы меня знаете?! Что вам нужно?! — скелет в слизи усмехнулся, облокачиваясь на подоконник и предлагая жестом Кроссу сесть. Тот, решив, что с него и так хватит потрясений, бухнулся на кровать, видимо, убитого монстра, опустив голову вниз и охватив её руками, но он всё внимательно слушал.        — Ты уже сразу хочешь узнать всё, что я собирался рассказать — это похвально. Что ж, начну с простого: ты же видишь вот этот труп в кресле? Это был мой начальник, на которого я затаил злобу. Тебе пока не стоит знать подробностей, но ты сделал благое для меня дело, испачкав свою кровь ещё сильнее. — Ну круто, теперь ещё и из-за тёмной крови будут проблемы. — Тебя я знаю, потому что в узких кругах ты известный заказной убийца, но в реальной жизни вполне себе приличный гражданин. Две стороны одной монеты, правда? — Незнакомец усмехнулся, пока Дансегве начал ещё сильнее орать от непонимания ситуации у себя в голове. Какой заказной убийца, какой приличный гражданин? Господи, что вообще с ним творилось, пока он спал внутри своего разума? Если он узнает ещё что-то шокирующее о самом себе, то он точно выдерет себе несуществующие волосы и решит вырубить себя сам. — Я заказал тебя, чтобы ты устранил моего босса. Но до этого я много чего о тебе смог узнать. Каким образом? У меня много связей, да и я сам довольно известен в криминальных кругах. Моё имя Найтмер, если тебе это интересно. Я хочу предложить для тебя одну выгодную сделку.        — Какую… — Кроссу уже явно было настолько плевать на ещё какие-то неожиданные повороты, потому что он заколебался, но в случае с последними словами он решил ответить чисто из-за слабой заинтересованности.        — Я могу помочь тебе восстановиться в психическом плане, дать тебе твой новый дом и вообще скрыть от преследования и полиции. Но взамен ты должен… работать на меня. Следить за людьми для моих дел. Вычислять и убивать монстров, стоит мне попросить тебя об этом. Если ты будешь исправно выполнять эти условия, то тогда тебе больше нечего будет бояться. Но если ты решишь их нарушить… — единственный бирюзовый зрачок в глазнице Найтмера полыхнул бирюзовым. — То тебе крайне не поздоровиться. Так что? Ты согласен? — Дансегва помолчал пару секунд, но его логичная часть мозга всё же взяла своё. Иначе, без помощи этого монстра, у него просто не получится существовать так же, как и прежде.        — Я согласен на ваши условия. — Найтмер довольно усмехнулся, подходя к Дансегве и протягивая ему руку.        — Тогда мы начнём действовать прямо сейчас. Идём. — Кросс взял кисть монстра, и они оба исчезли, оставив после себя пустоту.

******

Иногда те, от кого поддержки совершенно не ждёшь, оказываются на проверку самыми доверенными людьми.

       Производство и нелегальная продажа табака всегда была довольно специфичным и проверенным способом заработать как можно больше денег. Производителей, разумеется, было немало, но, а вот продажа табака — абсолютно любого, и для курения, и для жевания — стала, через пару столетий после его появления, уголовно наказуемой. И пусть кровь от жизни алкоголика, наркомана и курильщика не чернела, а лишь приобретала красноватый оттенок, то за нелегальную торговлю платили более тяжко. Только вот что может остановить тех, у кого просто не осталось других способов заработать?        Именно такими людьми и были четверо парней, которые отчаялись заработать деньги честным трудом и прибегли к этой нелегальной торговле. Изначально было самым трудным находить нормальный табак для продажи, ведь в основном и сами производители намешивали в него гадость. Распаковка также занимала много времени и сил, обычно над таким должны трудиться большая группа людей/монстров, плюс ещё и разрабатывать способы безопасной перевозки товара за границу. Но у этой четвёрки вполне удачно получалось выполнять абсолютно все эти действия так, будто это и являлось их настоящим призванием, они даже стали иметь какой-то вес в криминальных кругах, их табак стал появляться практически везде, а тем более в том регионе, где они его собрали.        Спустя какое-то время, когда их торговля прочно укрепилась на одном уровне, к ним присоединился ещё один человек — девушка, у которой тоже не было выбора, так что один из парней пригласил её к ним, сначала проведя жёсткий тест на доверие. Благодаря девушке перевоз табака за границу стал ещё проще, ведь их новая помощница выглядела слишком невинно и правильно для всех полисменов, так что они не собирались её останавливать в большинстве случаев, поэтому бизнес стал ещё лучше.        Но произошло вполне ожидаемое от тех четверых парней действие — им всем начала эта девушка нравится, вот только объект их желаний была отнюдь не проста, так легко парням она отдаваться не собиралась. Также, она считала, что если все будут заглядываться на неё, то их бизнес вернётся туда, откуда начался. Но она не смогла не подружиться более крепко с одним из парней. Разумеется, это была всего лишь дружба, которой за стенами их здания-завода и не существовало в принципе, но ревность любую картину может превратить в кошмар. Другая троица мужчин начала подозревать четвёртого в измене их братству, они начали его сторониться и вообще посчитали, что если бы не эта пара, то они втроём собирали бы большую сумму денег, чем сейчас, не пришлось бы её делить между ими пятью. Следующие события были лишь предрешены.        Девушку и её друга парня выгнали практически голышом и без каких-либо средств существования на улицу, пожелав им больше не возвращаться. Пусть женщине и не хотелось, но им обоим пришлось вернуться в её старую квартиру, дабы иметь хотя бы какое-то жилье. Мужчина же попытался вернуться на свою работу, которую вроде как тщательно скрывал ото всех, но его начальник в тот же день озвучил заявление об отстранении. Тот парень ещё попытался вернуться, но в последний раз ему пригрозили тем, что если он не прекратит, то они сделают так, чтобы его не приняли больше никуда и ни на какую должность.        В то же самое время женщине удалось найти кое-что в своих вещах, которые ещё остались в старой квартире, а именно большую походную сумку, наполненную пряжей, на дне которой были несколько крючков для вязания. Попробовав что-то связать по инструкции, девушка неожиданно обнаружила у себя талант к вязанию, но практически всю пряжу ей пришлось потратить на вышивание одежды и постельного белья, чтобы зимой никому из их выброшенной пары не было холодно. Однако потом, когда закончились все те деньги, которые компания выплатила мужчине в качестве компенсации, то у обоих возник логичный вопрос: а что делать дальше, как продолжить существовать и не умереть от бедности и недостатка денежных средств.        Да, у девушки был талант вязать, на котором можно было заработать, но для покупки всех нужных средств необходимы деньги, которых не имелось. Мужчина же никакими навыками — кроме тех, которыми на бывшей работе пользовался — не обладал, да и выглядел не очень во всех этих вязаных свитерах и штанах, его только из-за внешнего вида могли никуда не пустить. Также он боялся, что его бывшие приятели каким-то образом смогут обнаружить его на новом рабочем месте и вышвырнуть и с него, а всё это из-за ревности. Ни раз по ночам девушка и парень проклинали свою дружбу, которая теперь, видимо, способна свести их в могилу.        Но как-то раз девушке удалось узнать от своей соседки по лестничной клетке, — которая как раз ждала второго ребёнка — что беременным и родившим женщинам платят материнский капитал в размере шестидесяти тысяч, и так каждый месяц вплоть до восемнадцатилетия ребёнка. Тогда в голове женщины поселилась одна идея, которую она озвучила вечером своему другу: как насчёт того, чтобы родить ребёнка и пользоваться деньгами с материнского капитала для своих собственных нужд. Тогда и сам парень озвучил мысль, что тогда он может поселить девушку в больнице, где у беременных как раз есть некоторые привилегии, в отличие от обычных больных, к примеру возможность получать больше порций еды за день. С некоторым трудом, но они пришли к решению, что женщине всё-таки предстоит стать матерью ребёнка от неё и её друга. Пусть этот ребёнок им и не нужен как таковой.        Спустя все те девять месяцев на больничной еде и достаточно сложного рождения ребёнок — полностью чернокостный скелет — смог появиться на свет, ровно так же, как и первая выплата. Когда женщина посмотрела на чёрные кости своего дитя, она с некоторой грустью вспомнила, что обычно с таким дефектом рождаются те дети, которые нужны родителям не сами, а с какими-то несколько корыстными целями. Скелеты с рождения имеют в таком случае чёрные кости, хотя, скелеты у всех существ в этом случае чёрные, но тогда имеются другие изменения внешнего вида, чтобы подсказать, что ребёнок был ожидаем для чего-то. У людей это обычно чёрные ногти, такого же цвета зубы — ровно так же, как и у всех видов монстров — и временами чёрные волосы. Чешуйчатые монстры, за исключением вышесказанного, выглядят нормально, но если оторвать одну чешуйку у желанных для чего-то детей, то можно будет увидеть чёрный цвет. У шерстяных монстров шерстка заканчивается чёрными завитками и бывают почерневшие ступни. В целом, весь список недугов.        Когда сама девушка узнала про дату рождения своего сына, то у неё возникли ассоциации с ошибкой в матрице, ведь скелет родился четвёртого апреля. Число 0404… если убрать один ноль, то выйдет именно 404, ошибка в матрице, реально. Так что у женщины родилась интересная идея назвать сына Ошибкой. Вроде в шутку, а вроде и нет.        Естественно, когда она вернулась домой, то они оба, с уже отцом ребёнка, не собирались убивать или вообще не обращать внимания на новорожденного, ведь иначе никаких выплат им не стоит ждать, если что-то случится с Ошибкой, то они оба получат по затылкам от органов опеки. В целом, решили они таким образом: каждые десять тысяч от суммы откладывать на чёрный день, чтобы в будущем, когда их сыну исполнится восемнадцать, отправить его куда подальше и полноценно открыть свой бизнес, ещё двадцать тысяч можно тратить на самого сына, до тех же 18 лет, а остальную сумму в тридцать тысяч расходовать вплоть до новой выплаты. Так и устроилась вся семья Экситьяле.

***

       — Ты снова, урод, ходил куда-то по своим баням, да? — голос Моэр сочился презрением и недовольством, а она сама, уперев руки в бока, стояла в своём вязаном фартуке на кухне и прожигала сомнительным взглядом своего мужа, до этого спокойно пившего чай.        — Да сколько раз тебе объяснять, меня не интересуют такие вещи… — немного закипая, произнёс он, отставляя чашку и поднимая глаза на жену, которая уже начала сжимать ручки сковородки, на которой жарилась яичница. Лично это женщина в гневе могла кинуть в тебя чем угодно, да причём так, что ты не увернёшься, поэтому Нэпем — её муж — сейчас старался не сорваться сам и успокоить жену. — Давай ты сейчас просто сядешь за стол, и мы поговорим в спокойной обстановке, не забывай, что мы не одни дома.        Где-то в соседней комнате четырнадцатилетний скелет-подросток закатил зрачки, продолжая что-то пытаться смастерить из кучи лежавших на полу клубков. Он слишком часто слышал ссоры своих родителей из-за почти полностью отсутствующей звукоизоляции, даже сам нахватался маминого злобного нрава и крепких словцов, которые неосознанно вылетали из уст матери или отца во время подобных ссор. Но он не только от них получил несколько злобный нрав и прочие «прелести» подростковой жизни.        Сам Эррор — имя сменил он чисто сам для себя, ибо ему казалось, что Ошибка звучит не очень — был ребёнком улиц, где мог пропадать днями и ночами. Единственное, что не давало ему это сделать полноценно — это взбучки от его родителей по его возвращению. Он до сих пор помнил и потирал таз после того избиения его отцом, по мнению которого Экситьяле слишком поздно явился домой. Но Эррор уже не боялся подобных взбучек на данный момент, он всё больше времени проводил на улице в покое, бродя в одиночестве по пустым домам. Частично его лицо уже было настолько знакомо многим, что даже бомжи просто пропускали скелета в свои «дома», не особо мешая.        — Ошибка, а ну-ка иди сюда! — неожиданно крикнула с кухни мать, походу, отец так и не успокоил её. Эррор, что-то недовольно рыкнув про себя, встал с пола и, отряхнувшись, вышел из своей комнаты, по пути наткнувшись на уходящего читать газету в спальне отца. Проводив Экситьяле-старшего немного обиженным взглядом, скелет дошёл до кухни и остановился в дверях, опираясь на стену боком и скрещивая руки на рёбрах. Моэр, сдув со лба короткие чёрные волосы, уставилась своими синими глазами на вошедшего. — А, вот и ты. — Она вытерла руки полотенцем после мытья посуды. — Как день прошёл?        — Нормально… — в привычной для себя манере ответил Экситьяле, — как эта фамилия его иногда бесила — закатывая глаза к полотку. Женщина, вздохнув, подошла к нему и попыталась поправить ворот недавно купленной ему куртки, но Эррор зашипел, убирая её руки. С рождения в нём существовала гаптофобия, которая не только мешала ему жить, но и другим касаться его. Моэр хмыкнула, упирая руки в бока и смотря сверху вниз на сына. Он, кажется, почти не вырос с того дня, как родился, этот немного маленький рост вкупе с характером делают его похожим на морского ежа… но да ладно.        — Что ж, как скажешь… — женщина подошла к плите и вытащила прямо из духовки какую-то коробку, протянув её сыну. — Вот, возьми, ты недавно хотел получить нечто подобное. — Экситьяле немного удивлённо приподнял надбровную дугу, принимая небольшой презент из рук матери, надеясь, что там какое-нибудь Лего, хотя бы. А, нет, он всё же рано обрадовался, там были лишь ещё клубки и спицы. Его мать так надеется, что он когда-то научится вязать? Что за бред, до этого он точно не дойдёт, просто выкинет эту коробку в мусорку, а спицы и клубочки спрячет в огромную сумку с пряжей, где они нескоро найдутся.        — Спасибо. — суховато поблагодарил Эррор Моэр, собираясь пойти в свою комнату и почитать газеты с Нэпемом.        — Скажи это своё спасибо тому, что я хотя бы это смогла для тебя приобрести. — огрызнулась мать. — И вообще, передай отцу своему, что он не доел сделанную мной яичницу, а продукты переводить у нас не принято.        — Окей. — буркнул Экситьяле, возвращаясь в свою комнату и передавая слова матери отцу. Тот закатил глаза, — вот в кого у Эррора привычка так делать — но отложил газету сыну, выходя из комнаты, сам мысленно молясь кому угодно, чтобы жена снова не стала закатывать истерику и испепелять его взглядом. Вот такая вот весёленькая семейка.

***

       С недавних пор Эррор стал серьёзно интересоваться татуировками, смотря в отцовские газеты крайне большой давности. Проблема была лишь в том, что ему вряд ли бы дали деньги для того, чтобы набить себе что-нибудь на костях, ибо, как ему постоянно твердили родители, у них недостаточно денег для подобной роскоши. Обычно к таким словам Экситьяле относился немного пренебрежительно, потому что считал и знал, что родители несколько его обманывают, ведь буквально за несколько дней до своего пятнадцатилетия он нашёл под гнилой половицей небольшую коробку, в которой лежала внушительная сумма. Часть из неё Эррор, не подозревая о том, что это вообще такое и для чего, забрал себе, решив, что этих денег хватит, чтобы что-нибудь набить себе в найденном недавно в каком-то старом здании тату-салоне.        Именно в день, когда ему исполнилось пятнадцать лет, Экситьяле тайно сбежал из дома типа на прогулку, но на самом деле, прихватив, естественно, деньги, в тот тату-салон. Эррору всегда казалось, что на его лице чего-то не хватает для полноценной красоты, поэтому он придумал чертёж, который подразумевал напечатание под глазами синих полос. Казалось, что они будут прекрасным дополнением к чёрному черепу, ведь лично ему в голову и не закрадывалась мысль, что он полностью чёрный не просто из-за прихоти природы или родителей — матери по большей части.        В самом салоне его заявку выполнили, причём приняли за эти простые немного корявые синие линии абсолютно всю сумму, пообещав сделать всё как можно более безболезненно и так, чтобы потом не щипало и не пришлось ухаживать лишний раз за костяным первым слоем. Эррору и в голову не пришло, что его, возможно, обманывают, плюс, в нормальных салонах за ту сумму вполне могли ему сразу всё тело разукрасить, а здесь цену слишком завысили. Из-за того, что сам Экситьяле спал во время наколки, он не заметил того, что приборы никак не обрабатывали, даже простой водкой. Уже и мы понимаем, что этот салон создан чисто для того, чтобы вымогать деньги, а потом — пусть они и делали неплохие татуировки — чисто случайно причинять вред тем, кто пришёл к ним. Но Эррора это не особо волновало. По крайней мере, до тех пор, пока он не пришёл домой.        Ему ещё в салоне дали тряпку, чтобы он прикрыл свою нижнюю часть лица, но вот только от расспросов матери по типу «Почему ты так быстро уходишь в свою спальню?» она не особо спасла. А когда сам Экситьяле спрятался под одеялом, то до него докопался на этот раз отец. В итоге, когда повязка с его лица была содрана, Эррора дождалось сильное избиение, смешанное с криками матери, в особенности после того, как от него удалось узнать, откуда он взял деньги на татуировки.        — Ты, неблагодарная свинья, как ты посмел! — Кажется, в тот вечер все соседи не спали из-за воплей Моэр. — Мы поили тебя, кормили тебя, делали всё, чтобы тебя у нас не забрали, а ты забрал те деньги, которые мы так долго копили для открытия своего бизнеса?! Как ты, идиот, не понял, что тебя обманули, забрав всю ту сумму?! Они нажились на твоей тупости! И зачем ты так испортил своё лицо?! Только посмей теперь сказать, что оно у тебя болит!        — Они болят… — тихо подтвердил подозрения матери Экситьяле, прижимая руки к начинающим саднить полосам.        — Что твоя мать и говорила. — Строго и неприязненно произнёс Нэпем, поворачивая к себе голову сына. На скулах у того уже начали появляться красные пятна как доказательство того, что ему выводили татуировку некачественными методами. — Так, Моэр, мне нужен спирт, бинты и, на крайний случай, мазь. Будем обрабатывать неудачную операцию нашего сына. — Женщина ещё что-то шикнула отвернувшемуся к подушке Эррору, но кивнула и буквально через несколько секунд всучила мужу то, что он просил. — Повернись ко мне, сын, мне нужно обработать твои тату. — Экситьяле что-то буркнул, но про себя кивнул и повернулся к отцу лицом, морщась от нарастающей боли, его первые костяные покровы всё же были повреждены, те татуировщики действительно просто его обманули и нажились на его глупости. Родители были правы на этот счёт, но именно такие мысли были слишком глубоко спрятаны в черепе.        Тщательно обработав тату и обернув его потом бинтами, закрыв тем самым Эррору рот, Нэпем удовлетворительно кивнул и покинул комнату, напоследок пожелав Экситьяле более правильно выбирать места, где он собирается что-то себе сделать, а то вот к чему привёл первый такой метод. Но чувство того, что родители теперь перестанут уважать его так, как раньше, не дало их сыну ночью заснуть, он то и дело ворочался с боку на бок и смял всё вязаное одеяло, думая, что будет теперь. Он не желал видеть молчаливый упрёк в глазах отца и слушать недовольство матери, этого ему крайне не хотелось. Тогда что остаётся? Впервые в Эрроре проснулась немного чокнутая идея — сбежать из дома на пару дней, чтобы посмотреть, будут ли его родители его искать, станут ли переживать. Будет интересно на это посмотреть…        Когда он на следующий день проснулся, то эта идея так и не покинула его разум, заставляя всё сильнее и сильнее задумываться о тех последствиях, которые были интересны именно Экситьяле. Он думал, что его родителей проучит такой поступок, задумывался лишь в собственной выгоде, даже не собираясь утруждать свою голову мыслями о том, что Моэр и Нэпем могут воспринять его побег как-то по-другому.        Дождавшись, когда отец уйдёт за продуктами, а мать начнёт готовить обед, периодически что-то повязывая, Эррор, проверив, стало ли его татуировкам лучше, потихоньку вылез из дома, соврав матери, что на самом деле вышел на простую прогулку. Уйдя от дома как можно дальше, Экситьяле сорвался на бег, совершенно не разбирая дороги и не думая о том, а как он вообще будет жить на улице больше одного дня, чего с ним раньше не случалось. Убежал он далеко, в тот район, который сам ранее в глаза не видел, но только тогда успокоился и перешёл на шаг, тяжело дыша. А здесь довольно круто, такой воздух свежий, да и дома все, судя по бегающим в окнах силуэтам, забиты до отказа. Хорошее место, жаль, его родители тут не живут… И только сейчас в душу Эррора сильно ударила стрела, которая несла с собой чувство вины.        Да, вроде как, он мог сейчас вернуться домой, только вот, спустя почти три часа хождения по незнакомым улицам, он к своему неудовольствию понял, что совершенно не может найти дороги обратно, а спросить у кого-нибудь — не вариант. Не только из-за того, что он гаптофоб и социофоб, но и по той причине, что в этом городе в принципе мало кто ходил по улицам по вечерам, в том числе и полиция, которая могла бы помочь. Найдя в одном из полуразрушенных сараев небольшое укрытие, Экситьяле начал прокручивать у себя в голове всё то, что когда-то пережил с семьёй. Не то чтобы он не надеялся на встречу с ними, но ему нужно было это сделать. Всё же, он был полным идиотом, когда захотел сбежать и понаблюдать за их реакцией. Ему не стоило этого делать.        Нэпем никогда не показывал всех эмоций при жене, а тем более при сыне. Он был по характеру из-за какого-то неприятного случая — ну, так говорила мать Эррору в детстве — молчалив, недоверчив и скрытен. Иногда специально уходил из дома на долгое время по каким-то делам, никогда особо не интересовался домашней рутиной, но его Экситьяле, кажется, любил частично больше, чем свою мать. Отец был крайне специфической личностью, но… если у него просили, он мог помочь, он никогда не врал своей семье, мог лишь утаить какую-то часть правды.        А, насколько судил сам Эррор, характером, желанием поскандалить и закатить ссору на пустом месте он пошёл в мать. Моэр всегда отличалась прямолинейностью и нетерпением вранья. Однако и она могла быть снисходительной, терпеливой и дать кому-нибудь в зубы, если будут у кого-то из её семьи проблемы. Возможно, Экситьяле просто никогда не прислушивался к её словам, не понимал, из-за чего у них в семье бывают проблемы с нехваткой денежных средств, но он был уверен, что если бы он действительно был полностью не нужен своим родителям, то они бы давно перестали нормально заботиться о нём. Забота у них явно жёсткая, проявляется в этих криках, иногда избиениях. Хотя, теперь можно предположить, что родители просто за него бояться и не хотят, чтобы он попал в какую-нибудь передрягу. Хах… надо было быть слепым, чтобы не заметить очевидного…        Тут где-то в сарае хрустнула половица, что заставило Эррора резко вскочить и повернуть голову на звук, выставляя вперёд руки в кулаках — надо вспомнить все правила, что ему отец диктовал достаточно долгое время в ребяческом возрасте. Тот, кто пытался подойти незаметно, всё же понял, что фокус не прошёл, поэтому вышел на свет, давая Экситьяле увидеть мужчину в деловом костюме, чьи серые глаза внимательно разглядывали скелета. Так, в молчании и не двинувшись с места, эти двое простояли несколько минут, пока мужчина не откашлялся и не стал подходить ближе к попятившемуся Эррору.        — Скажи мне, парень, ты как тут оказался? — Экситьяле подумал, что это такой коп под прикрытием, или кто-то ещё похуже, поэтому отвечать не стал, сжимая кулаки за спиной и готовясь убегать, если потребуется. Мужчина, поняв, что отвечать ему не станут, тихо вздохнул, а потом хлопнул в ладоши. И тут что-то с силой обрушилось на череп Эррора, лишив того сознания. Последнее, что он услышал перед тем, как вырубится, были слова того же мужчины. — Явно молодой. Забираем его.        Очнулся Экситьяле привязанным за руки и ноги металлическом стуле, чем-то напоминающий электрический, только без шапки на голову. Перепуганный произошедшим до чёрта, Эррор начал пытаться освободить руки, но верёвки были продеты через лучевые кости, что мешало так просто вытащить руки, плюс, они жутко тёрлись. Также было почти ничего не видно, но, стоило глазницам хоть немного привыкнуть к темноте, как его тотчас ослепили, включив свет над тем местом, где он был прикован. В круг света вышел тот самый сероглазый мужчина, только теперь он больше походил на плотника, чем на бизнесмена.        — Очнулся, да? — чисто для галочки уточнил он у прикованного Экситьяле. Тот в ответ шикнул и закрыл глаза, желая, чтобы его кто-нибудь лишил возможности слушать. Мужчина цокнул, поняв, что разговор уже не заладился, но не собирался так просто отступать. Подтащив к себе спрятанный в углу стул на колёсиках, он уселся напротив Эррора, начиная не спеша объяснять ситуацию. — Меня зовут Гильэрмо Свантенсон, а ты, как я узнал недавно, Эррор Экситьяле, верно? — Пусть скелета и шокировало то, что это мужчина знает его имя, он не раскрыл даже глаз, не то что рта. — Что ж, раз уж ты не хочешь говорить, то я объясню, зачем ты здесь. Видишь ли, у меня, помимо обычного бизнеса, имеется свой собственный, который лично я называю «готовка агентов». Я собираю детей разных возрастов, вплоть до восемнадцати лет, а потом обучаю их каким-либо навыкам, чтобы в будущем этим воспользоваться.        Недавно у меня освободилось место на должность хакера, и я подумал, что мне просто необходим новенький, а ты как раз сидел в одиночестве в том сарае. Сбежал от своих родителей тогда, верно? — Вот на эти слова Экситьяле распахнул глазницы, уставившись на Свантенсона. Он хотел узнать, что с ними и как они, а ещё больше — просто вернуться, хотя в случае с последним понимал, что вряд ли получится. Гильэрмо, заметив интерес Эррора, усмехнулся. — Что, хочешь знать, как они переживают твой побег? Тогда я тебе скажу — им полностью наплевать на это, как и на тебя самого.        После этих слов душа скелета, после недолгого недоверия, ухнула куда-то в ноги и разбилась там, а глазницы защипало так, что пришлось крепко сжать их. Неужели его семья действительно никогда не любила его? Он что, и вправду был им не нужен? Они правда не хотели, чтобы он был их ребёнком? Тогда имя Ошибка действительно подходит ему как никакое другое… Всё же у Экситьяле не получилось сдержать слёзы, поэтому они тоненькой дорожкой потекли по скулам, заставляя ещё незажившие татуировки, которые только вчера обрабатывал отец, начать щипать. Было больно осознавать, что ты никогда был не нужен своей семье. Свантенсон на слёзы скелета усмехнулся, продолжая развивать эту больную тему, чтобы точно добить его.        — Думаю, ты заслуживаешь того, чтобы знать небольшую правду: у тебя с рождения чёрные кости не просто так, это прямое доказательство того, что ты был нужен лишь для какой-то цели. Я подозреваю, что им необходимы были только деньги, которые они могли за тебя получить, на них они все жили. Ты существовал в семье лишь из-за того, что без тебя они бы ничего не заработали. Но ты не бойся, — Гильэрмо встал с кресла и подошёл к плачущему Эррору. — теперь у тебя есть я, всё, что я могу тебе предложить, твоё. Я сделаю из тебя стоящего монстра, ты не будешь знать проблем и всей прочей гадости обычной жизни в коммуналке. От тебя я прошу только одно — твоё согласие на работу под моим началом. Всего лишь одно слово — и твоя жизнь полностью изменится. Ну так что, ты согласен?        -…Да.

***

       Не сказать, что Экситьяле пожалел о том, что согласился — из-за своего далеко не лучшего психического состояния на тот момент. У Свантенсона были и приличное жилье, и заработная плата для Эррора, и куча сведущих сотрудников, к которым было уже не так страшно обращаться, особенно после целых двенадцати лет работы с ними почти бок о бок. Да, разумеется, бывали случаи, когда скелет сомневался в правильности своего выбора, но Гильэрмо всегда склонял его обратно. Особенно Экситьяле убедился в своей нужности именно тогда, когда его по достижении 18 лет даже и не подумали выгонять, в то время как с половиной детей такое работало.        Иногда случалось такое, что Эррор становился невольным наблюдателем того, как другим детям угрожают ценой их жизней, чтобы они даже не думали прекращать работать на Свантенсона, причём этот же мужчина и был главным в таких ситуациях. Но лично самого Экситьяле это не особо трогало. Ведь он больше волновался конкретно о своей должности и своих навыках того, на чьё место его поставили — хакера.        Пусть у него и не было особых навыков изначально, другие люди доходчиво объяснили ему все азы, а дальше уже пошло-поехало, как будто у Эррора всегда был скрытый к этому талант. Естественно, он открылся не сразу, учился он почти четыре года, но смог освоить абсолютно все азы и уйти намного дальше. Из-за долгого сидения за мониторами компьютеров и частых бессонных ночей за теми же гаджетами его зрение упало, пришлось купить очки, а пустоты в глазницах, раньше бывшие чёрными, покраснели.        Где-то в возрасте двадцати лет Свантенсон рассказал Экситьяле об одной процедуре, как окрашиваемое облучение — то есть, с помощью специального рентгена, как на принтере, можно окрасить без проблем и последствий любую конечность, причём это никак нельзя будет убрать. Эррор немного подумал и решился первым и единственным испытать подобную процедуру, тем самым перекрасив себе кости стоп, кистей и голеней в красно-жёлтый спектр. Ему результаты понравились, плюс отсутствовала какая-либо боль, так что он рискнул и попросил провести такую же процедуру на его зрачках, что представлялось возможным. Но вот во время этой процедуры что-то пошло не так, поэтому, пусть зрачки и окрасились в жёлтый вместо белого, вокруг одного из них обернулся синий круг, чем сделал Экситьяле ещё более модным и заметным. Вот такая вот относительно лёгкая жизнь у него была в подчинении у Гильэрмо Свантенсона.        Сейчас был день после 27 дня рождения Эррора, сам прошедший именинник, как обычно, сидел в своих компьютерах, развлекаясь блокированием страниц каким-либо людям, а потом слушая их гневные комментарии на свой счёт. И всё было нормально, но тут к нему в комнату ворвался Свантенсон — за эти годы изрядно поседевший — с горящими от некой идеи глазами. Старик, под немного вопросительным взглядом Экситьяле, выглянул за дверь, проверяя, не подслушивают ли их, а потом закрыл ту же дверь на замок, садясь рядом со своим хакером и потирая руки.        — Вы чего-то хотите? — поинтересовался для уточнения Эррор, снимая свои наушники с черепа и наблюдая за своим начальником.        — Я решил отправить тебя на одно важное задание, — без всяких вступлений начал Свантенсон, уже вот этим заинтересовав Экситьяле. — Недавно я получил крайне секретную информацию об одной ситуации с Дарксайрусом Трейме, о нём сейчас в газетах пишут, что он заболел или умер из-за несчастного случая, хрен разберёшь этих журналистов. Но я смог узнать, что Трейме на самом деле убили, причём крайне жестоко, — да, это именно так, поверь мне — а на его место в адвокатской конторе поставили его главного секретаря Найтмера Шелфа. Так вот, мне нужно, чтобы ты узнал подробности убийства Дарксайруса, возможно ли, что всё это не случайность, в чём лично я полностью уверен. Но, а также я доверяю тебе задание второстепенное — ты должен попытаться сделать так, чтобы та контора развалилась. Сможешь? — на лице Эррора расползлась улыбка.        — Разумеется, начальник.        Буквально на следующий день самого Экситьяле привезли в это самое здание, напоследок сказав, что Найтмер его ждёт в своём кабинете. Первое, что Эррор про себя подметил, когда вошёл внутрь здания — это то, что тут весь процесс работы напоминает улей пчёл, но вместо королевы у них тут король, к которому хакера и направил главный секретарь. Уже у кабинета скелет постучал в дверь, сразу же получив приглашение войти. За столом обнаружился высокий скелет, полностью покрытый непонятной чёрной жидкостью, которая уже заставила Экситьяле поморщиться. Шелф, посмотрев на него, улыбнулся, немного жутко, но встал и протянул руку для рукопожатия.        — Так это ты мой новый работник? Тогда люблю и жалую.

***

       Разумеется, сначала у Экситьяле не очень получалось нормально работать в том улье, учитывая, что сначала он был на том этаже, где незаметно работать просто не получается, ведь там постоянно люди и монстры бегают, а экран компьютера так просто не прикроешь руками, все увидят. Но, что Эррора немного смущало, это то, что работают тут все без принуждения и, кажется, полностью довольны, деньги текут рекой. Возможно, Найтмера и не нужно смещать с поста конторы, ведь тогда она пойдёт на упадок, все эти существа потеряют работу… Но обычно такие мысли хакер отметал сразу же, ведь он не сочувствовать сюда пришёл.        Прошло чуть больше года, прежде чем он окончательно освоился и начал нормально действовать, замедляя процесс работы сотрудникам и секретарю конторы, пока немного обходя стороной босса. Такое было ощущение, что не стоит делать этого даже спустя годы, будто этот монстр по фамилии Шелф что-то скрывает в действительности.        А что касается самого Экситьяле, то у него, на самом деле, не всё было так гладко. Когда он начинал взламывать другие компьютеры и гаджеты, то было ощущение, что его программы, которые он написал, работают медленно или вообще не работают временами, но, естественно, это было что-то вроде паранойи. Только вот когда он шёл домой к себе в снятую на время Свантенсоном коммуналку, то он явственно чувствовал, как ему в спину глядит чей-то ледяной взгляд, с каждым вечером это усиливалось, но, как хакер не пытался найти источник слежки, у него ничего не получалось, преследователь словно под землю прыгал.        Пусть все эти случаи немного напрягали, Эррор остался верен своему начальнику и тому, что ему поручили. И вот в один вечер, когда все работники уже давно разошлись по домам, он решил, что пора действовать и проникнуть в кабинет босса конторы, дабы взломать его компьютер там, потому что в обычном случае так сделать не получалось, а сегодня — удачно — Экситьяле, видимо, был единственным, кто задержался после работы, «БМВ» Шелфа уже давно уехал, другого шанса не будет. Нужно надеяться, что в компьютере босса есть куда больше информации, чем в остальных. И вот сейчас Эррор пробегал лестничные пролёты, неся под подмышкой свой ноутбук с флешками, которые содержали нужные программы. К его удивлению, дверь почему-то оказалась не заперта, но Экситьяле так сильно хотел наконец сломать гаджет босса конторы, что не особо заострил на этом внимание. А зря…        — Ты что-то хотел у меня забрать? — полюбопытствовал тот самый низкий и спокойный голос, от которого у Эррора живо затряслись руки и пошли мурашки по костям. Какого чёрта он здесь, его же машины нет на парковке! Сам обладатель голоса, а именно Найтмер, вышел из тени, с которой удачно слился, закрывая дверь на замок и подходя к неудавшемуся в этот раз хакеру, который уже раз пятьдесят пожалел о своих идеях. — Почему тогда дожидался вечера?        — Н-ничего я у вас не хотел забирать, п-простите, я пойду… — но стоило Экситьяле дойти до двери, как его руку обвило что-то липкое и вязкое. Хакер скосил зрачки вниз и настолько обалдел, что даже на несколько минут забыл про свою гаптофобию — его кисть обвивал вектор, который был, как стало понятно, когда Эррора развернули лицом к Шелфу, из спины вышеупомянутого. Но на этот раз на лице Найтмера было не спокойствие, а ледяная подозрительность, также, если бы взглядом можно было убить, тот уже давно бы это сделал.        — Ты хотел что-то украсть у меня? — Тон, будто кого-то сейчас убьют, очень похоже. — А, может… взломать мой компьютер, дабы забрать оттуда нужную тебе и тому, кто тебе подослал, информацию? — хакер мелко задрожал, понимая, что его, походу дело, раскрыли. — Сталкер, подойди ко мне. Заставь его заговорить. — От окна отделился, как думал сначала Экситьяле, выключенный светильник, но это оказался скелет, который держал в руках… дробовик. И вот тут Эррор уже настолько испугался за свою жизнь, что не выдержал.        — Да, я хотел украсть у вас информацию! — выкрикнул хакер, на что оба монстра лишь кивнули друг другу, будто это и так знали, лишь хотели удостовериться. — Мне нужно это было для… для дела!        — Вы все так сильно хотите узнать, что случилось с моим предшественником и сделать меня таким же? — Шелф усмехнулся, жестом веля своему помощнику подставить к виску уже бросившего атеизм Экситьяле. — Но у вас это вряд ли получится, ведь влезать в то же болото, куда я и — гиблое дело. И, если ты вообще выживешь, то передай своему начальнику, что он напал не на того монстра. И поверь мне, я настоящий монстр. — Найтмер встал из-за стола и подошёл к Эррору с другого бока, велев шёпотом Сталкеру не убирать пушку. — Но я могу тебя простить при одном маленьком условии… — он прошептал это хакеру почти в ушную впадину. — Если ты бросишь своего начальника и перейдёшь ко мне.        — С хера ли?! — не сдержал слова из головы хакер.        — Хах, тогда выбирай: либо ты уходишь, либо тебе простреливают череп. — Кивнул своим же словам Шелф, выпрямляясь и скрещивая руки на рёбрах, а Сталкер перезарядил своё огнестрельное оружие.        И вот сейчас Экситьяле мысленно начал орать, зная, что у него в принципе нет выбора, потому что умирать молодым никому не хотелось. Но что будет, если он решит уйти от Свантенсона? Тот ведь достанет его, он всегда делал так с теми, кто пытался от него сбежать, даже если от него уйти, то нельзя будет полноценно избавиться от его влияния на свою психику. Хотя… Эти два гиганта выглядят слишком внушительно, чтобы вот так просто сбрасывать их со счетов. Вполне возможно, как и сказал до этого босс конторы, такие монстры, как он, могут скрыть от чьих-либо глаз любого. Да и… просто умирать не хочется!        — Л-ладно, я согласен… — выдохнул Экситьяле, прикрывая глазницы. Он так и не заметил, что на лице Шелфа расплылась довольная улыбка, а его помощник убрал дуло дробовика от виска Эррора.        — Тогда мы определённо поладим, ты сделал правильный выбор. — Усмехнулся Найтмер и, обвив руки двоих скелетов векторами, телепортировался в одном известном ему направлении.

******

Иногда из-за одной своей потерянной ценности ты можешь стать убийцей других.

       — Живо всем вставать, уже десять утра, живо!        Обычно именно такими словами по утрам будили в детдоме. Большинству детей, особенно тем, кто был в подобных домах уже давно, были совершенно не страшны все угрозы нянечек или воспитательниц, поэтому они вставали медленно, с озлобленным с утра на весь день настроением. В каждую комнату распахивалась дверь, показывая и доказывая, что здесь нет личного пространства ни у кого, отчего все парни злобно шипели, а девушки по большему счёту вскрикивали и прикрывались одеждой, стараясь её натянуть как можно быстрее. Одна из нянечек, которая была ответственна за левое крыло здания, распахнула дверь в очередную комнату, один из жильцов которой даже глаза не раскрыл, в то время как его сосед натягивал свои носки, будучи полностью одетым.        — Хингету, поднимайся немедленно! У вас всех завтрак через полчаса. — строго велела женщина, уже идя в следующую комнату. Скелет по названной фамилии еле-еле разлепил глазницы, покосившись в сторону двери, но всё же поднялся, потянулся и стал слипающимися глазами тыкать по полу в поисках майки, которую вчера туда сбросил. Сосед Хингету выбежал из комнаты, едва прозвучал первый звонок на завтрак, но лично сам скелет не особо переживал на счёт того прогуляет он завтрак или нет. В любом случае он сможет стащить что-нибудь с кухни чуть позже. В конце концов, в отличие своего соседа по комнате, он живёт в этом детдоме с самого рождения и прекрасно обо всём знает.        Одевшись в нестиранные уже неделю дешёвые шмотки, Хингету покинул свою комнату, в одиночестве идя медленным шагом в столовую, откуда даже в левом корпусе были слышны крики тех, кто стоял в очереди за едой и редкие рукоплескания, если кто-то уронил тарелку. Хотя, в случае с последним некоторые дети, особенно подростки вроде скелета, едко шутили над криворукими, говоря, что за ними всё равно никто не придёт, если именно на это они надеялись, разбивая столовый прибор. В таких случаях гораздо больше можно ожидать воплей поварих, которые ещё и пытались потом сломанную посуду склеить.        Отчасти, в этом детдоме жилось неплохо, за исключением некоторых бесящих мелочей, но их можно было игнорировать. Раз в месяц привозят много новой, пусть и поддержанной, одежды; готовят недурно, но временами на любителя; можно погулять на улице, при условии, что вернёшься ко сну обратно, а если ты предпочитаешь сидеть в комнате и что-нибудь делать — например, читать, книги иногда тоже привозили, как и игрушки, но вот это было на вес золота — чисто в компании самого себя, то никто настаивать на общественных мероприятиях не будет, а обо всём можно уточнять у своего соседа. Пусть последнюю часть лично сосед Хингету пока не пытался соблюдать из-за того, что попусту о ней не знал, но лично самого скелета всё полностью устраивало.        — Хей, Санс! — о, а вот, собственно, ещё одна причина, по которой Хингету в последние лет пять точно не торопился в столовую. В конце лестничного пролёта, уже быстро минуя его, пробежал монстр-медведь, с радостной улыбкой размахивая пакетиком, в котором была часть сегодняшнего — уже закончившегося, если вспомнить, что третий звонок уже прозвенел — завтрака. Это был единственный монстр, с которым наш скелет дружил в этом здании и иногда вне него — медведь по имени Каллаган.        — О, здаров, дерьмецо, — криво улыбнулся Хингету, видя, как недовольно морщится медведь, протягивая ему еду.        — Да хватит уже меня так называть, других детей мне, что ли, мало? — Но вспышка неудовольствия у Каллагана прошла быстро, поэтому уже совсем скоро его лицо украсила прежняя весёлая улыбка. — Ты снова надеялся на то, что я принесу тебе поесть? А то все из столовой уже ушли.        — Разумеется. Ты же у меня склад продовольствия, плюс, тебя поварихи любят, ты любую их стряпню ешь. — И это была крайне явная правда из уст Санса, ведь его друг, в такие времена будучи практически настоящим медведем, который готовится к зимней спячке, съедал и почти что вылизывал всю тарелку. Неважно, какая в ней еда, она в любом случае будет поглощена Каллаганом. Но из-за того, что сам монстр никогда не переедал, да и крайне любил спорт, то он всегда оставался подтянутым и свежим.        Но вот Хингету был поклонником ничегонеделания и пустого лежания на кровати в обнимку с пачкой чипсов, — они иногда появлялись в буфете, но подобные вредные деликатесы скелет прятал даже сам от себя — просто смотря в потолок. И неважно, как медведь пытался вытащить своего друга на улицу, любой способ терпел крах, потому что даже гулять Санс не любил, а тупо сидел на скамейке, пока его приятель бегал и лазил по турникам. Поэтому, как Каллаган не пытался хоть как-то изменить вот эту сторону своего приятеля, у него не получилось.        Переговариваясь на свои темы, два друга спустились на первый этаж, где в это время было помещение для игр детей возрастом меньше десяти лет — в основном, когда приезжали машины с игрушками, именно детям доставалась большая часть из них, остальные — иногда сломанные, иногда вообще только части из них — же приходилось с грустной миной разбираться остальным, если их они вообще привлекали. Лично Каллаган был без ума от плюшевых игрушек, вечно с боем прорывался до самых красивых, в то время как Санс с ленцой в зрачках смотрел на это со стороны, потом просто забирая себе какую-нибудь безделушку чисто для галочки. Но в последнее время игрушек становилось больше, как и довольных детей, которые лелеяли надежду, что когда-нибудь их заберёт какая-нибудь семья.        Ни один из них сейчас точно не думает о том, что они могут вплоть до совершеннолетия остаться в этом детдоме, с чем уже столкнулись медведь и скелет. Им обоим было уже пятнадцать, но чуда, что в их комнату когда-то войдёт одна из воспитательниц со словами, что на них хочет посмотреть потенциальная семья, так и не произошло. Каллаган и Санс, будучи в некоторых своих поступках и характере совершенно не похожими, были едины в одной вещи — они оба уже давно потеряли надежду на то, что их когда-нибудь заберут. Они оба давно стали считать это здание одним большим приютом для таких же несчастливых детей, как и они.        Стоит добавить, что у каждого ребёнка, кто либо с рождения обитал в детдоме, либо попал в него из-за того, что у него или умерла/погибла или его бросила семья, был один важный отличительный знак — чёрные слёзы из глаз. Их появление и дальнейшее вытекание нельзя было контролировать, они просто текли, не принося никаких неудобств кроме порчи лица. Каждый ребёнок, — неважно, монстр или человек — появляясь в детских домах, становился подверженным подобной гадости. Иногда это пугало, — как вот соседа Санса по комнате — иногда, как самому скелету, было плевать, а некоторые, вроде Каллагана, просто приняли это как должное и продолжили жить дальше. Чёрные слезы символизировали клеймо «без семьи», но они сразу исчезали и прекращали течь, стоило какому-либо детдомовцу обрести семью. Ещё одна причина для надежд здешних обитателей.        Но, как поговаривали, чёрные слезы иногда являются не только детдомовским клеймом, но и клеймом бездушных существ — тех, которые потеряли абсолютно всё и им полностью наплевать на то, что происходит вокруг и с кем. Такие люди или монстры попусту разбили свои эмоции внутри себя, отреклись от остального мира и прикрылись словами «мне всё равно, что с вами будет». Так у них и было заведено.        — Кстати, а мы сегодня куда-нибудь сходим? — Полюбопытствовал вдруг медведь, покосившись в сторону скелета, который доедал завтрак из пакета. Санс, немного подумав, кивнул, возвращая приятелю его пакет — давно известно, что в их детдоме работает правило: «Потерял свою вещь? Так знай, что теперь она не твоя, а чужая». — Что-то ты слишком быстро согласился… — Каллаган подозрительно прищурился. — Обычно я тебя по полчаса уговариваю, а тут…        — Мне просто самому сегодня хочется прогуляться, — пожал плечами Хингету. — Но, разумеется, сильной активности от меня не жди, я не для этого иду. Просто что-то чует моя душа, будто этот день какой-то важный… Но если ты не хочешь брать меня, то я не настаиваю. — Договорить скелету не дали, так как медведь обхватил его за шею одной рукой и похлопал по черепушке — мог бы всклочить волосы, но их у Санса не было.        — Нет, я тебя с собой заберу, ты же мой лучший друг. — Каллаган ярко улыбнулся, сверкая своими карими глазами, на что скелет непроизвольно тоже начал улыбаться. Это было что-то вроде заразительной способности его приятеля. — А сейчас пошли-ка ко мне в комнату, я недавно кое-что смастерил из бумаги, которую ты своими недорисунками испортил. — Да, у Санса плохо получалось рисовать, хотя он пытался, но обычно и попытки оказывались провальными, так что все свои исписанные листы бумаги он приносил медведю, который делал из них просто потрясающие оригами — есть вероятность, что для своей соседки по комнате. Но часть бумажных поделок перепадала и скелету, так что грех было отказываться, у него в комнате вся тумбочка была ещё не битком набита поделками медведя, надо брать ещё.        На самом деле, Каллаган был не первым другом Хингету, зато он был настоящим другом, который в любой ситуации его поддерживал и вставал на его сторону. Однажды Санс нарвался на драку прямо во время обеденного перерыва, а потом, когда воспитатели начали выспрашивать, кто виноват во всём том погроме, что устроили дерущиеся, то, к удивлению скелета, медведь взял всю вину на себя и честно отработал всё, что от него потребовали. Именно этот случай и сблизил двух монстров.        До Каллагана Хингету дружил со своим старым соседом по комнате, тоже монстром — что-то он с рождения людей не любил, что считал пусть и напрягающим, но не странным. Вот только того приятеля Санса забрали спустя год, который тот провёл в детдоме. Эх, а Азриэль был весьма неплохим соседом, из-за него у Хингету так и не ушла привычка коротать вечера в своей комнате, только теперь он ни с кем не разговаривал, потому что медведь был в правой части здания, куда запрещали ходить после наступления девяти вечера.        Но конкретно сейчас эти двое, уже идя по коридору в правую часть здания, подшучивали друг над другом и интересовались, что они будут делать весь день, помимо прогулки во дворе. Между ними, да и во всём детдоме, царило полное умиротворение, сейчас все были заняты своими делами и не думали о тяготах завтрашнего дня, даже новички. Но кто сказал, что счастье бывает вечным?

***

       То день начинался как обычно: в десять подъём, потом завтрак. Но так было у всех других детей, но не у Хингету. Утром он соскочил намного раньше десяти часов, чем чуть не разбудил своего соседа по комнате. Но если пробуждением не смог разбудить, то вот тем, что он стал одеваться — да. Человек, которого подселили к Сансу, тогда очень сильно проклинал своего сожителя, который в то время, пока парень прикрывался подушкой и пытался поспать ещё пару часов, носился по комнате и что-то выискивал. Когда же нашёл, — это был какой-то старый блокнот — то пролистал до последней страницы, где на верхней строке было напечатано «Подписи твоих друзей». Эту записную книжку скелет вообще не знал, зачем взял себе, но сейчас его не это интересовало, а единственные две подписи на той страничке — Азриеля и Каллагана. Почему-то было ощущение, что это будет каким-то последним воспоминанием.        Еле дождавшись, когда же воспитательницы начнут будить детей, Хингету, стоило одной из них открыть дверь, живо выбежал вон из комнаты, не обращая на шокированное лицо женщины — это когда было, чтобы этот скелет так резво выбегал из комнаты? Сам же Санс прибежал на первый этаж, сначала проверив вешалки в конце коридора. Куртку, в которой в любую погоду ходил Каллаган, не было, что уже заставило душу монстра нервно сжаться в предчувствии чего-то неприятного.        Прождав своего приятеля в коридоре и игнорируя призывы нянечек пойти на завтрак, скелет, уже чувствуя, как его конечности трясутся и наливаются свинцом, пошёл в комнату к своему приятелю. Ну нет, с ним никогда не случалось такого, чтобы он, аки настоящий медведь, впадал в спячку, практически все дети вставали в десять. А если бы он стал засыпать поздно вечером, то он бы этого не сделал исключительно для своей соседки по комнате, дабы не мешать ей спать. Может быть лишь два варианта, о которых Санс старался не думать, уже стоя на пороге комнаты. Проявив деликатность и постучав в дверь, он подождал минуту, прежде чем девичий голос позволил ему открыть дверь.        — Прости, а ты не знаешь, где Каллаган? — с порога поинтересовался Хингету у немного пухленькой блондинки с веснушками на лице. Девушка, которая как раз складывая в свой шкафчик свою одежду для сна, немного замялась, будто находила ответ на вопрос немного резким и неподходящим. Зрачки же Санса внимательно изучали часть комнаты своего приятеля, но чем больше он видел, тем больше какие-то незримые путы оцепляли его душу, а в глазницах начинало пощипывать — кровать и шкаф Каллагана были пусты и вычищены. Такое бывает лишь тогда, когда… кого-то забирают.        — Мне очень жаль… Но твоего друга сегодня рано утром забрала его новая семья… — после пояснения девушки душа Хингету точно ухнула вниз и разбилась. Значит теперь… его друга забрали, как Азриеля? Они больше никогда не смогут встретиться? Почему именно его друзей постоянно забирают раньше времени? — Он просил передать тебе это. — Соседка Каллагана протянула Сансу последнюю для него поделку его друга — оригами в виде скелетика, к ноге которого скрепкой была прикреплена бумажка со словами: «Прости и прощай, но возможно, не навсегда».        — Спасибо… — не своим голосом ответил скелет и вышел из комнаты, направляясь к себе. Казалось, что внутри него сейчас что-то умерло, едва он услышал эту новость. Одновременно хотелось и зареветь в подушку, и просто проклинать весь мир к чертям за то, что его лучшего друга всё же забрала какая-то семья. Да, с одной стороны, за Каллагана можно было порадоваться, ведь он теперь не будет жить в условиях детского дома, сможет сломать привычный режим, завести новые знакомства, плюс, у него наконец-то появится любящая семья… но Санс хотел, чтобы медведь остался с ним, чтобы они продолжали быть друзьями в детдоме. Они же могли уйти вместе в 18 лет, тогда почему именно Хингету до сих пор здесь? Почему именно он по мнению мироздания не достоин такого же счастья?        Придя в свою комнату, Санс просто уселся на край кровати и невидяще уставился на оригами у него в руках. Зрачки в глазницах исчезли, а чёрные слезы, казалось, теперь текли с ещё большей силой, словно к ним примешивались и обычные. За что… почему именно с ним это произошло? Сначала в душу сильно ударила ситуация с Азриэлем, теперь, оказывается, забрали ещё и Каллагана. На самом деле было ощущение, что слёзы проливает именно душа Хингету, а не его глазницы. Чёрная жидкость, кажется, почернела на несколько тонов, словно подтверждая случившееся, это было нечто вроде знака траура.        Стало всё равно на абсолютно любые вещи, скелет не сдвинулся с места за весь день и за весь вечер, тупо смотря в одну точку и почти не моргая. Все дети и воспитатели начали либо волноваться за его состояние и пытаться успокоить, — пусть это и не особо получалось, так как Санс словно оглох — либо шутить насчёт того, что он теперь похож на настоящий недвижимый скелет в каком-нибудь кабинете биологии, единственное, что Хингету от него отличает — то, что он всё ещё дышит. Но внутри у скелета теперь начала царить та же пустота, что и неодушевлённых вещей.        Всё равно, что о нём теперь думают. Всё равно на свои эмоции, которых он не чувствовал. Всё равно на своё нынешнее психическое состояние. У него забрали его лучшего друга, того, кто мешал ему окончательно потерять себя в этом здании и его рутине. Скелет считал медведя практически братом, они оба строили планы насчёт того, что будет, когда их обоих выпустят из этого места… Но вот как в итоге всё обернулось. Единственный луч надежды у Санса отобрали, единственное, благодаря чему он не потерял здравый рассудок, исчезло. Душа не пропала, но сам Хингету её уже не чувствовал, как будто она раскололась ещё там, на пороге комнаты Каллагана. Теперь чёрные слезы — это не признак его бездомности. Это признак того, что он превратился в того самого бездушного.        В ту ночь он сбежал из того места, которое отняло у него слишком многое.

***

       Пусть Хингету и не особо много знал о том, как именно на улице живут бомжи, но он немного сравнивал это со своей жизнью в детдоме, так что не особо сильно боялся чего-то эдакого, это было ещё в силу того, что он потерял свою душу после вестей о том монстре, которого неофициально считал братом. Возможно, было бы даже лучше, если бы он умер в первый же день, но все сторонились его из-за этой чёрной жидкости из глазниц. Скорее всего, все считали, что он просто сбежавший из детдома ребёнок, но только сам Санс знал, что у него чёрные подтёки из глазниц не только по этой причине.        В один из вечеров, когда на улице бегали только бездомные собаки, скелет шарился в одной из мусорок, пытаясь найти какую-нибудь еду для подпитки, возможно, ещё случайно кем-нибудь выброшенные деньги — такие купюры иногда попадались, но нечасто. Только вот, пока он копался в мусоре, до его ушных впадин долетели какие-то странные звуки с другого конца переулка. Изначально Хингету не собирался обращать на них внимание, потому что ему было всё равно, но потом слабые отголоски любопытства взяли верх, так что он вылез из мусорного бака и пошёл на звук.        Но в конце его пути обнаружилось несколько неприятное зрелище: некий человек/монстр, полностью одетый в чёрное, рубил топором чьё-то уже давно мёртвое тело. Вообще, от такой картины любое нормальное существо с громкими криками бросилось бежать, но Санс лишь слегка приподнял надбровные костяные дуги, явно не собираясь не то что убегать, даже кричать. Частично эта картина — можно сказать, кровью — немного сравнивалась им в голове с той, как бы он зарубил тех, кто украл у него Каллагана. А частично и не хотелось убегать, потому что какой смысл? У него нет ни паспорта, ни еды, не воды, даже эмоции исчезли — есть ли стимул жить дальше?        Наёмный убийца, который как раз закончил развлекаться со своим уже мёртвым заказом, спокойно почистил об одежду трупа свой топор. Вообще, он не собирался так сильно уродовать тело, но так попросил его заказчик, дабы потом были проблемы с опознаванием тела. Но вот когда убийца развернулся и уже собирался залезть по пожарной лестнице на крышу здания, чтобы потом убежать, он резко уставился в стоящего всё это время у него за спиной скелета. Сначала убийца собирался снести тому череп топором, чтобы этот парень не рассказал о том, что видел, но потом притормозил, внимательно присматриваясь к монстру. Тот был слишком равнодушен к тому, что перед ним сейчас стоит убийца с топором, на его лице не проскользнуло ни единой эмоции, а глаза, пусть в них и тускло сверкали маленькие белые зрачки, казались пустыми. Кажется, этот скелет и не станет ничего рассказывать, он выглядит чересчур безэмоциональным…        — Научи меня тому же. — Неожиданно произнёс скелет, указывая на тело позади убийцы. Тот сначала подумал, что у него слуховые глюки из-за криков людей, которые уже давно слышатся в его голове, но, судя по неизменившемуся выражению лица монстра, он не шутил, его явно это заинтересовало. Убийца покачал головой и сложил из рук крест, пятясь к пожарной лестнице, но… — Я не буду создавать проблем. Я просто хочу быть таким же.        «Да что в голове у этого пацана? Он что, не понимает, что работа наёмным убийцей не принесёт ему никакой радости?» — промелькнула мысль в голове у убийцы. Скелет склонил голову на бок, по-прежнему смотря в сторону пятившегося наёмника, но спустя пару секунд он начал подходить к нему, протягивая руку, будто намекая, что он не отстанет и будет следовать за убийцей до тех пор, пока не получит согласие. Наёмный ещё раз внимательно посмотрел в глазницы монстра, будто ища там что-то, что поможет ему отказать и сбежать, но полное отсутствие каких-либо эмоциональных изменений наконец дало убийце понять, что этот скелет слишком разочаровался в своей жизни, чтобы так просто отпускать даже темнокровного. Бездушные и правда существуют…        — Хорошо, если ты так уверен… — глухо из-под своей маски произнёс убийца, беря костяную кисть Санса и позволяя тому забраться по пожарной лестнице наверх. Этот вечер полностью изменил жизнь Хингету, начав олицетворять его фамилию.

***

       Как сегодня объявил нынешний наставник Санса, скоро — точнее, прямо сейчас — тому придётся совершить своё первое убийство. Вообще, заказ брал именно убийца, но он решил, что в качестве тренировки монстру пригодиться «делёж заказами», поэтому нынешняя их цель, а именно рыжеволосый молодой бизнесмен, достанется именно Хингету. Сам наёмный предупредил, что рядом его не будет, ибо делёжка заказами произошла лишь из-за того, что у него их накопилось за последние дни, так что он пойдёт убивать более сложную цель, так сказать, акулу забирает себе, а треску передаёт скелету, на что тот был согласен — любая тренировка и прорыв возможностей бы ему не помешали. И сейчас, скрываясь в одном переулке, Хингету ждал, когда же его нынешняя жертва пройдёт близко.        А вот тот самый «рыжик», как его называл наставник монстра, наконец-то показался, постоянно проверяя время на своих часах и явно торопясь к себе домой, ведь на улице уже зажглись вечерние фонари. Сначала дождавшись того, чтобы жертва притормозила возле огромной стены из мусорных баков — их специально убийца и скелет ставили друг на друга, не убирая из них мусор, дабы жертва не смогла убежать — Хингету решил, что пора действовать, тотчас выскакивая из темноты и собираясь вонзить нож прямо в шею, вот только была одна проблема — рыжик оказался не настолько туп, как думал Санс. Парень успел в последнюю секунду развернуться, так что нож проехался по его лицу, оставив длинную, начинающую кровоточить, полосу — не будет он больше таким красивым, если, конечно, сможет выжить.        Жертва отшатнулась от скелета с ужасом в глазах, начиная тихо кричать от боли, пока сам Хингету, про себя поматерившись из-за первого прокола, снова бросился на парня, повалив их обоих на асфальт. Портфель вылетел из рук рыжика, раскрывшись от падения, а он сам крепко сжал запястья скелета, еле отводя от своего лица и шеи лезвие ножа. Только вот Санс не собирался так рано отступать, поэтому усилил попытки проткнуть горло своей жертве, заодно давя тому на грудную клетку, собираясь её сломать. Парень, чувствуя, что из-за сильного кровотечения и чужой ноги на рёбрах у него начинают кончаться силы и воздух, уже понимал, что вряд ли вылезет из этой подворотни живым. Но он твёрдо вознамерился наказать своего убийцу, если уже не выйдет забрать его с собой.        Собрав все свои силы, парень кое-как смог перехватить второе запястье Хингету второй рукой, пытаясь игнорировать то, что тот стал давить сильнее и заодно резать ему руку ножом. Вытянув пальцы второй руки, рыжий смог ухватиться за ручку своего портфеля, быстро подтаскивая его к себе и нащупывая что-то внутри него. Он сам не заметил, как его силы держать иссякли, и он выпустил запястья скелета, который тотчас полоснул ему ножом по горлу. Рыжий, уже начиная захлёбываться в собственной крови, всё же смог сделать то, что хотел — он прямо в портфеле снял с предохранителя пистолет и выставил его перед опешившим от этого Хингету, нажимая на курок. Выстрел прозвучал в полнейшей тишине.        Санс сначала даже не понял, что произошло, он видел только то, что этот парень направил на него пистолет, а потом выстрелил. Ничего сначала не ощущалось, но потом вдруг он услышал слабый треск… явно исходивший от его черепа. Вдруг почти все силы покинули тело скелета. Ему казалось, что его голова начинает превращаться в пепел. Даже когда он приподнял руку он смог увидеть, как концы его кисти медленно осыпаются на землю, а по лицу стало течь что-то тёплое, явно его собственная кровь. Зрение из-за чего-то ухудшилось, будто ему песок в глазницы накидали, а стоило ему попытаться заговорить, как из горла послышался булькающий хрип. Неужели он сейчас… умирал?        И всё? Вот так вот его жизнь закончится? В подворотне рядом с начинающим остывать трупом, которого он сам прирезал? Какая ирония… от неё он бы заплакал тогда, но сейчас эмоции не вернулись даже на грани смерти. Хингету, еле перевернувшись на живот, вытянул дрожащую руку вперёд, смотря на появившуюся в ладони душу, которая медленно осыпалась. Нет, нет, нет… он не мог позволить себе умереть просто так. Это было нечестно, просто нечестно…        И тут Санс повернул голову в сторону убитого человека, над чьим телом парила, тоже медленно осыпаясь, душа решимости. И тут в черепе у скелета возникла просто гениальная мысль использовать человеческую решимость для своего исцеления. Он, разумеется, слышал о том, что соединение душ монстров и людей небезопасно и в любой момент может дать сбой. Но сейчас это был его единственный способ выжить, поэтому из последних сил он рванулся вперёд, сжимая в кулаке душу человека и свою. После этого его сознание отключилось.        — Эй… эй, мелкий, вставай! — Хингету с трудом приоткрыл глазницы, пока как в тумане видя лицо его наставника, который хлопал его по скулам, пытаясь привести в сознание. — Живой? Ну и хорошо. Я уже заметил, что ты неплохо справился, молодец.        — Я ещё… жив? — почти что сам себя спросил Санс, раскрывая свои глазницы полностью и, склонив голову на бок, наблюдая за его наставником, который, пнув труп ногой, изучал портфель убитого.        — Конечно же жив, иначе бы ты сейчас был кучкой праха. Этот рыжик выстрелил в тебя дробью почти в упор, но из-за того, что ты забрал у него душу и слил с твоей, ты, в отличие от него, остался жив и почти невредим. — Хингету выдохнул, услышав подобные новости. Значит, слияние душ и вправду прошло успешно. Он, немного поморщившись, вытянул руку — на ней он заметил красные капли своей крови, но они его не интересовали, он и так знал, что станет таким — вперёд ещё раз, но душа почему-то не появилась. Сначала Санс про себя немного запаниковал, но потом опустил голову — зрачки в глазницах из-за повреждения больше не горели, только изредка появлялся в правой глазнице белый маленький огонёк — вниз и увидел парящую на уровне рёбер свою новую душу в виде красно-белой мишени. Что ж, он не ждал такого поворота событий, но он ему определённо нравился.        — Вы довольны тем, что я сделал, наставник? — поинтересовался Хингету, медленно вставая и подходя к наёмному убийце, садясь рядом с трупом, чтобы провести кончиками кистей по ране на шее.        — Разумеется, да. Пусть это и было твоим первым убийством, ты отлично себя показал, так что, отчасти, спустя пару ещё таких тренировок я смогу отпустить тебя в свободное плавание со спокойной душой. — скелет кивнул, уже успев измазать свои руки в крови. Но тут ему резко захотелось сменить своё нынешнее имечко на какое-нибудь поколоритнее, потому что имя Санс, когда ты убийца, звучит как принижение своего статуса. Поэтому, пока наставник монстра протирал водкой труп, а потом сжигал его, сам Хингету написал на стене своё новое имя, которое ему полностью понравилось, а потом вернулся к своему наставнику, ждя, когда от закончит.        Затем они ушли, оставив в переулке лишь горстку пепла и имя, начерченное прозрачной кровью убитого. Когда полиция доберётся до этого места преступления, она долго будет гадать, что же здесь произошло и по каким причинами был кто-то убит. Возможно, они не обратят внимание на надпись на стене, но для одного монстра в этом мире это стало его имя. Имя, которое точно скоро станет олицетворять его сущность…        Киллер.

***

       Как и предсказывал тот же наёмный убийца, Хингету вскоре начал справляться без него и даже самостоятельно брать кое-какие интересные для него заказы. Вообще, самому Киллеру было всё равно не только на свою жертву, но и на то, кто вообще заказал убийство, он больше ориентировался именно на сумму, которую ему платили после удачно выполненного заказа. Именно сумма определяла то, будет ли скелет выполнять задание, пусть его наставник, пока Хингету от него не ушёл, постоянно твердил, что ему следовало бы брать всё, что ему предлагают, ведь тогда он сможет набрать большую сумму денег, но обычно от таких советов Киллер пренебрежительно отмахивался, потому что это были его решения и ничьи больше.        Пусть всё и выглядело так, будто скелет уйдёт от своего наставника, на деле этого не произошло, так как сам наёмный убийца покинул свою работу из-за того, что возраст — уже немаленький — взял своё. И последнее, что решил выполнить Киллер в качестве своеобразной благодарности — это занять его место, учитывая то, что он справлялся ничуть не хуже, да и у него теперь есть свои новые уникальные возможности.        Обычно разнообразные нечеловеческие способности пробуждались только у тех, кто очернил свою кровь, будто делая намёки на то, что из-за своих новых способностей они как раз и скатятся намного ниже, чем были до этого. А поскольку кровь Хингету уже окончательно почернела от такого греха, как заказные убийства, то он и смог раскрыть в себе необычный дар, а именно способность двигать разнообразные предметы на расстоянии силой мысли — кратко это называлось телекинез, хотя сам Киллер прозвал эту способность «эффектом синей души», ведь именно в этот цвет окрашивались души людей/монстров, когда он захватывал их и притягивал к себе. Эта способность сделала его немного ленивым, ведь теперь бегать за своими жертвами не приходилось.        Жертвами же скелета были самые разнообразные люди и монстры, он повидал многих за все эти годы, только вот способы убийства у него всегда различались, смотря на то, какие ему попадутся жертвы. Мужчин людей он убивал быстро ударом ножа по шее, монстров с шерстью предпочитал помучить перед смертью выдёргиванием их покрова, ровно так же, как и монстров-ящеров избавлением от чешуи. А вот с девушками всё обстояло немного более разнообразно, но всё зависело от настроения самого Киллера или же желаний его заказчика, потому что, если было сказано, что жертву можно и нужно помучить, то тогда Хингету мог превратиться из убийцы в насильника, что делало его ещё страшнее для большинства слоёв общества. Особенно если учесть, что он ещё ни разу не попался в объективы камер, а значит, никто не знает, как он выглядит и как против него бороться, что Киллера полностью устраивало. Столько заказов он выполнил, а никто его так и не схватил… впору смеяться над этой ситуацией.        Но однажды ему на почту пришло анонимное письмо, которое немного разогрело в Хингету интерес. Некий адресат требовал прикончить какого-то Найтмера Шелфа, управляющего одной из крупнейших адвокатских контор в другом штате. И, пусть это и так ясно, Киллеру было наплевать на саму жертву, его прельстил чек практически в два миллиона, за такие деньги он не только развлечётся на полную катушку, — потому что именно это он обычно и делал с полученными деньгами — но и ещё много на потом останется. Немного подумав, Хингету всё же принял заказ, со слабым удовлетворением увидев уведомление о том, что ему на счёт зачислены обещанные два миллиона. Ну, стоит надеяться, что эта цель будет очень проста в устранении.        На этот счёт он немного ошибался.

***

       Приехал к зданию той конторы Киллер на автобусе, до этого просиживал койку в поезде, куда его пустили, когда он предъявил фальшивое гражданство, а найти это здание в городе можно было легко, стоит взглянуть на его изображение в газете, в этом штате оно такое единственное. Первое, что вырвалось из уст Хингету, едва он получше рассмотрел здание — это впечатлённо-удивлённый свист. Ему бы жить вот в таких небоскрёбах, было бы круто… но стоит сосредоточится на его заказе.        С собой Киллер заранее прихватил абордажный крюк, причём специально такой, чтобы можно было за два выстрела добраться сначала до середины здания, где был балкон, а потом и до самой крыши — ему рассказали в том анонимном письме, что кабинет босса конторы находится на самом последнем этаже здания, плюс также подчёркнута вещь, что глава уходит самым последним, а на парковке стояла только одна чёрная «БМВ» — скорее всего, это именно его машина. Так что не зря Хингету явился под вечер, уже горели фонари на улице. Только почему-то не в окнах на последнем этаже.        Кое-как тайно сумев забраться сначала на балкон посередине здания, — Киллер сравнил его со своеобразной юбкой, как у балерины — наёмник сначала просто постоял пару минут и поизучал окрестности, за всё это время не сняв с лица маску и с черепа капюшон — пусть его никто и не поймал, даже на камерах он не засветился ни разу, стоит соблюдать относительную безопасность, пусть сейчас в здании в основном никого не было.        Когда же он забрался на крышу, а потом, аккуратно отворив вниз головой — вот это виды отсюда… и ветер тоже — окно, он проскользнул внутрь кабинета, уже поудобнее перехватывая в руке нож и оглядываясь по сторонам в кромешной темноте. Однако он никого не смог увидеть, а он не сомневался в остроте своего зрения, ведь после того, как он поглотил душу решимости, его глазницы пришли в норму. Сначала Киллер решил, что его либо обманули и жертвой станет он, либо он просто не вовремя пришёл и придётся ждать свою жертву тут до утра. Но ждать никого и не пришлось.        — Рад приветствовать тебя. — откуда-то из угла раздался голос, низкий и удивительно спокойный к тому, что в его кабинет залез убийца с ножом в руке. Хингету про себя хмыкнул, не двигаясь с места и уже зная, что он попался в ловушку — что ж, может, у него тогда получится договориться? К его шее приставили другой нож, но это было действие от скелета, который скрывался в другом углу, а над компьютером поднялась голова третьего скелета — да Киллера просто окружили и провели, как малое дитя, потрясающе. Навстречу наёмнику вышел, судя по его осанке, походке, одежде и манере разговора его заказ, а именно сам Найтмер Шелф, на лице которого посверкивала лёгкая довольная улыбка. — Я так понимаю, ты тот самый скелет, которому поручили меня убить?        — Ну, предположим, да, будем знакомы. — Несколько нахально усмехнулся Хингету, убирая нож обратно в карман, потому что он уже ему был не нужен. Пусть он и опытный наёмник, но он вряд ли справится сразу с троицей скелетов, причём двое из них уже по росту смотрятся внушительно. Плюс, за спиной у Шелфа были векторы, которые делали его ещё более опасным противником.        — Хех, рад видеть, что ты не собираешься увиливать от ответа, — Найтмер кивнул про себя и подошёл ближе к Киллеру, жестом веля Кроссу — а это был именно он — убрать нож от шейных позвонков наёмника, в то время как третий скелет, точнее, Эррор, подошёл к ним поближе, но продолжая держать дистанцию из-за своей фобии. — Тогда я могу сразу перейти к делу. Видишь ли, я собираю свою команду наёмников и эти скелеты, которых ты сейчас видишь, одни из участников. Но мне нужна команда несколько больше, чем сейчас. И ты, как я мне кажется, прекрасно подходишь для некоторых своих будущих обязанностей. Вступишь к нам?        — Знаете, мне плевать, на кого работать, — пожал плечами Хингету. — Мне важно, чтобы мне платили ту сумму, которую я хочу, на протяжении всего моего рабочего времени.        — И ты её получишь, — кивнул Найтмер, уже собираясь протянуть руку для рукопожатия, но тут в разговор влез Хакер.        — А вам не кажется, что он сдаст нас при первой же возможности? — Эррор, подозрительно сощурившись, упёр руки в бока, на что Киллер широко улыбнулся, явно язвительно, внимательно рассматривая внешность Хакера, а в особенности его рост, который был не слишком высоким.        — Ты сомневаешься в моих способностях, чихуахуа? — полюбопытствовал он, на что Эррор живо чуть не набросился на него с кулаками, но был остановлен рукой Найтмера.        — Пока не стоит нам ссориться из-за таких причин, вы ещё успеете это сделать позже. Так что, ты согласен? — Шелф протянул руку для рукопожатия, которую Хингету без промедления пожал. — Тогда прекрасно, можем выдвигаться. — и Найтмер обвил векторами руки каждого в этой комнате, а потом все они исчезли, оставив здание полностью пустым.        Именно с того самого дня команда наёмников и начала существовать полноценно.

***

Спрятанные, убегающие, скрытые под самым носом — они везде, до них остаётся лишь добраться и крепко схватить.