***
Вообще, сама идея того, чтобы перед сном навестить и немного подкормить их «заключённых», принадлежала Блуберри, что, на самом деле, довольно сильно хотел ещё пообщаться с Хоррором — он сам точно не знал, по каким причинам ему так охота это делать, но противиться самому себе не собирался. А чтобы не идти одному, он склонил к этой затее и своих друзей. Поэтому, когда он окончательно расставил по трём подносам печенье, йогурты и лёгкие сдобные булочки, три монстра покинули съемный дом — Инк вообще предпочёл не идти пешком, а использовать телепортацию, Дриму и Блу же пришлось немного прогуляться, но лично Лис Фаргет против такого не был — ему всегда нравились прогулки вечером на свежем воздухе. Позже он наконец дошёл до камеры Слашера, который, кажется, всё прошедшее время спал, спрятав лицо в сложенных на коленках руках. Его разбудил лишь лёгкий скрип открывающейся двери и то самое уже знакомое улыбчивое лицо Блуберри. Подойдя ближе к Слашеру, Блу вручил ему поднос прямо в руки, дабы тот его пристроил у себя на ногах и начал жевать печенье. А поскольку слишком долго сидеть в тишине Лис Фаргет не любил, он решил ещё кое-что поведать своему, скажем, знакомому: — Хочешь, я тебе расскажу о магии и при какой крови она бывает? — Поинтересовался он у Алоглазого, садясь рядом с ним на кушетку. Голод немного подумал, а затем махнул рукой, словно говоря: «Валяй» — ну, кажется, он не был против. — Хорошо, как ты просишь. В общем, в нашем мире ситуация с магией обстоит так: те, у кого кровь чисто белая или розовая — как у меня — не могут обладать даже зачатками магии, потому что недостаточно… ну… грязны для такого. В случае с красной кровью, вроде как, некоторые признаки магических сил имеются, только ими нельзя управлять, и ты можешь даже не подозревать, что они у тебя есть. А вот если кровь бордовая и дальше темнее по списку вплоть до чисто чёрной — то вот тут как раз и проявляются магические силы в полной мере, тем больше ты ими пользуешься, тем сильнее они в тебе укореняются. — И дальше на воображаемых примерах Блуберри начал описывать ранее сказанное, пока Хоррор доедал свой йогурт. И тут Слашер, немного напрягши мозг, вспомнил пару вещей, которые с ним произошли раньше, и связаны они были именно с друзьями Блу — Дримом и Инком. Что же Голода в них настораживало? О, очень многое. До этого каждый из них по разу заходил к нему в камеру, и оба визита Алоглазому не понравились, но помогли сформировать кое-какие выводы. В принципе, сам по себе Трейме оказался нормальным монстром, только вот стоило Хоррору попросить того, наконец, уйти, — а то что он уже полчаса тут у решётки стоит и наблюдает за ним — как вдруг тот резко переменился в лице и заговорил вообще не своим голосом, угрожая и насмехаясь — из-за всего такого автоматом приходил вывод о «бедах с башкой или о бедах с раздвоением личности». Ну, а Инк — это вообще тема отдельная. Художник, как его из-за его оружия прозвал в мыслях Алоглазый, зашёл к нему совсем ненадолго — проверить, смазался ли магический символ у пленника на затылке. Уже вот этого обстоятельства и воспоминания о том, как Энсам уложил их троих разом, хватало, чтобы поставить вердикт «темнокровный», причём очень сильный. От воспоминаний о его мощи невольно Слашер нервно постучал фалангами пальцев по подносу, чувствуя лёгкую дрожь по костям — то ли от зависти, то ли от страха. Из мыслей Голода вывел вопрос Блуберри о том, наелся ли он и стоит ли скелету уйти и дать ему поспать. Хоррор махнул головой и отдал Лис Фаргету поднос, тихо благодаря его за вечерний перекус, на что тот улыбнулся и ответил, что ему приятно это слышать. Только вот, едва Блу подошёл к двери и уже хотел открыть её, как изо рта у Алоглазого вырвался тот самый вопрос, который он хотел задать уже днём: — Почему ты возишься с такими типами вроде твоих друзей? Ты сам только что рассказал мне о магии в крови, и у одного из них она просто огромна! А у второго вообще какие-то проблемы с головой, да и со всем телом… Почему ты с ними, раз ты не грешил так же сильно? — Блуберри замер, уставившись на него странным взглядом, и тут его окликнул из своего тоннеля Инк — что-то Эррору немного нездоровилось. Голод аж испугался, что сейчас Лис Фаргет уйдёт и так и не ответит ему, но скелет всё же решил задержаться и объяснить, что же удерживает его рядом с Трейме и Энсамом: — Я просто им нужен. — Произнёс он, уверенный в своих словах. — Я хочу им помочь. Да, я, на самом деле, давно знаю о темнокровности Инка и о том, что внутри Дрима живёт что-то странное… Но я им нужен, и поэтому я их не брошу. Я верю, что они могут исправиться и стать лучше, я знаю, в них есть для этого все задатки. Любой может стать лучше, если попытается, а в своих друзей Великолепный Блу верит на все сто! — И Блуберри счастливо улыбнулся, источая свою уверенность, из-за которой невольно восхитился Слашер. Энсам снова окликнул Лис Фаргета, и тому, увы, пришлось уже бежать, напоследок пожелав Хоррору спокойной ночи. Сам же Голод улёгся в полный рост на кушетку, кладя голову на тонкую подушку и прикрываясь тонким одеялом — камни вокруг с наступлением вечера становились словно холоднее. Он сам не знал, откуда это начало появляться, но он стал испытывать невольную гордость за этого парнишку, пусть почти и ничего о нём не знал. Он напоминал ему его брата и Арнольда в лучшие годы самого парня… эх, жаль, они прошли, да и опять же, он не в особняке рядом с ними. И всё-таки из-за Блу он словно стал увереннее, и теперь ничто и никто не могло пошатнуть его уверенность в том, что рано или поздно их Босс Найтмер найдёт их и сможет вызволить отсюда.***
Ранее забрав от Блуберри поднос с вечерним перекусом, Дрим изначально даже и без этого хотел пойти к Кроссу, как и обещал, дабы снова попытаться поговорить с ним, пусть он и догадывался, что всё пройдёт не особо гладко. Однако пока ещё в нём теплилась вера на лучший исход, так что сейчас он просто подошёл к клетке, где был Сталкер, открыл замок и вошёл внутрь. Кросс, до этого изучающий камни на полу, медленно поднял свой череп, исподлобья уставившись на Трейме и явно мысленно требуя, чтобы он покинул его помещение — пусть злость и поутихла, неприязнь ещё существовала. Дрим про себя грустно вздохнул, протягивая скелету поднос и уже собираясь заговорить и принести извинения, но Сталкер опять от него отвернулся, с бешеной скоростью поглощая еду, явно для того, чтобы сократить время пребывания их обоих в одной камере. Холодная иголка боли кольнула душу Трейме, который прикрыл глаза, дабы не показывать нарастающее там отчаяние — трудно, очень трудно просить прощения у того, кто больше не желает верить тебе. — Послушай, Кросс, — Тот как раз пихнул ему пустой поднос с такими же тарелками. — позволь мне сказать, прошу. Я знаю, из-за чего ты злишься, и я хочу извиниться за то, что случилось, пожалуйста, послушай меня… — Ноль внимания. — Поверь мне, тогда не совсем я был виновен в том, что тебе пришлось увидеть то, как я сделал Линде предложение… — А вот этой репликой он невольно заставил Кросса повернуть голову в свою сторону, однако там никакого желания сказать спасибо за извинения не было и в помине. — Да что ты. — С сарказмом произнёс Сталкер, словно выплюнув из себя эти слова, от которых снова душе Трейме стало больно — но он же сам виноват в том, что с ним теперь не желает разговаривать его старый хороший друг, верно? Кто-то внутри него считал точно так же. — О, определённо. — Этот голос… Кросс невольно напрягся, когда его услышал, его «брови» слегка съехались к переносице, ибо, пусть он и не слышал эту речь довольно давно, он запомнил и знал существо, умеющее так говорить — Шаттереда. И сейчас, кажется, если судить по лицу — из потускневших глазниц стал сочиться негатив — и странной ухмылке явно не от самого Дрима, со Сталкером решил пообщаться сам Шаттер. — Ты довольно с ним груб, знаешь? Это его несколько обижает, ну, понимаешь, он очень большой неженка и особо не любит нарываться на неприятности. — Может, паразит бы ещё много чего сказал о нелестных тайнах Трейме, если бы настоящий владелец тела не вышвырнул его куда подальше, набравшись силы воли. И, не желая, чтобы подобная ситуация повторилась, Дрим выхватил из рук несколько офигевшего Кросса поднос и со словами: — Прости, спокойной ночи, мне пора. — вылетел из камеры, оставляя Сталкера одного обдумывать произошедшее. Последний раз, когда Шаттеред разговаривал с Кроссом посредством Трейме, был очень давно, и на тот момент сам Дрим уверял, что полностью управляет своим телом. Однако буквально пару секунд назад паразит дал понять Сталкеру, насколько за прошедшее время он смог усилиться, да так, чтобы самому захватывать чужое тело. Теперь, зная эту информацию и весьма неоднозначные слова самого Шаттера, действительно в душе появилась теория о том, что в тот вечер действовало только тело Дрима, но не его разум. Из-за этого Кросс несколько поёжился, вспоминая своё поведение, которое было не из лучших. Ну, тогда он не знал всех этих подробностей. Сталкер, медленно ложась на кушетку и пока не собираясь прикрываться одеялом, думал, что от всех этих мыслей у него ещё долго не получится заснуть, ибо… ну, оказывается, не стоило слишком сильно злиться на Трейме, ещё ведь его собственный соулмейт не раз твердил, что в таких случаях требуется разговор, причём хороший разговор, дабы всё разрешить. Впервые за долгое время Кросс сам невольно захотел окликнуть Дрима и попросить его ещё точнее рассказать, что же всё-таки случилось в тот вечер, но он догадывался, что Трейме уже убежал далеко. И в полной уверенности, что от всех потрясений ранее днём он не заснёт по меньшей мере час, Сталкер вырубился на тонкой подушке буквально через минут пять.***
Стоит сказать, что перед сном Инк не смог не воспользоваться возможностью снова зайти к своему старому знакомому под предлогом отнести тому небольшой поднос с пищей на ночь. Стоило Энсаму при помощи кисти вскрыть замок и зайти внутрь, как от тотчас приметил, как резко Эррор вжался в стенку, хотя до этого сидел на кушетке вполне себе спокойно — кажется, по-прежнему боится силы магии бездушного. От понимания этой информации Инк слегка хмыкнул, но незаметно, ставя поднос на пол возле кушетки и отходя в сторону — нужно подождать, когда Хакер поест и отнести посуду обратно, а то Блу пинком под зад заставит её мыть тебя самого. Какое-то время в камере стояла тишина, ровно до тех пор, пока Эррор не решился преодолеть свой страх и не спросить у Энсама одну вещь, что, на самом деле, интересовала его ещё с первой их встречи: — Послушай, Инк… — Бездушный слегка порадовался, что Хакер по-прежнему помнит его имя. — А почему ты покинул Свантенсона? Разве тебе там не было хорошо и вольготно? Зачем ты таскаешься с этой парой? — Энсам ненадолго задумался, стоит ли посвящать в подобное Эррора, но потом рассудил, что в этом особого вреда ему не будет — всё равно Экситьяле тоже имеет отношение к Гильэрмо и его бизнесу, у них двоих есть общее в прошлом. Так что Инк подошёл к стене и, оперевшись на неё спиной, скрестил руки на рёбрах, тихо откашливаясь и начиная свою историю.***
Тогда, много лет назад, Свантенсон нашёл Инка на помойке — тот был странным ребёнком с кучей рисунков на костях и множеством разноцветных зрачков, что пока совершенно не разбирался в своей собственной силе и не знал, насколько могущественны её возможности. Однако Гильэрмо решил воспользоваться шансом получить подобное дитя в свои руки, только особо злостно он никогда с ним не обращался — от страха ли или от нежелания терять такое приобретение, неизвестно. Но, даже сейчас, зная правду, на это Энсаму всё равно. С какой-то стороны, невольно он принимал Свантенсона в те годы за своего отчима — не отца: тот ребёнка мало в чём ограничивал, просто часто оставляя одного дома, время от времени обучал тому-сему, дабы Инк хотя бы умел читать, писать и считать; иногда, стоило Энсаму раскрыть ещё какое-то магическое свойство, дарил игрушки. Только от него никогда не чувствовалось именно заботы, ибо Гильэрмо после рождения своего сына Адама — Инк от силы на год младше него — больше не хотел детей, он хотел выгоды для себя и своего дела, которое только начал открывать. По достижении определённого возраста — а именно шести лет — Свантенсон сам привёл Энсама в своё первое убежище под землёй, где уже было около семи детей — на тот момент Гильэрмо брал только бездомных, убеждаясь, что у них нет семьи, это потом у него повысились запросы. Ясное дело, дети и подростки не желали работать на неизвестного дядьку. Тогда-то до Инка и начало доходить, для чего конкретно он нужен человеку — тот при помощи магии монстра хотел запугать и страхом подчинить себе непокорных юнцов. Энсам мог бы этому воспрепятствовать, только… у него даже не было эмоций, чтобы понимать, каково этим детям. Шло время, количество детей под управлением Гильэрмо увеличивалось, как и росла сила Инка — с каждым днём он упорно тренировался и раскрывал всё больше и больше возможностей, уже поняв, что с его силой воображения ему может быть доступно почти всё, стоит только захотеть и представить — и оно появится. Свантенсон своим лучшим приобретением был так доволен, что даже за некоторые деньги привёз Энсаму экзотического лиса. И только после смерти питомца до Инка дошло, что всё же он не настолько всесилен и есть вещи, к которым ему даже лучше не прикасаться. Но у Гильэрмо бездушный занимался не только устрашением новых подчинённых — он же помогал человеку их находить и подчинять сразу на месте, с его возможностями даже очень буянистых подростков удавалось быстро заткнуть. По правде сказать, первая встреча будущего Хакера и Энсама случилась ещё в тот вечер, когда Эррор впервые встретился со Свантенсоном, убежав из дома. Тогда именно Инк, беззвучно подкравшись сзади, оглушил монстра своей кистью, потом перенеся всех троих на базу к Гильэрмо, дабы тот провёл свою «воспитательную беседу» и настроил скелета на нужную Свантенсону работу. И если почти всегда бездушному было плевать на новобранцев, то почему-то в случае с Эррором он… слабо тем заинтересовался. Инк сам не понимал, как и с чем это связано, но невольно ему хотелось хотя бы немного пообщаться с Хакером и хоть что-то о нём узнать. На тот момент Энсам, на самом деле, тайно мечтал о том, чтобы у него была родственная душа, не подозревая о страшной правде, связанной с этим — поэтому он считал, что, вдруг, его соулмейтом окажется Хакер. Вот только… всё оказалось не так уж и хорошо. Помимо гемофобии и гаптофобии у Эррора оказался скверный нрав, — в маму — полное неумение терпеть и проигрывать, а также, в силу того, что, в отличие от многих, он весьма быстро научился мастерству взламывания, несусветная гордыня. Это потом, в будущем, какая-то часть из этого стала меньше, но на тот момент Экситьяле мнил себя одним из любимчиков — по сути так и было — Свантенсона, почти всё ему сходило с рук — и, может, из-за всего этого Энсаму расхотелось знать его поподробнее. Но была и вторая причина, а именно то, что сам Хакер избегал художника и не желал даже узнать его имя — но он хотя бы со стороны его слышал. Сам Инк такого отношения к нему не понимал, но причина была немного в другом — а именно в страхе Эррора перед его силой, который он как раз-таки и пытался спрятать за своим игнорированием. Да, открыто демонстрировать свою магию перед целой толпой Энсам никогда не собирался, но о его возможностях с уст Свантенсона слышал каждый, и каждый не желал на себе ощутить всю эту силу. Поэтому Инка, который даже этого не подозревал, боялся почти любой человек или монстр, работающий на Гильэрмо — и Эррор был в их числе. Так что между этими двумя никогда ничего и не могло быть. А после, спустя ещё время, Свантенсон, прознав о том, что смерть Даркайруса Трейме убийство, и что теперь на его месте в прибыльной адвокатской конторе стоит Найтмер Шелф, решил заинтересоваться этим делом и попытаться узнать — заговор ли это или что-то ещё. Впервые для подобной миссии он решился послать Хакера, считая, что тот быстро справится с назначенным заданием. Только вот прошёл год, а контора продолжала, на ярость Гильэрмо, процветать. Но самым пиком гнева мужчины было именно то, что его лучшего работника на свою сторону забрал тот, кого он, по идее, хотел свергнуть. Такое может разозлить абсолютно любого. Дверь позади Энсама в тот раз с шумом открылась, и тот с вопросом уставился на своего «отчима», который, мягко говоря, выглядел не особо классно: пиджак набекрень, выражение лица яростное и злое, начинающие седеть волосы всклочены — что-то случилось, и это случившееся старику не понравилось. — Что вас разозлило, начальник? — Спокойно уточнил Инк, зная, что если тот бросится на него за якобы дерзость, то при помощи кисти он его быстро утихомирит. Гильэрмо, бешеными глазами уставившись в пустые белые, медленно начал приходить в себя. Он жестом велел Энсаму создать ему стакан водки, который, одним глотком осушив, быстро развязал ему рот. — До Экситьяле не дозвонишься, его место проживания полностью пустое, а он до сих пор не у меня на базе! Этот подонок Найтмер Шелф забрал его на свою сторону! — Вы правы, ещё тогда Свантенсон упомянул имя брата Дрима, и, по идее, Инк должен был ему об этом рассказать, тогда поиски были бы куда быстрее. Но почему он не сказал? Он просто забыл. Имя Шелфа тогда не несло ему особо важной информации о себе, так что он очень быстро стёр эту информацию из памяти, полагая, что она ему не пригодиться. Увы, смотреть в будущее он не умел и даже не пытался попробовать. — Если вас это успокоит, я могу лично попробовать найти для вас нового Хакера, начальник. — Произнёс Энсам, вызываясь на задание, которое он, по сути, никогда не выполнял в одиночку. Но в случае с Инком провалы были куда менее вероятны, так что Свантенсон, немного подумав, согласно кивнул, на что Энсам пообещал, что его не подведёт. С тех пор он почти забыл об Эрроре, еле помня кое-какие детали в его внешности — но теперь, спустя время, когда он снова его увидел, воспоминания ожили. Только теперь восстанавливать связи с ним по-прежнему не хотелось.***
Спустя время Инк-таки смог отыскать ещё одного беспризорного и бессемейного монстра-медведя, с которым он встретился лично, показав свою силу — ибо, как он догадывался, такой, как, — разумеется, вы можете вспомнить его — Каллаган не станет так спокойно следовать за ним к кому-то под руководство. Однако он всё же оказался в руках у Свантенсона, мужчина уже радовался, что сможет получить нового хакера, как замену старому, пусть он и догадывался, что вряд ли настолько же хорошую. И он угадал: из Каллагана получался такой же прекрасный хакер, как из Энсама монстр, имеющий душу. То есть никакой. К слову, спустя время после смерти своего экзотического лиса Инк, желая узнать, что же конкретно сотворило из его старого питомца амальгамета, провёл пару экспериментов — и вскоре ответ нашёлся: в лисе больше не было его личности, не оказалось души, поэтому он не смог долго прожить и начал распадаться на куски. Как-то раз Энсам попытался нарисовать душу, как его надоумила какая-то группа подростков под контролем Гильэрмо, но увы — живую материю и уж тем более такую сложную вещь, как душа, его кисть не могла сотворить. Никто не мог, поэтому Инк бросил свои попытки, продолжая жить бездушным. И всё-таки он не переставал наблюдать за медведем, понимая, возможно, вторым после самого Каллагана, что если тот продолжит разочаровывать Свантенсона, — серьёзно, даже после консультации, что длилась полдня, монстр не мог по инструкции хоть что-то напечатать в программе Эксель — то ему будет доступна лишь одна единственная дорога: под плаху, а если точнее, под кисть Энсама. О, он очень многих непослушных детей убил за все эти годы… Догадываясь обо всём этом, Каллаган не сидел сложа руки: он ходил по всей подземной базе, залезал в каждый угол и лез с расспросами ко всем, кто был не против того, чтобы к нему приклеились как банный лист. Инк точно знал, что же творит медведь — грубо говоря, разнюхивает территорию и все известные выходы, дабы когда-нибудь воспользоваться шансом и сбежать. И Энсам бы непременно поймал бы его, если бы не один их разговор, что произошёл буквально за пару дней до побега Каллагана. Тогда медведь сам пришёл к нему, ещё раз показав, что по уровню храбрости он явно на голову выше остальных детей, что шарахались от Инка как от прокажённого. Сначала бездушный не особо желал слушать его речи, однако монстр, когда хотел, умел заставлять обращать на себя внимание. Он впервые при Энсаме упомянул свободу. Ту самую жизнь без Свантенсона, отдающего одни и те же приказы на протяжении уже больше десяти лет. Тогда Каллаган сказал, что, если Инк захочет уйти от Гильэрмо, тот из-за страха — что превышал уровень уважения — и не посмеет возразить ему, просто может позволить уйти. По сути, медведь заразил бездушного одной целью, а именно — получить свободу. Из-за этой беседы, стоило Каллагану сбежать, Энсам впервые отказал в помощи в поисках монстра, таким образом выражая благодарность за советы медведя. И действительно: даже если Свантенсон заподозрил неладное, он ничего не спросил — и это точно из-за страха. Только вот ещё какое-то время Инку пришлось ещё побыть на базе, раздумывая над тем, чем, собственно, свободная жизнь отличается от той, какая у него сейчас. Когда он при Гильэрмо, у него хотя бы есть дело, но когда он станет один… чем он сможет заняться? Каллаган во время их беседы постоянно твердил, что такой, как Энсам, с его магией нужен будет везде, ведь он может практически всё, кроме пары-тройки вещей. И со временем, число плюсов перевесило число минусов среди всех размышлений Инка. Наконец и ему пришла пора попросить у Свантенсона — именно попросить, потому что он считал не особо благодарным поступком побег от того, кто, по сути, его воспитал — шанс на свободное существование, какой он иногда дарил некоторым подросткам. В тот день Гильэрмо отвлёк от дел стук в дверь, он предложил стучавшему войти. Энсам, что как раз и стоял за дверью, оказался в помещении и задал такой вопрос, от которого человек чуть не упал со стула — но мысленно он упал куда глубже. В смысле тот, на кого он складывал все надежды, решил просить у него свободу? От такого внезапного прошения Свантенсон даже сначала не сразу сообразил, что Инк по-прежнему — отходил мужчина минут десять — стоит рядом и ждёт его решения, пропиливая в нём дыры своими белыми зрачками. Но Гильэрмо нужно было очень хорошо подумать, поэтому он выгнал скелета за дверь и попросил ждать его решения. Энсам ждал целый день. И целую ночь. Прождал бы, не шевелясь, и дольше, если бы Свантенсон принял решение позже. В целом, ответ оказался положительным, но с одним небольшим условием: мужчина дал тогда Инку кусок бумаги и попросил нарисовать там его татуировку, потом повторить её где-нибудь ещё на чужом теле — Энсам выбрал шею. И Свантенсон попросил бездушного наделить эти две тату некоторой магической силой, при помощи которой человек мог снова призвать к себе Инка: сожмёт бумагу в кулаке — значит требуется Энсам рядом, но не срочно; порвёт — Гильэрмо в опасности, Энсаму требуется прибыть немедленно. В остальное же время Инк имеет право свободно шататься по всему земному шару. К тому же, мужчина всучил — можно сказать, силой, ибо зачем нужны деньги тому, у кого всесильная кисть? — монстру целую походную сумку, целиком набитую деньгами. Вроде как подарок, но уже в тот момент Энсам просто уменьшил её и сунул в карман, не вспоминая о ней довольно долгое время. Но стоило Инку уже собраться выйти и пойти куда глазницы глядят, как вдруг Свантенсон окликнул его: — Но прежде чем ты уйдёшь, я бы хотел рассказать тебе небольшую историю, Инк. — Монстр с вопросом повернулся к нему, слегка приподнимая «брови». — Когда-то давно, когда только начали создавать психушки для темнокровных, в одну из них — судя по учебникам истории — попало необычное, с рождения темнокровное, дитя. Мне не известно, что конкретно творили в данных заведениях, но тому ребёнку это явно не понравилось, и он сделал то, о чём до сих пор в тех местах говорят со страхом — взорвал всю больницу, а она была немаленькой. Ребёнок же скрылся, кажется, уцелев, а может и нет, ну, а с тех пор на том пустыре ничего больше не строят, там ничего не растёт, даже трава — просто огромный клок выжженной земли. Я бы даже сказал… уничтоженной. Зачем я тебе это рассказываю? Потому что уверен в том, что тот ребёнок по уровню силы был не меньше твоего, пусть и, наверное, не умел стольких же вещей. Такие, как ты, Инк, редки, очень, очень редки — возможность обладать такой сильной магией выпадает лишь раз в сто-сто пятьдесят лет… И всегда, дабы появился подобный невероятный младенец, должны выполняться четыре условия. Первое: родители ребёнка всегда разных с ним рас. По этому правилу логично рассудить о том, что рожала тебя человеческая женщина, забеременевшая от человеческого мужчины — они явно не ждали монстра, но такое в нашем мире далеко не редкое явление, так что необходимо учитывать и остальные три условия. Второе отвечает за тёмную кровь с рождения, — тоже бывает, но ещё реже встречается, чем первый вариант; третье — за отсутствие души, в таком случае родители довольно часто просто избавляются от ребёнка, видя его бездушие. А четвёртое, возможно, не просто условие, а очередная плата за то, чтобы иметь такие силы… — Свантенсон сделал паузу для эффекта напряжения. — У таких, как ты, Инк, никогда нет и не будет родственной души. — И мужчина жутковато улыбнулся. Услышав это, Энсам невольно похолодел, слабо осознавая то, что такой вот ужасной новостью Гильэрмо хочет ему отомстить за то, что он решил покинуть его. Никогда нет и не будет родственной души… да уж, теперь Инку кажется, что тот ребёнок-взрыватель отнюдь не выжил, а сам себя убил, дабы не мучиться из-за того, что он на всю жизнь окажется одиноким и никому не нужным даже со своими способностями. Спрашивается теперь, а какой тогда смысл искать свободы, если его там ничего и не ждёт? Припомнился Эррор Экситьяле и попытки Энсама попытаться наладить с ним контакт… Что ж, теперь не имело смысла вообще хоть с кем-то вступать в отношения, ибо этот мир довольно жесток — шанса заиметь любовника не дают, у тебя есть только ты сам, или же только твой истинный. Паршивенько… Но почему-то вместе со словами Свантенсона пришло и странное безразличие к этой новости, такое безразличие, будто Инк всегда, в глубине разума, знал, что ему суждено остаться одному навечно — а всё из-за того, что у него такая сила. На секунду захотелось, если бы он был ребёнком, сесть в угол и заплакать, мечтая о простой жизни обыкновенного светлокровного, что никогда не носил на себе такой же ответственности и таких же испытаний. Но увы, нельзя было изменить то, что ты изначально, с рождения, был существом с дефектом. К тому же, может… раз уж нет родственной души, то Энсам будет свободен от чего-либо всегда. И от этой мысли даже как-то стало легче дышать. По итогу Инк всё же покинул Гильэрмо, обещая обращать внимания на свою татуировку на шее, дабы, если нужно будет, снова вернуться. Он долго путешествовал, исходил много штатов и достаточно о них узнал… Но эта скука в его разуме была всегда, и она только усиливалась от мыслей о том, что Энсам без понятия, куда же именно ему девать своё могущество. Он ходил ещё долго… ровно до тех пор, пока не повстречался в одном парке с Шаттередом Дрима.***
Выслушав весь этот рассказ, что длился добрый час, Эррор какое-то время сидел молча, не зная, что сказать, просто держа пустой поднос в руках. Честно говоря, он не ожидал услышать всё это, но, с какой-то стороны, был доволен тем, что Инк не решил таскаться за Гильэрмо как послушная собачка всю жизнь человека, а рискнул пойти в свободное плавание по миру, чего, в принципе, заслуживал. Хакер вернул тому поднос и уже хотел ложиться спать, как вдруг его голову пронзил новый вопрос — только менее приятный, как предыдущий. — Инк, а ты… знаешь, что случилось с моими родителями? — Обычно, если Свантенсон крал просто беспризорных детей, то Энсам брал как обязанность какое-то время проследить за реакцией семей для отчёта Гильэрмо — и заодно пытаться почувствовать хоть одну из эмоций, что он мог видеть. Из-за вопроса Хакера Инк слегка помрачнел, ибо знал кое-что, что явно не понравится его бывшему коллеге — но он не любил врать тем, кого неплохо знал, особенно глядя им в лицо. Так что, видимо, придётся сказать правду. — В тот раз, когда Свантенсон беседовал с тобой, он тебе соврал на их счёт. — Глазницы Эррора неверяще расширились, будто он не желал признавать то, что его обманули, однако лицо Энсама окончательно убедило его в правдивости чужих слов. — В том состоянии, в котором был ты, очень удобно втирать ложные факты, и наш бывший начальник успешно этим воспользовался, дабы не дать тебе попытаться при помощи твоих возможностей связаться с роднёй. Я видел их… и это было не очень приятно. Твоя мать много плакала, истерила из-за того, что ты убежал незнамо куда, а отец даже заявил в полицию, что при их криминальном прошлом было опасно — нелегальная продажа табака, даже в прошлом, наказуема. Но они не знали, где ты, и тебя не удалось найти, ибо Свантенсон всегда хорошо прятался. Однако они скорбили о тебе каждый свой день, я полагаю — я невольно был при последних днях их жизней… и их единственным желанием перед смертью было увидеть их единственного сына. Только ты даже не знал об этом. Душа Хакера после этих слов ухнула куда-то ниже пяток и даже не собиралась возвращаться обратно. Как же так… он всё время считал, что родители шибко о нём не заботились, а они и правда хотели снова увидеть его? Они жаждали найти его? Невольно в глазах защипало, поэтому Эррору пришлось закрыть их руками, его лицо приняло страдальческое выражение, он был готов заныть — не только из-за обрушившейся на голову правды, но и из-за стыда: он всё время даже не подозревал о том, на что были способны ради него его родители. Приметив подобное состояние бывшего коллеги, Инк решил, что беседу пора заканчивать, так что вышел из клетки и, прикрыв дверь, — Хакер был не в том состоянии, чтобы убегать — громко позвал Блуберри, ибо только он мог попытаться успокоить Эррора. Но перед тем, как уйти, Энсам всё же решил кое-что уточнить у пленника: — Слушай, а мы можем попробовать… начать всё с начала? — Это был вопрос чисто для галочки, и ответ на него Инк уже знал. К тому же… родственной души у него никогда не будет, а жить счастливо с кем-то другим, кто ею не является, не поможет — даже с хорошими друзьями рядом. И точно: несмотря на шоковые новости, Эррор нашёл в себе силы поднять лицо и посмотреть в глаза Энсама решительным взором. — С таким, как ты — ни за что. К тому же, с тобой я никогда не стану изменять тому, кому буду верен. — Ибо, несмотря на множество качеств из разряда «не очень хороших», у Хакера было одно главное — верность своей родственной душе, даже несмотря на то, как временами она раздражает его. От воспоминаний о Киллере Эррор снова почувствовал щипание в глазницах, из-за чего поспешно отвернулся от Инка, не заметив его усмешку — тот всё уже понял, да и ответ Хакера был как раз таким, какой он и ожидал. Но, с какой-то стороны, Энсам про себя, ещё раз зовя Блу, как мог, порадовался за Эррора, ведь даже он нашёл свою родственную душу, с которой будет счастлив. Жаль только, что у самого Инка это вряд ли получится, но… что ж, он может попытаться. Но не на ночь глядя.***
День в особняке наёмников закончился, пришёл вечер, когда всем пришлось разойтись по кроватям, но, очевидное дело, мало кто в эту ночь выспался нормально, зная, что некоторые комнаты в их доме пустуют из-за украденных наёмников. Арни вообще заснул не в своей комнате, а внутри Кристины, потому что в Плимуте ему было как-то немного спокойнее, чем в спальне, которая была соседней к месту проживания Алоглазого. Но, кажется, что хуже всего в эту ночь было именно Найтмеру, что даже не покинул свой кабинет, дабы уйти к себе в комнату. Он почти не спал ночью, лазая по сети и пытаясь найти на карте штата хоть какое-нибудь нормальное место, куда могли деться его наёмники — и как никто другой во время своего занятия он понимал, каково сейчас тем, кто пытается заснуть, потому что он и сам был в примерно похожей ситуации. Но он ведь их глава, он не может показывать себя слабым, когда все надеются на него, когда все хотят, чтобы, как и всегда, он предложил какой-нибудь гениальный план, мигом решающий все проблемы. Но сейчас, когда на часах было почти пять утра, Босс понимал, что впервые не знает, что делать, впервые он оказался в такой ситуации, из которой неизвестно как выйти. И это ему очень не нравилось. И только где-то часов в восемь утра Найтмера разбудил громкий звук уведомления с компьютера. Тот протёр глаза, не переставая зевать из-за усталости и недосыпа, однако быстро протрезвел, стоило ему узнать имя отправителя — «Дрим Трейме». Незамедлительно давая себе по лицу для пробуждения, Босс перешёл по уведомлению к себе на почту, читая сообщение от своего брата. Тот, прикрепляя свою геолокацию, приглашал его… поговорить? Сначала Найтмер решил, что эта какая-то шутка, но вряд ли у его брата было НАСТОЛЬКО плохое чувство юмора. Сначала даже, в силу старой обиды и непонимания, захотелось написать ему в ответ: «пошёл нахер», но быстро Босс заставил свои руки замереть над клавиатурой, вместо этого решив проверить геолокацию. Заодно ещё в его голове ярко зажглась мысль, которая заставила его мыслить более рационально — именно банда Дрима украла его подчинённых, а значит только младший Трейме сможет привести его к ним. Да и, возможно… пришла пора расставить все точки над «и» и наконец разрешить тот конфликт из далёкого прошлого. С такой идеей Босс резко встал из-за стола — чуть не упал обратно из-за онемевших ног — и направился вниз на кухню, где наёмники только начинали завтракать. И вот вдруг их всех, без лишних объяснений, выхватывают из-за стола и тащат наверх в кабинет Босса. Там уже Найтмер, рассадив их всех, показал им сообщение от Дрима и вывел окончательный очень спорный вердикт: — Я собираюсь прийти к нему.***
Если не считать множества черновиков, то писательство чудесно, ведь ты можешь создавать миры и бывать в них, писать то, что ты хочешь, чтобы это увидели другие, ибо, кто знает, вдруг другим приглянется то, что ты творишь.