Счастливая жизнь.

Недостающий юань. «Мамочки». Кажется, Ань Жюле только что сказал какую-то скабрезность. К сожалению вышеупомянутый человек не разбирался в подобном юморе и не смог поддержать его, он лишь часто заморгал глазами и весьма дельно заметил: — Так можно простудиться. — … «А ведь верно». Двое мужчин посреди ночной улицы долго смотрели друг на друга, и наконец, Ань Жюле, весь пропитанный рисовым запахом, сдался: — Ну… Пойдём. — Хорошо. В окрестностях рядом с баром располагалось множество гостиниц и мотелей, самого разного качества, на любой выбор, от самых непритязательных до люкса. Это было похоже на некую симбиотическую систему, как например: поблизости от птицефабрики открылось множество ларьков, где продают куриц-гриль, примерно такое ощущение. Ань Жюле особо не настаивал на обстановке, не всё ли равно, где перепихнуться по-быстрому? Но конечно, гигиенические условия очень важны, никому ведь не хочется идти в такое место, которое пахнет детским приютом. В нём происходила тяжкая борьба за выбор между своим обычным Мотелем или четырьмястами дешёвыми гостиницами, а причина в том… Его интуиция подсказывала, что у этого человека отличный член, но нет денег. Конечно, для него нет ничего невозможного, чтобы заплатить самому, но это будет похоже на съём проститутки, а Ань Жюле придерживался принципа: он не снимал проституток, и сам не позволял снимать себя, как проститутку. Наконец, он выбрал вариант примерно за 400 юаней и искоса глянул на юношу: — Скинемся по 200, О.К.? «Только попробуй не согласиться, не посмотрю, что твой член выше всяких похвал, Я сам не пойду с тобой!» — Да, — юноша без всякого выражения просто кивнул головой. И они пошли вдвоём по ночной улице, вдыхая гнилостный воздух. Ань Жюле то и дело оборачивался, замечая, что мужчина неотступно следует за ним, с прямой спиной, печатая уверенные шаги, словно некое войско, полное скрытой мощи. Ань Жюле чувствовал странную растерянность, этот человек явно привык доминировать во всём. Его богатый опыт вполне мог описать человека по его манере поведения, однако, почему сейчас он чувствовал… будто его конвоирует немецкая овчарка? Как-то страшновато. — Сюда. Долгие годы на входе в отель висел кусок красного кумача, а на большой доске рядом написано объявление с ошибками: «ПрожЕвание 800, отдых 400». Недостатком устаревшего оборудования было отсутствие автоматизированного ресепшена; чтобы войти и выйти, приходилось сталкиваться лицом к лицу с персоналом. За прилавком сидел старик в очках и читал газету. Подняв глаза на прибывших гостей, он небрежно бросил: — 400 за четыре часа. — Да, — Ань Жюле охотно вынул из розовой барсетки 200 юаней, положил на прилавок и взглянул на юношу. Юноша пошарил рукой в кармане и, наконец, извлёк на свет — уточним, одну смятую красную купюру. Но как только он разгладил её и увидел добрую улыбку Отца Отечества (на тайваньских купюрах изображён Сунь Ятсен, китайский революционер, основатель партии Гоминьдан, один из наиболее почитаемых в Китае политических деятелей. В 1940 году Сунь Ятсен посмертно получил титул «отца нации»), на его лице сразу проступило огорчение. Юноша опять полез в карман и достал монеты, одну 50 юаней, три по 10, две по 5, одну… Одна, две, три, четыре, пять, он считал и пересчитывал, потом перевёл блестящие чёрные глаза на Ань Жюле и спросил: — У тебя есть один юань? — … Юноша был всё так же спокоен, ничуть не показывая смущения из-за нехватки денег, и хотя разница в один юань при совместной покупке номера вызывала у Ань Жюле отвращение, он решил побыть разок хорошим человеком: — Да, вот, возьми. Когда-то он поклялся, что не потратит на мужчин ни копейки. Сейчас он потратил один юань и не знал, считать ли это нарушением клятвы. Ань Жюле взял ключ-карту от комнаты, и пока они поднимались на лифте, никто не произнёс ни слова. В этом юноше была определённая доля какой-то магии, заставляющей хранить молчание, однако полное отсутствие разговора создавало угнетающую атмосферу, и Ань Жюле не нашёл ничего лучше, чем спросить: — У тебя это первый раз? Юноша напряжённо замер и слегка кивнул: — Да. Дверь в комнату щёлкнула и открылась, Ань Жюле включил свет. Юноша всё так же хранил спокойствие. Обычно, когда люди волнуются, они много говорят, но он этого не делал, хотя только что возле прилавка довольно бойко считал вслух деньги, пересчитывал несколько раз, а после того, как зашёл в лифт, замолчал, очень медленно шёл следом по коридору, теперь вошёл в комнату и не осмеливался даже поднять взгляд. Ань Жюле невольно улыбнулся, «юноша, расслабься, в конце концов, здесь прелестное местечко». Комнатёнка размером с напёрсток, одна кровать, поблизости душевая, чайный столик и пара кресел, вот и всё убранство. — Хочешь, чтобы тебе вставили или сам будешь вставлять? — Ань Жюле размотал шарф, сбросил промокшую куртку и сел на дешёвую кровать, матрац под ним издал громкий скрип, — Сегодня я хочу, чтобы меня отодрали, поэтому, что бы ты там ни планировал, посодействуй мне в этом, а потом уже я выступлю жестоким и сильным большим братом, лады? Некоторые из его окружения специально интересовались девственниками, возведя это в хорошую моду, но Ань Жюле, честно говоря, чувствовал беспокойство: сначала ведь надо наставлять по каждому пункту, инструктировать обо всём до мелочей, кроме того, нужно соблюдать осторожность, чтобы ненароком не травмироваться. Но… Увы, одиночество ядовито, и тело одинокого человека тоже токсин; вот уж действительно, за отсутствием рыбы и креветка сойдёт. Он быстро взглянул на нос юнца, а затем взгляд переметнулся к его ширинке с тайной молитвой о том, чтобы член паренька оказался здоров и работоспособен. — Ну как, сможешь меня оттрахать? — его рот произносил грязные слова, тем не менее, выражение лица оставалось вполне невинным. В этот момент, если бы ему ответили «нет», он готов был просто связать партнёра и изнасиловать. Удлинённые глаза юноши широко открылись, разглядывая Ань Жюле, неподвижно, с благодушным видом сидящего на краю кровати. Тот опирался на руки, заведённые за спину, одно плечо со слегка приспущенной майкой немного выступало вперёд, придавая красоту его силуэту, в этом смутно проглядывала… сексуальность. Он изменил позу, закинув ногу на ногу, ещё больше подчёркивая стройную линию бедра. Он был худым, но не ослабленным и тощим, а таким, как надо, в самый раз, линии его тела были прекрасны. Маленькое лицо с заострённым подбородком и ясными чертами, густая чёлка каштановых волос плотно закрывала лоб, глаза были чуть более светлого оттенка, чем волосы; в тусклом свете дешёвых ламп отеля они были похожи на кусочки красно-коричневой слюды. Очень красивый мужчина. Он был красив не только внешне, но ещё весь был пропитан аурой мощного обаяния. Ду Яньмо не мог бы выразить это словами, но ему показалось, что этот человек видит смысл своей жизни в том, чтобы показывать свою красоту. — Ладно, забудь, я соглашусь с любым твоим решением. Ань Жюле задумчиво почесал затылок, «он до такой степени неразговорчив, что придётся считать это добродетелью; в таком случае, если он и в постели будет держать себя так же, значит, можно ожидать, что он не будет отвлекаться и хорошо меня обработает». — Я сначала приму душ. Договорив, он в полном снаряжении вошёл в душевую. В его барсетке было портмоне с деньгами, как говорится, предосторожность ещё никому не помешала. Дверь душа закрылась, и Ду Яньмо с любопытством осмотрел комнату. Он впервые был в гостинице, и это было совсем не то, что описывалось на порносайтах в Гугл. Здесь не было проекционных (точечных) светильников, не было вращающейся кровати, всё очень обыкновенно, точно так же, как и дома, только сильно выраженный запах моющих средств плавал в воздухе, как отражение накопившегося за долгие годы особого духа похоти. Ду Яньмо присел на застеленную кровать, но услышав её протяжный скрип в испуге подскочил. В конце концов, он всё-таки осторожно сел, не осмеливаясь шевелиться. Он волнуется? Похоже, чуть-чуть. Хотя до сих пор всё развивалось как-то непреднамеренно, однако, теперь он собирался сделать это. Пусть он не вполне уверен, пусть у него нет опыта, зато у другого есть, и кажется, они смогут сделать этот глубокий шаг… У него возникла эрекция. Лицо Ду Яньмо вспыхнуло, благо при его относительно тёмном цвете кожи это не было слишком заметно. В джинсах вздулся бугор, и стало нестерпимо тесно, он подумал, не нужно ли расстегнуть штаны и выпустить прибор на волю, но он не знал, когда Ань Жюле выйдет из ванной, и поэтому отказался от этой мысли. И он чинно замер в ожидании. В душе Ань Жюле просто намылил тело и смыл пену. Он так и не спросил имя юноши, во всяком случае, в сегодняшнем настроении ему и не хотелось это знать, тем более это касалось какого-то мальчишки-девственника, он и так смертельно устал от воздержания, ему было не до ритуалов знакомства. Он в общих чертах сделал некоторую очистку, в последнее время он охотно искал кого-то, кто прочистил бы ему кишку; его обычный рацион был очень лёгким, а перед сексом на одну ночь он вообще мог ничего не есть. Наконец, Ань Жюле надел футболку, джинсы и вышел из душевой. Юноша сидел на краю кровати в чрезвычайно строгой позе, собранный и сосредоточенный, похожий на человека, который много лет изучал боевые искусства. При виде вышедшего из душа Ань Жюле он поднял глаза, но не пошевелился. «Немецкая овчарка…» Ань Жюле усмехнулся: — Теперь твоя очередь. Неподвижный юноша отозвался: — Угу… Приняв эстафету от Ань Жюле, он вошёл во влажную душевую. Пока парнишка мылся, Ань Жюле достал из сумки презервативы. Остальные необходимые предметы предоставлял отелю близлежащий гей-клуб, хозяин которого делал на этом свой бизнес; все смазки были на водной основе, очень высокого качества. Марка неплохая, Ань Жюле пользовался ею, не слишком жирная и легко смывается, говорят, в её состав входят увлажняющие косметические компоненты. Он вылил немного на ладонь и растёр. Потом скинул джинсы и трусы, выдавил ещё немного смазки и растёр себе между ягодиц, затем впихнул один палец в дырку и начал сам себя растягивать. — У-фф… — Ань Жюле перевёл дух и запрокинул голову, разглядывая потолок. «Кажется… я действительно давно этого не делал». Галогенные лампочки почти не давали света, по большей части уже перегоревшие, слегка почерневшие; где-то в углу торчал отставший кусок обоев, кровать застелена безвкусной простынёй в мелкий цветочек… Только если сравнивать занятия сексом под открытым небом или в местах общественного пользования, предоставленные условия немного лучше для двух людей, желающих снять напряжение без лишних хлопот; тут нечего обсуждать. Его рука протянулась к заднему отверстию, двигаясь туда-сюда, пальцы копошились внутри, поглаживая стенки, согнутые суставы давили на скрытое место в промежности, влажность постепенно увеличивалась. Слизистая оболочка жадно присасывалась к фалангам, эту пустоту внутри становилось всё труднее и труднее терпеть. Белое лицо Ань Жюле раскраснелось, наполненное желанием дыхание участилось… — Ха-аах… Скрипнула, открываясь, дверь ванной. Ань Жюле извлёк пальцы из задницы и посмотрел на юношу… Тот мгновенно вытаращил глаза. «Оу, май гад». (В тексте звукоподражание английскому восклицанию «Oh, my God!», изложенное иероглифами: 欧买尬 (ōu mǎi gà). Похоже, юнец тоже был напуган: стройные белые ноги мужчины были раскинуты, отверстие сочилось влагой, прямой и ровный член, ещё не до конца эрегированный, покачивал ярко-красной головкой, мошонка мягко висела над промежностью. Кожа на внутренней поверхности бёдер чистая и белая, как фарфор, на теле практически нет волос, а лобковые волосы чуть темнее волос на голове, но всё равно не характерного для восточного человека чёрного цвета. И это было совсем не похоже на то, что он раньше видел в гей-видео… Волна жара нахлынула в его половые части, член разбух и подпрыгнул, а в яйца стрельнуло болью. «Блядь, как охуенно». Ань Жюле широко открыл рот и чуть не захлопал в ладоши, не даром этот юноша так молод, какая быстрая реакция. С голого тела юноши капала вода, его фаллос торчал почти вертикально, под красивым углом, набухшая обнажившаяся головка переливалась красным, как тлеющие угли, цветом, по форме напоминая шляпку гриба на толстом стебле, увитом выпуклыми голубыми венами. Налитая мошонка, заполненная двумя шариками, висела под членом, на ней почти не было морщинок, и над всем этим набором убегала вверх по телу волосяная дорожка как раз такой густоты, которая является наилучшим показателем сексуальной привлекательности мужчины. Ань Жюле мысленно поставил ему жирный лайк: «Господи Боже, когда я умру, непременно пожертвую на благо всех своих сограждан мужского и женского пола свои глаза, которым выпало счастье увидеть такую красоту». Разные научные журналы утверждают, что нет прямой зависимости между размером членов и мужскими сексуальными возможностями, однако… Одно дело говорить, но когда снимаются штаны, и обнаруживается сосиска «Блэкбридж», либо колбаса «Большая Шилин», будьте уверены, что каждый сделает вывод: это две большие разницы. Считается, что именно большой — это прекрасно, но человеческое слово «большой» не отражает природных возможностей. Ань Жюле не утерпел и поднялся ему навстречу. Непонятно, откуда у этого парня такое потрясающее тело, с бронзовой кожей, чётко выраженными связками мышечных узоров на животе; это не тот ложный шаблон, который достигается в тренажёрных залах, а естественная, обусловленная генетикой оболочка, таящая в себе истинную силу и мощь. Как говорится, богатство от природы. Ань Жюле протянул руку, коснулся его крепких грудных мышц и был озадачен, почему он такой холодный? — Ты мылся холодной водой? Ду Яньмо с обычным спокойствием объяснил: — Я не нашёл переключатель. — Пф-фф, — усмехнулся Ань Жюле, — А спросить не мог? Юноша только моргнул глазами, показав, что это не так уж и важно… Лицо парня казалось горячим, и Ань Жюле догадался, что он, вероятно, очень волнуется. Это побудило его улыбнуться, поднять голову и поцеловать парня, блуждая одной рукой в мокрых, холодных волосах и легонько поглаживая кожу его головы. Необыкновенно ласковые касания. Ду Яньмо чуть напрягся. Ань Жюле почувствовал его реакцию и вынул язык из его рта: — Э-э, забыл спросить тебя, ты не против поцелуев? Некоторые люди из соображений маниакальной чистоплотности не допускают соприкосновения ртами, считая, что ложиться в постель с одноразовым сексуальным партнёром можно, а целоваться с ним нельзя. Впрочем, Ань Жюле никогда не обсуждал подобные аспекты, какая разница, разве любая дыра не является дырой, разве любые соки организма не есть соки организма? Ду Яньмо покачал головой, не отводя взгляда от влажных губ Ань Жюле, его глаза казались бездонными: — Не против. — Прекрасно, — улыбнулся Ань Жюле, притянул к себе юношу за шею, слегка приоткрыл рот и прижался к полным и сочным губам Ду Яньмо, — Говорят, что у человека во рту наибольшее количество эрогенных зон. Сказав так, он высунул кончик языка и слегка подцепил язык партнёра в молчаливом приглашении. Ду Яньмо ответил, и его язык обоюдно оплёл язык Ань Жюле, поцелуй получился очень липким. — М-мм… «Вкус юности… Совсем неопытный». Ань Жюле было трудно описать свои ощущения, очень чистые, к тому же, юноша по-видимому, только что почистил зубы, и его язык окрасился нежным благоуханием мяты, этот аромат заполнил всё. Ань Жюле засосал этот ароматный язык и хихикнул уголком рта, слегка ущипнув юношу за щёку: — Оказывается, ты умеешь чистить зубки? Лицо Ду Яньмо вспыхнуло, его язык, который только что непрерывно сосали, плохо ворочался, и он ответил невнятно: — Я увидел там зубную щётку… — М-мм, ты очень сообразительный… Ань Жюле с удовольствием снова вернулся к поцелую, теперь он был уверен, что этот девственник и любовью будет заниматься превосходно, по крайней мере не будет, полагаясь на опыт, пренебрегать деталями. Ань Жюле с наслаждением сосал и покусывал губы юноши, но тот был слишком высоким, и ему приходилось приподниматься на цыпочки. Он попробовал обхватить его за шею и подтянуться на руках, но это тоже было сложно. Ань Жюле взмахнул ресницами: — Ты не мог бы поддерживать меня руками? — Угу. Перестав отвечать на поцелуй, юноша наклонился, и не успел Ань Жюле опомниться, как был поднят на плечо молодому человеку, словно мешок с рисом. На его теле была только футболка, и округлые, гладкие ягодицы сразу выпятились и оказались прижаты к лицу юноши. Ань Жюле сам не ожидал, что так застыдится, он сразу начал барахтаться, пытаясь вернуться на землю. — Не так! Я тебе что, мешок с рисом?! Он же смыл с себя запах риса! — Угу, — юноша опустил его на пол. Ань Жюле пристально посмотрел на него. Вот глупый! — Давай-ка так, — он взял крепкую руку юноши и положил себе на талию, потом приподнялся, — Одной рукой ты держишь меня за талию, а другой поддерживаешь под зад, а теперь чуть-чуть приподними меня… Юноша выполнил его команду, и Ань Жюле обхватил ногами его поясницу. Наконец-то он мог посмотреть на юношу немного сверху. Теперь можно было увидеть его ресницы, чёрные, как смоль и густые, безукоризненно ровные, похожие на пушистые чёрные веера. Ань Жюле наклонил голову и мягко поцеловал эти ресницы. Веки юноши затрепетали, похоже, он к такому не привык. Ань Жюле спросил: — Что ты чувствуешь? — Щекотно. Ань Жюле засмеялся: — Хорошо, что щекотно, только боюсь, что это не щекотка. Говоря это, он покусывал его кончик носа, щёки… а завладев его губами, он вдруг понял, что ему нравятся эти губы, мягкие, в меру полные; он ощущал их во рту, как кусочки мармелада, мягкого и сладкого. — Некоторые люди не знают, что там, где щекотно, там наиболее чувствительные места, если там поласкать с любовью, это доставит ещё большее наслаждение. Не веришь, давай попробуем… Он втянул губами веки юноши. Ду Яньмо вздрогнул, и его член подскочил и выпятился, как твёрдая палка; благодаря их позе он вклинился как раз между ног Ань Жюле, потираясь о его мошонку. «Как мило». Такая честная реакция доставила удовольствие Ань Жюле. — Не хочешь поинтересоваться, где я больше всего боюсь щекотки… А? Он сказал просто чтобы завлечь и ответ этого несмышлёныша был вполне ожидаем: — Хочу. Этого было бы достаточно, чтобы получить информацию, но партнёр неожиданно оказался очень серьёзным. Кто бы мог подумать, что он примется добросовестно играть в угадайку: — Живот? — … — Поясница? Ступни? — … Ань Жюле вздохнул, юноша ошибся: — Угадывай ещё раз! Даже не разбираясь в пошлых выражениях, как ни стыдно ему было признать, но это его «хризантема», скучающая по длинному стволу. Простодушный юноша продолжал угадывать: — Под мышками? Ань Жюле не вытерпел, схватил руку юноши и направив её себе между ягодиц, воткнул в очко: — Здесь! Ду Яньмо коснулся сомкнутыми пальцами руки отверстия, ощутив ярко выраженные складки; рука дрогнула, и шероховатые пальцы скользнули мимо. Ань Жюле застонал, на его белом лице проступил нежно-розовый румянец. Это действительно его самое чувствительное место, и даже не внутренняя сторона, а именно внешнее кольцо сфинктера. Конечно, в этой точке было и хорошее, и плохое, но недостатков лучше не касаться. От такого непосредственного отклика глаза Ду Яньмо широко открылись, словно только сейчас он понял, что этот умелый и искусный, взрослый мужчина вдруг стал… вызывать в нём сочувствие? Не умея выразить это внешне, он хотел снова и снова видеть его реакцию, и тогда он стал с силой нажимать на это место, перебирать пальцами складки ануса, тереть и сдавливать. — А-ах… Да-а… Поясница Ань Жюле обмякла, сфинктер постоянно сжимался и разжимался, он совсем недавно сам его смазал и хорошо растянул, введённая туда смазка начала вытекать наружу, увлажняя ягодицы и бёдра. Можно не есть свинину, но достаточно увидеть свиней, чтобы понять, что это такое. Если есть дыра, мужская природа сразу подскажет, как в неё ввинтиться. Ду Яньмо очень быстро и естественно погрузил палец в отверстие, внутри было влажно, скользко, очень жарко, тесно и невероятно уютно. Его пальцы были гораздо толще, чем пальцы Ань Жюле, один его палец производил двойной эффект. Белокожее тело Ань Жюле раскраснелось, стоны и вздохи вырывались изо рта. Видя его состояние, Ду Яньмо с ещё большим усердием принялся ковыряться в его заднице, а Ань Жюле думал про себя: «Чёрт побери, как же долго мне не втыкали, если от неумелых действий этого девственника я уже готов кончить с двух сторон; репутацией моей хризантемы можно просто подметать пол». — Стой… Пошли на кровать! Его поясница настолько расслабилась, что он уже еле держался за юношу, член внизу был всё так же приподнят, зажатый животом юноши, по нему распространялась приятная боль, а из щели уретры обильно истекала секреторная жидкость, делая обоих скользкими. Поддерживая его руками, юноша послушно переместился вместе с ним на кровать. Во время передвижения сложно избежать тряски. Головка члена Ань Жюле была прижата к животу партнёра и непрерывно тёрлась об него; он ещё не пробовал на себе такую игру. Всё-таки такой рост и телосложение хороши для топа, даже если искать по всей улице с фонарями, и то вряд ли найдёшь такого. Среди геев немало здоровых мужиков, но таких крепких и одновременно утончённых очень мало. Ань Жюле неожиданно почувствовал, что тот один юань окупился намного больше, чем он ожидал. Когда его мягко опустили на кровать, он всё так же льнул к юноше, обхватив ногами его поясницу, любовные соки, непрерывно текущие из отверстия уретры, уже намочили весь живот юноши, выходя наружу одной тонкой, липкой ниточкой. Под плотным светом ламп влажный низ живота сверкал, как горный хрусталь, это выглядело очень развратно. Юноша вытер Ань Жюле и наклонился над ним, позволяя рассмотреть себя в деталях. Слегка подсвеченный сзади, он выглядел очень красивым: удлинённые глаза, прямой нос, сосредоточенно сдвинутые брови, и при этом во всём облике было что-то неуловимо детское. Ань Жюле ласкал его грудь рукой, и сейчас разный оттенок их кожи был особенно заметен. Молодое, красивое тело юноши хотелось целовать и гладить везде, выпуклые мышцы отбрасывали тёмные тени, делая его тело ещё более скульптурным и рельефным. Ань Жюле приподнял голову и поцеловал его шею, лизнул кадык, прикусил ключицы; он ласково тискал его крепкое тело, бесцеремонно щипал коричневые соски. Наконец, он раскрыл ладонь, прижал её к левой стороне груди парня и мягко потёр. Под ладонью гулко и быстро стучало сердце: «ту-дум, ту-дум, ту-дум, ту-дум». Ещё никогда в жизни он не испытывал такого желания трогать другого человека, ласкать, тискать, гладить, щупать за все места, его руки просто не могли остановиться. Ань Жюле совсем не тяготился его наивностью, он глубоко вдыхал и не мог надышаться ароматом юности. Какое счастье, что ночь очень длинная, он постепенно приходил к мысли, что проведёт здесь всю ночь, и к оставшимся 400-стам юаней он добровольно добавит до восьмисот. Целуя юношу, Ань Жюле поцелуями дошёл до живота, липкого от только что излитого на него секрета. Занятия любовью между мужчинами — штука хлопотная, неизбежно приходится пробовать на вкус и собственные «жизненные соки». Он всосал в себя эту жидкость. Член юноши стоял дыбом и был почти приклеен к животу, эта игрушка была действительно очень длинной; Ань Жюле попытался обхватить его ладонью, но почувствовал, что это не так-то просто. На конце просочилась капля жидкости, и Ань Жюле склонился, чтобы слизнуть её. «Хм, терпко на вкус, но совсем не вызывает неприятия, даже наоборот… Хочется попробовать ещё». Он со вздохом признал, что очарован этим орудием молодого, свежего тела. Если бы это было не так, он не стал бы с таким упоением ласкать объект секса на одну ночь. «Всё-таки, красота — это зло». Вздохнув, Ань Жюле снова захватил губами член. — М-мм… Юноша издал глубокий, тихий стон, его член дёрнулся во рту Ань Жюле и едва не выскочил наружу, пришлось поймать его рукой, плотно зафиксировать и снова заглотнуть. «Какой крупный». Через некоторое время у Ань Жюле свело подбородок и заболели щёки, пришлось вынуть член изо рта. И при этом он заглотнул всего лишь половину! Эта половина мощного хуя, залитая его слюной, ярко сверкала под искусственным освещением, синие вены на нём набухли, придавая ему ещё более внушительный вид. Ань Жюле ничего не оставалось, как только взять член в руки и просто облизывать. Придерживая рукой головку, он стабилизировал ствол. Сначала облизал головку, затем перешёл на ствол, кончиком языка подразнил мошонку, поднялся вдоль ствола и засунул кончик языка в щель уретры, снова легко соскользнул вниз, облизывая. Слов не было, только непрерывные влажные, чмокающие звуки. Из уретры Ду Яньмо потекла жидкость, поток постепенно увеличивался, становясь всё более липким. Указательный палец Ань Жюле ткнулся в отверстие уретры и слегка потёр, сдвигая кожу. Фаллос юноши большой, уретра тоже больше, чем у обычного человека, сквозь прозрачную каплю, висевшую на конце, можно было почти разглядеть яркий цвет слизистой внутри канала. Ань Жюле замедлил ритм и снова натянул рот на член, однако там всё равно поместилась только половина, а чувство было такое, что рот заполнен до отказа. — Ах-ха-аа… Ань Жюле выплюнул член, перевёл дыхание и снова заглотнул. Ду Яньмо: — … Ань Жюле хорошо владел техникой… Юноше не с кем было сравнивать своего партнёра, в конце концов, он ещё ни с кем не был, и его член ещё никогда так не распирало от желания. Ему втягивали и облизывали, облизывали и втягивали, особенно тщательно вылизывали отверстие на головке, при этом перебирали пальцами мошонку, и от этого рождалось томное ощущение покалывания, исходящего непрерывными толчками из поясничных позвонков. Сосущий рот был горячим, влажным и мягким, ему очень хотелось, что-бы партнёр взял его член в рот целиком, но только взглянув на него, парень сразу понял, что это очень трудно. Ему пришлось сильно напрячь низ живота и успокоить своё дыхание, чтобы ненароком не толкнуться слишком грубо в чужой рот. Ань Жюле понимал, что он сдерживается, ведь для мужчины главное только кончить. Он попробовал снова лизать и заглатывать, но для полного удовольствия партнёру этого было недостаточно, в некотором роде это было пыткой. Он мог потерпеть неудачу. Чувствуя себя виноватым, Ань Жюле высунул язык, решив, была не была, взять член в рот целиком. Можно рассматривать это как новый штрих в его блестящей военной истории. Он изменил позу, перевернувшись на спину, запрокинул голову, свесив её с края кровати, выпрямил шею и поднял лицо, глядя на фаллос юноши: — Вот так, теперь медленно вставляй мне в рот. Ду Яньмо испугался. — Успокойся, всё нормально. В таком положении сделать глубокий минет легче лёгкого. Ань Жюле максимально расслабил мышцы глотки и снова взял в руку мясистый член партнёра, давая понять, что тот может не торопясь задвинуть ему. Его губы влажно блестели, никто не смог бы устоять перед таким искушением. Ду Яньмо повиновался, но по-прежнему не решался применить силу и ворваться сразу в один присест. Он задвинул только наполовину и тут же его член был захвачен губами. К лицу Ань Жюле прилила кровь, и он жестом приказал остановиться. Мышцы его рта пошевелились в глотательном движении, рот зажал член, исторгая тяжёлое, частое дыхание, это было очень сексуально. Чуть передохнув, Ань Жюле сделал глубокий вдох через нос и почувствовав, что этого достаточно, снова сделал небольшое глотательное движение. Так, постепенно, чувствительная головка члена юноши оказалась в самой глубине мягкой и горячей глотки. Ду Яньмо глубоко вздохнул, мышцы нижней части живота сократились, и уретра раскрылась, исторгая первые струйки спермы. — М-мм, — тихий стон Ань Жюле ознаменовал, что его глотка переполнилась, вкус юноши полностью занял её, терпкий запах ударил в нос, вызывая слёзы на глазах; голова закружилась от недостатка кислорода. Очевидно, что такое состояние нестерпимо, но в этом было и какое-то мазохистское удовольствие. Он схватился за ворот майки, показавшийся вдруг тесным, низ живота горел, он нетерпеливо сдвинул вместе свои ноги и потёр их друг о друга, чтобы успокоить ноющий член. Ду Яньмо заметил задранный член Ань Жюле, истекающий слизистой смазкой, наклонился, как будто так и предполагалось, и спокойно облизал его. — О-оо! Перемена положения сразу заставила член юноши проникнуть ещё глубже и пропихнуться чуть ли не в пищевод Ань Жюле. У него круги пошли перед глазами, рот заполнен, желудок скоро вот-вот заполнится, он весь заполнен этим юнцом. Похоже, Ду Яньмо скоро кончит, вкус его спермы становился всё ощутимее. Язык у юноши неуклюжий, но очень осторожный, он ведь этому только учится; он облизал член Ань Жюле со всех сторон и погрузил в свой рот. Ань Жюле совсем обессилел, дышать становилось всё труднее. Ему ничего не оставалось, как выплюнуть член юноши, чтобы хоть немного отдышаться. Ду Яньмо не обратил на это внимания, увлечённо отсасывая Ань Жюле. От гипоксии тело Ань Жюле порозовело. Член юноши плотно прижался к краю его рта, из которого сочилась слюна вперемешку со спермой прямо на грязный пол. Он слегка раздвинул ноги, позволяя юноше взять глубже в рот, и в то же время снова продолжил сосать головку его члена, слизывая весь секрет, которым наградил его юноша. Ань Жюле вновь захватил рукой член парня, передёрнул несколько раз, Ду Яньмо всхлипнул и не сдержался. Последовавшая за этим эякуляция была подобна бурной лавине, сметающей всё на своём пути. Ань Жюле едва успел отодвинуть уста, и вязкая жидкость серией мощных выстрелов заляпала его футболку. «Как обильно…» Первоначальное восхищение тут же сменилось досадой: «Ебать, твою-то мать, это же дизайнерская футболка, выпущенная ограниченным тиражом к пятнадцатилетнему юбилею фирмы!» — Хватит, хватит, — слишком увлёкшись играми, он совсем забыл об этом. Не обращая внимания на то, что юноша всё ещё вылизывает его член, Ань Жюле поднялся и стал стягивать с себя футболку. «О-оо, накончал, так накончал, уделал всё полностью. Если бы знал, разделся бы заранее и вышел из душа голым». Однако, выходить из душа голым, это поведение новичка, обнажиться первым — это означает сдать все свои козыри. Далеко не новость, что партнёр вполне может струсить перед решающим шагом и сбежать до начала «сражения»; выйти голым и оказаться в одиночестве в пустом номере гостиницы, это слишком трагично. В большинстве случаев только импульсивная молодёжь способна в таких случаях выходить голыми. Ду Яньмо часто дышал, приходя в себя после бурного оргазма. Заметив выражение лица Ань Жюле, он истолковал его неправильно и неосознанно пролепетал: — Прости. Весь его вид выражал искренний стыд, и Ань Жюле молча вздохнул. Он не мог винить его, ведь он сам хотел, чтобы он кончил. Конечно, юноша не вполне ясно понимал ситуацию, тем не менее, очень серьёзно приносил извинения, настолько, что на его макушке можно было представить виновато поникшие собачьи уши… У Ань Жюле защипало в груди, и ему вдруг стало нестерпимо жаль его. — Да ладно, проехали, — он улыбнулся и отбросил фирменную дизайнерскую футболку в сторону. Э-эх, одежду можно и постирать, а вот как загладить рану, нанесённую человеку из-за несущественной вещи? Вот это уже непростительно. После того, как Ань Жюле полностью обнажился, стало ещё больше заметно, что его белая кожа очень светлая и прозрачная. Он был на четверть русским по материнской линии, поэтому и цвет кожи, и цвет волос у него были светлее, а волосы на теле были совсем светлые. Словно ослепнув от этого сияния, юноша уставился на розовые горошины сосков на его груди. Ань Жюле сначала предположил, что тот хочет пощипать их, но не ожидал, что юноша даже не шевельнётся. Он полюбопытствовал: — Что такое? Ты не интересуешься сосками? Весь мир не интересуется мужскими сосками, считая, что мужчины не являются млекопитающими. Юноша, не отводя взгляда от сосков, пробормотал: — Мне кажется… Их можно повредить. Два крохотных зёрнышка украшали белую грудь, бледно окрашенные маленькие ареолы растворялись на белой коже. Ду Яньмо не мог оторвать от них глаз, сердце колотилось в груди, и во рту пересохло. Ань Жюле был поражён, поняв, что он не шутит, он едва не засмеялся, но невольно проникся этой необъяснимой атмосферой невинности; покраснев, он ответил: — Нет, этого не случится. Он привлёк к себе руку юноши и надавил ею на свою грудь. — Мне нравится… Когда немного больно. Ду Яньмо вздрогнул. — Ты можешь немного сжать его, ущипнуть, потискать… — шептал Ань Жюле, интонации его голоса были пропитаны сальной интимностью, — Только без фанатизма. Непонятно, почему, Ду Яньмо вдруг опечалился. Вполне очевидно, что этот человек потешается над ним, его пошлые слова звучат так же, как у актрис, играющих сцены соблазнения в порно-фильмах, и в то же время кажется, что в них есть какой-то скрытый смысл… которого он не понимал и только пытался натянуто улыбаться, готовый в следующую секунду расплакаться. Невыносимое противоречие. Ду Яньмо наклонился и поцеловал веки партнёра. Чувства Ань Жюле были неописуемы. Во время недавнего минета его глаза переполнились слезами, теперь их мягко слизнули. С бьющимся сердцем он смотрел, как губы юноши дотронулись и отступили, его светлые ресницы невольно затрепетали. Юноша поцеловал уголки его глаз, поцеловал веки, а затем… поцеловал его в губы. Применил на практике полученный опыт, ведь совсем недавно Ань Жюле показал ему образец поцелуя. Он ещё не вполне овладел этой наукой, он просто засасывал губы Ань Жюле и облизывал их языком. Конечно, они не на одном уровне, но не ответить на поцелуй Ань Жюле не мог. Он раскрыл рот и высунул язык, сплетая его с языком партнёра. Пошлые сосущие звуки наполнили комнату. Во рту обоих ещё сохранялись остатки мятного вкуса, и Ань Жюле не удержался, взял в ладони лицо юноши и присосался к его сладкому языку, как одержимый. Его глаза налились кровью, член затвердел, вполне очевидно испытывая возбуждение. Любопытно и странно, как этот неловкий юноша вопреки ожиданиям мог настолько его захватить. Он совершенно не опытен, медлителен и неуклюж, но… очень возбуждает. Ань Жюле относил это только на то, что у него давно не было секса, другой причины он не видел. Конечно, юноша очень чистый и непосредственный, наверное, именно в этом его очарование. Людей обычно цепляют те качества, которые они сами уже утратили, либо не имели вовсе, и Ань Жюле не был исключением. Ду Яньмо целовал его губы и одновременно нежно ласкал верхушку соска. В груди Ань Жюле стало горячо от этих пощипываний, мягкая истома приятно атаковала мозг. То, как действовал юноша — сначала двумя пальцами сжимал и теребил сосок, потом большим пальцем ласково поглаживал, применяя умеренную силу — нравилось Ань Жюле. Очень нравилось. — Да… — выдохнул мужчина, невольно подставляя грудь под пальцы юноши, позволяя ласкать себя, как тому вздумается, а член уже наливался тяжестью, крепчал и поднимал головку, тело явственно покрывалось мурашками. Он хотел дать понять юноше, что было бы неплохо приласкать соски ещё и ртом, но юноша опередил его, наклонился и захватил сосок губами. — Ах! — неожиданно громко вскрикнул Ань Жюле, удивляясь своей острой реакции. Юноша испуганно дёрнулся и торопливо пробормотал: — Прости. — Нет, нет, — смущённо ответил Ань Жюле, «он всего лишь втянул сосок губами, почему я так отреагировал?» — Твой рот такой жаркий, мне просто очень приятно. Ду Яньмо вздохнул с облегчением: — Это хорошо. Для него всё было впервые, и партнёр попался великолепный, он боялся показаться слишком грубым и причинить неприятные ощущения. Спокойный тон Ань Жюле обрадовал его. Только что побывавший в жарком рту сосок Ань Жюле обволокло прохладой. Заметив, что лицо юноши прояснилось, он решил поощрить его инициативу, погладил его уши, щёки, уголки рта, затем выгнул грудь, прижимаясь сосками к груди юноши. Ду Яньмо понял, что от него требуется, он снова втянул в рот сосок Ань Жюле, кружа вокруг него влажным кончиком языка, словно пробуя новый для себя вкус, поглаживал его губами, прикусывал зубами, применял сразу разные ласки, следуя инстинктам. Обычно мужчины уделяют этому месту гораздо меньше внимания, чем JJ, но юноша был другим. Он поочерёдно целовал то правый, то левый сосок, и лаская ртом один сосок, свободной рукой одновременно поглаживал другой. У Ань Жюле в общем-то была средняя чувствительность этой зоны, но от таких ласк его просто бросало в дрожь По субъективным ощущениям Ань Жюле его член от желания уже упирался головкой в небеса. Рука юноши скользнула по его телу, погладила живот, легко коснулась лобковых волос и крепко сжала член, поглаживая его вверх и вниз. Мужские габариты Ань Жюле были недурны, конечно, в сравнении с орудием юноши он был поменьше, но вполне соответствовал средним мужским стандартам. На фоне белой, почти безволосой кожи тела его «копьё» казалось чуть темнее, головка, сталкиваясь с рукой, истекала смазкой. Грубые на вид руки юноши ласкали очень тонко, заботясь чуть ли не о каждой венке, каждой складочке. Ань Жюле задыхался. Прежде он гнушался девственниками, считая их неотёсанными, бестолковыми неумехами… но этот юноша опровергал все его прежние представления. Хоть он и был новичком, но внимательно следил за каждой реакцией Ань Жюле; по его прикосновениям чувствовалось, что он боится сделать что-то неправильно; в его блестящих чёрных глазах под слегка приподнятыми бровями застыл немой вопрос: «Ну как? Не плохо?» Если партнёр реагировал легко, он усиливал интенсивность, если хмурился — изменял приёмы. Кончики пальцев Ань Жюле, вцепившиеся в кровать, покраснели, сердце стучало, как барабан, он ещё никогда так спокойно не занимался… сексом. Прежде, бывало, он отправлялся в постель, как на войну: «Ты не умеешь это делать?», «Там нельзя кусать, чуть полегче, нет, нет, не надо со всей дури, над тобой что, мать в детстве издевалась, не кормила тебя?» Теперь же рот использовался не для обороны, а только для дыхания и поцелуев, и юноша целовался очень приятно, хотя и не обладал большим мастерством; просто прикладывал рот ко рту и всерьёз полагал это поцелуем. С оральным сексом дело обстояло ещё хуже, но для этого действительно нужно накопить достаточный опыт. Ань Жюле подумал, что если паренёк будет прилежно учиться, на это потребуется не так уж много времени, а он сам скорее всего станет одним из сотен, исчезнувших в его окружении. Но здесь и сейчас он, Ань Жюле — его первый мужчина. И эта мысль делала Ань Жюле необъяснимо счастливым.