Счастливая жизнь.

Вести себя по-мужски. Ду Яньмо направился к рукомойнику, чтобы вымыть руки. У Ань Жюле уже язык чесался от нетерпения начать разговор. Хотелось закурить, но делать это на священной территории школы слишком грешно, хотя в углу неподалёку собралась кучка малолетних хулиганов, которые сидели на корточках и курили с многоопытным видом, счастливые, как небожители. Ду Яньмо вымыл руки, и Ань Жюле счёл этот момент подходящим, чтобы извлечь из сумки документы: — Вот, это твоё. Увидев документы, Ду Яньмо слегка моргнул глазами и как бы с облегчением вздохнул: — Спасибо. Он взял и даже не посмотрев, положил в карман форменной куртки. Ань Жюле удивился: — Ты даже не проверишь? — Зачем проверять? Ань Жюле присвистнул: — Ну, вдруг чего-то не хватает? Юноша немного подумал: — Прости, что доставил тебе беспокойство. — … «Спокойный и непрошибаемый, как Владыка небесный! Богатство и почести преходящи, слава или позор уже никого не удивляет; тут действительно не хватает извилин?» Он прищёлкнул языком, «законченный инопланетянин, причём, особо хитрый вид, правильный, неприступный, выдержанный. Если бы тогда он не попался мне на пути, если бы мне ещё не приглянулась его «нижняя балка», я бы ни за что не вступил с ним ни в какие сношения!» К счастью, сейчас ещё не поздно устраниться. — Ладно, твоё тебе вернули, а дальше… Ты двигаешься по своему широкому фарватеру, а я тихонько бегу по своему узенькому мостику. Так что, молодой человек, наслаждайся здоровой школьной жизнью, а тот день… Представь, что это был сон, ты проснулся и ничего из него не помнишь. Представьте себе пятнадцатилетнего подростка, который не умел трахаться и вдруг трахнул взрослого дяденьку; отрастил такое «стропило» и вместо того, чтобы гордиться своим достоянием, взял и расплакался. Но он и сам готов был плакать от счастья: в его жизни появилась надежда! Ему очень хотелось добавить: «когда тебе исполнится восемнадцать, навести своего первого мужчину, он с удовольствием будет с тобой; впрочем, кто знает, как всё изменится за три года и каковы будут жизненные обстоятельства; но если мы предназначены друг другу судьбой, мы конечно встретимся и вновь возжелаем друг друга». — Давай, пока. Ань Жюле помахал рукой и развернулся к выходу, но его схватили за локоть и остановили. Потом так же, как тогда, взяли за левое запястье, в том же положении, с той же силой и с тем же… огнём. По его спине до самой макушки пробежали мурашки, кончики пальцев мелко задрожали. Он не мог понять, почему это происходит с ним, он только обернулся и встретил пристальный взгляд мальчишки. В сгущающихся сумерках под тающими лучами заходящего солнца его чёрные глаза словно стали прозрачнее, заставляя сердце покориться их простодушному и чистому взгляду. Конечно, он ещё не столкнулся с тёмной, греховной стороной общества, не замарался в обывательской грязи, не лишился юношеской простоты и наивности; он ещё мог просто смотреть прямо в глаза. У Ань Жюле перехватило дыхание, парень был слишком силён, настолько, что он не мог вырваться из захвата. Подросток посмотрел на него бессмысленным взглядом, пустым и чистым, как зеркало, и вдруг произнёс: — Я навёл справки. — Что? — Когда ты узнал мой возраст, ты испугался и сбежал, а я вернулся и погуглил: ты вступил в половую связь с человеком, не достигшим 16 лет. Получается, ты нарушил закон. — … Ань Жюле словно ледяной водой окатили. Он долго не мог прийти в себя. Ему угрожают? Ему угрожают? Он не ослышался, ему угрожают?! Он ошибался на его счёт, этот мальчик не так наивен! Видимо, Ду Яньмо считал, что его должны выслушать и понять, и продолжал гнуть свою линию: — Я не обращался с жалобой на тебя. — Дерьмо! — Ань Жюле выдернул, наконец, свою руку, — Твою мать, хочешь жаловаться, иди, вперёд! Я уже давно плюнул на всё и смирился, мёртвая свинья ошпариться не боится. Если я сяду в тюрьму, передо мной откроются новые пути, моя жизнь продолжится в новом направлении, только и всего. Выйдя из тюрьмы, он сможет уехать за границу и найти там убежище, все его способности останутся при нём, и дурная слава их не отнимет. А вот с юношей всё будет по-другому. И кто в конце концов должен бояться? В воображении тут же возникли образы предполагаемых сокамерников, разрисованных наколками драконов, тигров и дьяволов, *у-уу, жуть какая! От этой картины у Ань Жюле даже дыхание перехватило. (*Среди китайской братвы, живущей «по-понятиям», распространены подобные татуировки, они говорят о том, что обладатель такого тату либо сидел, либо имеет отношение к криминальному миру. Информация от kirillasoe). Он прищурился, как раз собираясь объяснить этому юнцу, что означает «вести себя по-мужски», когда Ду Яньмо снова заговорил: — Я хочу продолжать делать это с тобой. — Делать? Что? — Заниматься любовью. — … Мальчишка говорил так невозмутимо, как будто рассказывал, как «мы в тот вечер гуляли вдоль реки, ха-ха-ха-ха, потом взялись играть в весёлые догонялки, было так здорово, что неплохо бы повторить». Ань Жюле вспомнил, сколько превосходного мастерства он проявил в ту ночь, заставив его познать вкус секса и захотеть ещё, и не удержался от поправки: — То, что мы делали в ту ночь, не называется «заниматься любовью». Это называется «совершать половой акт». Ду Яньмо моргнул глазами: — А есть разница? «Да-а, как всё запущено». — Для двоих заниматься любовью… означает желание любить, но между нами этого нет. Чисто биологически это спаривание или случка, по-английски это называется sex. Если ты хочешь заниматься любовью, тебе следует пойти к своему… любимому человеку. Ду Яньмо задумался: — Всё так, но я ему не нравлюсь. Едва произнеся эту фразу, он снова закрылся, как в раковине. Он выглядел безразличным, только тень, мелькнувшая в опущенных глазах и прерывистое дыхание выдавали его. Всё-таки в пятнадцать лет очень сложно скрывать свои чувства. Ань Жюле посмотрел на него, и какой-то отдалённый уголок его твердокаменного сердца чуть-чуть смягчился: — Эх, школьник. Ду Яньмо вопросительно посмотрел на него: — При чём здесь это? — Пф-фф, — Ань Жюле рассмеялся. Такая непосредственная реакция подростка показалась ему очень наивной и… в чём-то очаровательной. Хотя он выдвигал «требования», но распутство не имеет никакого отношения к симпатии. Откровенно говоря, та ночь с подростком была восхитительна, несомненно, эти три акта можно назвать самым лучшим в мире сексом из всего, что было в его жизни до этого. Особенно в этот период, когда он весь высох, как пустыня, и вот-вот готов был растрескаться, появление Ду Яньмо бесспорно было подобно благодатному дождю, оросившему бесплодные поля, но не затопившему их. Если бы это не было противозаконно, Ань Жюле хотел бы проделать это с ним ещё много-много раз. И тем не менее, ему только пятнадцать, и если в первый раз он об этом не знал, то второй раз уже боялся возмездия, что «член сгниёт, и хризантема порвётся». Вспомнив «проклятие» лучшего друга, Ань Жюле принял приличный вид и погрозил пальчиком: — NO, я взрослый человек, и я не могу согласиться на такое дело. Впрочем, Ду Яньмо не воспринял это всерьёз: — Мне в следующем месяце исполнится шестнадцать. -? — После шестнадцати у меня будет половая независимость, и мы с тобой можем… Спариваться, не нарушая закон. — … Прожив двадцать восемь лет, Ань Жюле, наконец-то, понял, что означает открыть рот и молчать, будто хуй проглотил. Этот ребёнок… где-то глупый, а где-то очень кстати хитёр! Однако, вопреки его хитрости, он очень откровенен, а откровенность не вызывает в людях отвращения. Ань Жюле прикрыл лицо ладонью: — Где ты это слышал? — Я погуглил. — … Всё зло от Гугла, насколько же он развращает и детей, и взрослых! Ду Яньмо вынул из кармана телефон: — Какой у тебя номер? Ань Жюле бросил на него быстрый взгляд и назвал наобум несколько цифр. Ду Яньмо сделал вызов и нажал на громкую связь: — Номер, который Вы набрали, не существует, проверьте его и наберите снова, благодарим. — … «Нехорошо как-то вышло». Парнишка не сводил с него глаз. Ань Жюле вернул ему взгляд; это слишком ответственный шаг, чуть оступился — и конец. Пусть он испытывал отвращение к преступным делам, однако, как татуировка тигра и дракона оставляет следы когтей на коже, так же и с сексуальностью, она неистребима. Не то, чтобы он так уж боялся тюрьмы, но проблема в том, что в тюрьме его обреют налысо, а он считал, что у него некрасивая форма черепа. Его эстетическое чувство не перенесло бы этого. В своё время, когда встал вопрос о службе в армии, на его счастье появилась возможность альтернативной службы. В следующей жизни он хотел бы родиться тоже красивым, некрасивым он предпочёл бы умереть! Ду Яньмо был очень терпелив, он не торопил его, ожидая, когда он уже закончит ломать очередную комедию. Есть такая детская игра «в гляделки»: ты смотришь на меня, я смотрю на тебя, кто первый засмеётся, тот и проиграл. В этой игре подросток наверняка не имел себе равных в мире… Есть такие люди, их сияющий взгляд способен привести тебя в трепет; и если такой человек сам не отступится, ты не сможешь пошевелиться под его взглядом, как будто тебя пригвоздили к месту. И человек, обладающий такой силой взгляда, отличается от обычных людей более сильной волей. У Ань Жюле закралось подозрение, не являются ли оставленные в отеле документы своего рода манёвром? Если бы он сегодня не принёс их, для юноши это было бы способом разыскать его… «Да ладно, у тебя просто мания преследования», подумал Ань Жюле, выдохнул и нервно взъерошил свои волосы. «А-аа, была-не была». Он выхватил из рук подростка мобильный и махнув на всё рукой, набрал свой номер и нажал на вызов. Раздалась мелодия Леди Гага: «Давай поиграем в игру под названием «любовь»! Поиграем в любовь. Ты хочешь любви или славы? Ты всё ещё в игре? Играешь в любовь…» (перевод лингво-лаборатория «Амальгама»). В списке его господина Ануса нет такой игры, с которой бы он не справился. «Зато есть такие игры, с которыми не справишься ты, так что посмотрим, мальчик». Он достал свой телефон, прервал мелодию, а подержанный телефон Ду Яньмо вернул, пришлёпнув к его груди. Посмотрел на него снизу-вверх и жёстко сказал: — Ты хочешь поиграть, ну что ж, я не против. За то время, пока тебе не исполнится 16, обдумай всё как следует, а пока не докучай мне. Повернулся и направился к выходу. Через несколько шагов его настиг телефонный звонок. Ань Жюле посмотрел на незнакомый номер, нетрудно догадаться, чей. Мысленно выругавшись, нажал на соединение: — Ну, что ещё? Голос Ду Яньмо очень ровный, по телефону это было ещё более заметно: — Можно, я буду посылать тебе сообщения? Сообщения… он вдруг подумал, что в эпоху чрезмерной популярности смартфонов морально устаревшая модель телефона подростка может служить разве что оружием, им можно швырнуть в кого-нибудь, и телефон не разобьётся. Ань Жюле, не замедляя шагов, выдохнул в трубку: — Можно, но я не уверен, что смогу ответить. — Не имеет значения. Легко и просто, спокойно и тихо, всего три слова. Ань Жюле остановился, смутно расслышав еле уловимую перемену настроения подростка. «Не имеет значения, достаточно того, что кто-то хочет услышать мой голос, остальное не имеет значения». Ань Жюле почувствовал горечь во рту и оглянувшись, увидел в отдалении слегка сжавшуюся фигуру подростка, он так и стоял там, где он его оставил. Слабый порыв ветра принёс с собой зимнюю прохладу, шорох опавшей листвы коснулся уха, внося смуту в его мысли. Что-то неописуемое происходило в глубоких тайниках его души. Левое запястье, которое только что крепко сжимала рука подростка, еле ощутимо покалывали мелкие иголочки, вонзаясь в хрупкие нервные окончания, обветренные щёки мёрзли, покрываясь мурашками. Ань Жюле громко цокнул языком и прервал соединение. Затем выкурил несколько сигарет подряд, пока изо рта не ушло чувство горечи, и только тогда он смог уйти, не оглядываясь. *** Весь следующий месяц Ань Жюле, как обычно, был занят. «Безупречный» выпускался пятого числа каждого месяца, и сроки сдачи поджимали, особенно наседали всякие церберы и прочая нечисть перед вратами Ада, они не собирались ждать, смогут ли люди уложиться в срок с доставкой. Тем более, за две недели до публикации, все трудились на конвейере под названием «крайний срок», в конце которого стояли главный редактор и владелец журнала с ножом в руках, кто не успел — хрясь! — и до свидания, до встречи в Раю. В цейтноте все поголовно, от главного редактора до девушки, подающей чай, и уборщицы. Женщины растеряли всю гламурную утончённость, а мужчины, очутившись по другую сторону праздничных декораций мирового искусства, больше походили не на людей, а на познавших все превратности жизни пожилых гейш. Рядом крик на грани истерики: — Какой ублюдок прислал эту дрянь? Мне нужен настоящий художественный стиль! Мне не нужен фольклорный стиль! Ю Юй в яростном негодовании размахивала браслетом из драгоценных камней, сожалея, что не может бросить его в лицо тому, кто отвечает за рынок сбыта этого бренда, так как его нет на месте. Жэнь Ий, отвечающая за американскую косметику, прошлёпала мимо в сине-белых сланцах (традиционные тайваньские шлёпанцы сине-белого цвета), как душа покойника, и напомнила: — Ю Юй, ты поосторожнее размахивай этим, сначала посмотри на ценник. — Сто шестьдесят тысяч?! Охуеть! Да это чистый грабёж! В редакционном отделе и там, и сям выкрики, как при погроме, сейчас ни у кого не хватало выдержки прикидываться деликатным. На Ань Жюле очки в толстой, чёрной оправе и та самая испорченная и постиранная белая майка, а на ней мокрый след от кофе, растёкшийся глубоко и самобытно, как будто набрызгали кистью горный пейзаж. Сидя в глубоком кресле перед компьютером, он расставлял по порядку значки программного обеспечения, передвигая их по монитору. Сократил и отредактировал план прошедшего генерального собрания и поместил его в угол рабочего стола. Ю Юй бросила браслет, как горячую картофелину, подошедшему редактору, ведущему тему золота. Последний, занимаясь комплектацией номера, заметил, обращаясь к Ань Жюле: — Это же не поместится… Ань Жюле дёрнул ртом и открыл архивный файл, заполненный золотом так, что слепило глаза. — Что скажешь? — спросил редактор. — Мы не должны вызвать у бренда «С» неудовольствие сбытом… Если люди присылают им что-то, они должны изыскать способы разместить рекламу; будучи редактором модного журнала порой не имеешь другого выбора, разве что идти разводить свиней. — Эрик, ты согласен? Расслабься, его жопа достаточно растянута, так что стоимость этого браслета проглотит без проблем. Я считаю, что мы отдали ему дань уважения. Ань Жюле закончил и ясно дал понять редактору, что можно относить изделие на фотосъёмку. Он перенёс оформление полосы. Арт-директор для того и существует, чтобы ради красоты либо непрестанно подхлёстывать, либо постоянно вносить изменения. Он взял чашку и сделал глоток холодного кофе, вкус был уже прокисший, и он непроизвольно выплюнул напиток обратно: — Буэ-ээ. — Блядь, Ань Жюле, для кого ты эту ярмарку устроил? Ю Юй хотела заварить кофе и никак не могла найти чашку; как и следовало ожидать, она обнаружила на краю стола Ань Жюле целую батарею выставленных в ряд разнокалиберных и разноцветных бокалов и чашек. Уже несколько дней Ань Жюле не различал, откуда пьёт, он потрогал одну за другой чашки и наконец, нащупал одну с тёплой жидкостью, прополоскал рот: — Это жертвенные дары Богу А. — Adobе что ли? Он бездумно поправился: — Нет, АV. (АV — сленг, аудио-видео вход, одна из модификаций зашифрованного названия «анус», тоже на «А»). — … — Ю Юй помолчала, — Когда закончу этот выпуск, подарю тебе набор чашек из лимитированной коллекции. — Ещё эти сиськи не настоящие, весь месяц передо мной её фальшивые сиськи, скоро тошнить начнёт. Он указал на фото популярной модели на обложке, поговаривали, что у неё силиконовая грудь, но… слухи оставались слухами. — Лучше дать тебе двух парней, чтобы избавить от тяжкой работы воображения. — Юй, ты Богиня! Я исправлюсь ради тебя! — Да пошёл ты! — Ю Юй показала ему средний палец и вызвала молоденькую уборщицу, велев собрать все бокалы и чашки с его стола, оставив ему только одну, из которой он пил. Неизвестно, как давно Ань Жюле хотел пить, но всё уже остыло. Он цокнул языком, придётся пойти в чайную комнату. Его встретила запертая дверь и прикреплённый к ней листок А-4 с грозной надписью: «Ключ найдёте у Ю Юй; Ань Жюле, не забудь прийти со своей чашкой! Иначе будь проклят, чтоб у тебя хер сгнил, и жопа разорвалась!» Ярко-алый жирный маркер подчеркнул всю злобу писавшего. Приходится это признать! И почему последнее время каждый норовит проклясть его гнилым хером и рваной жопой, неужели он и правда был слишком распущенным? Он вернулся на своё место, больше не утруждая себя, чтобы снова встать, и залпом выпил холодный чёрный кофе. Кислый, просто вырви глаз, но в некотором отношении очень стимулирует пробуждение мозговой деятельности. Когда-то он завёл карту донора органов, а потом, естественно, потерял её. «Мои внутренние органы определённо почернели. Покрылись жирной, несмываемой чёрной грязью». Поэтому он Чёрная Хризантема. В одиннадцать ночи он, наконец, собрал рекламную полосу, большое дело свершилось. Косметика женщины размазана, давая живое представление о визуальном стиле, усы и борода мужчины промокли от капель дождя; он смело пошёл по пути плагиата. У самого Ань Жюле было мало волос на теле, вдобавок, он их регулярно удалял, чем дальше, тем меньше они росли. Он собирался оставаться молодым всю жизнь, достигнуть молодым пятидесятилетия и даже тогда целоваться с молодыми юношами… Предполагалось, что его партнёру должно быть где-то восемнадцать. Он взял мобильный и пошёл в комнату отдыха. Большинство сотрудников уже ушли домой, но Ю Юй к его удивлению была ещё там. — Почему ты не ушла? Ю Юй громко вздохнула: — Переживаю. — Понятно. У Ю Юй было слабое горло, и она не выносила запаха табака. Ань Жюле расположился подальше от неё, у окна, и закурил. Скользя рукой по дисплею мобильного, небрежно спросил: — Тебя что-то тревожит? — Связалась с малолеткой. — Пф-фф, кх-кх, — Ань Жюле поперхнулся дымом и закашлялся. Ю Юй нахмурилась: — Что ты на меня так смотришь? На этот раз это не моя инициатива. Ю Юй имела громкую репутацию ветреной особы, они с Ань Жюле, как самка с самцом, взявшись за руки и объединив усилия, вполне могли бы истребить всё мужское население планеты в возрасте от восемнадцати до пятидесяти лет включительно. Ань Жюле подумал: «увы, это большая глупость. Если бы ты знала, как я тебя понимаю, ведь моё сердце гнетёт та же печаль! Но мою собственную ситуацию так просто не объяснить. Допустим, все знают, что некто педик, что он трахает молодых мальчиков-проститутов, но совсем другое дело, если его соберутся арестовать и посадить за совращение несовершеннолетнего!» Ань Жюле пришлось отвести взгляд от коллеги и сосредоточиться на телефоне. Он скользнул пальцем по сенсорному экрану. Обычно он просматривал FB (facebook) и LINE (приложение для смартфонов и ПК, средство моментального обмена сообщениями (текст, аудио- и видео-звонки, передача файлов) корейского происхождения), но в этом месяце у него появилась другая привычка: сразу после разблокировки телефона он проверял список входящих коротких сообщений. Раньше у него не было даже иконки SMS на поверхности экрана. Целый ряд сообщений, за исключением рекламных рассылок и предложений кредита от разных банков, все от одного и того же человека. От нечего делать он начал просматривать их с самого начала. Первое сообщение пришло в тот же вечер, после того, как они заключили сделку, содержание было предельно коротким: «Спасибо тебе, все документы в порядке». Он действительно проверил? Ань Жюле очень сомневался… Этот пацан действительно не собирался играть. У Ань Жюле окончательно пропало настроение, лучше самому пойти поиграть в онлайн-игру с эльфами. Потом пришло ещё несколько сообщений, какие-то общие фразы, о приходе каждого сообщения оповещал весьма своеобразный рингтон. Однажды по пьяни он скачал на рингтон для входящих SMS пикантное звуковое сопровождение: отчётливый мужской голос, подобно похотливой кошке, тихо стонал: «Да-а, входи, входи…» Рингтон длился меньше минуты, фраза повторялась несколько раз, это действительно слишком, он не боится, что член атрофируется? Терпение Ань Жюле лопнуло, он схватил телефон с намерением немедленно удалить этот грязный рингтон, и вдруг увидел только что пришедшее SMS: «У тебя на левой щеке ямочка». — … Он школьник… всего лишь школьник. Ань Жюле незаметно дотронулся до щёки, у него действительно была ямочка, и она ему очень не нравилась, ему казалось, что ямочка придаёт ему слишком детский вид, показывая его наивность. Поэтому он специально приучил себя не слишком широко улыбаться. Он не знал, должен ли похвалить подростка за его потрясающую наблюдательность… Прошло три минуты, и новое сообщение: «Очень красивая». Ань Жюле усмехнулся, и на эти два слова нужно было потратить три минуты? Он не глядя удалил это сообщение вместе с накопившимися ранее рекламными рассылками и написал ответ: «Спасибо. В один день можно отправлять не больше трёх сообщений». Мальчик прислал вопрос: «А пять можно?» Ань Жюле: «Нельзя». «О». «Это тоже считается». «Сегодня не считается, я уже так и так отправил много сообщений». Ань Жюле закатил глаза, поставил телефон на беззвучный режим и побежал в душ. Помылся, вернулся и принял новое сообщение: «Луна очень красивая, спокойной ночи». Видимо, не рассчитывая на продолжение диалога, Ань Жюле с облегчением вздохнул и решил удалить все сообщения сразу, одним махом, но его палец остановился на этом «луна очень красивая». Он закрыл письмо и движимый сердцем, подошёл к окну, глядя на величественное зрелище. Близилось полнолуние, диск прибывающей луны сверкал ослепительно ярко, как горный хрусталь, и это сияние во мраке ночи как будто действительно передавало тепло другого человека. Хотелось бы надеяться, что это надолго… Ань Жюле какое-то время созерцал луну и думал, а потом отправил мальчишке ответ: «Спокойной ночи». После этого Ду Яньмо стал соблюдать жёсткое правило: не больше трёх сообщений в день. Спасибо погоде за то, что дала нам тему для разговора — неизвестно, кто это сказал, но это истинная правда. «Доброе утро, хорошая погода», «Добрый день, идёт дождь», «Добрый вечер, похолодало, одевайся потеплее». И всё в том же духе, одно сообщение стоит три юаня, но подросток как будто не думал о деньгах. Сообщения накапливались каждый день, вскоре их собралась по крайней мере сотня. Удаляя некоторые, Ань Жюле задавался вопросом, интересно, сколько денег на карманные расходы получают нынешние школьники? Он не удержался и спросил: «Ты каждый день посылаешь сообщения, сколько же денег ты тратишь?» «Я могу в месяц отправлять до 300 сообщений». — … Оказывается, это почти бесплатно. Ладно, коли так, можно и не читать. Однако, иногда он мог отправить один-два ответа, обычно равнодушных, ни о чём. Ю Юй, глядя на то, как он непрерывно получает SMS-ки, шутливо спрашивала: — Ты с кем-то встречаешься? У тебя появился тайный воздыхатель? Ха, опять SMS? Ты вернулся на путь истинный. Ань Жюле посмеялся: — Кое-кто хочет поиграть, а я всего лишь поддерживаю флирт. Он не забывал, что у подростка есть «любимый человек», и ему было безразлично, как будут развиваться события, а Ду Яньмо тоже об этом не говорил. Разумеется, это его дело, его жизнь, возможно, парнишка просто хочет попробовать с другим человеком, поэтому и связался с ним. Во всяком случае, ни тот, ни другой не признавали, что между ними что-то серьёзное, игра закончится, а жизнь туманна и переменчива. Некоторое время назад, когда очень сильно похолодало, Ань Жюле зарылся в куче черновых набросков, скопившихся на его рабочем столе и требующих срочного завершения. Как говорится, если хочешь улучшить качество жизни, сперва нужно начать работать. В качестве основной идеи для оформления нового проекта он взял тему жизненных ценностей. 70-летний владелец издания набросился на него чуть ли не с ружьём, лопаясь от ярости и негодования. Перепробовали по кругу разные стили и в итоге всё завернули. Ань Жюле вне себя от злости готов был опрокинуть стол, страстно желая отправить владельцу единственное слово, которое нельзя применить к его возрасту: «fuck, fuck, fuck!»… В комнате не было отопления, и когда он положил руку на мышку, она была ледяная. В расстройстве он нарисовал в PS (программа для рисования, фотошопа и пр.) большую кучу дерьма, глянул искоса на отложенный в сторону телефон, подумал, подумал… И написал SMS-ку: «Я весь замёрз, мне грустно». Для человека нормально искать кого-то, чтобы излить всё своё недовольство, и если такой человек есть рядом, на него можно вывалить всё. Ду Яньмо ответил сразу, и Ань Жюле полюбопытствовал, что он там написал, в результате от злости чуть не захлебнулся кровавой рвотой. «Иди побегай». И всё. На эти два слова Ань Жюле ничего не ответил. А Ду Яньмо прислал новое сообщение: «Мне нравится бегать. Когда мне холодно или грустно, когда я чувствую себя несчастным, я иду бегать». Так вот, в чём дело. Ань Жюле и раньше предполагал, а теперь убедился, что подросток занимается каким-то спортом, иначе он не имел бы в столь юном возрасте такого развитого, сильного тела. Ань Жюле представил себе бегущего мальчика, представил, как слаженно и красиво сокращаются его мышцы, такой лёгкий и прекрасный кадр… Да, несомненно эта картина будет радовать и сердце, и глаза. Он полюбопытствовал: «А почему ты не играешь в мяч?» «Играть в мяч нельзя в одиночку, а бегать можно». После этого сообщения Ань Жюле подумал: «вот это да… неужели у него нет даже приятеля, с которым можно поиграть в бадминтон? Это ужасно». И написал: «Ну, тогда хорошенько побегай». «Я сегодня уже пробежал двадцать километров». — … Как представить, что такое двадцать километров? Для него, как для человека, который выйдя из дома и пройдя пешком 10 минут, уже хочет сесть в такси, вообразить такое слишком сложно. Ду Яньмо: «Погода хорошая, звёзды такие красивые, я хочу, чтобы ты полюбовался». «Спасибо, обойдусь», подумал Ань Жюле и ответил: «Давай, школьник». Ду Яньмо: «Пока». Ань Жюле улыбнулся и продолжил править набросок. Правил и думал, когда в последний раз кто-то звал его посмотреть на звёзды, как давно это было? Он только помнил, как в детстве они всей семьёй забрались на Алишань (гора на Тайване), и его разбудили в три часа ночи, чтобы подготовить к восходу солнца. Ему до смерти хотелось спать, тогда кто-то похлопал его по голове со словами: «Сяо Ле, посмотри». Палец показал на небо, Ань Жюле поднял голову и посмотрел. И перед его взором мгновенно по всему небу рассыпался яркими осколками Млечный путь, как будто там опрокинули мешок с мелкими бриллиантами, их ослепительный блеск колол глаза. Говорят, вороны любят собирать всё блестящее, но разве люди чем-то отличаются от ворон? Звёзды слишком далеки, до них не дотянешься, поэтому люди вместо них гоняются за бриллиантами. По прошествии времени люди стали считать, что ценность бриллиантов намного превосходит эти небесные искорки. Грубейшее заблуждение. Ань Жюле встряхнулся и переосмыслил дизайн. ………. В конце концов он сдал две версии: справа на фиолетовом фоне серебряными иероглифами выложено слово «цена» в прозрачном глянце, центр сверху украшен мелкими бриллиантами, тиснёными серебром, внизу внешний слой покрыт прозрачной калькой, под которой белой краской нарисована полураскрытая ладонь, тянущаяся к «звёздам» и достигающая слова «цена». В концепции проекта он написал: «Бриллианты — это звёзды, которые можно взять в руки», всё на одной странице посреди ночного звёздного неба. Другая версия: посередине листа кусок говна, под ним надпись «This is your world/worth» (англ. Это ваш мир/ценности). Конечно, с его стороны это было шуткой. Американский редактор был его давним другом и не понимал юмора, но он совершенно неожиданно заявил: — На самом деле владельцу журнала очень понравился тот твой проект, с кучей говна, довольно броско и смешно, но автор изделия, как назло, воспротивился. Ань Жюле подумал: «на его месте я бы тоже не захотел размещать в центре обложки кучу говна». Короче говоря, в известной степени он был благодарен Ду Яньмо за идею, поэтому он изменил его ник в списке контактов телефона, из «тупого школьника» он превратился в «Сяо Гампа». Тот Гамп из фильма «Форрест Гамп» был тем, кто всегда шёл прямым путём, говорил правду, не умел изворачиваться и не знал, что такое обманывать, прогибаясь под обстоятельства; он и правда был на него похож. Пожалуй, ещё… честный, искренний, открытый, и в придачу любит бегать. ……………. Оторвавшись от воспоминаний, Ань Жюле закурил, взглянул на телефон и неожиданно улыбнулся. Ю Юй бросила на него пренебрежительный взгляд: — С чего это у тебя такая похотливая улыбка во всё лицо? — Отъебись, каким глазом ты увидела похоть в моей улыбке? Ю Юй показала на свои глаза: — Вот этими двумя увидела. — Я выколю тебе глаза, — Ань Жюле отложил сигарету и поднялся, — Я редкий романтик, а ты так говоришь обо мне! После сделанной работы так приятно похихикать, поприкалываться. Ань Жюле был уверен, что сегодня ночью он точно прекрасно выспится, как вдруг из телефона донёсся пошлый рингтон: «Да-а, входи, входи…» Ю Юй: — … Ань Жюле: — … Ю Юй закрыла лицо ладонью: — Разве можно после этого опуститься ещё ниже? — Я попробую. Он начал тщательно просматривать телефон, нет ли там других вульгарных рингтонов. Ю Юй закатила глаза: — Нет уж, я не хочу это слушать. И вышла из комнаты отдыха. Ань Жюле сделал последнюю затяжку и опустил глаза на экран телефона, где мерцал сигнал входящего сообщения. Он открыл его и мгновенно закашлялся. Там было написано: «Через несколько минут наступает мой день рождения». Он взглянул на настенные часы, через пять минут будет двенадцать. «靠靠靠!» Он совсем забыл об этом!