Счастливая жизнь.

Глава 6. Любитель собак. Ровно в 12.15 по полуночи Ань Жюле вбежал в метро. Он переоделся; работая в модном журнале никогда не имеешь недостатка в одежде и аксессуарах. Мужские костюмы и женские наряды, хорошие бренды и дрянные, все висели в одной комнате; прежде, чем отправить их в чистку после фотосессий, их можно было носить. К сожалению, все модели были одного стандартного размера, брюки оказались слишком широки и длинны; Ань Жюле затянул ремень как можно туже, но они всё равно были для него слишком свободны, и это неизбежно сказывалось на походке. Он успел на последний поезд в метро, вдобавок ещё ехал с пересадкой, он задыхался от бега, чуть ли не теряя на ходу брюки. Торопливо шёл по холодной ночной улице на окраине города и сам себе диву давался: до-вести себя до такого состояния и всё ради какого-то перепихона? Тридцать минут назад мальчишка прислал ему SMS-ку: «Через несколько минут наступает мой день рождения». Ань Жюле аж задохнулся. Он не забыл, как месяц назад сказал подростку: «Пока тебе не исполнится шестнадцать, не докучай мне». За исключением коротких сообщений, мальчик послушно не докучал, но сейчас ему действительно исполнилось… Прочитав сообщение, Ань Жюле прислонился к стене, снова закурил, глубоко затянулся и выпустил дым. Он послал ответ: «Поздравляю». Снова пришла SMS от подростка: «Я хочу с тобой увидеться». … Хочет увидеться с ним? Он хочет только трахнуть его, это правильнее! «Старший брат устал, давай в другой раз, тогда и отдохнём подольше?» Ду Яньмо: «Я хочу с тобой увидеться». Ань Жюле взъерошил волосы на голове, недовольно цокнул, выпуская дым, и молниеносно отбил ответ: «Сегодня не получится». Он очень устал и не в настроении. Однако, пацан упорствовал, прислав всё ту же фразу: «Я хочу с тобой увидеться». Он хочет нарушить послушно соблюдаемое правило: не больше трёх SMS в день. Этот паршивец теперь так и будет воспроизводить одно и то же сообщение? Ань Жюле взял мобильник, погасил сигарету и вышел из комнаты отдыха. Он зверски устал, но тем не менее морально был возбуждён, в организме ещё бурлил остаточный адреналин после хорошо сделанной работы. Он посмотрелся в зеркало в редакционном отделе, облизал губы и в конце концов быстро набрал сообщение: «Жди возле входа того же отеля, что и в прошлый раз». Он и в самом деле очень устал, но неожиданно, подстёгнутый несколькими простыми словами подростка, испытал прилив настойчивого желания. Ань Жюле быстро сменил одежду и пулей кинулся в условленное место. Мальчик хочет отпраздновать день рождения, он хочет отпраздновать сдачу проекта, хороший повод провести время с удовольствием. По правде говоря, Ань Жюле не собирался развивать с этим юнцом какие-то особые отношения. Слишком он молод. Пятнадцать… Нет, уже шестнадцать лет, помимо того, что ни о какой любви речи не идёт, возраст подростка ни то, ни сё, это возраст, когда человек ещё не определился в жизни, когда он в смятении и растерянности ищет себя. Тем более, что он уже понял, что в сексуальных предпочтениях отличается от других людей. Не говоря о любви, редко бывает, когда встретишь плывущее мимо бревно и сразу захочешь присоединиться к нему. Ань Жюле и не возражал, у кого в жизни не было такого периода? «Когда всё закончится, не важно, была ли это любовь или не любовь, ты станешь всего лишь пылинкой в истории его жизни. Ветер времени подует — и ты исчезнешь. Как пепел». Ань Жюле чрезвычайно глубоко чувствовал, что достиг высшей точки в своей жизни, совсем так, как написано у Бай Сяньёна *в его «Незаконнорожденном» — им описана равнодушная толпа и блуждающий по улицам глубокой, тёмной ночью одинокий ребёнок, брошенный беспризорник. У него есть эта книга, но хотя это и знаменитая книга, он так и не продвинулся дальше трёх начальных страниц. (*Бай Сяньён — писатель китайско-тайваньско-американского происхождения) Несмотря на поздний час, были открыты несколько лавочек, торгующих всякой всячиной. На одном из лотков одна тётушка продавала ярко-алые черепахи (клейкие рисовые пироги «красная черепаха»; черепаха — символ долголетия, на дни рождения в семьях всегда пекут; подробнее в сноске под главой**). Увидев потенциального покупателя, она шагнула к нему и весьма любезно предложила: — Не хотите ли купить, такие вкусные, м-м! Обычно Ань Жюле не нравились такие рыхлые, клейкие вещи, но, возможно, сегодня было слишком холодно, а у тётушки были такие искренние ямочки на щеках; он подумал-подумал, вытащил кошелёк и купил один пирог. Как только он подошёл к отелю, сразу увидел подростка, сидящего возле узорчатой ограды под рассеянным светом ночного фонаря, в спину ему дул холодный ветер. На нём был толстый, грубый чёрный пуховик, он сидел прямо и неподвижно, как статуя, желающая слиться с темнотой. Если бы не вылетающий периодически изо рта белый пар от дыхания, Ань Жюле и принял бы его за статую. Он подошёл, держа руки в карманах, мальчик заметил его и поднял на него взгляд. Ань Жюле достал красную черепаху и вручил подростку: — С днём рождения. Ду Яньмо ошеломлённо принял пирог и приподнял уголки губ в лёгкой улыбке: — Спасибо. Лёгкая хрипотца в голосе говорила о том, что у него ещё не закончился период мутации, такие знакомые нотки, которые проскальзывают в голосах всех подростков. Когда-то давно, в своей юности, он и у себя слышал эту единственную особенность, принадлежащую подростковым голосам, когда разговаривал со своими сверстниками. Мальчик улыбался так искренне и чистосердечно, что у Ань Жюле сжалось сердце. — Давай войдём. На улице было слишком холодно, не говоря о том, что нежная кожа Ань Жюле уже не выдерживала порывов злого ветра, ещё неизвестно, как долго подросток дожидался его. Они вошли в отель. За стойкой сидел всё тот же старик, на этот раз он был беззастенчиво поглощён просмотром порно. «Однако, силён дядя» – подумал Ань Жюле и сказал: – Отдых. — Отдых. Видимо, старик дошёл до самого интересного места, потому что даже не взглянул на них: — Четыреста. Ань Жюле достал двести, положил на стойку и посмотрел на мальчишку. Тот был подготовлен, две новеньких купюры с изображением Отца Отечества легли на стойку, потом он с приветливой улыбкой вынул монету в один юань и протянул её Ань Жюле: — Возвращаю долг. Ань Жюле онемел, сначала он хотел сказать что-то типа «не нужно, не стоит», но потом вспомнил данную себе жестокую клятву и молча принял юань. Действительно, нет смысла нарушать обет ради одного юаня. Старик наконец-то соизволил поднять голову, принял деньги и вручил им ключ-карту от номера. Ань Жюле взял его, и они пошли в лифт. В первый раз стрёмно, во второй — уже знакомо. Ду Яньмо был заметно раскованнее, чем в прошлый раз, и Ань Жюле уже не чувствовал необходимости подыскивать какие-то слова, чтобы прервать гнетущее молчание. Вероятно, благодаря их постоянному общению путём SMS, за этот месяц они если и не сблизились, но уже не были друг для друга абсолютными незнакомцами, и молчание, которое тогда заставляло испытывать неловкость и раздражение, «да что же это такое, в конце концов?», теперь стало естественным, само собой разумеющимся. Лицо юноши, как обычно, ничего не выражало. Ань Жюле взглянул на него и неожиданно протянул руку и ткнул его указательным пальцем в щёку. Холодная, как лёд. Ду Яньмо удивлённо-вопросительно посмотрел на Ань Жюле, а тот снова ткнул. — Что? Ань Жюле не ответил, ему хотелось поты́кать ещё. С этим 16-летним мальчишкой он был рад вернуться к радостям жизни, к наивным и незатейливым детским шалостям. Ду Яньмо ничего не оставалось, как позволить ему тыкать, как хочется, пока лифт, наконец, не остановился. Тогда он взял Ань Жюле за руку и повёл за собой. Уверенная поступь, решительные движения — Ань Жюле в растерянности смотрел на его крепкую спину. Лицо подростка было ледяным, а от руки исходил жар; немудрено, ведь он занимается спортом и всегда в движении. Ань Жюле смутно почувствовал, что ладонь его партнёра скользкая, вероятно, вспотевшая, и небрежно спросил: — Ты что, бежал сюда? Мальчик неожиданно кивнул: — Да, слишком позднее время, такси не дождёшься. — … «И всё же, почему ты так настаивал, чтобы лечь со мной в постель непременно сегодня?» Но раз уж они здесь, этот вопрос перестал его интересовать, его просто беспокоило, что юноше просто физически может не хватить сил; но может, сегодня ночью они сделают это не так жёстко, что тоже неплохо… Едва они вошли в комнату, Ду Яньмо сразу крепко обнял его сзади. Он с необычайной силой прижался к нему всем телом, и Ань Жюле мог почувствовать, что хотя снаружи его тело было прохладным после улицы, но скрытая внутри некая твердокаменная вещь уже торчала, как огненный факел. Эрегированным членом через джинсы и трусы подросток твёрдо и жарко упирался ему в поясницу, непрерывно тёрся об неё, как кобель во время гона, прижавшись замёрзшей щекой к шее Ань Жюле; тот вдруг начал мелко подрагивать, и рваное дыхание, обдувающее его ухо стало ещё жарче; это было довольно приятно. Ань Жюле в свою очередь тоже откликнулся: целый месяц он был настолько занят, что не было времени искать кого-то, чтобы ему «прочистили», поэтому он ни с кем не встречался. Он развернулся и поцеловал мальчишку в холодные губы, а затем скинул с него пуховик — дешёвый, а потому тяжёлый, он с хрустом упал на пол. Этот звук, как предвестник старта к забегу, подтолкнул подростка, он неожиданно подхватил мужчину на руки и углубил поцелуй. Почувствовав, что его поднимают, Ань Жюле хотел остановить подростка, но едва он открыл рот, как плотный язык Ду Яньмо проник в эту лазейку и завладел его ртом. Мальчишка целовал неистово, беспорядочно и неумело, но в этом поцелуе, несмотря ни на что, были присущие ему напор и отчаянная сила, поглотившая все звуки, которые пытался издать Ань Жюле. Тогда он предпочёл крепко обхватить голову партнёра и немного изменить её наклон, заставляя его сосать его язык и слюну. Ему казалось, что он попал в какую-то психоделическую ситуацию, не чувствуя ни малейшего дискомфорта от того, что его снова так сильно желают. Когда он смотрел на подростка, от льющегося сверху резкого света люминесцентной лампы резало глаза. Его чёрные глаза смотрели на Ань Жюле с такой невыразимой жаждой, словно он видел в нём единственный источник воды посреди пустыни. Иначе говоря, мальчик как бы жаловался: он весь иссох от жажды, но пить нельзя, хотя перед ним сладчайший родник, и он так мечтает припасть к нему. И Ань Жюле хотел дать ему утоление. Честно говоря, он был не в лучшем расположении духа, пока не пришёл сюда, но теперь ему невероятно захотелось сделать это. Его тело до сих пор помнило неопытную, но неукротимую силу мальчишки, его технику от Бога, создавшую между ними какую-то потрясающую гармонию. Ань Жюле слизывал пот с лица и шеи Ду Яньмо, ему очень хотелось немедленно трахнуться с ним, но… — Мне нужно принять душ. Он ощущал исходящий от тела подростка запах туалетного мыла, значит, тот мылся, но сам-то он не успел. — Угу, — отозвался в ответ мальчик, но его руки по-прежнему крепко обнимали Ань Жюле. Он не хотел отпускать его. По крайней мере, в эту минуту не хотел. Захват стал болезненным. Подросток, не слушая его, стащил с Ань Жюле пальто и спрятал лицо у него на груди. Футболка Ань Жюле была великовата, значительно свободнее той, что запечатлелась в его памяти с прошлого раза; совершенно не тот размер, такое впечатление, что в плечах не хватало части сустава. У Ань Жюле были очень красивые линии ключиц, Ду Яньмо открыл рот и вцепился в них зубами. От укуса Ань Жюле почувствовал ноющую боль и не вытерпев, оттолкнул его голову: — Я серьёзно говорю, я целый день работал и не успел помыться. Его серьёзный тон не оставлял выбора, и Ду Яньмо его услышал. В его взгляде мелькнуло недовольство, внизу у него так нестерпимо затвердело, что в джинсах стало больно и тесно. В этом возрасте нелегко сдерживаться, и Ань Жюле сочувственно заглянул в его красивые глаза. Ему тоже не терпелось, но как назло, ему требовалось сделать положенную очистку; тогда он предложил: — Помоемся вместе? Только предупреждаю тебя, пока ничего нельзя делать. Он должен подготовиться. Ду Яньмо сверкнул глазами и слегка кивнул. «Надо же, какой смышлёный», невольно улыбнулся Ань Жюле, но кто бы мог подумать, что ещё месяц назад подросток угрожал ему… Вспомнив об этом, Ань Жюле сжал губы и решил проучить пацана: — Для начала, я запрещаю трогать меня. Ань Жюле освободился из его объятий и принялся раздеваться; как бы то ни было, одежду он взял на время, поэтому не стоило, как в прошлый раз, пачкать её. Ту футболку Ань Жюле постирал, но не любил носить; он подумал, что один раз уже понёс невосполнимую потерю, поэтому… Он раздевался абсолютно непринуждённо. Имея развитое чувство пре-красного, он был не закомплексован, что объяснялось его самовлюблённостью: Ань Жюле любил своё тело и не стеснялся его показывать, в конце концов он красив, ухожен, будет жаль, если его красота будет скрыта от людских взглядов, это неправильно. Избавившись от верхней части одежды, он стянул брюки вместе с трусами и бросил всё на пол. Головка на его полувзведённом члене почти полностью обнажилась, являя миру круглые щёчки, покрытые очаровательным нежным румянцем. На всём теле только лобковые волосы были тёмного цвета, все остальные волоски были почти бесцветными; округлые и упругие ягодицы красиво оттопыривались, и были такими же белыми и аппетитными, как две приготовленные на пару булочки. Сложив одежду, он подошёл к зачарованному Ду Яньмо. Его красивые, длинные и стройные ноги притягивали взгляд подростка, Ду Яньмо судорожно сглатывал слюну, кадык ходил вверх и вниз. Ань Жюле удовлетворённо улыбнулся, предоставляя ему смотреть на своё искушающее распутство, и положил ладонь на его грудь: она была горячей, словно там бушевал пожар и дрожала, как будто внутри били в барабан; это со-всем не вязалось с неподвижным спокойствием его лица. Наслаждаясь ощущением гулкого сердцебиения под своей ладонью, Ань Жюле помог мальчишке раздеться. Тот послушно помогал ему, постепенно обнажая своё здоровое, тренированное тело; на его темноватой коже, покрытой лёгкой испариной, появились пупырышки, как от озноба. Ань Жюле присел перед ним и не разрывая зрительного контакта, медленно потянул молнию на джинсах вниз. Ду Яньмо протяжно застонал. Ань Жюле специально с нажимом перевёл бегунок молнии вниз, и мощный фаллос, подпрыгнув, натянул хлопчатобумажную ткань трусов, демонстрируя крайнюю степень напряжения. Ань Жюле снял с него брюки, засунул руку в трусы и сжал его орудие; он поглаживал его, сжимал, мял, тискал, но как только Ду Яньмо потянулся туда рукой, тут же был остановлен: — Невоспитанный, непокорный ребёнок, тебя следует примерно наказать… — А-ах! Ань Жюле крепко стиснул основание члена, претворяя в жизнь свою угрозу. Подросток пока ещё не знал способов обуздать желание, он считал, что как только встало, нужно сразу искать отверстие для эякуляции. Вволю наигравшись, Ань Жюле стащил с партнёра трусы. Болезненно напряжённый член партнёра, вырвавшись из плена, подпрыгнул так, что Ань Жюле не удержал его в руках. Склонив голову, он удивлённо разглядывал этот превосходный член. На прошлом свидании он познакомился и всесторонне оценил его возможности, но увидев снова, не переставал удивляться: «пятнадцать… нет, шестнадцать лет, и такой длинный, это определённо противоречит науке. Ладно, будь что будет». Любой обрадуется крупному JJ партнёра, это прекрасно, лишь бы только не тридцать сантиметров. Член юноши имел длину около семи дюймов (примерно 18 см), по форме ровный и толстый, то, что надо, по мнению Ань Жюле. Что ж, они оба голые, и Ань Жюле решительно скомандовал: — В душ! *** В душевой клубился пар. За целый день на работе Ань Жюле весь пропотел; к счастью, он был настолько занят, что не успел ничего поесть, поэтому очиститься не составило труда. Он позволил Ду Яньмо обмыть водой разгорячённое тело, затем велел вытереться насухо и сесть позади, на закрытую крышку унитаза, и ещё пригрозил: — И не смей дрочить, я сразу узнаю, и тебе не поздоровится. Задёрнул шторку душа и блаженно подставился под тёплые струи… Несчастный Ду Яньмо с торчащим наизготовку орудием чинно уселся, куда было велено и сидел не шелохнувшись. В ожидании, пока Ань Жюле вымоется, он так сдерживался, что даже лицо вспотело, и член немного обмяк; конечно, это проявлялась естественная усталость по причине того, что он слишком долго себя не трогал. Довольный Ань Жюле вышел из душа весь мокрый и даже не вытершись, сразу обнял и поцеловал Ду Яньмо в губы. Никакого ответа, словно поцеловал деревянного истукана. Ань Жюле спросил: — В чём дело? Ты уже не хочешь? Ду Яньмо поднял голову и бесхитростно спросил: — Уже можно? -? — Мне уже можно трогать тебя? Ань Жюле обескураженно молчал, пока не вспомнил, что он ему совсем недавно сказал. Он и забыл, что Ду Яньмо всё принимает за чистую монету, кажется, если Ань Жюле сейчас скажет «нет», то ничего и не будет. — Ну, ты… Растерянный Ань Жюле вдруг вспомнил какой-то фильм о домашних животных, где хозяин дрессировал щенка, приказывая ему сидеть и не двигаться, в то время, как перед ним стояла кормушка, полная еды; щенок заходился слюной, но послушно сидел и не двигался, очаровательный в своём нетерпении. Он обнял парня, лизнул в ушко и нежно выдохнул: — Отнеси меня на кровать… И можешь делать всё, что пожелаешь. Ду Яньмо без лишних слов подхватил его на руки и чуть ли не бегом отнёс на кровать. Мокрый Ань Жюле плюхнулся на застеленную кровать, постель под ним сразу намокла. Но он не собирался здесь ночевать, пусть промокнет хоть насквозь. Ду Яньмо принялся целовать и обнимать его, хватать за соски, и как только почувствовал ответную дрожь в пояснице Ань Жюле, его член снова затвердел, как железо. Ань Жюле тронул его коленом и махнул головой в сторону тумбочки: — В ящике… Смазка. Пройдя однажды через этот опыт и будучи от природы очень старательным, горячий поклонник Гугла Ду Яньмо, разумеется, понимал всю полезность упомянутой вещи. Поскольку смазка в отеле прилагалась в виде крохотного тюбика, а его «братишка» горел желанием ринуться в бой, в таком состоянии было трудно не торопиться, тюбик не слушался, крышечка не отвинчивалась. Когда он волновался, то становился неуклюжим. Ань Жюле хотел помочь ему, но неожиданно конусовидная крышечка сорвалась и смазка, громко чпокнув, выстрелила прямо в лицо Ань Жюле. Ду Яньмо растерялся, потом засуетился и полез за салфетками, чтобы вытереть его. — Прости… — Не вытирай. Ань Жюле собрал в ладонь смазку с лица, её не так много, не стоит зря растрачивать. — Дай свою руку. Он перелил смазку на ладонь юноши, остатки растёр между своими ладонями и нащупав член юноши, размазал по его поверхности. — Помедленнее… Не суетись. Он успокаивал Ду Яньмо, парень трепетал от страха, но не забыл, чему учил его Ань Жюле: терпеливо погрел в ладони прежде, чем смазать анус Ань Жюле. Ань Жюле одобрительно хмыкнул, Ду Яньмо обвёл пальцем вокруг его дырочки и заметив, что она достаточно увлажнилась, попробовал вставить одну фалангу. Только что в ванной Ань Жюле растягивал себя, поэтому палец вошёл без труда. Он понимал, что юноше не терпится и хотел впустить его пораньше, но Ду Яньмо продолжал усердно растягивать его. Почувствовав, что уже пора, Ань Жюле оттолкнул голову юноши: — Давай, я надену тебе презерватив… А-аах! Низкий стон вырвался из горла Ань Жюле — задета простата, вся поясница в мурашках. Найти было не так просто, Ду Яньмо попал один раз, а на второй не получилось, он вставил два пальца и принялся беспорядочно шарить внутри Ань Жюле, доискиваясь до нужного места. Он не обращал внимания на свой напряжённый, крепкий ствол с набухшими венами, и чтобы отвлечь внимание Ань Жюле, целовал его грудь, ласкал соски губами и языком. Слабое покалывание пошло в глубь, дыхание Ань Жюле стало поверхностным и частым. Юноша, казалось, хотел попробовать на вкус каждый сантиметр его тела. Целуя, он наблюдал за ответной реакцией, как только на лице партнёра проскальзывало неудовольствие, он изменял интенсивность ласк, где-то нежнее, где-то чуть грубее. Настойчивость Ду Яньмо достигла степени одержимости. В прошлый раз Ань Жюле испытал на себе его упорство, сейчас всё повторялось снова: его белая кожа раскраснелась, дыхание стало рваным, из устья члена обильно сочилась смазка, ему было тяжело. Столкнувшись с таким строптивым любовником, он растерялся: обычно, если партнёр обладал хорошей техникой, все эти обжимания, тисканья и прочие игры — не более, чем формальность, главная, конечная цель — это проникновение и эякуляция. Но, похоже, этот мальчик был другим. Для него тело Ань Жюле было подобно географической карте, каждое местечко на которой ему требовалось тщательно изучить, внимательно попробовать на вкус и обласкать. Периодически подросток тяжко вздыхал, по его лицу катился пот и капал на тело Ань Жюле. Прилипчивый человек невыносим, но Ань Жюле был очень чувственным и отзывчивым на ласку; его отверстие сокращалось, кишечный канал стал мягким и присасывался к длинным пальцам, издавая прерывистые влажные и липкие звуки. — Да-а… — к копчику прихлынуло наслаждение, Ань Жюле непроизвольно охнул и тут же закрыл рот. Он не знал, почему в этот раз лёг в постель с подростком. Возможно, это были происки скучного показного достоинства взрослых людей, но он не хотел стонать во время секса. Подросток был очень молчалив и сосредоточен, но именно это заставило Ань Жюле испытывать смущение. При ком угодно он мог наговорить множество всяких бесстыдных пошлостей, но только с этим мальчиком у него возникло чувство, что он не знает, как себя вести. Давление в заветной точке стало невыносимым, и Ань Жюле не выдержал: — Да-ааах… Но Ду Яньмо хотел большего, и добавил ещё один палец, на этот раз он запомнил, где чувствительное место Ань Жюле и безостановочно стимулировал его. — А-аах, а-ааах, да-аа! Эх, Ань Жюле, как мало надо, чтобы развязать твой пошлый рот… До чего же он слаб, стоит только правильно поковыряться в его заднице, и вот уже он согласно мычит, цепляется за крепкое тело парнишки, обеими длинными ногами обнимает его торс и нетерпеливо бьёт и давит пятками на поясницу: — Скорее… Входи скорее, а-аах, туда, хватит играть… О-оо… Его ноги тут же были пойманы и прижаты, Ань Жюле недовольно уставился на подростка. Тот молчал, но в глазах полыхал огонь, отражаясь в чёрной оболочке зрачков, глубокий, сокровенный. Перед таким взглядом все слова теряли смысл, и Ань Жюле перестал дёргаться, предоставив ему действовать по своему усмотрению. Слишком бурное дыхание отзывалось болью в грудной клетке. — Правда, уже можно… — Ань Жюле поднял руку и погладил подростка по лицу. Ду Яньмо взмахнул ресницами и переместился ниже, Ань Жюле, не отрывая от него взгляда, потянулся к своим брюкам и достал презерватив, затем с глубоким вздохом разорвал яркую упаковку и помог подростку натянуть его на член. В этом процессе оба смотрели друг на друга, большой член юноши пульсировал в его ладони, он ещё не проник в него, но у Ань Жюле вдруг возникла иллюзия, что он уже ворвался в него на полную глубину. Обрядив орудие партнёра, Ань Жюле широко раскинул ноги и приподнял поясницу, открывая доступ в хорошо раскрытое отверстие. — Вставляй уже. Я не хочу… просить тебя трижды. Ань Жюле покраснел до ушей, подумать только, 28-летний мужчина умоляет 16-летнего подростка взять его, нет ничего более позорного, чем это… Однако, оборотной стороной этого позора было странное удовольствие, Ань Жюле закрыл глаза и поторопил подростка: — Скорее! — Да, — Ду Яньмо повиновался, крепко сжал бёдра Ань Жюле и начал задвигать орудие в отверстие; там его уже давно ждали, слизистая жадно обхватила инструмент любви, и у обоих мужчин одновременно перехватило дыхание. Ань Жюле всхлипнул, фаллос юноши растянул его размякшую дырку. Его ноги отяжелели, на глаза навернулись слёзы. Он закусил нижнюю губу и закрыл глаза, сосредоточившись на своих ощущениях, и в эту секунду ему облизали уголки глаз. Ань Жюле медленно открыл глаза и увидел на лице юноши совершенно отчётливое желание не просто овладеть им, но проникнуть в самую глубину его души. Ду Яньмо вставлял в него член и тянулся за поцелуями, как ребёнок, требующий у взрослого сладостей. Ань Жюле высунул кончик языка и втянул в рот его веко — он не забыл, что это место у юноши самое чувствительное. От поцелуя в веко член юноши крупно вздрогнул и увеличился ещё больше, и когда Ань Жюле обнаружил этот откровенный и прямой отзыв, он улыбнулся, обнял юношу и поцеловал. Угольно-чёрные глаза парня в этот момент смотрели на него с такой искренней и беспредельной преданностью, что… «Что же делать, оказывается, я люблю собак?» — Эй?! Пока Ань Жюле отвлёкся, фаллос Ду Яньмо одним плавным движением вошёл до конца. Ноги Ань Жюле при этом распахнулись так широко, что стало даже немного больно, громадный член подростка так растянул все складки отверстия, что оно онемело, и сфинктер крепко обхватил основание члена. Жёсткие лобковые волосы натирали нежный, чувствительный край заднепроходного отверстия, налитые, тяжёлые яйца ритмично колыхались, сопровождая каждое движение увесистым шлепком по ягодицам Ань Жюле. Член партнёра, подобно разгорячённой дубине, с каждым толчком врывался так глубоко, что Ань Жюле казалось, что внутри вот-вот всё порвётся в клочья, и он невольно сжимал нижнюю часть живота. Его живот вздулся, внизу всё болело и немело, а Ду Яньмо крепко держал его за ляжки, не давая свести ноги. Заднее отверстие Ань Жюле было полностью раскрыто перед врывавшимся в него членом партнёра, он был похож на самку, совершенно лишённую возможности сопротивления при совокуплении с мощным молодым самцом, который будет драть её до тех пор, пока его орудие не получит полного насыщения, а яйца не освободятся от семени. — Да-аа… А-аа! Сила ударов внутри нарастала, Ань Жюле кричал, обессиленные ноги дёргались на простынях, он периодически хватался за живот подростка, стремясь хоть немного замедлить его толчки. Ду Яньмо перехватил его стройные голени и прижал их к ляжкам, подавляя малейший намёк на бунт, и полностью отдался своему первобытному ритму. Какое-то время Ду Яньмо с непристойными шлепками вонзался в его тело в миссионерской позе, затем он перехватил поясницу Ань Жюле и поднял его безвольное тело, заставляя лечь на себя. Одурманенный Ань Жюле не осознавал, как долго ему засаживают, ему было не важно, что он чувствовал полное бессилие, и что онемевший член опал. И не потому, что ему было плохо, наоборот, удовольствие растягивалось и уже казалось бесконечным. Уподобившись женщине, он не мог выстрелить и кончить, он только чувствовал приливы жара, наслаждение набегало крошечными электрическими импульсами, накапливалось и в любой момент могло прорваться мощным извержением. — Ай-я! Ду Яньмо внезапно вытащил член и поднял его. Он слишком долго был там и когда вышел, смазка и какая-то липкая жидкость смешались и потянулись тонкими нитями за членом. Разделённый с «тараном», Ань Жюле, наконец, обрёл способность дышать; с наполненным до отказа животом это было трудно. Его отверстие сократилось, но по-прежнему вибрировало и не закрывалось, изнутри медленно сочилась прозрачная, скользкая жидкость, пропитывая промежность. Ду Яньмо развернул его спиной и усадил к себе на бёдра. Затем подсунул обе руки под полушария ягодиц Ань Жюле и принялся вытирать внутреннюю сторону ляжек Ань Жюле от текущих выделений, поглаживая от основания ног к коленям. Ань Жюле весь дрожал и никак не реагировал. Подросток обхватил его колени обеими ладонями и не говоря ни слова, заставил Ань Жюле широко расставить ноги, одновременно слегка приподнимая над своими бёдрами. В порно-фильмах это обычно сопровождается пошлыми идиотскими репликами, типа «откройся по-шире, детка». На самом деле Ань Жюле был уже на исходе терпения и очень хотел кончить, он повернул голову к парню и умоляюще прошептал: — Поскорее… Поскорее кончи… — Угу. Руки Ду Яньмо скользнули от колен по внутренней стороне бёдер, затем крепко схватили полушария ягодиц и широко раздвинули их. Розовая дырка, разъезженная вдоль и поперёк, была расслабленной и влажной, хуй Ду Яньмо очень легко въехал и выехал, набирая обороты. — О-оо… Ань Жюле неосознанно отодвигался, уклоняясь от ударов, но это наоборот побуждало толстое орудие увеличивать амплитуду и входить ещё глубже, подвергая простату интенсивному трению. Член Ань Жюле затвердел и вскоре прыснул смесью спермы и сока предстательной железы, пачкая простыни. Подросток, крепко вцепился в задницу Ань Жюле и активно поддавая снизу-вверх, всё брал и брал его изо всех сил. — А-ах, а-ах, а-ах! Поясница у мальчишки крепкая, ритм неукротимый, тяжёлая мошонка так сильно хлопала по попе Ань Жюле, что бедная филейка покраснела и опухла, из чего было видно, насколько жестоко и безжалостно её трахали. Войдя в раж, Ду Яньмо протянул руки под мышками Ань Жюле и хватал его за соски, сначала сжимая двумя пальцами вершинку, потом подушечками больших пальцев круговыми движениями потирал их и сдавливал, потом снова хватал и выкручивал, играя. Ань Жюле заходился криками; такая острая стимуляция была невыносима, он схватил свой болезненно напряжённый член и принялся дрочить. Сопровождаемый толчками сзади, Ань Жюле взвыл, из уретры снова брызнула сперма. «Это не эякуляция, а выжимание спермы, это беспрецедентно, я же уже опорожнился». Но острое желание не проходило, и это было уже больно. Пальцы ног Ань Жюле поджимались, заднее отверстие жгло так, будто слизистая плавилась, он поджал живот, туго сжимая внутри член юноши, и безотчётно взмолился: — Хватит втыкать… Хватит втыкать… Я больше не могу кончать… М-мм… — Подожди немного, я сейчас… Ань Жюле вскрикнул: — Подожди свою сестру! (你妹 — nǐ mèi, дословно «твоя младшая сестра», разг. «пошёл ты!») Ду Яньмо, продолжая врываться: — Моя сестра… не придёт. «Блядь же, ёбаный пиздец!» **Клейкий рисовый пирог «Красная черепаха» — национальное китайское лакомство, родом из Тайваня. Пирог «Красная черепаха» относится не только к традиционной тайваньской кухне, в странах Малайзии этнические китайцы часто готовят такие пироги на праздники и дни рождения. Смысл блюда — черепашье долголетие. Рецепты приготовления «Красной черепахи» уже не повторяют раз и навсегда установленную формулу и отличаются разнообразием. Для особо интересующихся рецепт: для приготовления 迷你版红龟粿 (мини-версия пирога «красная черепаха») возьмите на 15 пирожков: Клейкая рисовая мука — 300г. Гранулированный сахар — 75г. для теста, примерно столько же для начинки. Вода — 200мл. Растительное масло — 50мл. Красная чечевица — 150г. (может быть колотый зелёный или жёлтый горох, его надо промыть и предварительно замочить). Красная пищевая краска — пакетик 5-6г. В качестве природных красителей может быть использовано пюре из батата (сладкий картофель, он тёмно-розового цвета) или из оранжевой тыквы — тесто замешивается на основе пюре, добавляя рисовую муку. Банановые листья (можно заменить пергаментной бумагой). 1) Пирог «Красная черепаха» готовится из простых продуктов, примерно таких же, как для пельменей. Для него потребуется клейкая рисовая мука, сахарный песок, заранее приготовленная начинка из красной чечевицы, а самое главное — формочки в виде черепашек. 2) Для начинки сварить чечевицу, разбить блендером до однородной массы, влить 1 столовую ложку растительного масла (для полной аутентичности кунжутного, соевого или кукурузного, но можно и простого подсолнечного или оливкового). Добавить сахар, размешать, разделить начинку на шарики. Можно использовать готовую бобовую пасту или готовый хумус, если пироги не предполагаются сладкими. 3) Из небольшого количества муки и воды замесить тесто и скатать несколько шариков немного больше размером, чем пуля. 4) Опустить эти «пульки» в крутой кипяток и варить, пока не всплывут; выловить, дать стечь и положить в оставшуюся рисовую муку. Это даёт эффект заварного теста. Но можно и обойтись без этой процедуры, просто замесить муку водой. Так же можно замешивать тесто, добавляя кипяток. 5) Добавить сахар, оставшуюся воду и красный пигмент. Можно не разводить краситель отдельно, а сразу добавить его в воду. Заме-ить тесто и скатать его в плотный шар, потом разделать на маленькие шарики (будущие черепашки). 5) Шарики раскатать в сочники, на каждый сочник положить начинку и залепить так, чтобы начинка не вылезала наружу. 6) Заполненные начинкой шарики присыпать мукой и разложить в формочки, хорошенько утрамбовать и разладить донышко. 7) После этого сформированные черепашки выложить из формочек на кружочки банановых листьев (пергаментной бумаги), смазанные маслом, разложить на противне и можно либо выпекать в духовке, либо готовить на пару в течение 10 минут. 8) В конце, когда черепашки будут готовы, смажьте их растительным маслом во избежание прилипания к рукам и высыхания (рисовое тесто очень быстро сохнет). Приятного аппетита! (Примечание: пирог «черепаха» может быть не только красного цвета, но и любого другого, фиолетового, зелёного, жёлтого — в зависимости от фантазии хозяйки и наличия красителей. Наличие формочки-черепашки тоже не обязательно). Примечание переводчика: китайцы (и вообще азиаты) не едят сладкого в нашем понимании, т.е. то, что сладко для нас, для них неприемлемо приторно. Их десерты на наш вкус пресноваты.