Счастливая жизнь.

Медицинский кабинет В последующих SMS Ду Яньмо ни словом так и не обмолвился о предстоящей спартакиаде. Он не сообщал, Ань Жюле тоже не касался этой темы. Подросток как-то спросил: — У меня пропала тетрадь по математике, она не у тебя? — Нет, иначе я бы нашёл её. — Хорошо. Закрыв школьную тетрадь, Ань Жюле почувствовал себя никчёмным, написано вроде по-китайски, но выглядит, как полная ахинея, или может, с возрастом такие, как он, уже не способны понимать математические записи… Он вообще ни хрена не понимал, просто боялся, что Ду Яньмо вспомнит про записку внутри тетради. Когда он обдумывал тогда, идти или не идти на соревнования, он изгрыз уголок записки в клочья, теперь ей никак не вернуть прежний вид. На этой неделе он не приглашал Ду Яньмо к себе. Весь вечер перед субботой он проторчал перед шкафом. Обычно он всегда одевался броско и ярко, теперь ему понадобится что-то попроще, чтобы не слишком выделяться, а к этому он не привык. Рылся, рылся, докопался до самой глубины шкафа и наконец, извлёк на свет Божий рубашку большого размера от известной фирмы и даже с не срезанной этикеткой. Видимо, лежала она уже давно, потому что была изрядно побита молью и на вид уже не отличалась от тряпок, которыми торгуют на придорожных лотках. Он растерянно поморгал глазами, подумал, и разочарованно прищёлкнув языком, засунул её обратно. Вот незадача! В субботу с раннего утра бушевало знойное бабье лето, в самом деле, подходящий денёк, чтобы залить спортивную молодёжь обильным потом. Средняя общеобразовательная школа «Синьфэн» в Тайбэе. Однажды Ань Жюле был здесь, во второй раз дорога была уже знакома. На школьных воротах висел матерчатый транспарант, сообщающий, что сегодня школа открыта для посещений. Больше всего народа собралось на спортивной площадке, и Ань Жюле, следуя за людским потоком, прошёл туда. Все классы построились в центре площадки перед трибуной, с которой учитель физкультуры произносил пафосную речь, призывающую к спортивным достижениям. Ань Жюле, нервно почёсывая подбородок, осматривал площадку в надежде найти Ду Яньмо, как будто загадал, что если он сразу увидит его, то это точно любовь, он не ошибся… К сожалению, Господь не дал ему такой возможности. Бабушка А: — Ой-ё-ёй, какой высокий ребёнок! Мама В: — Ха, и как родители выкормили такого? Ань Жюле: — … Его взгляд проходил мимо высоких и низких учеников, пока не споткнулся о Ду Яньмо, похожего на суслика в толпе таких же сусликов, только слишком высокого. Ему было плохо видно лицо подростка, но его фигура, манеры были знакомы ему до мелочей. Директор объявил, что разминка закончилась, и начинаются соревнования. Ду Яньмо активно участвовал почти во всех видах соревнований. Сейчас проходило соревнование под названием «Три ноги». (Для тех, кто не знает: суть этого соревнования заключается в следующем: двух игроков привязывают друг к другу за ноги, одного за правую, другого, соответственно, за левую. Ноги привязываются по щиколоткам и вокруг колен, таким образом, они могут шагать одной «общей ногой» попеременно с крайними, свободными ногами. В такой связке нужно пробежать дистанцию 30-50 метров. В этом сюжете через каждые десять метров встречаются подвешенные на определённой высоте булки, которые нужно откусывать в прыжке. В Китае это сорево очень популярно). Здоровяк Ду Яньмо в такой связке смотрелся, как исполинский кенгуру, он подпрыгивал, кусал булку… Вернее, подпрыгивал его напарник, а Ду Яньмо просто приподнимал ногу. Особенно ему удавалось именно откусывание булки, другой ребёнок прыгал из последних сил, а ему хоть бы хрен, только голову поднять — и булка откушена, первое место занято. Ань Жюле смеялся до упаду. Он не столько следил за соревнованиями, сколько смотрел на Ду Яньмо, смотрел, смотрел, пока от жаркого солнца не закружилась голова. Во рту пересохло, лицо горело, грудь гудела. Руки неосознанно шарили по карманам в поисках сигарет, а когда не нашли, он вспомнил, что ради одного сорванца обещал бросить, и у него есть только PINKY. Он вытащил коробочку, высыпал две пастилки и отправил в рот. Слабый, прохладный виноградный вкус заставил его почувствовать себя лучше среди учеников, в атмосфере юности. Неожиданно он осознал, что ему было бы лучше не приходить, так было бы безопаснее. Атмосфера соревнований накалялась, страсти болельщиков разгорались всё жарче. Тем более, отрядная эстафета всегда пользовалась повышенным вниманием в спортивных состязаниях. Впереди скапливалось всё больше и больше народу, и неизвестно, где ещё будут происходить соревнования. Ань Жюле решил передохнуть и сходить осмотреться, но едва сделал шаг, как обо что-то споткнулся. Удивлённо опустив голову, он встретил взгляд больших чёрных глаз, направленный прямо на него снизу-вверх. Маленькая девчушка, можно только предполагать, какой отчаянный папаша позволил завязать на её макушке такой фантастический двойной хвостик, Ань Жюле мысленно поаплодировал этому смельчаку. Малявке года три, от силы четыре, на круглой мордашке с глянцевой кожей румянец во всю щёку, чёрные глаза; прелестные ресницы, как опахала, ещё больше подчёркивают одухотворённую красоту глаз. Маленькая красавица, просто нет слов. Девочка открыла розовые губки: — Дядя такой красотка. Ой. Ань Жюле весело приподнял брови. — Ты такая маленькая и уже во всём разбираешься. Жизнь не слишком баловала его женским вниманием, вечно все пели дифирамбы школьным успехам его сестры, а на него редко, когда смотрели с одобрением. Он непроизвольно присел на корточки и ущипнул девочку за толстую щёчку: — Как насчёт того, чтобы дядя стал твоим первым возлюбленным? Девочка хлопала глазками, не понимая, о чём речь. Ань Жюле перефразировал: — Ну-у… принцем на белом коне, да? Теперь девочка поняла и совершенно непреклонно покачала головой: — Нет, у Сяо Юй уже есть принц. «Вау, уже влюблена». Ань Жюле почесал подбородок, вынул из кармана PINKY, надеясь, что девочка соблазнится сладкой пастилкой. — Дядя предлагает тебе съесть конфетку, позволь мне быть твоим принцем… Бесстыдство в этом мире непобедимо, и Ань Жюле добился немалых успехов в этой области; кроме того, ему действительно хотелось немного женского внимания, и он с нахальным видом продолжал канючить: — Ну позволь, ну позволь, а?.. Девочка молчала, у неё был огорчённый вид человека, которого терзают сомнения. Ань Жюле вдруг замер: что-то в облике ребёнка показалось ему необъяснимо… знакомым. Как будто кто-то ложится на него сверху и говорит: «обычная позиция или позиция сзади, сегодня можно выбрать только одну», и это выглядит, как совокупление с Божеством. Эта мысль мелькнула и исчезла, не успев определиться, тем временем откуда-то спереди донёсся крик: — Е Шаоюй! Куда ты убежала? — Ай… — испуганно пискнула девочка, и мелко топоча ножками, побежала на женский крик. Ань Жюле встал, глядя ей вслед, сердце беспокойно колотилось: всё хорошо, не нужно сомневаться. Девочка слишком маленькая, трудно представить, как она будет выглядеть, когда станет взрослой женщиной. — Мамочка! — громко крикнула Е Шаоюй и показала на Ань Жюле, — Посмотри, дядя красотка! — Про дядю нельзя говорить «красотка», надо говорить «красавец», * — поправила женщина и учтиво улыбнулась Ань Жюле. (*Игра слов: девочка употребляет 漂亮 (piàoliang) — красивый, прекрасный, это прилагательное обычно употребляется по отношению к женщине; мать поправляет: 帅 (shuài) — красивый, привлекательный, так обычно говорят о мужчине). Эта улыбка… У Ань Жюле закружилась голова. Это же родители, он неожиданно… встретил родителей! Перед его внутренним взором предстала знойная саванна, львы, антилопы, зебры, буйволы, и вся эта грёбаная компашка мчится мощной лавиной под звуки африканской темы из мультика «Король-лев»: «А-а…… Цзипьень я-яя…… Мама ли…… Ци ва-ва……» (Африканская тема из мультика изложена созвучными иероглифами: «啊～纸片呀～妈妈哩～洗哇哇～～ — ā～zhǐpiàn yā～māma lǐ～xǐ wāwā～～» Если читатели помнят, по сюжету львёнок Симба был насильственно разлучён с родителями, а потом ему показали их призраки. Музыка к мультфильму написана британским композитором-геем Элтоном Джоном). Мама Ду очень женственная, слегка полноватая, общее семейное сходство угадывалось в линии бровей и в глазах с глубокими чёрными зрачками; всё это объединялось аурой безмятежного спокойствия и мощного обаяния. При взгляде на неё Ань Жюле ощутил подозрительную слабость в ногах, снова накатило головокружение, он лихорадочно соображал, что он будет отвечать, если… — Нет, это мой братик красавец! — тихо заявила протест Е Шаоюй. Мать слегка прижала пальцами её носик: — Как невежливо! Ладно, соревнования у твоего брата закончились, давай найдём его… Женщина дала понять, что им нужно уходить и потянула за собой девочку. Ань Жюле вежливо склонил голову, его интуиция уже вопила, что не стоит здесь задерживаться, иначе неприятности не заставят себя ждать, но, как и следовало ожидать… — Мама… Ду Яньмо увидел сначала женщину и только потом его. Как две капли воды похожий на мать и дочь, только чуть более мужественные черты лица, чуть острее взгляд расширенных от удивления глаз, как будто он не мог поверить в то, что видит перед собой: — Господин Хризантема! Женщина перевела на него вопросительный взгляд. Ань Жюле натянуто улыбнулся. «Пожалуйста, дайте мне упасть в обморок!» К сожалению, в реальности упасть в обморок по желанию сложновато, но тут погода пришла ему на помощь, его просто доконала жара, и… из его левой ноздри потекла кровь, окрасив яркими пятнами его пропитанную потом белую футболку. Он ещё не успел ничего почувствовать, а Ду Яньмо уже изменился в лице и рванулся к нему: — Господин Хризантема! Ань Жюле дотронулся до повлажневшего носа и тоже вскрикнул: — Отведи меня в медицинский кабинет! Разумеется, его нисколько не напугало мизерное кровотечение из носа, гораздо больше его страшило присутствие женщины и необходимость объяснять, какие отношения связывают его с Ду Яньмо. Друг? Специально пришёл посмотреть на спортивные состязания? На данный момент лучший способ выкрутиться из неловкого положения, это бежать. Ду Яньмо, только услышав его слова, обратился к матери: — Мама, я отведу его в медицинский кабинет. — О-о… Хорошо. Мама Ду не нашла, что возразить. А вот Е Шаоюй отреагировала мгновенно: — Я тоже хочу пойти! — Не ори! — с несвойственной ему резкостью прикрикнул на неё Ду Яньмо, напугав девочку. Её лицо расползлось в слезливой гримасе, она уже открыла рот, чтобы выдать первый вопль, но Ду Яньмо, не обращая на неё внимания, схватил Ань Жюле за руку и потащил к школьному корпусу. Как своевременно пошла кровь из носа, Ань Жюле внутренне ликовал и пел гимн своему кровотечению: «Кровушка моя хорошая, кровушка моя умная, как же ты меня выручила!» Он закрыл нос обеими руками, не давая возможности подростку прикоснуться к себе — хотя основная масса народа скопилась на спортивной площадке, не было никаких гарантий, что школьный корпус полностью необитаем. Время от времени кто-то бросал в их сторону любопытные взгляды, которые Ань Жюле игнорировал, напустив на себя вид поистине королевской добродетели, мол, ему всего лишь немного не повезло, тепловой удар, кровь из носа, а мальчик по счастью просто оказался рядом и со всей добротой помог, больше ничего. Подумать только, так внезапно налетел на родителей, Ань Жюле до сих пор испытывал страх. — Ты так рявкнул на свою сестру… Может, не стоило так? Ду Яньмо молчал. Он шёл впереди; после целого дня беготни под солнцем его спина была вся мокрой от пота, мускулистые лопатки бугрились под майкой. Ань Жюле особенно нравились линии его спины до талии, в его по-юношески тонкой и сильной фигуре таилась взрывная мощь, он мог представить даже ощущения от прикосновений к выпуклому мышечному узору на его теле, как-никак, он столько раз это делал. Он не удержался и прикоснулся рукой к его спине, как бы извиняясь за доставленную неприятность… Неожиданно Ду Яньмо остановился и обернулся к нему: — Мы пришли. — Да? Оу… Ань Жюле, покраснев, вынырнул из своих фантазий, кровотечение почти прекратилось, только маленькие капельки ещё просачивались. Но по крайней мере, уже не было головокружения и не болела голова. Только дойдя до места, Ду Яньмо коснулся его и втащил в медицинский кабинет. «Бамц!» — захлопнулась дверь. Кабинет был пуст, и Ань Жюле терялся в догадках, что тот собирается делать. Ду Яньмо подошёл к окну и задёрнул шторы, теперь солнечный свет не проникал внутрь, и в кабинете стало темно. Подросток долго что-то искал в шкафчике со стеклянными дверцами, наконец, вытащил кусок ваты и флакон зелёного масла. С предназначением ваты Ань Жюле всё было более-менее ясно, но одного взгляда на зелёное масло было достаточно, чтобы он резко переменился в лице: — Только не это! Ду Яньмо вопросительно уставился на него. — Мне отвратителен этот запах! Он был похож на рассерженного кота, он скорее умер бы, но не объяснил своего ужаса перед зелёным маслом, *происходящего скорее от идиотского убеждения, что масло достаточно скользкое, чтобы заменить смазку… Никто не смог бы подумать об этом без ужаса. Было бы жестоко даже представить, что такая раздражающая вещь коснётся слизистой оболочки, независимо от того, будет ли это его 00 или JJ партнёра, это и больно, и холодно, и… сам аромат ментола вызывал в Ань Жюле животный страх только от одного вида бутылочки. Он и сейчас боялся, но смысл страха был в другом: это была память тела. — О. Ду Яньмо посмотрел на бутылочку и поставил её на место. Ань Жюле медленно выравнивал дыхание. Ай, он и правда сейчас несколько перенервничал, вот и полезла в голову всякая чепуха из прошлой жизни. Он поманил рукой Ду Яньмо, подзывая его поближе: — Всё в порядке, дай мне прислониться к тебе. Ду Яньмо подошёл. Ань Жюле привалился к нему. Ду Яньмо был весь влажный от пота, прожаренный солнцем, горячий, прижиматься к нему было чертовски уютно. Ду Яньмо не умел говорить, он всегда больше делал, чем говорил, вот и сейчас он скатал из кусочка ваты тампон и засунул его в ноздрю Ань Жюле. Ань Жюле: — … Это наверняка выглядит очень уродливо. Ань Жюле, недовольно ворча, постарался повернуть свой профиль в другую сторону. Ду Яньмо спросил: — Как ты узнал… что сегодня соревнования. Ань Жюле: — А я погуглил. Ду Яньмо: — … На официальном сайте школы действительно уже не первый год публикуется информация о ежегодных мероприятиях, по-видимому, Ду Яньмо вполне устроила эта версия. Он достал тампон из носа Ань Жюле. Тампон почти весь пропитался кровью, но из носа уже не текло. Ду Яньмо взял влажные салфетки и оттёр следы крови с лица Ань Жюле, затем налил ему стакан воды, померил температуру. Ань Жюле даже пальцем не пошевелил, отдаваясь привычной заботе. Ничего серьёзного, просто немного кружилась голова из-за перегрева, больше никаких недомоганий. Он спросил: — А почему в медицинском кабинете никого нет? Ду Яньмо: — На спортивной площадке организован пункт медицинской помощи, все там. — Вот как? «Тогда отчего же ты не отвёл меня туда?» Однако, если подумать и принять во внимание степень беспокойства юноши за него, можно понять, что отведи он его туда, люди наверняка могли бы догадаться, что между ними что-то есть. В этом отношении не только Ань Жюле, но и Ду Яньмо был очень осторожен. Ань Жюле улыбнулся: — Пойдём. Он встал и направился к двери, но едва только взялся за ручку, как горячая и влажная мужская грудь прижалась к его спине. — … Ду Яньмо выше его, намного выше, благодаря разнице в двадцать сантиметров он полностью накрыл Ань Жюле собой. Тот мгновенно покрылся потом, мальчишка слишком разогрет, и жар его тела постепенно передавался Ань Жюле; он не успел ни о чём спросить, а к его уху уже присосались влажные губы. Ду Яньмо, похоже, очень любил облизывать эту часть его тела, мягкие, как хлопок, мочки ушей; кроме этого ещё мошонку. — А-хх… Облизанному уху было щекотно, обе руки подростка проникли под подол его футболки, огладили его разогретое тело, провели ладонями по животу и достигли груди, пальцы захватили одновременно оба соска, чередуя лёгкие пощипывания с растиранием по кругу. Ань Жюле ещё не сообразил, что он делает, а горячий и твёрдый предмет под тканью одежды уже упёрся в его поясницу — всё понятно. Подросток очевидно был охвачен похотью, как кобель во время гона, Ань Жюле только подумал: «Боже, это невозможно, что… прямо здесь?» — Ты… не надо… ох… Он не успел возразить, его голову притянули к себе и немедленно припали с глубоким поцелуем, погружая язык почти в самое горло. Ань Жюле с трудом дышал, каждый уголок его рта был вылизан; Ду Яньмо заткнул его рот, всосав язык и блокировав любой протест. Вначале Ань Жюле ещё мог сопротивляться, но Ду Яньмо, похоже, хотел остановить его сопротивление и направил все свои усилия на грудь Ань Жюле. Достаточно было пощипать его соски, и он неизменно становился послушным и ласковым, как кот. Увы, его вина только в том, что родился мазохистом, стоит только обойтись с ним чуть погрубее, и он сразу подчиняется. Ду Яньмо давно распознал эту его слабость, но никогда не злоупотреблял излишней силой и не делал ему больно. Он снова потёр его защипанные соски, как бы утешая, а другой рукой опустился вниз, поглаживая член через ткань джинсов. Тело Ань Жюле не имело привычки сопротивляться удовольствию, поэтому орган быстро затвердел и упёрся в ширинку, образуя небольшую выпуклость. «Теперь либо ты кончишь, либо я проиграю». Почувствовав перемену в его настроении, Ду Яньмо перевернул его лицом к себе и прижал к двери, продолжая целовать. Его руки легко расстегнули джинсы Ань Жюле и спустили их вниз, член резво выпятился ему навстречу, головка была уже влажной, и Ду Яньмо, растерев выступившую смазку по стволу, принялся нежно дрочить, не забывая попутно приласкать и мошонку. Самое слабое мужское место было «захвачено». Ань Жюле только сдавлено стонал, не имея возможности даже кричать, потому что рот был заткнут и переполнен слюной. Влажно и нежно, липко и сладостно, мягкое блаженство растекалось по телу, как пузырьки в закипающей воде, бурлило, бурлило и наконец, нахлынуло такой жаждой эякуляции, что даже заднее отверстие Ань Жюле невольно сократилось. Внезапно дверь позади скрипнула и затряслась, кто-то снаружи начал крутить ручку, видимо, пытаясь открыть. — Ай… Почему не открывается? У Ань Жюле от испуга едва не выпрыгнуло сердце из груди, он вот-вот должен был кончить, но сперма внезапно потекла вспять, и тело похолодело. Он оттолкнул Ду Яньмо. Их поцелуй был слишком долгим, и когда губы наконец разделились, за ними потянулись тонкие нити слюны. Ань Жюле хотел срочно натянуть джинсы, но в этот момент его подняли на руки — совсем как принцессу. Парень на руках перенёс его на кушетку, уложил и быстро задёрнул зелёной занавеской. Ань Жюле с трудом переводил дух, слушая, как за дверью какая-то ученица визгливым голосом интересовалась: — Где ключ от этой двери? Ань Жюле потихоньку приводил в порядок свою одежду, про себя матерясь на свой задеревеневший член. Хорошо, что всё так обошлось, а то пришлось бы его «потомству скитаться на чужбине без крыши над головой», хрен потом соберёшь. (子孙 — употребляется в значении «потомство», а также «сперма», т.е. кончил бы в незнакомом месте, по полу раскидал, потом собирай…) Он еле слышно зашептал: — Я просто полежу здесь и притворюсь, что я пациент, а ты просто меня сюда доставил, уходи вместе с ними… Он ещё не закончил распоряжения, когда Ду Яньмо одним махом сорвал с него одежду, Ань Жюле: — @$%#%@?! Не говоря о том, что он элементарно испугался, ведь Ду Яньмо намного сильнее его, кроме того, сегодня Ань Жюле оделся в неброскую и лёгкую одежду: белая майка и джинсы, которые только что были с него наполовину спущены, поэтому сдёрнуть с него оставшуюся половину не составило труда. Ду Яньмо в два счёта раздел его, включая нижнее бельё, подошёл к шкафу и бросил всё туда. Ань Жюле был в полном ауте, получается, Ду Яньмо полностью одет, а он абсолютно голый лежит на кушетке, это просто неописуемо. Конечно, он даже не посмел встать, только когда Ду Яньмо вернулся к нему за занавеску, вопросительно посмотрел на него. Мальчик принялся целовать его. Одной рукой он тискал его соски, другая пробралась вниз, задев живот, погладила лобковые волосы и захватила обмякший член, возвращая ему прежний бодрый вид. — М-мм, а-мм… — под его ласками Ань Жюле изогнулся и поджал одну ногу, зацепив и смяв ею простынку, покрывавшую кушетку. Надо признать, что он конченый мазохист и извращенец, если такие неподходящие условия только ещё больше разожгли его похоть. Его дружок принял боевую стойку, из-за только что пережитой фрустрации член онемел и слегка подрагивал. (Фрустрация — по-простому неудовлетворённость в результате не достигнутого оргазма в д.сл.) Голова кружилась, перед глазами в медленном хороводе плыли белые стены, белая простынь на кушетке, зелёная занавеска. А девчонка за дверью и не думала отступать, продолжая рассуждать: — Неужели нельзя найти кого-то? Ай, там перекиси водорода не хватает… Ду Яньмо внезапно остановился. Ань Жюле: -? Его щёки пылали, глаза затуманились, губы опухли и покраснели от поцелуев, член стоял колом, и его головка вибрировала в преддверии близкой кульминации. Однако, Ду Яньмо остановился, пошёл к раковине и помыл руки, а потом… потом… Раздался звук открываемой двери. Мозг Ань Жюле опустел, он обезумел от ужаса. Кто ж мог подумать, что он пойдёт открывать дверь! Послышался удивлённый голос ученицы: — Вот это да… Эй? Ду Яньмо? — Прошу прощения, мне стало плохо, я тут поспал немного. Он моментально включил свою харизму, которой невозможно противостоять. Ученица: — Оу… — Тебе нужна перекись водорода? Сколько пузырьков? Замерев, Ань Жюле прислушивался, как в кабинет прошла ученица, как они с Ду Яньмо прошли мимо занавешенной кушетки к шкафчику с медикаментами; он лежал голый со стоящим членом, уже дважды подведённый к самой кульминации и вынужденный прерваться, ощущения совершенно нестерпимые, ему бы не шевелиться, но… Ду Яньмо: — Вот тебе перекись, я тут ещё немного полежу и вернусь. — Спасибо… … «Хлоп!», поворот ключа — дверь закрыта. В медицинском кабинете всё стихло. Ду Яньмо вернулся за занавеску: Ань Жюле лежал неподвижно, только грудная клетка поднималась и опускалась вслед за бурным дыханием да белая кожа порозовела от волнения. Глаза мужчины были закрыты, плотно сомкнутые чёрные ресницы дрожали, одна его рука ласкала собственные соски, другая старательно дрочила изнывающий член. Из чуть приоткрытых губ вырывалось беззвучное дыхание, вокруг него физически ощущались флюиды похоти, источаемые им. Рука на члене двигалась всё быстрее и быстрее, и в момент освобождения он внезапно распахнул глаза, обратив на Ду Яньмо очаровательный, призывный взгляд, от которого Ду Яньмо сразу почувствовал, как долго подавляемое желание накрывает его мощной волной, освобождается и стекается к члену, заставляя его наливаться тяжестью и подниматься. Довольный его откликом, Ань Жюле вместе с фонтаном спермы длинно простонал: — М-мм-ха-аааа… Отстрелявшись, его напряжённое тело расслабленно вытянулось на кушетке, ладонь наполнилась густой, белой жидкостью. Тяжело дыша, Ань Жюле пристально посмотрел на стоящего перед ним Ду Яньмо и спросил: — Ну что, доволен? — … Ду Яньмо мгновенно замкнулся и опустил голову. Этого Ань Жюле не мог вынести: — Ты что, проиграл в соревнованиях? Тебе плохо? Он смутно чувствовал, что подростка что-то гнетёт, как будто он ищет подходящие слова для ответа и не находит, и для Ань Жюле это тоже был своего рода ответ. — Ты это… — Господин Хризантема… Чуть охрипший голос Ду Яньмо сочился желанием, он присел возле кушетки, потянул к себе липкую руку Ань Жюле и принялся облизывать. Шероховатый язык ласково щекотал ладонь, и Ань Жюле сразу весь размяк. Ни одно из приготовленных бранных слов не вышло наружу при виде этой необычайно умиротворяющей картины… Нельзя отрицать, что он был немного сердит. Он с таким трудом «утешил» себя после того, как его дважды прервали на подходе к оргазму, он определённо считал себя жестоко травмированным. Поэтому, позволив Ду Яньмо всего лишь несколько раз лизнуть его ладонь, он выдернул свою руку и отдал указание: — Дай мне гигиеническую бумагу, салфетки и мазь… Не надо делать это на кушетке, мы тут всё запачкаем. — Угу, — согласился Ду Яньмо и принёс требуемое. Но что заставило Ань Жюле окончательно потерять дар речи, так это то, что в придачу ко всему в его руках был ещё… белый халат. — Ты что… Ань Жюле сел на кушетке и почти теряя сознание, смотрел, как Ду Яньмо развернул белый халат и накинул ему на плечи: — Хорошо смотрится. — … Так вот, чему он научился у Ань Жюле? Из синей краски получилось индиго, цветом даже гуще, чем ожидалось. Сначала он попросил мальчика надеть военную форму, теперь его самого облачили в белый халат, прямо на голое тело. Пройдёт совсем немного времени, то ли ещё будет. Ань Жюле: — Да, дверь… Ду Яньмо: — Ключ у меня. — … Неудивительно, что школьница не смогла открыть дверь. Ань Жюле: — Почему он у тебя? — Я член школьного комитета по охране здоровья, поэтому ключ от кабинета хранится у меня. — … Общественный инвентарь в индивидуальном пользовании… и смех и грех. Ань Жюле про себя беззвучно извинился перед владельцем халата, закрыл глаза и медленно раздвинул ноги перед подростком; даже без соответствующей стимуляции его заднее отверстие самопроизвольно открывалось и закрывалось. Он не стал вытирать ладонь после дрочки и растёр всю оставшуюся на ладони сперму по промежности, затем ввёл один палец в анус и стал растягивать себя со словами: — Эй, сделаешь доктору инъекцию? — и слегка приоткрыл один глаз. Разве плохо так поиграть? Ду Яньмо пристроился рядом с ним, целуя и помогая расширению; отчасти он уже успокоился после неожиданного «налёта» школьницы, но остаточная нервозность ещё сохранялась. Ань Жюле вздохнул: их близость дошла до того предела, когда они даже по частоте дыхания понимали друг друга. Подросток ещё сдерживал себя, когда помогал Ань Жюле остановить кровотечение, но видимо, он подошёл к пределу, за которым последовал взрыв, поэтому он сорвал с него одежду, бросил на кушетку и не дал уйти. Ань Жюле не стал вникать в причины. Только что мальчик фактически взял первое место на соревнованиях, Ань Жюле нарочно спросил о том, что и так знал, он просто хотел дать подростку повод вторгнуться и насытиться. Кроме того, Ань Жюле тревожило, что он без предупреждения столкнулся с родителями, на этом этапе нельзя было открывать их отношения, если вытащить их на свет раньше времени, они быстро закончатся. Ань Жюле вцепился в парня и подался ему навстречу, позволяя его члену быстро и беспрепятственно войти в своё тело. Пожалуй, в этот момент он тоже жаждал этой правды. Он сдавленно мычал, боясь сорваться на слишком громкие стоны, это звучало немного жалко, но оттого не менее привлекательно. Постепенно член подростка разогнал естественную смазку по кишке, она стала более гладкой и подстроилась под калибр орудия. Слизистая ненасытно обволакивала и плотно сдавливала толстый член Ду Яньмо. Презерватива под рукой не оказалось, и естественно, без барьера всё ощущалось очень отчётливо. Из-за опасений запачкать кушетку Ань Жюле выбрал позицию сзади. Руками он держался за кушетку, одна нога на полу, согнутым коленом другой опирался на кушетку. Тело сотрясалось в соответствии с ритмом партнёра, белый халат задрался, открывая выпяченные ягодицы. Большие ладони Ду Яньмо тискали его задницу и ляжки; при каждом погружении Ань Жюле чувствовал трение его жёстких лобковых волос и шлепки яиц по промежности — грубый, животный секс, но в нём тоже было определённое удовольствие. — А-а… А-ааа… Низ живота пронизывала ноющая боль, вынуждающая Ань Жюле поджимать живот и плотнее обхватывать мышцами эту штуку внутри. Тяжело дыша, Ду Яньмо дёрнул бёдрами, вонзаясь глубже. Он наклонился над Ань Жюле, целуя мочку уха, щёку; его приглушённый шёпот был весь пропитан вязкой похотью: — У тебя там так жарко… И всё время засасывает… Там так хорошо. Ань Жюле мучительно покраснел, сейчас его так горячо хвалимое отверстие как раз подвергалось неумолимой бомбардировке фрикциями. Он попытался что-то возразить, но Ду Яньмо ущипнул его за сосок: — Господин Хризантема, разве ты не хотел, чтобы я хвалил твою… задницу? Как говорится, собственные грехи жить не дают. Теперь Ань Жюле понял, что эта фраза скрывает в себе угрызения совести. — О, там ещё… так тесно… Ань Жюле уткнулся лицом в простыню на кушетке, и нос наполнился запахом дезинфицирующих средств, напомнившем о том, в каком месте всё это происходит, стыдно до невозможности. Если верить мудрости, что «осознание постыдного — это почти храбрость», то он храбрец, каких свет не видывал! Ду Яньмо извлёк прибор, перевернул его и прижал к кушетке. Бордово-красное отверстие пульсировало, изливаясь смешением жидкостей. Ань Жюле схватил полы белого халата и принялся вытираться; уж лучше перепачкать халат, чем простыню. На этом этапе чем меньше жертв, тем лучше. Трудно представить, что такая развратная картина не заставит кровь сильнее бежать по венам. Ду Яньмо прижал плечи Ань Жюле к кушетке и направляя член рукой, снова вошёл в него. Поясница Ань Жюле поднята, ноги болтаются в воздухе, его загнули в такой заковыристый угол, что он чувствовал себя слишком раскрытым, он даже вскрикнул от боли: — Полегче, эй, полегче там… Ду Яньмо подхватил его под поясницу, продолжая вколачиваться в него. Приняв член партнёра до самого дна, Ань Жюле ощущал его где-то в районе желудка; низ живота болезненно тянуло, переполненный живот вздулся. Вконец обессиленный, он только и мог позволить распоряжаться собой, как угодно. Ду Яньмо наклонился к его губам, вгрызаясь в них поцелуем. Истерзанным губам было больно, но под ласками языка боль утихала. Он обнял спину подростка. В какой бы позе они ни занимались любовью, но у них уже так повелось: в конце обязательно обняться лицом к лицу, чтобы видеть друг друга. Ань Жюле нравилось кончать первым, несмотря на то, что после оргазма фрикции могли доставить не очень приятные ощущения, но их облегчало страстное желание видеть лицо партнёра во время кульминации. Это приносило душевное наслаждение, не сравнимое с физическим, без этого собственное удовольствие казалось не полным. Ду Яньмо ускорил движения, Ань Жюле подгонял его: — Быстрее… Быстрее… Подростка ждали на поле для соревнований, чем раньше они тут закончат, тем раньше он вернётся. Ду Яньмо тоже это понимал, поэтому не слишком растягивал удовольствие, вколачиваясь в Ань Жюле быстро, яростно и даже грубо. При такой сумасшедшей скорости чувствительное отверстие Ань Жюле растянулось до предела, в нём поднималась волна нового оргазма, он с громкими стонами начал подмахивать поясницей и потянулся рукой к члену, но Ду Яньмо задержал её. Сначала Ань Жюле не понял, что происходит, но пошарив рукой несколько раз, столкнулся с преградой. Ду Яньмо схватил его за обе руки, поднял и прижал за головой, а его член изменил угол вхождения. Ань Жюле уже подошёл к самому краю, и ему вновь не дали кончить. Он жалобно закричал: — Я хочу кончить… А-ах… Хочу кончить… Ду Яньмо укусил его за ухо, на этот раз весьма жестоко, чуть не до крови: — Кончай… — Ты же не даёшь мне дотронуться до хуя, кончай… Ага… Щас просто пёрну, и весь оргазм! Ду Яньмо перестал терзать зубами красную мочку его уха. Ань Жюле всегда нравилось выглядеть привлекательно, но уши он так и не проколол, предпочитая носить или магнитные стразы, или клипсы. Трудно устоять перед человеком с таким нежным, безупречным вкусом. — Ты ведь уже кончал так раньше… Ду Яньмо имел в виду тот раз, когда они кувыркались на кафельном полу в кухне у Ань Жюле. Сейчас, хотя налицо были все признаки приближающегося оргазма, Ань Жюле не мог эякулировать. В глубине души Ду Яньмо испытывал досаду, он исследовал массу информации в интернете и знал, что отдельные мужчины могут эякулировать только посредством стимуляции предстательной железы, но такие не часто встречаются. Хотя Ань Жюле казался предельно распущенным, но на самом деле был довольно сдержанным, если его не принудить, он никогда не расслабится. В такие минуты Ду Яньмо подпадал под его особое очарование, словно между ними не было границ возраста и статуса. Они просто два человека. Два человека, которые прильнули друг к другу. Похоть одолела их прямо в здании школы. Ду Яньмо понимал, что этого не следует делать, но всё происходило спонтанно… Он боялся, что Ань Жюле вспомнит о разнице в их возрасте, а потом… Что потом? Он боялся думать об этом. Ань Жюле не знал, рассердиться или посмеяться. У него намного больше боевого опыта, чем у Ду Яньмо, он знал, что невозможно выдавить из себя то, что не хочет выдавливаться. Тот раз он помнил смутно и сам не знал, как у него получилось кончить без рук. — Нет, нельзя, сейчас не время и не место… Ань Жюле сопротивлялся, но Ду Яньмо был сильнее, вдобавок ещё пригвоздил его к кушетке несколькими глубокими ударами, и Ань Жюле замолчал. — Можно… Надо только сосредоточиться на ощущениях… О, Небо! Эта синева не только превзошла индиго, она стала вообще фиолетовой! У Ань Жюле кружилась голова, сперму заперло, как если бы он очень долго сдерживал позыв к мочеиспусканию, внизу всё ныло и ломило, а Ду Яньмо двигался очень медленно, как будто ждал от него какого-то компромисса. Ань Жюле открыл глаза. Над ним незнакомый потолок, за окном шумные голоса учеников и преподавателей, соревнования идут полным ходом, погода шепчет — казалось бы, наиблагоприятнейшая ситуация, самое время начать развивать свой потенциал, но сотрудничать с распоясавшимся школьником никак не получалось. Он зло укусил подростка в плечо и сдался: — Попробуй сам сначала кончить! Ду Яньмо улыбнулся и весело расцеловал лицо Ань Жюле: — Нет, я подожду, пока ты кончишь. По правде говоря, Ань Жюле не знал, что делать, но общая тенденция была понятна. Он перестал цепляться за парня, расслабил ноги и дал знак: — Сначала ты… давай медленно… да… Ну, Ду Яньмо, как сказали, так и делал, начал двигаться очень медленно, настолько медленно, что Ань Жюле едва не заснул — Чуть быстрее… Нет, нет, опять слишком быстро! А-а! Помедленнее, потом побыстрее, и снова помедленнее, наконец, определился оптимальный ритм. Ань Жюле закрыл глаза и принялся рисовать в воображении железную твёрдость этой горячей штуки внутри него, кровеносные сосуды, обвивающие её, особенно упитанную, круглощёкую головку, и как всё это «боевое снаряжение» проезжает вдоль его распахнутой настежь, разъезженной внутренней дорожки. Непристойное воображение углубляет острые ощущения, оставшийся без утешения член набух до предела, яички поджались; вся система явно готовилась к выстрелу, который наоборот откладывался ещё и ещё на шаг. Уретра истекала секрецией, увлажняя весь низ живота до промежности. — Да-аа… Его анальное отверстие сократилось. Ду Яньмо входил медленно, но каждый раз хорошо надавливал на его чувствительную точку. Ань Жюле дал понять, что партнёр может ускориться, и расслабил поясницу, позволяя его дубинке свободно трахать. Внезапно всё его тело натянулось, каждый вход и выход сопровождался крохотными и невероятно приятными разрядами электрического тока, когда член задевал простату. Ань Жюле ещё никогда не был так сосредоточен на осмыслении того, что с ним происходит, осмыслении настолько глубоком, что казалось, он даже проникает в клетки головного мозга и вмешивается в их деятельность; с ним происходило что-то странное и удивительное… — А-аа… Перед самой кульминацией голени Ань Жюле обхватили поясницу подростка, а его стоны постепенно перешли в глубокие вздохи. Сперма выстрелила двумя порциями, после чего, утратив напор, потекла из уретры тонкой струйкой. Ань Жюле дышал так тяжело, что грудь ходила ходуном, в мозгу полная пустота и темень, член горел, пронзаемый острыми иглами наслаждения, анус пульсировал, по всей кишке пробегали судорожные волны, и тело под полами белого халата покрылось потом. Ду Яньмо попытался приласкать пульсирующую головку его члена, но Ань Жюле откинулся назад, избегая прикосновений и скрывая навернувшиеся на глаза слёзы. Ду Яньмо обнял его, уложил на кушетку и снова ускорился. Он хотел выдернуться перед эякуляцией, но после только что пережитой Ань Жюле кульминации в его кишке стало неописуемо туго и липко, его засасывало туда, как в воронку, и как ни сдерживался, он ничего не мог с этим поделать. Стиснув зубы, он так и кончил глубоко внутри. — М-мм… Сейчас кишка Ань Жюле была чувствительнее, чем обычно, и когда его изнутри оросили горячим семенем, он естественно всё понял. Ду Яньмо медленно извлёк инструмент и приготовился к выволочке, однако, Ань Жюле был спокоен. — Надо убраться тут побыстрее… — тихо сказал он. — Господин Хризантема… — У меня нет сил на тебя сердиться. Сил действительно не осталось. Эти слова можно разобрать на составляющие: нет ни физических сил, ни энергии, ни злости. Ду Яньмо откуда-то взял тазик для умывания, в который набрал воды и махровое полотенце. Преимущество этого места в том, что здесь есть всё необходимое. Поясница Ань Жюле затекла и никак не хотела расслабляться, он остался лежать на кушетке, пытаясь собрать ноги в кучу, что получалось у него неважно. Перед Ду Яньмо всё, как на ладони: стройное белое тело, порозовевшее после оргазма, плечи чуть прикрыты белым халатом, ноги широко развёрнуты, между ними оттраханная, покрасневшая дырка, сжимаясь и разжимаясь, источает любовную влагу… определённо, всё выглядело весьма живописно. У Ду Яньмо пересохло в горле, он изо всех сил старательно подавлял поднимающуюся в нём вторую волну желания. Как ни посмотри, этот человек всегда прекрасен, в каком бы ракурсе ни находился, даже в таком затраханном и жалком виде он всё равно остаётся красивым и желанным. Занятый этими мыслями, он тщательно и любовно протёр влажным полотенцем каждый дюйм его тела, даже пальцы ног. Пальцы на ногах Ань Жюле ровные, ноготки здоровые и розовые, кожа стоп мягкая и гладкая. Сразу видно, что даже за этим маленьким участком тела мужчина тщательно ухаживает. Они с Ду Яньмо взаимно отшелушивали друг другу ороговевшую кожу на пятках, принимая вместе ванну. — Наше тело, волосы, кожа получены нами от родителей, а если так, нужно беречь его, ухаживать и заботиться, зачем портить… Ду Яньмо не было неприятно шлифовать ему пятки, напротив, держа в ладонях ступни любимого человека, Ду Яньмо воспринимал их как драгоценность и обращался бережно и нежно, чувствуя, как от ног идёт тепло прямо в его сердце. Сейчас беря в руки поочерёдно то одну, то другую ногу Ань Жюле, мальчик наклонялся и целовал их. Ошеломлённый Ань Жюле выразил протест: — Что… Что ты делаешь? И попытался отдёрнуть ноги, к сожалению, Ду Яньмо держал очень крепко. Улыбаясь, он ответил: — Ничего особенного. Подросток очень редко улыбался, но каждая его улыбка обезоруживала Ань Жюле и делала счастливым. Надо перестать комплексовать и просто следовать за ним. Ноги так и остались в руках Ду Яньмо, который гладил их, смотрел и печально вздыхал. Ничего страшного, не спеши, у тебя ещё есть время. Давай, ещё чуть-чуть, и ты созреешь, станешь взрослым и найдёшь лучший способ выразить свою любовь к этому человеку, и он посмотрит на тебя другими глазами. Если бы Ду Яньмо подумал так, он бы давно успокоился и просто крепко обнял партнёра, как обнимают самую большую драгоценность, и никогда в жизни не отпускал. * Зелёное масло активно используется в китайской традиционной медицине. Основной компонент зелёного масла содержит натуральный ментоловый бальзам, а также масло белого цветка, сафлоровое масло; употребляется в виде масел, мазей и пластырей. Используется в следующих случаях: 1. Местное охлаждение при тепловых ударах: путём втирания в височные доли, под носом, между бровей. При жаре в качестве профилактики теплового удара и головокружения так же наносится под нос и на виски; капля зелёного масла на макушку может предотвратить тепловой удар. 2. В качестве природного дезодоранта: несколько капель на бельё, в воду при приёме ванны. 3. В качестве отпугивания мошкары, комаров и пр. насекомых: поджигаются пропитанные зелёным маслом спирали или палочки. Также можно смазывать укусы насекомых. 4. Для снятия головных болей, чтобы легче заснуть. 5. Лечение некоторых кожных заболеваний и язв; суставов; простуды — в качестве отхаркивающего, и т.д.