Счастливая жизнь.

На всю жизнь. Большая часть тревог наконец-то рассеялась. За это утро у парня повторная эрекция, Ань Жюле сквозь дремоту чувствовал, как сзади член открывает его по-прежнему расслабленное заднее отверстие и входит. Ань Жюле одобрительно «угукнул», постепенно просыпаясь от толчков внутри себя, уютно раскачивающих его, как дитя в колыбельной. Это далеко не первый раз, безрассудная парочка вот уже третий день подряд не вылезает из постели. У Ду Яньмо практически перманентный стояк, они трахаются, потом засыпают, просыпаются, едят и снова трахаются… бесконечный цикл. Ань Жюле с удовольствием выпятил зад, утыкаясь лицом в простыню, позволяя парню брать себя, как тому заблагорассудится, и практически не приходя в сознание, старательно подмахивал и бормотал сквозь сон: — Да… а потом поспим… десять минут… — Ты спишь, — Ду Яньмо ласково погладил его слегка спутавшиеся во сне волосы, его движения не были грубыми, но каждый удар попадал точно в самое чувствительное место Ань Жюле. — Да… да… В его простате постепенно накапливались сладкие ощущения, естество окрепло и потекло, образуя на простыне тёмное влажное пятно. Наконец, мужчина проснулся, Ду Яньмо поцеловал его между лопаток, затем вышел из него и перевернул на спину. Ань Жюле протёр глаза и нежно улыбнулся: — Доброе утро. Рассветные лучи проникали через окно, падая на его белую, как чистый, глянцевый фарфор, кожу без единого изъяна, которую нисколько не портил даже давний, неглубокий дугообразный шрам поперёк живота. Ду Яньмо бережно огладил его грудь, потеребил изящные жемчужинки сосков, наклонился и поцеловал каждый, приговаривая: — Доброе утро. — В такую рань мы ещё никогда не начинали… Эй! Не дослушав, парень снова вставил фаллос, только теперь двигался не медленно, а широко и размашисто, энергично и безостановочно, так, что Ань Жюле не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть, а только вскрикивал то «ай», то «ой». Начав лёжа, они не остались в этой позиции и вскоре перешли в положение сидя. Только что проснувшийся Ань Жюле безвольно вцепился в широкие плечи Ду Яньмо и принимал удары снизу-вверх от стоящего колом члена. Вскоре его зад покраснел от шлепков, очко, натёртое жёсткими лобковыми волосами, больно зудело; шумное и жаркое дыхание Ань Жюле обдавало ухо Ду Яньмо и возбуждало. Когда Ань Жюле ощущал комфорт, он только тихо постанывал, а от жёсткой атаки напротив, задыхался и вскрикивал; иногда звук его голоса походил на предсмертный крик, а иногда на урчание ласкового кота. Ду Яньмо любил слушать эти звуки, ему нравилось, что именно он дарит мужчине такие ощущения, от которых у того даже плечи краснели. Это казалось ему ужасно милым. Ань Жюле не проявлял недовольства, если парень не задевал простату, он просто двигал задом, самостоятельно регулируя угол вхождения. В этом смысле они оба действовали в молчаливом согласии: как только зад Ань Жюле начинал вертеться в поисках нужного ракурса, парень понимал, что промазал мимо нужного места, и его член быстро подстраивался, снова и снова упираясь в простату Ань Жюле. Последний просто вопил от удовольствия: — Ах! А-аах! Да… Попал, попал… Ещё, сильнее… Подобно потоку, всегда находящему удобное русло, Ду Яньмо всегда следовал просьбам любимого человека. Он аккуратно уложил Ань Жюле на кровать и закинул его ноги себе на плечи. Это заставило предельно раскрыться заднее отверстие Ань Жюле, теперь не способное сжаться самостоятельно, а Ду Яньмо получил возможность свободно вгоняться в него, вставляя до предела. — Да! А-аа! Нет, это слишком… А-аа! В этой совершенно беззащитной позе сфинктер не подчинялся его усилиям, Ань Жюле мог только хлопать глазами в такт ударам врывающегося в него орудия, свободно скользящего вдоль влажных стенок. Удовольствие от трения слизистой становилось всё более отчётливым, жар желания размывал мозг и заливал краской лицо, а ноги настолько онемели, что он не мог даже пошевелить пальцами. Ду Яньмо повернул голову и поцеловал подъём стопы, покусал и перецеловал каждый пальчик. Кишка переполнилась соками, влажные выделения пенились у входа; Ань Жюле хватался за плотное одеяло на кровати, мутным взглядом обводя комнату. Над ним знакомый потолок, вокруг знакомая обстановка, с ним знакомый человек… как будто всё вернулось к истокам. И всё по-другому. Он поднял руки и обхватил ладонями лицо Ду Яньмо. Столько лет он смотрел на него, и не мог насмотреться. Ду Яньмо замедлился, наслаждаясь простой лаской, совершенно лишённой похоти, но наполненной таким искренним чувством. Он уже взрослый, практически полностью сформировавшийся мужчина. Ань Жюле с любовью поцеловал его веки, почувствовал, как затрепетал внутри него член парня, и улыбнулся. Мальчишка может измениться внешне, но есть вещи, которые никогда не изменятся. Ань Жюле нетерпеливо потискал грудные мышцы парня, это их маленький тайный сигнал, означающий «продолжай, не останавливайся…» Ду Яньмо поцеловал его и продолжил. — Ха… Ха… Ха… — Ань Жюле вскоре кончил, его глаза заволокло туманом, за эти годы он уже привык кончать без рук. Он дал знак Ду Яньмо, что тот может последовать его примеру, Ду Яньмо снова перевернул его и вошёл сзади. — М-мм… — давление на семенные пузырьки усилилось, и сперма хлынула потоком. За время воздержания концентрация семени возросла. Ду Яньмо извлёк член, по-прежнему твёрдый, фонтанирующий спермой, и по постели потянулись полупрозрачные нити. Парень приставил член к отверстию, выпуская остатки семени на края сфинктера, а потом по скользкой дорожке снова въехал внутрь. Ань Жюле прикрыл глаза, наслаждение, которого он так долго не получал, заставило его растянуть губы в глупой улыбке и пускать слюни, как последний идиот. Ду Яньмо слизнул вытекающую из уголка рта струйку и спросил: — Круто я тебя ебу, да? Что за вопрос такой, Ань Жюле даже не нашёл, что ответить: — Ну-у… В его почти прозрачном эякуляте практически не осталось семени. Он расслабленно прижался к парню, продолжающему брать его, и улыбнулся: — Подумаешь, научился какой-то фигне и вернулся меня удивлять… Ду Яньмо громко чмокнул его в щёку и нарочито грубо заявил: — Ах ты маленькая шлюшка, я учился, чтобы понравиться тебе, мой толстый хуй тебя ебёт, а ты ещё и недовольна? — Пф-ф! Хорошо, что он успел кончить, если бы парень заявил это до того, у Ань Жюле от шока наверняка хуй шлёпнулся бы в обморок. Мужчина тут же расхохотался: — Я довольна, неужели Вы не видели, как я только что кончила? — … Ду Яньмо: — То-то же, смотри у меня. Ань Жюле, хихикая, прошептал ему на ухо: — Успокойся, в этой жизни я только от твоей ебли получаю такой кайф. Истинная правда. Он первый и единственный мужчина в его жизни… Обо всех прошлых они договорились не упоминать. После второго, третьего, четвёртого… какого угодно по счёту, всё повторялось. Секс — это не любовь, когда-то Ань Жюле считал, что так лучше всего: выделения и семяизвержение одинаковые, слова и действия одинаковые, у кого-то большой, у кого-то маленький, при чём тут вообще любовь? Но всё меняется, когда вы страстно влюблены в одного человека. Душа воздействует на тело, рождая ответный резонанс, и душа — хотя неизвестно, существует ли она, — трепещет вместе с телом. Исходя из тела, наслаждение пронзает мозг. Он его мужчина, воспитанный и обученный им единолично, и сейчас пришло время пожинать обильные плоды своих усилий. Ань Жюле с чувством законной гордости поцеловал мальчика. После кульминации кишка была особенно отзывчива и чувствительна, он ясно ощущал каждую выпуклую вену, цепляющую слизистую оболочку при погружении члена в глубины его тела, и пульсация крови в этих венах ощущалась в неразрывной связи с биением собственного сердца. Движения Ду Яньмо ускорились, дыхание участилось, брови сошлись на переносице, и Ань Жюле догадывался, что он сейчас кончит. Но в последний момент Ду Яньмо выдернулся из него, и навалившись на Ань Жюле, спросил: — Можно… я кончу тебе на лицо? Ань Жюле широко распахнул глаза и сразу рассмеялся: — Давай. Парень живо встал на постели на колени, одной рукой притянул поближе голову любовника, другой направил готовый ко взрыву член. Ань Жюле наблюдал с близкого расстояния, как пробегают по мощному стволу мелкие волны, как зашевелилось отверстие уретры, а в следующую секунду орудие крупно вздрогнуло вместе с раскрытием устья, и густая, липкая сперма выплеснулась на его лицо, частично забрызгав даже волосы. Ань Жюле открыл рот и облизнулся, зажмурившись, как кот, лизнувший сметаны: — Сладко. — … Правда? — с сомнением спросил Ду Яньмо. Ань Жюле: — Если не веришь, можешь попробовать. — Это не обязательно. Ду Яньмо тяжело дышал. Чувствуя в члене ноющую боль после кульминации, он, тем не менее, растирал им только что выпущенную сперму по лицу мужчины, собирая разрозненные шлепки в единый поток и направляя его к открытому рту Ань Жюле. Ань Жюле не препятствовал этой канители и покорно слизывал вязкие капли. Так непристойно, так сладостно, но вдруг Ду Яньмо поднял глаза на часы и в панике воскликнул: — Беда! И спрыгнул с кровати. Ань Жюле, утирая простынёй остатки выделений с лица, обеспокоенно спросил: — В чём дело, у тебя какой-то рекламный проект? — Я опоздал на урок, — ответил Ду Яньмо, направляясь в ванную. Ань Жюле смотрел ему вслед в полной растерянности, теряясь в догадках: «Урок? Какой к чёрту урок?» Ду Яньмо скрылся в ванной, вскоре вышел, раскрасневшийся после горячего душа, и быстро натянул футболку и джинсы: — Я вернусь сразу после обеда, ты… Ань Жюле сел на постели, скрестив ноги, опираясь подбородком на кулак. Другой рукой он помахал Ду Яньмо: — Я дождусь тебя. Он заранее взял маленький отпуск, идти на работу было не нужно. Ду Яньмо замер на месте. Те же самые три слова, что и пять лет назад, сказанные в той же комнате, тем же человеком… Ань Жюле ещё не успел сам осознать, что он сказал, а Ду Яньмо с помертвевшим лицом бросился к нему и сграбастал в такие свирепые объятия, что с утра измученная, старая поясница Ань Жюле едва не отвалилась. Ду Яньмо: — Я вернусь сразу после обеда… правда, не сомневайся. Ань Жюле потрясённо смотрел на него, вернусь — это всего лишь вернусь, отчего же у него такой вид, будто прощается навеки? Но услышал, как Ду Яньмо снова повторил, как заклинание: — Мы договорились, что ты дождёшься, сдержи своё слово. Ань Жюле всё понял, это тень расставания в прошлом году омрачает сознание парня. Он выдавил из себя улыбку и погладил его по голове: — Я ни шагу отсюда не сделаю, ладно? В глазах Ду Яньмо беспомощность переплеталась с надеждой. Ань Жюле вздохнул, «ты считаешь, что уйти так легко? Мой уход выжал из меня все силы, накопленные мной за всю жизнь, больше я не уйду, у меня просто не осталось на это сил». — Послушай, давай ты не будешь слишком много думать? Кажется, Ду Яньмо успокоился. Ань Жюле взял в ладони его лицо и поцеловал, проникая языком в его рот, Ду Яньмо, естественно, ответил… Целовался, целовался и вдруг почувствовал что-то не то. -?! Губы мужчин разъединились, и за ними потянулись нити слюны, странно липкой и белёсой. Ань Жюле усмехнулся, словно выполнил давно задуманное: — Сладкая, правда? — … *** Ду Яньмо ушёл. Оставшись один в постели, Ань Жюле какое-то время сидел неподвижно и вдруг рассмеялся. Сегодня практически один в один повторилась ситуация двухлетней давности, точно так же, как тогда, парень бурно кончил и вдруг вспомнил, что ему нужно срочно бежать, вытащил хуй и умчался на очередной забег, только его и видели. Он хотел лечь и снова заснуть, но кровать была в таком беспорядке, что он оставил эту идею. Ладно, для начала надо принять душ. Он прошёл в ванную комнату, присел на край ванной и кряхтя, долго растирал поясницу, всё-таки он уже староват для таких секс-марафонов. За мытьём головы Ань Жюле то и дело снимал с волос остатки спермы и отравлял их в рот. Брехня это, ни хрена оно слаще не стало, разве что вони чуток поубавилось, но сейчас он не ощущал никакой сладости. Оказывается, когда сладко на сердце, даже это дерьмо может показаться сладким. Он содрал с кровати грязные простыни и отправил в стирку, потом через интернет приобрёл новый комплект постельного белья и заказал себе завтрак в KFC. В гостиной имелся телевизор старого образца. Ань Жюле хотел посмотреть какой-нибудь сериал, но не предполагал, что в утреннее время на экране можно увидеть только классически увековеченных Телепузиков. Ань Жюле пришлось вяло поздороваться с героями: — Привет, красавцы. Скука. Доставили завтрак. Ань Жюле поел, зевнул и завалился на диван подремать немного. Проснулся он уже в полдень, когда солнце было в зените. Постельное уже постиралось, он достал бельё из стиралки и пошёл на балкон развешивать. Там он увидел груду предметов странной, причудливой формы, должно быть, декоративная утварь малых народностей: какие-то невообразимые глиняные кувшины и тому подобное. Но идей по переделке этой квартиры Ань Жюле уже не касался, как сказано кем-то: «Твоё — это наше, а моё — это моё». Он прошёлся по дому, позаглядывал, покопался и в конце концов нашёл в тумбе под телевизором целую коробку компакт-дисков и фотографий. Фотографии вполне обычные, на них разные местности и люди разного цвета кожи, в разных одеждах; на компакт-дисках по большей части просто названия мест, и только на одном диске отсутствовали какие-либо надписи. Обнаружив неизвестный диск, его следует немедленно просмотреть, элементарный здравый смысл диктует это всем мужчинам. Что и сделал Ань Жюле, вставив диск в привод видеомагнитофона. Вначале был просто пустынный пейзаж. — … Нескончаемая пустыня и больше ничего. Он быстро перемотал несколько кадров, пока не услышал сопровождающий съёмку женский голос: — Ду Яньмо, ты снимаешь только пейзажи и совсем не снимаешь людей, это совсем не интересно! Затем изображение закачалось, как будто кто-то вырвал камеру из рук, и в кадре появилась фигура Ду Яньмо. Более тёмная, чем сейчас, кожа, всклокоченные волосы, подбородок зарос давно небритой щетиной; довольно запущенный вид, тем не менее, вполне мужественный. — Я не очень хорошо снимаю… Женский голос: — Пользуйся случаем, когда ещё тебе доведётся побывать в Такла-Макан… Давай, ты мне расскажешь, чего ты ожидаешь? Ду Яньмо немного помолчал и ответил: — Раньше я думал, что бегать нужно только для того, чтобы посмотреть на новые места, на красивые пейзажи, и этого достаточно. Но чем больше побед я одерживаю… тем больше мне хочется бежать ещё дальше, чтобы увидеть ещё больше. Я здесь не в последний раз, однажды я буду готов принять участие в большом ультамарафоне «Четыре пустыни», * чтобы мною мог гордиться один очень дорогой мне человек, который ждёт меня. (*«4 пустыни» — это крупнейшая мировая серия пеших гонок (ультра трейлов) на выносливость в условиях сурового ландшафта. В ходе каждой гонки участники должны преодолеть 250 км за 7 дней через пустыни 4 континентов. Участникам предстоит выйти за рамки собственной физической и психологической прочности. Передвигаясь автономно в самом недружелюбном климате и по трудно преодолимому ландшафту, бегуны сами несут всю необходимую им экипировку и пищу, им предоставляется лишь вода и место в палатке для ночного отдыха. Подробнее в сноске под главой). Его глаза сверкали отвагой, вид был решительный, но когда он произнёс последнюю фразу, он весь как-то смягчился, а в голосе прозвучала нежность. Женский голос стих на минуту, затем снова спросил: — Это твои родители? Ду Яньмо: — Нет. Женский голос: — Любимая девушка? Ду Яньмо: — … Нет. Женщина, похоже воодушевилась и продолжала допытываться: — Но кто же это? Ду Яньмо опустил голову, почесал нос и ответил: — Моя жена. — … В женском голосе послышалось удивление: — Ты женат? Ду Яньмо: — Нет, но я хочу быть с ним всю жизнь. Женский голос: — Но ты всегда где-то бегаешь, сейчас закончится забег в Такла-Макан, потом ты вроде бы собирался участвовать в соревнованиях во Франции? Твоя женщина… жена не возражает? В этом месте Ду Яньмо тихо улыбнулся и сказал: — Он сказал, что дождётся меня. — Он никогда меня не обманывал. — Он всегда меня лелеял. — Я хочу стать мужчиной, достойным его. — … Изображение остановилось, видимо, та девушка не стала больше снимать. Ань Жюле проверил данные, всё верно, один из четырёх больших марафонов представлял собой дистанцию 250 километров, пробег длился семь дней с шестью остановками. Вероятно, эта запись сделана в то время. Много лет назад один славный тайванец пробежал эту дистанцию и занял третье место, это был рекорд для Азии, пока его не побил спортсмен из Гонконга. Он помнил, с каким результатом закончил Ду Яньмо этот забег: семнадцатое место, и только трое из пятнадцати известных спортсменов имели возможность поучаствовать в финальном ультрамарафоне в Антарктиде. Реализовав программу по забегам в центральной Азии, Ду Яньмо отправился на очередной забег в Сахару. На этот раз с отличным результатом: четвёртое место. И хотя он не побил предыдущий рекорд, это принесло ему достаточную известность в Тайване. Ань Жюле извлёк диск и покрутив его в руках, пробормотал: — Кто тут твоя жена… Однако, мысль о том, что та неизвестная красотка осталась разочарованной, приятно щекотала самолюбие. «Цэ-цэ, надеялась посеять между нами разлад, хрен тебе». После этих забегов Ду Яньмо был в Южной Америке, а когда вернулся… обнаружил, что жена, обещавшая дождаться, уже уехала. Вполне очевидно, что у парня есть идеалы и цели, он так любит бегать, но ради него он остановился, остался в Тайване и не жалуется. Ань Жюле хотел бы назвать это глупостью, и всё же утешал себя мыслью, что не зря столько лет терпел боль. «Я хочу быть с ним всю жизнь». «И я хочу всю жизнь, но ты знаешь, как это долго?» Он больше не стал смотреть диски и просто перебирал фотографии в коробке. Эти незнакомые пейзажи, неизвестные люди, он думал, что парень наслаждается свободой, забыв обо всём, а он не забыл, он думал и о ближайшем будущем, и строил более отдалённые планы. На всю жизнь. Только не ожидал, что на полпути голубь улетит. После обеда вернулся Ду Яньмо, как и обещал. Он вспотел и тяжело дышал, как догадался Ань Жюле, домой он возвращался бегом. Он налил парню стакан воды и спросил: — Что это за урок, на который ты опаздывал? Ду Яньмо обхватил его обеими руками и потёрся лицом о его макушку, он обнимал так крепко, как будто боялся умереть, если отпустит, даже стакан с водой из рук Ань Жюле не взял. — Психология спорта, тренировка мышечной силы, развитие международных спортивных организаций в свете современных тенденций… — Подожди, — перебил его Ань Жюле, — Где это? Ду Яньмо: — В Тайбэйской академии спорта. И тут он вспомнил, что ещё ничего не говорил Ань Жюле: — Меня приняли в прошлом году, а сейчас я учусь… — … Ань Жюле раскрыл рот от удивления, стакан в его руке задрожал, и он поспешил выпить его залпом. — Чему ты учишься? — Кхе-кхе-кгм! — Ду Яньмо долго прокашливался, — Мне нужно образование. — Ага, — отозвался Ань Жюле и впал в ступор, вроде бы всё понятно и в то же время не понятно. Ду Яньмо: — У меня в планах получить хорошее образование и в будущем… Я хочу остаться с тобой. Теперь Ань Жюле понял: — Ну, в принципе я не против. — Я знаю, — Ду Яньмо обнял его ещё крепче и поцеловал в ушко, — Я признаю, что всё ещё хочу бегать, и я буду бегать, но большую часть времени я хочу оставаться здесь… Это не твоя проблема, а моя, я уже достаточно уходил. «Хватит, я тоже боюсь. Каждый день боюсь, что ты разобьёшь мне сердце, и я опять останусь горько рыдать в одиночестве». Насколько Ань Жюле помнил, парень не очень-то любил учиться. — Я смотрел фотографии, ты побывал во многих местах. — Да. Видимо, на эту тему Ду Яньмо не слишком хотел говорить, в конце концов, именно его походы стали причиной того, что он едва не потерял дорогого человека. — В очень-очень многих местах… и все очень красивые. Подумай, я ведь просто дешёвка, у меня плохой характер, в жопе вечно зудит, хризантема… ну ладно, не чёрная, но я ведь стар для тебя. Я не знаю… Ай, я не сомневаюсь в тебе, я сомневаюсь в себе самом, всё-таки стою ли я того, чтобы так за меня держаться? Он просто объяснял свои сомнения, но Ду Яньмо крепко сжал его руку и погладил, успокаивая: — Ты всегда так меня лелеял. Ань Жюле замер. Только что он слышал эти слова в записи на диске, но впервые услышал из собственных уст парня: — Для начала, ты очень мягкосердечный человек, и даже если я… использую тебя, ты всё равно относишься ко мне по-доброму. Ань Жюле: — Конечно, я же… «Мне же просто не хер больше делать!» Ду Яньмо редко перебивал его, но сейчас настойчиво продолжил: — Мне нравится пить какао, мне нравится, что в шкафу полно одежды; если я скажу, что мне что-то не нравится, ты никогда не будешь этого делать; даже когда у тебя сдача проекта и сроки поджимают, ты всё равно нежен со мной. Ты любишь меня, и для тебя не имеет значения, люблю ли тебя я сам, раньше я не понимал этого, теперь понял. Каждая его клеточка, избалованная этим мужчиной, кричала, что без него невозможно жить. Он на всю жизнь привязан к нему словно невидимыми верёвками, и он был рад быть похищенным и связанным, и боялся, что если, не дай Бог, этот мужчина вдруг ослабит путы, ему будет некуда идти. — Я только хочу знать, почему ты так добр со мной? Многие годы он задавал ему этот вопрос. Ань Жюле всегда менял тему разговора и никогда не отвечал, но на этот раз Ду Яньмо хотел добиться ответа. Ань Жюле помолчал и хитро прищурился: — Потому что у тебя большой JJ… — … Горестно исказившееся лицо молодого человека вызвало улыбку Ань Жюле, и он поспешно поправился: — Потому что… ты очень добрый. Он и правда очень славный мальчик, он всегда боялся, что Ань Жюле замёрзнет или что ему будет слишком жарко, всегда согревал его своей заботой и окружал вниманием; за время, проведённое вместе, Ань Жюле почти забыл о смене сезонов только благодаря тому, что кое-кто давал ему прохладу летом, обмахивая его веером, а зимой — тепло, прижимая к себе; он был укрыт, защищён и обихожен юношей, всё, чего ему не доставало в жизни, всё было сполна возвращено и дополнено этим мальчиком. Парень сказал, что Ань Жюле лелеял его, но разве Ду Яньмо не лелеял его самого точно так же? Да, он сам считал эти отношения слишком эфемерными, зыбкими, словно в любой момент ему могли объявить, что всё кончено. И действительно, был период, когда парень практически пренебрегал им. Отношения требуют совместных усилий, обоюдной работы. Просто любить и думать об этом где-то в глубине своей души — совершенно не достаточно. Ань Жюле опустил глаза на их сплетённые руки и прошептал: — На всю жизнь. Ду Яньмо: -? Он больше не допустит разлуки, и совершенно искренне уверен: на всю жизнь. Он пойдёт по жизни с этим человеком. Отныне они будут спокойно жить и с удовольствием работать. *** На обед, совмещённый с ужином, заказали пиццу. Ду Яньмо не умел готовить, все эти годы его баловал хорошей едой Ань Жюле, а сам он по хозяйству палец о палец не бил и утверждал, что даже кипячёную воду способен испортить. Не то, чтобы он специально отлынивал, но… Люди в чём-то бывают сильны, а что-то им не дано. В конце концов Ань Жюле без околичностей вынес приговор: — Оставь это, у тебя просто нет таких способностей. Ду Яньмо: — Тогда что я могу делать? Этот вопрос Ань Жюле обдумывал очень долго… Действительно, очень долго и в конце концов сказал: — Когда сварятся креветки, почисти их… С тех пор Ань Жюле всегда ел очищенные креветки, Ду Яньмо доверху наполнял его тарелку очищенными креветками, но сам их никогда не ел. Когда они наелись, Ду Яньмо убрал со стола, а Ань Жюле вспомнил их разговор несколько дней назад в конференц-зале редакции. Он подсознательно уклонялся от нежности парня, боясь, что когда придёт время расставания, он не сможет оторваться от него, не сможет уйти. В последние годы их отношения зашли так далеко, что это пугало, и возможно, отчасти он сам невольно способствовал приближению финала. Между супругами и любовниками наиболее опасны не открытые ссоры, а замалчивание проблем. Понимая это, Ань Жюле отважился предложить: — Давай подерёмся? — … Ду Яньмо не понимал, что за коварные замыслы опять роятся в голове Ань Жюле, но на всякий случай согласился: — Как ты хочешь драться? Если считаешь, что должен что-то обсудить — поговори, если считаешь, что должен поругаться — ругайся, если должен наказать — накажи… Не встретив возражений с его стороны, Ань Жюле у ту же секунду удовлетворился: — Ладно, в следующий раз поскандалим. — … «Разве можно такие вещи предопределять заранее?» Всё оставшееся время дня они лежали на диване и просматривали диски и фотографии. За исключением того не подписанного диска, просмотренного Ань Жюле, на всех остальных были разные ландшафты и съёмки ультрамарафонов с группами бегущих здоровых и крепких мужчин. Ань Жюле был так счастлив, как будто вытащил из колоды козырного короля, прямо-таки лопался от гордости. Он сказал: — Я видел ту запись, где ты признавался мне, ничего, что я вытащил диск без разрешения? Не ответив, Ду Яньмо потянулся к нему губами и поцеловал. Он хорошо знал характер Ань Жюле, разве он мог в его отсутствие не похозяйничать в доме с королевским размахом, перевернув все шкафы и перерыв все сундуки? Все компакт-диски подписаны, поэтому извращённая логика мужчины толкнула его посмотреть именно тот диск, который не подписан. В этом и заключалась маленькая хитрость: то, что известно — не интересно, а тайна всегда манит. Ду Яньмо целовал его так, что мутилось в голове. Ань Жюле захихикал: — Ты что, стесняешься? Ду Яньмо не отвечал, продолжая целовать, чтобы закрыть поцелуями прошлые дела. К вечеру прислали заказанный Ань Жюле комплект постельного белья, вполне приемлемого качества. Он велел парню застелить новое бельё, а затем нырнул в постель и с по́шлой улыбочкой откинул уголок одеяла: — Теперь у тебя два комплекта, почему бы нам сразу не испачкать новые простыни? Ду Яньмо навис над ним, опираясь локтями по обе стороны его лица, погладил его щёки и с чувством попросил: — Возвращайся сюда. — … Ань Жюле широко распахнул глаза и твёрдо встретил спокойный и пристальный взгляд парня. Он открыл и закрыл рот, но так ничего и не ответил. Это невозможно объяснить. Он погладил юношу по лицу, не желая его снова разочаровывать, но… — Я хочу сохранить пока всё так, как сейчас. Обычно легкомысленный Ань Жюле, столкнувшись с реальной проблемой, всегда отвечал прямо, если он сказал «нет», это бесповоротно. В чёрных глазах Ду Яньмо отчётливо мелькнуло разочарование, но он не стал возражать, лишь мрачно угукнул в ответ. Зная, что поступает неправильно, Ань Жюле продолжал утешать его: — Я совсем недавно с таким трудом обустроил ту квартиру, не говоря о том, что уже подписан договор аренды, я не хочу, чтобы вся моя работа по перепланировке задёшево досталась следующему арендатору. Ду Яньмо улыбнулся, делая вид, что всё хорошо: — Ты, наверное, сделал всё очень красиво. — Да. Ду Яньмо: — А мне можно будет приходить к тебе? Я имею в виду… иногда. На этот раз Ань Жюле ответил жёстко: — Нет. — … Угу, я понял. Внешне Ду Яньмо со всем смирением старался показать, что он не потерял надежду, вот только во всём мире не найдётся такой прекрасной вещи, как волшебная палочка, взмахнув которой, можно вернуть всё, как было. Если Ань Жюле открыл ему путь к своему сердцу, это не означало, что всё будет, как раньше. Ду Яньмо прильнул к нему: — Это не важно, я жду тебя. «Чего ты ждёшь? Я не хочу разрушать новую стену и не хочу, чтобы ты видел её. Это единственная правда». В груди Ань Жюле защемило, где-то у глубине заворочались горькие чувства. Порой его возлюбленный умел обернуть свою молодость в свою же пользу, отлично зная, что Ань Жюле, как старший, не сможет быть слишком жёстким по отношению к нему, не сможет слишком долго отталкивать его. Ань Жюле понимал, что их окончательное сближение лишь вопрос времени, зависящий от настойчивости, решительности и силы парня, и он не сможет ему противостоять. А самое главное, он и не хотел противостоять. Но хотя бы сегодня он может позволить себе побыть гордым: — Дай мне ещё немного времени. Ду Яньмо не стал настаивать, сказал только: — Хорошо. Он подождёт. После подъёма в гору всегда бывает спуск, рытвины и ухабы сменяет ровная дорога. Какой бы суровой ни была окружающая среда, какой бы опасной ни была обстановка в пути, необходимо держаться до конца и дойти до финиша — это изначальная суть ультрамарафона. В некотором смысле любовь и ультрамарафон во многом таинственно схожи. В конце концов, вся его жизнь — это вызов. Он не сдастся. Никогда. *Серия гонок «Четыре пустыни», ранее носившая название RacingThePlanet, включает в себя «Переход через Атакаму» в Чили, «Марш-бросок через Гоби» в Китае, «Гонка по Сахаре» в Египте и «Последняя пустыня» в Антарктике. В 2010 году журнал «Тайм» снова назвал ее в числе 10 лучших соревнований на выносливость. Каждая гонка из «4 пустынь» абсолютно уникальна. На всех этапах участники оказываются погружены в древнюю культуру и окружены ошеломляющим пейзажем и первозданной дикой природой. «4 пустыни» отправляет гонщиков в путешествие по самым сухим, жарким, холодным и ветреным местам на планете, проверяя их физический и психологический предел. Участвуя в этих соревнованиях, спортсмены становятся членами новой семьи: отдельных бегунов и команды, приехавшие из отдаленных уголков земли, разделенные разным жизненным опытом, религиозными верованиями и культурой, как ни что другое, сплачивает вместе общее мировоззрение и пережитые приключения. Серия «4 пустыни» — это спортивное мероприятие мирового уровня, открытое для всех, кто готов к лучшему путешествию в своей жизни. Материал с сайта https://x-race.info/news/40594/ Можно также посмотреть документальный фильм «Бег в пустыне», ссылка ниже.