Счастливая жизнь.

«Нью-Йорк-Нью-Йорк» продолжение (при оформлении главы были использованы древние китайские гомоэротические рисунки, доступны только тексте оригинала) 中// (середина) Одинокий фонарь в глухом переулке то вспыхивал, то гас, под его неверным светом возникали из темноты два страстно сплетённых мужских силуэта. В годы безрассудной молодости Ань Жюле мог делать это в любом месте, впрочем, и позже он искренне готов был делать с подростком всё, что угодно, лишь бы это было в закрытом помещении. Он уже давно не занимался любовью где попало и сказать, что сейчас его не напрягала обстановка, было бы ложью. Секс под открытым небом — это, конечно, прикольно. Он пытался убедить себя, что ему по-прежнему нравятся такие эксцентричные ощущения: в темноте не видно лица партнёра, с улицы доносится смутный гул движения и человеческих голосов, мелькают всполохи автомобильных фар… но именно это как раз отвлекало от настроя на ритм секса. Сила, с которой Ань Жюле вцепился в плечи парня, чтобы остановить его, отражала его неописуемое напряжение. Ду Яньмо поцеловал уголки его глаз, волосы на висках и спокойным голосом озвучил «факт», в который Ань Жюле отказывался верить: — Ты не хочешь здесь, верно? Ань Жюле расширил глаза, как это возможно? Медицинский кабинет в школе, туалет в съёмочном павильоне, в каких ещё местах они не трахались? Не дожидаясь его ответа, Ду Яньмо взял его за руку и сказал: — Пошли отсюда. Ань Жюле не возражал. Напряжение так быстро покинуло тело, что Ань Жюле даже немного растерялся. Ду Яньмо потянул его из переулка. — У тебя забронирован номер? Ань Жюле кивнул. Просторный двухместный номер, забронированный модной корпорацией, находился неподалёку, в отеле на соседней улице. Ду Яньмо подхватил свою сумку, и они без лишних слов отправились туда. На входе Ань Жюле предъявил швейцару ключ-карту, их пропустили без вопросов. В лифте Ду Яньмо поставил сумку на пол и обеими руками по бокам Ань Жюле оперся на стену, пожирая его пылающим взглядом, как будто хотел раздеть его на месте. У Ань Жюле подкосились ноги. Двери лифта открылись. Ду Яньмо вышел первым и обернулся к Ань Жюле: — Где твой номер? Это было корпоративное общежитие, предназначенное для размещения командированных сотрудников, редакция арендовала три номера на первом этаже. (В современных гостиницах на нулевом этаже располагается стойка администратора, вестибюль для приёма гостей, рестораны, кафе, бары, бильярдные, м.б. зона отдыха: сауны, бассейн и т.п.; на следующих этажах, которые считаются, начиная с первого, располагаются номера. Т.е., в здании это будет второй этаж и выше). Ань Жюле показал ему направление. Его руки тряслись, горло перехватывали сладкие спазмы предвкушения. Когда открылась дверь номера, он уже почти терял сознание. Как пьяный, не понимая, где он и что делает, Ань Жюле только услышал, как Ду Яньмо бросил сумку на пол и по-хозяйски уселся на застеленную кровать. Как-никак, известная в мире моды корпорация бронировала первоклассные номера, и матрасы на кроватях были превосходные, мягкие, не скрипучие. Ду Яньмо поднял взгляд на Ань Жюле, стоящего у двери и сказал: — Иди сюда. Повелительным тоном, не допускающим возражений. Казалось бы, это Ань Жюле здесь в военной форме, и только у него есть право повелевать другими людьми, однако, он не почувствовал в такой подмене ничего нездорового, ничего неправильного. И он шагнул к парню, как было приказано, не чувствуя под собой ног, будто шёл не по полу, а проваливался в мягкую вату. Остановившись в шаге от парня, он ощутил полную гамму запахов, исходящих от него: пот, земля, трава и листья… всё вместе сливалось в его индивидуальный лейтмотив, сексуальный, вызывающий неудержимое желание. Мощные феромоны зверя через ноздри и поры мгновенно проникли в плоть, вызывая у Ань Жюле учащённое дыхание, прилив крови к лицу и эрекцию. Подавленное в переулке либидо вылетело на волю и затопило рассудок, Ань Жюле качнулся и мягко упал на парня, его влажные карие глаза всматривались в чёрные глаза любовника. Он погладил напряжённый бугор в штанах Ду Яньмо и прошептал: — Трахни меня. Повторяя эти слова, он гладил, прижимался лицом к промежности парня, легонько покусывал через хлопчатобумажную ткань летних брюк, как будто знал, что внутри находится сладкий леденец. Он не владел собой. Ду Яньмо хотел трахнуть его, и он… тоже хотел быть оттраханным. И не просто оттраханным, а жёстко выебанным, заёбанным до то-го, чтобы полностью исчезло его человеческое достоинство, погребённое под этим юным телом — потому что Ду Яньмо хотел именно этого. Эта мысль через взгляды, ласки, истекающую слюну заражала его, как вирус, совращала и вызывала лихорадочную похоть, но мозг издавал тревожные сигналы, поэтому он не мог отдаться ему в переулке и открыто сказать о своих истинных желаниях. — Отделай меня как можно жёстче… — попросил он. Ду Яньмо поднял брови. Ань Жюле с распутной улыбкой продолжал разминать промежность парня. Дразнящие поглаживания рождали жар в чреслах; почувствовав желанную твёрдость, мужчина опустил прозрачно блестящие карие глаза, разглядывая расплывшееся влажное пятно в том месте, где он только что игриво прикусил член через штаны. Ань Жюле спросил напрямую: — Ты ведь очень хочешь этого… да? Пока летел сюда из Бразилии, Ду Яньмо не раз с ненавистью думал: просто выебать его, засадить по самые яйца, ворваться так, чтобы потом и полшага из кровати сделать не мог, только тогда ему сразу полегчает. Это лучше, чем смотреть, как он тут на стороне кокетничает, весь из себя обворожительный, и флиртует со всякими козлами… Но это всё не более, чем бред ревности, в реальности же попахивает преступлением. Ань Жюле прекрасно знал, что его мальчик никогда не выпустит своих демонов на свободу, поэтому мог себе позволить так смело и безрассудно провоцировать его. Невозможно вылечить неизлечимое, это как рак в сравнении с головной болью, но он и не пытался излечить, ему нравилась ревность парня. Ду Яньмо вздохнул и неожиданно подтянул мужчину к себе и толкнул на кровать. Ань Жюле поднял на него глаза и увидел, как парень, стоя на коленях на краю кровати, не говоря ни слова, стягивает с себя одежду. По сравнению с темнотой переулка, в освещённой комнате превосходный рельеф его фигуры предстал во всём своём волнующем блеске. Очень впечатляюще. Ань Жюле проглотил слюну и потянулся к нему, желая дотронуться, но тут же услышал: — Не трогай. Ань Жюле: -? Ду Яньмо, избавившись от верхней одежды, внезапно спрыгнул с кровати, подошёл к своей сумке, порылся, достал оттуда что-то и вернулся, «что там у него в руке, презерватив что ли?» Пока не рассмотрел как следует, Ань Жюле не смел поверить своим глазам: — Ты, ты, ты, ты, ты… — Она новая, я ею пока ещё не пользовался, не бойся. На руку Ду Яньмо было что-то накручено в несколько оборотов, тон его голоса был спокойным. Но вопрос не в том, что она новая! — Зачем тебе… это? — Это используется для спасения, она может выдержать вес свыше ста килограммов, сделана из чистого хлопка, ты же мне постоянно твердил: «природные материалы лучше всего». — … Ань Жюле готов был расплакаться, он чувствовал себя скверно, словно угодил в ловушку, которую сам же и выкопал: — Где ты этому научился?.. Неужели опять гуглил? — Да, — Ду Яньмо продолжал накручивать на руку скаутскую верёвку и невозмутимо добавил, — Я гуглил. — Пиздёж это всё! — сорвался Ань Жюле, — Ничему этот твой Хуюгл не учит… а-ай! Он проворно подскочил с кровати, намереваясь удрать, но буквально в следующую секунду его догнали, схватили и принялись связывать верёвкой. Парень успокаивающе поцеловал его в затылок, заставив любовника дрожать от страха: — Гугл действительно учит, только я ещё не научился перевязывать член, так что, пока только так. «Ты собрался меня прикончить!» — О-о… Не надо… Совершенно очевидно, что сопротивляться бесполезно. Чувство меры в мозгу Ду Яньмо разделено на две части: первая часть не позволит ему нанести вред Ань Жюле, вторая часть — очень даже. Первая скорее за-ставит его умереть и истлеть в небытии, чем сделать что-то плохое; вторая же, если он непременно задумал что-то сделать, то и десять миллионов «грязных травяных лошадок» не смогут ему помешать. — Будь послушным. В процессе связывания Ду Яньмо не давал ему снимать одежду, связывая поверх военной формы. Далеко обойдя тонкую шею Ань Жюле, Ду Яньмо перевёл верёвку за спину, а затем притянул обе руки и оплёл их верёвкой до локтя. Больно не было, но поза получилась неестественной. От смущения глаза Ань Жюле налились кровью. Ду Яньмо убедился, что связал его не слишком туго и показал пальцем вперёд: — Смотри. -? Верёвка не препятствовала дыханию, Ань Жюле в недоумении проследил взглядом в указанном направлении. «Это… Это слишком…» — Смотри, как красиво, — восторженно прошептал ему на ухо Ду Яньмо и лизнул его мочку; он слегка поддерживал его подбородок, не давая отвернуться, — Ты так интересно одет, неужели не хочешь полюбоваться? Ань Жюле пришлось посмотреть. Высокое, от пола до потолка окно в ночное время превратилось в блестящее, чёткое зеркало. Оно правдиво и честно, нисколько не скрывая, отразило изящного мужчину в военной форме, строгого, серьёзного, но выглядевшего на удивление унизительно в связанном виде. Из-за его спины выступал из темноты высокий и крепкий парень. Как будто ему было мало того, что мужчина связан, одной рукой он оттянул верёвку, а другой очень медленно и осторожно расстегнул пуговицы на кителе. Первая, вторая, третья… показалась белая рубашка, надетая под китель. Ду Яньмо просто разорвал её, его грубая смуглая рука проникла внутрь, схватила сосок и с силой сжала. — А-ах! Главное место Ань Жюле напряглось, он видел в отражении оконного стекла, как большая ладонь парня входит под борт кителя, как совершает там некие движения. Китель закрывал соски, но это не мешало фантазировать, как рука парня играет с ними, эта маленькая тайна добавляла остроты в ощущения, заставляя млеть и таять, жгучая ласка посылала тонкие импульсы от сосков в низ живота, где в мягких, кудрявых кущах наливался и крепчал главный боец предстоящей битвы. Ду Яньмо выглядывал из-за его спины то справа, то слева и не отрывая глаз от тёмного стекла, наблюдал, как меняется выражение лица муж-чины, как первоначальный стыд переходит в очаровательное распутство; краем глаза он отмечал, как занимаются пламенем щёки Ань Жюле, как учащается дыхание, а с уст слетают лёгкие, сладострастные стоны. Уста говорят «нет», но тело всегда правдиво. Продолжая ласкать, Ду Яньмо потянулся к креслу, стоящему рядом с кроватью. Всё так же прижимая спину Ань Жюле к своей груди, он сел в кресло, увлекая мужчину за собой и поднял его ноги, стягивая с него штаны. Покрой чёрных военных лосин предполагал плотное прилегание к телу, и для того, чтобы линия трусов, проступающая через ткань лосин, не портила эстетическое впечатление, Ань Жюле надел… тёмно-фиолетовые стринги. В сердце Ду Яньмо вспыхнуло буйное пламя, убойный коктейль из ревности и похоти заставил его схватить и смять в кулаке тонкую ткань стрингов вместе с внутренним «содержимым». Какое счастье, что он не поддался импульсу трахнуть Ань Жюле прямо там, в переулке, иначе обнаружения такой пикантной детали туалета хватило бы ему, чтобы кипеть ревностью месяца три, не меньше. — М-мм… — натянутая эластичная ткань нестерпимо врезалась в эрегированный аппарат, и мужчина взмолился, — Полегче, полегче… — Нет, — Ду Яньмо захватил и сжал его яйца, укусил за алеющее ухо и зло выдохнул, — Господин Хризантема, ты неплохо подготовился к вечеринке. — … Что? — Сегодня я тебя не пощажу. В его тоне и поведении не осталось ни грамма прежней нежности и собачьей привязанности, он резко повернул за подбородок лицо Ань Жюле к себе и впился в губы жёстким поцелуем. Этот контраст застал мужчину врасплох, он ещё не успел осознать, что происходит, а его ноги уже резким движением развели широко в стороны и зацепили за ручки кресла. Крайне развратная картинка: крохотный клочок ткани стрингов практически ничего не скрывал, яйца наполовину вывалились наружу, ярко-красный ствол торчал вертикально, из уретры выделялась смазка, собиралась в крупные капли и, не в силах противиться земному притяжению, падала на пол. Закинутые на ручки кресла ноги Ань Жюле напряглись, вынуждая ягодицы сжиматься, задняя часть мягкой мошонки приклеилась ко шву промежности. Ду Яньмо перестал держать его за талию, схватил за ягодицы и притянул к себе. — А-ах! Центр тяжести Ань Жюле в таком положении был неустойчивым. Он откинулся спиной на Ду Яньмо, от этого зад выдался вперёд, а ноги раскрылись ещё больше; вместе с этим тёмно-фиолетовая верёвочка стрингов врезалась в меж’ягодичную ложбинку, перекрывая вход. Грубый длинный палец Ду Яньмо отодвинул это ничего не значащее препятствие, нажал на сжатое колечко мышц, а затем отправил внутрь одну фалангу. Всё-таки сфинктер заднего прохода — не тот орган, который может в любое время приветствовать вторжение, грубое посягательство без подготовки, без смазки мгновенно причинило боль Ань Жюле. Однако, боль мелькнула и прошла, маленькая дырочка, давно привыкшая заглатывать мужское орудие, автоматически расслабилась и с нескрываемым вожделением втянула в себя знакомый предмет. Терпения Ду Яньмо не занимать, не засовывая палец слишком глубоко, он сосредоточенно разрабатывал вход, пока он не стал мягким и влажным, и только тогда погрузил палец полностью. Ань Жюле бурно дышал, отчётливо ощущая, как без смазки царапает слизистую шершавая подушечка пальца, казалось, он чувствует даже папиллярные узоры на ней. Его поясница и живот мелко дрожали, член стоял навытяжку, даже соски под кителем затвердели. Болезненно напряжённый член ныл невыносимо, ему хотелось немедленно утешить себя, но как назло, руки были связаны… Невозможность получить желанную сладость отзывалась в организме свирепым раздражением, заставлявшим его надрывно канючить: — Развяжи меня, развяжи меня… Ду Яньмо продолжал медленно растягивать его и не спешил на помощь: — Если я развяжу тебя, что ты сделаешь? Ань Жюле не мог понять его сомнений, только когда его член был схвачен мощной дланью партнёра, он жалко проскулил: — Хочу пустить в ход руки… — Хочешь побить меня? «Может и хочу!» Ань Жюле повернул голову и бросил на него рассерженный взгляд: — Подрочить хочу… — Тебе этого мало? — спросил Ду Яньмо, ввинчивая палец в его размякшее заднее отверстие, где уже на радость ему раздавались ласкающие слух чавкающие звуки, отнюдь не смазки, а собственных влажных кишечных соков Ань Жюле. — Или… тебе нужно чуть глубже? Палец парня проворно изменил угол вхождения и ткнул в нужное место, сразу вызывая приятные ощущения. Ань Жюле пролепетал: — Ещё… А-аа… — Ты ещё слишком тугой, — Ду Яньмо добавил второй палец и дразнил простату Ань Жюле ещё минут десять, — Расслабься… Ду Яньмо медленно, но верно развёл два пальца в стороны внутри Ань Жюле, вызывая у него протяжный стон. Растяжка была болезненной, внутренние стенки сопротивлялись, приходилось усилием воли заставлять себя следовать командам парня, чтобы его проход не закрывался. Обычно стенки уступали давлению известного крепкого предмета, теперь же он был вынужден держать нараспашку совершенно пустое пространство… — У-уу… — всхлипнул Ань Жюле. Это ощущение, похожее на недержание, вызывало внутреннее сопротивление у Ань Жюле, но искусные пальцы Ду Яньмо, подстраиваясь под ритм его шумного дыхания, упорно раздвигали непослушную плоть. Голова Ань Жюле кружилась, напряжённое тело перестало сопротивляться и отдалось внезапно нахлынувшему чувству освобождения. Скрученные руки уже не чувствовали боли, живот стал мягким. — Посмотри, — проговорил Ду Яньмо, касаясь губами его уха. И сейчас же Ань Жюле ясно понял, на что он должен смотреть: перед ним в отражении стекла освещённый ночным светом мужчина с широко распахнутыми, ничего не скрывающими ногами; ещё более непристойно смотрелось его заднее отверстие, раскрытое пальцами партнёра, образовавшее круглую дыру. Хорошо видно, как ярко-розовая плоть внутри кишки, соприкасаясь с воздухом, непроизвольно сжимается и расширяется, как будто следует движениям невидимого члена… От этой фантазии бросало в жар, от неё трясло, как от лихорадки, казалось, он действительно втягивает в себя нечто. Невыразимо приятное чувство растянутости пронизывало его тело мелкими электрическими искрами, это была обычная реакция, как если бы его сейчас брали глубоко и сильно, но на самом деле в него никто не проникал, и это рождало чувство невыносимой пустоты. Столь мучительной пустоты, что заставляла Ань Жюле терять волю и рыдать. — Вставь мне, вставь мне… — жалобно всхлипывая, молил Ань Жюле, — Пожалуйста, перестань сердиться… О-оо… Ань Жюле оборачивался и беспомощно искал губы любовника. Сначала Ду Яньмо не хотел его целовать и отодвигал голову, Ань Жюле оставалось только целовать его щёки, уголки рта и другие места, до которых удавалось дотянуться, он целовал и просил прощения: — Прости, прости меня… Ду Яньмо печально вздохнул: — За что ты просишь прощения? — Ты недоволен… О-оо, у-уу… Наконец, он дотянулся до губ парня, прильнул к ним с таким чувством, словно осуществил последнюю, предсмертную мечту, проник в его рот и завладел языком. Влажные звуки поцелуя наполнили воздух, языки сплетались беспрерывно, переполняя рты слюной; вытекая изо рта, она смешивалась с текущими по щекам слезами и пропитывала солёной влагой воротник военного кителя. Ань Жюле жадно всасывал язык парня, увлекая его в свой рот, его глотка исторгала волнующие низкие стоны, как будто он хотел этими звуками утихомирить гнев возлюбленного. — Я никогда не надел бы это для других… Это только для тебя, трахни меня, гэ хочет, чтобы ты трахал его… чтобы только ты трахал… М-мм… Он каялся, говорил, что чувствует себя конченым подлецом, что ему стыдно смотреть парню в глаза, Ду Яньмо вздыхал и сцеловывал слёзы с его мокрых щёк. — Я не… «Я не должен связывать тебя. Я хочу стать более зрелым, более великодушным и серьёзным любовником. Но мне так неспокойно… Я не хочу, чтобы чужие мужики дарили тебе своё внимание. Даже если чуть-чуть, всё равно не хочу». Ду Яньмо вытащил пальцы, и внутри стало совсем пусто. Ань Жюле вскрикнул недовольно и жалобно. Придерживая его одной рукой за верёвки, Ду Яньмо другой рукой расстегнул свои брюки, стянул трусы, и в тот же миг затаившееся там орудие убийства выпрыгнуло и упёрлось точно в ложбинку между ягодиц Ань Жюле. Ань Жюле напряг связанные руки, желая дотронуться до члена, но смог коснуться только густых лобковых волос. На его лице отразилось недовольство. Ду Яньмо подался навстречу, позволяя руке Ань Жюле встретиться с его естеством. Ладонь почувствовала живую плоть и вслепую осторожно погладила. Ань Жюле обводил кончиками пальцев выпуклые вены, ощущая в них пульсацию крови, и только слышал, как шумно дышит Ду Яньмо и отмечал, как крепчает его член. — Смотри вперёд, — напомнил Ду Яньмо, крепко схватил мужчину за талию, приподнял и направив орудие в отверстие, стал медленно входить. Даже если сзади хорошо растянуто, войти без смазки достаточно трудно, более того, когда горячий «вертел» начинает давить на стенки, проталкиваясь в кишку дюйм за дюймом, это очень живо напоминает забивание в задний проход деревянной сваи. Ань Жюле пытался уйти от неприятных ощущений, но железная хватка Ду Яньмо не позволяла это сделать, и член неумолимо продвигался вглубь. Горло Ань Жюле свело спазмом, он не мог вдохнуть полной грудью, а в оконном стекле отражался вульгарно распластанный на кресле мужчина, при виде которого хотелось отвести глаза от стыда: сверху бело-снежный китель практически в полном порядке; снизу — сбитые набок стринги, сдавившие эрегированный член и придавшие ему странную форму; широко раздвинутые голые ноги повисли по бокам на ручках кресла, в задний проход протискивается толстый, тёмный предмет и в конце концов погружается полностью. Жутко развратная картина. Ань Жюле чувствовал себя офицером, захваченным в плен на поле брани, которого истязают, насаживая на толстое орудие пытки, а враг бахвалится своим триумфом, превращая его в секс-игрушку. Он хотел, чтобы его затрахали до смерти. Таким наказанием, сплетённым с похотью, можно действительно замучить человека до смерти. В голове шумело, перед глазами всё плыло, Ань Жюле смотрел на своё отражение и слов-но проникал в какой-то иной мир. — Я скажу… Ду Яньмо: -? Ань Жюле облизал губы и наморщил брови, подавляя наслаждение: — Я скажу тебе всё, что угодно… только… только не мучай меня. «Это опять слова какой-то песни?» После минутного замешательства Ду Яньмо пришёл в себя и толкнулся в него: — Ты в самом деле скажешь всё, что угодно? Ань Жюле жалостно всхлипнул: — Да. Теперь он был рад, что не дал себя трахнуть в переулке, иначе он не смог бы так естественно проявить себя в таком бесстыдном и похотливом виде. Он уже представил, какие постыдные вопросы может задать ему парень, например, вдруг он захочет, чтобы Ань Жюле описал, что происходит в его дырке во время сношения, насколько ему нравится, как ему вставляют и тому подобное. От этих мыслей у него пересохло в горле, но он не ожидал, что парень спросит нечто, совершенно не относящееся к делу: — А тот зомби… Кто он? — А? — Ань Жюле был настолько потрясён, что не знал, что ответить. Похоже, парень был недоволен его молчанием и хорошенько поддал ему снизу. Удар пришёлся как раз в чувствительную точку, Ань Жюле сразу вздрогнул и вскричал: — А-ах! Онемение в заднем отверстии было слишком сильным, но Ань Жюле очень любил это непристойное ощущение и стал вертеть задом, чтобы повторить, однако, Ду Яньмо снова стиснул его бёдра, не позволяя даже попробовать. Ань Жюле не хотел вступать с ним в схватку, ибо выносливость парня всегда была такой, какой должна быть выносливость у не-ординарной личности, и если он не уступит, Ду Яньмо совершенно точно способен превратить свою дубину в настоящий столб пыток, которым будет пронзать его всю ночь. Ань Жюле признался: — Я… Я не знаю… Ай! Его схватили за перед, шершавый палец парня царапнул нежную головку, ствол крепко сдавили и принялись наглаживать вверх-вниз, давая понять: «ничего страшного, у тебя есть время подумать над ответом». Это было настолько приятно, что Ань Жюле закрыл глаза: — Правда… не знаю… По сравнению с безоговорочно непристойным видом мужчины, Ду Яньмо был достаточно хладнокровен: — Зачем ему понадобился твой телефон? На самом деле он не особо понял, только смутно расслышал такие слова, как «number» и увидел сцену до и после вопроса, в общем, было не трудно догадаться. — Я не знаю… О-оо! Это правда! Я не знаю его! А-ааа! Не надо… не делай так… М-мм… — вопил Ань Жюле, сотрясаясь от свирепых ударов. Его очко было уже хорошо растрахано и беспрепятственно пропускало карающий таран, Ду Яньмо стремительно входил и выходил, не давая возможности сомкнуть сфинктер. Слабые и нежные стенки совсем не могли сжаться, тем не менее спереди всё торчало предельно твёрдо, член дёргался в такт толчкам, секреция разливалась, как река, вышедшая из берегов. — Я… Я ему только улыбнулся, и он сразу… Он сразу подошёл… Ай… Ду Яньмо: — И ты дал ему? Ань Жюле недоуменно обернулся: -? — Номер телефона, — Ду Яньмо вошёл в него под особо заковыристым углом, нанося молниеносные точечные удары в простату, Ань Жюле уже на грани сознания отвечал: — Нет… Не дал… — Угу, — Ду Яньмо поцеловал его. Он понял, что это правда, его господин Хризантема не настолько безалаберный человек, вот только он хотел услышать это непосредственно из его уст. Ань Жюле произнёс с некоторой обидой: — Ты мне не веришь. Ду Яньмо вздохнул: — Я верю. Он просто… не верил в себя. Ему не хотелось продолжать этот разговор, поэтому он просто обнял мужчину и продолжал молча входить в него, только больше не мучил, потому что ему самому это не доставляло удовольствия. Сейчас Ань Жюле полностью открыт перед ним, только маленькое кресло совсем не подходит для полноценного секса. Он предпочёл поднять Ань Жюле и сам поднялся следом, и не вынимая из него члена стал подталкивать его внутренними ударами, направляя к окну. — О-о! А-а! Ань Жюле крепко держали за талию, ноги касались пола только кончиками пальцев, зад высоко задран, лицо, как в невесомости, прижалось к окну. Прикосновение к холодному стеклу принесло небольшое успокоение. Но Ань Жюле не успел перевести дух, Ду Яньмо опять возобновил атаки. — А-аааа! Ань Жюле уже не стесняясь распутно кричал, даже сквозь туман в глазах не решаясь смотреть, какую развратную картину он сейчас из себя представляет. Его задранный член, колыхаясь под ударами сзади, тёрся о стекло, похотливые выделения скользили по нему и падали на пол. Его связанные руки настолько затекли, что уже не чувствовали боли. Ань Жюле весь погрузился в сумасшедшую еблю, как будто он родился на свет только для того, чтобы висеть на хую у парня, и каждая клеточка его тела дрожала от удовольствия, даруемого его мальчиком. Он чувствовал себя на вершине счастья. Его охватил жар, белая кожа постыдно раскраснелась, Ань Жюле приближался к кульминации, кишечник безжалостно стиснул партнёра. Ду Яньмо развязал верёвки, опутавшие его тело, извлёк член и развернул мужчину лицом к себе. На фоне огней ночного города за окном измученный вожделением Ань Жюле выглядел и жалко, и очаровательно. Ду Яньмо поднял его левую ногу и перекинул через свою руку: — Обними меня. — … Да, — Ань Жюле мягко положил ему на плечи обессиленные руки. Ду Яньмо наклонился и поцеловал его, проникая в его рот языком, одновременно снова врываясь огромным, железным фаллосом в задний проход. Китель немного соскользнул с плеч Ань Жюле, и это существенно помогло ему, так как его спина больше не скользила по стеклу, следуя за гладким сукном, и не заставляла его тело ёрзать вверх-вниз вслед за толчками. Теперь полотняная рубашка затормозила трение о стекло, и он мог самозабвенно отдаться наслаждению, неподвижно вжавшись спиной в окно. — Да… Да… Да-аааа… Головка члена вновь и вновь атаковала простату, и Ань Жюле не выдержал. Разряд тока пронзил его тело, он глубоко вдохнул, подался бёдрами вперёд, и белое семя выплеснулось прямо на крепкий пресс Ду Яньмо. Он выстрелил несколько раз, измазав весь живот партнёра, сумасшедший оргазм заставил поджаться пальцы на ногах, скрутил в узел брови; лёгкие едва не разорвались от бурного дыхания, пока наконец не наступило успокоение. Одновременно с семяизвержением из глаз потекли слёзы. Ань Жюле совершенно обессилел. Чуть замедлившись, Ду Яньмо подхватил его на руки и продолжал двигаться, но из-за недостаточной опоры пришлось в конце концов выйти из него. Некоторое время он поддерживал Ань Жюле, а когда тот окончательно излился, мягко опустил его на пол. Мужчина упал на колени, оказавшись как раз напротив торчащего члена Ду Яньмо, и парень моментально кончил ему на лицо. Горячая, вязкая сперма стекала по его лицу, пачкая форму, Ань Жюле неосознанно раскрывал рот и ловил языком брызги. С трудом разлепив глаза, он увидел прямо перед собой головку, похожую на морду свирепого монстра, шевелящую ртом, вблизи можно было разглядеть даже розовый цвет внутри мочеиспускательного канала. Кульминация Ду Яньмо медленно сходила на нет. Тяжело дыша, он гладил заляпанное спермой красивое лицо Ань Жюле, а тот, улыбаясь, ловил ртом пальцы парня и слизывал с них семя. Что-то удалось стереть с лица, но Ань Жюле не успокоился, пока не слизал и не проглотил бо́льшую часть, только тогда он удовлетворённо щёлкнул языком. Ну и ну… Ду Яньмо знал, что любовник не любит вкус и запах спермы, и знал, что сейчас он охотно проглатывает исключительно потому, что «оно» принадлежит ему. Как-то раз Ду Яньмо попытался сказать ему: «Если не хочешь глотать, не надо», на что Ань Жюле неожиданно хлопнул себя по животу ладонью и ответил: — В моём животе всё потомство семьи Ду, смотри, если ты меня разозлишь, я сделаю аборт! Ду Яньмо: — … «Да-аа, ну у тебя и шуточки!» Поэтому сегодня он позволил Ань Жюле делать, что ему хочется. Последний же явно не насытился, он вылизал орудие до блеска и выглядел весьма оживлённым, как будто не его сейчас оттрахали чуть не до обморока. — Ваше превосходительство, не желаете ли продолжить расследование моих деяний? В животе Ду Яньмо снова занималось пламя. Он поднял Ань Жюле на ноги и снова развернул лицом к окну: — Господин Хризантема, я уже сказал. -? Он прижал Ань Жюле к себе так крепко, что мужчине стало трудно дышать. Взгляд Ань Жюле скользнул по россыпи огней Нью-Йорка, сверкающей за окном в туманном мареве ночи, и остановился на отражении лица парня. Тот улыбнулся одними губами: — Сегодня я тебя не пощажу.