Счастливая жизнь.

«Ду Яньмо» — Эй, ты очень красиво бегаешь, ты где-то обучался? После окончания уроков на спортивной площадке очень оживлённо. Особенно на баскетбольной площадке, здесь собирались в команды по нескольку человек и играли в «корриду», рядом с ними группы поддержки. Правда, беговая дорожка располагалась немного дальше, так что вопли болельщиков до неё не долетали. Ду Яньмо только что пробежал шесть кругов и вернулся на старт, чтобы сначала попить, а потом снова уйти в забег. На судейской трибуне стоял круглолицый молодой мужчина интеллигентного вида и обращался к нему. Осенним днём он был одет в рубашку и тёмные классические брюки, на носу блестели линзами очки — типичный ботаник. Впрочем, это же школа, если это не ученик, то скорее всего молодой учитель. Ду Яньмо посмотрел на него: — … Позволь спросить, а ты кто? На этот вопрос молодой человек отреагировал несколько напыщенно: — Как? Не может быть, ты даже не знаешь заместителя твоего классного руководителя? «Заместитель классного руководителя?» Вообще-то он слышал, что к ним в класс пришёл один практикант педагогического института, вроде бы учитель математики. Но Ду Яньмо интересовался этим предметом меньше всего и потому пропустил информацию мимо ушей. — Вы что-то хотели? — спросил он. — Ничего… — вздохнул молодой человек, — Ладно, ученик Ду Яньмо, так и быть, я представлюсь тебе ещё раз. Меня зовут… Эй ты, гуава, куда ты убегаешь? Ду Яньмо, не обращая на него внимания, молча побежал по спортивной площадке. Если бы это был настоящий учитель, Ду Яньмо ещё мог бы побеспокоиться, а практикант… Да ну его. Учитель только цокнул языком и проводил его взглядом. Ду Яньмо пробежал ещё несколько кругов и вернулся на стартовую линию медленными шагами. Увидев, что молодой мужчина ещё здесь, он невольно приподнял брови: «В чём дело?» Видимо, у мужчины был добрый характер, раз он не рассердился на игнор ученика. — Меня зовут Ван Чэнхао. Ты тренируешься? Я вижу, что ты владеешь приёмами бега и правильно дышишь… Я знаю, что ты не состоишь в школьном спортивном обществе, однако, каждый день бегаешь на спортивной площадке. Тебе нравится бегать? — … Угу. Даже если он практикант, но всё-таки учитель, не стоит его игнорировать, и Ду Яньмо снизошёл до ответа. Он предполагал, что последняя фраза «тебе нравится бегать» скорее всего лишь дежурная любезность, однако, наряду с дежурной любезностью учитель похвалил его достижения. И уж тем более, Ду Яньмо не ожидал, что мужчина улыбнётся и скажет: — Это правильно, ты очень талантлив, продолжай бегать. Жизнь слишком коротка, поэтому в любимом деле нужно дойти до совершенства. Неожиданная оценка его способностей удивила Ду Яньмо, и он внимательнее пригляделся к новому учителю. Встретив прямой взгляд мальчика, Ван Чэнхао потёр нос. У этого ребёнка чистый взгляд и приятная внешность, он крепок и высок, и не похож на дурака. Учитель невольно позавидовал ему: — Я бы тоже хотел бегать, как ты, но к сожалению, у меня астма, мне противопоказана излишняя физическая активность… Ай, я так… завидую… восхищаюсь тобой. «Надо же, ещё и воспевать начал… Чудак». Ду Яньмо ничего не сказал, только кивнул головой и ушёл. Однако, после этого Ду Яньмо стал более прилежно относиться к урокам математики. Голос молодого мужчины был очень мягким, буквально убаюкивающим… Чем больше он говорил, тем больше класс впадал в спячку, в конце концов учитель был вынужден остановиться. Он погладил нос и спросил: — Неужели мой урок настолько скучный? Какой-то ученик пошутил: — Просто мы накануне ночью насмотрелись слишком много порно-фильмов! Ван Чэнхао покраснел, как помидор: — Порно… Порно-фильмов?! Ученик: — Хей, фильмы супер, хотите, дам Вам несколько дисков? Учитель торопливо оборвал его: — Я… У меня… У меня есть девушка! Класс расхохотался, но учителю было совсем не смешно. Смотреть порно с любимой девушкой, значит, оскорбить её, нет, это нельзя, невозможно. Однако, перед этим сборищем многоопытных малолетних сорванцов учитель… стушевался. Лучи послеполуденного солнца, льющиеся в окна класса, лишь подчёркивали ярко-алый румянец на его щеках. Один только Ду Яньмо не принимал участия во всеобщем веселье. Посмотрев порно пару раз, он остался равнодушен, по сравнению с бегом, оно не вызывало в нём никакого отклика. После уроков он по-прежнему отправился бегать и к своему удивлению вновь увидел на спортивной площадке молодого учителя. На этот раз Ван Чэнхао не вступал с ним в разговор, Ду Яньмо тоже не хотелось на него отвлекаться. Бегать под неусыпным наблюдением другого человека было немного странно, тем не менее, несколько дней подряд учитель приходил и смотрел… как он бегает. Озадаченный таким вниманием, мальчик в конце концов не выдержал и подошёл к учителю: — Что Вы смотрите? Ван Чэнхао невозмутимо ответил: — Смотрю, как ты бегаешь. Ты очень хорошо бегаешь. — … Кажется, он уже второй раз говорит это, только в первый раз Ду Яньмо не принял его слова к сведению, либо просто не услышал. Кроме отца, только этот учитель-практикант похвалил, как хорошо он бегает, похвалил с искренней симпатией, и Ду Яньмо поблагодарил его. Ван Чэнхао слегка улыбнулся и вдруг сказал: — Ты не смотришь спортивные соревнования? В среду, в семь вечера будут показывать специальный выпуск по марафону, на XX канале, будет время, посмотри. Ду Яньмо заинтересовался и в среду специально вернулся домой по-раньше. Его двухлетняя сестрёнка бросилась к нему: — Братик, посмотрим «Ловкого тигра»! Ду Яньмо пришлось составить ребёнку компанию… Эти детские песни он уже выучил наизусть, порой ему казалось, что эта монотонная мелодия ему просто снится, дьявольские звуки проникали под черепную коробку. (Детский мультсериал про тигрёнка Цяоху — переводится как «лов-кий тигр» — и его приключения, новые серии выходят до сих пор. Песенка «Пой и прыгай вместе» можно посмотреть и послушать в примечании под главой) Близился седьмой час, и он уже тревожился, удастся ли ему посмотреть ту передачу, о которой говорил учитель. Насилу дождался, пока закончится мультик, но Е Шаоюй снова потребовала: — Я хочу посмотреть ещё одну серию. Серия длится тридцать минут, Ду Яньмо помедлил и спросил сестру: — … А можно ты дашь сначала брату посмотреть телевизор? Е Шаоюй настаивала: — Я хочу ещё одну серию! Словарный запас маленьких детей ограничен, одну и ту же фразу они могут повторять по триста раз, и взрослым надо это выдерживать. Видя, что дочка вот-вот расплачется, Ван Синью поторопилась разрядить обстановку: — Хорошо, хорошо, сейчас ты посмотришь, а потом братик будет смотреть телевизор, ладно? Е Шаоюй моментально от слёз перешла к бурной радости: — Ладно! Ду Яньмо заикнулся: — Но… Ван Синью, которой удалось отвлечь ребёнка, бросила на него укоряющий взгляд, отчётливо говорящий, что ему не стоит перечить своей сестрёнке. Подошёл отчим: — Что тут у вас? Что за шум? Ван Синью: — Всё хорошо, ребёнок смотрит телевизор. Е Шаоюй подбежала к отцу: — Папочка, посмотри со мной «Ловкого тигра». — Хорошо, — отец Е улыбнулся и взял дочку на руки. Ван Синью поменяла диск с мульфильмом, из телевизора снова понеслись звуки детской песенки, обстановка в гостиной тёплая и весёлая… Ду Яньмо поднялся: — Я пошёл к себе. Кажется, мать что-то ответила, но он прошёл мимо неё. В самом деле, такой пустяк, ну не получилось посмотреть передачу и ладно, тем не менее, грудь Ду Яньмо сдавило непонятной тоской… Даже дышать стало трудно, полной грудью не вздохнуть, и выдох прерывистый. В этой семье он никогда не мог высказывать свои истинные пожелания и надеяться, что его услышат. Его досадное молчание превратило его в человека-невидимку. Может, просто вообще исчезнуть, и дело с концом? Два с лишним года назад Ван Синью вторично вышла замуж. Ему не приходилось выбирать, даже если он внутренне противился, но отец умер, и оставшимся вдвоём матери и сыну пришлось очень тяжко, это обстоятельство нельзя сбрасывать со счетов. Отчим был знаком ему, он помнил, как он утешал мать на траурной церемонии погребения отца. Утешал и доутешался до того, что в конце концов женился. Нельзя сказать, что преемник отца относился к нему совсем уж плохо, он кормил его, обувал и одевал, но на этом всё. Мальчик так и не смог влиться в эту семью, особенно после рождения сестры. Но он не смел возражать, чтобы не создавать матери проблем. И пусть он нянчил маленькую сестрёнку, но он не чувствовал к ней ни капли тепла. Когда на следующий день Ван Чэнхао спросил его, посмотрел ли он программу, он ответил «нет». Учитель выглядел разочарованным: — Жаль, а мне казалось, тебе интересно. Ду Яньмо: — Мне интересно, просто в это время кое-кому позарез надо было смотреть телевизор. Ван Чэнхао: — Вот как… А у тебя есть компьютер? У меня есть запись той передачи, я могу дать тебе посмотреть. Ду Яньмо уже и не надеялся, что ему удастся посмотреть. Он страшно обрадовался и торопливо ответил: — С удовольствием. Ван Чэнхао странно завис, разглядывая его в упор круглыми каштановыми глазами, чем вызвал недоумение Ду Яньмо: — Что-то не так? — Нет, просто я подумал, что ты действительно похож на четырнадцатилетнего… Ты совсем мальчишка, а ещё я думал, что у тебя преждевременное развитие, и я беспокоился, что из-за этого ты испорчен… Э-э, но теперь я вижу, что ты только снаружи выглядишь взросло. Я знаю, что в этот период у подростков бывает много огорчений. Конечно, я старше тебя и в чём-то опытнее, но вряд ли могу тебе чем-то помочь. Но ты всегда можешь поговорить со мной… Я буду только рад! — … «Надо же, какой душевный порыв. Аж тошнит». — Вы начитались манги? Однако, Ду Яньмо не мог отрицать, что в его словах была доля правды. Он слишком рано созрел, и уже чувствовал внутри некоторые признаки испорченности, если это не искоренить, он не представлял, в кого может превратиться. На самом деле, его самого это пугало. Физиологический голод можно утолить пищей и получить от этого удовольствие, а как быть с душевным голодом? Как утолить его? Он не знал, оставалось только портиться дальше. Вероятно, Ван Чэнхао интуитивно почувствовал это и поэтому постоянно вызывал его на разговор. Постепенно они сблизились и стали общаться как хорошие знакомые, а не как ученик и учитель. Сначала Ду Яньмо раздражала его надоедливая забота и нудное многословие, но со временем он привык, и въедливое внимание учителя стало даже приятным. Они обменялись номерами телефонов, и учитель стал постоянно присылать ему какие-то примитивные шутки. Большинство людей уже имели смартфоны и общались при помощи интернета, по сравнению с этим SMS-ки стоили намного дороже, но учитель несмотря ни на что продолжал слать ему сообщения… как проявление особого отношения, согревающего сердце. Иногда учитель приходил на спортивную площадку и наблюдал, как он бегает, а однажды вдруг предложил: — Может, тебе будет интереснее бегать где-то в другом месте? Бегать в другом месте… Ду Яньмо машинально спросил: — А вы будете смотреть, как я бегаю? Ван Чэнхао немного удивился, улыбнулся и ответил: — Если будет время, с удовольствием посмотрю. Тусклое, осеннее солнце осветило лицо учителя, и Ду Яньмо вдруг увидел, как на щеке улыбающегося мужчины играет крохотная ямочка. Сердце Ду Яньмо дрогнуло и очень долго не могло успокоиться. *** Ван Чэнхао узнал, что у Ду Яньмо есть младшая сестра, от которой зависит его право просмотра телевизора. Поэтому он постоянно делал записи всех передач, имевших отношение к спортивным состязаниям, сохранял их на флэшке и отдавал Ду Яньмо, чтобы тот имел возможность просматривать их у себя на компьютере. Как-то раз Ду Яньмо вставил флэшку в компьютер. По инерции раскрыл произвольный файл и застыл, поражённый. Вместо записи спортивной передачи это оказался порно-фильм. Он проверил содержимое флэшки, там было много всякой всячины… И всё сплошь порнуха. Самые разные сюжеты, но в каждом фильме красивую, фигуристую порно-актрису по очереди трахают несколько крепких парней, а она страстно стонет. Тогда, на уроке при упоминании о порно-фильмах учитель так покраснел, а сам, тем не менее, тайком смотрел… эту хрень. Интересно, как он это смотрел? Как выглядел при этом? Может, смотрел и дрочил? Обычно эти вещи не вызывали у Ду Яньмо восторга, но представив, как учитель мастурбирует под порнуху, он вдруг почувствовал, что у него тоже набухает. Постепенно образ учителя наслоился на изображение актрисы — и вот ему уже видится, будто это не женщина, а учитель заламывает брови от удовольствия, бурно дышит, стонет, умоляет мужчину трахать его ещё глубже и так же, как женщина, выпячивает зад. Безудержные фантазии уже крутили в его голове свой фильм, внизу всё болезненно затвердело, вздулось, он даже не успел вынуть член, только сунул руку в штаны и тут же выплеснул сперму. Шумно дыша, он с глупым видом долго смотрел на белую густую жидкость в своей ладони. Позже он вышел в интернет, погуглил и в общих чертах понял природу своей сексуальности. Не дай Бог, чтобы об этом узнала мать или кто-то из близких знакомых. Ему очень повезло, что средства информации достигли высокой степени развития, он узнал, что отличается от обычных людей, но это не болезнь, вот только… когда во время поисков соответствующих статей и документов ему встречалось слово «учитель», он не мог читать его без волнения. Он даже чувствовал, что возбуждается. С объектом он вполне определился, но в сердце не было уверенности. Но как только мысли об учителе, как объекте любви зародились в нём, он сразу почувствовал, насколько он не такой, как все. Теперь, видя учителя в классе, он переполнялся непристойными мыслями, которых никогда не было прежде, и совершенно не мог себя контролировать. Он отправлял учителю бесчисленные сообщения и впадал в депрессию, когда тот не приходил смотреть, как он бегает. Однажды, проходя по школьному двору, он услышал, как учитель разговаривал по телефону, кажется, со своей девушкой: — Я приду к тебе вечером, что мне принести с собой?.. Ду Яньмо захотелось немедленно вырвать у него телефон, выбросить подальше, а потом прижать мужчину к стене и поцеловать… И трахнуть. Но он не сделал этого. Не посмел, не смог. Учитель увидел Ду Яньмо, что-то сказал в трубку и разъединился. — Ой. Ты слышал. — … Угу. Ван Чэнхао широко и светло улыбался. Его глаза не скрывали счастья, и оно отражалось в его улыбке, но улыбался учитель не ему и не из-за не-го. Из Гугла он знал, что его наклонности на 80% являются врождёнными. Ему нравятся мужчины, а учителю — нет. У учителя есть девушка… Ван Чэнхао с самого начала был победителем, даже не имея на старте никаких предпосылок для победы. В начале ноября, когда уже приближались холода, одна девочка призналась Ду Яньмо в чувствах. Это была ученица из его класса, которую он выручил в неприятной ситуации. У девочки был сильный, неуступчивый характер, одноклассники считали её избалованной и в прошлом семестре сговорились подставить её, выбрав ответственной за уборку в классе (в китайских школах ученики сами делают уборку в классе). В следующем семестре они намеревались повторить этот трюк, но Ду Яньмо, разгадав их планы, поднял руку и предложил свою кандидатуру: — Я буду заниматься этим. Не потому, что ему нравилось убираться в классе, просто он терпеть не мог бессмысленных и подлых детских интриг. На самом деле, у этой девочки был не такой уж плохой характер, но она, так же, как и он, была «скороспелкой»; рано повзрослев, она проявляла нетерпимость к детскому поведению одноклассников. Ду Яньмо не принял её дружбу, и девочка, утирая слёзы, с трудом выдавила улыбку: — Ничего, ты выслушал моё признание, этого достаточно. Ду Яньмо тихо произнёс: — … Тебе хорошо. Девочка: -? «Тебе хорошо, ты хоть можешь признаться. А мне и это недоступно». Признайся он учителю, он не мог рассчитывать даже на слова благодарности. С этим сложно было мириться, но выхода не было, приходилось только терпеть. Его влечение к учителю было похоже на дикого зверя, запертого за семью заборами, но не смирившегося и готового у любой момент учинить свирепый бунт и разнести в щепки все внутренние преграды. Несколько раз он был близок к нервному срыву, особенно невыносимо было слушать, как учитель с нежной сладостью в голосе говорит о своей девушке. Ван Чэнхао и его девушка дружили со времён старшей школы, они были одноклассниками, он очень долго её добивался. Сама по себе девушка была ласковая и добрая, но она не любила (или не умела) говорить о своих желаниях, предпочитая, чтобы парень сам догадывался. Это изматывало настолько, что парень порой падал духом, и тогда Ду Яньмо утешал его и несколько раз даже порывался сказать ему «расстаньтесь с ней», но сдерживался. Он хотел присвоить себе этого человека и специально подталкивал учителя поссориться с девушкой. «Она вас не понимает», «Вы так устали, оставьте её» … Потом ему казалось, что эти искушающие слова порождены подлым чувством страха, иссушившим его сердце… Это было невыносимо. Ду Яньмо слишком хорошо знал себя, чтобы не понимать, что с ним происходит. Чем больше он молчал о своих желаниях, тем больше они рвали ему сердце. Он чувствовал, что в один прекрасный день совершит преступление, и эта мысль приводила его в ужас. Страдания достигли предела. Он просмотрел множество гейской порнухи, пытаясь переключить своё внимание, это не помогло, но зато теперь он хорошо знал, как «это» происходит между мужчинами, вот только воплотить свои познания в жизнь ему было негде и не с кем… Тогда он стал бегать вне спортивной площадки, бегал по городским улицам, стараясь измотать себя до потери сил, чтобы на следующий день при встрече с учителем вести себя, как ни в чём не бывало. Движимый своим вожделением, он стал бегать всё дальше и дальше… Бежал от тихих, уединённых мест к оживлённым улицам и обратно, а потом узнал в интернете, что неподалёку от того района, где он бегал, по слухам есть гей-бар. Конечно, он понимал, что в силу возраста и статуса ученика его туда не пустят, но… хотя бы снаружи посмотреть, и то хлеб. Возможность реально встретиться с подобного рода соблазнами рождала в нём надежду. И он пошёл туда. Он увидел красивого мужчину. Тот стоял у входа в переулок и курил, опираясь на стену, изящно выпуская колечки дыма… Интересно, он гей или нет? Неожиданно сверху кто-то вылил целый кувшин воды, и муж-чина оказался мокрым с головы до ног. — … «Вот невезуха», посочувствовал Ду Яньмо парню. Сверху долетел надтреснутый женский голос: — Ах ты ж, Божечки, чёртовы рожечки! Сынок, прости тётушку, ты как там? Я тут цветы поливала и малость промахнулась… — Ничего страшного! — ответил парень ясным и звонким голосом. Он отжал влагу с кончиков волос и тихо засмеялся, как будто подтрунивал сам над собой… Даже в таком нелепом виде он казался красивым и нисколько не лишённым достоинства. Ду Яньмо как заворожённый смотрел на молодого мужчину, меж тем, как тот вышел из тьмы переулка и врезался в него. — Блядь… То есть простите, — произнёс молодой мужчина и улыбнулся. На его щеке появилась крохотная ямочка, совсем как у учителя, просто потрясающее сходство. Мужчина спросил его, не хочет ли он войти, потом спрашивал ещё что-то, но Ду Яньмо спросил его о том, что интересовало его больше всего: — Ты гей? — П-фф, — мужчина тихо рассмеялся, похлопал глазами и спокойным, слегка насмешливым тоном ответил, — Да, а ты? «… Он гей». Обычная необходимость скрывать свои наклонности перед обезоруживающей откровенностью этого мужчины куда-то улетучилась, как будто Ду Яньмо внезапно раздели догола, и он предстал в своём истинном обличье. Он сразу расслабился, и его взгляд невольно залип на лице мужчины. Кажется, это немного смутило незнакомца, и тот неожиданно предложил: — Ладно, я проведу тебя, развлекись хорошенько. Ду Яньмо понимал, что просто так войти не получится, как только у него спросят удостоверение личности и увидят его возраст, тут же отправят домой… Какая досада, он с таким трудом нашёл себе подобного и совершенно не хотел сразу расстаться с ним, тем более, этот красавец так обаятелен, с таким бесстрашием соблазняет его… Даже если он неправильно понял, что мужчина якобы умышленно искушает его, даже если тот не пойдёт с ним, но здесь можно найти другого. Ду Яньмо подумал, что это будет похоже, будто он увидел в витрине магазина какую-то вещь, долго смотрел, уже решил, что берёт, и тут её кто-то взял и купил. Разумеется, ему также было интересно, что с ним будет, если он пойдёт с этим человеком? В нём что-то изменится или нет? Он хотел попробовать. И он попробовал по полной программе. Всю похоть, накопившуюся в нём за первую половину жизни он исторгнул из себя полностью. Мужчина был затрахан им до полусмерти, почти до полного бессилия, однако, не жаловался. Ду Яньмо убедился, что он «такой», ему нравятся мужчины, но кто ему на самом деле нравится, этот мужчина или всё-таки его «учитель»? После того, как тело облегчилось, некоторые вещи отошли на второй план, однако на их место пришла невыразимая горечь, заставившая его расплакаться. Партнёр был напуган, тем не менее, нежно вытер его слёзы. И Ду Яньмо прорвало. Он решил излить душу перед этим парнем: — Мне нравится один человек. Тот долго молчал, Ду Яньмо уж было решил, что мужчине неприятны его слова и пожалел, что открыл рот. Неожиданно партнёр спросил: — Мужчину? И Ду Яньмо всё ему рассказал. — Хорошо, вот и следуй за ним, — ответил мужчина. «Он разрешает?» Ду Яньмо недоверчиво посмотрел на него, не врёт ли? Тот долго изучал его, потом отвёл взгляд и сказал: — Для начала тебе следует выяснить, является ли он геем или хотя бы би. Если нет, советую тебе трижды подумать, у меня, например, даже на самую прекрасную девушку, с тонкой талией и пышной грудью, просто не встанет. Здесь всё дело в природе половой ориентации человека, а не в желании чего-то добиться. Ты не можешь предаваться бредовым идеям изменить вкусы и природную сущность человека, а другой человек тоже не обязан меняться ради твоих желаний. Короче говоря, если натурал позволит себя нагнуть как гея, это называется не натурал, а просто бесхребетное чмо… Одна фраза развеяла всю путаницу в его голове, Ду Яньмо понял. Сомнения и страхи, так долго угнетавшие его сердце, внезапно разрешились и развеялись. Оказывается, всё так просто. *** В действительности простые жизненные истины всегда на поверхности, они ежедневно проходят перед нашими глазами, но мы их не видим. Ты не знаешь, почему у тебя во рту так сухо и жарко, пока кто-то не скажет тебе: «Эй, это называется жаждой, вон на столе стоят чашки и кувшин с водой, пойди и напейся». И ты вдруг раз — и понял. Слова того мужчины, как яблоко, упавшее на голову Ньютона, успокоили тревожные мысли Ду Яньмо. После этого он несколько ночей спал без обычных кошмаров, разъедавших его мозг, как коррозия. А возможно, всё ещё проще: мужчина по своей сути такое примитивное существо, что опорожнив запасы сперматозоидов, сразу обретает душевный ком-форт. Несмотря на то, что они провели вместе меньше четырёх часов, Ду Яньмо хорошо запомнил этого парня. Запомнил, как тот побледнел, когда услышал его возраст, а потом, пробормотал что-то о том, что забыл дома выключить газ, или что-то в этом роде, короче, сбежал под неблаговидным предлогом. Потом, дома Ду Яньмо снова погуглил и узнал, что спать с лицами, не достигшими шестнадцатилетнего возраста противозаконно. Но ему через месяц уже будет шестнадцать. И может быть, тогда… Что может быть? У него не было никакой контактной информации об этом человеке, то, что между ними случилось, в интернете называлось «сексом на одну ночь», после этого оба разошлись по сторонам, и больше никаких отношений… Он даже не предполагал, что мужчина вдруг сам придёт в школу. Когда он появился на пороге класса, Ду Яньмо не смог скрыть своё изумление. Поняв, что его узнали, мужчина слабо улыбнулся и смущённо потрогал нос; его подчёркнуто необычный вид не вписывался в единообразную обстановку учебного заведения. Учитель заметил, как остро отреагировал Ду Яньмо на появление незнакомца, и спросил: — Ду Яньмо, это твой отец? В ясных чёрных глазах учителя не таилось никаких задних мыслей, и Ду Яньмо на мгновение стало стыдно. Но это была мимолётная вспышка, стыд исчез, и на его место пришло странное чувство восторга, «сейчас или никогда». Ему нельзя делать «это» с человеком, который ему нравится, но он сделал «это» с другим человеком. Ду Яньмо показалось, что сейчас он стоит на перепутье в безбрежном, пустом поле, он чувствовал, что не важно, каким образом, но он должен задержать этого человека и заполучить его себе. Он совсем не хотел запугивать мужчину. Когда тот сказал ему: — Если ты хочешь заниматься любовью, тебе следует пойти к своему… любимому человеку, — Ду Яньмо ответил ему со всей откровенностью: — Всё так, но я ему не нравлюсь. Потом Ду Яньмо испытал немало угрызений совести, но в тот момент, когда он угрожал мужчине, ему казалось, что он поступает правильно. Казалось, его слова напугали незнакомца, такими большими вдруг стали его красивые карие глаза. Ду Яньмо с интересом смотрел на него. В косых лучах заходящего солнца тени от их фигур на земле казались очень длинными. Пусть по сравнению со средним мужчиной незнакомец выглядел хрупким и нежным, но его гордая, прямая осанка говорила о том, что внутри него крепкий стержень. Когда мужчина воспринимает мужчину своими пятью органами чувств, он в бо́льшей степени отдаёт предпочтение общему впечатлению, энергетике, харизме, нежели внешней красоте. Даже если этот мужчина в ту ночь стонал под ним, в нём не чувствовалось слабости. Ду Яньмо невольно мысленно сравнил своего возлюбленного и этого человека… и почувствовал, что этот полюбит его. Словно некий звериный нюх подсказал ему, Ду Яньмо никогда не мог объяснить, откуда к нему пришло это знание, но позже выяснилось, что он был прав. Этот человек, даже если будет тонуть, ни за что не позовёт на помощь. По правде говоря, Ду Яньмо до сих пор так и не понял, за что Ань Жюле его полюбил? Он понимал, что поступает плохо… С самого начала всё было неправильно. Он не считал его своим возлюбленным, но тем не менее, спал с ним, домогался его и чувствовал такую жадную потребность в нём, словно искал в этом мужчине ту любовь, которой ему не хватало, и Бог его знает, что ещё, чего Ань Жюле совсем не обязан был ему давать. Ань Жюле. Когда он назвал своё имя, он сделал жест, как будто что-то зачерпнул обеими ладонями: — Это означает «черпать ладонями счастье» … «Полные ладони счастья», так меня назвали, так объясняется моё имя. На его левом запястье красовался уродливый шрам, мужчина не скрывал его, а Ду Яньмо не спрашивал, откуда он взялся — не хотел слушать, как он будет рассказывать о трагических событиях своей жизни. Жюле, «Полные ладони счастья», этот человек с самого рождения должен быть счастливым. Раз его так зовут, вполне естественно было произнести: — Жюле. Но по лицу Ань Жюле он понял, что мужчине это неприятно, он не выносил, когда его называли так интимно. Прошло много времени, прежде чем Ду Яньмо понял: этот человек не умеет быть любимым. Что ему нужно научиться не только любить, но и быть любимым. Дарить самому намного проще, чем принимать дары, потому что одариваемый всегда отягощён мыслью, что теперь он должник, и что́ теперь делать, чтобы не быть обязанным, как расплатиться. Ань Жюле привык отдавать, а не получать, и в этом смысле он, Ду Яньмо, понимавший только, как требовать и получать, чувствовал себя недостойным его. Но не мог отказаться от него, рядом с Ань Жюле ему было так тепло и уютно… так правильно, что Ду Яньмо не мог от него оторваться. Он чувствовал, как день ото дня меняется качество его привязанности к мужчине, чувствовал, что больше не может снова и снова только брать, а хочет отблагодарить и надеется сделать мужчину счастливым, как его имя. Известие о том, что Ань Жюле безропотно отдал кому-то кусок печени, Ду Яньмо воспринял крайне болезненно. Сам же мужчина отозвался об этом, как о чём-то несущественном: — У одного моего родственника возникли проблемы с печенью, и я стал донором. Почему нельзя ценить себя чуть больше? Раздосадованный Ду Яньмо скомкал разговор и отключился. Он ворочался в постели и думал: «что, если я постараюсь больше беречь и ценить тебя, может быть, тебе тоже захочется отнестись к себе получше?» Он не знал, но решил попробовать. У него ничего не получилось. Он оказался слишком нетерпелив, а появление Ли Яояна, человека из прошлого Ань Жюле, привело его сердце в смятение. Стремясь доказать, что он лучше, надёжнее, он отверг доброту партнёра и причинил человеку боль — в конце концов, оказалось, что он всё так же привык только требовать. Требование плотских утешений превратилось в требование любви: «я буду добр к тебе, пожалуйста, полюби меня так же, как ты когда-то любил того мужчину… Пожалуйста, не оставляй меня, ты нужен мне». *** Ду Яньмо продолжал перебрасываться с учителем сообщениями, но это стало больше похоже на общение со старшим «другом-советчиком». Исчезла физическая тяга, теперь он воспринимал учителя, как воспитателя, однажды похвалившего его и указавшего направление в жизни. Он для Ду Яньмо и учитель, и друг, с ним можно без стеснения поделиться сво-ими сомнениями и трудностями в любви и найти утешение. В одном сообщении Ду Яньмо написал: «Мне нравится один человек, но он не воспринимает меня всерьёз». Ван Чэнхао был немало удивлён, что у подростка есть предмет воздыханий. Надо сказать, Ду Яньмо больше похож на монаха-аскета, который абсолютно бесстрастно взирает на мирскую суету и предпочитает жизнь без волнений. До сих пор учитель не замечал в подростке притворства. Внешне совершенно невозмутимый, мальчишка оказался настоящим чертёнком. Ван Чэнхао: «Тогда ты можешь тронуть её сердце только своей настоящей, искренней любовью! В твои годы я тоже…» Бла-бла-бла, хорошо, что количество слов в сообщениях ограничено, иначе неизвестно, как пришлось бы подростку читать его тысячесловное сочинение. После окончания стажировки учитель покинул школу, они уже давно не виделись, но и Ду Яньмо уже не испытывал прежнего влечения, вернее, оно никуда не делось, но поменялся объект. Зверь всё так же сидел в нём, просто, приручённый Ань Жюле, он превратился в домашнюю собаку и больше не срывался с цепи; но стоило только один день не увидеть Ань Жюле, как зверь снова начинал скрестись когтями внутри, невыносимо царапая сердце. В конце недели он постоянно уходил к Ань Жюле, но в тот раз, когда у него были спортивные соревнования, он промолчал. Ему не хотелось, чтобы мужчина видел его школьником. И вдруг Ань Жюле пришёл на соревнования… Ду Яньмо был потрясён. Партнёр узнал о соревнованиях из Гугла, этот Гугл как вода, которая может нести лодку, но может и перевернуть её. (Другой вариант поговорки: по воде можно плыть, но можно и жизнь погубить, т.е. в воде — в д.сл. в Гугле — есть и польза, и опасность). Ду Яньмо завалил его, почти не различая времени и места, где всё происходило, не желая вспоминать про их разницу в возрасте. Он не знал, понимает ли партнёр, что он действует спонтанно, но ему не сопротивлялись. После всего он звонил Ань Жюле, беспокоясь о его состоянии, но тот не отвечал на звонки. Он забеспокоился и как раз в это время получил сообщение от учителя: «Я встретил твоего бьяо-гэ… Кстати, твоя матушка тоже красавица, у вашей семьи хорошие гены». Ду Яньмо охватила необъяснимая тревога: раньше учитель был его любимым человеком, может, господин Хризантема узнал об этом и поэтому расстроен? Но Ду Яньмо немедленно отмёл своё предположение, нет, мужчине наверняка всё равно, потому что сердце господина Хризантемы для него закрыто. Как и следовало ожидать, на его вопрос пришла равнодушная SMS-ка: «Мы случайно встретились, он прекрасный человек». Ду Яньмо прочитал и не знал, плакать или смеяться. После этого Ань Жюле пригласил его провести вместе выходные, нарядил его и подстриг. Конечно, он немного сопротивлялся, но мужчина делал всё с таким удовольствием, что Ду Яньмо сдался, не желая портить ему настроение. Ань Жюле заставил его переодеться, сказав, что всю одежду взял напрокат. Звучало сомнительно, но доказательств обратного у Ду Яньмо не было, более того, в голову полезли эгоистичные мысли: «если я буду одет так, как ему нравится, может, я и сам понравлюсь ему чуть больше?» Однако, он ошибся. Крупно ошибся. У этого человека совсем нет сердца, он прекрасно знал, что Ду Яньмо не нравится, когда ему делают дорогие подарки, а он ничего не может дать взамен, мало того, что они не равны по возрасту, так ещё и материальная составляющая бьёт под дых. Ведь он обещал больше так не делать и всё равно сделал. Да ещё и ответил так недовольно: — Как мы с тобой можем быть равными? Да, как они могут быть равными? Откуда возьмётся равенство? Ему нечего сказать в ответ, он был похож на пса, побеждённого в драке с волком, спасающегося бегством, чтобы сделать несколько кругов и вернуться к хозяину. Кроме этого, что ещё он мог сделать? Чувство собственного достоинства — это неразрешимая головоломка в любви. Кто-то говорит, о каком достоинстве может идти речь, если любишь человека? Другой говорит: нужно сначала полюбить себя, тогда и другие тебя полюбят. Два разных утверждения, и оба имеют смысл. Ду Яньмо накопал в Гугле множество статей на эту тему и в итоге пришёл к выводу, что у него вообще нет выбора. Если в романах один герой, чтобы сохранить своё достоинство, уходит с гордо поднятой головой, это может вызвать у другого героя и у читателей восхищение — конечно, при условии, что это главный герой — то в реальности если ты уходишь, то уходишь, и точка, продолжения не будет. Он пришёл к дому Ань Жюле, консьерж узнал его и впустил. Ань Жюле дома не было, и он просто сидел на лестничной клетке и ждал. В итоге Ань Жюле вернулся домой с другим мужчиной, они даже перед дверью заигрывали: — Противный… Тебе прямо не терпится… — Сначала в дом войди, там разберёмся. Ань Жюле рассмеялся и поцеловал мужчину: — Можешь же быть нежным, когда захочешь… Они вошли в квартиру и закрыли дверь. Потрясённый Ду Яньмо вжался в угол, думая: «как можно описать чувство разбитого сердца? На самом деле, никак, потому что в разбитом сердце даже чувств не остаётся». Он искренне хотел сказать себе: «Хватит!», но не мог, похожий на недоделанного безумного сталкера, которому не хватало самой малости, чтобы совершить нападение — ведь если вы кого-то оскорбите, с каким лицом вы потом сможете продолжать отношения с ним? Ду Яньмо не представлял. Потому что он всё-таки человек, а не зверь. Это счастье, что он совладал с собой. — Я младше тебя, мне нечего предложить тебе, мы не равны, это так… Но именно потому, что он младший, он беззастенчиво пользовался этой своей единственной фишкой и осмеливался просить снова и снова: — Но я умоляю тебя… Ань Жюле прервал его: — Не надо просить меня. Ду Яньмо уже был готов впасть в отчаяние, когда услышал: — Я знаю, что ты любишь не меня. Вслед за этими словами покатились слёзы. Ань Жюле плакал. Ошеломлённый Ду Яньмо долго молчал, правильно ли он понял? И не смел поверить своему счастью, неужели господин Хризантема плачет из-за любви к нему? Трудно поверить в такое чудо. Он боялся, что это сон, боялся, что мужчина передумает. Ду Яньмо снова заключил его в объятия и от-делал до того, что мужчина не мог ходить, и только тогда он успокоился. — Я не знаю, что ты не так понял… Но если ты всё ещё не веришь мне, мне остаётся только обнимать тебя, целовать тебя и говорить, что ты мне нравишься… Конечно всё, что у тебя есть, в моих руках, включая это. «Хочу, чтобы у тебя без меня ничего не получалось, хочу, чтобы ты пропал без меня. Потому что я чувствую то же самое. Без тебя я умру». Увидев в кинотеатре учителя вместе с его девушкой, он не почувствовал боли; пропала жуткая ревность, он искренне желал им счастья, он хотел, чтобы все люди в мире были счастливы. Ань Жюле избавился от всех нарывов в своём сердце и стал абсолютно чистым. Рядом с ним Ду Яньмо чувствовал, что тоже может стать хорошим и даже ещё лучше… самым лучшим человеком. Нужно только, чтобы Ань Жюле дал ему шанс… только один, и он больше не повторит прежних ошибок. Но Ань Жюле дал ему намного больше. Он сказал: — Яньмо, я люблю тебя. И благодатные слёзы потекли по щекам Ду Яньмо, слёзы из самой глубины сердца, как будто над ним совершили обряд крещения. Взращённый в любви этого человека жаждущий зверь внутри него наконец насытился и обрёл успокоение. *** Ду Яньмо удалил номер учителя и всю переписку с ним. Когда-то он очень дорожил этими сообщениями, но уничтожил всё одним махом; он знал, что поступает безжалостно и эгоистично, но иначе не мог. Нельзя сказать, что он совсем не сожалел, но сейчас появились более важные вещи, которые необходимо сохранить и защитить. Пока он ничего не может дать Ань Жюле, но он может дать ему хотя бы спокойствие и уверенность. Этот мужчина может проявить свои чувства одни раз, только один раз, и если его не поняли, он больше в жизни не откроется, будет держать всё в себе и терпеть свою боль. Ду Яньмо внёс номер учителя в чёрный список, не зная, получит ли тот оповещение об этом. Учитель пришёл на выпускной. По слухам, он женился и жил неплохо, вид у него был цветущий, и все были ему рады. Одноклассники сразу окружили его плотным кругом, только Ду Яньмо не подошёл. Учитель бросил взгляд в его сторону, как будто хотел что-то сказать, но Ду Яньмо отошёл подальше. Он обещал, что больше не будет общаться с учителем, и не мог нарушить обещание. Найдя такое место, где учитель не мог его видеть, Ду Яньмо остановился и склонился в глубоком поклоне, направленном в его сторону. «Я благодарен Вам, учитель».