Virgin Boy

Тэхён далеко не сразу понимает, что на этот раз случилось что-то серьёзное. У Чонгука широкий эмоциональный диапазон и не очень широкий мозг, поэтому грустный взгляд, опущенный в пол, и виновато надутые губы, ещё ни о чём не говорят. Альфа перебирает в голове миллионы вариантов, начиная от «Хён, я сломал карандашик» и заканчивая «Хён, я кажется залетел», но так и не находит нужный баланс. А всё дело в том, что Чонгук уже с порога оторвал его от работы своим непривычным молчанием, заставив поднять голову и встретиться с этим самым нечитаемым взглядом. И несмотря на то, что Тэхён любил нерешаемые задачки, загонов Чонгука это совсем не касалось. — В чём дело? — интересуется Тэ, возвращая взгляд к экрану. В ответ слышится протяжный вздох и напряжённое молчание, заставляющее альфу вновь обернуться с вопросительным взглядом. — Что ты натворил? — и снова никакого ответа. На лице Чонгука мелькают непонятные эмоции, а сам он так и остаётся стоять в прихожей, перебирая в руках низ собственной футболки. — Детка, мы в молчанку играем? Предупреждать нужно в таких случаях, а то я вот уже проиграл. А я это не люблю, ты знаешь, — он оглядывает омегу с ног до головы голодным взглядом, словно не видел целую вечность, и усмехается своей же фразе, но это чёртово молчание и опущенный взгляд сводят его с ума, — исповедуйся, разрешаю, — командирским тоном выдает он, придавая голосу серьёзности. Чонгук молчит. У Тэхёна терпение не железное. Любовь любовью, но пока в семью деньги приносит один лишь альфа, отвлекать его не лучшая идея. Если эту глупую молчанку, конечно, можно назвать презрением драгоценного рабочего времени. — Валяй, за какую прибитую букашку ты чувствуешь угнетение совести, — в ответ лишь тихий всхлип и вновь нечитаемый взгляд. Тэхён даже думает, что это победа, ведь омега на секунду поднимает голову и даже, кажется, приоткрывает рот. Но нет, это не чертова победа, это лишь второй раунд. Глаза в пол, сердце в пятки и, считай, Чонгука здесь и вовсе нет. Но Тэхён, к счастью, не бессердечный, чтобы продолжить работать с хлюпающим омегой у него под носом. И не ангел, чтобы терпеть маленький мозг и глупое, но доброе сердце. — Голос у тебя пропасть не мог, я не нагибал тебя уже неделю, — рассуждает Тэхён, поднимаясь с дивана и откладывая лаптоп. — Так что прекрати имитировать стояк и расслабься, — добавляет альфа, останавливаясь в двух шагах от Чонгука, что кажется успешно пропускает сказанное, не решаясь признаваться в чём бы там ни было. Тэхёну даже становится интересно, сколько часов он мог бы стоять не промолвив ни слова, но затянувшееся молчание начинает раздражать не на шутку. Чонгук, кажется, никогда не молчал дольше пяти минут. — Идём на рекорд, — альфа бросает взгляд на запястье, делая вид что измеряет время на невидимых часах и вновь возвращает глаза на Чонгука, который тут же снова опускает голову. — Я ведь могу и заставить, — угрожает Тэхён, но в голосе мелькают игривые нотки. Он протягивает ладонь, обхватывая чужое запястье, и притягивает омегу поближе, приподнимая голову за подбородок и заглядывая в виноватые глаза. Вторая рука незаметно скользит по талии, и Тэхён едва не ахает, чувствуя как колотится чонгуково сердце. Напряжение возрастает в геометрической прогрессии, и альфа недоумённо изгибает брови, боясь даже предположить, чем вызвана такая реакция. — Тэ. Меня отчислили! — быстро выдает омега, жмуря чёрные глаза, что за секунды его речи превратились в две пуговицы размером с крышку от колы, которые он теперь прячет от Тэхёна под зажмуренными веками. — Пф, это все? Твой дебильный кружок рисования? Я говорил тебе сотню раз, что ты рисуешь нуу… не очень, скажем так… Не удивительно, малыш Гуки, — Тэхён недолго смеётся, а потом резко вновь меняет выражение на чертовски серьезное. — Ты отвлёк меня, засранец, — хмурит брови он, показывая всю свою непричастность к этой глупой ситуации, — я работаю, не вертись. Лишь теперь, когда описание «глаза на мокром месте» слишком мало для глаз Чонгука, до альфы доходит, что, возможно, стоило прибодрить его ребенка, дать сладкую конфетку или леденец, как хорошему папочке, а не тыкать лицом в грязь. Горькие слезы обиды скатываются по чонгуковым щекам реками оттаявшим после зимних морозов, а после капают на кафель. Тэхён уже делает шаг, чтобы заключить своего малыша Гуки в крепкие объятия, когда он переворачивает ситуацию с ног на голову. — Меня отчислили из универа за долги по матану, — и приступает к громкому рёву с открытым от обиды ртом и катящемуся по губам большими каплями слез. Каждое слово отражается эхом в голове, а мир рушится под ногами. Отчислили? В глазах альфы полное отсутствие или неверие в происходящие, резко сменяющиеся ужасающим взглядом. Из универа? — Чего, блять?! — переспрашивает Тэхён отходя на пару шагов и вновь возвращаясь к омеге, который уже дрожит словно кленовый листик на ветру, а воздух наполняется всхлипами. — Повтори, — голос сам срывается на рык, и Чонгук вздрагивает, растирая слезы рукавом и облизывая соленые от слёз губы. — М-меня…отчислили, — заикаясь выговаривает омега, чувствуя как крепкие ладони ложатся ему на плечи, слегка сжимая. Тэхен зол. И оба это знают. — Какие нахрен долги?! — снова повышенный тон, сопровождаемый отчаянным всхлипом. Чонгуку становится невыносимо страшно, когда альфа встряхивает его в руках, приводя в чувства и заставляя отвечать. — Я не хотел тебя отвлекать от работы и д-думал, что сам справлюсь, — дрожащим голосом объясняет омега, а Тэхён обессиленно опускает руки, чтобы после схватиться за голову. — Какого хуя? Просто, какого… — севшим голосом спрашивает альфа, скорее сам себя, нежели Чонгука, а после тяжело вздыхает, поворачиваясь к парню. — Какого хуя, Чонгук-щи?! — рычит он, и его голос больше ни разу не кажется севшим, а ещё теперь он определенно точно обращается к Чонгуку. Чонгук молчит. Риторический вопрос, ответит — его выебут ещё сильнее. Он всхлипывает носом, содрогаясь от вновь повторяющегося ощущения руки Тэхёна на своем плече. Он не ударит, это точно, но отчего-то так страшно, так стыдно, что хочется провалиться под землю. И он хлюпает носом ещё раз пять, будто это ему поможет. — Справился отлично, детка, блять… — его интонация меняется с каждой секундой, и вот вновь дерзкое детка щиплет глаза в два раза сильнее, — это ведь даже не основной курс, что там? Один плюс один два? С чем ты не справился? Чонгук, ведь до отчисления ещё дотянуть надо, это не за день и не за два происходит? Чем ты думал, ебень? — и эта агрессивная манера разговора заставляет Чонгука сжаться маленьким комочком тряпочек и валяться у самых ног великого математика. — Ничем…— мягко выдает омега. Глупо? Да, зато чистой воды правда. На несколько мгновений повисает протяжная тишина, нарушаемая очередным тяжёлым вздохом. — Сука, что мне с тобой делать? — обречённо интересуется Тэхён у дверной ручки, на которую опущен его уставший взгляд, но та, как ни странно, ответа не даёт. Но у Чонгука свои козыри в карманах. Он поднимает глаза на альфу, и кажется чуть более бесстрашным, словно озарённым какой-то, наверняка, дебильной идеей. Тэхён даже замирает на секунду, пропустив неожиданную смену обстановки. В чужом взгляде виднеется озорной огонёк, и альфа невольно сглатывает, чувствуя ладони, скользящие по груди. — Накажи меня, папочка… — на выдохе выдаёт омега, словно только и ждал этого момента. Тэхён до этого, кажется, даже не знал, что можно охуеть так сильно. Слёзы на щеках высыхают, а бешеный ритм сердца постепенно приходит в норму. Губы, что дрожали минутой ранее теперь выглядят призывно игривыми, а сам Чонгук до невозможности соблазнительным. И Тэхён сам для себя оправдывает его дурацкое поведение, понимая, что такое нельзя оставлять безнаказанным. — Ну я ведь не могу наказать тебя, когда ты, — альфа оглядывает его ещё раз, помечая, что заливистый рёв прошел за считанные секунды, — ревешь.— все же чеканит альфа. Омега явно наигранно удивляется, рукавом кофты утирая самую последнюю влагу с глаз, и быстро лизнув губы, начинает медленную атаку. — А я уже и не реву, — он игриво наклоняет голову, давая Тэхёну доступ к уже готовым к жарким поцелуям губам, и не убирает горящие ладони с быстро вздымающийся груди. Он ждёт, ждёт, ждёт, но открыв глаза, понимает, что Тэхён лишь копирует его действие, показушно наклоняя голову в том же направлении и поднимает брови. — А должен был бы. Издевается. Он делает пару шагов назад не глядя, а затем оборачивается, критичным взглядом оглядывая… стол и тут же Чонгука, который, кажется, от морального удовлетворения сейчас растает лужецой на кафеле, как совсем недавно делали его слезы. — Ну я могу пореветь и от чего-нибудь другого… — он заигрывает, очень даже умело, водит пальцем по своей ладошке и виновато опускает глаза, зная, что девственный мальчик всегда сводит его экс-репетитора с ума. Тэхён послушно переваривает желание надавать Чонгуку по щам за отчисление, превращая его в желание поиметь его в самом жёстком виде и облизывается, словно хищный зверь. — Я хочу извиниться, — шепчет омега в приоткрытые губы и резко опуская руки на бёдра, сжимает их с нескрываемым возбуждением. Тэхён теряется от такого напора, но вовремя вспомнив, кто тут главный, подхватывает Чонгука за талию и ведёт в сторону заманчивой поверхности. — О, да, детка, ты должен извиниться очень хорошо, — альфа глотает встречный выдох, что обжигает приоткрытые губы, пока Чонгук так нагло играется с ним, не давая насладиться поцелуем, а после замирает на месте возле самого стола, ладонями надавливая на грудь альфы. — Я постараюсь, — бросив короткую усмешку, Чонгук опускается на колени, замирая у самой ширинки. Дразнится, медленно скользя руками по бедрам, и издаёт короткий стон, когда пальцы Тэхена настойчиво вплетаются в его волосы, заставляя поторопиться. — Играем по моим правилам, детка, — предупреждает альфа, разглядывая скалящегося Чонгука сверху вниз. И черт, как же правильно он смотрится на коленях между его ног. Омега зубами подхватывает железную застежку, расстёгивая ширинку под пытливым взглядом выдыхающего Тэхёна. Спускает черные джинсы до колен и, положив ладони на нетерпеливо ёрзущие бёдра, оставляет короткие поцелуи вдоль резинки чёрных боксеров. — Блять, пусть тебя хоть каждый день отчисляют, — проговаривает Тэхён низким голосом, прикусывая губы от нетерпения. Чонгук извиняется очень сладко. Стягивает натянувшиеся бельё мучительно медленно и едва заметно ухмыляется, обхватывая ладонью возбуждённый член. Выдох застревает где-то в горле, и альфа издаёт низкий горячий стон, толкаясь бёдрами вперёд и перебирая пряди тёмных волос в своих пальцах. — Ах, блять, — проговаривает Тэхён, когда омега обхватывает губами покрасневшую головку его сочащегося члена и проводит языком вдоль основания. — Что-то не похоже на наказание, — шепчет Чонгук, обжигая кожу горячим дыханием, а альфу это с катушек сбивает, заставляя оттянуть растрёпанные волосы омеги, чтобы после грубо насадить на собственный член. Чонгук издаёт удушливый звук, расслабляя горло и вбирая по самое основание, но не отстраняется, вбирая глубже. Тэхён всегда старался быть нежным, но раз уж Чонгук сам просит хорошенько его наказать… — Блять, я поимею тебя очень жёстко, — обещает он, толкаясь бёдрами в горячий рот и надавливая на омежий затылок. Низкие стоны срываются с его губ, когда Чонгук, умело работая языком, обводит каждую напряжённую венку, грязно и мокро. Смазка стекает по налитому кровью члену, и омега слизывает всё до капли, заставляя Тэхёна откинуть голову назад и стонать немного громче. Кажется, он готов кончить от одного вида, раскрывающегося перед ним. — Смотри на меня, Тэ, — шепчет Чонгук, не скрывая распирающей радости. Он любит иметь власть над Тэхёном, любит доводить его своими грязными просьбами. Альфа послушно опускает взгляд, и грубее подталкивает Чонгука за голову, заставляя того шумно вдыхать воздух через нос. Он многому научился за эти годы. Малыш почти не дышит, лишь сильнее заглатывает толстый член, скользя языком у самого основания. Их взгляды сплетены воедино. Тэхён устало прикрывает заплывшие белой пеленой наслаждения глаза, а Чонгук держится, не отстраняясь, а только сильнее прижимая нос к самому паху, несмотря на подступающие к глазам слезы. — Черт, продолжай, малышка, — на выдохе стонет Тэхён. Белая пелена со взгляда спадает мгновенно, заменяя себя красным огнем, что сейчас бушует в его сознании. Он обхватывает голову двумя руками, не давая шанса отстраниться, хотя и сам прекрасно знает, что Чонгук этого не сделает. Держать его голову, зная, что поперек горла пульсирует член, не давая вздохнуть, от чего парень быстро дышит носом прямо в пах, приносит гору чертового удовольствия. Так грязно и правильно одновременно. Словно все так и должно быть, такое проявление любви. На секунду даже хочется поднять его с колен, одаривая сладкими поцелуями и признаваясь в чувствах, но Тэхён быстро вспоминает про наказание, вновь прикрывая глаза, от узости чужого горла, стенки которого так плотно и горячо обхватывают его возбуждение. В какой-то момент хриплые стоны становятся намного ниже, и Тэхён чувствует приближение пламенного оргазма, кое-как оттягивая омегу за волосы и поднимая с колен. Хочется растянуть удовольствие, запомнить каждую непослушную прядь волос, спадающую на лоб. Чонгук выглядит так, будто создан для наказаний… — Сейчас ты узнаешь, что будет, если малыш разочарует папочку, — шепчет Тэхён в приоткрытые влажные губы. Такие красные и слегка распухшие от хорошего минета. Тянется к ним, притягивая Чонгука за затылок, и впивается животным поцелуем, воплощая всю свою раздражённость и злость в громкие причмокивания. Омега отдаётся не меньше, позволяет кусать алые губы, а после зализывать маленькие укусы и снова кусать до крови. Ведёт ладонями по груди, подхватывая футболку и стягивая её через голову. — Раздевайся, я схожу за кое чем, — выдаёт Тэхён, опаляя горячим дыханием покрасневшие щёки, а после откидывает майку на пол вместе с расстёгнутыми джинсами, и, оставив Чонгука в замешательстве, уходит в сторону их спальни. От ожидания становится страшно, и омега надеется, что Тэхён не принял слово «наказание» в каком-нибудь другом смысле. Он стягивает одежду вместе с бельём, кидая короткий взгляд на прохладную поверхность стола и издаёт бесшумный писк, заметив возвращающегося Тэхёна, в руках которого красуется черный ремень. — Разворачивайся, — альфа оглядывает Чонгука с ног до головы изголодавшим взглядом, и заметив сомнения в глазах, смешанные со страхом, тихо усмехается. Он же не садист, чтобы приняться пороть своего сладкого мальчика. — Тэ… — тихо зовёт темноволосый, послушно разворачиваясь спиной к альфе. Сердце отбивает в груди словно радиоактивное, и Чонгук издаёт шумный выдох, когда Тэхён оказывается совсем близко. Альфа не медлит, опуская ладони на обнажённую талию, ведёт к аппетитным ягодицам, грубо сжимая их в руках, а после, обхватив чонгуковы запястья, заводит руки за спину, заставляя немного нагнуться. — Видел бы ты свою испуганную мордашку, — усмехается Тэхён, туго обвязывая руки своим ремнём и звонко защёлкивая пряжку. — Или ты хочешь, чтобы я тебя выпорол? — буднично интересуется альфа, нагибая Чонгука к поверхности стола и любуясь открывшимся видом. Тот отчаянно мотает головой, сдерживая стон от контрастного ощущения прохлады, и ёрзает, оказываясь полностью прижатым к письменному столу со связанными за спиной руками. — Надеюсь, мне хватит терпения… — шепчет Тэхён, опускаясь на колени и бесцеремонно облизываясь. Ведёт ладонями по напряжённым ногам, поглаживая поясницу, и Чонгук покрывается колючими мурашками, чувствуя жар внизу живота от этих мимолётных прикосновений. Его, кажется, немного подергивает то ли от внезапного тепла, охватившего всё тело изнутри, то ли снаружи от жара дыхания Тэхёна прямо между его раздвинутых ягодиц. — Соскучился по твоей сладкой заднице, малышка, — клацает зубами Тэхён, а затем со звоном шлёпает ладонью по попе, от чего та моментально краснеет, привлекая садистское внимание Тэ, — если бы ты был булочкой…— не заканчивая фразу, альфа нападает на бархатную кожу. Он присасывается, словно это самый сладкий из всех эклеров, и мысленно заканчивает фразу о том, что сожрёт его целиком, даже если это не булочка. — Ахх…— тихо выдыхает Чонгук, упираясь носом в дубовый стол. Он ерзает бедрами, в надежде получить от Тэхёна больше, но тот лишь смакует языком правую ягодицу, не оставляя Чонгуку ни одного шанса не возбудиться до предела. Омега быстро дышит, обдумывая вариант повернуть голову на бок, а не стирать носом стол, а затем со стоном выгибается над столом словно дуга, когда горячий язык альфы проходит прямо по узкой дырочке Чонгука. — Чёрт, — шипит омега, сквозь стиснутые зубы. Тэхён сегодня особенно горячий. По своему заботливо грубый и, кажется, ещё более любимый. Он толкается языком внутрь, зарываясь между напряжённых ягодиц, и массирует их руками, раскрывая лишь больше, выбивая тяжёлое дыхание из стонущего омеги. Им так не хватало этих моментов. Тэхён последние дни посвящает себя только гребаным документам и наскучившей работе, которую Чонгук искренне ненавидит. Хотя, быть может, это стоит того, чтобы после — получать этот дикий кайф. — Тебе нравится, малыш? — интересуется Тэ, облизывая распухшие губы и вновь возвращаясь к своему занятию. Чонгук ответить не успевает, так как задыхается новым стоном, с каждым толчком подрагивая на скользкой поверхности стола. Его лоб давно покрылся испариной и отросшая чёлка прилипла к нему в хаотичном порядке; руки за спиной норовят вырваться из затянутого плена, и металл пряжки бренчит с каждым выдохом, заводя лишь сильнее. Тэхён, кажется, окончательно теряет крышу, входя в образ строгого репетитора. Звонко шлепает Чонгука по ягодицам, чтобы после гладить подрагивающие бедра. Он доставляет ему бесконечное удовольствие горячим языком, растягивающим стенки, но этого становится чертовски мало, когда Гук начинает мучительно скулить умоляя о большем. — Накажи меня, пожалуйста… — собирая мысли в кучу, наконец проговаривает он, толкаясь назад и ощущая трение собственного члена, истекающего смазкой, о край дубового стола. — Жёстко, — добавляет он, выпаливая на одном дыхании. Его щеки горят адским пламенем, превращаясь в красный румянец, а ноги совсем подгибаются, когда он слышит довольную усмешку Тэхена и горячее дыхание между ног. Он быстро поднимается на ноги, последний раз оставляя лёгкий поцелуй на покрасневшей ягодице. Его глаза жадно бегут по молочной коже омеги, по жёсткому ремню, удерживающему его руки, по остро выступающим лопаткам, и он вновь хищно облизывается. — Обещал, что трахну на столе за двойку, а тебя черт возьми отчислили. — кажется, что Тэхён дьявольски улыбается этому факту, не упустив возможность вновь шлепнуть омегу по ягодицам. — Так выполни свое чёртово обещание с двойной силой, — почти шипит Чонгук, ёрзая на месте и слегка морщясь от ощущения холодной кожи ремня на своих запястьях. Понимание того, что он буквально не сможет вырваться, заставляет всё тело покрыться волной опьяняющего жара. Обильная смазка стекает по бедрам, когда раздаётся звук разорванной упаковки презерватива, и альфа пристраивается возле самой промежности, чувствуя как напрягаются чужие мышцы под подушечками, поглаживающих пальцев. Тэхён всегда был терпелив в этом плане, но вид такого Чонгука просто, блять, сводит его с ума. Его розоватые от нетерпения и неловкости щеки горят ещё сильнее, когда головка возбужденого члена, невесомо проходится по колечку мышц, вызывая мурашки и желание поддаться назад, чтобы наконец почувствовать эйфорию заполненности чужим животным желанием, и совсем потерять дыхание. — Ты даже не сможешь остановить сцепку в таком виде, зайчик, — раздаётся хриплый голос у самого уха, когда Тэхён наклоняется, едва касаясь грудью его напряжённой спины. — Что?! — на выдохе удивляется Чонгук, всеми силами пытаясь поднять грудь с дубового стола и вывернуть голову на сто девяносто градусов, чтобы увидеть лицо Тэхёна. Мурашки по телу не дают анализировать ситуацию. Серьёзно? Или просто очередная шутка? Он концентрируется на собственных мыслях, а не на чужих руках, что вновь обводят его тело, погружая в воображаемый рай. — Ах блять, — чувство заполненности накрывает с головой. Чонгук ерзает, вновь прижимаясь к поверхности и тихо мычит, представляя, как толстый член Тэхёна вбивается в его задницу. И после этого — мыслей в голове уже не остаётся. Тэхён оказывается в нем так резко и неожиданно, что омега даже не успевает прочувствовать жгучую боль от растягивающихся стенок, тут же срываясь на глубокие стоны. В голове все ещё витают слова, сказанные альфой, но находятся слишком далеко от части сознания, в которой сейчас растворяется Чонгук, задыхаясь быстрыми выдохами. Тэхён вбивается в него плавно, но каждый раз доходит до самого основания, уже через пару минут попадая по заветной, чувствительной точке, и тут же заставляя омегу несдержанно скулить. — Мы ещё поговорим о твоём отчислении, — севшим голосом напоминает Тэхён, удерживая омежью талию ладонями и слегка сдавливая бока, — не думай, что отделаешься одним разом, — добавляет он на выдохе, делая новый толчок. Чонгук в ответ лишь скулит, прижатый щекой к поверхности стола. Вспухшие от возбуждения соски трутся о скользкую поверхность, посылая электрические разряды, а связанные руки за спиной, так и норовят вырваться из заточения, чтобы прикоснуться с изнывающему члену. — Хён~, — стонет Чонгук, когда альфа набирает приличный темп, начиная вдалбливаться в поддатливое тело резкими толчками. Он думает о том, что оно того, непременно, стоило; что ради такого Тэхёна он мог бы заваливать математику специально и опробовать все поверхности их уютной квартиры. — Не кончай, — горячо шепчет Тэхён, вновь наклоняясь вперёд и вызывая новые ощущения. Он надавливает пальцами на хрупкие плечи, вжимая их в поверхность стола, и мягко массирует, не переставая наращивать темп. Кажется воздух дрожит на шумном выдохе, и Чонгук ненавидит себя за то, что хочет кончить всего лишь от этих слов. Ему так не хватало этой нежной жестокости. Горячей атмосферы и хриплых стонов, от которых по коже бегут мурашки. У Тэхена довольно низкий голос, и он бархатом разливается по омежьим ушам, когда альфа протяжно стонет, вдалбливаясь в его поддатливое тело. — Рассказывай, — выдаёт Тэхён, подхватывая омегу чуть ниже коленки и, заставляя согнуть ногу, закидывает её на стол, раскрывая Чонгука немного больше. — Расскажи, какого хрена тебя отчислили, — требовательно рычит Тэхён, воспламеняя всё в радиусе десяти метров. Омега под ним задыхается в собственных стонах, не в силах связать и слова, и Тэхён, заметив его попытки, мягко шлепает, покрасневшую ягодицу, призывая к действию. — Я-я… Не сдал практическую работу… — всё-таки выговаривает Чонгук, громко всхлипывая. В уголках глаз собираются маленькие слезинки от бушующих ощущений, что разрывают тело. Тэхён заходит так глубоко, снова срываясь на рычание. Словно действительно вживается в роль, наказывая Чонгука с нескончаемым жаром. В нем слишком узко и горячо. Он чувствует, как дрожат омежьи бедра, стараясь дать опору, удерживающими руками. Входит по самое основание, сбиваясь на отчаянные толчки, и выбивает глухие стоны, заставляя Чонгука вновь уткнуться носом в поверхность стола и закусить нижнюю губу. — Тэ, пожалуйста, — всхлипывает Чонгук, когда доходит до самого предела. Теперь он весь — сплошная чувствительность. Тэхён долбится прямо по простате, посылая электрические разряды, и омега вздрагивает всем телом, ожидая разрешения. Собственный член всё ещё касается поверхности, требуя внимания, и новый, отчаянный стон, просто сносит Тэхену крышу. — Давай, малышка, — отвечает альфа, вновь надавливая между лопаток, и срываясь на протяжнные толчки. — Кончи для меня, — горячим шёпотом проговаривает он, и Чонгук буквально скулит от мурашек, бегающих по коже. Тэхён слегка отстраняется, чтобы обхватить горячими пальцами аккуратный член омеги, и начинает торопливые движения, в такт собственным толчкам. — Боже, — выдыхает Чонгук, когда палец Тэхена оглаживает чувствительную головку, и содрогается всем телом, изливаясь в его ладонь. Хриплое дыхание срывается с алеющих губ, и Чонгук теряется в ощущениях, вновь громко всхлипывая. — Ты ведь потянешь второй раунд, детка? — интересуется Тэхён, кажется, совсем не нуждаясь в ответе. Он плавно выходит из Чонгука, позволяя сделать небольшую передышку. Тянется к другому краю стола, вытягивая несколько салфеток, и бережно вытирает, стекающую смазку, с омежьих бёдер. Чонгук едва различает происходящее, растворяясь в послеоргазменной неге. Шумно дышит, утыкаясь щекой в поверхность стола, и облизывает красные губы, чувствуя, как Тэхён протирает вспотевший лоб, пальцами зачесывая влажные волосы. Он ловко щёлкает пряжкой, освобождая тугой капкан, и снимает ремень с затекших запястий, давая Чонгуку полную свободу. Мимолетно касается ямочек на пояснице, кончиками пальцев, и омега коротко всхлипывает, облегчённо подгибая руки в локтях, и наконец, отклеивается от стола, кое-как разворачиваясь к Тэхену, и опираясь о край. — Правила те же, — беззоботно оповещает альфа, наклоняясь к самому уху. Чонгуку, если честно, ужасно жарко в такой крепкой близости. Он все ещё тяжело дышит, а влажные волосы, спадающие на лоб, прикрывают полузакрытые веки. Он словно опьянен самим Тэхёном, который скользит кончиками пальцев по рельефу, вздымающегося живота; оглаживает соски, вызывая дрожь, и мажет губами по влажному виску. — Не кончай, — напоминает он, те самые «правила», и Чонгук обессиленно откидывает голову, чувствуя, как альфа приподнимает его за ягодицы, усаживая на столе. Вот это действительно наказание. Хочется едва ли не скулить от остроты каждого прикосновения альфы, ведь Чонгук так соскучился по этим ощущениям, что даже тёплое дыхание у собственных губ, заставляет его дрожать. — Тише, — ухмыляется Тэхён, прижимая омегу ближе. Кладёт широкую ладонь на поясницу и невесомо оглаживает спину. Наблюдает за тем, как Чонгук успокаивается, приводя дыхание в норму, и тут же нападает с диким поцелуем, вызывая возмущенный писк. Давит большим пальцем на подбородок, заставляя приоткрыть рот, и скользит горячим языком внутрь, выбивая тихие стоны. У Чонгука, кажется, температура и новый прилив возбуждения, который он ощущает, стоит альфе прикусить его нижнюю губу. Тэхён целует влажно и медленно, толкается в его рот слишком пошло, и крепко сжимает тонкую талию, наверняка, оставляя красные отметины. Мажет губами по шее, оставляя жгучий засос, и наслаждается хриплым дыханием, чувствуя, как Гук держится за его плечи, вновь откидывая голову. Предоставляет ещё больший обзор для отметин, и Тэхён жадно впивается в него губами, едва переводя дыхание. — Такой красивый, — шепчет Тэ, убирая влажные волосы со лба, и Чонгук срывается на тихий скулеж, растворяясь в шоколадном запахе альфы. — Посмотри мне в глаза, — просит Тэхён, вновь соскальзывая рукой по животу, и оглаживая, напряжённые бедра. Собственное возбуждение даёт о себе знать, пульсируя от каждого контакта, и альфа едва держится от того, чтобы не разложить Чонгука прямо сейчас. Омега послушно смотрит. У него затуманенный взгляд, стремящийся из полу-прикрытых век, и совершенная потерянность на лице. Тэхёну нравится доводить до такого. Лишь поэтому он всё ещё терпит, наплевав на собственное удовольствие. Его главное желание сейчас перед ним. И он ловко обхватывает, сочащийся смазкой член, начиная плавно двигать ладонью. Чонгук сжимает его плечи сильнее, задыхаясь от ощущений чужих, горячих пальцев, что задевают каждую венку, остонавливаясь на головке и вновь скользят к основанию. — Блять, Тэ, — стонет он, раскрывая рот в бесшумном крике. Словно рыбка, выброшенная на берег. Глаза окончательно прикрываются, и омега откидывает голову, отчаянно глотая воздух. И это кажется почти пределом извращения, — то, как жадно Тэхён впивается в него взглядом, едва ли не кончая от одного вида, растрепанного парня. — Ты меня с ума сводишь, — рычит Тэхён, резко поттягивая Чонгука к себе, и надавливая на грудь. Укладывает его на столе, прижимая за бедра, и шумно выдыхает, устраиваясь между ними. Кажется, терпение лопается вместе с его низким стоном. Чонгук только хрипло выдыхает в ожидании, не в силах больше справляться. Собственный член отчаянно пульсирует, когда Тэхён прижимается к его входу самой головкой, и Чонгук непроизвольно сжимается, подаваясь вперёд. — Расслабься, — севшим голосом говорит альфа, проталкивая чувствительную головку, и прикрывая глаза от горячей узости чужого тела. Чонгук больно закусывает губу, зажмуривая глаза, и впуская альфу немного глубже. Он достаточно растянут, но по прежнему слишком зажат, поэтому Тэхён медленно подаётся вперёд, массируя, напряжённые плечи, опускаясь лицом к груди, и облизывая, возбужденные соски, выдыхающего омеги. — Давай же, — почти что скулит Чонгук, насаживаясь на скользящий член, и призывая двигаться быстрее. В его глазах блестят слезы удовольствия, смешанные с болью, и Тэхён лишь рычит, опираясь вытянутыми руками по обе стороны от омеги, и принимаясь размашисто толкаться внутрь. Он тоже, знаете ли, не железный. Ритм повышается с каждым движением, и альфа вновь обхватывает аккуратный член Чонгука, зная, что оба возбуждены слишком сильно, поэтому разрядка наступит в считанные минуты. Одной рукой Тэхён сжимает острое омежье бедро и вбивается ещё жёстче, заставляя Чонгука едва ли не кричать. — Чёрт, — шипит он, не прекращая размашистые движения. Доходит до самого основания, и тут же скользит обратно, шумно выдыхая. Чонгук в его руках выглядит совсем измученным, глотает воздух алыми губами, и прикрывает потемневший взгляд, дрожа всем телом. Покрасневшие щеки пылают от жара чужого тела, и Тэхён любуется этим видом, вновь срываясь на стоны. — Я сейчас… — слова обрываются отрывистым вскриком, потому что Тэхён резко меняет угол проникновения, проходясь по самой чувствительной точке. Стол под ними пошатывается, жалобно скуля, и Чонгук вновь вздрагивает всем телом, кончая во второй раз. Тэхён изливается следом, срываясь на хриплое рычание и пачкая край дубового стола, который, так некстати, попал под горячую руку. В комнате повисает горячая пауза, и воздух, наконец, остывает на пару градусов, пока оба тяжело дышат, возвращаясь в реальность. Удовлетворенные и безумно вымотанные. — Продолжим вечером, — сквозь отдышку оповещает Тэхён, усмехаясь с испуганных глаз омеги, который даже от стола отлипнуть не в силах. Вот так наказание. Малыш слабо ёрзает, отлипая влажной кожей от поверхности стола, когда Тэхён кратко целует его в лоб и тихо дышит. — Мне нужно работать, — уже тише добавляет альфа, остывая на ещё несколько градусов. Обоих ещё немного трясет от отступившего оргазма, а разум накрывает светлой пеленой грез и полного расслабления. Чонгук ведёт глазами по уходящему в сторону Тэхёну и тихо добавляет — Боюсь до вечера может не дотянуть. Тэхён застывает в дверном проходе на пару секунд, вслушиваясь во вновь ускорившееся дыхание Чонгука, а затем разворачивается ровно, как по транспортиру, на сто восемьдесят градусов. — Что? — спрашивает он, оглядывая поджимающего ноги Чонгука. Пелена грез улетучивается в секунду, когда Тэхён видит эти искрящиеся глаза и закрытый на замок рот. — Говори, не тяни, — шепчет альфа, делая шаг навстречу. Они все ещё обнажены, а, смотря на тело альфы, омеге трудно сдержать повторного возбуждения, несмотря на все обстоятельства. — Опять молчанка? Гуки, что, теперь всегда так будет? — усмехается кучерявый, запуская руку во влажные волосы и откидывая пряди назад. В комнате повисает сладкая пауза. Тэхён не отрывает глаз от Чонгука, а тот как будто ищет нужные слова, чтобы начать какой-то важный разговор. — Нет, — наконец-то выдает Чонгук после долгого молчания, и Тэхён тихо выдыхает. Идея о том, что это молчание продлится ещё пару часов действительно уже успело поселиться в его голове, тем более зная маленький мозг малыша Чонгука, он действительно мог бы такое устроить. — Просто меня не отчислили, хён, — тихо шепчет Чонгук, закусывая кончик пальца передними зубами, — Это шутка, пранк… Просто захотелось, чтобы… — омега обрывается на полуслове, встречая пылающий взгляд Тэхена, мышцы которого заметно напрягаются. — Чтобы ты меня наказал… — уже шёпотом добавляет он, чувствуя, как внизу живота завязывается новый узел возбуждения. На лице альфы пробегает сотню эмоций и лишь спустя долгое мгновение, он хитро щурится, делая шаг вперёд: — Тебе конец, малышка…