Фальшивый аккорд

      Юлик вяло жевал всунутую ему Дашей сосиску и думал о своем. Им всем сейчас надо было предлагать идеи, как выбраться из сложившейся ситуации, но Онешко был занят совсем не этим. Он думал о том, что осталось в городе. Конечно, его вещи не были для него делом первой важности — он думал о маме. Как она там? Успела ли она приехать в город? Что она подумает, когда не сможет дозвониться до сына, и выдержит ли она такие переживания?       Юлик закрыл глаза. Хотелось на секунду представить, что он дома, все в порядке и мама скоро вернется с ее работы, которую так ненавидел парень. Они бы сели за кухонный стол, сделали кофе с корицей и поговорили о том, как прошел их день, Онешко рассказал пару забавных историй. Они бы пошли спать, обнявшись на прощание. Юлик открывает глаза и видит перед собой опустошенных друзей.       Лучше бы так и сидел до полного онемения от неподвижности мышц.       Почти весь вечер дома была до писка в ушах тихо. Заняться было откровенно нечем: телефонов не было, из занятий нашлась только старая бумага и еще советские карандаши, которые тут же забрала себе Даша, чтобы рисовать в дальней комнате. Юлик знал: она, отдалившись и закрывшись от всех, тихо плакала. Когда он время от времени подходил к двери комнаты, чтобы постучаться и проверить ее, он почти чувствовал, как вздрагивают тонкие худые плечи девушки, а с носика капают крупные слезы, и опускал руку, занесенную для стука. Ее это состояние часто с ней случалось, когда ей было плохо, и все, что она просила — это не трогать ее, а потом принести ей горький-горький кофе.       Когда на улице стало совсем темно, Юлик попросил Даню вскипятить немного воды и высыпал целых два пакетика в небольшую стеклянную кружку. Без слов и предупреждения зашел к сжавшейся в углу девушке и поставил возле нее кофе. Она подняла на друга красные от слез глаза и потянулась за объятиями. Онешко просто не мог ей в этом отказать. Он бы сам хотел запрыгнуть кому-нибудь на руки, да этот кто-то ходил по дому и рычал на каждого, кто к нему приближался на расстояние вытянутой руки.       Лиза и Даня, в отличие от остальных, не теряли времени зря и в большой комнате организовали импровизированную ванну. Неред была готова утопить в ней каждого, кто откажется следить за гигиеной. Первым делом она отправилась туда сама, потом вытащила Дашу из лап Юлика, который за все это время почти не сдвинулся с места вместе с девушкой. Даже Кузьма, немного недовольный тем, что дверь будет, фактически, открыта, весь вымылся и сидел в одеялах в дальней комнате. Ее специально прогрел Кашин, чтобы никто не простудился после ванны во вновь остывшем доме.       Сам Даня вышел из большой комнаты совсем скоро, мокрый, взъерошенный, и кивнул Юлику. Руслан, который сидел на подоконнике, проводил друга взглядом и зашел вслед за Онешко. Он тут же придвинул к двери лавку и сел на стул, придвигая его ближе к старой, но чудом не проржавевшей ванне. Юлик смерил его недовольным взглядом, но возражать не стал. Под расслабленный взгляд и самодовольные смешки он разделся и запрыгнул в горячую воду.       Воздух был совсем сухой в комнате: Даша собирала воду отовсюду, куда могла дотянуться. Онешко вдруг почувствовал, как затекло все тело и мышцы болели все это время от постоянного напряжения. Он попытался расслабиться, но ожидаемо, судороги не пропали и он невесело усмехнулся. В голове пульсировала мысль, насколько же ему плохо, и от нее было весело. С мрачным азартом Юлик спрашивал самого себя, сколько он еще протянет живым, и доживет ли до конца в сознательном состоянии. — Не топись, рано еще, — почти не размыкая губ, протянул Руслан и отвернулся от парня, всматриваясь в окно.       Его темный силуэт, освещаемый только ярким синеватым светом луны, почти ускользал от рассредоточенного взгляда Онешко, но ему и не надо было видеть лицо Руслана. Он прекрасно ощущал на себе все эмоции Тушенцова, и никакой мимики не хватит, чтобы передать их еще точнее. Юлик только сейчас понял, что сполз в воду почти по нос, и резко сел. Пелену сна как рукой сняло, и парень несколько раз быстро моргнул, возвращая к себе реальность окончательно. — Я пришел сюда для того, чтобы попялиться на тебя и поговорить. Как видишь, первое я уже сделал, — Руслан сложил руки в замок и положил на них голову. — У тебя есть хоть какие-то варианты, как мы можем отсюда уехать? — Нет. Я не знаю, как вообще можно выбраться из такого. Мне шестнадцать, я бегал до этого по заброшкам и от собак, а не от огромной группировки со сверхлюдьми, которая хочет меня убить, — Юлик обнял руками колени и уткнулся в них носом. — А у тебя? — Есть. Наверное, самый паршивый, и ты от него откажешься, но если я увижу, что другого выхода просто нет — тебя не спрошу, ясно? — Руслан посмотрел на Онешко: ждал ответа на свой вопрос, который, впрочем, тоже не повлияет на его решение. — Выкладывай, — Юлик вытянулся и сглотнул вязкую слюну. Внутри него все связывалось в узел неприятных предчувствий, он понимал, что ничего хорошего ему сейчас не скажут. — Насколько я понимаю, они заинтересованы в моей персоне ничуть не меньше, чем в твоей, и больше, чем во всех остальных. Я привлеку все внимание на себя, оружие, чтобы потянуть время, у меня есть, а вы в это время рвете как можно дальше отсюда на машине. — Сука, заткнись, — Юлик зашипел и наполовину высунулся из ванной. — Я, блять, сказал, что тебя здесь никто не спрашивает, — Тушенцов поднялся со своего места и навис над Онешко, который не сдавал позиции и упрямо смотрел прямо в злые черные глаза. — За главного останется Даня, если я не выберусь. — Жертвенник, блять, а ты подумал о том, что мы без тебя и трех дней не протянем? — Юлик еле сдерживался, чтобы попросту не закричать. — А о Дане ты подумал? А обо мне? — Что, сохнешь по мне? Невовремя, Онешко, — Руслан оскалился, защищаясь, и до побеления пальцев сжал бортик ванной. — Блять, ты такая тварь, — Юлик прерывисто вздохнул и закрыл глаза ладонью. — Двигайся. — Что? — парень даже не сразу ответил, немного не ожидая такого приказа. — Что слышал, — Руслан вернулся к озлобленному тону и стянул с себя водолазку с джинсами и остальной одеждой. — А если я отказываюсь? — Юлик, обиженный, поджал губы и демонстративно сел, вытянув ноги.       Руслан пожал плечами, резко сунул руку в воду, обхватывая худую лодыжку, и потянул в сторону. Юлик даже не успел вскрикнуть, как оказался под водой, сползая куда-то на середину ванны: он успел вдохнуть немного воздуха, но все равно вдруг стало чертовски страшно. Стенки ванной были слишком скользкими, он не мог ни за что зацепиться. Через несколько секунд его таким же небрежным рывком подняли, парень закашлялся и стал протирать глаза: в них попала вода. Тушенцов устроил его у себя на груди и спокойно ждал, пока парень перестанет тереть глаза так, будто собирается выдавить их. — Мразь, блять, — сказал Юлик вполголоса и откинулся на плечо Тушенцова, даже не желая продолжать показывать свою обиду — как выяснилось, это себе дороже. — Ага, — кивнул Руслан и запустил руку в мокрые волосы Онешко, массируя кожу головы. — И что для тебя будет сигналом к тому, чтобы… перейти к крайним мерам? — Юлик заметно успокоился после недолгого молчания и стал выводить узоры на груди Тушенцова. — Не знаю пока, Юль. Ты же понимаешь, что жить хочется, — он немного оттянул голову Онешко за каштановые пряди, — и я это делаю не от большого желания отвязаться от вас всех. — Тогда ради чего? — Юлик посмотрел на Руслана и, зацепившись за широкие плечи, подтянулся немного вверх, удобнее усаживаясь на бедрах и немного ерзая.       Тушенцов выдохнул сквозь зубы и пробормотал что-то несвязное. Ему пришлось закрыть глаза, чтобы не видеть перед собой Онешко, который только и добивался того, чтобы на него смотрели, хотели его. Будто это было его личным наркотиком, и дозой была в очередной раз слетевшая к чертям и ангелам крыша Руслана. Она и без этого грозилась совсем рассыпаться в крошку, но Юлик, кажется, совсем этого не понимал. Или наоборот, понимал слишком хорошо. — Не сейчас, — протянул Тушенцов, и, вопреки своим словам, крепко сжал ягодицы парня. — И это относится ко всему. — Больно надо, — фыркнул Онешко. — Сейчас это будет и неприятно, и шумно.       Они сидели до того момента, пока вода не стала совсем прохладной. Ни один даже не пытался больше заговорить: Юлик совсем потерял для этого настроение, а Руслан только гладил расслабленное тело на себе и думал, что уж точно не готов променять это на какую-то смерть. Ему было, наверное, впервые так страшно, что его тошнило от одной только мысли о том, что ему надо будет сделать. Еще и этот пацан, который заставлял его волноваться так, что внутри все подрагивало. «Это безумие!» — кричал мозг. «Похуй» — стучало где-то в груди.       Оба парня наскоро помылись и вылезли из холодной воды. К счастью, они были последними, поэтому задерживали только Дашу и Кузьму, которые должны были лечь спать в этой комнате. Тушенцов отодвинул лавку от двери и пропустил Юлика в комнату. Сразу стало холодно, поэтому Юлик, вперед Руслана, забрался под одеяло и попытался его согреть. Скоро из комнаты вышли недовольные и сонные Каплан с Гридиным. Они тихо пожелали своему другу спокойной ночи и скрылись за другой дверью. Тушенцов захлопнул за ними дверь поплотнее и свалился в кровать к Онешко. — Может, мы хотя бы попробуем подхватить тебя где-нибудь по дороге? Скажем, условимся где-нибудь встретиться позже, — Юлик все не унимался, давил по больному, сам того не понимая. — Повтори это еще раз и скажи сам, почему ты тупой, — Руслан тяжело вздохнул и пригладил чуть завившиеся пряди парня, лезшие ему в лицо. — Мы оба понимаем, что ты идешь на смерть, просто, в отличие от тебя, мне не все равно, — Онешко скривился и, немного подумав, отодвинулся от Тушенцова. — Мы сейчас замерзнем, куда ты, — парень постарался сделать свой голос как можно мягче, чувствуя, как отнимаются ноги от напряжения. — Я предпочту не спать всю ночь от холода, чем потом рыдать еще год, — шипящим шепотом ответил Юлик и дернул на себя одеяло.       Руслан отвернулся к стене. Только он мог так все похерить, но он понимал, что Онешко полностью прав. Он заботился о себе, имел на это полное право. Тушенцов это понимал. Не понимал только, почему вдруг стало — нет, мозг не взорвался от очередного приступа гнева — больно, так, что зубы сводило и в груди заполняло легкие черной вязкой смолой. Он, наверное, заслужил и, несмотря на желание быть перед концом рядом, лежал так далеко от Юлика, как мог, даже не смотрел на него. Будто и не было всех их ночных разговоров, совместного сна, и даже последняя ночь казалась влажной фантазией, а не реальностью. Только непонятно было, откуда тогда взялись все эти следы и странное ощущение в животе от воспоминаний.       Тушенцов не заметил, как его забрал к себе тревожный и липкий сон. Юлик лежал рядом и тихо дышал, может, уже давно заснув, обернувшись почти с головой покрывалом. В комнате снова было тихо и холодно. В нее проникал бело-голубой свет луны, и только редкие ночные птицы, которые не перелетали на юг, мелькали быстрыми тенями на деревянном полу. Вдруг в окне большой комнаты мелькнула чья-то тень — человеческая, высокая и худощавая.       Человек постоял немного, разглядывая через мутное стекло помещение, и пошел к следующему окну. Он явно искал кого-то конкретного, но ни Кузьма, ни Даша, ни даже Даня с Лизой его не интересовали. Парень остановился перед одним из окон и криво оскалился — почти хищно, но тут же поправился и сменил эмоцию на более расслабленную. Из ядовито-зеленой куртки он выудил зажигалку и пачку сигарет, закурил. Он кивнул своим мыслям — решил, что уже можно, и несколько раз постучал одним пальцем в стекло.       Юлик вздрогнул от неприятного звука и оглянулся. Было чертовски холодно, он поежился, сильнее закутываясь в одеяло, и огляделся в поисках источника звука, который его разбудил. Его взгляд, полный животного ужаса, застыл на окне и улыбающемся человеке в нем, который тут же приложил палец к губам и мотнул головой в сторону от себя, призывая выйти.       Юлик сошел с ума. Быть этого не может. Да, он просто окончательно свихнулся от переживаний и у него начались серьезные галлюцинации.       Денис еще раз кивнул ему в сторону, где находился выход из дома и лукаво сощурился, выпуская изо рта облачко сигаретного дыма.