Руслан вернулся в машину и завел ее. Все, что ему сейчас следовало сделать — это пойти в любой салон сотовой связи, купить такой же дешевый телефон, какой был у Лизы, новую симку и связаться с теми, кто остался в бункере. Лучше было сделать это где-нибудь подальше, чтобы был меньше шанс встретить его старых и таких ненужных знакомых. Тушенцов уже надавил на газ, но боковым зрением он заметил знакомое лицо, и ему пришлось резко остановиться, чтобы посмотреть на листовку, приклеенную к столбу.
На ней был Юлик. Его фотография, которая стояла на аватарке в соцсетях, изображала улыбающегося парня, и он неестественно радостно смотрел прямо на Руслана, а под изображением большими буквами было напечатано слово «пропал». Дальше шла характеристика, когда видели последний раз, куда обратиться. А вот это уже было очень плохо. Тушенцов вышел и сорвал листовку — ни к чему было оставлять это здесь, потому что им и так несладко живется, а если Юлика еще и начнут узнавать, потому что новость о его пропаже разлетится по всему городу, то это только все усложнит. Надо было что-то сделать с этим.
Решение пришло как-то само собой, и Руслан выехал из двора Лизы, направляясь к дому Онешко. Если появились листовки, значит его мама — а упоминания от парня об отце Тушенцов не мог припомнить — уже приехала и подняла весь район на уши. Надо было хотя бы поговорить с ней, чтобы она не продолжала. Правда, как сделать это так, чтобы не рассказать всей правды и успокоить женщину, он пока не знал, но искренне надеялся на свой талант заговаривать уши, когда это было очень надо.
Когда Руслан оказался в пустынном дворе, окруженном серыми многоэтажками, он стал всматриваться в окна и вспоминать, какой подъезд был у Юлика, когда они заходили за его вещами. Из-за однообразности дворового пейзажа и внешнего вида домов сделать это было очень трудно, но Тушенцов все же остановился напротив одного из подъездов и неуверенно оглянулся. Надо было хотя бы попробовать, поэтому он вышел, запер двери машины и стал ждать, пока кто-нибудь не решит открыть подъездную дверь: номер квартиры Руслан точно не запомнил, и звонить куда-то конкретно он не мог.
Ему повезло, и уже через несколько минут он оказался в темном, еле освещенном подъезде. Как выглядела дверь Юлика он, к счастью, припоминал, и стал неспеша подниматься по этажам, осматривая каждый пролет. На седьмом этаже он остановился перед темно-серой дверью и постучался, надеясь, что в ней хоть кто-то есть и ответит ему, и, желательно, это будут не менты. Было уже довольно позднее время, и женщина точно должна была вернуться домой, но на стук, а потом и дверной звонок никто не спешил открывать. Это было… странно.
— И чего ты долбишься, чего ты долбишься? — из соседней квартиры вышла пожилая женщина в домашнем платье и пригрозила Руслану кулаком. — Чего мертвых тревожишь? Уйди отсюдава!
— Мертвых? — это слово Тушенцову далось с трудом, но он полностью обратил свое внимание к женщине и повернулся к ней.
— А ты их знакомый что ли? И где ж ты был раньше, что не знаешь про трагедию эту? — дама всплеснула руками. — Да померли они, и Светланка, и сынулька ее мелкий, забавный такой был! Теперь вот никому их квартира не нужна, все жду, когда хоть кто-нибудь придет к ним, бедные они были, одинокие.
Это было тяжело. На сердце Тушенцова взгромоздился еще один камень, тяжеленный, придавливающий к полу. Он не хотел узнавать эту информацию первым, потому что сразу пришло понимание — именно он должен будет сообщить эту новость Онешко, сломать в нем и так хрупкую часть жизни под названием «семья». Руслан чувствовал, с какой любовью говорил он про свою маму, как за нее беспокоился и хотел, чтобы у нее все было хорошо. У Тушенцова никогда не было такой семьи, он не знал, что у него может быть как-то по-другому, а вот Онешко было с чем сравнивать, и это было просто кошмаром. Теперь Юлик совсем один. И это страшное слово — сирота — обратилось в пульсирующую боль внутри Руслана, которая не жалела, прожигала сердце.
За Юлика было очень больно.
— Как я могу к вам обращаться? — парень понял, что беседа немного затянется, и решил узнать имя своей собеседницы.
— Люда я, — женщина махнула рукой и раздосадованно покачала головой. — А тебя как кликать?
— Илья, — Тушенцов решил соврать на всякий случай — мало ли, вдруг расследование еще продолжается, и соседей могут опрашивать. — Пожалуйста, расскажите, что случилось. Я друг Юлика, совсем недавно приехал из-за границы, и совсем ничего не знаю. Он последние недели две мне не отвечал в социальных сетях.
— То-то, даже ваш интернет не спасает, — проворчала Людмила и задумалась: размышляла, стоит ли рассказывать все, но потом тихо ругнулась и поманила парня рукой в свою квартиру. Беседа им предстояла долгая.
Дом старушки был таким же, как и у всех пожилых людей в России. Старые вещи, книжки, разложенные во всех возможных местах, громкие раздражающие часы и специфический старческий запах давал ту особенную атмосферу, которая совершенно не симпатизировала Руслану. И только ради объяснения, что произошло, он готов был потерпеть любые неудобства. Тем временем женщина проворно засеменила на кухню и поставила чайник, то ли потому, что Тушенцов показался ей довольно приличным человеком, то ли по привычке. Людмила села за расшатанный стол еще советского производства и указала на место напротив.
— Ну, все началось с того, что сынок Светки пропал. Сначала сказал ей, что переночует с какими-то знакомыми, а потом перестал ей отмечаться. Она ж совсем недавно в отпуск ездила, а потом объявили об этих чертях, как тама их… Ну те, которые людей держали у себя, — тон бабки стал жестче. — Она так сразу спохватилась, приехала. А когда в свою квартиру вошла — так ее и убили сразу там. Кто-то в ней был, наверное, грабители, потому что давно в ней никто не появлялся. Вот и не повезло девке. А мальца никто и не нашел пока, только недавно вот, несколько дней назад, приходила тут шайка каких-то волонтеров, просила описание мальчика, листовки развесили, ищут по всему городу. Но и он уже наверняка не жилец, сколько ж времени прошло уже.
— А вы видели, как кто-нибудь ошивался возле их квартиры? — Руслан принял кружку с чаем и отпил горького кипятка.
— Да нет, что уже мне, — Людмила отмахнулась от слов парня. — Я ж у телевизора тока сижу, поэтому ежели ничего не слышно, то не высовываюсь без надобности. Ты вот долбился, мешал мне, так повезло, что пришла посмотреть, кто там был.
— А могу я… посмотреть квартиру? Можете меня потом обыскать, я ничего выносить не буду, — заверил женщину Тушенцов, которая тут же подозрительно посмотрела на него глазками-бусинками. — Мне хочется понять, как убили Светлану.
— Ну уж… нет, Илюшка, иди-ка ты к себе домой. Не надо мертвых волновать, а то на себя их внимание накликаешь, — старушка нахмурилась. — Не надо тебе это видеть. Все, уходи, уходи!
— Хорошо. Тогда можно узнать, где похоронили маму Юлика? — отчего-то сиплым голосом спросил парень и крепче сжал бедную кружку, от которой послышался тихий хруст.
— Да тут недалёко, пригородное кладбище у нас одно, — Людмила сдвинула брови к переносице и стала часто моргать. — Совсем рядом с главным входом она легла, бедная. Царство ей небесное, и сыну ее рая светлого.
— Спасибо, что рассказали, — Руслан склонил голову в уважении и встал из-за стола: почувствовал, что не стоит продолжать говорить — пожилая женщина утерла несколько слез с морщинистого лица и больше не смотрела на Тушенцова. — Это очень тяжело, но я не мог не узнать. До свидания, спасибо вам за потраченное время.
Парень вышел из квартиры и вздохнул. Было невыносимо тяжело, так, что это отражалось на дыхании, и оно становилось глубоким, отрывистым. Больнее всего было от того, что Юлик еще ничего не знал. Может, прямо сейчас он смеялся, думал, как хорошо было бы вернуться в дом, где будет его плачущая от счастья мама, которая его обнимет, приласкает и поведет в свою комнату, чтобы ее сын все ей рассказал и забыл, как страшный сон. Как же Руслан хотел, чтобы Онешко стер это из своего сознания и жил, как ни в чем не бывало, стал таким же невинным мальчишкой, которого он встретил. Но ничего уже не исчезнет, ничего уже не забудется, а смерть его мамы нанесет… непоправимый ущерб.
Руслан вышел на улицу и подавил в себе желание купить на все оставшиеся деньги сигарет, чтобы скурить все за раз. Он должен держать себя в руках, подумать, что делать с тем, что он узнал, как это сказать Юлику и как уберечь его от слома. Как вообще можно было сказать такое? «Привет, Юль, я тут узнал, что погиб последний член твоей семьи». Любая формулировка сделает так больно, каких страданий не приносит смерть, и все, что сможет сделать в этот момент Руслан — это быть рядом, чтобы Онешко не наложил на себя руки.
На улице стало совсем темно, даже фонари будто стали тусклее, еле доставали светом друг до друга, а окна домов почти все погасли. Руслан помотал головой, сгоняя со своих плеч навалившуюся безысходность, и пошел к машине. Вероятно, сейчас было слишком поздно, чтобы где-то был открыт хоть один салон сотовой связи, поэтому куда-то ехать было сейчас бессмысленно. Единственное, что сделал Тушенцов — заехал в другой район, от греха подальше, и завел автомобиль в тень многоэтажки, в узкий переулок между домом и гаражами. Руслан заглушил мотор и заблокировал двери, приготавливаясь ко сну. Он уже предугадывал, насколько он будет беспокойным и поверхностным из-за волнения, но не предпринять хотя бы несколько попыток он не мог.
Ночь прошла действительно беспокойно. Тушенцов просыпался, по крайней мере, четыре раза, оглядывался и прислушивался к тихим шагам редких прохожих, а в мысли закрадывались параноидальные идеи, что это беспокойство неспроста. Парень испытывал настоящую ломку из-за того, что был один, в спокойствии и уюте теплой машины, а четверо его друзей остались в холодном бункере, и он не мог им помочь. Хотелось сорваться к ним прямо сейчас, но это было небезопасно: перед глазами все плыло, а голова раскалывалась от измотанности. Приходилось заставлять себя спать, хотя бы чуть-чуть, чтобы не отрубиться прямо в машине.
Руслан проснулся окончательно только в полдень и сразу выехал из закутка, который стал на одну ночь для него убежищем. Он на автомате вывернул на главную дорогу и припарковался у остановки. На выбор там было три салона, и он, не задумываясь, вошел в самый ближний. Все, что его интересовало в телефонах — это их цена. Парень грубо отпихнул от себя девушку, появившуюся из ниоткуда, чтобы начать ему что-то впаривать, и указал на самую дешевую модель. Пока ему доставали ее, он подошел к кассе и сразу сказал дать ему самый дешевый пакет услуг. Видимо, он выглядел настолько ужасно и пугающе, что работники пытались обеспечить себе минимум контакта с Русланом, не задавали никаких лишних вопросов.
Как только он получил на руки новый мобильник, он вставил симку и включил телефон. Тушенцову пришлось судорожно вспоминать номер, который ему еще довольно давно говорила Лиза, когда они только выехали из города. Он создал новый контакт и отправил на него несколько сообщений. Ответ пришел почти мгновенно, и Руслан наконец-то слабо улыбнулся. Эти придурки живы и они в порядке, в полном составе, теперь осталось только облегченно выдохнуть и подождать еще несколько часов, пока он сможет снова оказаться рядом с ними.
Следующее, что он сделал — это создал контакт с номером Гены и написал ему. Вот от него не следовало рассчитывать на быстрый ответ, поэтому Руслан сунул телефон в карман и пошел в сомнительную забегаловку на той же самой остановке. Он был уверен, что даже одна булочка станет для него целой пыткой, но ему надо было поесть. Он все еще чувствовал себя ослабленным, надо было хотя бы перекусить, потому что находиться в таком состоянии долго для него было почти смертным приговором. В киоске с горячей выпечкой ему приглянулся какой-то пирог с мясом, и, вопреки ожиданиям Тушенцова, он дался ему достаточно легко. Вдруг телефон несколько раз отрывисто завибрировал и издал звук пришедшей на него смс-ки.
«Гена (не Букин), сегодня в 12:52»
«Даня в относительном порядке. Видимо, ты среагировал очень оперативно, поэтому тяжелых последствий не будет по прогнозам врачей, вам очень повезло. Мне удалось застать его пробуждение первым, и я дал ему легенду, что он бегал по стройке и напоролся на штырь. Надеюсь, что в анализах не будет пороха, но все равно постараюсь перехватить результаты первым.»
«Я, сегодня в 12:53»
«Господь Бог послал тебя на землю, чтобы ты вытаскивал меня из всякого дерьма. Спасибо, отплачу, чем смогу. Он скоро поправится?»
«Гена (не Букин), сегодня в 13:00»
«А мне Сатана дал тебя, чтобы жизнь сладкой не казалась. Судя по его общему состоянию и тому, что он даже пришел в сознание — недели две и его можно будет выпустить с условием, что с ним будет заниматься физиотерапевт и он будет еще дома пропивать курс антибиотиков.»
«Я, сегодня в 13:02»
«Отлично. Сообщи мне сразу, как только его можно будет забрать.»
«Гена (не Букин), сегодня в 13:12»
«Хорошо, командир. Но я все еще буду тебя ждать.»
Руслан выключил телефон и на несколько секунд закрыл глаза. После всего, что он пережил, это было больше похоже на хорошую галлюцинацию, чем на реальность. Все идет в лучшую сторону, как в гребаной сказке после бури, которая почти уничтожила все, что имел Тушенцов. Он почти ощущал это чувство эйфории, наступающее после чего-то значительного, волнительного, и от него было приятно до покалывания в кончиках пальцев.
Парень сел в машину и завел ее. Ему предстояло одно маленькое мгновение, отделяющее его от дорогих ему людей. Теперь осознание того, насколько близки ему стали Лиза, Даша, Никита, давалось намного легче. Еще месяц назад он скривился бы и спрятал смятение, вызванное такими словами, но Руслан учился, правда старался принимать себя именно таким, какой он есть. Чтобы жить, не обязательно было теперь становиться холодным и бесчувственным идиотом, который боится своих же эмоций. А Юлик… Юлик — это совершенно отдельный разговор.
Тушенцов нервно сжимал и разжимал пальцы, сидя в машине уже второй час. Когда он решил сократить путь и опасно близко подъехал к перегруженным дорогам центра, он тут же поплатился за это и встал в пробку из-за аварии двух легковушек. Неумелых водителей хотелось лично кастрировать и четвертовать, но вокруг Руслана скопилось столько машин, что он даже пройти не смог бы в начало пробки. Эта задержка раздражала получше сигналов, которые лились со всей длины затора. Он не мог так сильно задерживаться. За это время могло случиться что угодно.
Как только эта мысль вытеснила все другие, а Тушенцов уставился в одну точку в попытках совладать с собой, в его кармане завибрировал телефон. Сначала даже доставать его не хотелось: ему никто не должен был написать, там определенно что-то плохое. А он здесь, в пробке, в ловушке, из которой даже сбежать не сможет. Но он понимал, что просто не мог проигнорировать уведомление, потому что просто так ему тоже никто не стал бы писать, это было определенно что-то важное.
Руслан прочитал уведомление на маленьком экранчике.
Его руки сильно дрогнули, и он выронил мобильник, но это было последним, что его сейчас волновало. В его глазах снова мелькнула паника, вытеснившая из тела вместе с воздухом самого Тушенцова. Чертова авария, чертова пробка, чертовы дороги, чертово бессилие, он должен быть не здесь,
как он вообще допустил это.
«Лиззка, сегодня в 14:50»
«Ту каие то психи, Юикк остался сними мы вловушке на нижнихэитажах»
«пожалуйста скорее»
«помоги»
